К тому времени, когда Джимми покинул суд, был уже поздний вечер. Прогуляв весь предыдущий вечер, он решил вернуться домой пораньше и насладиться своими дочерьми.

– Ты должен увидеться с мамой, – объявила его дочь Вики, когда он вошел в дверь. Ее младшая сестра Бет стояла рядом с ней, серьезно кивая.

– Зачем? – спросил он, страшась ответа.

После возвращения матери девочки ездили домой на школьном автобусе. Им нравилось ездить в автобусе со своими друзьями. Им нравилось, что не нужно ждать, пока из садика их заберет папа. Им нравилось, что мама дома и встречает их у дверей. Это было настоящим праздником, но не сегодня. Придя домой, они застали маму в темной спальне, плачущей. Она твердила им, что с ней все в порядке и что она спустится через минуту, но в их юном мире не было понятия о взрослых, попавших в беду.

Вики, сама не зная почему, поняла, что между ее родителями существует какая-то проблема. Она полагала, что проблема возникла из-за отца. Он был крупным мужчиной, и хотя и был любящим отцом, у старшей дочери сложилось впечатление, что взрослые ее отца избегают. Исключением была ее мать, а также тети. Но теперь ее мать и отец, казалось, потеряли ту привязанность, что когда-то они с готовностью демонстрировали.

– Папа, ты должен помочь маме. Она наверху на своей кровати и плачет, – сказала Вики.

Джимми взбежал по ступенькам, недоумевая, что так взволновало его жену. Из-за плотно задернутых штор и отсутствия света в комнате было неестественно темно. Он включил прикроватную лампу и сел на угол кровати. Симона тихо лежала, свернувшись калачиком, и плакала в подушку. Он положил руку ей на плечо и нежно погладил.

– Можешь сказать, что случилось? – спросил он.

Ответа не последовало, кроме небольшого повышения уровня децибел ее всхлипываний.

– Ты пугаешь девочек, – сказал он. – Это что-то, что сделал я? – спросил он.

Она медленно повернулась, чтобы посмотреть на него:

– Меня не хотят брать обратно. Я потеряла все. Мою работу, моего мужа, мой дом... все пропало. И я не знаю, почему.

Джимми потребовалось несколько мгновений, чтобы получить от жены полный рассказ о встрече в больнице. Наконец, он сказал:

– Ну, мы можем подать в суд... я думаю.

– Это твой ответ? – отмахнулась она.

– Не совсем, но это то, что я делаю.

– Я просто хочу знать, почему? Никто не сомневается, что мы должны бороться с этой болезнью, чтобы она не распространялась. Как они могут так с нами поступать?

– Не все хорошие люди получают вознаграждение. На самом деле, таких я знаю чертовски мало. Это жесткий мир. Сейчас твоим дочерям нужно видеть тебя внизу. Если не улыбающейся, то хотя бы больше не плачущей.

– А моему мужу?

Джимми понял вопрос. Как им жить дальше? Он много думал об этом. Юридически он подал заявление о раздельном проживании после ее ухода восемь месяцев назад. Но это была всего лишь юридическая формальность, мера предосторожности, которую ему подсказало его юридическое образование. На истинный вопрос у него не было ответа.

– Я здесь, и на данный момент этого достаточно.

– А как же она? Ты ее любишь? – спросила она, садясь и вытирая слезы тыльной стороной ладони.

Джимми рассмеялся. Он понимал, кто такая «она», и эта идея была шуткой, если и не смешной.

На пристальный взгляд жены он ответил:

– У этой леди есть жених. Она не влюблена в меня, а я не настолько глуп, чтобы влюбиться в нее.

Он шлепнул Симону по бедру и сказал:

– Теперь умойся и спускайся по лестнице. Я закажу пиццу, это должно помочь с девочками.

***

Папка лежала на его столе нераспечатанной. Он попросил свою сестру Тару собрать всю возможную информацию о смерти Мэри Слаттерли в Трентоне, штат Нью-Джерси, около пятнадцати лет назад. Тара поручила это одному из своих компьютерных ботаников, бывших ее сотрудниками по совместительству. В настоящее время Тара была занята рождением своего сына, Джеймса Генри О'Рейли. Лиза родила на две недели раньше срока мальчика весом три килограмма шестьсот тридцать грамм. Дочери Джимми были счастливы, как никто другой, рождению, как им сказали, их нового кузена. Немногие взрослые знали, что эти отношения были отношениями брата и сестры, поскольку Джимми О'Рейли был донором спермы для лесбийской пары.

Джимми пытался смириться с тем, что он – отец третьего ребенка; он размышлял о том, что только глупец задаст вопрос, ответ на который может содержаться в папке на его столе. Вина или невиновность Сэмюэля Гила его не касались. Этот человек имел полное право не сдавать свою ДНК. Как адвокат, обслуживающий клиента, Джимми О'Рейли обязан был защищать интересы своего клиента.

Он открыл дело.

Мэри Слаттерли была третьей жертвой серийного убийцы. В собственных домах были задушены три женщины. Убийства были совершены с разницей примерно в месяц в летние месяцы. Их связывало общее орудие убийства – дорогой чулок классического покроя, плотно обмотанный вокруг шеи каждой жертвы. Необычное орудие убийства, и оно связывало эти смерти воедино. Мэри была последней жертвой и, возможно, жертвой подражателя. Или нет. Вопрос открытый и тревожный.

Ничто не связывало Сэмюэля Гила ни с одним из убийств, кроме убийства Мэри Саттерли. Гил был опознан как человек, бывший с Саттерли за два дня до убийства в местном баре. Пара ушла вместе, предположительно, чтобы заняться сексом. Но в ночь убийства Гил утверждал, что был с друзьями в Ньюарке. Ничто не связывало Гила с убийством. Кровь была обнаружена на фрагменте ожерелья. Мэри была задушена, но других повреждений не было. Было вероятно, что кровь принадлежала убийце из пореза, полученного при удушении жертвы.

По последней версии полиции, убийца порезал руку о дешевое металлическое ожерелье, которое в тот вечер было на Мэри. Найден только фрагмент сломанного ожерелья и немного крови, а остаток ожерелья исчез. Слабое дело даже при совпадении ДНК. Но у полиции нет совпадений… пока.

