Покупая дом, ты в первую очередь покупаешь соседей. Выходя замуж или женясь, ты обретаешь новую семью. Семью со всем её укладом, ценностями, привычками, предпочтениями и своими собственными взглядами на жизнь. В том числе и на отношения внутри семьи. Своего рода семейный кодекс, который никак не переплетается с чьим-то ещё, свой, особенный. И нравится тебе это, не нравится ли, всё одно ты просто обязан придерживаться правил, принятых в твоей новой семье. А нет, так вольному воля: Вот бог, вон порог. И плиз на выход. Что-то из привычек и правил новой семьи тебе может нравиться, что-то нет, но если попала собака в тележное колесо, то хоть вой, хоть ной, хоть кусай это колесо, но или беги вслед за ним, или освобождайся и вали на все четыре стороны.

Вовка, ещё когда просто дружил с Любой, молодой девчонкой, сам будучи лишь на пару месяцев старше её, заметил некоторые странности в семье подруги. Заметил, но не придал им особого внимания. Мало ли что. В каждой семье свои нравы, а лезть со своим уставом в чужой монастырь не стоит. Чревато, знаете ли. Тому в истории тьма примеров. А спросить подругу как-то не решился, постеснялся, что ли. Тем более, что поначалу они просто ходили, взявшись за ручки, целовались при всяком удобном случае, а когда выпадало счастье остаться наедине, допускали вольности, расцененные педагогами, кабы те об этом узнали, как глубочайшее падение нравов. А что такого особенного делали-то? Ну, поиграют друг с дружкой, приласкают и на этом всё.

О том, что такие игры до добра не доводят, их никто не предупредил. Вот и доигрались. Ручки, губки - всё это стало привычным и начало приедаться. Захотелось чего-то большего. Люба рискнула раздвинуть ножки, чтобы Вова своим огурчиком приласкал её манюню. И поначалу так и было: головка скользила меж половых губок, не погружаясь внутрь и даже попытки такой не делая. И эта игра доставляла им огромное удовольствие. Они и не понимали, что Люба может забеременеть, оставаясь девочкой, потому что Вовка спускал почти внутрь, слегка погружая головку, до сопротивления девственной плевы. И однажды произошло то, что и должно было произойти. Кто-то расслабился, кто-то слишком активно надавил, кто-то сказал то ли "Ах!", то ли "Ох!" и вот уже Люба из девушки превратилась в женщину. Растерянность, слёзы, слова утешения и решимость сознаться во всём родителям.

Вообще у нас в посёлке к таким случаям относились снисходительно. Но лишь если девчонка не понесёт. Тады держись, супостат! Есть два путя у тебя, не сдержавшего своих порывов: либо женись, либо тебя встретят родственники девчонки сплошь мужского пола и довольно разного возраста и объяснят тебе всю глубину твоих заблуждений. Обычно этого хватало, чтобы парень осознал всю глубину своего неправильного поведения и воспылал страстным желанием соединить судьбу с этой девочкой. Умные выбирали первый вариант. Идти в сельсовет расписываться, охая и держась за отбитые потроха, светя даже днём фонарями под глазами ярче галогенных фар особого желания ни у кого не возникало. Так что чаще всего парень осознавал как он сильно любит девочку и на что готов ради неё после устного внушения. Ну а Вовка с Любой испытывали друг к другу настоящую любовь, как те книжные Ромео с Джульеттой.

Признание далось нелегко, но было воспринято родственниками с той и с другой стороны благосклонно: чего в жизни не бывает. А раз молодые так страстно желают завести семью, так сказать ячейку общества, то совет им да любовь. Единственное условие, которое поставили Любины родственники, точнее будущая тёща при единодушной поддержке остальных членов семьи женского рода, так это то, что жить Вовка будет в семье жены. И никакого позора в том, что зять станет примаком нет. В его семье ещё остаются мужчины, а в семье жены лишь малолетний брат, которому до совершеннолетия ещё расти и расти. Должен же быть в семье хотя бы один нормальный мужик.

