Страстные звуки из соседней комнаты сделали эту ночь еще более шумной, и я снова обнаружил, что болезненно возбудился. Было определенное искушение, но я решил не мастурбировать ни тогда, ни в течение всего кошмара. На следующее утро, готовясь ко дню, я умудрился засунуть в каждый пакет по дополнительной вещи: банку солонины и еще одну – тушеного бифштекса. Мне очень хотелось не вступать снова в спор с женой, поэтому, когда я заметил:

– Ты опять была занята вчера вечером, – мой голос был веселым и без упрека.

Хелен ответила просто:

– Этот мужчина ненасытен.

Других упоминаний не последовало, и мы пошли дальше, чувствуя себя расслабленно. Я выбрал для пикника особо приятное место и после еды, сидя и наслаждаясь видом, начал свои амурные движения. После неудовлетворенных длительных эрекций в течение двух ночей я отчаянно нуждался в разрядке. К моему большому удивлению и шоку, Хелен оттолкнула меня. Разочарование переросло в гнев, когда я сказал:

– Теперь мы оба знаем правду: тебе так нравится, когда он тебя трахает, что ты больше не можешь выносить моих прикосновений.

В глазах моей жены стояли слезы, когда она сказала:

– Это совсем не так. Мне бы так хотелось заняться с тобой любовью, но я подумала о будущем, и это того не стоит, потому что я почти наверняка забеременею еще до окончания этого месяца. Ты ведь знаешь, я абсолютно против абортов, но если буду уверена, что ребенок принадлежит Пьеру, то избавлюсь от него в мгновение ока. Дорогой, если будет хоть малейший шанс, что он может быть твоим, решение станет гораздо более трудным.

С неохотой я принял логику жены и смирился с дальнейшим безбрачием, но во время оставшейся части похода я утешал себя, подсчитывая, сколько еще дней тайных краж потребуется, прежде чем у меня будет достаточно большой клад для нашего бегства. В ту ночь Пьер как будто демонстрировал, что моя жена дает ему то, в чем отказывала мне, и дает это непомерное количество раз. Теперь к возгласам «да» примешивались «ох» и «ух», и временами она почти сходила с ума от удовольствия.

***

На следующее утро Пьер сидел и ждал меня, когда я появился. Он объяснил:

– Твоя жена собирается приготовить завтрак, но вчера вечером я занимал ее допоздна, так что, она будет отдыхать. Пока мы ждем, нужно кое-что сделать. То, что я освободил тебя от обязанностей в спальне, не означает, что ты получишь свободу действий.

Он повел меня к задней части хижины и большой куче сосновых бревен. Развернув одно из них, он взял большой топор и, размахивая им одной рукой, аккуратно расщепил бревно на две части. Он снова разделил его пополам, а затем повторил операцию еще с пятью бревнами. Отойдя назад, он сказал, что теперь я должен снова расщепить каждый сегмент, чтобы разделить исходное бревно на восьмеричные части. Я начал, но мне пришлось пользоваться двумя руками, чтобы поднять бревно, и я все еще испытывал трудности. Я надеялся, что он оставит меня, но он успокоился и стал наблюдать.

Я прошел примерно половину пути и уже был разгорячен и обеспокоен, когда он сказал в разговоре:

– Кстати, я выиграл это пари.

– Какое пари?

– Пари на то, что твоя жена раздвигала ноги для по крайней мере одного другого мужчины до меня. тебе что-нибудь говорит имя Джек Фэллон?

Оно действительно что-то значило, потому что это было имя человека, которого я ненавидел, но это не имело никакого отношения к неверности. Джек был моим коллегой, однажды мы соперничали за крупное повышение, и я считался фаворитом, пока он не выкинул подлый трюк. Громко разговаривая в присутствии аудитора, он заметил, что если я получу эту работу, то скоро стану богатым, потому что я уже доил фирму на своих расходах. В этом не было никакой правды, и долгое расследование доказало это, но не было ничего удивительного в том, что пост директора получил он.

– Это парень, с которым я раньше работал, – признался я.

Пьер грязно ухмыльнулся и самодовольно сказал.

– Ну, он определенно хорошо поработал над твоей женой. Тебе стоит спросить ее о нем.

Я все еще был так расстроен, что почти забыл собрать дополнительные вещи, готовясь к этому дню. Я не мог дождаться, когда мы выйдем из хижины, чтобы расспросить Хелен о ней и Джеке Фэллоне.

– Прости, – сказала она. – У меня был с ним короткий роман, но ты должен поверить, что это случилось до того, как он сказал ту дьявольскую ложь и украл у тебя работу.

– И сколько раз ты с ним встречалась?

– Всего пять, но последние три я не хотела. Это началось в ночь той офисной вечеринки, когда ты полностью опьянел уже к половине вечера.

Я хорошо это помнил, потому что всегда считал, что в мой напиток подмешали алкоголь, но так и не смог придумать мотив, по которому кто-то мог бы это сделать.

– Джек был очень полезен, – продолжала Хелен. – Он помог мне посадить тебя в свою машину, отвез нас домой, а потом помог мне уложить тебя в постель. Потом начал приставать ко мне. Он привлекательный мужчина, я тоже выпила и была на тебя очень зла, поэтому по глупости позволила ему себя трахнуть.

У меня возник вопрос, но Хелен подняла руку, чтобы остановить меня.

– Две недели спустя, когда ты был во Франции, он позвонил мне и под каким-то предлогом пригласил к себе. Я знала, что случится, но все равно пошла, потому что хотела проверить, так ли все хорошо, как я помню. Все было не так, и тогда я решила, что глупо рисковать прекрасным браком ради посредственного секса на стороне.

– Я думал, ты сказала пять раз?

