Утром, едва проснувшись, она сразу стала собирать дорожную сумку. Леонид Аркадьевич взглянул на нее, увидал лиловый синяк на скуле, разволновался:

— Что такое, Машенька? Что стряслось?

Мария Исааковна отмахнулась:

— Вчера шпана какая-то на улице стала приставать...

— А милицию вызвала?

Мария Исааковна обернулась, хмыкнула:

— Лёнь! Вот ты взрослый человек... Какая, нахрен, милиция в час ночи? Я от них едва убежать успела!

— А ты куда собралась? – поинтересовался Леонид Аркадьевич, указывая на сумку.

— В Москву к отцу надо съездить, - ответила она. – Завтра вернусь. Хочешь, поехали со мной?

Она спросила, заранее зная про отказ. Отец её мужа не то, чтобы не любил, а так... Скорее, презирал. Муж, в свою очередь, тестя откровенно побаивался.

— Нет, нет, - поспешно ответил Леонид Аркадьевич. – У меня сегодня коллоквиум в университете запланирован. Тем более, что ты завтра вернешься... Соскучиться не успею.

«Ага, как же! Коллоквиум у него! – подумала Мария Исааковна. – Запрутся на кафедре у себя и будут коньяк стаканами жрать! Ладно бы, хоть девок каких-нибудь сняли. А то. .. Алкаши, блин!»

Поезд до Москвы шел 5 часов. Еще полчаса на метро, 10 минут пешком и Мария Исааковна позвонила в дверь квартиры дома, где она родилась и выросла. Отец был дома. А что ему еще делать в субботу? После смерти матери он мало, куда выходил. Даже любимая дача под Одинцово, и та была заброшена. Почему-то он совсем не удивился её приезду.

— Заходи! – Исаак Максимович Лебедев, эдакая высоченная белокурая бестия, даже в свои 65 лет был прямой, как штык, и не имел в пышной шевелюре ни одного седого волоска. Своё еврейское имя он получил от отца-физика, бывшего преподавателя МГУ, в честь Исаака Ньютона, а не из-за наличия «сомнительных родственников» по 5-й графе паспорта. Исаак Максимович работал в «советской инквизиции» - Комитете партийного контроля при ЦК КПСС в заместителях аж у самого Арвида Яновича Пельше.

А вот Мария Исааковна пошла в брюнетку-мать, имевшую где-то там далеко-далеко родственников-греков.

— Надеюсь, Лёньку своего дома оставила? – усмехнулся отец. – Не надумала еще возвращаться-то в родительский дом?

— А как на развод партия посмотрит? – съязвила она в ответ.

— Нормально посмотрит! – засмеялся отец. – Как скажем, так и посмотрит!

После небольшого перекуса-чаепития они перешли в зал. Мария Исааковна с некоторой долей ностальгии залезла с ногами на знакомый с детства громадный кожаный диван. Отец уселся в глубокое кресло.

— Ну, Машка, давай, рассказывай, что у тебя стряслось?

— Папка, у меня проблемы...

Она рассказала ему всё. Ну, почти всё. За исключением некоторых мелочей, типа, как Григорий Митрофанович сорил деньгами, таскал её по гостиницам и ресторанам, про дорогие подарки, деньги... А вот про невысказанные угрозы со стороны кэгэбэшника она даже чуточку приврала.

Исаак Максимович помолчал, потом с грустью усмехнулся:

— Машка, Машка... Ерунда это всё. Решим эту... - он саркастически усмехнулся, - твою «проблему»! Василия Егорыча озадачу в понедельник, а во вторник уже и решим... Не переживай. И про твою историю тоже никто знать не будет и не должен! А через неделю и думать о них забудешь.

Мария Исааковна улыбнулась, вздохнула:

— Спасибо, папка! Ты всегда меня выручал!

Она помолчала, потом добавила:

— Может, и не стоит их всех наказывать, а? Тот же Иван Филиппович... Он же ничего не сделал, а его в тюрьму...

— Какая тюрьма?! – возмутился отец. – Хотя, иногда даже лучше срок отсидеть, чем по партийной путевке съездить, - он замолчал. – А вот Ивана Филипповича в первую очередь надо за загривок и в навоз мордой! Он ведь, партию, сука, позорит...

— Никого сажать не будут, - усмехнулся он. – По партийной линии накажем. Да так накажем, что на всю жизнь зарекутся...

