Betrayed for Love от BlueGee

**********************************

День в офисе был, мягко говоря, трудный. Моя начальница, Джульетта, забыла о встрече с Данстеном и Фицджеральдом, и меня оставили собирать осколки этой катастрофической и провальной сделки. Наша команда месяцами работала над приобретением D&F, она должна была стоить нашей компании более 15 миллионов долларов, но из-за рассеянности Джульетты все пошло прахом. И я не могла не винить ее, по крайней мере, частично. Брак Джульетты с Брэдом находился в предсмертной агонии, и причины этого были ужасны.

У нее было разбито сердце. Она была опустошена. Удручена. И последние шесть недель она была фактически ходячим трупом, с тех пор как застала Брэда в постели со своей матерью. Теперь не только ее брак был мертв или умирал, но и брак ее родителей, а она так и не получила даже намека на извинения ни от одного из двуличных нарушителей.

После того как встреча с D&F сорвалась, я, как могла, пыталась уверить Генри Данстена-младшего в приверженности нашей компании. Но как можно доказать приверженность многомиллионной сделке, когда не можешь встретиться с ним на важных и запланированных переговорах.

Джульетту требовалось отправить домой, черт возьми, да ее следовало отстранить от руководства проектом, едва ее мир взорвался, и это было на совести высшего руководства. Я провел вторую половину дня с Джарвисом Родвеллом и Эмили Пинтер, двумя менеджерами нашего восточного подразделения, пытаясь взять те потрепанные остатки предложения, которые у нас были, и разработать новую стратегию, чтобы хоть что-то извлечь из обломков.

Было уже почти восемь вечера, когда Эмили решила, что хватит, по крайней мере, до завтра.

— Иди домой, Реней. Отдохни немного. Сейчас нет смысла продолжать, нам придется еще раз все обдумать, но уверена, что если у нас и будет еще одна попытка, я буду рекомендовать тебе возглавить ее.

Эмили была пожилой женщиной, ну, старше меня. Ей около пятидесяти, с мягкими седыми волосами, обрамлявшими когда-то красивое лицо. Теперь оно было осунувшимся и испещренным тревожными морщинами - награда за всю жизнь, проведенную в стрессах и корпоративных маневрах.

Джарвис согласился с ее оценкой и вскоре уже разговаривал по телефону со своей семьей, сообщая, что скоро будет дома.

Семьей.

Ох. Из-за драмы я забыла сообщить Уильяму, что возвращаюсь с работы. Я быстро достала свой телефон и попыталась ему позвонить, чтобы принести извинения. Но звонок был переведен на голосовую почту.

Я ушла и поспешила через офис, собрала свои вещи и направилась к машине. От северных районов Сиднея до моего дома на Центральном побережье - чуть меньше часа езды, но это только в том случае, если движение благоприятное.

Сев в машину, я тронулась домой, многократно звоня на телефон Уильяма и на домашний. Но ни один из номеров не отвечал. Я вздохнула, возможно, он сдался и вышел, или работает в подвале, а может быть, просто в смятении. Я уже не первый рз забывала предупредить о своем позднем возвращении домой, и раньше это вызывало некоторое напряжение в наших отношениях.

Не поймите меня неправильно, мой муж не ревновал меня к моей работе, положению или успеху, и не считал, что я ухожу или собираюсь уходить от него. Нет, источником его раздражения было отсутствие уважения, как он это называл. Все, чего он хотел, это чтобы я сообщала ему об этом, чтобы он бесконечно долго не ждал ужина, на который я могу не прийти, или чтобы я сообщила ему об этом, чтобы он не волновался, что я попала в аварию. Аварии на дорогах, по которым я ездила, особенно ночью, были не редкостью. А если авария случалась на трассе M1, то это могло привести и к многочасовой задержке.

Было около 8:45, когда я выехала с автострады, а когда въехала в Госфорд, где мы жили, было уже 9 вечера. Уильям по-прежнему не отвечал на мои звонки, и теперь уже я начала беспокоиться.

***

Наш дом был небольшим, хотя мы могли бы позволить себе дом и побольше, но пока нам хватало и этого. Мы обсуждали возможность переезда в нечто большее, но пока не знали, куда именно. Останемся ли мы на Центральном побережье, переедем ли в Сидней, может быть, в один из западных пригородов? Все зависело от того, чем мы собирались заниматься дальше.

Уильям работал в Ньюкасле, находившемся в часе езды к северу от нас. Мы пытались разработать наши планы, потому что также рассматривали возможность появления детей. В этом году ему исполнялось тридцать два года, а мне уже было тридцать четыре. Время поджимало, и в последние пару месяцев разговоры вокруг этих планов занимали почти все наше свободное время. Они нас изматывали, вдобавок к постоянным разъездам. Наше время было драгоценным, а то, что у нас было, мы тратили на стресс.

Я въехала на нашу подъездную дорожку и заметила, что большинство лампочек в доме не горят или приглушены. Только спальня, казалось, была ярко освещена, так как за шторами виднелся ярко-оранжевый свет. Должно быть, он устал ждать и отправился в постель, вероятно, чтобы почитать или посмотреть телевизор.

Поспешив в дом, я позвала.

— Уилл, я дома. Прости.

Поспешно бросив сумку с ноутбуком и пиджак в гостиной, я направилась в спальню. Может быть, я смогу загладить свою вину перед ним, - подумала я. Мы уже несколько недель не занимались любовью, и это при том стрессе, в котором находились оба. Я улыбнулась про себя. Да, я собиралась потрясти его мир и свой.

— Уильям?

Мое сердце остановилось.

Там, в моей постели. В моем доме.

Нет.

Уильям лежал, полуприкрытый простыней. Его тело казалось блестящим от пота. Его волосы были мокрыми и влажными. Было ясно, что он обнажен, как и женщина, лежавшая рядом с ним.

Она была великолепна и лежала поверх простыней, накинутых на моего мужа. Длинные, блестящие рыжие волосы, бледная и идеально гладкая кожа, длинные ноги, увенчанные упругой попкой, и две очень большие, очень совершенные груди. Как и Уильям, она тоже была покрыта потом, ее прекрасные волосы, прилипшие к телу большими прядями, пропитались влагой.