– В следующий раз, когда ты был во Франции, снова позвонил Джек, но я отказалась с ним встречаться. Он утверждал, что у него есть запись с камер видеонаблюдения, на которой его член – у меня в горле. Сказал, что я должна это увидеть, потому что если этого не сделаю, он уверен, что это сделаешь ты. У меня не было другого выхода, и в следующие два раза, когда ты был во Франции, он снова шантажировал меня, но тогда я сыграла с ним в его же игру. В шестой раз, когда он попытался это сделать, я заставила его повторить все угрозы, но на этот раз записала все на диктофон, а затем проиграла ему. Он больше меня не беспокоил, но все равно смог причинить нам вред.

Я не стал упрекать ее и даже восхитился находчивостью жены, но моя ненависть к Джеку Фэллону теперь почти сравнялась с ненавистью, которую я испытывал к Пьеру. Мы прошли еще несколько шагов, прежде чем меня осенила мысль, и я сказал:

– Я понимаю, как Джек Фэллон смог воспользоваться тобой, но какого черта ты рассказала об этом Пьеру?

– Он меня заставил.

– Как, черт возьми, он мог заставить тебя рассказать ему о том, о чем даже не знал?

– Он подозревал, что раньше я тебе изменяла, и мучил меня, пока я не призналась. Потом, конечно, продолжал, пока я не рассказала ему все, что он хотел узнать.

Я догадывался об ответе и не хотел его слышать, но все же спросил:

– И как он тебя мучил?

Хелен изящно покраснела и призналась:

– Он продолжал тереть головкой своего члена по губам моей киски и отказывался вводить его, пока я не отвечала на его вопросы.

– Мы должны от него сбежать, – сказал я ей. – Разве ты не видишь, если он уже настолько сильно тебя контролирует, то каково будет в конце месяца?

Моя жена кивнула.

– Ты прав. Я просто никогда и не мечтала, что это возможно, чтобы мне было настолько хорошо.

Я рассказал ей свой план, и она с готовностью согласилась помочь.

– Большая проблема – это палатка и спальные мешки, – сказал я, – они нужны нам, чтобы выжить, но я не могу придумать, как вынести их наружу так, чтобы он не увидел.

Хелен усмехнулась.

– Это легко. Окно в спальне открывается, и я могу вытолкнуть их туда, а потом один из нас может притвориться, что идет в туалет, и спрятать их в кустах за сортиром. Таким же образом мы можем запасти лишнюю еду.

***

Все прошло как по маслу, и через два дня я решил, что у нас есть достаточный запас еды, чтобы выжить. Возможно, было бы целесообразно подождать, пока не накопим немного больше, но слушать каждую ночь, как мою жену трахают до бреда, было слишком мучительно, чтобы вынести это сейчас, когда это должно было закончиться. Обычно наши походы проходили в неторопливой манере, но сейчас, выйдя из хижины, мы бодро двинулись в путь и, не считая пары остановок для перекуса, поддерживали этот темп в течение шести часов. Даже после остановки, чтобы съесть что-нибудь более существенное, мы шли еще два часа, прежде чем разбили лагерь.

Когда оба оказались в палатке, я задал жизненно важный вопрос:

– Как думаешь, ты уже можешь быть беременна?

Хелен покачала головой.

– До вчерашнего вечера все было благополучно. Сегодня было бы более сомнительно.

– Тогда я хочу заняться с тобой любовью.

Моя жена посмотрела на меня грустным, но любящим взглядом.

– Я очень устала.

– Я тоже устал, но это то, что я должен сделать, – в отчаянии сказал я. – Даже если это будет лишь символически, мне нужно вернуть тебя себе в качестве жены.

Хелен сразу поняла и подвинулась, чтобы дать мне доступ к своему телу, но этого было недостаточно.

– Ты должна быть голой, такой же, какой ты была с ним.

С некоторой неохотой она начала раздеваться, и, увидев ее грудь, я понял эту нерешительность, потому что ее грудь была почти полностью покрыта засосами.

– Он – животное, – сказала Хелен, увидев выражение моего лица.

Это не остановило меня, и я забрался сверху, когда она раздвинула мне ноги. Сделав глубокий вдох, я погрузился в нее – и не почувствовал абсолютно ничего. Не было никакого ощущения контакта. Может быть, дело лишь в этом факте, а может быть, просто в нарастании сексуальной депривации и провокации. Все что я знаю, это то, что я немедленно эякулировал в большом количестве, настолько, что ощущения были не похожи на мочеиспускание.

Хелен сказала:

– Вау! – и крепко прижала меня к себе, но я был растерян.

– Прости, – сказал я ей из глубины отчаяния.

– Пожалуйста, не извиняйся, – умоляла Хелен, обнимая меня в своей любви. – Это было прекрасно; это было идеально, лучше и быть не может. Ты только что дал мне всю любовь, которой мне так не хватало.

Вскоре мы заснули, все еще крепко держа друг друга в объятиях.

Я снова проснулся от звука свиста и на мгновение подумал, что вернулся в хижину, но затем меня поразил ужасный подтекст этого звука. С чувством ужаса я отстегнул клапан палатки и выглянул наружу, чтобы увидеть Пьера, сидевшего на валуне и терпеливо отрезавшего ножом ветки от небольшого саженца. Увидев меня, он покачал головой и довольно мирно сказал:

– Неужели ты даже не подумал о том, чтобы попытаться замести следы?

Воодушевленный его тоном, я выполз из палатки, но тут меня охватил страх, и он холодно сказал:

– Ты знаешь, я тебя предупреждал, что случится, если ты попытаешься сделать нечто подобное.

Я пробормотал несколько слов сожаления, на что он рассмеялся и сказал:

– Не волнуйся, я пришел не для того, чтобы тебя убить, на самом деле я спасаю ваши жизни. Сомневаюсь, что у вас есть припасы больше чем на семь дней, а даже мне потребуется две недели, чтобы добраться куда-нибудь. У вас были серьезные проблемы, даже если бы погода не собиралась меняться.

