А пока Тоня любовалась, иначе не скажешь, как Антон заваривает чай. Простое, казалось бы, действо, превратилось в настоящее священнодействие. Она никогда не думала, что заваривать чай может быть настоящим искусством. И когда Антон поставил перед ней большую кружку, исходящую паром, и разливающимся от неё ароматами, небольшое блюдце, с мелко наколотым иссине-белым сахаром рафинадом, она уже предвкушала то удовольствие, которое получит.

Положив на кончик языка крохотный кусочек сахара, и сделав первый глоток ароматного обжигающего напитка, она, от удовольствия, прикрыла глаза. Терпкий, с ароматом лимона и шоколадными нотками от добавленной ложечки коньяка, чай был изумительно хорош, не идя ни в какое сравнение с чаем, заваренным из пакетика. Чай как-то по особенному бодрил, при этом призывал, никуда не торопясь, просто насладиться приятными минутами.

Антон, сделав несколько глотков, наблюдал за тем, как Тоня жмурится от удовольствия, и улыбался. А затем продолжил рассказывать.

— Когда Ксюша ушла, мы недолго ещё сидели на кухне, и вскоре разошлись по своим комнатам. Я переоделся в то, в чём обычно ходил дома. Свободные шорты и футболка составляли мой обычный домашний наряд, и вот я уже стою перед дверью в спальню родителей, и, с некоторой робостью, тихонько стучусь.

Дверь открылась, отец, в коротком махровом халате, кивком головы пригласил меня войти. В спальне горел приглушённый свет. И, похоже, что ожидая меня, родители не скучали. Мама, полулёжа-полусидя, облокотилась на подушки, и только её ножки были слегка прикрыты тонким пледом, да и то, прикрыта полностью была только одна нога, вторая была обнажена на всю свою длину, и только самый уголок пледа, краешком прикрывал самый низ её живота, прикрывая самое сокровенное место. И больше ничто, ни одного клочка, не прикрывало обнажённое тело мамы, так соблазнительно выглядевшее в неярком свете прикроватных светильников.

Никакого стеснения мама не испытывала, только блеск в её глазах выдавал то, чем они только что занимались с отцом. Да и заметно топорщившийся в паху халат у отца, только подтверждал это.

Отец сел рядом с мамой, и она, гибко изогнувшись, буквально ввинтилась под его руку, и положила голову ему на грудь. Её рука скользнула под отцовский халат, и, судя по тому, как при этом стала шевелиться ткань халата, и именно там, где он поднимался эдаким шалашиком, то не было никаких сомнений, что именно делает мамина рука под халатом отца.

А отцовская рука, обняв маму, опустилась на мамину грудь, нежно стала ласкать её сосок. Что явно очень понравилась маме, и она немного сменила своё положении так, чтобы отцу было наиболее удобно это делать.

То, чем они занимались на моих глазах, их нисколечко не смущало. Вообще было похоже, что им это даже нравится, и доставляет им обоим какое-то дополнительное удовольствие, от того, что я наблюдаю за их взаимными ласками. А я во все глаза смотрел на то действо, которое происходило прямо передо мной, буквально на расстоянии вытянутой руки.

Тут папа, наконец-то вспомнил, зачем они пригласили меня в свою спальню, и не прекращая ласкать мамину грудь, продолжил свой рассказ, с того места, на котором он утром остановился.

— Мы, с мамой, вошли в большой зал. Тревожное чувство не оставляло меня ни на секунду, а только усиливалось. Решил повнимательнее присмотреться к происходящему, особо обращая внимания на различные мелочи, которые, я надеялся, помогут мне понять скрытую суть всего происходящего. И только потом принять решение, как мне надо будет действовать.

Сразу бросилась в глаза, что все женщины на этом балу, были в разной степени обнаженности. Гостьи, так же как и моя жена, были одеты в длинные плащи с капюшонами, под которыми они были полностью обнажены. Только чулки и туфли на высоком каблуке, помимо плаща и маски, составляли их гардероб. Маски и плащи, при всей своей схожести, всё-таки были разными, отличаясь узорами на самой маске, и соответствующими маскам, узорами на плащах. На Маше была маска с серебряно-голубым узором, и такой же узор шёл по стоячему воротнику и по подолу плаща.

Обслуживающий персонал, официантки, служанки, были одеты намного более открыто и соблазнительно. Кружевной воротничок на шее, кружевной символический фартучек, совершенно ничего не скрывающий, и выставляющий на всеобщее обозрение окружающих её обнажённый лобок.

Мужчины официанты, были одеты соответственно. Обтягивающие шорты до колен, белоснежная манишка, и галстук бабочка на ней.