Именно она первой заметила меня и развратно перевернулась, обнажив передо мной свою гладко выбритую киску, красную и воспаленную от похоти.

— Привет, милая, - сказала она мне преувеличенно соблазнительным тоном. - Мы думали, что ты вернешься раньше, и не смогли подождать.

Уверена, что я выглядела как идиотка, так как стояла с открытым ртом, пытаясь сформулировать слова. Но ни звука не вышло, хотя моя челюсть работала вверх-вниз, как в немом кино. Я чувствовала себя слабой.

Мы не занимались любовью уже несколько недель. Или это месяцев? Мой разум был затуманен. Я ухватилась за дверь, чтобы не упасть.

Уильям зашевелился и посмотрел на меня, на его лице появилась сардоническая ухмылка.

— Привет, Реней. Познакомься с Мелоди. Мелоди, это - моя жена, Реней. Мелоди и я...

Я не дал ему закончить фразу.

— УБИРАЙСЯ. УХОДИ СЕЙЧАС ЖЕ! - закричала я, вновь обретя голос и наполнив его праведным гневом и негодованием. - УБИРАЙСЯ ИЗ МОЕГО ДОМА, ГРЕБАНЫЙ ЗАСРАНЕЦ! И ЗАБИРАЙ С СОБОЙ СВОЮ ШЛЮХУ!

По моему лицу текли слезы. Мое зрение было затуманено, и я буквально видела все в красном. Я боялась, что у меня лопнул кровеносный сосуд в одном или обоих глазах, и я вижу сквозь кровь. Мое сердце билось так быстро и тяжело, что я слышала, как оно пульсирует в ушах, а мое дыхание стало затрудненным и неровным.

— УБИРАЙСЯ К ЧЕРТОВОЙ МАТЕРИ!

Я повернулась и убежала, и хоть я потребовала, чтобы ушли они, это сделала я.

Я не знала, куда иду и что собираюсь делать. Но вдруг, когда я потянулась к машине, показались фары, въезжающие на нашу подъездную дорожку. Я моргнула и выругалась - они блокировали мне выезд. Я начала кричать и выражаться, моя боль была ощутима. Я смутно осознала, что в соседних домах начали включаться наружные фонари, и от одного из них кто-то движется ко мне. Было уже поздно, вокруг были молодые семьи, и я явно мешала спать им и их детям.

Затем, не успела я опомниться, как мимо меня прошли Уильям и его сисястая шлюха. Они были одеты и направились к машине. Прищурившись от света фар, я заметила, что за рулем сидела старшая сестра Уильяма, Белль. Она уныло помахала мне рукой, на ее лице было печальное выражение. Я знала Белль еще до Уильяма, ведь именно она нас познакомила. Она была таким же хорошим другом, как и я, и замечательной невесткой. Но теперь она - здесь, как будто в очереди, чтобы забрать мошенников.

Я показала ей средний палец и для пущей убедительности обругала ее, не переставая сыпать оскорблениями в адрес Уильяма и Мелоди. В знак благодарности за предательство я схватила камень с клумбы в саду рядом со мной и бросила его в машину, но плохо прицелился, и он исчез в темноте.

Затем, так же быстро и внезапно, как начался мой кошмар, он закончился. Белль вытащила машину с подъездной дорожки, и они исчезли.

Со мной была моя соседка, пожилая женщина, которую я знала в лицо и махала ей рукой, когда была на улице, но понятия не имела, как ее зовут. Она взглянула на меня, а затем заключила меня в крепкие и любящие объятия.

— Все будет хорошо, малыш, - ворковала она, успокаивающе поглаживая рукой мой затылок. - Все будет хорошо.

Я сквернословила. Называла Уильяма всеми нецензурными именами, которые только могла придумать, и несколькими, которые изобрела на месте. И когда я уже не могла придумать других ругательств, чтобы обрушить их на своего неверного супруга, заплакала. Я оплакивала любовь, которую потеряла. Оплакивала детей, которых у нас не будет. Оплакивала потерянные года. И я плакала из-за бессердечности предательства Уильяма.

***

Когда на следующий день я не вышла на работу, мне позвонила Эмили, встревоженная и нервная. Когда она позвонила, было десять утра, и, поскольку по дороге на юг не было никаких аварий и никаких серьезных задержек на дорогах, она предположила, что я не приеду, а с учетом того, что накануне произошла неприятность с D&F и Джульеттой, она была в замешательстве.

Она едва начала спрашивать меня, не случилось ли чего, только закончила краткое приветствие, когда я начала изливать свою душу и сердце.

— Я поймала его. Я поймала этого ублюдка на измене. Они были прямо здесь, ждали меня, хотели, чтобы я их увидела. Боже мой, что мне делать? Они чертовски надеялись, что я их поймаю. Эмили, помоги мне, о боже, пожалуйста, помоги.

Я всегда говорила, как мне повезло, и Эмили знала, что я думала, будто Уильям ходит по воде. Все знали, что я люблю своего мужа. Я его обожала. Я думала, что он чувствовует то же самое. Какой же дурой я была. Какой гребаной идиоткой.

— Только не еще одна.

Ее слова были удрученными и наполненными грустью. До личных проблем Джульетта была образцовым сотрудником, ее ценили, ей доверяли, ее любили. Я считала себя в таком же положении. Теперь же производительность Джульетты упала с обрыва, и Эмили опасалась, что вскоре за ней последует и моя.

— Я выезжаю, Реней. Скоро буду у тебя. Не волнуйся о работе, мы что-нибудь придумаем.

Я что-то пробормотала, не помню, что именно, и отключилась. Я бесцельно бросила телефон на кровать. Я спала в свободной комнате на раскладушке, не желая приближаться к месту развратной неверности и жестокости Уильяма.

Теперь я побрела обратно в спальню, на место преступления. Мне все равно требовалось переодеться. Я с отвращением посмотрела на кровать. Простыни были в беспорядке. Мои простыни, это были мои простыни. Красивые золотые атласные простыни, которые он купил мне на мой последний день рождения. И это были простыни, которые он решил испачкать своим прелюбодейным преступлением.

