Пятница, 15 июля 2016 года, день 44

Что такое любовь? Не причиняй мне боль, малыш... не причиняй мне боль... не надо.

Я совершал свои ежедневные поездки на работу, пытаясь добраться до телефона Джулии. На самом деле мои мысли были больше заняты улучшением моих биржевых сделок, чем телефоном.

Ее паролем оказалась годовщина нашей свадьбы. Я не знал, как чувствовать себя при этом.

Я решил немного отложить удовольствие, пошел на работу и сделал все дневные продажи. Потом нашел тихое местечко в Нью-Йоркской публичной библиотеке, где можно было без помех разглядывать телефон.

Как я и ожидал, там была целая сокровищница СМС и электронных писем. Остаток дня я провел за их чтением.

Сообщения датировались не ранее восьми месяцев назад, когда мы оба купили новые телефоны. Письма же шли больше года. У нас были бесплатные учетные записи электронной почты с ограниченным объемом памяти, поэтому иногда нам приходилось стирать старую корреспонденцию.

Плохая новость заключалась в том, что роман с Питерсом продолжался уже несколько месяцев. Я был уверен, что видел не их первый раз, но сообщения подтвердили это. Я видел, что они планировали свой пятничный роман за несколько дней. В те дни, когда мы говорили о временной петле, Джулия, должно быть, связывалась с ним, чтобы все отменить.

Это объясняло, почему она так встревожилась, когда я упомянул, что удивлю ее обедом. Я подумал, не напряглась ли она тогда при мысли, что моя временная петля попала на тот день, когда она планировала мне изменить. Она, вероятно, молилась, чтобы петля закрылась прежде, чем ее поймают.

Кроме того, подтвердились мои опасения, что об измене Джулии знали Лиз и Эмма. Они обсуждали ее последнюю встречу с доктором Диком. Они также говорили о способах не дать мне проведать об этом. Поскольку у меня было полтора часа на дорогу до Нью-Йорка и обратно, было очень мало шансов поймать ее, пока она устраивала свои тайные встречи в дневное время.

Обман и предательство разозлили меня. Отсутствие уважения и унижение от того, что она сказала своим подругам и семье, что наставляет мне рога, приводили меня в ярость.

Переписка между Джулией и доктором Диком была типичной чушью. Возмутительный флирт и инсинуации, выглядящие так, будто это писалось двумя подростками, а не состоящими в браке профессионалами. Они говорили только о двух вещах: о том, что собираются сделать друг с другом, и – в случае доктора Дика – о том, чтобы его жена ничего не узнала. Джулия никогда не высказывала никаких опасений, что я их поймаю.

Но в ее СМС обнаружилось и кое-что похуже.

Во-первых, хотя она делилась подробностями своей незаконной сексуальной жизни только со своими двумя лучшими подругами, было несколько комментариев, которые ясно давали понять, что другие тоже знали.

От Лиз:

«Сьюзен (начальница Джулии) дала тебе какую-то поблажку за вчерашний двухчасовой обед?»

«Нет, она знает, что я всегда наверстываю упущенное. И она говорит, что хороший секс делает меня более продуктивной, (смайлик «громко вслух смеясь»)».

От Эммы:

«Мама собирается организовать пятикилометровую прогулку со своей церковной группой для сбора средств на борьбу с онкологией. Она хочет, чтобы ты спросила доктора Питерса, не выступит ли он перед ними с короткой речью».

«Почему она сама его не спросит? Я представлю ее».

«А почему, ты думаешь, дурочка? Не она же с ним трахается, (смайлик «катаюсь от смеха»)».

Моя кровь кипела. Ее мама и босс знали. Если знала ее босс, то, вероятно, в больнице это было общеизвестно. Я не видел никаких сообщений, в которых бы явно говорилось о том, что кто-то еще находится в курсе, но были тонкие намеки на то, что она на вообще не пыталась скрыть то, что делала. Трентон был большим городом, и ей не требовалось беспокоиться о сплетнях как в маленьком городке. Но ее, казалось, не беспокоит, что выдаст кто-то из нашего круга друзей и семьи. Для меня это означало, что они все знали и были соучастниками.