Приглядываясь, я обнаружил одну особенность. У всех, абсолютно у всех официанток и служанок, были однотипные татуировки. Очень похожие на те, которые были на той служанке, которая сопровождала Машу. Но, если на служанке мы видели только татуировки на ягодице, на лодыжке и на шее, то коротенькие фартучки официанток, позволяли увидеть на них на всех, ещё одну общую тату. На гладко выбритом лобке был изображён чертёнок, который целился из лука прямо по направлению к входу во влагалище. Татушки были однотипными, различались лишь мелкие детали. И ещё, у части девушек, татушка на лодыжке было красной с чёрной окантовкой, у других она была полностью черной. И лишь у нескольких из них, дама пик была полностью красной.

Это была первая странность, на которую я обратил внимание. Играла негромкая музыка, присутствующие, не спеша никуда, эдак вальяжно и церемонно фланировали по залу, изображая аристократическое общество.

Официанты разносили на подносах бокалы шампанского, и тут я заметил еще одну странность. Женщинам подносили напитки, официанты мужчины, а мужчинам шампанское предлагали уже девушки официантки. Когда официант с подносом подошёл к нам, и предложил Маше бокал, я тоже протянул руку, и тоже хотел взять с его подноса бокал шампанского, то официант как-то резко сделал шаг в сторону от меня, не давая взять бокал со своего подноса. И тут же, за моей спиной, раздался женский голос. Я повернул голову, и увидел девушку официантку, с таким же подносом с шампанским. У неё шампанское я взял совершенно беспрепятственно. - отец сделал небольшую паузу, потом продолжил. - Я вообще-то не люблю шампанское, но, покрутив головой, я увидел, что больше ничего, кроме шампанского, присутствующим не предлагают. Не было ни вина, и ничего-либо более крепкого. Все присутствующие держали в руках бокалы, и, чтобы не выделяться, пришлось и самому взять у официантки бокал с пузырящимся напитком.

И вот мы с Машей, держа по бокалу шампанского в руках, медленно стали обходить большой зал, по пути принимая приветственные поклоны, и сами отвечая на них в ответ.

По тому, как Маша сжимала мою руку, я чувствовал, как она напряжена. Она плотно запахнула плащ, стараясь не демонстрировать своё обнажённое тело, и маленькими глоточками отпивала из бокала.

Я сам сделал из бокала буквально пару небольших глотков, как на меня накатило какое-то странное ощущение. В первые мгновения, когда я это почувствовал, то списал это на воздействие шампанского, есть у него такая особенность, оно быстро проявляется в лёгком опьянении, такой некой эйфории. Но в данном случае, всё произошло уж слишком быстро, не мог я никак захмелеть от пары глотков шампанского.

Тут надо сказать, что по своему складу характера, я всегда относился к людям, особенно совершенно незнакомым, да вдобавок, если это происходило в большой компании, с некоторой опаской и настороженностью, не зная чего можно было от них ожидать. Не то, что бы я изначально подозревал окружающих во всех смертных грехах, или в каком-то негативном отношении к себе, просто у меня никак не укладывалось в голове, как можно сразу записывать всех окружающих в лучшие друзья. А тут, я вдруг поймал себя на мысли, что мне кажется, будто бы все вокруг, это самые близкие и родные мне люди, которым можно довериться в любом вопросе, и выполнить абсолютно любую их просьбу, даже самую невероятную. – В этот момент рассказ отца дополнила мама, поделившись уже своими ощущениями в этот момент.

— Подобные ощущения возникли и у меня. Я отпила из бокала меньше половины, и, так же как и отец, почувствовала такие же ощущения. Только к ним добавлялось ещё одно, во мне просыпалась реальная похоть. Мне достаточно много приходилось общаться с мужчинами, в разной обстановке и ситуациях, но я никогда даже не задумывалась о возможности каких либо сексуальных контактов с ними. А тут я поймала себя на мысли, что оценивающе рассматриваю выпирающие бугры официантов, и не просто оцениваю, а представляю как трогаю и ласкаю их, облизываю, делая минет, и потом глотаю их сперму. И не у одного, а у нескольких сразу. А они лапают меня везде, засовывают свои пальцы мне в киску, тискают грудь, и выкручивают соски. Это сильно напугало меня. Мне всегда хватало моего Коли, что в эмоциональном плане, что в сексуальном, и у меня никогда не возникало желания изменить ему с кем-то либо ещё, я слишком люблю его для этого. И всё это было очень странно.