Я начал расслабляться, пока он не продолжил:

– Но я намерен заставить вас страдать за эту маленькую выходку.

К этому времени из палатки вышла Хелен, и он сказал ей:

– Я разочарован тобой. Я мог ожидать, что он убежит, но думал, что тебе понравилось, как я тебя трахаю.

– Может быть, я просто хотела, чтобы ты так думал, – спокойно ответила ему Хелен.

Пьер обдумал ее слова, а затем сказал:

– Ты не можешь говорить это, чтобы расстроить меня, так что, это должно быть в интересах твоего мужа. Ты думаете, я не могу сказать? Думаешь, я не знаю, что от меня ты кончаешь больше, чем от любого другого мужчины, с которым когда-либо была?

Я автоматически повернул голову, чтобы услышать ответ жены, но она ничего не сказала, и это поощрило его продолжать хвастаться:

– Сомневаюсь, что ты когда-нибудь найдешь другого мужчину, который наполнит тебя так, как я. Твой муж бесполезен. После нескольких дней, проведенных с моим членом в тебе, я сомневаюсь, что ты вообще сможешь почувствовать его внутри себя. Можешь?

– Нет, – очень тихо призналась Хелен.

– Как думаешь, почему я поощрял тебя продолжать раздвигать ноги для него? – торжествующе спросил Пьер. – Это была не доброта; я хотел, чтобы ты осознавала контраст между ним и мной.

Когда с моими душевными страданиями было покончено, Пьер приступил к обеспечению крайнего физического дискомфорта. Он заставил меня лечь на пол лицом вниз, вытянув руки по бокам, затем создал ярмо, крепко привязав мои вытянутые запястья к обглоданному стволу. Наконец, схватив меня за шиворот, он почти без усилий поднял меня на ноги. Затем Пьер быстро свернул и упаковал палатку, взвалил оба рюкзака себе на плечи, и мы начали долгий путь обратно в хижину.

У нас были короткие перерывы, во время которых он позволял Элен кормить меня едой и водой, но боль в плечах не утихала. В хижине меня отпустили, пока мы ели еду, и я думал, что его возмездие закончилось, но через час Пьер приказал мне встать на колени на полу перед ним. Наклонившись вперед по его указаниям, он связал веревкой мои руки, затем толкнул меня вниз, чтобы сделать то же самое с лодыжками, и в качестве последнего оскорбления связал лодыжки и запястья вместе в то, что я думаю, называется стреноживание.

Продев руку через соединение конечностей, он понес меня на руках, как корзину, в спальню, ведя Хелен впереди. Там он приказал ей:

– Раздевайся.

– Я, черт возьми, не буду. Не буду делать ничего из того, что ты скажешь, пока ты в таком виде, – вызывающе сказала она ему.

– Или снимай свою одежду, или я сделаю это за тебя.

Бунт моей жены был недолгим, потому что она покорно разделась, разложив сброшенную одежду на нижней части кровати. Стоя перед ним обнаженной, она спросила:

– Зачем ты это делаешь?

– Твой муж думает, что тебя нужно спасать, но он должен понять, что ты хочешь, чтобы я тебя трахал, поэтому он увидит, как я свожу тебя с ума от удовольствия, когда ввожу в тебя свой член, – объяснил Пьер. – Это для его же блага. После этого он должен смириться с тем, как обстоят дела.

– Я не буду заниматься с тобой сексом, пока мужчина, которого я люблю, лежит беспомощный и страдающий от боли на краю кровати. Ты не можешь от меня этого ожидать, – сказала ему Хелен с выражением решимости на лице.

– Я могу тебя заставить.

– Да, можешь, но это не даст того впечатления, на которое ты рассчитываешь, не так ли?

Пьер обдумывал это несколько секунд, а затем уступил:

– Он останется в комнате на всю ночь и будет связан, но я позволю ему выпрямиться и устрою его поудобнее. Только при условии, что сначала ты пососешь мой член так, как ты знаешь, мне нравится, и объяснишь своему мужу, почему тебе так нравится держать его во рту.

Хелен кивнула в знак согласия, после чего Пьер позволил своим шортам упасть на пол и вышел из них, слегка присев на край кровати. Моя жена присела перед ним на корточки, а мне удалось перевернуться на бок, чтобы лучше видеть то, что я не очень-то хотел видеть. Она взяла его толстый ствол в одну руку, а другую положила ему под мошонку, после чего повернулась ко мне и сказала:

– Мне действительно нужно объяснять? Один взгляд на этот великолепный орган дает ответ. Я сомневаюсь, что в мире есть женщина, которая не сошла бы с ума от возможности пососать такой член.

Следующим ее действием было наклонить его член вниз и быстро облизать кончик, который только что появился из крайней плоти, а затем прижаться лицом к его гениталиям. Отстранившись, она покачала его яички на своей руке, сообщив мне:

– Они большие как апельсины, и я люблю их сосать. Мне просто нравится потный мужской вкус.

Я лежал и смотрел, как она проделывает всю эту процедуру, с явным удовольствием облизывая ствол вверх и вниз, а затем максимально растягивая губы, чтобы впустить член невозможной длины глубоко в рот. Через некоторое время Пьер остановил ее репликой:

– Пора трахаться, – после чего она с нескрываемым нетерпением прыгнула на кровать и легла, ожидающе раздвинув ноги. Я был потрясен тем, как сильно он довел ее до кондиции за эти несколько дней, потому что выражение лица моей жены было жаждущим.

Прежде чем дать ей то, что она хотела, он выполнил условия сделки, перерезав веревку, соединявшую запястья и лодыжки, затем бросил подушку и поднял меня, пока я не оказался сидящим на подушке и прислоненным к стене.

К тому времени, когда он вернулся к ней на кровать, Хелен согнулась вдвое, удерживая руками лодыжки возле ушей, и Пьер без колебаний погрузил свой твердый член в предложенное отверстие. Я был поражен тем, насколько сильно пришлось растянуться губам ее пизды, чтобы охватить его огромный член и какой объем горячей плоти она могла в себя вместить.