На протяжении многих лет полиция Трентона утверждала, что произошли и другие убийства, связанные с этим, но на последующих жертвах связь – необычные винтажные чулки – отсутствовала. Чулки были высокого класса, дорогие, с нейлоновым швом, хотя и сделанные традиционным способом. В других убийствах использовались менее уникальные чулки. Эти убийства произошли в Нью-Джерси, Нью-Йорке, Коннектикуте и Массачусетсе. Джимми сказал себе, что по этой причине нет оснований подозревать Сэмюэля Гила. Но не мог избавиться от элемента сомнения.

У Тары был человек, следивший за домом Сэма Гила и выдававший себя за Гила. Если на них нажмут, они скажут, что присматривают за домом отсутствующего Гила. Примерно через две недели после вынесения решения апелляционным судом появился седан без опознавательных знаков.

– Мой парень говорит, что он там не постоянно. Они приезжают по утрам, но всегда появляются вечером перед вывозом мусора, – сообщила Тара Джимми.

– Думаешь, они что-нибудь нашли?

– Вряд ли, когда моего парня там нет, свет включается по таймеру. Каждую среду вечером он выносит достаточно мусора, чтобы все выглядело правильно, но не на обочину. В гараж.

На этом они не остановились. Человек, в целом соответствовавший физическому описанию Гила, в субботу утром вышел из дома Гила. Он поехал на машине Гила в торговый центр, где зашел в химчистку, посетил хозяйственный магазин и закончил в Burger King. Он был достаточно неряшлив, чтобы злоупотребить своим столом, оставив на нем стаканчик с напитком, обертки от еды и недоеденный бургер.

***

– Не знаю, что делать, – сказала Симона, – когда я здесь, то чувствую вину за то, что меня нет там, а когда – там, чувствую вину за то, что меня нет здесь.

Доктор Эллен Блейк провела большую часть этого, первого сеанса терапии со своей новой пациенткой, стремясь выяснить анамнез. Пациента направил Доктор Свенсон, который ранее был частью пары, консультирующей брак. Тогда проблемой была неверность, но теперь Эллен подозревала, что проблема гораздо шире.

В записях, которые она вела во время супружеского консультирования, муж был крайне несговорчивым, из тех типов личности, которые, по опыту Эллен, плохо поддаются терапии. Но пациентка была совсем другим делом. Симона О'Рейли была женщиной, отчаянно нуждающейся в помощи и готовой взглянуть в лицо своим проблемам. Задача Эллен состояла в том, чтобы найти корень этих проблем.

– Скажите, почему вы чувствуете себя виноватой, когда работаете за границей? – спросила Эллен.

Это был самый легкий из двух вопросов, касающихся чувства вины, и Эллен ожидала – на таком раннем этапе консультирования – получить банальный ответ. Тем не менее, была удивлена ответом.

Симона выразила обычное чувство вины матери, разлученной со своей семьей, но ее тревога по поводу разлуки была связана с детьми. Чувство вины перед мужем перешло на ее неверность.

– Разве вы не скучаете по мужу, когда вас нет дома.

– Да, я очень по нему скучаю, но не чувствую себя виноватой. Я поступаю правильно, и знаю, что он одобряет мою работу. Я чувствую себя виноватой, потому что использую других мужчин, чтобы заменить его отсутствие, а у меня нет ничего такого, что нужно Джимми.

– Почему вы так говорите? Разве ему не нужна жена?

Симона немного грустно рассмеялась:

– Джимми кто-то нужен? Вы не знаете этого мужчину.

На этом они расстались. Сеанс закончился, но он был продуктивным, очень продуктивным.

***

Симона сразу же отправилась домой. Она установила спутниковую связь, чтобы обмениваться текстами с Клэр Хадсон в Либерии. Эти две женщины дружили много лет. Симона скучала по подруге еще больше теперь, когда стала чем-то вроде современной прокаженной.

Когда связь появилась, ни одна из женщин не стала тратить время на любезности. Клэр сразу перешла к расспросам подруги о том, как поживает семья Хадсон. У Клэр – трое сыновей и муж, которого она бросила. Симона заверила подругу, что, насколько она может судить, у ее мужа и мальчиков все хорошо.

– Я звоню и пишу при каждом удобном случае, но никогда нельзя сказать наверняка. Ты же знаешь мужчин, они все скрывают, пока не становится слишком поздно, – сказала Клэр.

Деклан Хадсон был крупным медведем. Механик по дизелям, он был немногословен, но с добрым сердцем. Симона знала, что Клэр беспокоилась по двум причинам. Ее сыновья обходились без матери, а Деклан был неплохим мужчиной и находился от нее на расстоянии полушария.

– Расслабься, у мальчиков все хорошо, и Деклан ни с кем не встречается. Но как Артур?

Клэр рассмеялась:

– Артур уже в прошлом, уехал в Нигерию. Надеюсь, ты не против, но я занялась Беном. Ты оставила его без партнера, и было бы жаль упустить такого мужчину.

– Ну, я не против, он был моим кусочком мяса.

– Ты не пользуешься ими, и, кроме того, чтобы согреть твою постель, у тебя есть Джимми.

– Нет, поскольку он не хочет спать в ней.

– Все еще злится?

– Не знаю, но у него – эта политическая шлюха.

– Не могу поверить, что ты позволяешь этому продолжаться. Мужчина тебя любит, и мы оба знаем, что когда ты захочешь, нет такого мужчины, которого ты не смогла бы заполучить. Так что, включай сексуальность и соблазни мужчину.

– Неужели дошло до того, что мне требуется соблазнять собственного мужа?

– Да, и побыстрее, пока он не сменил эту шлюху на кого-то более достойного. Слушай, мое время вышло, но напиши мне, когда сможешь.

Клэр отключилась, но разговор с ней сделал больше, чем сеанс терапии. Джимми О'Рейли был мужчиной. Даже если все, что она может получить от него, это секс, пришло время это получить.

***

– Глупая просьба, – сказала Ребекка.