Тут Коля наклонился к моему уху, и прошептал: «Маша, сделай, пожалуйста, вид, что всё в порядке, и ничего необычного не происходит. Просто похоже, что шампанское «заряжено» какими-то специфическими добавками, и поэтому то, что с нами сейчас происходит, это результат их действия». Он посмотрел мне в глаза, и ободряюще подмигнул, мол, прорвёмся. Я доверяла своему мужу более чем полностью, и нисколько не сомневалась, что Коля обязательно найдёт выход из этой ситуации, оставалось только следовать тому, что он скажет. – а вот дальше рассказ продолжил уже отец.

— Уже, будучи практически уверенным, что в шампанское добавлены какие-то препараты, я почувствовал, как была напряжена Маша. Я наклонился к её уху, вкратце сказал о своих подозрениях, и попросил вести себя так, как будто ничего не случилось, и мы ни о чём не догадываемся.

Продолжая своё неспешное движение по залу, мы зашли за большую развесистую пальму, которая росла из стоявшей на полу большой кадки. Быстро оглянувшись, и убедившись в том, что нас никто, в этот момент, не смотрит, вылил свой бокал прямо под пальму. Тоже самое сделал и с бокалом Маши. Избавившись таким образом от остатков шампанского, мы продолжили своё движение.

Я, показал официанту свой пустой бокал, и тут же нам подошли официант и официантка. Он предложил шампанское со своего подноса Маше, а официантка, соответственно, предложила мне уже со своего.

Я уже ничему не удивлялся. Первый раз мог быть случайностью, второй совпадением, а если следующий бокал Маше подаст тот же самый официант, то это будет уже закономерность, и это наводило меня на весьма неприятные, для нас, предположения.

А пока, держа в руках ещё по бокалу шампанского, уже второму, мы продолжили свое неспешное движение, делая вид, что потихоньку отпиваем из бокалов, ища при этом место, где можно было без помех со стороны, избавиться от их содержимого, по пути обмениваясь мнениями об испытываемых ощущениях от выпитого нами коктейля. Разница была заметна, на меня выпитое действовало расслабляюще, делая безразличным ко всему происходящему вообще, и совершенно не способному противиться, или сопротивляться чему либо, принимать всё происходящее вокруг, за абсолютно естественный и правильный ход событий.

Тем временем происходящее всё больше становилось похожим на бал Сатаны из «Мастера и Маргариты» Булгакова. Только как-то совершенно бездарно срежиссированный и бестолково исполняемый.

После того, как содержимое уже второго бокала, оказалось под очередной пальмой, а на краешке бокала, который уже пустым Маша поставила на поднос официанта, были оставлены, по моей просьбе, несколько отпечатков её губной помады. Для того, чтобы ни у кого не возникло сомнений в том, что Маша пила из этого бокала, последовало несколько весьма, и весьма настойчивых попыток пригласить Машу на танец. Но все эти попытки были в достаточно жёсткой форме мною пресечены, и танцевал со своей женой только я один, и больше никто.

Потом начался вообще какой-то, совершенно непонятный для меня, фарс. К Маше подошёл, как я понял, какой-то распорядитель на этом балу, и насколько мы его поняли, он поведал о том, что Машу выбрали, как победительницу танцевального конкурса, королевой этого бала.

Было очень странно, что меня, партнёра Маши по танцам, просто напросто проигнорировали, как будто меня здесь не было вообще. А саму Машу, пригласили занять роскошное кресло, больше похожее на трон, стоявшее на небольшом возвышении у дальней, от входа, стены.

Несмотря на все попытки окруживших Машу людей, оттеснить меня подальше от неё, у них это не получилось, и я находился буквально в одном шаге от кресла, на которое ей предложили присесть.

То, что последовало затем, не понравилось, и это ещё, мягко говоря, мне намного больше.

Машины руки, который придерживали плащ, двое мужчин мягко, но уверенно развели в стороны, ещё двое распахнули на Маше плащ, а ещё один, присев прямо перед ней, плавным, но быстрым движением, стянул вниз, до самых щиколоток, её миниатюрные трусики, этим самым вынудив её переступить ногами, освобождая от них свои ноги. И оказаться полностью обнажённой перед взглядами всех, собравшихся напротив кресла, гостей этого бала.

Маша оказалась просто потрясающе великолепна в своей, выставленной на всеобщее обозрение, наготе. Мастерство тех, кто придал её телу такой фантастически-нереальный, в своей соблазнительности вид, невольно внушало уважение.