Так что перебрался Вовка в семью будущей жены ещё до свадьбы. Выделили им комнату, шикарную кровать, не скрипучую, новую, широченную, огроменную, как посадочная полоса для "Кукурузника", два раза в день делающего рейсы из их посёлка в областной город. И начали молодожёны заниматься взрослой жизнью уже не опасаясь ничего и никого. А что до свадьбы, так такое мероприятие с кондачка не делается. Одной самогонки нагнать сколько надо, а скотину порезать, а гостей оповестить, да договориться про подарки, чтобы не подарили одинаковое. А сшить невесте платье. В посёлке таке сделать некому, в городе надо заказывать. Хорошо родня есть, которая там живёт и есть где остановиться на время. Заодно и жениху костюм пошить. А чтобы был за всем пригляд, чтобы молодые по неопытности не заказали ерунду какую-нибудь, в качестве контролёра и наставника поехала сама тёща.

Родственники, проживающие в городе, имели кое-какой блат и вопрос с платьем и костюмом решился быстро и за небольшие деньги. Но само время пошива заняло дня три-четыре. Это время Люба решила использовать с толком и целыми днями шастала по магазинам с родственницей. Та сама ещё достаточно молодая, таскала за собой девчонку по всему городу и так уматывала, что вечером Люба засыпала, едва коснувшись головой подушки. Вова, сходив с женщинами один единственный раз, зарёкся и больше не пошёл даже под угрозой отлучения от тела. Родственница прокомментировала

— Это серьёзно. Но ты, зятёк, не расстраивайся. Любая из нас поможет тебе справиться с этой проблемой.

Тёща поддержала. Похлопав зятя по спине, добавила

— Как захочешь, так мы мигом трусы снимем и раком встанем. Ты только сношай.

Люба на это лишь фыркнула, сделав вид, словно эти мелочи её не интересуют.

— Да хоть обе враз раком встаньте. Всё равно Вова меня любит. Вов?

Вовка обнял суженную, поцеловал, поспешил успокоить

— Да, моя золотая. Никто мне не нужен. Ты у меня единственная, солнышко моё.

А тёща сказала

— Да мы ни на что особо не претендуем. А если и шоркнет кого из нас разок-другой, так от него не убудет, а семья станет крепче. Ничто так не объединяет семью, как общая постель. Люба, а ты что, не говорила Вове, что у нас всё общее?

Люба смутилась, даже щёчки порозовели. На лице. А порозовели ли на попе, Вовке под одеждой было не видно.

— Мам, когда? Да и...

Родственница протянула

— Поня-ятнеькооо. Ничего, объясним.

На том разговоры и закончились.А утром Люба с родственницей вновь умотали шастать по городу в поисках известных лишь им вещей. Невесте ведь много нужно. Живя в посёлке и не додумались бы озадачиться покупкой каких-то резиночек на ногу, которую должен снять жених. Букета свадебного, заказать который нужно заранее. А нижнее бельё? И неважно, что Вова с Любой давным давно спять в одной постели. В первую брачную ночь невеста должна продемонстрировать жениху свою невинность и непорочность. Голова кругом.

Двушки ушли, сказав, что будут дома как только, так сразу. А Вовка с тёщей сели рассматривать журнал рекламный проспект с образцами всего на свете от яхт до трусов. Упор делали на мебелЯ. Но и нижнее женское бельё не осталось без внимания. Тёща поясняла молодому и малоопытному, что за хренотушки на снимках и для чего они нужны. Всякие пояски, боди и прочие пеньюары. Для чего нужны трусы и лифчики Вовка знал и сам. Рассматривали, разговаривали, вдруг тёща сняла с себя кофточку, сказала зятю как-то обыденно

— Да у меня самой бюзик ничем не хуже, чем тут рекламируют. Потрогай сам и убедись.

Вовка замер

— Эммм...Мммм...

Тёща засмеялась

— Ты что такой робкий? Сказала же, что в любое время готова заменить дочь.

Вовка решил спросить

— А Люба?