Невозможно было ошибиться в удовольствии, которое она испытывала от одного лишь присутствия его члена внутри себя, даже до того, как он начал ее трахать быстрыми ритмичными толчками. В дополнение к тем же крикам страсти, которые я подслушал из соседней комнаты, Хелен не прекращала словесные поощрения:

– Трахни меня, трахни меня, ублюдок, сделай это со мной, заставь меня кончить.

Он заставил ее кончить, бесчисленное количество раз, и каждый оргазм был более сильным, чем любой, которого мог надеяться достичь я. Этот «просмотр» мог оставить меня деморализованным на всю оставшуюся жизнь, потому что если это был настоящий трах, то это было за пределами моих возможностей. Впервые я смог ответить на вопрос: «Какая разница между тычками и трахом». Я тыкал, он трахал.

В разгар моих страданий я нашел некоторое утешение в мысли, что только глубокая любовь могла заставить ее убежать от этого, чтобы быть со мной. Мысль была правильной, но вскоре она была заменена доказательствами того, как сильно он сделал мою жену своей креатурой. Коварная мысль овладела мной, что, возможно, таков естественный порядок вещей, что Хелен должна быть с таким мужчиной, а не со мной, но я боролся с ней, концентрируясь на мелких несущественных деталях, таких как, как накапливаются на его сверкающем стволе ее внутренние соки.

В какой-то момент я, наверное, приподнялся, чтобы лучше видеть, пока не оказался почти вертикально, опираясь на стену. Я знаю, что стоял, когда они поменяли положение: он лег на спину, а Хелен оказалась сверху, насаженная на его член. Это была самая трудная часть для наблюдения. Раньше, своими мощными ударами, похожими на поршень, он делал это с ней, но теперь уже она наслаждалась им, чувственно, почти как в замедленной съемке. Она приподнималась, затем опускалась обратно, дергаясь и извиваясь, пока каждый свободный сантиметр плоти не оказался внутри нее.

Получала ли она удовольствие сама или пыталась доставить удовольствие ему, сказать было трудно. Временами она сексуально терлась сиськами о его грудь, казалось, для его блага, но в других случаях, почти такими же движениями, она, казалось, больше стремилась удержать свой клитор в контакте с его стволом. Он подарил ей бесчисленное количество оргазмов, но таким развратным использованием своего тела Хелен отплатила ему тем же, искушая его до эякуляции. Когда его сперма хлынула в нее, Пьер издал рев, похожий на рев быка, и я увидел на лице моей жены улыбку удовлетворения, когда она получила награду за свои усилия. Не в силах больше терпеть, я снова опустился на подушку и позволил своим мыслям отключиться. Может быть, они снова трахались, но я в этом сомневаюсь, так как после дневных усилий оба, должно быть, были близки к изнеможению, как и я.

***

Я проснулся от того, что верхняя часть моего тела все еще опиралась на стену, хотя во время сна я немного сполз вниз. Пьер лежал на спине, неподвижно в центре кровати. Элен лежала лицом вниз горизонтально поперек него, ее голова покоилась на его нижней части туловища возле паха, а рука все еще обхватывала его огромный фаллос, который стоял как флагшток. Большая часть ее ног выступала за край кровати, и на виду у всех ее пизда все еще была открыта, и в ней оставалось много следов вытекавшей из нее спермы. Я провел более двадцати минут, созерцая это грубо увеличенное и оскверненное отверстие, которое когда-то было моей личной территорией.

Пьер проснулся первым и сразу же насторожился. Осторожно выбравшись из-под спящей жены, он обошел кровать и освободил меня от уз.

– Надеюсь, никаких обид – это было сделано лишь для того, чтобы предотвратить будущие проблемы, – сказал он.

Я ничего не ответил, но мог заявить, что причиной быстрого ухода из этой комнаты унижений стал разрывающийся мочевой пузырь.

Период, когда я ел и готовился к последующему дню, прошел как в тумане. Я не помню ни одного сказанного предложения, кроме того, что когда мы с Хелен уходили, чтобы провести еще один день в одиночестве, Пьер сказал ей вслед:

– Ты должна дать своему мужу немного этого особого секса. Я знаю, что ты, наверное, хочешь оставить все для меня, но если время от времени будешь давать попробовать ему, это может сделать его более довольным.

Когда мы уже почти скрылись из виду, мне пришлось спросить:

– Почему ты устроила с ним такой спектакль прошлой ночью?

Хелен остановилась, чтобы посмотреть мне в лицо.

– Потому что все, что сказал Пьер, – правда, и я также согласна с его доводами, – искренне сказала она. – Если бы я терпеть не могла это с ним делать, страдала каждый день и жаждала, чтобы все это закончилось, тогда у тебя была бы причина рисковать жизнью, пытаясь меня спасти, но на самом деле все совсем наоборот. Единственная разумная вещь для тебя – просто тихо сидеть до конца месяца.

– Хочешь сказать, что тебе лучше быть с ним, чем со мной?

– Не говори глупостей. Я люблю тебя и ненавижу его как мужчину. Я хочу, чтобы мы снова были дома, как раньше.

– Как мы можем быть как раньше, особенно если его член так велик? Так как раньше уже никогда не может, – довольно раздраженно сказал я.

– Я уменьшусь до прежнего размера еще до того, как мы пробудем дома неделю. Просто подожди и сам увидишь.

– Но после того эффекта, что произвел на тебя Пьер, разве ты не будешь всегда жаждать того, чтобы снова почувствовать себя такой же?

В моем сознании это было убийственно.