Она была смышленой, хотя и нетерпеливой молодой женщиной. Выпускница Корнеллской юридической школы, позапрошлым летом она работала секретарем в фирме О'Рейли. После окончания колледжа она сдала экзамен на адвоката, а затем вернулась домой, чтобы побыть с больным отцом. Это был поступок любящей дочери, но чертовски глупый карьерный шаг. Работа секретарем у Джимми О'Рейли была единственной работой, которую она могла получить, и которая ей обычно нравилась. Но не в качестве простой прислуги.

– Кто здесь босс? – потребовал Джимми.

– Ты, но зачем использовать выпускницу юридического факультета для поиска нижнего белья?

– У меня имеются свои причины. Просто узнай, кто продает винтажные чулки высокого класса, такие, с отверстием.

– Замыканием в шве? – сказала она.

– Что?

– Это так называется. Побочный продукт процесса сшивания.

– Хорошо, узнай, продает ли их кто-нибудь поблизости.

– А потом?

– Возвращайся, и мы применим на практике твое модное корнельское образование.

Джимми знал, что его секретарь расстроена этим заданием, но не осмелился использовать свою сестру или ее команду. Даже задавать этот вопрос было бы безумием, но его совесть вела себя не так разумно, как обычно. Его беспокоил пустой разговор с Фокси Фицджеральдом – разговор, осложненный новостью о том, что явно виновный Роджер Гамильтон признан невиновным в убийстве своей беременной жены.

Фокси совершил чудо в зале суда. Немедленной реакцией СМИ был шок. По мере того как постепенно просачивались подробности того, как Фокси манипулировал судом и присяжными, шок сменился возмущением. Богатый человек избежал наказания за убийство. Суды предвзяты, и во всем виновны адвокаты защиты. Возможно, в этом случае СМИ и общественность были правы!

Полиция Трентона искала серийного убийцу. Человека, душившего женщин чулком. В дело вмешался умник-адвокат по имени Джеймс О'Рейли. Было бы лучше убедиться, что его действия уместны, а не просто юридически приемлемы.

Дома его ждала Симона. Их дочери были отправлены на вечер к ее матери. На ней было красивое чайное платье, привлекательное, но скромное.

– На ужин у меня тушеная говядина со сметанным печеньем, – сказала она.

Это было старое любимое блюдо, с тех пор как они только поженились. Этому блюду Симону научила соседка-венгерка, жившая в том же доме, где была их первая квартира. Соседка была пожилой женщиной, недавно потерявшей мужа. Блюдо являлось разновидностью гуляша, но очень американизированной.

Запах, доносившийся из кухни, вернул воспоминания. Джимми мог увидеть, как пожилая женщина и его молодая жена работают у плиты в маленькой квартире. Он улыбнулся про себя. Его жена была великолепна. Как только он услышал, что девочки уехали, он ожидал от Симоны какого-нибудь шага. Она уже несколько дней намекала на какое-то примирение, но была слишком проницательна, чтобы попробовать прямое соблазнение. Она напомнила ему о прежних счастливых временах.

Был накрыт стол на двоих, зажжены свечи, открыто вино Egri Bikavar («Бычья кровь»). Джимми поднял бутылку вина, когда из кухни вошла Симона с дымящейся запеканкой.

– Что, Maga Vöros («Твоего красного») не было? – спросил он, имея в виду дешевое вино в литровых бутылках, которое они покупали в магазине уцененных товаров, будучи молодоженами.

Симона со смехом ответила:

– Ты же знаешь, его не было. Я нашла настолько близкое, какое только смогла.

Она сделала паузу и наклонила голову в свойственной ей задумчивой манере.

– Наверное, я немного очевидная?

– Только для меня.

Они сели, и пока он наливал вино, она наполняла их тарелки. Она поднесла свой бокал к его, и когда они соприкоснулись, сказала:

– За нашу любовь.

– За нашу любовь, – повторил он.

Еда была потрясающей, и, как и должно было быть, она питала не только его желудок, но и душу.

Глядя через стол, он восхищался красотой своей жены. Он напомнил себе, что это не просто кожа; она – по-настоящему хороший человек. Она доказала это своей работой. Ее поездка в Африку не была самообольщением либерала. Она поехала потому, что была востребована. От природы она не была физически храброй женщиной и переносила ежедневные опасности, внутренне дрожа от страха. Возможно, в этом и заключается истинное мужество. Быть испуганной, но твердо стоять на ногах и делать свое дело.

По шкале, установленной его женой, Джимми знал, что его собственного мужества ему, к сожалению, не хватает. Он боялся завтрашнего дня, нехватки денег или быть уличенным в безнравственном мошенничестве. Его страхи были неопределенными и постоянными. И все же, он продолжал двигаться. Не глядя ни вправо, ни влево, но всегда вперед. Он бежал к огню, потому что если бы повернулся к нему спиной, то, несомненно, был бы сожжен. То, что мир считал смелостью, было ужасным страхом.

– Это не сработает, – сказал он. – Невозможно вернуться к тому, что было.

Симона грустно улыбнулась и покрутила ножку своего бокала с вином между пальцами.

– Я и не думала, что мы сможем, но, возможно, сможем вспомнить лучшие времена, пока будем искать путь вперед.

– Чего ты от меня хочешь?

– Понимания. Я знаю, что причинила тебе боль, но неужели нет пути к прощению? – спросила она, протягивая руку через стол, чтобы коснуться его рукава.

– Моя проблема не в отсутствии понимания. Я все понимаю. Тебе был нужен мужчина, за которого ты могла бы держаться. И всегда был нужен. Я не могу быть с тобой, когда ты больше всего нуждаешься во мне. Поэтому ты находишь того, кто может. Это больно? Да, очень. Но я простил тебя почти в тот момент, когда ты впервые признался в том, что сделала.

– Детка, мне так жаль. Я вижу на твоем лице боль, но должна спросить – куда нам идти дальше?

– Не знаю. Твоя работа – за границей. Ты могла бы остаться здесь, но тогда ты никогда не будешь счастлива. Я с тобой уехать не могу. У меня здесь работа и дети, о которых нужно думать.

– Они и мои дети тоже.

– Да, но они понимают, что ты делаешь. Что тебе необходимо делать. И когда ты здесь, с ними, ты на самом деле здесь. Эти последние недели были хороши для них. У них есть мама, которая сидит дома, и им это нравится. Но они растут и скоро станут самостоятельными людьми. Тебе нужно проводить с ними как можно больше времени, не забывая при этом о собственной жизни.