Но самое худшее, что обнаружилось в СМС и электронных письмах, – это не ее наглая интрижка с доктором Диком. Нет, хуже всего было то, что СМС ясно давали понять, что Питерс не был кем-то особенным.

Роман с Питерсом продолжался всего несколько месяцев. Джулия же изменяла задолго до этого. До Питерса был еще один врач, педиатр. Раньше педиатра был сосед, который жил через две улицы от нас. Перед соседом... ну, этого я уже не знал.

Письма шли уже год, и все это время она мне изменяла.

С минуту я смотрел на телефон в своей руке. Затем швырнул его в стену своего гостиничного номера. Я стремился к эффектному ливню из пластика и стекла. Он же просто отскочил. Я подошел и поднял его. На экране появилась небольшая трещина. Ну, черт.

Я потратил около тридцати секунд на то, чтобы снять защитную крышку. На этот раз я изо всех сил швырнул его в противоположную стену. Он помял гипсокартон, и выскочила батарея, но все еще выглядел почти целым.

– Черт!! Почему ты не хочешь умереть?! – кричал я, прыгая на телефоне. – Никчемный кусок дерьма! Проклятая шлюха!

Кто-то начал колотить в стену.

– Эй! Успокойся там, внизу! Люди пытаются уснуть!

– Отвали! – крикнул я.

Но прекратил.

Было уже поздно, поэтому я выключил свет и лег поверх покрывала, все еще полностью одетый.

До тех пор, пока не прочитал ее СМСки, я все еще питал некоторую слабую надежду на мой брак. Если бы роман с доктором Диком был недавним помутнением рассудка, и Джулия проявила бы искреннее раскаяние... Возможно, я был готов простить ее или, по крайней мере, отложить этот вопрос до тех пор, пока не закончится петля времени. Честно говоря, весь мой мир за пределами офиса вращался вокруг нее. Я мог бы проглотить немного гордости, если бы смог вернуть свою любящую жену.

Вот только, была ли она у меня когда-нибудь? Как она могла так долго втыкать мне нож в спину, так мало заботясь о моих чувствах, моей любви и моей репутации? Как долго это продолжалось? Даже в самых ранних письмах, в которых упоминались ее любовники, к ней относились как к давней.

Я хотел узнать больше, и СМС указывали путь. Несколько раз Джулия и ее сестра говорили о своих дневниках. Либо они упоминали, что в дневнике должно быть то-то и то-то, либо писали в них, переписываясь туда-сюда.

Я и понятия не имел, что Джулия ведет дневник. Наверное, если бы я все еще доверял ей, это бы меня не тревожило. Дневник по своей природе – нечто глубоко личное. Но когда я узнал, что он у нее есть, мне не терпелось на него взглянуть. Такова человеческая природа.

Но где же он? Если это был цифровой дневник, я не собирался возобновлять свои попытки взломать ее ноутбук. То есть, я бы это сделал, но мне казалось более вероятным, что она вела дневник физически. Джулия гордилась своим чистописанием. Она искала любой предлог, чтобы послать рукописное письмо или открытку. Я был уверен, что если она вела дневник, то это – традиционные бумага и чернила.

Завтра я его поищу.

Впервые, с тех пор как я был маленьким мальчиком, я плакал, пока не заснул.

***

Пятница, 15 июля 2016 года, день 45

Что такое любовь? Не причиняй мне боль, малыш... не причиняй мне боль... не надо.

Утром я использовал время до того, как сработает будильник Джулии, чтобы обыскать самые неожиданные тайники в нашем доме. Наш особняк был слишком велик для двоих. Джулия сказала, что он нам понадобится, когда у нас появятся дети. Я думал, что нам было бы лучше иметь меньший дом и меньше долгов. Можете догадаться, кто победил в этом споре.

Я обыскал кухню, заглянул в каждый шкаф и кладовку. Я заглянул за мусорное ведро и даже открыл плиту, прежде чем назвать себя идиотом и двинуться дальше.

Я заглянул во все шкафы на первом этаже и открыл все ящики мебели. На самом деле я не ожидал найти дневник Джулии в общественных местах дома, но у меня было время, чтобы быть внимательным.