Слезы хлынули снова, и я в ярости закричала.

— ЧЕРТОВА ПИЗДА! ПОШЕЛ ТЫ, УИЛЬЯМ! ПОШЕЛ ТЫ!

Я схватила одежду и при этом заметила, что там, на вершине высокого комода, лежит обручальное кольцо Уильяма, но оно было разрезано на две половинки и небрежно выброшено. Это было кольцо, которое я выбрала для него. Шесть лет назад мы выбирали кольца друг для друга, чтобы обменяться ими. Это было красивое кольцо из желтого и розового золота. Мне потребовались недели, чтобы разработать дизайн с ювелиром, и оно было идеальным. А теперь его холодно разрезали на две части и просто отбросили в сторону, как и мое сердце.

Я его потеряла.

Вещи были выброшены, разбиты, сломаны, раздавлены и разрушены. Все его вещи, которые я могла найти, я уничтожила. Его одежду я выбросила на улицу, а затем облила целой двухлитровой бутылкой метилового спирта из нашего магазина чистящих средств, после чего подожгла ее спичкой. Вся его одежда ярко горела, а я смеялся над пламенем.

Его драгоценная коллекция комиксов, его книги, его ужасного музыкального вкуса CD и DVD, которые он собирал годами, присоединились к пламени. Его антикварные часы, которые ему не шли, но которые он так любил, были брошены в стеклянные статуэтки, которые он унаследовал от своей бабушки и которыми так дорожил.

Я все еще была на взводе, когда приехала Эмили и осторожно, кротко посмотрела на полную резню и разрушения, которые вызвала я.

— Реней, пожалуйста, не делай этого. Давай пойдем куда-нибудь в тихое место, подальше отсюда, и поговорим.

Она неуверенно протянула ко мне руку, маня меня, умоляя. Возможно, в моих глазах было убийство, потому что в ее глазах был страх.

Наконец, мой разрушительный натиск закончился, я кивнула, и мы ушли.

***

Мы проговорили до конца дня. Она была прекрасным слушателем, сочувствующим и искренним. И она была мудрой, что ж, оглядываясь назад, я думаю, что так оно и есть. В то время я не думаю, что слышала многое из того, что она говорила, но чувство, которое передавали ее слова, было связано с любовью, состраданием и заботой. Она пыталась меня защитить. Они подвели Джульетту, и не собирались повторять эту ошибку со мной, по крайней мере, я думаю, что именно так она это сформулировала.

Связаться со своим бывшим мужем я не пыталась, но и от Уильяма ничего не было слышно. Я ничего не слышала от Белль. Не было вестей ни от кого из этой предательской семьи. Они сомкнули вокруг него ряды, и хорошо, что сомкнули, потому что, будь моя воля, я бы убила его ужасным образом и заявила, что мне все еще причитается компенсация.

На следующий день, после беспокойного ночного сна, я позвонила матери. Дом был зоной боевых действий или стихийного бедствия, и я жила среди обломков и мусора. Моя мать с трудом могла в это поверить. Уильям был для нее и моего отца до его смерти как сын. Она всегда доверяла Уильяму, что он будет оберегать меня, защищать, заботиться обо мне. И вот он здесь, вырезает мое сердце и смеется надо мной, делая это.

Я едва могла говорить с мамой, разговор был долгим, но мало что было сказано, кроме «О, боже», «помоги мне» и «почему»?

Мама сказала, что приедет из Вуллонгонга в тот же день и останется со мной, пока я не перестану в ней нуждаться. Моя младшая сестра часто использовала ее, чтобы присматривать за своими малышами, что моя мать была только рада делать после смерти отца, но теперь она собиралась быть рядом со мной.

Я плакала от радости. Впервые, с тех пор как увидела их в постели, я была счастлива. У нас с мамой прекрасные отношения. После Уильяма она та, кому я доверяла больше всего. А теперь, после предательства Уильяма, мама - единственной, на кого я могла положиться.

Время шло медленно. Мама была со мной больше месяца. У меня была как минимум неделя отпуска, но я взяла еще две недели отпуска и неделю больничного, чтобы провести это время с ней. Мы убрались в доме, стерев все следы Уильяма, и просто существовали.

***

От Уильяма по-прежнему не было ни слова. И от его семьи тоже. Мой гнев, моя ярость росли с каждым днем. Как этот ублюдок мог так со мной поступить? Я беззаветно доверяла ему, любила его до конца. А он выплюнул меня с полным пренебрежением, как будто ненавидел меня. Наконец, моей матери надоело, и она позвонила Монике, матери Уильяма, чтобы узнать, что происходит. Мой брак закончен, в этом нет сомнений, но оставались финансовые вопросы, которые нужно было решить. Дом, например. В гараже все еще стояла машина Уильяма, хотя теперь в лобовое стекло была воткнута клюшка для гольфа, а ее лакокрасочное покрытие покрывали тысячи вмятин.

Я не могла слышать большей части разговора, мама вела его за закрытой дверью, боясь расстроить меня. Но в конце концов, она вернулась, и на ее лице появилось странное выражение.

— Он сказал продать дом или оставить себе, видимо, уже организовал прекращение претензий на его счет. И забрал часть денег, Моника думает, что около четверти, а остальное оставил тебе. Похоже, он хочет от тебя избавиться...

Я снова начала материться. Кем только возомнил себя этот придурок? Почему он так меня ненавидит?

— Это еще не все, что мы знаем, - продолжала моя мама. - Моника выглядит опустошенной.

— Отлично, - выплюнула я.

— Я не имею в виду брак, хотя и знаю, что она расстроена из-за него, все, что она сказала, и она говорила это снова и снова: «Прости, Дидре, мне очень жаль. Никто не хочет этого. Скажи Рене, что нам жаль. Скажи ей, что мы все еще ее любим». - Она пожала плечами, недоумевая. - Разговор был очень странный.

Моя мать выглядела подавленной, продолжив:

— Моника сказала, что к концу недели ты получишь все юридические документы, и попросила передать тебе, чтобы ты жила хорошо.

В глазах моей матери стояли слезы. Она очень хорошо ладила с Моникой, с тех пор как умер мой отец, их дружба только крепла, а теперь еще и это.