– Если бы мы поехали в исторический отпуск, а не приехали сюда, – задумчиво начала Хелен, – ты бы фантастически провел время, тебе бы понравился этот опыт, и ты бы хотел, чтобы он продолжался, ты бы извлек из него максимум пользы, но в то же время смирился с тем, что это никогда не повторится. Именно так сейчас я себя и чувствую.

Я нехотя согласился с этим сравнением, и мы провели достаточно приятный день, больше не затрагивая этой темы, но не думаю, что у кого-то из нас выходил из головы предыдущий вечер. На обратном пути нам пришлось поторопиться, потому что мы увидели, что надвигаются тучи, и только-только добрались до укрытия хижины, как начался дождь. Это было начало четырехдневной бури, державшей нас в заточении и внесшей новый элемент в мое испытание.

В ту ночь мне разрешили спать в кубрике, но с обычным порнографическим звуковым сопровождением. К счастью, я обнаружил, что мой опыт «в одной комнате» несколько отучил меня от этих звуков.

***

На следующее утро дождь и сильный ветер хлестали по хижине, и было удивительно, как сильно упала температура. Пьер устроился в углу со своим резцом, уже начало вырисовываться что-то вроде фигурки русалки. Я занялся лобзиком на столе, а Элен свернулась калачиком в кресле с очередной книгой.

После небольшого перерыва на обед мы вернулись к тем же занятиям, но через некоторое время Пьер убрал свою работу и растянулся на диване. Я подумал, что в этом движении есть что-то важное, и не ошибся, потому что всего через несколько минут он обратился к Хелен:

– Эй, Горячие Губки, подойди сюда и пососи мой член.

Моя жена закрыла книгу и встала, но затем сказала:

– Я сделаю, но только в спальне.

Пьер рассмеялся.

– После прошлой ночи я не вижу причин для стеснения, но если ты так хочешь.

С этими словами он вышел вслед за ней из комнаты. Они могли бы выступать и передо мной, потому что в течение следующего часа мои мысленные образы были такими же яркими, как если бы я наблюдал за происходящим.

Хелен вышла первой, в нескольких шагах перед ним. Она просто вернулась к своему креслу, но он счел своим долгом громко сказать:

– После того как ты все это проглотила, надеюсь, у тебя осталось место для вечерней трапезы.

После этого, каждый день нашего заключения, после обеда Пьер уводил ее в спальню на время до двух часов, а когда возвращался, всегда делал какие-нибудь комментарии о том, чем они занимались. Хелен сохраняла бесстрастное выражение лица, но по приятному свечению я понял, что она не считала эту паузу слишком неприятной. Досадным последствием этих четырех ограниченных дней стало то, что Пьер приобрел вкус к послеобеденному сексу. Когда мы отправились в путь в первый день, когда солнце позволило возобновить наши экскурсии, Пьер приказал мне:

– Вернитесь пораньше, потому что для твоей жены у меня есть небольшая работа перед едой.

Пьер не требовал дневного секса каждый день, но, хотя это происходило часто, казалось, что это делалось по прихоти или, возможно, для того, чтобы держать меня в напряжении.

Два дня спустя, когда мы с Хелен уже собирались уходить, он позвал ее, сказав, чтобы я подождал снаружи. Предвкушая долгое ожидание, я спустился к воде, но был приятно удивлен, когда моя жена появилась всего через пятнадцать минут. Я предположил, что он просто хотел ей что-то сказать. Однако, когда мы прошли совсем немного по тропинке, она остановилась и сказала:

– У меня по ноге течет сперма. Пожалуйста, не смотри, пока я что-нибудь с этим не сделаю.

Я отвернулся, но все же успел увидеть, как она сняла брюки и трусики, затем воспользовалась нижним бельем, чтобы промокнуть слизь, а затем засунула промокшую одежду в карман. Занимаясь этим, она объяснила:

– Он хотел заняться сексом побыстрее, поэтому я сбросила штаны, и он просто перегнул меня через стол.

Когда в конце дня мы закончили есть, Хелен вдруг сказала:

– Ты знаешь, почему я не могу позволить тебе меня трахнуть, но я поняла, что могу сосать тебя или даже использовать свою руку, если это поможет.

В тот момент, когда внутри нее плавали сперматозоиды Пьера, моя гордость показала мне это унизительным, поэтому я отклонил предложение и потом весь оставшийся день сожалел об этом.

При схожих обстоятельствах однажды утром, через несколько дней после этого, меня снова отправили ждать снаружи. На этот раз ее отсутствие было больше похоже на девяносто минут, но когда она подошла ко мне, я широко улыбнулся, когда она сказала:

– Он меня не трахал. Мне нужно было лишь раздеться и позировать ему. Статуэтка, которую он делает, должна изображать меня.

***

В конце второй недели Хелен сказала, что, по ее мнению, Пьер намерен начать подначивать меня, и предупредила, чтобы я не реагировал. Я спросил, что она имеет в виду под «подначивать».

– Думаю, он собирается начать тыкать тебе в лицо тем, что сделал из тебя куколда.

– Куколда?

Я слышал этот термин, но не знал его значения. Он звучал средневеково, как слово, которое мог бы использовать Шекспир.

– По строгому словарному определению, куколд – это любой мужчина с женой-изменщицей, но в последнее время это слово стало означать мужа, который знает, что его жена занимается сексом с кем-то еще.

– Как думаешь, что он намерен сказать или сделать?

Очевидно, сменив тему, Хелен сказала мне:

– Я спрашивала Пьера о человеке, которого он убил. Предполагала, что это случилось, когда он навязывался другой паре, но, похоже, они подчинялись ему, как и мы, более двух недель. Не знаю точно, что послужило причиной взрыва. Пьер признает, что дразнился, но винит в ссоре плохое чувство юмора парня.

– Это не значит, что он собирается начать с меня.

– Думаю, значит, – настаивала моя жена. – До сих пор его устраивало получать от меня секс в любое время, когда он того захочет, но новизна улетучивается. Он сказал, что было бы веселее, если бы ты, похоже, больше возражал против того, чтобы он меня трахал.