– Но как же мой муж?

– Я пытался вернуть то, что уже явно ушло. Я бы хотел, чтобы консультации помогли, но это не то, что мне подходит.

Симона могла лишь кивать. Джимми никогда не мог открыться. Никогда не раскрывал внутреннего человека, или, точнее, маленького грустного мальчика, который был ранен предательством жены.

Симона обошла стол, крепко обняла мужа и сказала:

– Я очень тебя люблю.

***

Звонок, когда он раздался, не был неожиданным. Самуэль Гил находился в Восточном Массачусетсе, за сотни миль от офиса своего адвоката и полиции, ведущей расследование. Он, то появлялся, то исчезал из района Олбани, избегая полиции. У него был только один вопрос к своему адвокату:

– Можно ли уже расслабиться?

– Ну, они, конечно, взяли образцы, но...

Объяснение было немного сложным. По телевизору казалось, что все что полиции нужно сделать, это забрать чашку. Реальная жизнь создавала больше трудностей. В каждом образце может быть несколько наборов ДНК. Каждый образец может оказаться непригодным для использования. Полиция искала образец ДНК, который можно было бы связать с человеком, которого они считали Сэмом Гилом. По всей вероятности, у них будет не полный набор хромосом, а какой-то набор, который, возможно, совпадет с образцом с места убийства. Получить «количество новых доказательств, достаточное для того, чтобы убедить независимого следователя, что он должен расследовать дальше».

Гил не верил, что человек, которым они заменили его в его доме, будет хоть как-то соответствовать. Джимми не мог отделаться от вывода, который можно сделать из этого.

– Они еще явно проводят свои тесты. Это может занять у них некоторое время, – сказал Джимми.

– Как мы узнаем?

– Думаю, когда они перестанут обыскивать ваш мусор, это будет хорошим показателем.

Существует множество судебных решений, согласно которым мусор, выложенный на обочине для вывоза, является брошенным и общественным достоянием. Полиция может обыскивать его без ордера. Но Гил жил в городе Вифлеем. В нем не было муниципального мусоропровода. Раз в неделю за ним приезжал частный сборщик мусора. До этого времени мусор хранился в гараже мистера Гила, чтобы уберечься от соседских енотов. Таким образом, он все еще находился на хранении у Гила и передавался Гилом частной компании.

Теоретически, мусор Гила был защищен от вмешательства полиции, но это была лишь теория. Полиция штата следила за нанятой им компанией по вывозу мусора, небольшой фирмой, состоящей из двух братьев. Перевозчики мусора согласились отделять мусор Гила, пока он не попадет на муниципальную свалку. Дон и Энди Буноно были рады услужить полиции штата. Они были жалкой парочкой, терпевшей одно несчастье за другим. Они также были неизвестными полиции штата клиентами Джимми О'Рейли. Они послушно отсортировывали мусор Гила, но о каждом обыске сообщали его адвокату.

– Да, я бы сказал, что когда перестанут обыскивать мусор, вы сможете расслабиться или просто дать им чистый образец вашей настоящей ДНК.

– И зачем мне это делать?

– Чтобы доказать свою невиновность.

Сэм Гил рассмеялся:

– Да, конечно, поэтому я и плачу вам, ведь я невиновен.

– В свое время вы предлагали сдать им образец.

– Я предложил послать им образец, не обязательно мой.

– Понятно, и вы ожидаете, что я стану молчать?

– Вы мой адвокат, вы обязаны.

– Верно, я не могу говорить, – сказал О'Рейли. Затем добавил: – Насчет мусора я дам вам знать.

***

В то утро Джимми сидел и размышлял, а к полудню понял, что принял решение. Это было неправильно, но совесть не позволяла ему дать Гилу уйти.

– Итак, что ты нашла насчет чулок, Ребекка?

– На местном рынке их никто не продает. Их можно купить в Нью-Йорке или Бостоне, и, конечно, по почте через интернет.

– Хорошо, возьми из кассы необходимые деньги и поезжай на поезде в город. Мне нужно, чтобы к вечеру среды ты вернулась с чулками.

Ребекка бросила на него враждебный взгляд, но потом, видимо, поняла. Ее лицо приняло озабоченное выражение.

– Вы в этом уверены? – спросила она.

– Да. Бери наличные и возвращайся к вечеру среды.

Джимми ушел с работы пораньше. Удивительно, как представительство серийного убийцы может отнять радость от юридической практики. Приехав домой, он обнаружил, что на подъездной дорожке позади машины жены припаркован «Шевроле» поздней модели, явно взятый напрокат. Обе его дочери были в семейной комнате, смотрели мультфильм «Замороженный» на полутораметровом телевизоре, подаренном их тетями.

Свою жену Симону он нашел в гостиной с гостями. На диване сидела пара, состоящая из высокого молодого чернокожего мужчины и его спутницы, моложавой азиатки. Ее левая рука была переплетена с правой рукой ее спутника, а голова и тело прижаты к его голове, в то время как они дружески болтали с Симоной.

– О, хорошо, ты дома, – сказала Симона, когда он вошел. – У нас гости.

– Вижу, – сказал Джимми, заметив явный элемент дискомфорта в манерах Симоны и чернокожего мужчины.

Как свидетели на скамье подсудимых, эти двое притворялись непринужденными, но при этом демонстрировали явное беспокойство.

Напряжение нарушила азиатка:

– Здравствуйте, простите, что зашли, но мы ехали домой и не могли просто проехать мимо.

– Бен прилетел в Монреаль и въехал через Платтсбург, – добавила Симона.

– Раузс Пойнт, – поправил Бен. – Проще, чем лететь напрямик домой, учитывая проблемы с карантином.

– Джимми, это – Бен Робинсон и его невеста Аамани. Мы с Беном работали вместе в Либерии, – сказала Симона.

Благодаря этому Джимми довольно хорошо понял скрытую напряженность в комнате. Он вернулся домой немного раньше, сделав сюрприз своей жене с ее гостями, с одним из которых она была слишком хорошо знакома. Он внимательно посмотрел на мужчину. Тот был высок и хорошо сложен. Довольно красивый в афроамериканском стиле. Он немного нервничал из-за встречи с мужем своей подруги, но Джимми догадался, что обычно его манера поведения была довольно непринужденной. Вероятно, у него было хорошее чувство юмора, а Симоне нравились юморные мужчины. Джимми был своего рода отклонением от нормы, слишком серьезным, по мнению его жены.