Обнажённое тело моей жены, полностью покрытое мельчайшими блёстками, буквально сияло в невидимом свете ультрафиолетовых ламп. В аккуратно подстриженном треугольнике на её лобке, казалось, что поселилась целая стайка крохотных светлячков, как бы специально выделяя его. Соски её груди, видимо специально подкрашенные тёмной помадой, так же притягивали к себе жадные взгляды. Что даже я сам, на какое-то мгновение, забыл о том, что происходит, испытывая, при взгляде на неё, на это, казалось бы, знакомое до самой мельчайшей складочки тело, невероятное возбуждение, не смотря на ту гадость, что была подмешана в шампанское.

И вот так, в распахнутом плаще, Машу усадили в кресло. И положив его руки на подлокотники, не давали ей запахнуть плащ, и этим прикрыться от нескромных, даже можно сказать вернее, похотливых взглядов, с неприкрытым вожделением рассматривающих её.

Дальше происходило следующее. Какой-то сладкоголосый хмырь, если я правильно понял,, играющий роль такого герольда, начал произносить какие-то высокопарные слова, развернув при этом какой-то длинный свиток с печатью на золотистом шнурке. Насколько я понял, этот герольд превозносил сексуальность, и соблазнительность королевы бала. Подразумевая под этим мысль, что секс с ней будет достойной наградой, о который только может мечтать любой мужчина.

Ещё он говорил о том, что королева должна быть королевой во всём. И самое главное, должна быть королевой секса, и уметь дарить истинно королевское наслаждение, не просто, и не только одному мужчине, а сразу нескольким мужчинам одновременно.

Пока этот хмырь произносил свою речь, руки окружавших Машу мужчин, пока ещё робко, но настойчиво пытались прикоснуться к её телу, и было совершенно понятно, что, в конце концов, они добьются своего. Я видел неприкрытую панику, которая плескалась в глазах жены, и представил, что бы было, если бы мы выпили всё то, что выливали под пальмы. Представленное ужаснуло меня. Если бы мы выпили это всё, то сейчас бы происходило следующее. Маша извивалась бы от охватившего её вожделения под ласками множества рук, никого, и ничего не стесняясь, и ничего не скрывая. А я, как идиот стоял бы, пуская слюни, наблюдая за тем, как мою жену превращают в конкретную, похотливую шлюху. Да ещё, вдобавок ко всему, получая удовольствие от наблюдаемой мною картины.

Понятно, что всё происходящее, не нравилось мне всё больше, и больше. И поэтому, как только этот, мать его за ногу, герольд, закончил свои высокопарные речи, я, просто грубо растолкав всех окружающих, шагнул к Маше, протянул ей руку, за которую она немедленно крепко ухватилась, и буквально выдернул её и из этого кресла. И заодно из этих «шаловливых» ручонок, которые тянулись к ней, и которые мне очень хотелось сломать.

Как говорится, вечер переставал быть томным. Было совершенно понятно, что беспрепятственно покинуть это место, нам не удастся, и пока, всё еще не понимали, что вообще происходит. И я судорожно искал выход из сложившейся с нами ситуации. В мою голову пришла одна идея, и мы немедленно приступили к её воплощению в жизнь.

Я попытался выяснить, где находятся дамская и мужская туалетные комнаты. Мне не отказали, и с грехом пополам, объяснили, как ним пройти.

Но тут, как всегда бывает, возникла очередная преграда. Все присутствующие обернулись к входу, и столпились около него, приветствуя кого-то, кто только что вошёл в этот зал.

Когда я увидел, кто вошёл, я как-то сразу понял, что это именно ОН. Если и не самый главный, то один из тех, кто является настоящими заказчиками и хозяевами всего этого спектакля.

Моя паранойя просто взвыла сиреной, зверь внутри меня ощетинился, и оскалил свои клыки. Это был именно он, наш ВРАГ.

Побег пришлось отложить. Прорваться сейчас к дверям, было практически нереально. Если бы я был один, то это не составило бы для меня особого труда. Но с Машей за спиной, подобное становилось практически невыполнимым. Требовалось дождаться удобного момента, для того, чтобы иметь шанс успешно прорваться к выходу, и благополучно покинуть это сборище. Наблюдая за нашим врагом, одетым во всё чёрное, и с чёрной же маской на лице, изображавшей то ли чёрного ворона, то ли чёрного коршуна, я заметил, как он переглянулся с официантом и официанткой, которая подносили нам напитки.

Я успел заметить тот жест, которым официант показал этому «коршуну» количество выпитых нами бокалов. Тот, в ответ, удовлетворенно кивнул головой, и целенаправленно направился к нам с Машей.