Они беседовали так до самой ночи, вспоминая давешние годы, родных и близких.

— Ты-то не собираешься возвращаться? – снова повторил вопрос отец. – А то ведь я не вечный. Помру, кому квартира останется? Бросай своего Лёньку и давай обратно, в Москву. Устроим тебя в какое-нибудь министерство...

Мария Исааковна снова улыбнулась:

— Я подумаю, папка. Может, и вернусь.

Для себя она уже решила. Еще год поработает и вернется сюда. Домой.

Неделю спустя.

— Мария Исааковна! – в кабинет заглянула секретарша Валентина. – Вам межгород звонит. Соединять?

— Соединяй! – кивнула парторгша. Кроме нее, в кабинете никого не было. Совещание только что закончилось.

— Здравствуй, Мария! – в трубке раздался знакомый гудящий голос. – Узнала?

— Слушаю вас, - холодно ответила она.

— Прощенья попросить звоню, - продолжал Григорий Митрофанович. Да, это был он. – Нас с Николаем партия в Кустанайскую область направила сельское хозяйство поднимать. Вот, на вокзале сейчас в Москве стоим. Поезд ждем. А Лешка вот... Алексей Петрович который. Его в Якутию в Тикси на пять лет на капитанскую должность откомандировали. Причем, вместе с семьей, с детьми.

Григорий замолк, потом спросил:

— Ладно, Леха там начудил... А Филиппыча-то за что ты так? Он тебя ж не тронул. А его с райкома сняли и парторгом в совхоз аж в деревню Козловку. Чёрт те куда. На край области. Туда даже автобусы не ходят. И тоже со всей семьей.

— А Сима с ним разве не поехала? – съязвила Мария Исааковна. – Странно, и почему Алексей Петрович про детей своих не вспоминал, когда мне руки выкручивал? И всё хотела поинтересоваться, что ты мне тогда подсыпал, а?

— Прости нас, Маш, - снова подал голос Григорий Митрофанович. – Виноваты мы, конечно...

— И попроси брата, чтобы тебя трахнул! – не выдержала Мария Исааковна. – Тогда поймешь, что каково жопе, когда в ней хрен!

И бросила трубку.

Со временем, а прошло уже больше полутора лет, эта история стала забываться. Мария Исааковна уже несколько раз собиралась уволиться, чтобы вернуться обратно в Москву, но каждый раз её снова и снова выбирали секретарем парткома предприятия.

Любовником она так и не обзавелась. Секс свелся к быстрому перепихону, и хорошо, если хотя раз в месяц, с мужем.

А тут... Её крайне возбудило, как практикант смотрел на неё. Смотрел украдкой и краснел. Она поймала себя на мысли, что многое бы отдала, чтобы этот мальчик (она на все 100 % уверена, что он МАЛЬЧИК) оказался с ней в постели.

Радиоузел предприятия размещался на втором этаже двухэтажного производственном здании на территории предприятия. Людмила Михайловна открыла ключом тяжелую металлическую, обитую толстым слоем дермантина дверь, с трудом потянула её на себя:

— Проходи!

Радиоузел состоял из двух комнат: в одной располагался старый диван, несколько столов, на которых вразброс стояли катушечные и кассетные магнитофоны, проигрыватели, усилители, колонки, прочий радиоскарб из проводов, микрофонов. В трех книжных шкафах стояли пленки, пластинки, кассеты. Один из шкафов был забит книгами, журналами, газетами.

— Раздевайся! – Людмила Михайловна показала на одежный шкаф.

— Так сразу и совсем? – неудачно пошутил Антон и сразу сказал. – Извините...

Людмила Михайловна криво улыбнулась, мол, шутку поняла, сообщила:

— Здесь у нас операторская, а там студия.

В студии стояли пара столов, три кресла, журнальный столик с пепельницей. На столе красовался усилитель с большим «концертным» микрофоном, двухкассетная дека-магнитофон «Маяк». Стены студии были обиты звукоизолирующим материалом – фанерой «в дырочку», из-за которых проглядывал войлок. В комнате витал едва ощутимый запах хорошего табака. Окна и в операторской, и в студии закрывали плотные шторы.

— Здесь я записываю передачи, а потом их пускаю в эфир, - она опустилась в кресло, поинтересовалась. – Куришь?