— Не думаю, что кто-то из семьи Уильяма одобряет или поддерживает его действия, но он их сын и брат. Я знаю, что это маловероятно, Реней, но если бы был шанс, даже незначительный, ты бы смогла или захотела восстановить этот брак?

В ее глазах была надежда, но я быстро разбила ее об острые, зазубренные камни моей новой реальности.

— Надеюсь, что этот гребаный урод сдохнет.

Конечно, документы и юридические бумаги пришли в течение следующей недели, как и обещала мать Уильяма. Дом был продан, машина Уильяма продана. Все что у него осталось, было продано. Оставшиеся средства были переведены на другой счет, к которому Уильям не имел никакого доступа. И жизнь продолжалась, хотя и была болезненной.

***

Через девять месяцев после того как я застала Уильяма в постели со шлюхой, я снова начала ходить на свидания. Поначалу было трудно, у меня были проблемы с доверием, серьезные проблемы с доверием. Но рядом были мои подруги и поддерживали меня. Их внимание было сосредоточено на моем исцелении, и они делали все возможное, чтобы способствовать этому. Никто не слышал и даже не видел Уильяма. И никто из нас не говорил о нем, его имя было вычеркнуто из записей и стерто с лица земли. Однако до развода мне оставалось ждать еще три месяца, и это было единственное, что меня теперь волновало.

Прошло еще два месяца, и я впервые встретилась с Тревисом. Он был высоким, симпатичным и хорошо говорящим инженером. Там, где Уильям был серьезным, Тревис был веселым и любящим. Там, где Уильям был смазлив, Трэвис был суровым красавцем. Я начала видеть новое будущее, хотя и медленно. Мои подруги были рядом, чтобы убедиться, что с моим сердцем, которое и так медленно восстанавливалось, больше не будут так ужасно обращаться.

Близость у нас была только на седьмом свидании, впервые после Уильяма я была с мужчиной. Все было прекрасно, заботливо и любяще. Тревис обращался со мной как с принцессой из фарфора, его забота обо мне была очевидна, настолько, что я даже не думаю, что во время нашей близости он испытал оргазм, он хотел только освобождения и удовольствия для меня.

Я плакала в его объятиях, и это были слезы радости. Возможно, я смогу найти новую любовь. Я молилась, чтобы найти новую любовь.

Когда миновал срок в двенадцать месяцев, мой адвокат начал бракоразводный процесс, и на этом все было закончено. Я до сих пор не услышала ни одного слова, ни одного. Уильям вырвал мое сердце, растоптал его в пыль и, по-видимому, просто исчез. Его так мало заботила я, что казалось, я для него не существовала, как и он для меня. Я получила открытку с извинениями от Белль, но она отправилась в мусор, в остатки лазаньи, которую я на неделю забыла в холодильнике.

Письмо от Белль разожгло во мне еще больший гнев. Она была моей лучшей подругой, а теперь и она перестала для меня существовать. От нее это была первая весточка, и мне было тяжело вспоминать, что еще было потеряно в результате убийства моего брака.

***

Время шло, и раны продолжали затягиваться. У меня были моменты страха перед Тревисом, так как мое доверие к нему было испытано и проверено. Эмили ушла на пенсию, и Джульетта, вставшая на ноги, теперь занимала свою должность, а я, в свою очередь, свою.

В мой 37-й день рождения мир снова стал правильным.

— Реней, моя жизнь без тебя не имеет смысла, я хочу состариться с тобой и хочу иметь с тобой детей. Выйдешь ли ты за меня замуж? Сделаешь ли меня самым счастливым и удачливым человеком на свете? Станешь ли ты матерью моих детей?

Мой прекрасный мужчина, герой, спасший меня, Трэвис сделал предложение, и сделал это на глазах у всех моих друзей и семьи на вечеринке-сюрпризе, которую он организовал.

Я завизжала. Все мои подруги визжали. Моя мама визжала. Визжали моя сестра и ее дети, хотя я думаю, что они просто присоединились, потому что все взрослые делали это. Мужчины подбадривали.

— Да, да, о, тысячу раз да! - Я снова завизжала, пытаясь вынуть его гланды языком, мои руки ухватились за его пах, и я сильно сжала его, заставляя всех женщин хихикать и смеяться, включая мою мать. Мужчины разразились бурными возгласами, аплодируя счастливчику.

— Давай начнем делать ребенка прямо сейчас! - потребовала я, тем самым немедленно прекратив вечеринку, выгнала гостей, а затем потащила своего теперь уже жениха в постель, попутно сбрасывая с себя одежду.

Я взяла его длинный твердый член в свои руки и осыпала его поцелуями, прежде чем толкнуть его обратно на кровать и насадить себя на него. Сейчас не время для медленных и приятных занятий любовью, мое время истекает, это должно стать началом фабрики по производству детей, и мне требовалось, чтобы он как можно больше и как можно чаще извергал свое семя в мое очень желающее тело. В ту ночь ему удалось выпустить пять порций, и, хотя он старался, когда я требовала еще, его тело было почти измочалено, а яйца полностью опустошены.

Я была немного разочарована, но лишь немного. Кого я обманываю? Я была на седьмом небе от счастья.

Но все хорошее должно заканчиваться, и всегда есть муха, жужжащая рядом с мазью. Мою муху звали Мелоди.

Прошло несколько недель, после того как Тревис сделал мне предложение, когда я встретила ее. Я никогда не забывала ни ее, ни того, как она выглядела. Ее образ, вся эта сцена до сих пор живут в моем подсознании. Мы с Трэвисом только что поужинали и собирались вернуться домой, чтобы еще немного заняться ребенком, когда я буквально столкнулся с ней, когда мы выходили из ресторана. Она была с парнем, которого я никогда раньше не видела, и с любовью смотрела ему в глаза, когда мы врезались друг в друга.

Внезапно на передний план моего сознания вырвались мысли о мести или, по крайней мере, о какой-то форме расплаты.

Моя правая рука метнулась к ней, прежде чем она поняла, кто я такая. Пощечина попала ей в боковую часть ее красивого лица, повалив ее назад и на землю, оставив ярко-красный отпечаток руки и разбив губу.