Я вышел из дома, чтобы дать Джулии время встать и пойти на работу. Я мог бы пойти позавтракать, но просто проехал квартал и припарковался. У меня не было аппетита, с тех пор как я застал свою жену в постели с доктором Диком. Я мог целыми днями обходиться без еды, каждое утро мое тело пополняло себя.

Убедившись, что она ушла, я поехал домой. В полдень мне предстояло проделать то же самое. Я решил, что лучше обыскать спальню, пока там не пахнет сексом.

У нас был общий кабинет и две свободные спальни, но главная спальня казалась наиболее подходящим местом для дневника. Я надеялся, что смогу найти его и уйти до того, как в полдень Джулия привезет домой доктора Дика.

Где женщины прячут вещи? Я подумал, что лучше всего было бы спрятать в ее гардеробной. Я говорю «ее гардеробная», потому что там точно не было места для моей одежды. Наша хозяйская спальня была недостаточно большой для «его» и «ее» гардеробных, поэтому для моей одежды Джулия купила антикварный шкаф.

Я проверил все коробки на верхних полках, смел одежду в сторону, чтобы заглянуть за них, и вытащил обувь из шкафчиков. Ничего. На ее прикроватном столике лежала пара вибраторов, о существовании которых я не знал (в дополнение к нескольким, о которых я знал, так что, ничего страшного), но дневника не было.

Затем я обратил внимание на ее туалетный столик. Он был частью комплекта, подобранного к моему шкафу. Почувствовав себя более циничным, я подумал, что если бы она не нашла этот набор и не полюбила туалетный столик, моя одежда была бы совсем в другой комнате. Этот шкаф был чудовищным Викторианским монстром. Я заглянул во все ящики туалетного столика и ничего не нашел.

Я уже собирался встать и поискать в другом месте, когда мне пришла в голову мысль. Качественная антикварная мебель известна наличием потайных отделений. Джулия купила мебель через посредника. Однажды я пришел домой, а она была там. Я не был доволен расходами, но мои костюмы уже чувствовали себя раздавленными все расширяющейся коллекцией одежды Джулии. Поэтому я не стал заставлять ее все вернуть, при условии, что шкаф станет моим. Думаю, что план Джулии состоял в том, чтобы, в конце концов, заполнить и шкаф, и гардероб.

Поскольку Джулия была единственной, кто разговаривал с агентом по закупкам, я понятия не имел, есть ли в этом туалетном столике потайные отделения. Джулия, конечно, не упоминала об этом. Но этот туалетный столик было дорогим уже более двухсот лет назад, а тогда у богатых были в моде тайники в мебели. По иронии судьбы эта мебель была на самом деле дешевле, чем ее современный эквивалент, потому что кто-то за последние пятьдесят лет перекрасил ее. Сумасшедший.

Я снова погрузился в поиски. Только теперь, вместо того чтобы просто заглядывать в ящики, я вытащил их полностью. Я методично осмотрел каждый сантиметр дерева, используя кончики пальцев, чтобы нащупать и надавить на каждую щель.

Так я нашел девять потайных отделений.

Некоторые были слишком малы, чтобы вместить хоть что-нибудь, кроме монеты или сложенного листа бумаги. Другие были достаточно большими, чтобы вместить книгу. Сразу стало ясно, что Джулия о них знает.

Если поставить два ящика рядом, то видно, что один из них мельче другого. Нажимая на задний левый угол, я обнаружил фальшивое дно, в котором лежал диплом Джулии от Рутгерса. Копия должна быть у нее на работе. Сунув руку в полость выдвинутого центрального ящика, я нащупал рычаг. Я возился с ним, пока он не скользнул вперед, и в нишу не упал другой потайной ящик. В нем хранились самые дорогие украшения Джулии, в том числе брошка, когда-то принадлежавшая ее прабабушке.

Вещи Джулии хранились всего в семи потайных отделениях. На мгновение меня охватило самодовольство, что она, должно быть, не нашла двух других.

Но дневника так и не было.

Я снова прошелся по всему туалетному столику, нашел еще одно крошечное отделение (пустое), но дневника по-прежнему не было. Я откинулся на спинку стула и тяжело вздохнул. Мой взгляд был прикован к шкафу...

Подобранный набор...

Вот где все было. Под фальшивым полом лежал дневник Джулии, а также кое-какие личные документы: свидетельство о рождении, карточка социального страхования и т.д.