Уверенной, эдакой походкой хозяина жизни, он подошёл к нам, совершенно бесцеремонно, не обращай никакого внимания на меня, остановился перед Машей, и, не смотря на её сопротивление, раздёрнул на ней плащ, которым Маша уже успела прикрыться от жадных взоров. Он присел, и медленно приподнимаясь, буквально в упор рассматривал открывшееся тело Маши в мельчайших подробностях. Окончательно поднявшись, он взял её руку, и церемонно поцеловал тыльную сторону ее ладони. Пара крепких ребят, стоявших за его спиной, всем своим видом недвусмысленно предостерегали меня от резких движений по отношению их хозяину.

А тот обнаглел совсем. Он обнял Машу под плащом, крепко прижал к себе, и жадно впился в её губы. Тут я уже не выдержал, схватил его за предплечье, и оторвал его руку от Маши. Он попытался сопротивляться, но тут его взгляд упал на моё запястье. Рукав камзола сдвинулся, и ему стали видны часы, которые были у меня на руке.

Его взгляд остановился именно на них, а в его глазах читалось явное недоумение. Часы были непростые, очень непростые. Таких часов было выпущено всего четыре экземпляра. Это был подарок от совета директоров той немецкой фирмы, на которую я работал.

За то, что в первые полтора года моего с ними сотрудничества, благодаря моим предложениям, себестоимость выпускаемой фирмой продукции, снизилась почти вдвое. Принеся фирме весьма, и весьма, солидную прибыль.

Вот тогда, для всех основных участников этого проекта, и были заказаны эти часы в известной часовой фирме «Patek Philippe».

Внешне практически одинаковые, из неброской, скромно выглядевшей матовой платины, и с таким же платиновым браслетом, со стеклом из искусственного сапфира, они отличались друг от друга, только камнями, которыми был украшен циферблат. Мои были с изумрудами, другие были, одни с бриллиантами, другие с рубинами, а ещё одни, с голубыми сапфирами.

Их аукционная стоимость, вздумай я вдруг продать эти часы, трудно было даже представить. И было совершенно естественно, что этот «коршун» оказался в недоумении. Как человек, носящий на руке целое состояние, мог оказаться здесь в качестве подопытного кролика.

Такие люди как он, он очень не любят рисковать собой, и поэтому тут же отпустил Машу, и подал знак охранникам, чтобы они не вмешивались.

Благодаря этому, у нас появилась некоторая, к сожалению, наверняка маленькая, фора по времени. «Коршун» отошел от нас, что-то проговорил своим охранникам, и один из них исчез в толпе, второй же остался с хозяином.

Пользуясь подвернувшейся возможностью, мы с Машей продолжили своё движение к выходу, якобы направляясь в туалетные комнаты.

В какой-то момент меня дернули за руку, повернувшись, увидел одну из служанок, которая что-то требовательно говорила мне, хватая, при этом, меня за руки. Я отвлекся на неё, буквально на пару секунд, а когда повернулся, увидел, что мою Машу уводят от меня. Оттолкнув служанку, пытавшуюся меня задержать, я поспешил вдогонку за своей женой. Я видел, что Маша пытается упираться ногами, но её туфли просто скользили по паркету. Двое слуг держали её под руки, а третий не давал ей повернуть голову, чтобы она могла увидеть меня.

Мне пытались помешать догнать эту компанию. Пара официантов преградили мне дорогу, мальчики были накаченные, но я видел, что они, это просто сырое мясо, совершенно не приспособленные к реальному столкновению. Благодаря надетым на них только коротким манишкам, мне было прекрасно видно куда надо ударить, чтобы, не уронив их, просто обездвижить. Да так, чтобы даже малейшее движение причиняло им невыносимую боль. И единственным спасением от неё, было сохранение полной неподвижности.

У меня всё получилось, это парочка застыла столбиками, моргая невероятно расширившимися от боли глазками. По пути, проходя мимо стола, на котором какие-то поварята, строили канапе и бутерброды, я заметил пару длинных двузубых вилок. Прихватил их с собой, как-никак это было хоть какое-то оружие, догнал тех, кто силком уводил от меня мою жену.

Тут я уже не сдерживая силу, уронил на стоящий у стены диванчик, сначала шедшего сзади, а через пару шагов, на соседнем диванчике успокоилась парочка, которая и увела мою жену.

Надо было отдать Маше должное, она не стала ни истерить, ни задавать никаких вопросов, а просто стала следовать моим указаниям.

Времени у нас не было, от слова «совсем». В любой момент наше бегство могло быть раскрыто, и надо было очень поторопиться, чтобы успешно выскочить из этой мышеловки с «бесплатным» сыром.