Джимми понял, что подсознательно сравнивает себя с этим мужчиной, и сознательно остановился. Он заметил, как оценивающе смотрит на него Аамани своими темными глазами. Это была невысокая, небольшого роста женщина. Западноевропейцу она показалась бы хрупкой, но ее субконтинентальное наследие придавало ей земную жизненную силу. Когда ее глаза оценивали его, он чувствовал, что за ними скрывается острый ум.

– Ну, я рад, что пришел домой пораньше, – проговорил Джимми с энтузиазмом, который, как он надеялся, казался искренним, но которого он не чувствовал.

Был подан кофе с небольшими пирожными. Аамани взяла чай. Симона достала хороший фарфор. Аамани сидела немного ближе к своему мужчине, чем нужно. Между женщинами проявилось некоторое соперничество.

Джимми предложил немного вина, от которого отказались.

– Сегодня нам предстоит небольшая поездка. Завтра днем мы садимся на самолет из аэропорта Кеннеди в Атланту, – сказал Бен.

– Тогда зачем ехать сегодня? Оставайтесь у нас; у нас есть комната для гостей. Поедете завтра утром, чтобы успеть на свой рейс. Это будет проще, чем останавливаться к югу отсюда, – предложил Джимми.

Бен не хотел соглашаться, но Аамани сказала:

– Спасибо, вы очень добры. День для нас был долгий.

– Хорошо, давайте все вместе пойдем, поедим. Девочкам это понравится, а у Бена и Симоны будет больше времени на разговоры, – сказал Джимми.

Аамани подумала, что это тоже отличная идея, но настояла на оплате. В конце концов, они с Джимми согласились поделить счет. Закончили они в недорогом итальянском ресторане недалеко от границы округа. Когда Симона отвела девочек в туалет, Бен тоже ушел, оставив Джимми и Аамани наедине.

– Не одобряете, – сказала Аамани, потягивая заказанное ею «Кьянти».

Джимми понял, что она хочет сказать, и на мгновение подумал, не прикинуться ли дурачком. Но зачем?

– Я знаю, что моя жена не хранит верность, когда ее нет дома, но никогда раньше не встречался ни с одним из ее любовников.

– Так вот как вы это понимаете? Неверность, измена?

– Вы видите это по-другому?

– Да, каждому нужен кто-то, за кого можно держаться, тем более, когда ты в плохом положении и перед тобой неопределенное будущее. Мужчине нужна женщина, и нет такой женщины, которая бы не хотела, чтобы к ней прижался мужчина, когда она в опасности.

– И вы не ревнуете? – спросил он.

– Я этого не говорила. Я – человек, а ваша жена очень красива.

– А ваш жених высок и красив.

– Не забывайте, что он еще и очень искусен в постели, – сказала она, ухмыляясь. – Нам обоим есть чему позавидовать.

– Но? – спросил он.

– Но есть одна особенность. Невозможно не испытывать определенной ревности, но кто хочет, чтобы любимый человек чувствовал себя одиноким и нуждающимся? Мой Бен вернулся ко мне, и, насколько я могу судить, ваша жена – к вам...

– И у меня нет проблем?

– Именно.

Джимми ответил не сразу. Это был вопрос, который он задавал себе. Он был не ребенком, а мужчиной, почти лишенным сентиментальности. В конце концов, в этот момент он защищал виновного в многочисленных убийствах, и, как метко заметил прославленный Фокси Фицджеральд, представляя виновного, он сознательно шел на риск. Так почему же такая высокая моральная позиция, когда речь идет о женщине, которую он любит?

– Наверное, я тоскую по невинности, которую мы потеряли, – наконец, сказал он.

Аамани, казалось, задумалась, а потом улыбнулась:

– Дело не в том, что теряешь в жизни, а в том, что приобретаешь от нее. Возможно, вы потеряли девушку, но я верю, что теперь вы обладаете женщиной.

Когда из дамской комнаты вышла Симона, ведя за собой дочерей, Бен уже ее ждал.

– Вики, отведи сестру за стол, – сказала Симона своей старшей дочери.

Вики подозрительно посмотрела на Бена, но ответила:

– Да, мама.

Когда они остались одни, Бен сказал:

– Я не хотел причинять тебе неприятности. Просто хотел узнать, как у тебя дела, а Аамани нужна была уверенность в том, что между нами все кончено. Она ведет хорошую игру, но я подозреваю, что она слегка ревнует.

– Я знаю. Джимми знает, чем я занимаюсь, пока меня нет дома. Он просто не может с этим смириться. Надеюсь, что все наладится. Надеюсь, что и у вас с Аамани все будет хорошо.

– Я думаю, что так и будет, но могу ли я что-нибудь сделать для твоей ситуации?

– Давай вернемся, это начало.

Когда Симона дошла до стола, она ожидала прохладного приема, но атмосфера была расслабленной и веселой. Бет объясняла тонкости сюжетной линии из «Замороженного» Аамани, понравившейся обеим девочкам. Даже Бен казался расслабленным, а Джимми помогал младшей дочери рассказывать историю ее любимого фильма.

В кои-то веки, – размышляла Симона, – они были нормальной семьей. Если бы только это могло продолжаться.

***

Оправдательный приговор Роджеру Гамильтону потряс общество. Было много виноватых, когда явно виновный человек вышел на свободу. Однако наибольшая доля вины легла на коварные махинации адвоката защиты, которого так подходяще звали Фокси. Адвокат Фицджеральд, мало чем помог своей репутации: после оглашения приговора он не предстал перед камерами и выскользнул из здания суда через боковую дверь.

Однако пребывание Фокси в качестве адвоката-врага номер один было недолгим, поскольку его вытеснила поразительная новость об аресте Сэмюэля Гила, серийного убийцы, живущего среди невинных граждан округа Ван Паттен. Убийца на свободе из-за двуличных действий Джеймса О'Рейли, его защитника.

О'Рейли был замешан, как утверждал помощник генерального прокурора Эрик Шварц, в своих отношениях с подозреваемым Сэмом Гилом.