Антон отрицательно покачал головой, сел в другое кресло.

— Меня можешь называть по имени – Людмила. Вся неисправная техника там, в той комнате.

Людмила Михайловна достала сигареты – зеленую пачку с арабской надписью, спички. Вытащила одну сигарету, прикурила. По комнате потянулся приятный запах вкусного табак и ментола. Она, не вставая, дотянулась до рубильника на стене, опустила рычаг вниз. Зашумела вытяжка.

— В общем, занимайся сам, - она улыбнулась ему. – Если от тебя что-то понадобится, я тебе скажу. Я так понимаю, ты будешь ремонтом техники заниматься, да?

— Ну да, - выдавил Антон. – Сначала здесь разберусь, а там дальше видно будет. Команду дадут, станки буду «починять».

— Хочешь кофе? – предложила Людмила.

— Кофе? Удивился Антон. – Настоящий? Хочу!

Людмила затушила сигарету в пепельнице, встала, достала медную турку.

— Мне бывший однокурсник из Алжира привозит, - похвасталась она. – И кофе, и сигареты. Так, что если захочешь, плитка электрическая вот, турка здесь, кофе, сахар тоже...

Два последующих дня Антон разбирался с радиотехникой. Поинтересовавшись у Людмилы Михайловны, об её предпочтениях, что починить в первую очередь, а что потом, он освободил один из столов – который побольше – и разобрал на нем катушечник «Ростов». Неисправность оказалась пустяковой, но из-за принципа «солдат спит, служба идёт», он проковырялся с ним целый день, делая перерывы на кофе и просмотр журналов, разумеется, когда Людмила Михайловна покидала помещение радиоузла.

Как только в отделе кадров оформили постоянный пропуск, Антон записался в заводскую библиотеку, благо выбор книг в ней оказался намного больше, чем в районной библиотеке. Ибо другой его страстью было чтение. Сразу сходу он увидел и взял 1-й том «Альтернативы» Юлиана Семенова. В «районке» эту книгу выдали бы только в читальном зале. А тут на руки. Настроение сразу поднялось, он даже чуточку полюбезничал с библиотекаршей – молодой полной девицей по имени Виктория и, кажется, еврейкой.

Окрыленный и в приподнятом настроении он вернулся на работу, засел за ремонт очередного магнитофона. «Маяк» был уже потрепанный, видавший виды. Зачем его Людмила Михайловна поставила на 2-е место, было насквозь непонятно. Проще было списать и выкинуть. Внутри всё заросло грязью. При нажатии клавиши не фиксировались. Антон разозлился, даже сплюнул от досады. Людмила Михайловна отсутствовала.

Он налил воды, положил ложку кофе. Потом налил кофе в свой принесенный из дома бокал, сел в кресло. На журнальном столике лежала стопка журналов «Бурда Моден». Естественно, на английском языке. Неспешно потягивая кофе, которого он «набухал» аж почти целый бокал, он стал листать верхний журнал. Да, таких журналов в Союзе не было. Одни откровенные фотографии моделей в купальниках-бикини чего стоили! Соски выступали через ткань лифчиков, «верблюжья лапка» выпирала на лобке – и модели этого совершенно не стеснялись. Хотя 100% догадывались! Наоборот, провокационно выпячивали свои «прелести». Рука сама легла на восставший член. Он, конечно, не стал снимать брюки, дрочить. Просто слегка помял член через ткань. Орган, почувствовав «поддержку», запульсировал. Внезапное возбуждение было таким, что казалось, еще немного, и он бы кончил. И тут, как назло, скрипнула ручка двери. Он успел убрать руку и схватить кружку. Журнал, увы, остался открытым.

— Кофе пьешь? - Людмила Михайловна стремительно прошла к турке, заглянула в нее. – Не осталось больше?

— Ладно! – она взяла турку, вышла. Антон поспешно закрыл журнал.

«Увидела или нет?»

Кстати, член сразу поник. Антон встал и, не забыв кружку, уселся за свой стол, где «сверкал» потрохами «Маяк».

Людмила Михайловна зашла, поставила турку на плитку.

— Я тоже кофе глотну! – объявила она. – На комсомольском собрании РМЦ была, новости в радиопередачу надо дать. Цех взял на себя повышенные соцобязательства.