В коридорчике, на пути к выходу, нам встретилась Машина соседка по комнате, той, где женщинам наводили марафет, и который так понравилась маска, которая была предназначена Маше. Было видно, что девушка уже находится в «стране мечты», но увидев Машу, она вспомнила, что Маша обещала ей отдать свою маску.

У меня в голове, как-будто что-то щелкнуло. Я кивнул Маше, давай меняйся, только побыстрее, и не только маской, но и плащом.

Маша быстро развязала свой плащ и стянула с себя маску, а девица, всё делала неспешно, поэтому, я, не развязывая, снял маску с её головы и быстро надел ей на голову Машину маску. Буквально через пять секунд на плечах Маши уже был плащ этой девицы, а у неё самой на плечах был Машин. Теперь отличить девушек друг от друга, не сняв маску, было почти невозможно, и это давало нам лишний шанс на успех.

Мы с женой быстро направились к выходу, надеясь на то, что подобная замена даст нам несколько лишних минут, чтобы уйти подальше от этого места.

Нам повезло ещё раз, и очень крупно. На входных дверях присутствовал только один охранник. Увидев нас, спешащих к выходу, он сделал было шаг в нашу сторону, но увидев в моей руке длинную вилку, и видя ту решимость, явно читаемую на моём лице, замер и молча смотрел на наше приближение.

Никакой жалости я к нему не испытывал, скорее наоборот, я еле сдерживался, чтобы никого не убить. Поэтому, приблизившись к нему, я нанес ему удар сжатыми в щепоть пальцами прямо в сонную артерию, который гарантированно вывел его из строя на пятнадцать-двадцать минут.

Быстро пройдя через освободившийся проход, мы увидели, стоявший около самого входа, представительский «Mercedes», что, скорее всего, это был автомобиль, на котором прибыл на этот бал-маскарад сам «коршун».

Водитель сидел за рулём, и похоже потихоньку дремал, поджидая своего хозяина. Быстро открыв пассажирскую дверь с его стороны, я нырнул в салон, и пока он соображал, что происходит, приставил острые зубья вилки, к его горлу.

Маша тут же просочилась за моей спиной на заднее сиденье и затихла там, не мешая мне разбираться с водителем.

Неплохо зная немецкий, я дал понять водителю, что он останется живым и невредимым, только в том случае, если немедленно доставит нас в отель, в котором нас поселили.

На его счастье, и наше везение, водитель оказался понятливым, и не задавая никаких вопросов, повёз нас к нашему отелю.

Когда мы подъехали к отелю, он, в зеркало заднего вида, с надеждой взглянул на меня, с неприкрытым страхом ожидая, что же последует дальше.

Но я не собирался пока его отпускать, пережав ему сонную артерию так, чтобы он потерял сознание, и находился в таком состоянии ориентировочно те же двадцать минут, что и охранник, схватил Машу за руку, и мы бегом направились в наш номер. Не обращая никакого внимания на удивленные нашим видом взгляды обслуживающего персонала отеля, достал наши гостиничные карточки, и получил ключ от нашего номера.

Когда мы поднялись на свой этаж, и вошли в номер, то мы сразу поняли, что в нашем номере побывали посторонние. Все наши вещи были раскиданы, гостиничный сейф стоял с открытой дверкой, и я мысленно похвалил себя за то, что догадался убрать документы и деньги из сейфа, и спрятать в другом месте.

Пока Маша переодевалась в нормальную одежду, попутно просто сбрасывая наши вещи в сумку и чемодан, я залез в то место, куда положил наши деньги и документы. К счастью, их не нашли, и всё оказалось на месте. Это был, пожалуй, самый скользкий момент в реализации нашего побега. Исчезни у нас документы и деньги, то тогда всё бы невероятно осложнилось, а так, нам осталось только добраться до аэропорта, и постараться улететь абсолютно любым рейсом на родину.

Маша оглядела себя в зеркало, и робко намекнула мне, что ей надо принять душ, и попробовать смыть с себя всё то, чем её накрасили перед балом. Но я сказал, что на это совершенно нет времени, и придётся уходить в том виде, какой есть. Возражать Маша не стала, она прекрасно понимала, что времени у нас нет, и что капризничать можно в другой обстановке, а не сейчас.

Подхватив сумку и чемодан, мы поспешили отправиться на выход. На ресепшене отеля нас никто ни о чём не спросил, им было всё равно, номер был оплачен ещё на двое суток, поэтому не было никаких вопросов, почему это постояльцы так спешно покидают отель.