– Адвокат О'Рейли перешел грань от защитника к заговорщику, когда посоветовал Гилу заменить себя двойником. Более того, его представление интересов мусорной компании, где были найдены новые улики, является явным конфликтом интересов, – рассуждал Эрик. – Братья Буноно – давние клиенты Джеймса О'Рейли, и являются важнейшими свидетелями на любом слушании по поводу подавления найденных новых улик.

– Это правда, адвокат, – спросил судья у Джимми.

– Да, ваша честь, по стечению обстоятельств я представляю свидетелей Дона и Энди Буноно и заявителя Сэмюэля Гила, и действительно посоветовал своему клиенту не оставлять свой дом без присмотра, пока его не будет дома. Но не понимаю, какое отношение это имеет к тому, насколько обоснованно нынешнее требование о предоставлении ДНК мистера Гила. Находка пары чулок в мусорном ведре вряд ли является новой уликой.

– Ваша честь... – попытался вмешаться Эрик.

– Все в порядке, мистер Шварц, вы можете прекратить, поскольку я склонен, основываясь на предыдущем решении Апелляционного суда по этому делу, удовлетворить последний запрос штата. Это при условии, что показания мистера Буноно и его брата подтверждают позицию штата, что уникальный женский чулок, извлеченный из мусора, принадлежит Самуэлю Гилу. Из этого следует, что я должен дисквалифицировать мистера О'Рейли за его двойное представление свидетелей и обвиняемого. Право штата на новый тест зависит от показаний свидетелей, представленных адвокатом защиты. Конфликт существует независимо от вины. Существует истинное расхождение интересов. Однако не вижу никаких оснований в ваших утверждениях о неправомерных действиях со стороны мистера О'Рейли. Вряд ли можно считать, что он заранее знал о намерении полиции обыскать мусор мистера Гила.

Ни судья, ни Эрик не предполагали, что это – нечто большее, нежели обычное юридическое возвышение формы над содержанием. Это была обычная юридическая уловка в интересах общества. Никто не подумал о том, что на самом деле участие в этой игре принимал Джимми, что он, по сути, был вовлечен, был действующим лицом, а не просто защитником.

После отстранения фирмы О'Рейли от защиты Самуэля Гила общественность или, по крайней мере, ее обвинители вздохнули с облегчением. Нечестивый защитник был устранен. Улики из мусорного ведра убийцы должны были поступить в суд, и ему придется сдать свою ДНК. Не было упомянуто о безуспешных попытках полиции собрать ДНК Гила с выброшенных вещей, которые оказались безуспешными только потому, что не было найдено ни одного совпадения.

Кэрри Уилсон с ревностью следила за общественным протестом против своего бывшего любовника. Эта рыба действительно воняла, но почему, было не совсем понятно. Джимми О'Рейли слишком проницателен, чтобы так легко попасться на удочку. Что-то действительно воняло.

Но Энтони Греко беспокоило другое.

– Этот парень все еще является специальным прокурором в деле о той коррекции? – спросил Тони, ворвавшись в ее кабинет со своей копией последней редакционной статьи об адвокатах.

– На самом деле, у меня в корзине лежит окончательный отчет Джимми О'Рейли. Дело специального адвоката закрыто и уложилось в бюджетную смету, – ответила Кэрри.

– Хорошо, губернатору нужна дистанция от этого отброса защиты. Ты знаешь, что он был их учителем? Я думал, что это – только тот маленький говнюк Фицджеральд, но похоже, у губернатора в учениках был и О'Рейли, – пробурчал Тони, садясь в кресло.

Кэрри была прекрасно осведомлена о профессорских отношениях губернатора с адвокатами, о которых шла речь. Губернатор хвастался этим перед всеми, кто его слушал. В частности, он гордился тем, что тренировал Фокси Фицджеральд в инсценировках судебных процессов. Неприязнь Тони к Фицджеральду была столь же очевидна. Это была неприязнь другого мужчины к мужу любовницы. Она ждала, когда Тони займется своими делами, но он по-прежнему неподвижно сидел в ее кабинете.

– Есть что-то еще? – спросила она.

– Ну, собственно говоря, я хотел бы узнать твое мнение, – сказал он. Но затем сделал паузу.

Она ждала, что он продолжит, но наступила неловкая тишина, прежде чем он продолжил:

– Я собираюсь пригласить Сьюзен на губернаторский бал в особняк, – сказал он.

– Имеешь в виду миссис Фицджеральд?

– Она носит фамилию Синглтон, и надеюсь, скоро станет миссис Энтони Греко.

– Понятно, она разводится с мужем? – спросила Кэрри, ничего не слышавшая об этом ранее.

– Мы этого не обсуждали, но предполагаю, что да, как только я попрошу ее выйти за меня замуж.

– Подожди, что ты мне говоришь? Хочешь сказать, что намерен сделать предложение женщине, которая все еще состоит в отношениях со своим мужем?

Тони начинал раздражаться. По его мнению, ни одна женщина не захочет Фокси Фицджеральда вместо него.

– Я знаю Сьюзен, и ей нужен настоящий мужчина. Тот, кто может сделать ее счастливой. Как только она увидит, что я настроен серьезно...

– А если она не станет?.. Серьезной, то есть?

– Тогда она станет серьезной, когда поймет, что у нас есть будущее, – возразил Тони.

– Ну, если ты все решил, то в чем вопрос? – спросила Кэрри.

– Как думаешь, насколько серьезным событием будет, если я приведу ее на губернаторский бал без мужа?

– Да, конечно, нельзя же просить ее выйти за тебя замуж, когда рядом стоит ее муж, – сказала Кэрри, обдумывая возможные последствия.

– Губернатор только что нанял ее в качестве своего консультанта по связям с общественностью. Будет не очень хорошо, если она сразу же окажется замешанной в скандале, – сказал Тони.

– Нет, но эта дама занимается пиаром. Уверена, она сможет придумать убедительную причину отсутствия мужа, и, чтобы не задеть твое самолюбие, ни она, ни ты не являетесь звездами бала. Ими будут губернатор и различные политики и знаменитости. Понравится ли это губернатору? Вероятно, нет, но это будет не более чем вспышка на его радаре, – закончила рассуждать Кэрри.

