Lightning and Chainsaws от curious2c

*****************************************

Я внимательно изучил это старое дерево. Если я ошибусь хоть на йоту, оно свалится не туда, куда мне надо, и это принесет много проблем. Я все еще был расстроен тем, что его вообще приходится спиливать, но гроза и все эти удары молнии заставляли это делать.

Да, я сказал «удары», то есть больше одного. Тот, кто говорит, что молния никогда не бьет дважды в одно и то же место, явно не разбирается в молниях. Это дерево, вероятно, самое старое и, безусловно, самое высокое и широкое во всей округе. До того как в него ударила молния в третий раз, его высота составляла без малого пятьдесят пять метров.

Откуда я знаю, спросите вы? Ну, в прошлые выходные я его обрезал, и высота от верхушки до среза составила пятнадцать с половиной метров. Второй или средний спил составил чуть более пятнадцати метров, а оставшуюся часть я измерил сразу после того, как удалил среднюю часть, в основном для того, чтобы убедиться, что отрезал достаточно, чтобы оставшаяся часть прошла мимо соседского дома... на всякий случай. Вызов был максимальным на сегодня.

Если вы еще не догадались, я – лесоруб. Вернее, был лесорубом раньше, а сейчас управляю рубками и занимаюсь продажей древесины. Мы живем в этом старом доме уже давно. На самом деле, когда только купили его, у нас было всего два соседа. Один из них – Джош – вышел на пенсию задолго до нашего переезда, а ниже, у подножия холма, жила старушка Фрейзер. Она тоже жила здесь давно... очень давно.

Теперь, примерно десять лет спустя, вокруг нас вырос целый район застройки, и большинство причин, по которым мы сюда переехали, испарились. Большинство было деревьев вырублено, чтобы освободить место для дорог, подъездных путей и домов. Все выглядит... стерильно, если вы спросите меня, стерильно и урбанистично.

В процессе получения разрешения на спил дерева, городские власти сочли нужным ограничить количество дней, в течение которых любая часть дерева может оставаться на месте, а также ограничили время после спила каждой части дерева коротким сроком на его уборку. Когда я спилю последнюю его часть, у меня будет около трех дней, чтобы распилить его на дрова и вывезти, как и планировалось.

Оставшаяся часть была высотой около двадцати четырех метров, а основание ствола – около трех метров в диаметре. Верхняя часть – чуть меньше метра восьмидесяти в диаметре, так что, работы у меня невпроворот. Чтобы разделать его на дрова, мне предстояло несколько долгих дней.

Вся рубка этого дерева стала в какой-то степени широко известной, когда некоторые «защитники деревьев» пытались помешать кому-либо срубить это старое дерево, говоря, что оно может жить и, если за ним ухаживать, проживет еще лет двести. Дело дошло до суда, где судья постановил, что дерево мертво (лесники – представители третьей стороны – изучили дерево и результаты ударов молнии и отметили, что сока в нем больше нет и не будет, поэтому дерево мертво, ветви еще об этом не знают, но к осени узнают.

Джош и Фрейзеры – старушка и судья – только выиграли, поскольку я отдал им все дрова. Мы уже заполнили дровяной сарай Джоша верхней и средней частями, а сегодняшняя поленница полностью заполнит сарай Фрейзеров, и, возможно, останется еще достаточно, чтобы протянуть две или три поленницы за пределы обоих сараев.

Я оценивал весь проект и принимал решения по поводу распила, когда ко мне подошел Джош со своей кинокамерой. Ладно, на самом деле это – видеокамера, но я все равно называю их кинокамерами. Старые привычки умирают тяжело.

– Привет, сосед. Не возражаешь, если сделаю запись происходящего?

– Нет. На самом деле, я бы хотел получить себе копию, когда закончим, если не возражаешь.

– С удовольствием. Хочешь, запишу на пленку весь твой дом, пока буду этим заниматься?

– Думаешь, сможешь записать все: падение дерева и все такое?

– Нет проблем. Будет приятно помочь тебе, сынок. Все эти годы ты был чертовски хорошим соседом. Когда съедешь, я буду по тебе скучать.

Старый Джош, обсуждая что-либо, измерял все годами. Он всегда был из тех, кто заглядывает далеко вперед. Большинство людей порой не замечали этого и бросали на него странные взгляды. Иногда он рассматривал часы, дни, недели и месяцы как секунды.

– В ближайшее время Джош, я переезжать не собираюсь. Мы уже достаточно об этом говорили.

– Да, говорили. Его будет жаль. До слез.

Он смотрел на передний двор. Мы стояли рядом с его верандой, поскольку я ходил туда во время осмотра зоны падения.

– Да... впрочем, не слишком, – сказал я. – Все рождается, растет, а потом умирает. Таков цикл жизни.

– Кое-что умирает немного раньше, чем нужно.

– Да. Иногда природа делает то, что хочет, независимо от того, кто и что думает.

– Все правильно. Старушке Фрейзер, судье и мне определенно повезло. Наши два сарая для дров будут забиты до отказа. А дров с этого дерева и старого желтого кедра, что ты срубил для меня, мне хватит для отопления на несколько лет. Я благодарен.

– Нет проблем. Мне нужно было что-то сделать с деревом. Сам я его точно не израсходую, во всяком случае, не сейчас.

– Итак... Ты все решил? Доведешь дело до конца?

– Да. Вполне. Представляю, как удивятся люди из мэрии, когда увидят, что его убрали сегодня, а не в выходные.

– Говорят, в пятницу будет ураган. Нельзя допустить, чтобы это дерево попало под штормовой ветер. Ты ведь знаешь, что здесь через минуту будет съемочная группа?

– Да. Это еще одна причина, почему я решил сделать этвсео сегодня. В выходные все Томы, Дики и Гарри либо протестуют, либо глазеют и пьют. Надеюсь, я не разбужу мертвых и никого не побеспокою, пока буду пилить его. Иначе было бы чертовски жаль. Похоже, у меня слишком много дел и недостаточно времени, чтобы все успеть.

– О, думаю, ты справишься. Так ты все еще хочешь, чтобы я позвонил тем людям, сразу после того как ты его спилишь?

– Да. Сначала адвокату, а потом, минут через двадцать, Мэри.

– Хорошо. Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, Чарли. Если случится то, о чем я думаю, Мэри может успеть сюда добраться.

– Я уже просчитывал все в уме несколько раз. Ты ведь знаешь.

– Ну, не совсем так, как это делается сегодня, я бы сказал.

– Дерево есть дерево, Джош.

Он пристально посмотрел на меня, а потом улыбнулся. Покачал головой и отвернулся, направляясь в свой дом. Поднимаясь по лестнице на веранду, он окликнул меня, обернувшись через плечо.

– Дай мне минут десять на настройку камеры наверху, а потом... заканчивай.

– Будет сделано, Джош.

Я подошел к своему пикапу и достал бензопилу Jonsered со стошестисантиметровым полотном. Это был монстр, и я довольно давно им не пользовался. Таких больше не делают. У нее была цепь с тугоплавкими вставками в зубьях, и она была очень острой и смертоносной. Она могла прорезать сталь. Именно для этого и была изобретена твердосплавная цепь, чтобы срезать гвозди и прочее, зарывшееся в стволах деревьев.