Это был явно дорогой том, кожаный, с тиснением года на корешке. Я открыл его и увидел почти каллиграфический почерк моей жены, заполнявший чуть меньше половины страниц.

Я уже собирался начать читать, как вдруг остановился. Этот дневник, несомненно, даст мне более глубокое понимание образа мыслей Джулии, но он охватывал только последние шесть месяцев. Где были тома для 2015 года и ранее? Она должна где-то хранить предыдущие дневники. Тайник под моими костюмами был недостаточно велик. Если все тома одинакового размера, то заполнили бы большую коробку.

Спрятать такое количество книг будет трудно. Как и у всех супружеских пар, у нас скопилось много мусора, но еще у нас был огромный дом, который был слишком велик для нас. У нас не было подвала или чердака, полного хлама, где она могла бы незаметно спрятать коробку с дневниками. И именно меня, мужа, посылали скаладывать или доставать вещи из упомянутого подвала и чердака. Если бы они были там, я бы их увидел.

Я щелкнул пальцами.

Дом ее родителей. Вот где все должно быть. Ее родители сохранили нетронутыми старые спальни Джулии и Эммы на случай, если одна из их принцесс решит их навестить. Ее старая спальня была идеальным местом для моей жены, чтобы хранить свои старые дневники.

Время близилось к полудню. Я посмотрел на беспорядок, который устроил в нашей спальне. Все ящики туалетного столика были разбросаны по полу вместе с их содержимым. Если потороплюсь, то успею все собрать и убрать до прихода Джулии и доктора Дика.

Но какого хрена мне это делать?

Я оставил все как было, положил дневник Джулии на кровать, открытым на сегодняшней дате, взял фломастер и написал на чистой странице: «пизда».

Это должно было ее шокировать.

***

Я поехал к дому Брэдли. Отец Джулии, Джон, был вице-президентом одной из электрических компаний Джерси. Он – на работе. Ее мать, Мэри, скорее всего, – в церкви. Не знаю почему. Она была просто одной из тех женщин преклонных лет, которые, казалось, ходят в церковь каждый день. И заботятся о том, чтобы все об этом знали.

Какого черта ты делаешь в церкви в пятницу днем? Наверное, сплетничаешь с другими церковными крысами. Я видел ее сообщения моей жене, и эта, якобы богобоязненная леди, не сказала ни слова своей дочери о верности и святости брака.

Итак, никого из Брэдли дома нет.

Если у них и был запасной ключ, я не знал, где он. Обыскивать двор средь бела дня казалось неразумным.

Я не припоминал во время моих визитов, чтобы у них была сигнализация.

По обе стороны двери виднелись мутные стеклянные панели. Я поднял с лужайки декоративную керамическую лягушку и бросил ее в стекло, ближайшее к ручке. После этого оставалось лишь просунуть руку, чтобы открыть дверь.

Дверной проем был углублен и частично скрыт кустами. Тем не менее, полагая, что кто-то меня видел, я должен был действовать быстро. Мне не хотелось провести остаток дня в тюрьме, когда я мог приступить к дневникам.

Я направился прямиком в старую спальню Джулии, игнорируя все, что попадалось на глаза по пути. Я уже бывал здесь раньше, так что, Джулия не оставила бы дневники там, где я мог бы их увидеть.

В ногах кровати у нее стоял розовый чемодан, накрытый сложенным пуховым одеялом. Я просто чувствовал, что они там.

Я отбросил одеяло в сторону. Чемодан был заперт на маленький висячий замок в форме сердца. Такие родители покупают для маленьких девочек, чтобы те могли играть в секреты. Я не знал, лежит ли ключ в комнате, или Джулия носит его с собой.

Да и хрен с ним, скрытность уже была не нужна. Я схватил с полки кубок (женский волейбол: второе место в дивизионе) и принялся колотить по замку подставкой из искусственного мрамора.

Чемодан оказался дешевым дерьмом. Засов сорвался после двух ударов, обнажив содержимое.

Там были дневники Джулии.

Более ранние были неоднотипным набором. В 2008 году Джулия, должно быть, купила серию в кожаном переплете, потому что именно тогда они стали иметь единую форму. Она все спланировала надолго: там были тома, датированные вплоть до 2028 года.

