В конце концов, они проиграли «Тиграм». Стартовый состав «Ред Сокс» продержался четыре иннинга, а затем пропустил три уока и сделал дабл (удар, в результате которого бэттер перемещается на вторую базу). Запасному питчеру был дан зеленый свет, и итог – 8:3. Брайан был недоволен поражением, но находился в тихом восторге от собственного выступления. Он счет был 2:4 с двумя результативными передачами, и он чисто реализовал все шансы на поле. После игры ему сделали массаж и тепловую обработку, и он не чувствовал боли ни в одном из своих поврежденных суставов.

Еще долго после окончания игры он сидел перед своим шкафчиком, держа в руках новую биту и размышляя. Он не спешил возвращаться в заброшенный дом, напоминавший ему о Лорен. Если бы это был Кейп, то он забрел бы в толпу настойчивых болельщиков и поискал болельщицу, желающую получить персональный урок. Черт, – подумал он, – может быть, ему отправиться в ночной Бостон? В радиусе четверти мили от парка находятся ночные клубы, боулинги, бильярдные залы, где можно найти себе временных спутниц.

Но он не мог заставить себя двигаться. Это было бы слишком легко. Так твое лицо попадает в социальные сети, и ничего хорошего из этого не выходит.

Вместо этого он достал из шкафчика маркер и написал на стволе своей биты: КЕРАУНОС. Громовой удар Зевса. С другой стороны написал: МЕГАН.

Он на секунду задумался, а затем добавил после ее имени сердечко. Делая это, он чувствовал себя кем-то вроде двенадцатилетней девочки, но к черту.

Сегодняшнее поражение было частью обморока, заноса, спада. Эль Фольдо. Это чувствовалось в клубе, как влажность и падение атмосферного давления при приближающейся буре. Команда пыталась использовать все старые суеверия и придумывала новые, но продолжала изобретать новые способы проигрывать в тех играх, в которых всего несколько недель назад находила способы побеждать.

Брайан прошел через пустынную стоянку для игроков, в одиночестве сел в свой джип и медленно поехал обратно в пустой дом, который когда-то считал своим.

***

Команда отправилась в короткую поездку в Балтимор и Тампа-Бэй и продолжала играть так, словно на них лежит библейское проклятие. Они проиграли «Ориолс» два матча из трех и повторили фиаско против «Рэйс». В любой другой год они стали бы мертвым мясом, трупом на дороге с воткнутым в него трезубцем, но «Янкиз» таинственным образом не смогли воспользоваться этим преимуществом. «Полосатые» потерпели поражение в двух домашних матчах от «А» и проиграли «Роялз» в двух играх из четырех.

Но это неважно. Брайан и его товарищи по команде приземлились в Логане в отвратительном настроении.

***

«Янкиз» отстают на три игры.

В выходной день после поездки Брайан поехал в Кембриджпорт и втиснул свой джип на площадку перед большим ветхим домом рядом с кампусом Массачусетского технологического института. Прежде чем он успел даже коснуться кнопки на очень сложной коробке у парадной двери, которая, как он предположил, являлась звонком, как на крыльцо выскочила Брай и заключила его в объятия, от которых у него перехватило дыхание.

– Я так рада тебя видеть, брат!

Она затащила его внутрь и стала знакомить с юношами и девушками из своей группы. Брайан видел, что они несколько поражены, но не знали, что на самом деле это он был поражен ими. Он знал, каких трудов и смекалки стоило им достичь того уровня, на котором они находятся, атрибуты, которые он считал гораздо более желанными и полезными, чем умение бить по бейсбольному мячу.

Он ушел с Брай и ее подругой Камилой, высокой евразийской девушкой с дикими вьющимися темными волосами и щелью между двумя передними зубами, делавшей ее чертовски сексуальной.

– Камила – моя девушка, – сказала Брай, когда они пристегивались.

– Я это почувствовал, – сказал Брайан. – Поскольку я – колдун. А она – ведьма? Камила, ты ведьма?

Камила захихикала как десятилетний ребенок. Десятилетний гений.

– Нет, я – студентка.

Он отвез их в Музей изящных искусств, где они провели час в общей коллекции и еще час на выставке Тернера, а потом пошли обедать в гастроном в Бруклине.

Когда он их высадил, Камила поблагодарила его, поцеловала в щеку и скрылась в доме. Брай же взяла его за руку.

– Как ты? – спросила она, внезапно став очень обеспокоенной.

– У меня все хорошо, – ответил он. – Я скучаю по ней.

Брай обняла его и поцеловала в губы.

– После сезона нам нужен будет долгий разговор. Ведьмы с колдуном.