— ТЫ - ГРЕБАНАЯ ШЛЮХА, РАЗРУШАЮЩАЯ ДОМ! - закричала я в сторону нее, теперь в замешательстве и испуге лежавшую на земле. Моя атака ошеломила всех в ресторане, Мелоди, ее спутника и Тревиса. Я шагнула вперед и нанесла жестокий удар ногой по ее телу, выбив из нее дух, прежде чем вмешались Трэвис и ее друг и удержали меня.

— ШЛЮХА! - крикнула я еще раз, прежде чем плюнуть на нее. Глубоко внутри меня пылала ненависть. - СУКА, СУКА!

Столько боли вдруг выплеснулось на поверхность, боли, от которой у меня не было возможности избавиться, поскольку последние несколько лет я не видела ни ее, ни Уильяма, ни кого-либо из его семьи, и хотя разгромить все вещи Уильяма было разрядкой, это не шло ни в какое сравнение с уничтожением моей мучительницы.

— Отпусти меня, Тревис, отпусти. Это - та сучка, что трахалась с Уильямом. Это - та шлюха, о которой я тебе рассказывала!

Я брыкалась в его сильной хватке, в то время как спутник Мелоди присел, защищая ее от дальнейшего нападения и в то же время пытаясь поднять ее с земли.

Ее спутник был, мягко говоря, озадачен и шокирован моим внезапным нападением. Он перевел взгляд с Мелоди на меня и обратно, а затем снова повторил свой взгляд.

— ТЫ СПАЛА С МОИМ МУЖЕМ! - снова заорала я, нанося дикий и очень неуместный удар ногой в ее сторону. Он промахнулся мимо нее и попал в ее друга, сбив его с ног.

Мелоди поднялась на ноги, хотя и была неустойчива. Я слышала суматоху вокруг себя, вокруг нас, и уверена, что к концу вечера я окажусь на YouTube или Tiktok или какой-нибудь другой платформе, но мне было все равно. Черт, я приветствовала это, особенно если это показывало лицо шлюхи, Мелоди.

— Это правда? - обратился к ней ее спутник. На его лице было выражение отвращения, от которого я получила удовольствие. Хорошо, пусть ее отношения будут разрушены, как и мои.

— Клянусь, это правда, - прошипела я. - Сучка спала с ним в моем доме, а потом они вдвоем втирали мне в лицо, злорадствовали по этому поводу.

Мелоди покачала головой, но не столько из-за меня, сколько из-за своего спутника.

— Нет. Это неправда, - затем она повернулась ко мне. - У нас не было секса. Это не было в плане, это никогда не было в планах. Я... я не могу поверить, что никто тебе не сказал. Прошло столько лет, а ты... - внезапно ее лицо стало еще бледнее, и она глядела с ужасом, а ее голос сломался от печали. - Ты ведь не знаешь, да?

— Что не знает? - спросил Тревис, прижимая меня к себе, крепко, но все же нежно, его руки обхватывали меня и одновременно успокаивали. - Чего она не знает?

— Это... это не мне говорить, - со слезами на глазах сказала она. - Боже мой, боже мой. Мне так жаль, мне так жаль. Я никогда не спала с ним, он никогда не спал ни с кем другим. Я не думаю, что он когда-нибудь спал с кем-то еще. О, боже, мне так жаль. Это должно было быть, мне сказали, что это будет over... что тебе скажут.

Она опустила глаза, не в силах смотреть мне в лицо.

— Что, черт возьми, происходит? - спросил ее спутник, с недоумением оглядываясь по сторонам.

В этот момент на улице появилась полицейская машина, из которой вышли два офицера с поднятыми руками, словно пытаясь разрядить обстановку. Люди показывали на меня, указывая, что агрессором была я. Тревис крепко обнимал меня, а я боялась, что меня арестуют за нападение. Однако Мелоди, моя жестокая мучительница, ужасная суккуба, испортившая мой брак, трахнув моего мужчину, повернулась к ним, отмахиваясь от них:

— Все в порядке, все в порядке, это был несчастный случай.

Следы на ее лице и слезы на глазах говорили о другом, и женщина-офицер попросила поговорить с Мелоди наедине, в то время как ее напарница подозрительно смотрела на остальных.

Вскоре пара вернулась, и двое полицейских посовещались.

— Вы уверены, - спросила офицер у Мелоди, получив в ответ кивок. - Хорошо. Но вы, - обратилась она ко мне, - идите домой. И я не хочу больше ни видеть, ни слышать о вас.

Я улыбнулась, хотя улыбка дрогнула на моих губах и, я уверена, больше походила на гримасу.

— Да, офицер, - сказала я, прежде чем Тревис повел меня прочь.

Позади Мелоди в последний раз крикнула:

— Мне жаль.

***

В тот вечер у меня было плохое настроение, и Тревису пришлось приложить все усилия, чтобы успокоить меня. Мои нервы были на пределе, во мне кипела ярость, а мысли метались в голове. «Я ненавижу ее, и я ненавижу его. Опять ложь, и ради чего? Чем я заслужила это, почему они так меня ненавидят? Что я сделала? Неужели я такой ужасный человек?» Меня трясло, я вырывалась, мои кулаки были сжаты в кулаки, и позже я поняла, что впилась своими длинными ногтями в руки, оставив большие красные следы.

Тревис, благослови его Бог, изо всех сил пытался меня утешить, заверить, что все в порядке. Но я видела в его глазах, что он был взбешен.

Всю ту неделю мы не занимались любовью. Мои сны продолжали посещать дурные мысли, кошмарная ситуация не покидала мои мысли наяву, я видела, как двое обманутых любовников переплетаются каждый раз, когда я закрывала глаза. Я плакала из-за малейшего пустяка, срывалась, и мое недоверие к Тревису снова росло, пусть и безосновательно. Когда я думала, что могу снова доверять ему, мое подсознание говорило мне, что так же я доверяла Уильяму, и посмотрите, чем это обернулось.