– Что-нибудь еще? – спросила Кэрри.

– Нет, все, – сказал Тони, уходя.

Когда он ушел, Кэрри обдумала ситуацию. На всякий случай она решила взять ситуацию под контроль. Она попросит внести мистера и миссис Фицджеральд в список приглашенных, но скажет секретарю бала оставить приглашение у двери. И тут ее посетило вдохновение. Почему бы не пригласить семью Джеймса О'Рейли. Симона О'Рейли – героиня в своем роде. Губернатор публично поддержал вернувшихся медицинских работников. Снимок, где он танцует с одной из них, мог бы снять опасения общественности и показать губернатора в хорошем свете. В предыдущие месяцы паника утихла, и теперь губернатор мог пожинать плоды своей смелой позиции.

Интересно, как будет выглядеть Джимми в маскарадном костюме? – подумала она.

***

Губернаторский прием и бал был официально назначен в викторианском губернаторском особняке на Игл-стрит в Олбани в честь масштабного ремонта, которому он подвергся. Утверждалось, что это – дом губернаторов Нью-Йорка, но лишь немногие из них провели в нем больше одной ночи. Губернаторы Нью-Йорка живут в Нью-Йорке. В тех же случаях, когда им приходится ночевать в Олбани, они находят лучшее жилье, нежели это старое и неудобное строение.

В особняке долгое время якобы обитали привидения, но в реальности это было просто старое и плохо обслуживаемое здание, стонавшее от возраста и бесчисленных непродуманных ремонтов и пристроек. Это просто приходило людям в голову по ночам, пока губернатор Кинкейд не решил все исправить. На половине своего четырехлетнего ремонта здания он решил устроить вечеринку. Не ради веселья, а чтобы начать кампанию по выдвижению своей кандидатуры в Белый дом. Это был единственный дом, в котором он действительно хотел жить.

Кинкейд не был против, когда ему сообщили, что приедет его новый пиар-консультант. Она сделала для его кампании нечто большее, чем просто проявила проницательный ум. Она была ДеВо по материнской линии со всеми вытекающими отсюда последствиями, и дочерью Джо Синглтона. ДеВо были старыми деньгами, а Синглтон – новыми. Сьюзен ДеВо/Синглтон была персонально знакома с большинством супербогатых людей в том месте, что по праву называется Имперским штатом. Тот факт, что ее муж на мероприятии присутствовать не будет, был прискорбным, но не большой потерей. Стивен Фицджеральд вряд ли стал бы дополнением к любому собранию. Его нынешняя дурная слава, возможно, и шла на пользу его практике, но он вряд ли был тем человеком, с которым хотелось бы сфотографироваться.

То, что досталось Фицджеральду, досталось и О'Рейли. Губернатор в обязательном порядке сфотографируется с выдающимся доктором Симоной О'Рейли, недавно вернувшейся из Африки. Он обнимет ее и сделает какой-нибудь цитируемый комментарий, когда его спросят о ее недавнем карантине. Цитат пока не было, но старались придумать что-нибудь подходящее.

Губернаторский бал был назначен по графику, чтобы дать старт его президентской кампании. Кэрри была так же довольна приготовлениями, как и ее босс. Тот факт, что она идет по кривой дорожке, не приходил ей в голову. Она, конечно же, будет там в сопровождении своего жениха, Рэймонда Эмерсона. Рэй будет танцевать с ней. Пара будет улыбаться в камеры, но когда никто не видит, глаза Рэя будут устремлены на лидера большинства Ассамблеи Хосе Мартина-Преса, члена Ассамблеи от Бронкса уже седьмой срок. Высокий, привлекательный мужчина лет пятидесяти с женой на двадцать пять лет моложе его.

Эма Мартин-През – бывшая мисс Эма Клайн, модель международного класса со вкусом к изысканным вещам в жизни. Нельзя отрицать, что она привлекательная и притягивает мужчин быстрее, чем ее Alfa-Romeo собирает штрафы за превышение скорости. До сих пор ее муж-ассемблер защищал ее от обеих опасностей быстрой жизни. Будучи адвокатом большинства, Рэймонд Эмерсон много общался с мистером и миссис Мартин-През. Но в течение первого часа танцев он старательно их избегал.

Сьюзен Синглтон появилась под руку с Энтони Греко. Если кто-то думал, что она выйдет на сцену тихо, то он ошибся. Она появилась в черном платье от-кутюр с ожерельем из изумрудов стоимостью больше, чем все остальные блестяшки, выставленные в этот вечер, вместе взятые. Они с губернатором обменялись приветствиями и выразили взаимное сожаление по поводу отсутствия мужа леди.

– Он уехал по неотложным делам. Еще один неприятный процесс по делу об убийстве, – сказала Сьюзен.

Губернатор выразил свои сожаления и, как бывший учитель Фокси, поставил себе в заслугу очевидное мастерство ученицы. Затем они разошлись: губернатор продолжил приветствовать своих гостей, а Сьюзен занялась комнатой, заполненной ее богатыми друзьями и родственниками. Греко следовал за ней, явно затмевая женщину, которой он стремился обладать.

О'Рейли прибыли вскоре после Сьюзен и перед прибытием мэра города, появление которого стало сигналом к началу выступления оркестра из двадцати человек. Это – крепкие музыканты с широким репертуаром. Кэрри утвердила плейлист и настроила его на два девяностоминутных выступления с часовым перерывом в середине для произнесения речей и общения с публикой. Каждый сет начинался с сочетания быстрых и медленных музыкальных номеров, но в середине переходили, в основном, к сладким медленным песням.

Через час после первого танцевального сета Тони Греко сделал свой ход. Он пригласил Сьюзен выйти в сад. Кэрри наблюдала за ним. Рэй к тому времени танцевал с миссис Мартин-През. Это был их первый танец за вечер, но не последний. Кэрри воспользовалась этой возможностью, чтобы организовать танец Симоны с губернатором.

Пока фотографы были заняты тем, что запечатлевали губернатора, танцующего с симпатичным доктором, которую так жестоко посадили в карантин его политические соперники, Кэрри воспользовалась возможностью потанцевать с мужем доктора.

– Моя очередь, Джимми, – сказала Кэрри.

Он не стал медлить, а обнял ее и притянул к себе.