«Мерседес» так и стоял у входа с заведённым двигателем. Мы почти успели, водитель только начал приходить в себя, тяжело ворочаясь на своём месте. Усевшись в автомобиль, я нажатием на определённые точки привёл в сознание водителя, и приказал ему срочно двигаться в аэропорт. Он смотрел на меня уже со страхом, и, не смея мне возражать, повёз нас в аэропорт.

На наше счастье, ещё пять минут продолжалась регистрация на рейс Аэрофлота. Нам было всё равно, куда этот рейс, главное, что он мог отвезти нас на родину. А там уж как-нибудь мы бы добрались до дома.

И ещё, стоило нам ступить на борт самолёта, то достать нас станет практически невозможно. Борт самолёта, являлся суверенной территорией нашего государства, и просто так снять нас с рейса было нереально. Даже с теми возможностями, что были у организаторов всего этого действа, включая танцевальный конкурс и этот злосчастный, для нас, бал-маскарад.

Примерно прикидывая, сколько всё это стоило, мы понимали, что нам удалось практически невозможное, успешно вырваться из этой мышеловки с «бесплатным» сыром.

Нам было плевать на объявленные призовые за победу в конкурсе, мы и без этого не бедствовали. Главным было то, что нам без критических потерь удалось вырваться.

Уже сидя в самолёте, когда он пошёл на взлёт, я прижал себе Машу, крепко обнял её, чувствуя, как её буквально всю трясёт от пережитого в последние несколько часов.

На наше счастье, рейс оказался в аэропорт, который находился буквально в паре часов езды от нашего города. Поэтому, спустя всего лишь два с половиной часа, мы уже входили в дверь нашей квартиры, понимаю при этом, что ещё ничего не закончилось. Теперь нам предстоит найти способ, как окончательно выйти, и максимально безболезненно, из всей этой ситуации. – отец замолчал, и в спальне повисла вязкая тишина.

Во время, пока отец рассказывал всё это, его кулаки судорожно сжимались, как будто он снова находился там, на том балу, и готовился вступить в неравную схватку за честь своей семьи, за свою любимую женщину. Я попытался представить себя на месте отца, и ужаснулся от того, что он мог чувствовать в тот момент.

Но и мама весьма и весьма эмоционально реагировала на рассказ отца. В её глазах явно плескался тот, казалось бы, давно пережитый ужас. Было очень похоже, что пережить всё произошедшее с ними тогда, стоило им обоим немалых сил и бессчётное количество сожжённых нервных клеток.

Затянувшееся молчание прервала мама.

— Думаю, что рассказывать о том, что происходило в последующем, уже после того как мы вернулись домой, лучше мне. Отец не знает всех тех мелких, но очень важных подробностей, которые мне прошлось скрывать. Мне очень доходчиво и популярно объяснили, что лезть в это, чего уж скрывать, дерьмо, без подготовки, без специальных знаний и мощной силовой и финансовой поддержки, дело однозначно безнадёжное, и рискованное. И не в обиду Коле, мне было просто приказано не ставить его в известность.

Он великолепный организатор производства, знающий управленец. Но при всём этом, он всего лишь сержант, а проводимая, кстати, именно с нашей, то есть, скорее с моей подачи, масштабная операция, изначально должна была иметь гораздо более высокий уровень руководства. – Мама слегка задумалась, а потом продолжила.

— Это я немного забежала вперёд, чтобы объяснить, почему мне пришлось так поступить, а теперь буду рассказывать всё по порядку.

Как только мы вошли домой, я прямо в прихожей стала раздеваться, снимая с себя всё, до последней тряпочки. Оставшись совсем голой, ну не стесняться же мне своего мужа, я обернулась и увидела своё отражение в ростовом зеркале, висящем у нас в прихожей.

Оно, отражение, вызвало у меня какое-то двойственное чувство. Я не могла, не восхитится тем, во что превратили моё тело те, неизвестные мне мастерицы. Моя, не скромничая, великолепная фигура, приобрела какую-то соблазнительно-порочную, просто фантастическую сексуальную привлекательность. Я, наверное, только сейчас поняла, почему на меня обнажённую, с таким вожделением, чуть ли не пуская слюни, смотрели окружающие меня мужчины, да и некоторые женщины тоже. Но, одновременно с этим восхищением, я испытывала невероятный ужас, уже почти понимая, к какой роли, и к какой участи меня готовили, придавая мне этот, такой великолепный вид.

Ужас вызвал ещё одно чувство. Мне казалось, что я вся покрыта мерзкими, липкими, вызывающими раздражение кожи отпечатками тех жадных, похотливых взглядов. Захотелось быстрее смыть с себя всё это, вновь ощутить себя чистой, попробовать забыть обо всём этом.