***

Был субботний день, прошло чуть больше двух недель с момента столкновения с Мелоди возле ресторана. Тревис уехал к другу насчет своей машины и отсутствовал все утро. Я снова начала испытывать те чувства. Пыталась доверять ему, хотела ему доверять, я любила его и знала, что он любит меня, но не могла избавиться от чувства подозрительности, которое омрачало мои мысли.

Я взяла телефон, чтобы позвонить ему, мне требовалось с ним поговорить. По правде говоря, мне нужно было знать, где он, что делает и с кем.

Не успела я набрать номер, как услышала на подъездной дорожке его машину. Я помчалась к двери, мне нужно было, чтобы он обнял меня, сказал, что все в порядке. Но подойдя, я увидела другую машину позади него, и мое сердце заколотилось, когда я увидела, кто это.

Белль.

Моя бывшая невестка. Бывшая подруга.

Выйдя из машины, она выглядела нервной, но рядом с ней был Тревис, мягко направляя ее, не прикасаясь к ней. Его голова была слегка склонена, и он тихо говорил. Я видела, как шевелятся его губы, но не могла расслышать слов. Белль несколько раз кивнула в знак согласия, а затем бросила осторожный взгляд в сторону дома. Наши глаза встретились, и я увидела... страх, беспокойство, печаль? По меньшей мере на ее лице было выражение трепета. Она не хотела здесь быть, так почему же тогда она здесь?

Тревис вошел в наш дом, а Белль шла позади него. Она остановилась на пороге и посмотрела на меня, а затем нашла что-то более интересное на полу у своих ног.

— Какого хрена она здесь делает? - прошипела я. - Она не говорила мне ни звука почти три года. Поддерживала своего придурка брата, а не меня, вся эта гребаная семейка.

Она вдруг разрыдалась и убежала. Тревис бросил на меня ужасный, затравленный взгляд и погнался за ней.

— Белль, пожалуйста, Белль...

Но было слишком поздно, она прыгнула в свою машину и умчалась. Тревис с тоской смотрел на дорогу и на ее быстро удаляющуюся машину. Его плечи ссутулились. Он прислонился к большому дереву на нашем переднем дворе, и я видела, как он вздрогнул. Он плакал? Чего он надеялся добиться, приведя сюда эту суку?

Я захлопнула дверь и задвинула на место засов.

Ну и хрен с ним, - подумал я. - Хрен с ним тоже.

Тревис постучал в дверь, когда поняла, что задвинула засов. И продолжал стучать и умолять меня в течение нескольких часов, пока я, наконец, не сдалась и не впустила его. Он попытался заключить меня в объятия, но я оттолкнула его.

— Прости, - наконец признался он после целого века попыток заставить меня посмотреть на него, - мне жаль, что я не поговорил с тобой об этом. Но я не сожалею, что сделал это.

Наконец, казалось, что ему надоело мое дерьмо, и он крепко схватил меня за плечи и повернул, чтобы я посмотрела на него.

— Зачем ты привел ее сюда? Собирался трахнуть ее у меня на глазах? Чтобы она злорадствовала по этому поводу и высмеивала меня?

Он был ошеломлен.

— Зачем мне делать что-то подобное по отношению к тебе? Я тебя люблю.

— Уильям тоже, - пробормотала я. - Пока не перестал.

— Она когда-нибудь высмеивала тебя? Кто-нибудь из них?

Я покачала головой.

— Я не слышала ни слова ни от кого из них, ни от одного.

— Тогда самое время.

Он крепко обнял меня, и я прильнула к его телу, положив голову на его сильную, широкую грудь.

— Мне нужно позвонить ей, надеюсь, она еще не заблокировала мой номер. Это важно, тебе это нужно, чтобы жить дальше, тебе нужно завершение. Для тебя и для нас. Тебе нужно похоронить то, что случилось, да, это было ужасно, но это было в прошлом. Для нашего совместного будущего, это должно быть решено. Это тебя убивает, Реней, это причиняет боль нам.

Я слабо кивнула, едва шевельнув головой, но этого было достаточно. Он нежно наклонил мою голову и прильнул к моим губам теплым, любящим поцелуем.

— Я люблю тебя, Реней, и всегда буду любить.

Затем он отодвинулся и достал свой телефон. Он умолял, просил, выглядел потерянным и отчаявшимся. Это была борьба, которую он не выигрывал. Наконец, в отчаянии, я выхватила у него телефон и услышала, как Белль плачет. Она абсолютно рыдала. Это было душераздирающе и жалко. Почему ей было грустно? Она встала на сторону моего бывшего, своего брата, в разрушении моего брака и моем полном унижении.

— Белль, - начала я, и вдруг услышала, как она втянула воздух, глотнула, а затем замолчала. Я решила быть большим человеком, не для себя, а для Тревиса, для мужчины, которого любила. - Белль, прости.

— Реней... - Ее голос был скрипучим, хриплым и звучал так слабо. Это была не та сильная женщина, которую я знала. Затем телефон отключился. Она бросила трубку, бросила меня, бросила нас. Я посмотрела на Тревиса, возвращая ему телефон.

— Она повесила трубку.

— Это еще не все, Реней, там очень многое. Я немного покопался, прежде чем попросил тебя выйти за меня замуж, а за последнюю неделю сделал еще больше. Что-то не сходится, поэтому пару дней назад я пошел к Белль и представился. Я коротко поговорил с ней, я знал, что она - твоя хорошая подруга, а также сестра Уильяма, так что, я подумал, что она - лучший человек.

— Реней, она была уничтожена этим. Я не входил в ее дом, но смог немного заглянуть внутрь, когда был там, у ее входной двери. Реней, у нее все еще есть большая фотография вас обоих, на видном месте. Она бы не стала этого делать, если бы ненавидела тебя, та давно бы исчезла. Не думаю, что она хотела положить конец вашей дружбе.

— Тогда почему?

— Не знаю, Реней, не знаю.

***

Тревис убедил меня, что мне нужна консультация. Мне и раньше советовали обратиться к ним, но я всегда отнекивалась. Я не была сумасшедшей, мне не нужен был психиатр. Мне просто нужны были люди в моей жизни, которых я любила, чтобы они любили меня в ответ.

В понедельник, по настоянию Тревиса, я сделала несколько звонков и записалась на прием к своему терапевту, чтобы пройти обследование на предмет психического здоровья.