Мотор был только что перебран, и за день до этого я лично наточил цепь на своем шлифовальном станке с алмазным кругом. Эта бензопила пилит очень быстро и обладает достаточной мощностью для предстоящей работы.

Поскольку находился в черте города, мне пришлось установить на нее глушитель, к нашему с Джошем отвращению. Мы оба выросли и работали с громкими и отвратительными бензопилами, и нам нравилось, как те визжат, прогрызая большие бревна словно масло. В разрешении на спил дерева был целый раздел, требующий наличия глушителя, так что, мне пришлось последовать правилам. Я буду следовать правилам... им тоже придется им следовать, когда осядет пыль.

Я еще раз огляделся вокруг, а затем начал пристраиваться к дереву для окончательного распила. У меня было три клина, два на южном конце и один на северном. Они должны помочь слегка подправить падение этого дерева.

Если я правильно все просчитал, клинья в стволе приведут к тому, что он внезапно оторвется, например, крутанется или, как сказала бы Крис, моя жена, сделает пируэт, совершив полный оборот, прежде чем начать свое падение вниз. Таким образом, я знал, что он отойдет от оставшегося пня примерно на тридцать-шестьдесят сантиметров в северном направлении, и падение дерева будет изменено из-за отсутствия опоры под этой частью.

По моим расчетам, оно упадет в направлении запад-северо-запад и почти идеально приземлится вдоль тротуара. Но поскольку с тех пор как я валил такое дерево, прошло много времени, я мог заржаветь и немного ошибиться. Надеюсь, что нет. Я очень хотел, чтобы оно упало идеально. Репортеры телевизионных новостей обычно заставляют человека стремиться делать все правильно.

Я ненадолго оглянулся и увидел несколько пикапов, подъехавших к телевизионному фургону на соседней улице. Двое парней из этих пикапов разговаривали со старушкой Фрейзер. Она показывала в мою сторону, и все они широко улыбались. Атмосфера была почти как на вечеринке. По правде говоря, это разбивало мне сердце. У нас с этим старым деревом была своя история, и я никогда не думал, что именно я буду спиливать его, особенно вот так.

Я еще раз проверил пилу и, увидев, что Джош приготовился, запустил ее. Она работала плавно, хотя и слишком тихо. Я ненавидел этот проклятый глушитель. Я начал пилить основание дерева, стараясь как можно точнее выдерживать угол. Один раз я остановился и еще немного подбил клинья с южной стороны; с северной все было в порядке.

Я увидел и почувствовал движение как раз перед тем, как услышал треск. Я отступил назад, убрав пилу отработанным за годы работы движением. Выключив ее, я отшагнул еще три раза, оставляя себе немного пространства для бега... на всякий случай. Иногда даже лучшие вальщики что-то упускают. Иногда деревья могут сопротивляться даже в предсмертных муках.

Как и думал, оно чуть-чуть проскользнуло вперед, а затем начало пируэт. Я наблюдал за тем, как верхушка стала наклоняться, и увидел, что я сделал все идеально. Улыбаясь, я начал подниматься на крыльцо дома. Преодолев верхнюю ступеньку, я услышал приятный хруст дерева и металла. Последовал небольшой взвизг, а затем – тишина. Я даже не оглянулся, потому что знал, что оно упало правильно.

Это оказалось не так громко, как я думал. Я был удивлен. Взглянув на Джоша, все еще снимавшего на верхней веранде, я подал ему знак большим пальцем и мизинцем, чтобы он позвонил. Он помахал в воздухе своим мобильным телефоном и указал на фургон новостей.

– Прямой эфир с места событий, – преувеличенно громко произнес он. Я понял и пробормотал в ответ:

– Прямой эфир.

Я видел, как репортерша подошла ближе, но оператор остался возле фургона, откуда открывался отличный вид на переднюю, боковую и заднюю часть нашего дома. Я полагал, что скоро здесь будет очень интересно.

Я открыл входную дверь, все еще держа в руках замолчавшую пилу, и вошел в гостиную. Я посмотрел на журнальный столик, который три месяца собирал для Крис, он стоял на своем обычном месте, только на нем было разложено нижнее белье.

Я увидел бутылку вина и два бокала, стоящие посередине, ни под одним из которых не было бирдекеля. Еще одна болезненная мысль пронзила мое сознание. Она никогда не относилась к этому столу хорошо, хотя чтобы сделать его для нее я потратил много времени, труда, пота и любви.

Отложив пилу, я достал из шкафа, где он пылился последние шесть месяцев, рюкзак за двести сорок долларов, который Крис просто «должна была иметь», когда приступила к новой работе.

Расстегнув молнию, я начал запихивать в него нижнее белье с журнального столика. Затем переместился и взял черное платье и колготки. Обойдя стол, я нагнулся и поднял лежавшие под ним мужскую рубашку и носки. Затем поднял мужские брюки и вынул бумажник.

Я открыл бумажник, удивляясь, почему Крис всегда так чертовски громко включает свою стереосистему. Наверное, мне повезло, потому что если бы та не была включена, они смогли бы услышать, как на их машины упал многотонный ствол дерева. Он оказал на них свое действие. Я был рад, что до того как спилил это дерево, под ними оказались те десять ведер наполнителя для кошачьих туалетов.

Я остановился, чтобы поднять сумочку Крис и открыть ее. Достал некоторые ключи и кошелек, а затем бросил ее в рюкзак. Я думал о ее новом грузовике. Она очень любила эту машину. Модифицировала ее так, что та была почти идентична машине ее лучшего приятеля. Единственным существенным отличием было то, что ее грузовик был бензиновым, а у ее приятеля – дизельным.

Грузовик Крис был совершенно новым, четырехдверным, полноприводным, со специальными колесами и стереосистемой. Тот, что стоял перед ее машиной, выглядел... ну, они оба сейчас, когда я об этом думал, выглядели одинаково, только тот, что стоял впереди, все еще был в залоге у кредитора.

Пит, мой бывший лучший друг, был должен за это чудовище около тридцати двух тысяч. Крис обменяла на пикап свой «бимер», и в итоге ничего не была должна за грузовик благодаря тому, во сколько была оценена в то время ее машина. Она позволила другу уговорить ее застраховать свою машину по минимальной страховке ответственности, предусмотренной штатом, вместо полного покрытия, что рекомендовал я. Сейчас это было бы отстойно. Красивый пикап, полностью оплаченный, и плоский как блин.

Тот же друг каким-то образом сумел снизить свою страховку с полного покрытия до минимальной ответственности. Его проблема – в том, что он задолжал чертовски много денег за машину, которая теперь тоже ничего не стоит.

Интересно, – подумал я, подбирая пилу и рюкзак.

Я подошел к двери нашей спальни и через закрытую дверь отчетливо слышал музыку. Также я слышал охи и стоны. Я попробовал открыть дверь и обнаружил, что она заперта. Ну, я так и думал. Крис, когда мы занимались сексом, всегда тщательно запирала дверь, даже несмотря на то, что у нас нет детей.