— Одни разговоры... - чуть позже добавила она. – Один трёп. Какие могут быть соцобязательства у ремонтно-механического цеха? Увеличить число ремонта станков? То есть, станки будут чиниться кое-как, зато ремонтироваться чаще? Или ремонтировать их лучше, но тогда и число ремонтных работ сократиться?

Она хохотнула.

— Но новости давать надо! – заключила она и вдруг спросила. – Понравились журналы?

Антон мгновенно покраснел. Хорошо, он сидел к ней спиной, она не видела выражения его лица.

— Да ладно, не тушуйся! – Людмила Михайловна подошла к нему. – Красивые женщины, красивая одежда... Если хочешь, можешь взять домой. Только на время. Они мне нужны, здесь выкройки есть.

Парень кивнул. Домой он их брать совсем не собирался. Неизвестно, как родители отреагируют, а прятать не хотелось. Пусть лежат на работе.

— А хочешь коньяку? – вдруг спросила Людмила Михайловна. – Говорят, кофе с коньяком – вкусно. А у меня французский коньяк есть. Однокурсник привез из Парижа. Он в Алжир постоянно летает с пересадкой в Париже.

Дел срочных вроде никаких не намечалось, и Антон согласился попробовать французский коньяк. Людмила закрыла дверь на швабру – та открывалась наружу, поэтому ручку швабры она просунула в ручку двери и повернула, цепляя палку за косяк, блокируя дверь.

— Я так всегда делаю, когда записываю передачу, - пояснила она. – А то, бывает, лезут, мешают, а мне приходится всё заново делать.

Она достала маленькие металлические стаканчики, разлила в них коньяк – получилось грамм по 50, не больше. Вытащила две шоколадных конфеты. Потом налила кофе по бокалам.

— Ну, давай! – она махом опрокинула стаканчик в рот, схватила конфету, быстро закусила.

— Так коньяк не пьют, - заметил Антон. Он набрал коньяк в рот, почти демонстративно пополоскал его во рту, сглотнул. Коньяк обжег горло, он чуть не поперхнулся, но перетерпел.

Людмила Михайловна уважительно на него посмотрела.

— Ну, как тебе работается? – спросила она. Он пожал плечами.

— В принципе, нормально. Работа знакомая, даже несложная, - но тут подумал, что не лишне было бы немного осложнить рабочий процесс, а то еще что-нибудь заставят делать. – Только муторная. И торопиться нельзя. А то ткнешь паяльником куда-нибудь не туда и всё. Технику можно списывать!

— Ой, за это даже не беспокойся! – она легкомысленно махнула рукой. – Спишем. Акты есть, заполнить только времени не хватает.

— А вот этот «Маяк-205», - наконец поинтересовался Антон. – Он реально нужен? В смысле, починки? А то его чистить надо, он весь в грязи зарос.

— Да нет! – Людмила Михайловна опять махнула рукой. Алкоголь на нее начал действовать – глаза заблестели, на лице стала появляться какая-то улыбка, в поведении появилась развязность.

— Его вообще на списание готовили. Просто я подумала... Ик! Ой!

Она икнула, поспешно закрыла рот рукой.

— Фу, жарко! – она схватила журнал, стала обмахиваться. – Не хочешь халат снять?

— Да в принципе можно.

Антон работал в синем рабочем халате, полученным им в качестве спецодежды на складе. Он встал, снял его, оставшись в футболке и брюках.

— Я тоже скину! – Людмила Михайловна тоже встала, аккуратно сняла свой халат. Под ним на ней была полупрозрачная белая майка и плотные хлопчатобумажные трико, рельефно облегающие её ноги, особенно бедра.

— Не очень вызывающе? – хмельно засмеялась она, намекая на свой вид. – Нет, реально, Антон, жарко. Пойду включу вентиляцию.

Она легко вскочила, направившись к себе в студию – производственная вытяжка стояла там. Вообще-то на предприятии в цехах всегда было жарко, даже душно. Работницы щеголяли в синих халатах-спецодежде прямо на белье, а порой и вообще на голое тело. Впрочем, особого интереса эти работницы у мужчин не вызывали, в основном, в цехах трудились дамы «бальзаковского возраста» - 40+, а иногда и 50++, с формами далекими от формулы «60х90х60». Скорее 60х90х120.

Их радиоузел не был исключением. Причем даже окна выходили на солнечную сторону. Даже мощная вытяжка не спасала от изнуряющей жары. А когда Антон попробовал открыть окно, кабинет сразу наполнился пылью и вонью, царившей на территории завода.