Я подумал об этом и решил выяснить все сам, поэтому, пока Хелен была в спальне, принимая ванну из кадки с горячей водой, я спросил Пьера об убийстве.

– Я не хотел, чтобы оно случилось, – сказал он, очевидно, совершенно расслабившись, чтобы говорить об этом. – Меня осудили за убийство, но на самом деле это был несчастный случай. Я получил всего десять лет, так что, думаю, судья расценил это несколько иначе, и думаю, что если бы я не трахал жену того парня, то получил бы еще меньше.

– Так, как же это случилось? – поинтересовался я.

– Он был крупным парнем, но когда я за него взялся, он сопротивлялся гораздо меньше чем ты. Даже две недели спустя он казался вполне довольным ситуацией, и она тоже, но жены довольны всегда. Ну, я стал неосторожен. Он успел сделать себе дубинку и ударил меня, застав врасплох. Мне было очень больно, и он бы меня добил, если бы не замешкался. Это дало мне шанс на отпор, но я потерял самообладание и не остановился, когда должен был.

Заметив, что он использует слово «жены», а не «жена», я спросил:

– Сколько раз ты это делал?

– Вы – четвертая пара. Это началось, когда я охотился и случайно набрел на хижину первой пары, но то была уже половина их месяца. В следующий раз я уже был готов и даже выбрал цель, но в тот год все пошло не так. После освобождения из тюрьмы я не собирался рисковать снова, но тут обнаружил молодую пару в походе. Палатка была такой маленькой, что нам пришлось заниматься этим на улице. У парня всегда была возможность уйти, но он предпочитал оставаться и смотреть. Я думаю, он был почти так же очарован моим членом, как и она. Они так и не сообщили о случившемся, и это побудило меня попытать счастья с вами двумя.

Я думал, что Пьер закончил говорить, но потом он продолжил:

– Вы – лучшие из всех, по крайней мере, твоя жена. У тебя очень страстная женщина. Должно быть, ты держишь ее на коротком пайке, иначе она бы не оценила то, что я могу предложить, настолько высоко. Черт, я бы не получал столько траха, сколько получаю, если бы она не была всегда такой страстной.

В этот момент открылась дверь спальни, и начала выходить, закончив омовение, Хелен. Пьер подмигнул мне и сказал:

– Смотри, – а затем дал ей указание:

– Возвращайся обратно, если хочешь, чтобы я снова сделал тебя грязной. – Не говоря ни слова, моя жена повернулась и сделала, как он сказал. Бросив на меня торжествующий взгляд, он добавил:

– Заходи и смотри, если хочешь, я даже могу позволить тебе присоединиться, если захочешь. – Это было предложение, от которого мне пришлось отказаться.

Наедине со мной Хелен, казалось, приуменьшала свою сексуальность, вероятно, пытаясь уменьшить соблазн для меня, но в наш следующий полный день она отклонилась от этого. После обеда на пикнике под теплым солнцем она чувственно потянулась так, как я когда-то счел бы приглашающим. Некоторое время мы молчали, а потом она сказала:

– Прошлой ночью Пьер хотел узнать, ты когда-нибудь вставлял в меня свой член с заднего хода. Когда я сказала ему «пару раз», он захотел попробовать, но было очень больно, и ему пришлось остановиться.

Услышав это, я почувствовал облегчение, и уже собирался заговорить, но моя жена не закончила.

– Он сказал, что сначала мне нужно открыться. Его идея заключается в том, что я должна поощрять тебя трахать мою задницу, чтобы подготовить меня к нему.

Она сделала паузу.

– Это заставило меня понять, что я могла бы позволить тебе иметь меня таким образом с самого начала, но ты, возможно, не захочешь, раз это предложил он.

***

Возможно, не было откровенного подначивания, но Пьер сделал много ехидных замечаний. Однажды в присутствии Элен он сказал:

– Надеюсь, когда я уйду из вашей жизни, ты не будешь ожидать, что твоя жена вернется к тому, чтобы получать все свое удовлетворение от тебя. Если я не буду забирать всю ее энергию, она, возможно, начнет давать тебе больше, но ей все равно понадобятся лучшие мужчины, чтобы заполнить все те места, до которых ты не можешь добраться.

При первой же возможности после этого Хелен попыталась меня успокоить, говоря:

– Не обращай внимания на Пьера. Когда мы благополучно вернемся домой, я оставлю все это позади и поклянусь, что никогда не буду заниматься сексом ни с кем, кроме тебя.

Я цеплялся за слова жены, потому что это было мне необходимо, но в глубине души чувствовал, что его слова более убедительны.

Еще одним событием стало то, что ему понравилось делать меня игроком в своих плотских отношениях, но только на словесном уровне. Например, однажды, когда мы с ним были на заготовке дров, он приказал:

– Прежде чем приступить к работе, заскочи в дом и скажи жене, что я хочу трахнуть ее под деревьями.

Еще более экстремальным был день, когда мы с Хелен уже собирались уходить, когда он вызвал меня и сказал:

– Скажи своей жене, что если хочет, она может пойти с тобой, но если предпочтет весь день просидеть на моем члене, то он готов и ждет.

Ради сохранения мира, Хелен вернулась, и не думаю, что после этого у нас был хоть еще один день наедине, потому что Пьер решил, что хочет, чтобы она всегда была готова и доступна для него.

***

Я мало рассказывал о своем психическом состоянии, но дошло до того, что я постоянно страдал от той или иной формы возбуждения, начиная от частичной эрекции и заканчивая болезненно твердым пенисом. этим физическим страданиям, несомненно, способствовал мой отказ от мастурбации, но я считал это делом принципа. Правильно или нет, но я считал, что если дам себе поблажку, то это фактически будет потворствовать действиям Пьера. Я должен был принять ситуацию, но твердо решил не получать от нее никакого удовольствия. Несмотря на это, вмешалась природа, включив предохранительный клапан, который вызвал постоянные потеки пре-спермы по моей ноге, и каждое утро я просыпался с липкой лужицей спермы на бедре. Единственное счастье, что я не мог вспомнить сны, которые вызвали эти выделения.