Он посмотрел вниз и встретился с ее глазами.

– Все ли...

–. ..ведьмы лесбиянки? Нет, я – би.

– Так, вот...

Она отпустила его, смеясь.

– Так что, нет, это не причина, почему мы – ты и я – никогда не были... неважно. – Она наклонила голову. – Тут... нечто другое. Что-то совсем другое. Люблю тебя! – И она побежала в дом.

Брайан с минуту постоял на крыльце, собирая все свои колдовские силы, пытаясь осмыслить это. Затем решил, что даже самые могущественные колдуны всех времен, колдуны из Зала Славы, не имеют ни малейшего понятия о том, что движет женщинами. Или ведьмами.

***

Когда Брайан вернулся в свой дом, он почувствовал себя помолодевшим. Он вызвал ландшафтного дизайнера и договорился о пересадке запущенного сада на заднем дворе. Составил список покупок и заказал продукты. Позвонил родителям, чтобы узнать семейные новости. Поговорил с обоими братьями, и каждый из них рассказал ему один и тот же непристойный анекдот.

Затем он собрался с мыслями и позвонил своим тестю с тещей. Сообщил, что они с Лорен расстались. Ее мать восприняла это очень плохо и разрыдалась, снова и снова прося прощения. Брайану показалось интересным, что она решила, что в разрыве виновата Лорен. Мистер Эспозито был более спокоен, но все же, явно потрясен. Он спросил, что случилось, но Брайан сказал, что об этом им должна рассказать сама Лорен.

Брайан пообещал навестить их в следующий раз, когда будет в Техасе, а затем отключился. Он чувствовал огромную потерю. Эспозито – хорошие и честные люди. Он был бы счастлив поддерживать с ними родственные отношения.

Покончив с этим, он опять поднял трубку. Казалось, что та набрала массу и теперь весит килограмм пять. Он набрал номер своего агента и рассказал ему всю эту печальную историю.

– Черт побери! – сказал Паркер, его бруклинский акцент все еще был густым. Брайану всегда было забавно слышать голос Паркера Браннана. Парень получил степень в Стэнфорде и MBA в Гарварде, но все равно говорил так, словно продавал пиццу из маленького магазинчика на Флэтбуш-авеню.

– Она ушла навсегда?

– Боюсь, что да, – сказал Брайан.

– Никакой надежды?

Брайан крепко задумался, но убедительный ответ не приходил ему в голову.

– Наверное, нет.

Паркер вздохнул.

– Черт побери! Хорошо – я сообщу тебе имя адвоката, занимающегося такими делами, и назначу для тебя встречу... – Он отключился, что-то бормоча себе под нос под звук клацающей клавиатуры, затем вернулся. – Завтра в десять. Их офисы находятся внизу, у Common. У тебя будет достаточно времени, чтобы успеть на тренировку по бейсболу.

– Спасибо, Паркер.

– Нет проблем. Увидимся послезавтра. Я на пару недель приеду в Бостон. Сможем пойти выпить. Погоняться за каким-нибудь хвостом.

– Ты достоен порицания. Что бы сказала Фиона, если бы услышала, что ты такое говоришь?

Паркер рассмеялся.

– Гоняться и поймать – две разные вещи, парень. Удачи.

***

«Янкиз» отстают на две игры.

Офис Джульетты Мартин находился на десятом этаже офисного здания на Милк-стрит, построенного из темно-янтарного камня и выглядевшего так, словно внутри и снаружи оно было покрыто глянцевым лаком. Брайан стоял в вестибюле, любуясь отделкой интерьера в стиле арт-деко и думая, что вот еще одно преимущество профессионального бейсболиста. Обычному человеку пришлось бы ждать несколько недель, чтобы попасть на прием к кому-нибудь, у кого имеются апартаменты в таком дорогом кооперативе как этот. Ему же выделили место менее чем за сутки. Это – юридический эквивалент отсутствия необходимости нести свой собственный багаж.

Секретарша провела его в офис, площадь которого равнялась площади многих пригородных домов. Через окна высотой до потолка лилось раннее осеннее солнце. Брайан пожалел, что не надел откидные солнцезащитные очки. В одном из лучей света на диване сидела женщина и читала документ. Она поднялась и протянула руку. Лет пятидесяти, высокая и элегантная, с темными волосами до плеч, с легким намеком на седину. Даже при ярком свете ее глаза блестели, карие и твердые. Они подходили к камню здания.

– Мистер Монник, я – Джульетта Мартин. Пожалуйста, зовите меня Джули. – Она улыбнулась. Затем отпустила его руку и указала ему за спину. – И моя помощница, что будет работать с нами...