Поэтому Людмила Михайловна, если выходила за пределы радиоузла, накидывала халат, а внутри ходила в трико и майке или футболке. Антон, первый раз увидев её в таком наряде, конечно, был ошарашен. Людмила Михайловна, несмотря на свой возраст, со своим худощавым телосложением была достаточно привлекательной: круглая небольшая попка, узкая талия, да еще и крепенькая тугая грудь!

Отметив реакцию Антона, Людмила Михайловна недовольно буркнула:

— Я в одном белье ходила, пока ты не появился. Что ж теперь, мне умереть что ли?

Антон тогда заверил, что всё нормально, умирать не надо, а в таком виде у них все поголовно девчонки на физкультуру ходят. На этом обсуждение туалетов закончилось.

Загудела вытяжка. Людмила Михайловна вышла из студии, смущенно села в кресло, сдвинув ноги и зажав между коленями руки:

— Извини, Антон, что-то мы не правильно как-то себя повели... Рабочий день в самом разгаре, а мы пьем. Как алкаши какие-нибудь!

И тут Антона словно что-то подстегнуло. Он взял в руки бутылку:

— А мне коньяк понравился!

Налил по стаканчикам, разломил пополам свою конфету, протянул половинку Людмиле Михайловне.

— Людмила Михайловна! Давайте выпьем за наше с вами знакомство, за работу, - предложил он тост. – За то, чтобы у нас не было никаких разногласий и ссор.

Людмила Михайловна улыбнулась, подняла свой стаканчик:

— Давай! Только обещай мне – никаких там «Людмила Михайловна». Я, блин, себя такой старухой чувствую... Просто – Людмила.

— Хорошо!

— Или Люда.

— Ага.

Она потянулась. Майка рельефно обрисовала грудь, включая бугорки сосочков. Ткань лифчика оказалась слишком тонкой, чтобы их скрыть. Антон судорожно сглотнул комок. Людмила Михайловна перехватила его взгляд, озорно хихикнула, хмыкнула:

— Что? Маленькие слишком?

Антон пожал плечами:

— Нормальные...

— А тебе какие нравятся?

Юноша растерялся, не зная, что и ответить, только опять судорожно пожал плечами и густо покраснел.

— Ты еще мальчик? – удивленно протянула Людмила Михайловна и покраснела сама. Не дождавшись ответа от смущенного Антона, она смутилась сама:

— Прости, пожалуйста! Ладно? Правда, прости! Это всё коньяк...

Антон закивал головой. Людмила Михайловна поспешно встала и, закрыв лицо ладонями, поспешно удалилась к себе, в студию. Антон убрал стаканчики в ящик стола, спрятал бутылку. Похоже, сегодня пьянка закончилась. Из комнаты донесся запах табака – Людмила Михайловна закурила. Антон вздохнул и снова сел за стол, на котором возвышался раскуроченный катушечник-магнитофон 2-го класса «Маяк-205». За спиной едва слышно прошуршали тихие шаги. Антон сидел, не шелохнувшись. Людмила Михайловна замерла прямо за ним, потом положила ему руки на плечи, наклонилась:

— Правда, Антон, я не хотела тебя задеть.

Её дыхание приятно пахло ароматным табаком и ментолом.

«Илхем, - подумал Антон. – Людмила Михайловна курила сигареты Илхем».

Вдруг, повинуясь внезапно возникшему непонятному желанию, он развернулся к ней, обнял её, прижимаясь лицом к её груди («Оба-на! А она-то в так и осталась в маечке!» - мелькнула шальная мысль), парень попросил:

— Люда! Научи меня... любви...

Голос прозвучал хрипло, неуверенно. Антон опять покраснел, хотел отстраниться, но почувствовал, что Людмила Михайловна сама прижалась к нему.

— Глупенький! – сказал она. – Мне 34 года. Я же больше, чем в два раза старше тебя!

Антон не нашелся, что ответить. Впрочем, он и не стал отвечать. Только сильнее прижался. Грудь была невероятно теплой, упругой. От нее шел одуряющий запах чего-то завораживающего, желанного.