Постоянная готовность к сексу жены означала, что он больше не ограничивался спальней, и моя жена перестала сопротивляться тому, чтобы заниматься им передо мной. К счастью, не было необходимости оставаться и смотреть, поэтому я неизменно уходил. Это означало, что я мог проводить много часов, бродя в одиночестве в окрестностях хижины. Во время одной из таких экскурсий я карабкался по груде поваленных валунов на другой стороне осыпи, думая, что там Пьер мог спрятать свое весло.

Поднявшись на вершину, я наступил на почти шарообразную глыбу камня и чуть не упал, когда та легко сдвинулась под моей ногой. Дальнейший осмотр показал, что глыба стояла почти на точке равновесия, и я подумал, как легко было бы столкнуть ее вниз на моего мучителя, если бы только я смог заставить его встать под ней. В голове сразу же возникли мысли о том, как убедить Пьера встать в такое уязвимое положение.

Оставалось меньше недели, и я должен был взвесить риск и мораль столь радикальных действий. В тот вечер, пока Элен посещала уборную, Пьер оказал мне доверие, фактически предрешившее его судьбу. С хвастливой ухмылкой он сказал:

– Весь этот секс хорош, но есть особый кайф, делающий все это стоящим, и это – кайф, который я получаю, глядя в глаза парня и видя момент, когда он впервые осознает, что я собираюсь вставить свой член в его женщину, а он ни черта не может сделать, чтобы меня остановить.

Этот человек – злой и заслуживает смерти.

Во время моего ожидания снаружи я заметил, что после послеобеденного секса Пьер неизменно посещает уборную. Я решил, что в это время, когда он, возможно, менее бдителен, его легче обмануть. Чтобы начать свой план, я тайком вынес из хижины ставший ненужным рюкзак, наполнил его галькой и спрятал в небольшой лощине. На следующий день, пока Пьер угощал Элен послеобеденным трахом, я присел в лощине, наблюдая за дверью хижины, и как только он вышел, я встал и начал быстро идти к обнажению, неся с собой тяжелый рюкзак. К моему разочарованию, когда я оглянулся с осыпи, то обнаружил, что он меня не заметил.

На следующий день я повторил упражнение, и на этот раз, когда оглянулся, Пьер с подозрением шел в мою сторону. Поспешив к груде камней, я вскарабкался наверх, пока не достиг точки в метре прямо под указующим валуном. Я подождал, пока он появится за выступом, затем опустился на колени и спустил рюкзак в щель между двумя большими камнями, оставив его лежать едва ли вне пределов досягаемости. В этот момент Пьер вскрикнул, я оглянулся, а затем, словно в панике, полез выше. Он, было, побежал, но, увидев, что я фактически загнал себя в ловушку, снова замедлил шаг.

Снизу осыпи Пьер посмотрел вверх, на его лице появилась жестокая улыбка, и он сказал:

– Что ты только что тамспрятал?

– Ничего, – ответил я ему.

К этому времени он был чуть ниже меня, и, глядя вниз, должно быть, мог видеть рюкзак.

– Надеюсь, ты говоришь правду, – сказал он. – Если пойму, что ты солгал, то на этот раз сделаю тебе очень больно. Я сделаю так, что ты больше никогда не сможешь трахнуть свою жену или любую другую женщину, – и мерзко рассмеялся. – Возможно, на этот раз даже заставлю тебя съесть собственные яйца.

Пьер уверенно лег и потянулся за пакетом, что стало для меня сигналом поставить ногу на валун и перекатить его через край. Крика не последовало, но раздался удовлетворительный хруст. Посмотрев вниз, я увидел, что камень ударил почти точно в центр его спины.

– Попался, ублюдок, – выматерился я, но в ужасающий момент истины валун медленно начал подниматься. К счастью, поднявшись чуть более чем на пять сантиметров, он внезапно опал обратно, сопровождаемый булькающим звуком. Больше он не двигался.

Я сидел и наблюдал минут двадцать, но снизу доносилась лишь гробовая тишина. Его ноги все еще торчали, поэтому я потратил еще час на то, чтобы сдвинуть другие камни поменьше и навалить их так, чтобы тело не было видно ни под каким углом, а затем отправился сообщить жене хорошие новости. За пределами хижины я убрал широкую ухмылку с лица и заменил ее более мрачным выражением, прежде чем войти и объявить:

– Пьер мертв.

– Что случилось?

– Я только что убил его: столкнул на него валун, – с триумфом сказал я ей.

На ее лице не было выражения облегчения.

– Не слишком ли это окончательно, ведь он никогда не причинял нам вреда.

Я мог бы упомянуть все те душевные страдания, что испытал от его действий, но вместо этого просто сказала:

– Я чувствовал, что это было необходимо.

– Почему? Почему тебе это было необходимо? Уже почти конец месяца, осталось всего четыре дня до прихода судна, чтобы нас забрать.

– Не было никакой гарантии, что он нас не убьет, когда закончит с нами. Я просто защитил нас от этой возможности.

Хелен кивнула:

– Это правда, но не думаю, что он бы сделал это. Он не мог убить тебя, не убив меня, а я, думаю, была ему по-своему симпатична.

Она хотела посмотреть, где это произошло, поэтому я отвел ее к куче валунов и описал, что случилось. Хелен считала, что мы должны вытащить тело и похоронить, но я настаивал, что вероятность того, что тело обнаружат там, где оно лежит, гораздо меньше, чем в какой-нибудь грубой могиле. Я был довольно обижен ее отношением, но во время прогулки к хижине она исправила ситуацию, сказав:

– Я рада, что он умер. Он делал из меня то, чем я не являюсь.