Меня не интересовали детские страхи Джулии. Мы познакомились в марте 2009 года, так что, я схватил дневники начиная с того года и убрался оттуда к чертовой матери, пока не появилась полиция.

***

Не собираюсь вдаваться в подробности мыслей и чувств Джулии семи лет назад. Просто изложу общие контуры, которые я почерпнул за несколько дней чтения. Мне потребовалось некоторое время, чтобы пройти через них. Это было мучительное чтение.

Когда Джулия начала мне изменять? Было бы проще перечислить случаи, когда она не изменяла.

Она оставалась верной в течение двух месяцев, пока мы встречались, и не сбилась с пути в течение шести месяцев после того, как мы поженились.

И это все.

Это. Черт Возьми. Все.

В течение семи лет Джулия изменяла мне почти постоянно.

Это объясняло, почему я никогда не замечал разницы в том, как она себя ведет или как обращается со мной. Возможно, я ничего бы и не заметил, пока она бы не перестала трахаться.

В самом начале она чувствовала себя плохо из-за того, что предала меня. Первые два года ее дневник был полон вины и самообвинений. Но количество пространства, которое она давала сомнению в себе, неуклонно уменьшалось, когда стало ясно, что ей это сходит с рук. Через три года она перестала беспокоиться о том, что ее поймают. После пяти она больше не писала о муках совести. В течение последних двух лет она писала о своих любовных похождениях с той же эмоциональностью, что и о походе в спа.

Я совсем не знал свою жену.

Дневник также подтвердил, что большинство – если не все – наших друзей и родственников знали, что Джулия наставляет мне рога. Джулия пересказала множество своих ежедневных разговоров, особенно о замужестве и любовных делах. Иногда она просто писала, что, по ее мнению, знает такой-то. Единственными людьми, о которых она не упомянула, были мои родители.

Самое худшее.

Хуже всего было то, что дневник объяснял, почему она мне изменила.

Я был паршивым любовником. Я не мог удовлетворить ее в постели.

***

Теперь я не могу не пояснить. Это рисует картину, которая, как мне кажется, несправедлива по отношению ко мне.

Во-первых, у меня была программная проблема, а не аппаратная. Подождите... Это звучит как противоположность тому, что я пытаюсь здесь сказать. Чтобы прояснить: я не лишен яиц и не импотент. У меня не пятисантиметровый вялый соленый огурец.

У меня есть необходимый инструмент, чтобы выполнить свою работу. Но когда я встретил Джулию, у меня не было опыта. И, честно говоря, мне потребовалось гораздо больше времени, чтобы найти свой подход между простынями, чем следовало.

Когда я учился в колледже, у меня не было типичного студенческого отношения к сексу. Это может показаться анахронизмом по сравнению с некоторыми другими моими чертами, но я – романтик. Я никогда не разодушевлял окружающих меня женщин. Я не раздевал их глазами. Я не делал сексуальных намеков. Если, конечно, не состоял с ними в отношениях.

Что еще более важно, я никогда не пытался залезть к девушкам в трусы. Самое раннее – я спал с женщиной после шести свиданий, и так же было с моей будущей женой.

Колледж – это культура перепихона, а я не перепихивался. Любая девушка, которая хотела переспать со мной прямо сейчас, становилась той, что меня не интересовала. По меркам моих сверстников, я определенно был ханжой.

Девушки, с которыми я встречался, были, как и следовало ожидать, такими же ханжами. У нас с моей школьной подругой так и не было секса. Я потерял девственность во втором семестре второго курса колледжа, после того как пять месяцев встречался с девушкой по имени Энн. Она не была девственницей, но и не была опытной. Секс был неуклюжим и быстрым. Мы были больше похожи на подростков, чем на студентов колледжа.

У двух моих следующих подруг была похожая история.

Потом появилась Джулия.

Джулия была первой девушкой, с которой я встречался, и у которой было то, что можно назвать нормальной сексуальной историей. Мы никогда не вдавались в подробности нашего сексуального прошлого, но было ясно, что у Джулии было гораздо больше секса, чем у меня. Честно говоря, я был немного напуган, но мы так хорошо сошлись как пара.