Я поставил рюкзак рядом с дорогим чемоданом, который уже вытащил туда ранее, и, отойдя немного назад, чтобы было удобнее ею размахивать, запустил пилу. Я услышал приглушенные вскрики, когда цепь впилась в дверь вокруг замка.

Потребовалось две или три секунды, чтобы вырезать дверь вокруг замка. Я толкнул ее и увидел голого Пита, стоящего у кровати. Он выглядел слегка испуганным. Ну, ладно, более чем слегка, может быть, в ужасе?

Крис стояла с другой стороны и уже рыдала, пытаясь прикрыть свое тело от моего взгляда, как будто меня это вообще должно было волновать. Я кивнул Питу и газанул ради эффекта, прежде чем перевести пилу на холостой ход. Темного цвета цепь, вращающаяся вокруг шины бензопилы, должно быть, выглядела для него довольно устрашающе, так как он потерял с лица весь цвет.

– Двери – через меня, а там – окно. Выбирай с умом, попрыгун.

Я всегда хотел сказать эту последнюю часть. Жаль, что я, наконец-то, получил этот шанс при таких обстоятельствах. Пит испуганно взглянул на Крис, а затем повернулся и прыгнул через оконное стекло, сетку и все остальное. Я выругался. Теперь мне придется заменить сетку, стекло и раму. Чертов идиот. Я никогда не думал, что он вот так возьмет и выбьет окно.

Я подошел к окну и посмотрел вниз на нашу веранду. Он лежал на боку, держась за лодыжку. Отсюда было видно, что та сломана. Он никуда не сможет сбежать слишком быстро.

Я отложил пилу и обратил свое внимание на жену. Она плакала и пыталась сказать, что очень сожалеет, что это – не то, что я подумал, и так далее, и тому подобное. Как будто я – какой-то идиот, не способный понять, что они уже в десятый раз играют здесь в семью.

– КРИС! Заткнись, блядь. Слушай меня очень внимательно, потому что я скажу это только один раз, ты, сука, шлюха.

Я сделал паузу, когда она затихла. Я видел, что она на самом деле потрясена тоном моего голоса, и, вероятно, больше тем фактом, что я только что ругался на нее, впервые в жизни обзывая.

– Начну с фактов, поскольку у тебя мало времени. Мэри уже позвонили. Она в пятнадцати минутах езды. Вероятно, она очень постарается приехать быстрее, чем за пятнадцать минут, так что, помни об этом. Помни также, что она очень привязана к своему оружию и только вчера купила помповое ружье двенадцатого калибра. Поняла?

Она приняла очень испуганный вид, кивнув мне.

– Хорошо. Я бы посоветовал тебе как можно быстрее одеться, взять достаточно одежды и сложить ее в этот проклятый чемодан за четыреста долларов, который ты купила в прошлом месяце. Когда будешь выходить за дверь, прихвати и рюкзак. В нем одежда говнюка, твои платье и вещи, что лежали внизу на журнальном столике, который я собирал для тебя несколько месяцев. Там же – твоя сумочка, но наши общие кредитки и банковская карта – нет. Твоя личная кредитка опять же там. Кредитки говнюка и его банковскую карту я тоже изъял из бумажника... Думаю, Мэри захочет их забрать. Уловила?

Она снова кивнула, по ее лицу бежали слезы. Мне пришлось отвести взгляд и на минуту сделать паузу. Это причиняло мне больше боли, чем я ожидал. Трудно научиться не доверять и не любить того, на кого полагался почти десять лет.

– Твой грузовик и грузовик говнюка, похоже, сломаны – несколько минут назад на них упало большое дерево. Каким-то образом, вы оба пропустили всю эту шумиху. Я бы рекомендовал тебе выйти через заднюю дверь, так как Мэри уже в пути, а перед входом стоит фургон новостного канала с камерой. Я также рекомендую помочь выйти через задние ворота говнюку, вызвать такси и отвезти его высокомерную задницу в больницу. У него сломана лодыжка. Ах да, если ты еще не поняла, между нами все кончено. Документы о разводе – в том чемодане, ты уже получила повестку, и в ближайшее время домой не возвращайся. Когда придешь сюда в следующий раз, тебя должен сопровождать шериф или его помощники. ЯСНО?

Она кивнула и разрыдалась. Я повернулся и вышел, чтобы быть внизу, когда туда приедет Мэри. Не хотел, чтобы она убила одну из наших половин, а я знал, что ее горячая голова может привести к тому, что в самый ответственный момент она будет слепа и глупа.

***

Я не знал точно, когда именно они начали трахаться у нас за спиной. Мне было все равно. Для меня достаточной причиной было то, что они это делали. Сегодня моим инструментом стало дерево. Я целый месяц знал о них и пытался скрыть свое отвращение к ней и к нему.

Обнаружил я их случайно, а потом очень старался себя не выдать. Я хотел убить обоих, и уверен, что если бы сегодня утром они были в своих грузовиках, один или оба, я бы все равно срубил это дерево. Слава богу, до того как я совершил глупость, ко мне вернулся разум, и теперь я должен помешать совершить глупость Мэри... надеюсь.

Когда я спустился с крыльца, толпа подступила ближе. Телекамеры снимали дерево, помятые грузовики, мой дом и Джоша, гордо стоящего спиной к грузовику Крис, улыбающегося и разговаривающего с репортершей. Он держал одну ногу как бы позади себя, опираясь на то, что было дверью со стороны водителя.

– Он – самый приятный человек, которого только можно встретить. Он точно не какой-то сумасшедший. Вы знаете, что он заботится о нас, стариках? Всегда нам помогает, особенно когда знает, что мы не можем что-то сделать. И никогда ничего не берет взамен. Чертовски хороший человек. Чертовски хороший.

– Вы бы не сказали, что он плохо обращается с бензопилой, сэр?

Репортерша то и дело поглядывала в мою сторону, как бы оценивая мое настроение.

Джош громко рассмеялся.

– Дорогая, этот человек, стоящий вон там, возможно, лучший лесоруб в стране. Он не промахивается. Не делает ошибок. Кладет их туда, куда ему нужно, и никогда не промахивается! Более десяти лет он удерживал титул чемпиона по валке леса на ярмарке штата. Я видел, как он ронял пятидесятипятиметровые деревья, с внутренними напряжениями, на десятицентовик, на ветру, на склоне холма. НЕТ, мэм, он не плохо обращается с бензопилой. Если только вы не на его плохой стороне. Тогда все ставки отменяются.

Я бы не хотел, чтобы сейчас Джош был так ко мне благосклонен. Я не рассчитывал, что вся страна узнает, что я – профессионал. В мою историю будет трудно поверить, если она окажется в суде.

Я повернулся и увидел, что к дому подъезжают мои приятели-лесорубы. Заметил, что у Джеда за грузовиком стоит его портативный гидравлический расщепитель бревен. Я догадался, что мне помогут расколоть бревно на дрова.

– Привет, Чарли. Как дела?

– Могло быть и лучше, Джо. Сейчас мне необходимо прибраться.

– Мне понравилась идея с кошачьим туалетом.

– Кошачьим туалетным наполнителем?