Брайан повернул голову и увидел фигуру. Еще одна женщина.

–. ..мисс Лоуэлл.

Мелоди пожала ему руку.

– Можете называть меня Мел.

– Почему? – немного раздраженно спросил Брайан. – Раньше мне никогда этого не предлагалось.

Джули посмотрела туда-сюда между ними.

– Мел говорила, что вы знакомы. Это может стать проблемой, мистер Монник?

– Брайан, – сказал Брайан, не отрывая взгляда от Мелоди. – Для меня это не проблема.

– Ладно, – сказала Джули. – Тогда давайте приступим к делу.

Брайан сидел в кресле напротив двух адвокатов и рассказывал о событиях, приведших его к необходимости обратиться к ним, а они делали заметки.

– Брачный контракт имеется? – спросила Джули, когда он закончил.

Брайан покачал головой.

– Когда мы поженились, то, что осталось от моей премии за подписание контракта, я положил на счет в банке. Не много.

– Лорен может потребовать это.

– И может это получить, – сказал он. – Ей они будут нужны. У нее – диплом по воспитанию детей младшего возраста, но она никогда не работала.

– Тогда она захочет алименты. Если только не выйдет замуж за этого... – Джули просмотрела свои записи, –. ..Оуэна Арчера. Это вероятно?

– Не знаю. И не очень хочу знать. Я с ней не разговаривал.

– Я так понимаю, что примирение с ней вы не рассматривали и не обсуждали?

Брайан покачал головой.

– Хорошо, – резюмируя, сказала Джули. – Я попрошу наш офис на Род-Айленде подготовить бумаги, наши следователи найдут ее и вручат. Если она не станет это оспаривать, мы сможем закончить процесс в лучшем случае через шестьдесят дней. Процесс в Род-Айленде быстрый – если только она не станет с нами бороться.

– Не могу представить, зачем ей это нужно.

– Будем надеяться, что нет. Тогда мистеру Брэннану не придется тянуть время.

Брайан поднял голову.

– А при чем здесь Паркер?

Джули сделала еще несколько заметок.

– Он сам объяснит. Это связано с активами, приобретенными после развода. Многое будет зависеть от того, наймет ли ваша жена адвоката, знакомого с коллективным договором вашего профсоюза.

Брайан открыл рот, но не знал, что сказать, поэтому промолчал.

***

Когда Брайан вышел из прохладной темноты под трибунами и поднялся на трибуны, парк был пустынен. Он сел на свое любимое сиденье во всем парке – красное. Красное сиденье отмечало то место, где в 1946 году Тед Уильямс запустил мяч на сто пятьдесят метров или около в толпу и помял соломенную шляпу болельщика. Брайан особенно ценил тот факт, что Уильямс был худым. Даже несмотря на то, что он был командиром подразделения морской пехоты, он все равно был достаточно худым, чтобы местные спортивные писатели, которых Уильямс насмешливо называл «рыцарями клавиатуры», прозвали его «Великолепной Щепкой». У Теда были проблемы с прессой.

В итоге выяснилось, что для того, чтобы забить гвоздь, не нужны огромные мышцы. Но абсолютно необходимы сильные руки, запястья, кисти и т.д. Плюс сверхъестественная координация глаз и рук, безумно совершенное зрение, сверхчеловеческие рефлексы.

Выпуклые мышцы заставили его вспомнить об одном футболисте, а это заставило его вспомнить об одной жене, которую, без сомнения, трахает этот футболист. И от этого солнечный день стал мрачным и прохладным.

Как бы то ни было, какое отношение к этому имеет его агент?

Он грезил наяву. Он сел прямо и достал свой сотовый.

– Привет, Брайан, – ответил Паркер. – Как все прошло с мисс Мартин?

– Отлично. Теперь скажи, что я упускаю. Какое отношение мой развод имеет к коллективному договору?

– Ну. Прежде всего, об этом никому ни слова. Понял?

– Понял.

– Говорят, что новый CBA будет очень дружелюбным в отношении времени работы свободных агентов, особенно для таких игроков как ты.

– Ааа, – издал Брайан звук понимания. CBA, или Коллективный договор – основной контракт между профсоюзом игроков и Высшей лигой бейсбола – определял многое, в частности, количество лет, которые игрок должен отработать в высшей лиге, прежде чем сможет объявить себя свободным агентом. Именно в это время и происходит швыряние больших денег. Команды торгуются друг с другом за свободных агентов. Хороший игрок мог увидеть, что его зарплата увеличивается в десять и более раз, после того как он стал свободным агентом и подписал контракт с тем клубом, что покажет ему самый большой банк.