Моя проблема заключалась в том, что я играл за профессионалов, а у меня все еще был набор навыков лиги лилипутов. У меня были все недостатки неуклюжего подростка. Я кончал слишком быстро. Я тискал слишком сильно. Все, что я делал, было неловко.

У меня было чересчур много гордости, чтобы сказать: «Эй, дорогая, я вижу, что не очень хорош в постели, по крайней мере, по сравнению с тобой. Ты не можешь меня научить?» Какой молодой человек может признаться, что не удовлетворяет свою девушку?

Точно так же у Джулии не хватило духу дать мне знать. Ее дневник ясно давал понять, что она боится, что я порву с ней, если она скажет что что-то не так. Она не хотела меня злить или стыдить.

Оглядываясь назад, возможно, она была и права. Сомневаться в сексуальной доблести мужчины – верный способ заставить его почувствовать себя выхолощенным. Это верно в любом возрасте, но человек постарше мог бы подняться над этим и обдумать все логически. В двадцать один... Я мог так смутиться, что порвал бы с ней. Я действительно не знаю.

Конечно, есть простое решение этой проблемы – терпение. Может быть, добавить немного нежного руководства со стороны Джулии.

Я не был неспособен быть хорошим любовником, просто мне нужно было больше времени в седле. Проблема в том, что мы оба делали вид, что все в порядке. Джулия боялась, что, дав какой-нибудь сексуальный совет, она разоблачит слона в комнате. Поэтому ничего не говорила и фактически возложила ответственность за решение проблемы на новичка – на меня.

Поскольку большинство моих проблем в сексе проистекало из аспекта проникновения, я сосредоточил свои усилия на прелюдии и оральном сексе. Я – умный парень. Поиск вслепую длился недолго. Я читал сигналы Джулии, и через некоторое время мог довести ее до кричащих оргазмов пальцами и языком. Таков был мой репертуар на какое-то время.

В нашу первую годовщину свадьбы мы провели в постели марафон. Джулия спала рядом со мной и выглядела очень довольной. Я же лежал без сна, встревоженный. За два часа, проведенных в постели, я кончил три раза, Джулия – пять или шесть. Только около десяти минут из этого было настоящим трахом. Один раз Джулия свела меня с ума своим ртом. Так что, мне удалось кончить в ее киску два раза... за десять минут в «миссионерской позе». С таким же успехом мы могли бы быть лесбийской парой.

С этого момента я начал предпринимать скоординированные усилия, чтобы стать лучшим любовником, а не просто маскировать свои недостатки ловким языком. Я провел целое исследование. У меня не было преждевременной эякуляции, но вам, возможно, будет трудно так сказать. Поэтому я читал книги и статьи, адресованные мужчинам, у которые такое было. Я делал дыхательные упражнения. Я пытался мастурбировать в течение длительного времени, чтобы развить выносливость. Я смотрел порно, выискивая то разумное, что я мог бы попробовать со своей женой, а не просто кончить в нее. И я читал много статей о самоудовлетворении, чтобы расширить свои сексуальные знания.

Это случилось не за одну ночь. Вероятно, прошло еще несколько лет, прежде чем я смог с уверенностью сказать, что у меня имеются навыки, и я знаю, как удовлетворить свою жену.

Я не могу винить Джулию за то, что она не помогала мне с сексом. Я ведь ее тоже не спрашивал. Мы оба были молоды и глупы. Но я виню ее за то, как она решила вопрос.

Выходя за меня замуж, она знала мои недостатки. Если наша сексуальная жизнь нарушала условия сделки, ей не следовало говорить «да». Порвать со мной. Постараться помочь мне выздороветь. Или жить со мной как прежде.

К сожалению, она выбрала путь шлюхи.

Она любила меня, хотела выйти за меня замуж. Но она хотела более полноценной сексуальной жизни. Поэтому заключила субподряд на еще один член.

Она начала вскоре после того, как мы начали встречаться. На первом же свидании она увидела, что у нас есть будущее. Несколько свиданий спустя, когда мы скрепили наши отношения, она уже была влюблена. Но секс был ужасен.

Одно в ее дневнике, что вызывало у меня возражение, – это идея Джулии об измене. У нее было такое отношение, что до тех пор, пока пара не объявит о своей эксклюзивности, они могут продолжать встречаться с другими.