Наполняя ванну, щедро, от души, плеснула в воду пены, надеясь, что она поможет поскорее и тщательнее убрать с моего тела любые напоминания обо всём произошедшем с нами.

Опускаясь в пену, пышной шапкой заполнившую ванну, я испытала ощущение, сродни эротическому. К счастью, наша ванна была большая, и я могла вытянуться в ней в полный рост, вся скрывшись под нежной пеной.

Я закрыла глаза, и опустилась под воду с головой, и поэтому не услышала, как открылась дверь, и мой муж зашёл в ванную комнату. Поняла это только тогда, когда он стал опускаться в воду за моей спиной. Когда он сел, то я, устроившись между его широко раздвинутых ног, откинулась своей спиной ему на грудь, и тут же его сильные руки обняли меня.

Потом одна из его рук отпустила меня, наверное, что-то доставая, и я почувствовала, как на мою голову полилась какая-то густая жидкость. Это оказался просто шампунь. Его сильные пальцы, стали нежно, но очень тщательно, мыть мою голову. Мне стало так хорошо и спокойно, что ужас, живший во мне, стал постепенно уходить. Я буквально таяла, и полностью растворялась в нём, в этих его объятиях.

И тут, как-то внезапно, перед моими глазами встало лицо Коли в тот момент, когда он вырывал меня из когтей «коршуна».

Застывшее в ледяной ярости лицо, слегка прищуренные глаза, как-будто он прицеливается поточнее, и я поняла, что он был готов убить и «коршуна» и его охрану, и вообще всех, до кого он смог бы дотянуться. И только страх за меня, за то, что может произойти со мной потом, останавливали его от этого шага. Но я поняла главное, он был ГОТОВ это сделать. Ради меня, ради того, чтобы защитить свою любимую.

Я действительно очень люблю своего мужа. Но в этот момент, моя любовь, смешанная с высочайшим доверием, искренней благодарностью, раздвинула всяческие возможные границы.

Я ещё сильнее вжалась в его грудь своей спиной, как-будто стараясь раствориться в нём полностью, без остатка.

Смыть с моего тела всё-то, чем его украшали, оказалось непросто. Этот тональный крем, которым придали моему телу цвет бронзового загара, прозрачный лак с блестками, всё это, с трудом растворялась в воде. Даже с помощью мочалки и мыла, это потребовало немалых усилий.

Коля нежно, и очень аккуратно водил мочалкой по моему телу, стараясь не причинить мне неприятных ощущений. И, в конце концов, нам, совместными усилиями, удалось смыть с моего тела почти всё. Осталось только немного лака с блёстками в волосах на моей голове. Оставалось только встать под душ, чтобы окончательно смыть с меня остатки этой былой роскоши.

И вот тут, проявилась ещё одна странность. В былые времена, после подобного нашего совместного посещения ванной, обязательно последовали бы занятия любовью, которые начались бы ещё в ванной, и обязательно продолжилась бы в постели.

А сейчас, я не испытывала абсолютно никакого желания заниматься любовью. Мне почему-то было очень страшно. Что я, так мне казалось, всё ещё находилась под воздействием тех препаратов, которые были в выпитом мной шампанском, и меня могут посетить абсолютно ненужные, и неуместные, особенно сейчас, фантазии. Мне казалось, что займись мы сейчас сексом, и это сорвёт внутри меня все возможные предохранители, и остановиться станет уже невозможно.

Я боялась, что под их воздействием, буду представлять, что занимаюсь сексом на этом проклятом балу, и не с мужем, а со всеми присутствующими там мужчинами, принимая их члены во все свои дырочки одновременно, и помогая себе обеими руками. Не то, чтобы я грезила об этом, но сцены из многочисленных порно фильмов с такими ситуациями не выходили у меня из головы. Меня это сильно пугало и настораживало. Я совершенно точно знала, что становиться порно звездой никогда не входило в мои эротические фантазии.

Когда Коля уже вытирал меня полотенцем, я подняла на него свой виновато-просящий взгляд. И попыталась, без слов, донести до него то, о чём я думаю. И он меня понял. Коля понимающе улыбнулся, прикрыл глаза, в знак того, что он понимает меня, закончил меня вытирать, накинул мне на плечи халат, и легким шлепком по моей попке, отправил меня из ванной комнаты в постель.

Уже лёжа в постели, и дожидаясь, когда ко мне присоединится Коля, я решила, что обязательно надо будет сделать завтра утром.

И когда он вскоре присоединился ко мне, и крепко обняв, прижал к себе, у меня в голове уже сложился конкретный план, что и как надо сделать, чтобы постараться максимально обезопасить нас от последствий всего произошедшего.