– Ты его получил. И ты, мой друг, находишься в исторически хорошем положении. Урожай вторых бейсменов сейчас очень скуден, как и в ближайшие пять-шесть лет. Я как раз сейчас дразню твой фронт-офис своей обычной смесью инсинуаций и лжи. Думаю, что, скорее всего, «Сокс» попытаются тебя продлить. Выкупить тебя из свободных агентов. Там хотят связать тебя по рукам и ногам.

– О чем это мы?

Паркер хмыкнул в трубку.

– Когда будешь спать сегодня ночью, помечтай о десяти годах с зарплатой в двадцать пять миллионов в год. В качестве отправной точки. Гарантированной.

Брайан в шоке уставился на идеально ровный зеленый бильярдный стол, который был его рабочим местом. Двести пятьдесят миллионов?

– А сколько заработал в 1946 году Тед Уильямс? – спросил он.

– Откуда, блядь, мне знать? – возмутился Паркер. – Я не представлял его интересы. Но если бы представлял, то нашел бы ему более выгодную сделку.

Брайан рассмеялся.

– Короче говоря, – продолжил его агент, – прежде чем начать переговоры, мы подождем, пока мисс Мартин не развяжет твой брачный узел. Иначе твоя жена попытается претендовать на часть его. У нас и так слишком много чертовых адвокатов. Так что, слово за мамой. Усек?

– Да... Ты уверен, что учился в Гарварде?

***

До конца сезона оставалось три игры, а «Янкиз» все еще отставали на одну игру, не сумев воспользоваться посредственной игрой «Ред Сокс» за последние четыре недели.

После тренировки по отбиву Брайан одевался в здании клуба, где энтузиазма было чуть меньше, чем на похоронах. Даже Роллинс был сдержан. Ни одной пошлой шутки или неудачного каламбура не прозвучало из его губ.

– Какого черта, Митч? – сказал Брайан. – У нас на игру больше. Почему все ведут себя так, словно только что умерла собака?

Высокий первый бейсмен вздохнул.

– Два года назад, вот почему. Мы выигрывали три игры, имея в запасе десять. Три игры! И мы умудрились даже не попасть в «уайлд кард» (команды с уайлд-кард, играют в дополнительном раунде, разыгрывая право участия в следующем раунде турнира). Колеса отвалились от телеги, чувак. Здесь все еще слишком много тех, кто прошел через это. Все кажется слишком знакомым.

Брайану это совсем не понравилось. В свое время он читал об этом разгроме, но считал, что он остался в таком далеком прошлом, что рассказы о нем вполне могли бы быть напечатаны на шумерском языке. Как его товарищи по команде могут допустить, чтобы это все еще их беспокоило?

– Чушь собачья, – внезапно разозлился он. – Чушь! – У них был шанс взять дивизион за яйца, а вместо этого команда вела себя как второклассники, слишком робкие, чтобы играть на чертовой площадке для больших детей.

Он закончил одеваться и встал. Схватил свою KERAUNOS и опасно помахал ею, пожалев, что у него нет крутой фразы, которую он мог бы выкрикнуть, например: «Узрите силу Зевса!» или «Я здесь, чтобы жевать баблгам и надирать задницы!». Вместо этого он схватил свою перчатку, окинул взглядом комнату, полную предполагаемых профессионалов, и вышел.

В тот вечер, как оказалось, Зевс и впрямь надрал задницу. Брайан выбил два дабла. Один из них – с «Зеленого монстра» (левой стенки поля), а другой – в правый центр поля. Роллинс сделал хомер в три пробежки, и они выиграли у «Блю Джейс» с перевесом в два очка.

К сожалению, «Янкиз» тоже выиграли.

***

В тот вечер он бродил по своему большому одинокому дому и думал, не стоит ли ему завести собаку? Не будет ли жестоким оставлять собаку дома одну? Он сделал мысленную пометку: проверить, сколько в округе гостиниц и нянь для собак. Может быть, ему стоит завести кошек? Они более самодостаточны.

По NESN показывали основные моменты игры, и он внимательно их изучал. Ставил на паузу и прокручивал вновь и вновь свои два выхода на поле, свои два дабла. Не слишком ли быстро он выносит вперед руки? Не слишком ли далеко находится его левая нога от тарелки? Завтра он более подробно просмотрит видео.

Зажужжал сотовый. Он поднял трубку, ожидая услышать громкий голос Паркера с нью-йоркских улиц.

Это была Лорен.

– Алло? Брайан?

Он глубоко вдохнул воздух и закрыл глаза.