Во вторник вечером, возвращаясь с работы, я была потрясена, увидев машину Белль на нашей подъездной дорожке. Мой желудок скрутило от нервов, и я осторожно подошла к дому.

За обеденным столом вместе с Тревисом сидела Белль. У них была открыта бутылка вина, а на столе стояли три бокала. Их разговор, и без того негромкий, тут же прекратился, едва я вошла. Тревис посмотрел на меня, его щеки блестели от влаги.

— Я оставлю вас вдвоем, - торжественно сказал он, поднимаясь.

— Нет, пожалуйста. - Я потянулась к нему. - Мы - команда, мы все делаем вместе.

Он перевел взгляд с меня на Белль и обратно и со вздохом сел обратно.

Белль подняла на меня глаза, она тоже плакала. Она протянула ко мне цепкую, отчаянную руку. Я не взяла ее. Ее губы задрожали, и она склонила голову в горе.

— Реней, - начала она. Ее голос был таким слабым, - Уильям никогда... Он, черт возьми, помоги мне здесь, пожалуйста, - умоляла она никого и всех одновременно. - Меня не должно быть здесь, я обещала ему, мы все обещали. Он не хочет, чтобы ты знала.

— Знала что, Белль?

— Уильям умирает, Реней. Ему осталось всего несколько дней, может быть, недель, если повезет.

Я желала ему смерти, не так ли? Когда он разбил мне сердце, когда вырвал его вместе со своей шлюхой. Когда так жестоко бросил меня, не заботясь ни о чем на свете.

— И? - холодно ответила я. Мое сердце болело, но я держала это чувство внизу, глубоко, где оно не могло причинить мне боль. В эту битву шла моя голова, мое сердце было бы слабым, и поэтому я должна была оставить его в окопах.

Она смотрела на меня потрясенно, Тревис был потрясен.

— Реней. - Его голос был резким, тон суровым, а взгляд заставил меня слегка вздрогнуть.

— Ты не понимаешь, Реней. - Это снова была Белль. - Он никогда не изменял тебе. Никогда не хотел причинить тебе боль, но чувствовал, что у него нет выбора.

Она сжимала руки, и теперь, посмотрев на нее внимательнее, я заметила, что она немного похудела. Ее лицо было изможденным, с большими темными кругами под глазами и слегка впалыми щеками.

— Я знаю, что я видела, Белль. Они были в моем доме, они трахались, когда я их нашла.

Я мысленно вернулась в самый мрачный момент моей жизни, даже хуже, чем когда умер мой отец.

Она дрожала, и телом, и головой. Она была такой грустной, разбитой.

— Нет, Реней. Это то, что он хотел, чтобы ты думала. Он хотел, чтобы ты видела. Он никогда не спал с ней, это все был обман.

Я видела развратную наготу Мелоди, ее выбритую и хорошо использованную киску, оба они блестели от пота напряженных усилий. Я знала, что видела. Или не знала?

— Это был трюк, жестокий трюк, но... О, Реней, у него были самые лучшие намерения. Мы пытались его отговорить, но он заставил нас пообещать. Он любил тебя, Реней, всем, что у него было, и до сих пор любит.

— Тогда какого хрена он меня прогнал? - подошел Трэвис и сжал мою руку. - Зачем причинил мне такую боль?

Слезы Белль свободно бежали по ее лицу, не переставая проливаться на стол.

— Потому что не хотел, чтобы ты смотрела, как он умирает.

Она внезапно вскочила и выбежала из дома, снова спасаясь бегством.

Я была ошеломлена. Не могла говорить в течение, казалось, нескольких часов. Тревис держал мои руки в своих, плача вместе со мной, и из-за меня.

— Мне, мне нужно его увидеть.

Я всхлипывала, и Тревис придвинулся ко мне, нежно обнял меня, позволяя своей любви ко мне быть щитом, броней, в которую меня можно завернуть и защитить.

— Я узнаю подробности.

Я слышала в его голосе боль. Но что он чувствуеи - боль за меня, за Уильяма или за себя? Меня обманули в последние годы брака с мужчиной, которого я любила, сам этот мужчина причинил мне ужасную боль. Но если то, что сказала Белль, правда, было ли это меньшим из двух зол? Жертвовал ли Уильям собой, своими последними годами, ради меня, ради моего будущего? Пожертвовал ли он собой, чтобы не испытывать боль от того, что я потеряла человека, которого любила.

Я была поражена. Я была в полном замешательстве. У меня снова и снова разрывалось сердце.

Тревис прижал меня к себе, и мы плакали вместе.

***

Уильям находился в частной больнице в Ньюкасле на паллиативном лечении. Тревис сдержал свое слово и выяснил все подробности. В четверг мы поехали к нему на машине. Я нервничала, была в ужасе. Тем утром мы поговорили с Белль, она почувствовала облегчение от того, что секрет наконец-то раскрыт, даже если это означало нарушить обещание, данное умирающему брату, - последние несколько лет эта тайна пожирала ее заживо. Она убивала их всех, так же верно, как рак убивал Уильяма.

Я не очень хорошо помню больницу. Она была маленькой, но хорошо укомплектованной, и в ней стоял тот странный запах дезинфекции, который бывает в больницах. Она выглядела как обычная больница в миниатюре. Палата Уильяма была маленькой и переполненной, когда мы пришли. С ним были его родители, а также две оставшиеся бабушки и дедушка. Белль, ее муж и их дети.

Он был исхудавшим. Я едва могла его узнать, подключенного к стольким приборам, трубкам и проводам. Его мать плакала, держа его руку в своей. Она была маленького роста, но ее руки казались огромными по сравнению со сморщенным ребенком, которого она обнимала. Его кожа была бледной и липкой, и казалось, что его глаза с трудом фокусируются на чем-то конкретном.

Вскоре наше присутствие было замечено, и в комнате стала еще тише. Тревис легонько подтолкнул меня вперед, а затем вышел и удалился от этого уединенного момента. Все остальные тоже начали медленно выходить, его мать крепко обняла меня, шепча «Спасибо» и «Прости». Уходя, все с сочувствием трогали меня за плечо или руку. Белль кивнула и тоже поблагодарила меня.