Тёща в ответ

— А вспомни, что она вчера сказала. Вспомнил? Давать можем все в любое время, а жена у тебя одна единственная. А мы так, тебе и ей в помощь. Ну, и чего тогда ждёшь? Ты жене титьки теребишь? Вот и тёще потереби. Будь смелее, зятёк, решительнее, ты же мужик в конце концов.

Вовка мял тёщины титьки, которые были несколько крупнее, чем у его Любаши, но менее твёрдые. У Любы были словно резиновые мячики, новенькие, твёрдые. У тёщи тоже был мячики, только размером побольше и накачаны слабее. Видать ниппель плохо держит. Тёща терпела, сколько могла, а потом просто завалила зятя на кровать

— Ну всё, зятёк, раззадорил ты меня. Теперь держись!

С этими словами стянула с Вовки штаны, трусы, а член, сморщенный, словно оставшийся в бочке огурец прошлогоднего посола, выпал из трусов сам и повис, поникнув головой. Тёща ахнула.

— Да что же это такое? У тебя на мать не стоит? Сейчас мы это дело поправим. Моя дочь у тебя в рот берёт? Да? Молодец дочка. А теперь и мама возьмёт. Будет с кем сравнить.

Если сравнивать жену и тёщу, то сравнение будет как между спортсменом-любителем и спортсменом-профессионалом. Тёща была не просто спортсменом, мастером если и не международного класса, то страны точно. Воспитание-то, образование и тренировка ещё советские, качественные. Тут хочешь - не хочешь, а захочешь.

Тёща мигом поставила зятю его огурец, превратив из сморщенного солёного в свежий, словно только что с грядки. Встала на кровати на четвереньки

— Раздевай женщину. Учись. Умеешь? Тогда повышай мастерство. Слышал такое: Повторенье - мать ученья? Вот и тренируйся.

Вовка стянул с тёщиной задницы юбку, трусы. Тёща помогала, задирая поочерёдно ноги, чтобы зять смог её раздеть. Раздел. Тёща просит

— Приласкай.

— Как?

— Как ты жену ласкаешь. А я посмотрю.

Лизать тёщину щель? А почему бы и нет? И пока тёща стояла на четвереньках, высоко задирая пухлую жопу, Вовка лёг на спину и подсунул голову под её нижние губы.

— Ииии! Ааахххх!

Ахнула тёща и выпрямилась, сев на Вовкино лицо.

— Бляяядь! Сссукаааа! Кончу! Щас точно кончу! Уууу! И выполнила свою угрозу или просто предупреждение, залив лицо зятя своими соками. А ничего ещё тёща, сочная, ишь сколько выплеснула. Или может быть её давно никто не пёр. А может это её так проняло от Вовкиных полизушек. Кто знает. Пока сама не скажет, никто и не догадается.

Сидя рядом с зятем, тёща уговаривала его

— Вовочка, миленький мой, любимый сыночек! Подожди, дай успокоится, потерпи. Дам, сколько хочешь, столько и дам. И как хочешь. И куда хочешь, хоть в задницу. Тебе лЮба туда даёт? Нет? А я буду давать. ТОлько сейчас потерпи минуточек несколько ещё, дай остыть. Ты же меня довёл до состояния потери сознания. Думала сдохну. А что ты думаешь, от удовольствия доже можно умереть, особенно если сердечко слабенькое. Потерпи. Дай я пока потереблю тебе твоего красавца. И запомни, что теперь ты можешь иметь меня когда захочешь. Сплю - сонную сношай. Или разбуди. Признаюсь, что мне спросонья больше всего нравится. Готовлю, убираюсь, стираю, делаю что-то ещё, даже не спрашивай. Задирай подол, трусы стягивай с задницы и сношай сколько твоей душеньке угодно. И не только меня. Сестричек Любиных тоже можешь смело раком ставить. Да они сами тебя отсношают со временем. Вот погоди, только в паспорте штамп поставят, как девки будут рвать тебя поочерёдно. Ну вот, Вовочка, я и готова. Дай раком встану. На спине пузо мешать будет.