– Да. Мы тут еще подумали, с чего это ты на днях купил в продуктовом магазине десять девятикилограммовых ведер наполнителя для кошачьего туалета. Не думали, что у тебя есть кошка. Умно.

– Да... ну, не распространяйся об этом, ладно? Просто не хотел, чтобы горожане возбудились из-за масла или антифриза, стекающего по водостоку.

– Парень, напомни, чтобы я никогда тебя не злил, – раздался голос сзади Джо.

Макс обошел Джо, чтобы пожать мне руку. Его хватка была крепкой, а улыбка искренней.

– Этот мой негодный брат все еще жив?

– Да, Макс. Думаю, он сломал лодыжку, вынырнув из окна моей спальни. Слава Богу, он не попал в джакузи. Мне бы очень не хотелось вычищать его останки и из нее.

– Мне очень жаль, что так вышло, Чарли. Я никогда не понимал этого скунса. Может, он и мой брат, но я всерьез думаю, что кто-то его подменил при рождении и удрал с моим настоящим.

– Это не твоя вина, Макс. Я знаю, как это бывает. Никогда не думал, что он сделает это с моей женой. Более того, я никогда не думал, что и Крис сделает это со мной.

Они оба на мгновение отвели глаза, а потом начали ворчать. Джо нарушил настроение, которое начало нависать надо мной, обратившись к текущей работе.

– Ну, как только эти телевизионщики уберутся с дороги, мы сможем обваловать это бревно. Макс, беги за своим Jonsered. Я возьму ремень, чтобы мы смогли сдернуть его с грузовиков.

– Привет, Чарли, ничего, если я поставлю трейлер вон там, на твоей подъездной дороге? – подошел ко мне Джед и похлопал по плечу. В тот момент мне было приятно.

– Привет, Джед, да. Давай. Мой дом в твоем распоряжении.

– Прости за... ну, ты понимаешь.

– Джед, вы с Бетти знали обо всем, что происходит, но молчали, потому что боялись того, что я сделаю. Я это уважаю, хотя мне было больно, что ты мне не сказал.

– Боже, что мне оставалось делать? Бетти была лучшей подругой Крис, а ты – одним из моих лучших друзей. Мне было тяжело тебе не говорить, но Бетти была уверена, что Крис в ближайшее время завершит эту интрижку. Она считала, что у Крис должна быть веская причина делать то, что она делает. Я же был уверен, что ты не сделал ничего плохого, но эти женщины вбивают себе в голову всякую чушь и не отпускают. Я не знал, что делать, Чарли. Правда не знал.

– Все в порядке, Джед. Я тебя прощаю. Ты – мой друг, я это знаю. И понимаю, почему ты так поступил. Но сейчас все очень запущено, да?

– Да. Прошлым вечером Бетти обо всем узнала от меня. Я строго отчитал ее. Она все еще расстроена. Недавно звонила мне. Кажется, сегодня по телевизору тоже показывают всю эту хрень. Сняли даже, как говнюк выпрыгивает из окна твоей спальни голым.

– Надеюсь, кто-нибудь записал это на пленку. Джош заснял большую часть на свою камеру, но телеканалы, вероятно, тоже получили хорошие кадры. Будет что записать в альбом.

Я повернулся и пошел прочь, желая побыть один. Я увидел, как вверх по улице с адской скоростью мчится Мэри, и понял, что сейчас мне понадобятся мои лучшие навыки разговора. По тому, как она ехала, было видно, что она очень зла.

С визгом остановившись примерно в метре от меня, она выпрыгнула из своего пикапа с новым ружьем в руках. Ее волосы были взъерошены, а выражение глаз было просто потрясающим. Я никогда бы не хотел видеть, как она злится на меня. Я прямо слышал характерный звук выстрела из помпового ружья двенадцатого калибра с досыланием гильзы в патронник.

Посмотрев налево, я увидел, что репортерша новостей и оператор с легким страхом на лицах отходят назад. Только со страхом? Или, может быть, скорее, предвкушением? Они надеялись, что Мэри начнет стрелять? Это заставило меня слегка задуматься о репортерах.

– Мэри! Опусти ствол. Они ушли. Выпрыгнув из окна спальни, он сломал лодыжку, и Крис отвезла его в больницу.

Я не был уверен, что Крис сделала нечто подобное, но надеялся, что она меня послушалась. Она знала Мэри достаточно хорошо, чтобы понимать, что та иногда легко выходит из себя, а когда такое случается, она всегда выходит за рамки безумия. Я надеялся, что мне удастся ее успокоить, прежде чем она наделает глупостей.

– Я пристрелю их обоих. Говнюк и шлюха – оба будут мертвым мясом, когда я увижу их в следующий раз. Черт побери.

– Мэри, успокойся. Я позаботился о большей части из этого и, несмотря ни на что, если ты сделаешь то, чем угрожаешь, именно ты пострадаешь за все это дерьмо. Я чуть было не пошел по твоему пути, но меня отговорил близкий друг.

– Кто тебя отговорил?

– Джош. Он сказал, что я ему вроде как нравлюсь, и он не хочет видеть, как следующие десять-двадцать лет я просижу в тюремной камере. Если ты продолжишь в том же духе, то именно там ты и окажешься. Ты и впрямь думаешь, что они стоят всей этой боли и страданий?

– Чарли... посмотри, что они делают. И прямо у нас под носом.

На ее глаза навернулись слезы, а потом ее руки опустились. Наконец, я почувствовал себя в достаточной безопасности, чтобы вмешаться и взять из ее рук ружье. Она неохотно отдала его мне, и я просто положил его в ее пикап. Также я вынул ключи из замка зажигания и закрыл его, на всякий случай положив ключи в карман. Я повернулся и обнял ее. Так мы и стояли, глядя на толпу и камеры.

– Мэри, не хочешь пойти и поговорить с этой старой леди?

Мы переглянулись и увидели, что возле разбитого пикапа Крис стоит леди Фрейзер. Она протянула руку, и Мэри, плача, шагнула вперед и взяла их в свои. Я огляделся в поисках судьи, но нигде его не увидел. Должно быть, он был в суде.

– Да. Мне бы этого хотелось. Чарли, ты тоже идешь?

– Нет, до наступления ночи мне необходимо наколоть дров. Лучше заняться этим, пока у меня есть такая помощь.

Миссис Фрейзер пристально посмотрела на меня, а затем кивнула.

– Приходи ко мне через час или около, Чарльз. Буду тебя ждать.

– Да, мэм. Через час. Я буду.

Я услышал, как мои друзья позади бормочут себе под нос:

– О да, прячется за юбками, как в старые добрые времена.

– Всегда думает, что из-за него старые дамы расстраиваются и хотят с ним поговорить. Таким образом, он избавляется от большей части работы.

– Эй, Чарли... как думаешь, мы сумеем за час его разделать? Тут до фига дерева.

– Да-да-да, – ответил я, – понимаю... но вы тоже поймите. Когда старушка Фрейзер говорит: «Будь в такое-то и такое-то время», лучше там быть. Вы все это слышали и все это делали, так что, отвалите, сосунки.

Они рассмеялись и перешли к разрезанию оставшейся части достопримечательности на части.

– Чарли Уилсон, вы арестованы.