Вскоре остался только Уильям, одинокий и хрупкий на кровати, и я, стоящая во весь рост, но склонившаяся от боли. Он был таким крошечным. Человек, которого я любила всем сердцем, тот, кто разбил его таким варварским способом, теперь был передо мной не более чем оболочкой. По его лицу текли слезы, когда он смотрел на меня, и я заметила, что на его прикроватной тумбочке стоит моя фотография в свадебном платье, сделанная в день нашей свадьбы, а на его левой руке - кольцо, которое я сделала для него, то самое, которое, я была уверена, было раздвоено и выброшено с презрением.

Он увидел, что я смотрю на него, и прошептал голосом, который едва поднимался выше шепота:

— То было копией. Я никогда не мог повредить его, никогда.

Внезапно он закашлялся, и я запаниковала. Уильям указал на чашку на столике у его кровати, и я протянула ее ему, простая вода. Дрожащими руками он поднес ее к губам и сделал глоток, чтобы прочистить горло, а затем вернул мне.

Сломанный человек передо мной пытался что-то сказать, но его голос упал еще больше, и я не могла расслышать. Шум машин был слишком громким, его голос слишком слабым, а мое сердце билось слишком бешено.

Я наклонилась к нему и вскоре обнаружила, что целую его в лоб, в щеки, а затем в губы. Я бормотала его имя снова и снова.

— Реней, ты теперь замужняя женщина, или скоро будешь, - с хрипотцой сказал он, - кстати говоря, он здесь?

Я кивнула, все еще целуя его и держа его руки, все в нем было лишь кожа да кости. Хрупкий, слабый и уязвимый.

— Приведи его, пожалуйста.

Его улыбка выдавала его достоинство, и это зажгло мое сердце и дух. Я позвала Тревиса, вскоре просунувшего голову в палату, выглядя неуверенным в себе. Настороженный, незваный гость в этот нежный, тихий момент. Тревис знал, что это не место для него, он был приглушен и держал руки за спиной.

Уильям жестом велел ему подойти, что он и сделал. Моя новая любовь встретилась с моей первой. Мой жених теперь встречается с моим бывшим мужем. Мужчина, спасший меня, и мужчина, меня уничтоживший. Тревис выглядел колоссом, голиафом, он был высок и широк, делая малюсеньким палату и человека, лежащего перед ним, но именно он был напуган.

Уильям протянул дрожащую и слабую руку, его ладонь дрожала. Тревис осторожно взял ее, а затем Уильям вложил мою руку в руку Тревиса.

— Всегда люби ее, - сказал он, а затем откинул голову назад и закрыл глаза.

Меня охватил ужас, как и его, опасаясь самого худшего. Но Тревис показал, что пульсометр все еще пищит. Уильям просто заснул.

Мы вышли из палаты и направились к скоплению родственников. Все они стали обнимать нас с Тревисом. Они сожалели, но время для этого будет позже. А сейчас я снова дала волю слезам. Мой муж никогда не переставал меня любить. Когда я была на самом дне, я поняла, что он был еще ниже. Он причинил мне боль, чтобы спасти меня.

Позже Белль сказала, что Уильям знал, что я хотела детей, но поскольку времени у меня было в обрез, ему нужно было гарантировать, что я смогу как можно скорее начать жить дальше. Таким образом, помимо того, что я не буду смотреть, как он умирает, и мне будет ужасно больно от этого, я также не буду терять время, которое могла бы использовать, чтобы найти кого-то, с кем могла бы провести свою жизнь, кого-то, кто станет отцом моих детей.

Уильям не хотел причинять мне боли, но чувствовал, что у него нет выбора. Он чувствовал, что для того, чтобы у меня была любовь, которая мне нужна, моя любовь к нему должна умереть.

Некоторое время я была на него в ярости, даже после того, как он умер через два дня. Я должна была сама решать, как справиться с его болезнью, но он лишил меня этой возможности. Я понимала логику, почему он поступил так. Все сводилось к простому уравнению. Когда Уильям умрет, мне будет тридцать семь, мне скоро придется опять выйти замуж и пытаться завести ребенка. Если бы я ждала, пока умрет Уильям, у меня была бы многолетняя задолженность, мне пришлось бы оплакивать человека, которого я любила, а потом пытаться все восстановить. Возможно, я бы так и не дождалась.

Это был альтруистический жест любви, потрясший меня до глубины души, хотя я ненавидела то, что он принял решение в одностороннем порядке. Долгое время я считала, что он меня ненавидит, ненавидит со всей страстью, но это было совсем не так. И я плакала свежими слезами.

Эпилог

Мне только что исполнилось сорок. Моему сыну Уильяму, названному в честь моего первого мужа, только что исполнился год, и за ним ухаживают пять бабушек и дедушек. Вы можете подумать, что я была бесчувственна к своему новому мужу, Тревису, дав сыну это имя, но это было предложение самого Тревиса, хотя ему и пришлось потратить некоторое время, чтобы убедить меня.

— Если бы не Уильям, Реней, отказавшийся от тебя, когда ты была нужна ему больше всего, мы бы никогда не встретились, и наш сын никогда бы не родился. Я знаю, что ты все еще любишь его, но также знаю, что ты любишь меня. Его призрак не угрожает мне, но это был бы красивый жест, я чувствую, и в любом случае мне нравится это имя.

Так и случилось.

Семье Уильяма потребовалось время, чтобы преодолеть чувство вины, которое они испытывали. И я не уверена, что все они когда-либо это сделали. Но когда-то у меня была любовь хорошего человека, до самой его смерти, а теперь у меня - любовь не менее хорошего человека, которого я буду любить до самой смерти.

И я прощаю их всех.

===============

Для тех, кто может подумать, что это слишком нереально и надуманно, могу вас заверить, что эта история основана на реальности. Персонажи Уильям и Реней и их история - это история моих друзей, с которыми я встречался много лет назад, хотя имена здесь изменены. К сожалению, в реальности Уильям скончался в то время, когда Реней ехала к нему, и она опоздала на встречу и примирение меньше чем на час.