Ему потребовалась каждая йота энергии, чтобы не закричать на нее, не начать ее умолять. Ты – сука-изменница! Я люблю тебя! Пожалуйста, вернись ко мне!

Какой-то инстинкт подсказывал ему, что ничего из этого не поможет. Что ее больше нет.

– Привет, Лорен. Как ты?

Это были самые трудные, черт возьми, слова, которые ему когда-либо приходилось произносить.

– Я... Сегодня вечером я видела тебя. Игру показывали по телевизору.

Ее парня там нет, – подумал он, – иначе бы ей не позволили наблюдать за мужем. Или она позвонила бы ему позже. Арчер, вероятно, – на подходе к своему следующему завоеванию.

– Ты был хорош, – тихо сказала она.

Он удержался от того, чтобы сказать, что чувствует себя прекрасно, что с бедром и лодыжкой все в порядке. Он не хотел говорить ей о возможности продления контракта. Все мелкие события его жизни, все обыденные детали, забавные совпадения и все важные события – все обсуждалось с Лорен. Они были командой из двух человек. Без зазоров. Без секретов.

Но более нет.

У него есть дальняя перспектива. Он будет жить. Мир будет жить. Но это не означает, что ему не чертовски больно. Он чувствовал в груди настоящую боль. Метафорические ножи, вонзающиеся в мертвую гниющую полость, где когда-то билось любящее сердце.

– Чего ты хочешь? – Он постарался говорить ровно. Ни осуждения, ни гнева.

Наступила долгая пауза.

– Просто хотела услышать твой голос.

Брайан посмотрел в окно. Ему требовалось представить, что сейчас он – кто-то другой, иначе он сломается.

– Лорен, скоро тебе вручат документы. У тебя есть адвокат?

– Нет. – Ее голос был почти слишком тихим, чтобы он мог понять.

– Ну, так найди. Все прочитай и давай с этим покончим.

– Но...

– Нет, Лорен. Ничего не говори. Слушай.

В ночном небе он увидел движущиеся красные огни. В аэропорту имени Т.Ф. Грина заходит на посадку самолет. Некоторые из этих людей возвращаются домой. Кое-кого из них встретят любящие жены, мужья и дети.

– Я понимаю, почему ты ушла, Лорен. Меня это не радует, но я понимаю. Дай знать, если слышишь меня.

Она издала сдавленный всхлип, а затем такой же сдавленный смешок.

– Я когда-нибудь тебе лгал?

– Нет, – сразу же ответила она.

– Ты все еще мне доверяешь?

Пауза. Доверие никогда не было ее проблемой с ним. С ними.

– Да, – сказала она.

– Тогда, пожалуйста, пожалуйста, найди себе психотерапевта. Поговори с кем-нибудь. Тебе нужно попытаться понять, почему ты делаешь то, что делаешь.

– Я не...

Он прервал ее.

– Сделай это ради меня. Я заплачу. Пожалуйста, Лорен.

Он сделал паузу. Ножи проникали все глубже, ища оставшиеся нервы.

– Ты была моим лучшим другом, – наконец, сказал он. – Я хочу, чтобы ты была счастлива. Ты – красивая и умная женщина. Ты – хороший человек и заслуживаешь счастья. Я все еще беспокоюсь о о тебе.

– Брайан, – простонала она. – Все прошло. – Она говорила как человек, израсходовавший все слезы. – Я люблю тебя.

Он уставился в темноту. Что он мог на это сказать?

– Знаю. Я тоже тебя люблю. Подпиши бумаги.

Он прислушался к тишине. В этом акустически мертвом пространстве они оба ее чувствовали. Они знали друг друга досконально. Их тела, интеллекты, души были переплетены настолько долго, что каждый из них мог почувствовать от этого разрыва боль. Разрыва того, что когда-то было проводником между их существованиями. Его безвозвратный разрыв. Разорванный конец, который уже никогда не вернуть на место.

Он хотел бы часами слушать звук ее дыхания.

Он хотел бы забыть, что этот звук вообще существовал.

Он отключился.

Собака, – решил он.

***

Мандраж.

Ты учишься ходить. Ковыляешь на коротких пухлых ножках. Шатаешься, наклоняешься, и что-то заставляет тебя переставлять одну ногу. Может быть, там мама протягивает руки, и тебе нужно к ней. Ты доверяешь ей, поэтому рискуешь упасть. Вот ты сделал шаг. Она вскрикивает от восторга. Ты идешь. Твой мозг получает обратную связь и формирует новые пути. Новые схемы управления соединяются друг с другом в позвоночнике. Ты продолжаешь ходить. Иногда падаешь, и мозг принимает это к сведению. Вносит коррективы.