Тёща легла на живот, подтянула под себя колени, задирая жопу. Вовка приставил головку ко входу в тёщину сокровищницу. Иэх! - Засадил с размаха. Ааххх! - Ахнула тёща и задвигала задом, подмахивая. Чмак! - сказала тёщина пизда и захлюпала: Хлюп! Хлюп! Хлюп! И только брызги во все стороны. А сама тёща просит, приговаривает

— Ещё! Ещё! Глубже! Сильней!

Ну прямо олимпийский девиз: Быстрее, выше, сильнее. Вовка рычит, так его забрало. Тёща стонет, что-то выкрикивает. Кровать трещит, того и гляди не выдержит, развалится. И апофеоз всего действа: Тёща заблажала, Вовка заорал и они оба кончили. Тёща вывернулась из-под хуя, села, открыв рот и успев поймать выстреливающую сперму, которая частью попала в открытый рот, частью на лицо и на грудь.

Растирая сперму по груди, тёща смеялась, облизывала пальцы, снова собирала рукой остатки спермы.

— Ну, зятёк! Ну, Вовочка! Ты мою дочь всегда так чпокаешь?

Вовка хотел сказать правду, что не всегда так получается, но лишь согласно кивнул головой.

— Ну ты и жеребец! - Восхитилась тёща. - На всех девок тебя хватит.

Она медленно завалилась на постель, потянув за собой зятя.

— Давай полежим, отдохнём.

Уткнув зятя лицом во влажные титьки так, чтобы оно оказалось меж двух дынек, прижала к себе, похлопала по спине

— Вздремни.

Вовка встрепенулся

— Ааа...

— Да успеем одеться, пока они придут. Да и что они такого нового увидят? Лежи, отдыхай, Вон сколько сил потратил. Ааа....Баю-бай!

Словно маленькому, напевала Вовке колыбельную. И он не заметил, как задремал. Заснул и не слышал, как из похода по магазинам вернулись женщины, как они шумно ворвались в квартиру, как Люба с порога закричала

— Мам! Ма-ам! Вы где?

А когда зашли в спальню, тёща шикнула на них

— Тихо, оглашенные! Чего разорались? Не видите, парнишка спит, устал. Орёте тут. Попробуйте мне разбудить его, мигом получите.

Люба встала, выпучив глаза и то открывая, то закрывая рот, не в силах произнести ни слова. Наконец смогла спросить

— Мам, вы с Вовой? Уже?

Родственница засмеялась

— А что, сама не видишь? Вот не надо было мужа пугать: дам-не дам, дам, но не вам. А он возьми да и найди другую дырку. Так что терпи, сама виновата. Чур, следующая я.

Люба возмутилась

— Это мой муж.

— Вот именно, что твой. - Родственница подошла поближе, рассматривая член зятя, вставший во сне.- Ути-пути, какой красавчик. Ты, моя милая, ещё успеешь с ним наебаться. А нам приходится урывать момент. Так что перебьёшься сегодня. Впрочем, можем замутить групповушку.

Мне тут сразу вспомнился анекдот. Сосед спрашивает соседа

— Ты в групповушке поучаствовать хочешь?

— А кто будет?

— Ты, я и твоя жена.

— Я против.

— Понял. Тебя вычёркиваю.

Это я к тому, что Любу с тёщей пришлось вычёркивать. Тёща поспособствовала.

— Не пугайте парнишку. Успеете ещё. А ты, дочка, не будь такой жадной. Тебе же лучше делаем.

— Чем лучше?

— Чем больше у твоего мужа будет женщин в семье, тем меньше его будет тянуть на сторону. Всё, пошли на кухню. Проголодались поди. Я тоже. Заебал зятёк, честно говоря, сил не осталось. И надо что-то приготовить ему. Проснётся, а еды нет. Непорядок. Всё, пошли, пошли.

Тёща настойчиво подталкивая дочь и родственницу выперла обеих из спальни. А Вовка спал, видел во сне что-то хорошее и приятное, потому что улыбался во весь рот.