Я повернулся и увидел местных полицейских, стоящих у своей машины и пытающихся выглядеть важными. Камера новостей все еще снимала нас, когда они начали приближаться. Мои друзья прекратили свои занятия и приготовились с ними сражаться. Я отмахнулся.

– Арестован за что?

– Уничтожение частной собственности, вандализм, покушение на убийство и все остальное, что мы сможем найти, что происходило здесь. Собственно говоря, срубить это дерево без разрешения тоже сойдет.

– Во-первых, у меня есть разрешение на спил дерева. Во-вторых, дерево упало неудачно, и его столкновение с теми двумя пикапами было полной случайностью. Доказать обратное вы не сможете. В-третьих, судья-то знает, что вы здесь, пристаете ко мне? И последнее, но, конечно, не менее важное: покушение на убийство? Разве вы не понимаете, что если бы я хотел убить этого засранца, он бы уже умер? За кого вы меня держите? У меня имеется здравый смысл... в отличие от вас обоих. Давайте, убирайтесь отсюда.

Это последнее замечание заставило их посмотреть друг на друга, а затем молча повернуться и уйти. «Судья», о котором я говорил, – настоящий судья, он мой друг и сосед. Несмотря на все, что произошло в последнее время, он по-прежнему вел себя как хороший друг и был им. С судьей они не хотели связываться, поскольку он может и будет делать их жизнь невыносимой долгое, долгое время.

***

Час спустя я шел по тротуару к старушке Фрейзер. Парни заканчивали разделку секций, а Джед был занят тем, что раскалывал древесину из каждой секции. Появились еще два моих приятеля со своими пикапами и прицепами и деловито грузили расколотую древесину, чтобы перевезти ее в сарай миссис Фрейзер. Они прогнали меня, сказав, что я ни хрена не работаю и могу с тем же успехом отправиться к старушке Фрейзер.

Честно говоря, мне требовался перерыв, хотя бы для того, чтобы немного прийти в себя. День был тяжелый. Устроившись в большом мягком и очень древнем кресле в гостиной миссис Фрейзер, я увидел, что Мэри сидит спокойно и тихо. Ее глаза были красными, но в целом, ей было гораздо лучше, чем совсем недавно. Я бросил ей на колени ключи от ее пикапа.

– Думаю, ты успокоилась и теперь не заставишь меня волноваться... так?

– Да... Думаю, теперь я больше не выйду на охоту. Хотя завтра буду охотиться на адвоката, – тоскливо ответила она.

– Мой адвокат сказал, что поможет тебе, если захочешь. В некотором смысле это будет проще, так как у него теперь много информации о них обоих. Конечно, тебе может понадобиться собственный... это просто идея, вот и все.

– Я поговорю с ним.

– С ней. Мне сказали, что она – лучшая в этих краях.

– Хорошо, тогда схожу к ней. Как ты, Чарли? Наверное, это очень больно – узнать такое.

– Со мной все будет хорошо. Хотя, думаю, это и займет какое-то время. Ты и я... обоим так больно... Думаю, мы сможем опереться друг на друга время от времени. Если захочешь, то есть... Я не имею в виду ничего, кроме разговоров и прочего, ну, знаешь.

– Это так по-твоему, Чарли. Тебе сейчас тоже очень больно, и вместо того чтобы беспокоиться о себе, ты все беспокоишься обо мне. Полагаю, мы будем разговаривать друг с другом, но ты прав насчет того, что больше ничего не будет. Не думаю, что какое-то время я смогу испытывать что-либо еще.

Я кивнул, прекрасно понимая ее чувства.

– Каково было смотреть, как это старое дерево сминает их грузовики?

– Ощущения отличные. Признаюсь, мне до сих пор обидно, что пришлось срубить это дерево, но дело, которому оно послужило... оно того стоило.

– Уверена, Пит еще пожалеет о смене страховки.

– Он все еще много должен? – спросил я только для того, чтобы подкрепить свои предположения о том, сколько, по моим расчетам, он все еще торчит за эту большую кучу металлолома.

– Тридцать одну тысячу девятьсот с мелочью. Да, это ему дорого обойдется. Но не так дорого, как я собираюсь закрутить ему гайки.

– Полагаешь, они с Крис останутся вместе? – спросил я, удивляясь, насколько сильно она любит этого засранца.

– Не знаю, что она в нем нашла, и если не ошибаюсь, как только его выпишут из больницы, он сбежит. Я ловлю его на измене уже второй раз, и если Крис станет с ним встречаться, то приобретет много душевной боли. Она совершила чертовскую глупость, потеряв таким образом тебя, так что, возможно, она не столь умна, как я всегда думала.

– Ну, у Пита – свой бизнес... это уже кое-что.

Мэри начала громко смеяться. Должно быть, в этот момент я выглядел очень смущенным.

– О, Боже... это МОЙ бизнес. И всегда был моим. Мое имя – на праве собственности на землю, лицензии на бизнес оформлены на мое имя, как и кредиты и другие юридические дела. У него нет ни хрена.

– Я думал, что он владеет всем, а ты на него работаешь?

– Это он тебе так сказал? Ну, точно, зная его. Этот бизнес всегда был моим. Он просто работал менеджером. Я унаследовала его от одинокого дяди, когда тот умер. Пит также не имел никакого отношения к тому, что он так вырос, если честно. Он всегда был моим, и именно мои усилия привели его к тому состоянию, в каком он существует сейчас. Пит – номинальный глава.

– О. Думаю, у тебя все будет хорошо. Во всяком случае, лучше чем у меня. Это хорошо. Я рад, что хотя бы один из нас в этой сделке окажется в выигрыше. Полагаю, Крис придется искать другую работу?

– О, Чарли... с тобой тоже все будет хорошо. Я знаю тебя, и знаю, как весь этот чертов город к тебе относится. У тебя все будет хорошо. Поверь. Крис же, с другой стороны...

Я слышал, как от этих слов умирает будущее трудоустройство моей бывшей жены.

В этот момент вошла миссис Фрейзер с чашками кофе.

– Итак, молодой человек... Ты уже поговорил с судьей?

– Нет, миссис Фрейзер. Для этого не совсем подходящее время. Может быть, через месяц или два.

– Прости мой французский, Чарльз, но это ХУЙНЯ. Позвони ему и договорись о встрече прямо сейчас. Он в ярости из-за того, что случилось между тобой и Крис. Он разозлен на Пита и Крис сильнее чем фурия. Он о тебе высокого мнения, как и я.

– Судья Фрейзер ничего не может с этим поделать, мэм.

– Дорогой, он может. Из-за всего этого ты подал на развод с Крис. Судья, скорее всего, будет председательствовать в суде. Он проследит, чтобы тебя не кинули ни она, ни Пит. Он тебе это обязан, сам так сказал.

– Мэм, судья мне ничем не обязан.

– За эти годы ты много дал его семье, Чарльз. Переданные нам дрова – это лишь вершина айсберга, и ты это знаешь. Ты всегда заботился обо мне, даже когда мой никчемный внук делал тебе пакости.

– Это другое дело, миссис Фрейзер. Дело не в этом.