Первой задачей было собрать скудные вещи Пьера и либо сжечь их, либо избавиться от них иным способом. Это привело к завернутой в ткань статуэтке. Развернув ткань, я был поражен, увидев, что в ней находится, потому что вложенная в нее статуэтка женской фигуры была изысканной. Высотой около двадцати пяти сантиметров, она была идеальной формы, и я бы подумал, что невозможно добиться такой гладкости отделки, имея лишь нож и несколько кремневых осколков.

Не могу сказать, что лицо ее было похоже на лицо Хелен, но тело, несомненно, было ее, с той же спелой грудью, узкой талией и выпуклыми бедрами. Фигурка женщины сидела на камне со слегка разведенными бедрами и скрещенными лодыжками. На лобке виднелись завитые волосы, а под ним была изображена вульва, набухшая и разделенная глубокой расщелиной. Я не из тех, кто сознательно разрушает красоту, но первым моим побуждением было вынести это на улицу и разрубить топором.

Хелен молча смотрела на маленькое произведение искусства, а затем тихо сказала:

– Я хочу оставить ее себе.

Ее слова вызвали другую мысль. Если бы в конце месяца Пьер преподнес ей статуэтку как подарок и память об их совместной жизни, независимо от желания жены, я бы при первой же возможности разделал ее на спички, но в новых обстоятельствах статуэтку можно было с полным основанием считать военным трофеем. Как таковая, она была не столько праздником в честь месяца моих страданий, сколько свидетельством того, что я отомстил за пятно на чести моей жены.

***

В тот вечер, когда Хелен сказала, что идет спать, я по привычке чуть было не отправился на свою койку, и только почувствовав некоторую неловкость, присоединился к ней в спальне. Даже в постели ситуация не улучшилась, потому что я чувствовал себя полностью подавленным в плане инициации активности из-за воспоминаний о моем сексуальном фиаско в ночь нашего неудачного побега. Моя жена догадалась о моей проблеме и взяла все в свои руки, сказав:

– Ты просто лежи и позволь мне заняться с тобой любовью.

Руками и ртом она довела меня до состояния чистого экстаза, используя свое мастерство, чтобы все закончилось не слишком быстро. Тот факт, что она, должно быть, делала то же самое для Пьера бесчисленное количество раз, не мог умалить удовольствия.

Следующую ночь мы занимались любовью по той же ограниченной схеме, и только в нашу последнюю ночь в хижине я, наконец, достиг кондиции в постели для новобрачных.

Последние три дня мы слонялись по хижине, просто убивая время, пока за нами не пришла лодка. Единственным необходимым действием за это время было перенести каяк Пьера дальше по пляжу, затем проломить бок камнем и столкнуть его в глубокую воду. В последнее утро я в одиночку подошел к куче валунов, чтобы проверить, хорошо ли спрятано тело. Заглянув в расщелину, я заметил небольшой букет полевых цветов, но ни разу не упомянул о том, что видел его.

***

Когда прибыла лодка, на ней был все тот же капитан, но на этот раз с ним был чернокожий парень, управлявшийся с нашими ящиками.

– Значит, вы все еще живы, – пошутил капитан, увидев нас, но затем объяснил:

– Когда вы не вышли на связь, мы пытались с вами связаться, но ответа не было. Я собирался проплыть мимо и проверить вас, но потом случился шторм, и я так и не смог до вас добраться.

Когда мы отплыли, Хелен спустилась на палубу, а я остался у поручней, наблюдая, как удаляется хижина. Я думал о том, насколько легким оказалось убийство, когда для нормальных людей оно должно быть трудным. В бесчисленных фильмах показывают пленников, которые в какой-то момент завладевают оружием и направляют его на злодея, но затем не могут выстрелить, позволяя злодею просто подойти и выхватить оружие из их рук. Я же не колебался опрокинуть этот валун, и после этого не испытывал ни малейших угрызений совести. Напротив, все что я чувствовал, – это теплое сияние свершившейся мести.

Возможно, мне стоит проверить Джека Фэллона.

Эпилог

Однажды ночью в постели, когда я начал предаваться любовным утехам, Хелен перевернулась на спину и провокационными движениями дала понять, что хочет, чтобы я ввел свой твердый член в ее анус. Я подчинился и получил огромное удовольствие. После этого, чувствуя себя хорошо, я сказал:

– Ну, по крайней мере, ему так и не удалось взять тебя таким образом.

Наступило долгое молчание, пока моя жена размышляла, стоит ли говорить правду. Это само по себе выдало игру, поэтому, осознав это, она сказала:

– Вообще-то он это сделал. Когда ты отказалась помочь, Пьер начал проталкивать внутрь свои пальцы, пытаясь меня расширить. Это помогло не очень, но потом он нашел в шкафу банку с медвежьим жиром, и тогда все изменилось. Я рада, что он это нашел, потому что в последнюю неделю он не оставлял меня в покое, и, по крайней мере, моя бедная задница получила немного облегчения.

В отелях на обратном пути и в первые несколько дней дома каждую ночь у нас был полноценный секс. Я не видел в этом никакого особого смысла, пока Хелен не сказала:

– У меня задержка месячных, и я почти уверена, что беременна.

– Не проблема, сделаешь аборт, – сказал я, совершенно не волнуясь. – Я не занимался с тобой любовью, даже когда мог, чтобы не было шанса, что ребенок может быть моим.

Хелен кивнула.

– Я знаю, что так мы договоривались, но все не столь однозначно. В тот вечер, когда мы занимались любовью в палатке, вероятность того, что я забеременею, была мала, но не отсутствовала совсем. Некоторые женщины говорят, что могут определить момент оплодотворения, и, хотя я никогда в это не верила, в тот веер я что-то почувствовала. Это было очень необычно. Вот и все, что я хочу сказать.