А это – полная чушь.

Я думал, что позиция по умолчанию, по крайней мере для тех, у кого имеется действующая мораль, состоит в том, чтобы либо встречаться с одним человеком за раз, либо дать понять своему партнеру, что встречаешься с другими. Я думал, что только придурки используют слова «мы никогда не говорили о том, чтобы быть эксклюзивными» в качестве предлога, чтобы потрахаться. Но это преобладающее отношение для молодых людей, которые не хотят нести ответственность.

Я просто никогда не знал, что Джулия думает так. Она казалась такой честной и надежной, что мне это и в голову не пришло.

Соглашаясь с моим медленным ухаживанием, она продолжала встречаться с парой трахающих ее приятелей в своем общежитии. Только после нескольких свиданий со мной она поняла, что я отношусь к этому серьезно. Она отрезала других парней, когда наши отношения перешли к физическим.

Может, она и не считала то, что делала до этого, изменой, но я-то уж точно считал. Если бы я знал, как небрежно она относится к верности, наши отношения закончились бы прямо в тот момент. Но, согласно дневнику Джулии, ее измена началась только через два месяца после того, как мы впервые переспали.

Джулия думала, что я был девственником. Наверное, настолько я был плох. Она никогда не заговаривала об этом, потому что думала, что может меня этим смутить. И также она не хотела говорить мне, сколько мужчин у нее было, если эта тема будет поднята. Не потому, что число было ужасно велико, а потому, что она могла сказать, что мое мышление было старомодным, и она не хотела рисковать, что я плохо отреагирую.

Поскольку никто из нас не хотел говорить об этой проблеме, Джулия решила просто разобраться с ней сама. Она знала, что моя проблема – в неопытности. Она просто не знала, что я медленно учусь в этом отношении.

Через два месяца ее терпение иссякло. Она вернулась к своим похотливым звонкам. Сначала она не чувствовала себя ужасно. Я просто был новым парнем, который ей очень нравился. Она считала, что, либо я оправлюсь, либо наши отношения закончатся, но ей не хотелось лишать себя хорошей сексуальной жизни.

Шли месяцы, у нас все становилось серьезным, и она чувствовала себя все более виноватой.

Если бы Джулия не снимала свое напряжение за моей спиной, у нее, возможно, было бы больше стимула противостоять моим недостаткам в постели. Чем дольше мы были вместе, тем больше становился слон в комнате. Если бы она сказала что-то немедленно, это было бы трудно принять. Но чем дольше она молчала, тем все труднее становилось говорить мне, что я плохой любовник.

Ей удавалось оправдывать свою измену до тех пор, пока мы не поженились. К этому времени ее дневник был заполнен признаниями в любви и мечтами о нашем будущем. Она заявила, что после свадьбы в ее постели не будет других мужчин.

Мы поженились сразу после окончания колледжа и стали жить вместе. Я понемногу исправлялся, но Джулия была разочарована. Она сделала это за полгода до того, как позволила мужчине-медбрату, с которым познакомилась в колледже, соблазнить себя.

Ей было за себя очень стыдно. Измена мужу не вписывалась в ее представление о себе как о честном человеке.

Но секс был великолепен. Она не могла перестать думать об этом. Через несколько недель она вернулась к нему. А потом еще через несколько недель.

Ее мучило чувство вины, но она не остановилась. После каждого секса она записывала в дневнике, что это будет в последний раз. Потом она будет оплакивать отсутствие силы воли, снова потерпев неудачу.

В конце концов, она перестала сопротивляться. Она все еще говорила, что остановится, но только после того, как секс в ее браке улучшится настолько, что она больше не будет в этом нуждаться. Но по-прежнему не делала ничего, что могло бы помочь в супружеской постели. Она по-прежнему молчала, никогда не говоря, что недовольна.

Я знал, что мне нужно исправиться. Но Джулия никогда не жаловалась, и, честно говоря, я балдел. В моей игре не было никакой срочности. Как я уже говорил, прошел год, с тех пор как мы поженились, прежде чем я по-настоящему взялся за дело и предпринял серьезные усилия, чтобы исправиться. Не потому, что просила Джулия, а потому, что мне так хотелось.