– Молодой человек, у Пита Фрейзера наша фамилия, и он может быть моим внуком, но он – никчемный ублюдок. То, что он сделал здесь сегодня, будет жить в памяти моей семьи долгие годы, и не с гордостью и радостью. Ты всегда был для него, Макса и всех нас лучшим другом. Он, как никто другой, должен был знать, что тебе не понравится, что он играет с твоей женой. Мы всего лишь надеялись, что ты его не убьешь, хотя он, безусловно, этого заслуживает. Вот почему это так чертовски сложно. Мы все тебя любим, сынок, даже тот глупый человечек, в которого превратился Пит... это просто убивает нас.

– Спасибо, миссис Фрейзер. Это было довольно... неприятно.

– Неприятно? НЕПРИЯТНО?! Черт возьми, сынок, ты – мастер недосказанности. Кстати, почему ты сейчас не зовешь меня «старушкой Фрейзер»? Разве не так ты называешь меня, когда я – вне зоны слышимости?

Я густо покраснел. Мэри вздрогнула и в шоке посмотрела на нее.

– Что? Вы не догадывались, что я всегда знала, что все называют меня «старушка Фрейзер»? Чарльз, ты, как никто другой, должен знать, что мне все известно.

– Да, вы правы мэм. Я сожалею о том, что...

– Не надо извиняться, молодой человек, – раздраженно начала она, – я привыкла считать это честью. Как только ты произносишь «старушка Фрейзер», все знают, о ком идет речь, и не думай, что я не знаю, что все вы глубоко меня уважаете, несмотря на то, что некоторые считают это неуважением. Мне это в любом случае нравится. В конце концов, я уже не наивная девочка.

– Да, мэм.

– А теперь... иди, звони судье. Он ожидает звонка в ближайшее время. Ему есть что тебе сказать, а я знаю его уже почти пятьдесят лет, и он всегда давал чертовски хорошие советы тем, кто его слушал.

– Да, мэм.

Вы когда-нибудь чувствовали себя школьником, которого поймали за курением в комнате для мальчиков, или, может быть, за плевками жеваной бумагой в классе? Вот что могла сделать старушка Фрейзер несколькими словами. У нее была своя манера поведения. Она всегда уважала честность, и если вы честны во всем, что чувствуете, она всегда проявляет к вам уважение. Ее муж, судья, во многом такой же. Они – столпы общества, а также бабушка и дедушка Пита и Макса.

– Хорошенький у нас тут бардак. Ты выгонишь ее, Чарльз? – продолжила миссис Фрейзер.

– Да. Недавно я вручил ей документы о разводе. Думаю, она отвезла Пита в больницу. Надеюсь, что так. Он сломал лодыжку.

– Ему чертовски повезло, если это все, что он сломал. Мы боялись, что ты сломаешь ему шею или, возможно, застрелишь его. Кстати, молодец, как свалил это дерево. Никогда не видела ничего лучшего.

– Спасибо.

– Держу пари, ты уже выстраиваешь дело как «это был несчастный случай во время стандартного спила дерева», не так ли?

– Э... да.

Я не знал, стоит ли мне говорить обо всем этом с миссис Фрейзер... то есть со старушкой Фрейзер.

– В стволе было больше внутренних напряжений, чем я поначалу думал. Вот что заставило его повернуться именно таким образом.

– Ох-хо-хо. Держи рожу кирпичом и рассказывай как можно больше, молодой человек... Я была здесь, я тебя знаю, и знаю, что в округе нет ни одной души, которая бы валила лес лучше чем ты.

– Вот этого я и боюсь.

– Именно поэтому судья и хочет с тобой поговорить. У него есть для тебя очень важный юридический совет. Думаю, он хочет, чтобы ты не попал в его систему... Ты же знаешь, он переживает за тебя Чарльз. Я тоже.

– Спасибо, мэм.

– И, да, хороший ход с наполнителем для кошачьего туалета под грузовиками, молодой человек. Я ценю, что ты позаботился о том, чтобы масло и антифриз не стекли в канализацию.

Покраснев, я кивнул головой. Мэри смотрела на меня с нескрываемым благоговением.

– Ты все это спланировал?

Ее вопрос повис в воздухе, когда старушка Фрейзер посмотрела на меня и разразилась смехом.

– Мэри-Мэри-Мэри, я думала, ты знаешь. Чарльз спланировал все, каждый шаг. То, что Пит сломал лодыжку во время своего дикого прыжка из окна спальни, возможно, была чистая удача, но все остальное было спланировано до секунды.

– Напомни мне, чтобы я никогда не злила тебя, Чарли.

– Это не такая уж большая проблема, Мэри.

– Ты мог повалить это дерево на Пита, пока тот был бы в своем пикапе... почему ты этого не сделал?

– Как я тебе и говорил... они не стоят того, чтобы из-за них садиться в тюрьму. Они застелили свою постель... так сказать... и теперь им придется лежать в своем проклятом бардаке.

– Она ведь действительно любила этот грузовик Чарли.

– Да, Мэри, любила. Очевидно, больше чем меня.

Миссис Фрейзер подошла ко мне сзади и положила мне на плечо руку.

– Думаю, мы все забыли, сколько ты вложил в нее, Чарльз. Мне так жаль, что все обернулось таким образом.

– Все в порядке, миссис Фрейзер...

– Что я тебе только что сказала? Можешь называть меня «старушкой Фрейзер». Мне нравится.

– Хорошо, миссис Фрейзер. Ну, то есть, старушка Фрейзер.

Я покраснел еще больше при мысли о том, чтобы назвать ее так в лицо. Лучше бы я никогда не слышал о ней таких слов. Мне повезло, что она решила принять прозвище за уважительное, несмотря на то, как оно звучит.

– Я лучше пойду и помогу ребятам. Там много бревен, которые требуется нарубить на дрова.

– Сынок, они уже закончили. Джед и Макс разгружают последний трейлер в моем дровяном сарае. Они очень быстрые, когда хотят. Готова поспорить, сейчас им не помешала бы пара кружек пива. Может, тебе стоит предложить им угоститься в таверне.

– Хорошая идея, миссис Фрейзер. Я так и сделаю.

– Чарльз, что бы ни случилось, ты – хороший человек. Лучшего не найти. Ты меня слышишь?

– Да, мэм. Я вас слышу.

Я обнял Мэри и старушку Фрейзер и направился к выходу.

Пиво было довольно вкусным, учитывая все это. Все ребята шутили со мной, поднимая мне настроение, несмотря на ситуацию. Они хорошие друзья самого лучшего сорта. Макс, конечно, совсем не похож на Пита. То, что он говорил о том, будто при рождении его настоящего брата кто-то подменил Питом, было как нельзя кстати. Много раз я слышал, как он говорил, что я больше похож на его брата, нежели Пит. Мы выросли вместе, так что, теперь я слышал это годами.

***

Следующие четыре ночи я провел в одиночестве. Старый дом казался огромным и пустым. Друг одного друга позвонил Джошу и сказал, что Крис проводит время со своими родителями. Ее родители совсем не рады случившейся ситуации, но она – их единственная дочь... а кровь – не водица. Я не удивлен.