– Чувствуешься хорошо, – сказала она.

– И ты чувствуешься хорошо, как и выглядишь, – сказал он.

Она была одета в облегающее серебристое платье, демонстрировавшее декольте до пупка и имевшее высокий разрез над правой ногой. Она специально выбрала это платье, чтобы покрасоваться, зная, что там будет жена Джимми. Симона О'Рейли была одета в более спокойное зеленое платье. Платье было выбрано с учетом того, что его увидит другая женщина. Симона выглядела удивительно элегантно, но не сексуально. Кэрри же хотела быть знойной и добилась этого, но Симона играла роль хорошей жены. Это была игра, достойная Сьюзен Синглтон. Когда танец Симоны с губернатором закончился, ее тут же перехватил другой партнер по танцу.

– Это ты все подстроила? – спросил Джимми у Кэрри.

– Мы пригласили вас, чтобы показать, как мы поддерживаем смелую деятельность твоей жены. Все политики захотят потанцевать и сфотографироваться, – ответила Кэрри. – А у меня будет время с ее мужем.

Кэрри вывела Джимми через боковую дверь в сад. Вечер был темный, но территория была залита светом Южного торгового центра Капитолия штата, комплекса офисных зданий и театрального сооружения в форме блюдца.

– Боже мой, как красиво в такую ночь, – сказал Джимми.

– Таково и было намерение Рокки, – согласилась Кэрри.

Сложный и непрактичный торговый центр, город внутри города Олбани, построил Нельсон Рокфеллер. Масштаб был не тот; его строения были слишком велики для обычных людей. Но там было на что посмотреть, даже если оценивать с расстояния.

Джимми начал что-то говорить, но Кэрри остановила его, приложив пальцы к его губам и отстранив его в сторону. Оглянувшись через ее плечо, он увидел высокую пару, купающуюся в серебристом свете торгового центра. Они сцепились в глубоком поцелуе, и он узнал бы их где угодно. Это были миссис Фицджеральд и Тони Греко.

Когда они отошли на достаточное расстояние, Кэрри сказала:

– Тони делает ей предложение.

– Предложение?

– Он просит ее выйти за него замуж?

– Возможно, я ошибаюсь, но она похожа на жену Стивена Фицджеральда.

– Так и есть, но Тони не видит в этом проблемы.

– Тогда я бы сказал, что он и смелый, и глупый, – прошептал Джимми.

– Думаешь, Фокси будет возражать? – спросила она.

– У меня к тебе вопрос получше: что сделает миссис Мартин-През, когда узнает о своем муже и твоем женихе?

Кэрри прикрыла рот рукой, чтобы подавить смех:

– Итак, ты заметил.

– Жеманная игра между женой и твоим мужчиной была искусной, но не совсем правдоподобной. В связи с этим возникает очевидный вопрос: почему они играют в такую игру? Но как только задаешь этот вопрос, становится ясно, что происходит на самом деле. Так, как давно ты знаешь, и кто еще в этом замешан?

– Эма в курсе и играет свою роль, как и я, – сказала Кэрри. – Рэй и член ассамблеи возвращаются к студенческим дням Рэя. Мы играем в пару для нашей взаимной выгоды. Прости, я не говорила тебе, но никогда не думала, что у нас все будет настолько серьезно.

Джимми попытался разглядеть ее глаза в тусклом свете, но все, что это дало ему, это поцелуй, который она ему подарила.

– Прости, любимый, – сказала она, – я тебя обманула. Мы с Рэем хорошие друзья. Ему нужна была компаньонка, а мне требовалась поддержка, которую могли дать мне связи. Это привело меня в губернаторский штаб. Но свою нынешнюю работу я получила благодаря собственным заслугам.

Джимми мог лишь покачать головой. Это многое объясняло.

Он на секунду задумался, чтобы прочувствовать все последствия:

– Думаешь, у нас все серьезно?

– Да, я не хотел этого, но верю, что это случилось.

Музыка затихла, и начали выходить некоторые гости. Кэрри отстранилась от Джимми:

– Я лучше пойду, поиграю в помощницу губернатора, пока музыка не начнется снова, – сказала она.

Джимми смотрел, как она уходит, и увидел, как Сьюзен отстранилась от Греко и направилась внутрь.

Миссис Фицджеральд не выглядит такой уж счастливой, – подумал он, но когда Сьюзен вернулась в особняк, оттуда вышла Симона. Она огляделась вокруг, пока не увидела Джимми, стоявшего в стороне от сада.

Подойдя к мужу, Симона кивнула в сторону офисных зданий торгового центра и сказала:

– Красивое место. Любовался видом?

– Да, – ответил он, – и кое-чем еще. Ты закончила танцевать с большими шишками или просто отдыхаешь?

– Музыка прекратилась, но когда снова начнется, я бы хотела потанцевать со своим мужем, – сказала она, взяв его за руку.

– И мне бы этого хотелось, – ответил он.

– Правда?

– Да, правда.

– Джимми, я уже спрашивала, но спрашиваю снова. Ты любишь Кэрри?

Он подавил слишком готовый ответ и обдумал ее вопрос. Он не любил человека, которым считал Кэрри, но такого человека не существовало. Эта женщина была молодой девушкой, скрывающей от всего мира свой секрет. Эту девушку он мог бы полюбить, если бы был свободен, но был ли он свободен? Он посмотрел на свою жену и сказал:

– Нет, я ее не люблю, но любил бы, если бы не любил тебя. Просто не могу представить себя любящим двух женщин одновременно.

Симона серьезно кивнула головой. Его ответ ей не понравился.

– Хорошая ночь. Такая непохожая на ночи в Африке и в то же время странно похожая. В такую ночь я больше всего на свете хочу быть с тобой, – сказала она.

– Но мы оба знаем, что ты не останешься со мной. Вернешься в Африку или в другое подобное место, потому что именно там тебе нужно быть, – сказал он.

Она крепко сжала его руку и придвинулась ближе, чтобы прошептать:

– Мне так жаль.

Он прильнул к ней и поцеловал слезы, которые начали появляться в уголках ее глаз:

– Я знаю, знаю, – прошептал он в ответ.

Снова начала играть музыка. Он обнял ее и сказал:

– Давай, ты должна мне пару танцев.