К тому времени Джулия уже смирилась с тем, что изменяет мне. Она все меньше и меньше критиковала себя. Она знала, что ей это сойдет с рук.

Иногда она даже отмечала, что я становлюсь лучше. Сначала она сказала, что это дает ей надежду, что она сможет бросить других мужчин. Потом заговорила о том, чтобы просто уменьшить их количество. В конце концов, она перестала даже упоминать о том, чтобы бросить своих приятелей по траху. К тому времени, когда я стал соответствовать ее критериям верности мне, она, казалось, забыла, что ее похождения налево должны были быть временными.

Она так долго ела свой пирог, что не видела причин останавливаться.

За эти годы ее несколько раз уличали коллеги и друзья. И каждый раз хранили ее тайну, либо потому, что им было все равно, либо потому, что не хотели вмешиваться. Они давали свое молчаливое согласие.

Джулия росла в своем праве. Она начала открыто делиться своими интрижками с самыми близкими ей людьми (не со мной, конечно). Единственные разы, когда она чувствовала намек на вину, были в особых случаях, таких как наша годовщина или мой день рождения. И, по иронии судьбы, иногда – после того как у нас был горячий сеанс между простынями.

К тому времени, как я поймал ее на измене, в дневнике Джулии не было ничего, кроме восторженных отзывов о моей сексуальной доблести. Мальчик превратился в мужчину. Она благосклонно сравнивала меня почти со всеми своими любовниками.

Но не остановилась. Даже не подумала об этом. За три года она не написала ни слова о том, чтобы с этим покончить.

Помимо повседневных мелочей и скандальной двойной жизни, дневник Джулии был заполнен записями на другую тему...

О том, как сильно она меня любит.

Из всех причин, по которым она меня любила, мне не хватало только одной: она любила меня за то, что я был совершенным болваном, любившим ее чересчур сильно, чтобы подозревать, какая она шлюха. Может быть, она и не произносила этого вслух, но в глубине души, должно быть, смотрела на меня именно так.

Нет, ее взгляд на меня, по крайней мере, в котором она бы призналась, был весь в розовых очках. Можно подумать, что она трахается с прекрасным принцем, пока читаешь только те части дневника, что были в рамках приличий. Я считаю себя в некотором роде романтиком, но даже мне с трудом удавалось не подавиться ее цветистыми проповедями на тему Сэмюэля Уотли.

С другой стороны, может быть, я хотел заткнуть их, потому что они были похожи на бред шизофреника. Она предает меня, разрушает мою мужественность, убивает уважение моих сверстников... и беззаветно меня любит...

Мне всегда казалось, что мы с Джулией выиграли в лотерею. Она прекрасно дополняла меня во многих отношениях. Она, казалось, любила меня так же сильно, как и я ее. Она была почти идеальной женой. Конечно, у нее были недостатки, но ничего такого, с чем бы я не мог жить.

А теперь вот это. Как могло столько добра находиться в одном теле с таким злом?

Я никак не мог взять в толк.

Что я знал, так это то, что моему браку пришел конец.

Или, по крайней мере, придет... если я когда-нибудь выберусь из этой временной петли.

Мои возможности были сильно ограничены. Я не мог с ней развестись. Не мог отделиться. Я не мог по-настоящему отомстить или заставить ее почувствовать мою боль каким-либо длительным способом. Что бы я ни делал, каждое утро Джулия просыпалась с мыслью, что у нее все еще есть любящий муж с шерстью на глазах.

Это не означало, что я не получу несколько грамм мяса, даже если не смогу получить целый килограмм.

Я принял несколько решений.

1. Я хочу отомстить Джулии так сильно, как только смогу. Я не бью женщин, но есть еще много всего.

2. Я хочу повторный матч с доктором Диком. Это потребует некоторой подготовки, если я не хочу, чтобы мне снова надрали задницу.

3. Я постараюсь найти способ перестроить свою жизнь, если и когда время вновь начнет двигаться в правильном направлении.

Вот как я хотел бы провести «мой день».

Я делал все это, хотя иногда оно уводило меня в направлении, которого я не ожидал. Но также я был сломленным человеком. Так что, на какое-то время я слегка сошел с ума...