Людмила Михайловна не отталкивала. С одной стороны ей было лестно мужское внимание, по которому она, если честно говорить, уже соскучилась. С другой стороны, в низу живота зашевелилась приятная истома, стала проявляться какая-то слабость, что даже, кажется, колени ослабели. И наконец (она боялась сама себе признаться, но так оно и было!), это был мальчик... Мальчик! Не мужчина – мальчик!!! Ласковый, нежный, у которого еще не было женщины...

Количеством мужчин Людмила Михайловна похвастаться не могла. Кроме мужа, который, собственно, и стал её первым мужчиной, у нее была мимолетная связь с одноклассником, её «первой любовью». После рождения дочери, сидя в отпуске по уходу за ребенком, она пошла на вечер встречи выпускников школы. Одноклассников пришло немного, меньше половины класса. И пришел Он, её первая любовь, белокурый горбоносый красавец Димка. Ребята организовали небольшое застолье. А потом Димка проводил её домой. Он пришел позже, через пару дней, утром, специально выждав, когда муж уйдет на работу. Сил отказать ему у неё не нашлось. Целый месяц он ходил к ней по утрам два раза в неделю. А через месяц Димка пропал. Позже кто-то из одноклассников сказал, что видели вроде как он уехал в Москву или Ленинград.

Людмила Михайловна аккуратно отстранилась от Антона, расцепила его руки. В низу живота сладко ныло, организм упрямо и настойчиво хотел мужчину. Кажется, даже трусики намокли.

Антон разочарованно отодвинулся, опустил голову. Кайф был обломан. Не сошлось. А сначала даже шальная мысль была, что получится... Вдруг получится? Он мысленно махнул рукой, виновато улыбнулся Людмиле Михайловне, даже руку поцеловал ей осторожно – как бы извиняясь за невольный порыв.

Людмила Михайловна тоже улыбнулась в ответ, пожала плечами, кивнула и вышла к себе, в студию. Спустя пару минут оттуда опять потянуло ароматным дымком.

— Курит... - подумал Антон. Он повернулся к столу, на котором стоял раскуроченный «Маяк», взял в руки отвертку.

— Надо доделать...

Однако буквально через пару минут, как он отвернулся, ему на плечи опустились нежные руки Людмилы Михайловны:

— Ну, ты что? Передумал?

Он ошарашенно повернулся. Людмила Михайловна стояла перед ним в рабочем халате.

— Идём! – она потянула его к дивану. Халат распахнулся до пояса. Антон успел увидеть черный пушок между ног.

— Ну, давай же! – нетерпеливо сказала Людмила Михайловна, раздвигая ноги.

Юноша едва успел расстегнуть брюки, как женщина повалила его на себя, ухватив рукой за член и направляя его куда надо, по месту назначения. Член стоял как каменный. Антон почувствовал, как он вошел в тесную, влажную теплую «норку». Как эта «норка» цепко обхватила член по всей длине. Он двинул тазом, задвигая член как можно глубже. Приподнялся, вытаскивая его. Снова задвинул. Вытащил. Движения, сначала неспешные, неторопливые, постепенно ускорялись. Антон лег на Людмилу Михайловну всем телом, жалея только об одном – что они оба были в одежде.

Людмила Михайловна зажмурилась, сжала губы и только тихонько постанывала.

— Вам больно? – спросил Антон, не прекращая движений. Члену во влагалище было, откровенно говоря, тесновато, и он думал, что своими действиями причиняет партнерше боль. Но Людмила Михайловна, не открывая глаз, несколько раз отрицательно мотнула головой.

Он продолжил двигать тазом, вколачивая член. Людмила Михайловна вдруг прекратила постанывать, выгнулась, вцепилась Антону в голую задницу, вонзив ногти в кожу. И обмякла.

— Кончила, - догадался Антон. Он было продолжил трахать её дальше. Но женщина, вцепившись руками в его задницу, прижала его к себе, не давая двигаться. Антон замер. Так они пролежали с минуту. Потом Людмила Михайловна открыла затуманенные глаза, улыбнулась и сказала:

— Антошка! Ты прелесть!

Антон тоже довольно расплылся в улыбке.

— Мне ни с кем так хорошо не было! – сообщила она. Действительно, о с сексе с Димкой воспоминания уже угасли, а её муж ни размером, ни особым темпераментом не отличался. Поэтому молоденький сильный Антон с легкостью затмил их обоих.