Повторяешь, повторяешь, повторяешь, и вот уже бежишь. Ты бежишь и прыгаешь, и тебе не нужно ни о чем думать. Твой мозг запрограммирован, и управляет твоими мышцами без твоего участия, просто указывая системе, в каком направлении и как далеко.

Ты учишься бросать. Камень, ком грязи. Тебе три года, и твои броски в большинстве случаев не попадают в цель. Твой мозг это компенсирует. Твоя рука учится, какой угол наклона даст желаемый результат при броске вперед. Рука учится, когда отпускать снаряд, чтобы импульс привел его в цель. Повторить несколько тысяч раз с камнями и десятки тысяч раз с бейсбольными мячами, и твой мозг, глаза, ступни, ноги, бедра, плечи, руки, кисти и пальцы станут работать слаженно.

Ты чувствуешь гладкость на своих пальцах, и сто сорок грамм натертой грязью кожи, намотанной нити и резинового сердечника бросаются на шесть или девять, или двенадцать метров или больше так быстро, что шар почти невидим на своей траектории и попадает в перчатку первого бейсболиста в паре сантиметров от того места, где ты намеревался.

Непроизвольно.

Точное попадание.

Начало третьего иннинга. Вторая игра последней серии сезона. Команда из Торонто. Один – в аут, пробежек нет. Брайан наклоняется, вглядываясь в пальцы кэтчера. Он хочет знать, куда направлена подача, чтобы предугадать, в какую сторону, скорее всего, ему придется двигаться.

И вспоминает.

По какой-то ужасной причине напряженная концентрация и сосредоточенность, приведшие его на вершину профессии, нарушаются. Всего лишь на мгновение. Возможно, это – телефонный звонок.

Во вспышке памяти он видит Лорен, обнаженную и блестящую от пота, черные локоны на ее голове и изящные эбеновые волосы на ее киске, все растрепанные от его напряженных рук, ее глаза смотрят в его, широкие, страстные. Наполненные безусловной, вечной, прочной любовью.

Бэттер, левша, отбивает слайдер, но не настолько сильно, чтобы мяч представлял опасность. Он летит прямо к Брайану, легко подхватывается. Никаких сумасшедших отскоков, никаких диких вращений.

Рутина.

Он опускает перчатку, и мяч влетает в нее с удовлетворенным шлепком, словно в поисках своего дома. Не торопясь, он выхватывает мяч из перчатки, расставляет ноги, отводит руку назад и бросает.

В блиндаж.

В чертов блиндаж.

Толпа испускает коллективный вздох, слышится вязкое: «ОХХХХ!»

Разочарование.

Бегун пробегает вокруг первого, затем приподнимается и трусцой бежит ко второму. Мяч вне игры. Бегун продвигается вперед без опаски. Он проходит мимо Брайана, застывшего, не веря своим глазам.

Мяч достают и заменяют. Игроки на поле собираются на площадке, чтобы взять паузу и проанализировать свою стратегию защиты от бегуна на второй линии.

Брайан все еще в шоке. Это – хуже чем травма. Его тело предает его без внешних провокаций. Его товарищи по команде хлопают его по спине. Такое бывает. Питчер даже извиняется за то, что нанес на мяч слишком много канифоли.

Через два иннинга мяч от питчера ускользает. Брайан берет его в мертвой зоне. У него так много времени, что он приостанавливается, делает шаг к первому и передает мяч Митчу. Попадает в рукавицу. Бегун выбывает. Зерно сомнения уничтожено.

Но в конце восьмого Брайан поворачивается влево, чтобы нанести яростный удар с одного прыжка. У него много времени. Он настраивается и бросает.

Над головой Митча.

Митч прыгает. В конце концов, это одна из причин, по которой первых бейсменов выбирают за их рост и досягаемость. Но не в этот раз. Не смог до него добраться. Еще один мяч вне игры. Еще одна ошибка. На этот раз на третьем месте оказался бегун, забивающий гол.

Неважно, на самом деле. Сокс выигрывают четыре очка.

Только это имеет значение.

Теперь у Брайана – официально мандраж.

***

О, они хотели узнать. После игры репортеры пытались спросить его про мандраж. Но ни один не произнес это слово: «мандраж». Они кружили вокруг и около. Конечно, им хотелось иметь такой заголовок, но все же пишут для домашней аудитории. Бостонская фанбаза – это бушующее море осуждающих жестких критических ублюдков, так или иначе желающее, чтобы «Сокс» побеждали.