Однажды вечером судья вызвал меня домой, и мы поговорили. Он был обеспокоен моим благополучием, а также хотел рассказать о некоторых юридических тонкостях: что нужно делать и чего не нужно.

Он не хотел, чтобы я оказался в тюрьме, а я был очень близок к этому, уронив старое дерево в то место, куда я его свалил. Он сделал от моего имени несколько маневров, но ему пришлось рассказать мне, как и почему, чтобы наши истории в некотором роде совпадали.

Поймите правильно, он не лгал ради меня и не помогал мне нарушить закон. Просто указал, что мне следует говорить, чтобы избежать определенных... аспектов, как сформулировать некоторые вещи, чтобы держать волков на расстоянии, и как подойти к моему предстоящему разводу.

Два месяца спустя, после того как адвокат Крис получил от судьи отпор на слушании, судья впал в ярость и практически закрыл бракоразводный процесс. После некоторого времени раздумий он вновь созвал заседание и вынес решение, поразившее моего адвоката и ошеломившее адвоката Крис.

– Настоящим я даю согласие на указанный развод на условиях, первоначально представленных этому суду. Я удовлетворяю прошение мистера Чарльза Мастерса без права возобновления дела... И нет, ты не можешь обжаловать это решение, Крис. Последние два месяца ты пыталась затянуть дело. Я могу лишь предположить, что ты пытаешься заставить Чарльза отказаться от иска о разводе против тебя, а я не могу согласиться с твоей тактикой. Вдобавок ко всему мне это чертовски надоело. Ты сделала это, и теперь должна понять, что настало время расплачиваться. Чарльз предложил половину всего общего имущества, и, на мой взгляд, это более чем справедливо.

Адвокат Крис не ожидал внезапности решения и был застигнут врасплох, но вскоре опять включился.

– Ваша честь, мой клиент заслуживает большего. Она поддерживала брак в прошлом и...

– Молодой человек, если вы продолжите, я признаю ваши слова неуважением к суду. Я брошу вашу соплячку в тюрьму и, возможно, выброшу ключ. Я ясно выражаюсь?

– Да, сэр... Ваша честь, сэр.

– Крис, я хочу сказать тебе несколько слов, прежде чем ты уйдешь. Наедине.

Говоря это Крис, судья выглядел грустным.

Нас всех удалили. Мне было интересно, что судья собирается обсудить с Крис, но в тот момент я просто хотел убраться из зала суда на свежий воздух.

***

– Крис, я не вполне понимаю, чего ты пытаешься добиться. Я знаю, что ты не хочешь развода, но разве не видишь, насколько грубо ты тыкала Чарльзу в нос свою интрижку с Питом? Боже всемогущий, молодая женщина, ты променяла хорошую машину на пикап, выглядевший точно так же, как его! О чем только ты думала?

Крис смотрела в пол. Она не знала, что сказать судье. У нее был роман с внуком этого человека, а тот был другом ее мужа. Она до сих пор не знала, как и почему все это произошло. Все что она знала, это то, что небольшое игривое влечение переросло в довольно опасную ситуацию.

В течение последних месяцев она думала и пыталась разобраться в себе, почему она так поступила со своим мужем, и у нее не было ответа, кроме как: «просто потому, что могла». И это не устраивало ее чувства. Она знала, что облажалась. Она также, наконец, поняла, что у нее нет способа исправить ситуацию.

Теперь судья отчитывал ее в своем кабинете. По крайней мере, он сделал это наедине, а не в зале суда. Как по ней, там было слишком много посторонних глаз и подслушивающих ушей. Чарльз больше не смотрел на нее, а те несколько раз, когда он на нее смотрел, напомнили ей о том дне, когда весь мир вокруг нее рухнул.

Услышав и увидев, как в спальню через дверь врывается бензопила, она испугалась больше, чем могла бы сказать. Она думала, что Чарли собирается ее убить... и, как ни странно, с того момента она никогда не задумывалась о Пите.

Она отвезла его в больницу, чтобы избежать Мэри. Она беспрекословно последовала совету мужа... зная, что это был, возможно, последний совет, который она когда-либо от него получит.

Слова, сказанные о ней Чарли... сука, шлюха... разбили ей душу. Эта боль все еще не покинула ее сердце. Должно быть, она выглядела... отвратительно, стоя там голой с другим мужчиной, который тоже был голым... и этот мужчина являлся или был раньше лучшим другом ее мужа. Она была распутной сукой.

Пикап и то, как Чарли его раскурочил... те мелочи, что на протяжении многих лет делал для нее Чарли, и которые она считала пустяками... даже то, что Чарли следил за тем, чтобы Мэри не добралась до нее... все это навело ее на множество глупых мыслей о том, куда должна была завести эта интрижка.

Ей и в голову не приходило, что Чарли узнает о ней. В самом страшном кошмаре она предполагала, что если он и узнает, ему будет больно, им придется нелегко, но они восстановят свой брак... Но все вышло не так, как она предполагала.

Она все еще беспокоилась о том, где ей найти другую работу. Информация о том, что бизнесом владела Мэри, а Пит являлся всего лишь наемным работником, тоже потрясла ее до глубины души. Во-первых, то, что Пит и она работали вместе в одном офисе, было уже не очень хорошо... существовали правила относительно того, что они должны были делать, и они оба нарушали эти правила.

Во-вторых, ее новая начальница Мэри ясно дала понять, что ее уволят как можно скорее, поэтому Крис просто уволилась сама, попросив у Мэри прощения. Чарли всегда был тем единственным человеком, с которым она могла поговорить обо всем, а теперь... его нет рядом с ней. Очевидно.

И, наконец, тот факт, что все события того утра транслировались по телевидению и в гостиных всех людей. Весь мир видел, что случилось, и это глубоко врезалось в ее психику. У нее было все, и ради чего она все это отдала? Секс с Питом был не так уж и хорош. Она определенно его не любила.

Она вспомнила тот день и увидела журнальный столик, который сделал для нее Чарли. Она любила этот столик. Правда, никогда этого не показывала, не ухаживала за ним, но тот факт, что Чарли сделал его для нее, потратив время и терпение на такую вещь из любви к ней, глубоко ее тронул.

Крис подумала об этом и поняла, что она решила, будто Чарли всегда будет рядом с ней, и поэтому, поскольку это было «безусловной истиной», она могла относиться к вещам, которые он ей дарил, как угодно, поскольку он всегда будет рядом, чтобы починить их, сделать или купить ей новые. Он ведь знал, что она его любит... верно? Она была такой эгоисткой!

Она подвела его. Подвела всех. Свою семью, Чарльза и его семью, судью и его семью... хуже всего – старушку Фрейзер. Эта старуха разговаривала с Крис как со взрослой, много лет, прежде чем она и впрямь стала таковой. Теперь она вообще с ней почти не разговаривает.

Крис помнила разочарованное выражение лица миссис Фрейзер, когда та увидела ее в бакалейной лавке после того дня. Она была там вместе с судьей, и оба держались от нее подальше, словно у нее – какая-то заразная болезнь. Крис было неприятно видеть это выражение на ее лице.