— Ты как? – вдруг спросила она, сообразив, что партнер так и остался неудовлетворенным. Антон поднялся с нее, продемонстрировав возбужденный член. Она взяла его в руки.

— Может... - она несколько раз двинула «шкурку» туда-сюда.

— Ну, прости, - она виновато улыбнулась. – Я сейчас пока не могу... Устала...

Ну, ладно, в другой раз тогда! – он заправил член в трусы, натянул брюки, пытаясь скрыть разочарование. Она опять устало откинулась на диван. Такой яркий оргазм, пожалуй, у нее был действительно впервые. А Антон жадно разглядывал ее открывшуюся промежность. Пользуясь тем, что она опять легла, закрыла глаза, он протянул руку, погладил лобок, потеребил волосы вокруг щели, осторожно кончиками пальцев тронул клитор. Всё было интересно. Всё было впервые.

Людмила Михайловна открыла глаза:

— Пожалуйста, осторожнее. И пальцами «туда» сейчас не лезь, хорошо?

Антон сел рядом на стул. Он раздвинул полы халата, чтобы рассмотреть, что у женщины «там». Интересно же! Вживую!

Людмила Михайловна смутилась, попыталась одёрнуть халат обратно.

— Ну, что ты...

Антон смущенно улыбнулся.

— Хочу видеть...

Людмила Михайловна живенько вскочила, подняла полы халата почти до пояса.

— Ну, как, нравится?

Крутанулась вокруг себя.

— Вот так!

Показала ему язык и скрылась в студии, захлопнув за собой дверь. Антон опять разочарованно вздохнул. Бежать за ней не имело смысла. Он услышал, как щелкнул замок. Он встал, поправил в штанах стоящий член – чтобы не очень мешался.

Людмила Михайловна выходить не торопилась, и Антон вновь засел за работу.

Он уже успел собрать «Маяк», когда она, наконец, вышла из студии, уже одетая, как всегда, в трико, футболку с лифчиком и халат – белье проступало под тонкой тканью халата.

— Антон! – она села в кресло. – Сразу давай договоримся. Все наши с тобой... - она замялась, подбирая нужное слово, - взаимоотношения не должны сказаться на производственном процессе. Понял?

Антон кивнул.

— Вот, - она обрадованно продолжила. – Я у тебя всё равно руководитель, и ты должен ко мне относиться как к руководителю. Согласен?

Антон кивнул опять. Людмила Михайловна облегченно выдохнула.

— А что, должно быть иначе? – парень хмуро посмотрел ей в глаза.

— Ну, не знаю... - растерялась Людмила Михайловна и улыбнулась. – Вдруг ты за задницу меня станешь хватать прилюдно?

— А можно, да? – Антон подсел к ней поближе, наклонился положил руки ей на колени. – А если не прилюдно?

— А если не прилюдно, - ответила она. – Тогда я подумаю... Может быть, только в обед. Понял?

После этого спича Людмила Михайловна ушла. А через полчаса Антона вызвали в цех – не хотел включаться очередной ткацкий станок с ЧПУ. Он подхватил инструменты, тестер и оставил записку. Когда уже вернулся, Людмилы Михайловны не было – рабочий день закончился. Дома «снять стресс» не получилось – дома были и родители, и сестра, которая младше его на полтора года. К тому же отдельной комнаты у него не было, спал он в зале с постоянно открытой дверью. Антон попытался было в туалете «успокоиться», так сразу мать подала голос «ты что там, заснул?!». Пришлось быстренько выходить.

На следующий день он перед работой заехал в училище, взял у «наставника», как они называли куратора или классного руководителя, бланк дневника производственной практики, где должны быть проставлены отметки представителя предприятия, сообщил о своем трудоустройстве. Наставник его действия одобрил, рекомендовал всё-таки выпросить грамоту от парткома за ремонт станков.

— Чтобы было, чем в «фазанке» похвастаться!

На работе он появился только к полудню. К его сожалению, Людмилы Михайловны в радиоузле не было. Антон переоделся и ушел в цех, где он вчера возился со станками. Конечно, возился он не один, с ним вместе были один слесарь из РМЦ и монтажник КИПиА, которые и фактически выполнили основную работу. А он был у них на подхвате. В цеху на сегодня работы не оказалось. Станки работали исправно и парень вернулся в радиоузел. И хотя работать совершенно не хотелось, но Антон переселил себя. Вытащил со стеллажа очередной неисправный проигрыватель, водрузил на стол.