Брайан отвечал на их вопросы настолько правдиво, насколько мог. У него все равно не было времени, чтобы придумать, как повернуть историю по-другому. Похоже, их удовлетворило, когда он заявил, что не зацикливается на своих ошибках и просто радуется победе команды.

По дороге на парковку он увидел, что кто-то вывесил в окне на втором этаже одного из новых высотных зданий текущую турнирную таблицу:

Бостон W 102 L 59

Нью-Йорк W 101 L 60

Брайан уставился на суровую математику. Если «Сокс» завтра выиграют, то выиграют дивизион и избежат раунда wild card. Если проиграют, и одновременно проиграют «Янкиз», результат будет тем же самым. Но если «Сокс» проиграют, а «Янкиз» выиграют, то будет ничья. Две команды встретятся в игре в плей-ин. Победитель заберет флаг дивизиона, преимущество домашнего поля и импульс. Проигравшая команда попадет в турнир wild card с заглохшим двигателем.

***

«Янкиз» отстают на одну игру.

Последняя игра обычного сезона, а «Блю Джейс» уже играть не за что. Они выбывают. Неважно, победа или поражение, – они летят домой, чтобы собрать вещи и ждать следующего года. У «Ред Сокс» есть все, чтобы мотивировать их. Фенуэй заполнен до отказа. Катилло сумел манипулировать ротацией питчингов так, что в старте был первый номер команды. Никто из постоянных игроков на поле не выходит. Это – лучший способ выйти на игру, в которой очень хочется победить.

Они проиграли.

Проклятье, проиграли с треском. Вообще-то, если честно, выиграть 102 игры – это большое достижение. Это значит, что вы побеждаете в 63% случаев. Но не в 100%. В некоторые дни вы – просто отстой, или другая команда играет как помазанники, или и то, и другое. К несчастью для «Ред Сокс», в данном случае – последнее.

Много позже Брайан сидел в своем кожаном кресле с пивом и приглушенным светом телевизора, целенаправленно игнорируя пульт, лежащий на тумбочке. Он не хотел больше никогда переживать ту игру. Не хотел видеть, как самосожжется лучший питчер его команды. Пять уоков в первых двух иннингах. Он не хотел видеть парада запасных, выходящих на площадку и в свою очередь отдававших по четыре хоумрана. Особенно не хотел видеть себя.

Во втором иннинге он принял мяч с земли и бросил его прямиком в землю в трех метрах от первой линии. К счастью, Митч обладал недюжинными способностями и смог не только подобрать мяч с обратной стороны для аута, но и сделать так, чтобы тот выглядел гораздо менее опасным, чем был на самом деле.

Но когда Брайан передал эстафету с левого поля мимо кэтчера и – в блиндаж гостей, Митч ничего не смог поделать. Позже он мог лишь с ужасом смотреть, как Брайан отбил обычный мяч с земли так далеко вниз по линии, что Митч даже не сделал к нему и шага.

Обычно острый бейсбольный ум Брайана к восьмому иннингу просто отключился от отвращения, сработал синий экран из-за внутреннего дефекта, который его программное обеспечение не могло исправить. К счастью, вся команда собралась вместе, чтобы отсосать как один. В этой катастрофе Брайана особенно не винил никто.

Однако он сам себя винил, вот почему сейчас лежал в своей комнате, все еще полностью одетый в форму. Остатки грязи на поле, стальные шипы бутс – полный комплект. Сразу же после последней подачи Брайан как зомби прошел через клуб, вышел к своей машине и уехал домой.

Он взял вторую кружку пива и прочитал записку, которую оставил себе на холодильнике, когда вернулся домой из Аризоны:

«Даже если на пути возникает какое-то препятствие, его появление можно сравнить лишь с облаками, что плывут перед солнцем, не ослабляя его света». Сенека.

Он подумал, что с таким отношением Сенека вряд ли стал бы фанатом «Ред Сокс».

Он знал, что общественность земного шара повесит это на него. Язва была слишком привлекательной точкой фокуса для умных заголовков. Мандраж может коснуться всех мужчин, женщин и детей. Не каждый может понять тонкость того, как питчер теряет арм слот (угол относительно земли, через который проходит рука питчера в точке отрыва) в середине игры, но все, независимо от своей профессии, в тот или иной момент могли облажаться самым неожиданным образом. Просто большинству людей не выпадало счастья превратиться в некомпетентного недотепу перед тысячами людей вживую и миллионами в электронном виде.

Он был в ванной, пил пиво левой рукой, а правой направлял струю мочи, когда раздался звонок в дверь.