И все ради того, чтобы немного развлечься с лучшим другом Чарльза. Лучшим другом, который, как только овладел ею в сексуальном плане, стал высмеивать своего «лучшего друга» при каждой их встрече. Лучший друг, ведущий жену своего друга по веселому пути к гибели, а потом просто бросивший ее, как будто это она во всем виновата.

Оглядываясь назад, Крис теперь понимала, что любовь была чем-то само собой разумеющимся, когда ее дарили ей, но не задумывалась о ней, отдавая. То, насколько она действительно ценна, дошло до нее только после того, как она ее растоптала.

***

Я сидел на крыльце домика. Этим коттеджем много лет владел Джош, и сразу после того, как я продал дом, и мы с Крис уладили наш развод, он предложил его мне. Я, конечно, знал о домике, но во время оформления прав собственности узнал о двухстах восьмидесяти гектарах земли, которые шли вместе с ним.

– Джош, – сказал я ему, – ты что, с ума сошел? Этот дом стоит гораздо больше, чем семьдесят две тысячи долларов, за которые ты мне его предложил. Двести восемьдесят гектар? Это неправильно... ни за что, никак. Когда я куплю его у тебя, люди подумают, что ты потерял рассудок, впал в старческий маразм или что-то в этом роде. Они подумают, что я воспользовался старым беззащитным человеком.

– Эй... подожди минутку, сынок, – с вызовом ответил Джош. – Во-первых, ты не хуже меня знаешь, что я в своем уме. В моем мышлении нет проблем. Во-вторых, я могу продать свою собственность за любую цену и кому захочу. В-третьих, я уже отклонил три предложения от застройщиков за гораздо большие деньги, чем те, за которые предлагаю ее тебе. Причина, по которой ты получаешь ее за эту цену, заключается в том, что я тебя знаю, сынок. Я знаю тебя всю твою жизнь. Знаю, что ты не продашь ее какому-нибудь застройщику, что превратит ее в какой-то жилой комплекс, вырубит все деревья и сделает ее... «современной». Я знаю, что ты позаботишься о ней и что ты понимаешь, чего я действительно хочу от этой собственности.

– Джош, ты же знаешь, что эта собственность стоит миллионы... ты это знаешь.

– Только для какого-нибудь застройщика. Для тебя или кого-то вроде тебя она бесценна, ведь так?

– Ну, конечно, но...

– Никаких «но», молодой человек. Ее цена для тебя – та, которую, я знаю, ты можешь себе позволить. Ее цена гарантирует, что ни один проклятый застройщик никогда не получит ее в свои лапы и не испортит. Кроме того, мне очень нравится, что ты продал свой дом именно этой паре. Они очень милые. Ты бы мог продать его немного дороже тому другому парню... так, почему ты этого не сделал?

– Ты же знаешь почему. Тот парень – мудак. Он просто хотел нажиться на этом доме и решил, что из-за развода мне нужно покинуть его как можно скорее. В какой-то степени он был прав... Я действительно хотел, чтобы этот чертов развод был улажен как можно быстрее.

– Итак, ты мог бы продать его за гораздо большую сумму, но предпочел отдать той молодой паре с двумя детьми. Почему?

– Потому что они напомнили мне о том времени, когда жизнь была лучше, и я захотел им помочь. Я верю, что они поступят с этим домом правильно... О... теперь я понял.

– Ага... Я всегда знал, что ты умнее, чем считают многие, Чарли. Позаботься об этом месте, слышишь?

Здесь хорошо и тихо. Я могу смотреть вниз с горы и видеть всю долину, огни города и даже мой старый район. С одной стороны домика я установил джакузи, а с другой – хорошую веранду. С другими дополнениями, которые я сделал, это был уже не просто домик... но я всегда буду называть его «домиком».

Я построил гараж отдельно от домика, но с крытым переходом. С ним, старым сараем с вальмовой крышей и мастерской у меня было прекрасное место для жизни и отдыха. Загон придавал этому месту деревенский колорит, и я привел его в пригодное для использования состояние. Даже сдавал его для шести лошадей некоторым городским жителям снизу. Для верховой езды у них были двести восемьдесят гектар частной территории, а за ней, конечно, целый лес Национального парка.

Я до сих пор работаю в той же компании, занимаюсь тем же самым – слежу за продажей леса и руковожу бригадами лесорубов. Содержание этих шести лошадей также приносит мне неплохой доход. Джош все еще время от времени приезжает ко мне по выходным, как и судья с миссис Фрейзер. Конечно, приезжают и мои старые приятели.

Я не видел Крис с тех пор, как мы подписали бумаги, и, честно говоря, скучаю по ней. На самом деле скучаю. Я не скучаю по тому, что случилось, и хотел бы, чтобы все это испарилось, но, в конце концов, жизненные уроки иногда бывают неумолимы, и с ними трудно справиться.

Я начал встречаться с одной милой девушкой, после того как у меня было несколько действительно небрежных свиданий. Она – человек слова, и я подумываю о том, чтобы сделать это на самом деле. Оставить ее у себя, то есть. Я все еще слегка стесняюсь быть настолько близким с кем-то, но она работает над тем, чтобы сломать мои барьеры. Даже когда она на работе, я могу ее видеть, потому что в большинстве случаев она – в телевизоре.

Верно... Телерепортерша, бывшая там в тот день, когда я срубил старое дерево, вроде как привлекла мое внимание. Это случилось некоторое время спустя, и я тоже извлек много уроков, но она брала у меня интервью для статьи о лесозаготовках. Я пригласил ее на свидание, а остальное, как говорится, уже история.

У нее сохранился снимок того старого дерева, лежащего поперек тех двух пикапов. Он попал в Интернет, использовался в нескольких шутках в телесериалах и даже в забавных открытках на дни рождения и тому подобное. Ей удалось неплохо продать права на него.

Я до сих пор смеюсь над Джошем, когда тот приходит в гости и видит его в рамке на камине. Это потому, что рамка для фото сделана из того самого дерева. Вместо обычного ружья или прочей фигни, что висит над камином, над ним на почетном месте висит пила Jonsered.

Я больше никогда не использую ее для того, чтобы что-то пилить, и не использовал с того дня. Но Джессика знает, что она все еще работает. Пару раз я ее заводил, просто забавляясь с ней. Время от времени она бросает на нее взгляд и вздрагивает.

Я спрашивал ее об этом, но все, что она говорит, это что никогда не знала, насколько хорошо эта пила может пилить дерево. Также время от времени она упоминает, что Крис была очень глупа, раз сделала то, что сделала, и как это сделала. Я бы с ней согласился. В конце концов, Крис потеряла чертовски хороший пикап и в итоге осталась... ну... не совсем ни с чем, но у нее больше нет меня, а я знаю, что ее это чертовски беспокоит.

Джессика, с другой стороны, счастлива и спокойна, зная, что я – мужчина одной женщины. Всегда был и всегда буду. У меня есть опыт того, какой может быть жизнь, когда человек неверен.

Если хорошо присмотреться, то на дереве старой фоторамки можно увидеть пятна. Масло и антифриз хорошо впитываются даже в невысушенное дерево. Я постарался, когда создавал и покрывал рамку лаком, чтобы пятна остались. Это как бы «сглаживает» все, не так ли? Я знаю, что это помогает мне думать о важном в жизни.