Людмила Михайловна пришла перед самым обеденным перерывом. Она ворвалась в операторскую стремительно, бросила традиционное «Привет!» и скрылась у себя в студии. Антон, вставший для приветствия при её входе, посмотрел ей вслед и опустился на стул. Похоже, вчерашние разговоры останутся разговорами.

— Чай будешь? – громко из студии спросила она и, предупреждая его вопрос, сообщила. – Кофе нет, кончился.

— Буду, - ответил Антон.

— Тогда ставь чайник!

Антон воткнул вилку электрочайника в розетку. Людмила Михайловна вышла из студии, держа в руках тарелку с пирогом.

— Шарлотку хочешь? – она улыбалась. Антон вдруг заметил, что она была в халате без своих традиционных трико, которые она именовала «трикошками». Она чуть нагнулась, когда ставила тарелку с пирогом на стол. Он увидел, что под тканью халата не видно контура трусиков! Сердце мгновенно дало сбой, а потом вдруг забилось с ускорением. Антон протянул руки, ухватив Людмилу Михайловну за талию, притянул к себе, посадил на колени и поцеловал в губы. Поцеловал взасос, просовывая свой язык ей в рот. Людмила Михайловна даже не стала сопротивляться. Она ответила на поцелуй, обнимая юношу.

— Кто тебя целоваться учил? – хрипло поинтересовалась она, наконец отрываясь от его губ.

— Никто! Сядь на колени верхом! - попросил он, одной рукой расстегивая себе брюки.

— С ума сошел! Дверь не закрыта!

— К нам никогда никто не заходил!

— Нет! – Людмила Михайловна вскочила, оттолкнув парня, бросилась к двери, вставила швабру в ручку, блокируя дверь. Потом вернулась, уселась верхом на колени парню.

— Ну и?...

Антон приподнял её, спустил брюки. Людмила Михайловна чуть-чуть поёрзала, впуская в себя член юноши. Его даже не потребовалось направить, он сам нашел дорогу. Они снова прижались друг к другу и стали целоваться взасос, запуская языки друг другу в рот. При этом Людмила Михайловна подпрыгивала на коленях у Антона, крутила тазом, совершая фрикции. Антон тоже пытался подмахивать, но на этот раз у него получалось плохо, не в такт.

— Сиди, - наконец сказала, задыхаясь от удовольствия, Людмила Михайловна. - Я сама...

Антон расстегнул пуговицы халата. Конечно, белья под ним не было. Он сжал руками груди женщины, потеребил соски. Оторвался от губ партнерши, изогнулся, поймал ртом сосок, втянул в себя, чуть прикусил.

— Не так! – едва смогла проговорить Людмила Михайловна. – Не кусай! Соси!

Он выпустил сосок изо рта, опять втянул, другой рукой сжимая другую грудь. Снова отпустил. Опять выгнулся, втягивая в рот уже другой сосок.

Груди были не очень большие, но в ладони не умещались. К чести Людмилы Михайловны, они не потеряли свою упругость, не растеклись блинами, как бывало у некоторых рожавших женщин. Коричневые кружки вокруг сосков выделялись на белой прямо-таки молочной коже. Разве что едва заметные растяжки вокруг пузика говорили, что этой женщине уже за 30, и что она уже стала мамой.

Антон выпустил изо рта грудь, снова впился в губы партнёрши поцелуем и обеими руками ухватился за ягодицы, прижимая женщину к себе как можно теснее.

Людмила Михайловна замерла, затаив дыхание, а Антон почувствовал, как её влагалище вдруг стало пульсировать, рывками сдавливая и отпуская член.

— Мама! – прошептала Людмила Михайловна. – Мама! Мамочка!

После этих слов Антон почувствовал, как пах его охватывает сладкая слабость. Его член вдруг затвердел и выпустил струю спермы. В экстазе парень прижал партнёршу к себе. Людмила Михайловна пискнула.

— Осторожней, медведь... Раздавишь!

Антон ослабил объятия.

— Ты в меня кончил? – благодарно шепнула она. – Молодец. Здорово!

Он смутился.

— Не беспокойся, - улыбнулась Людмила Михайловна. – У меня спираль. Я предохраняюсь.

Антон хмыкнул. Он про это и не думал совсем.

— А уроки мы обязательно продолжим. Завтра.