Он чуть не выронил пиво и не облил пол мочой, но взял обе руки под контроль. Кто, черт возьми, здесь в... – он выбросил пустую бутылку в мусорное ведро, застегнул ширинку и сверился с часами, выходя на кухню, – в десять минут после полуночи?

Это напомнило ему: гребаные «Янкиз», блядь, выиграли. Гребаные «Уайт Сокс» даже не оказали достойного сопротивления. Он ненавидел Чикаго и всех, кто когда-либо жил или играл в Чикаго. Ненавидел и одноименную группу, и мюзикл.

Завтра игра. Ему нужно поспать.

Он открыл дверь, и в нее без приглашения вошла Мелоди.

Она оглядела его с ног до головы.

– Ты словно принял душ в парке.

– Пробежался трусцой до дома.

Она кивнула. Может, она и поверит, – подумал он.

Она зашла в дом и осмотрела сначала кухню, потом гостиную, потом столовую.

– Почему здесь нет беспорядка? У тебя есть домработница?

– Нет, – сказал он, – сам убираю за собой.

Она повернулась к нему лицом.

– Я слышала, что сегодня вы играли как дерьмо. В особенности ты.

Ему всегда нравилась фраза «изгнание». Она – красочная и описательная, и он собирался применить ее к мисс Лоуэлл. Представил себе ее бордовый брючный костюм после того, как он вышвырнет ее из двери на свою лужайку.

– Итак. Ты пришла сюда только для того, чтобы надрать мне яйца. Как обычно.

Она схватила его за лацканы обеими руками. Брайан был занят мыслью о том, что у бейсбольных джерси даже нет лацканов, когда она сказала:

– Мудак.

И поцеловала его так крепко, что он на долгую минуту забыл свое имя.

Какого черта...? – успел он выдохнуть, когда она отняла губы, чтобы втянуть воздух.

Затем она поцеловала его еще раз.

И отпустила.

– Скажи что-нибудь по-древнегречески, – приказала она.

Брайан не мог сообразить, как и по-английски-то говорить, но тут на помощь пришла какая-то отдаленная часть его мозга.

Он посмотрел ей прямо в глаза и вспомнил несколько предложений, а затем последовал их перевод:

– «Каждое сердце поет свою песню, неполную, пока другое сердце не прошепчет ее в ответ. Тот, кто хочет петь, всегда найдет песню. При прикосновении возлюбленного каждый становится поэтом».

Он сделал паузу.

– Это – Платон, хочешь верь, хочешь нет.

Она каким-то образом оказалась в его объятиях. И задрожала.

– Ты будешь это делать, когда станешь меня трахать?

– Когда я...? Ну, конечно...? Наверное.

Мел сделала шаг назад и осмотрела себя сверху вниз.

– Не сегодня. Ты испачкал мой пиджак.

Логические процессоры Брайана затрещали. Его рот открылся в идиотском непонимании.

– Неважно, – сказала она, проводя щеткой по ткани над своей грудью, чем повергла Брайана в еще большее замешательство. – Я пришла сказать тебе, что у Оуэна Арчера в настоящее время – вторая жена. Первая ушла от него из-за... ну, ты, наверное, догадался... его многочисленных романов. Нынешняя миссис Арчер сейчас живет в Торри Пайнс и скоро переедет в Нью-Джерси вместе с двумя маленькими детьми.

– Черт, – рассеянно сказал Брайан, одна часть его мозга напоминала ему, что его адвокат могла просто позвонить ему с этим откровением.

Он готов поспорить, что Лорен понятия не имела, что у ее белого рыцаря уже есть прекрасная дева. Затем ему пришла в голову другая мысль, и он сказал:

– Дважды дерьмо! – Это ведь практически то же самое, что случилось с Мел в случае с Хайме Родригесом.

Он посмотрел на нее. Она это знала.

– Полагаю, ты – ведьма, – сказал он.

Она с отвращением посмотрела на него.

– Что это за хрень?

– Забудь. Неудачная аналогия. – Он на мгновение задумался, затем указал на нее. – Я думал, ты работаешь в фирме своего отца.

– Слияние, – пожала плечами она.

Даже ее пожатие плеч было юридической уловкой.

– А то, что ты работаешь над моим делом – просто совпадение? Удача жребия?

– Насколько тебе известно.

Он покачал головой.

– Чертовы стяжатели.

Она поджала губы.

– Направь меня в твою комнату для гостей. Я не поеду обратно по 95-му в такой час.

– Ты...

Она остановила его открытой рукой.

– Не ходи туда. Не хочу быть виноватой каждый раз, когда ты завтра будешь выбивать мяч в аут.

– А кто говорит, что я собираюсь выбивать мяч?