Мебельный магазин / The Furniture Store © justthejanitor

****************************************

Это был холодный и серый ноябрьский день, я стоял на пустыре в Чикаго и сырой ветер пробирал меня до костей, пока я рассматривал окружающую обстановку. Небольшие куски обгоревшего дерева и испачканные сажей сухие стены, в сочетании с кусками битого стекла, усеивали землю, а маленькие кусочки легкого мусора проносились по участку, подгоняемые непрекращающимся ветром. Мне показалось, что эта сцена была подходящей метафорой того, во что превратилась моя жизнь: сгоревшая пустая оболочка того, чем она была, холодная и заброшенная, памятник одиночеству, горечи и неудаче. Я пнул ногой кусок бетона и продолжил упорно думать о том, что я мог бы сделать с тем, что у меня осталось.

*****

Я встретил Оливию на благотворительном сборе средств, через несколько недель после моего двадцать девятого дня рождения. В то время, я был, по сути, вторым лицом в семейном розничном бизнесе, и мой двоюродный дядя Сет, главный акционер и генеральный директор, велел мне присутствовать на мероприятии, чтобы поднять флаг, попытаться завести друзей и, возможно, привлечь бизнес. Мероприятие было очень скучным, на нем присутствовали слишком драматичные, самовлюбленные люди, которые думали, что, собрав несколько тысяч долларов на строительство местной библиотеки, они находятся на одном уровне с матерью Терезой. Я старался быть вежливым, кивал, рассеянно улыбался, иногда прикусывал язык до крови и отчаянно надеялся, что мне представится возможность уйти пораньше, когда она тихонько опустилась на сиденье рядом со мной, сверкнула улыбкой в тысячу ватт и заговорила так, словно мы были старыми друзьями. Оливия была легкой и изящной, стройной шатенкой с бронзовой кожей, излучающей уверенность в себе и легкость в общении, и внезапно я совсем не возражал против сбора средств.

Я всегда был довольно упорным, конкурентоспособным парнем в школе, на работе или в спорте, но никогда не чувствовал себя особенно комфортно в социальных ситуациях. После окончания бизнес-школы, я был более или менее женат на своей работе, и это, в сочетании с присущей мне социальной неловкостью, вдвойне затрудняло развитие какого-либо опыта общения с женщинами. В результате моей застенчивости, я почти никогда не подходил к женщине для свидания, если не знал ее долгое время, но Оливия показалась мне неотразимой, и к концу вечера, я пригласил ее на ужин. В итоге мы отлично провели время и, вопреки моим опасениям, у нас оказалось много общих интересов, и нам было о чем поговорить. Я быстро влюбился в нее, и это чувство оказалось взаимным, и к тому времени, когда я отвез ее домой, стало ясно, что мы будем часто встречаться.

Мы встречались в течение нескольких месяцев, пока романтика набирала обороты, и прошло совсем немного времени, прежде чем мы стали видеться пару раз в неделю и проводить достаточно много времени на каждом свидании, занимаясь сексом. Она мне явно нравилась, и я был более чем заинтересован в том, чтобы затащить ее в постель, но я совершенно не был уверен, как сделать следующий шаг вперед, не рискуя получить болезненный отказ или даже навсегда отпугнуть ее. Однако однажды вечером Оливия дала понять, что считает меня слишком медлительным, когда вместо поцелуя на ночь перед входной дверью, она буквально взяла дело в свои руки, расстегнув мои брюки и втащив меня в дом за один-единственный придаток, за которым я был уверен, что последую за ней.

Я не был девственником, но у меня также не было большого опыта общения с женщинами, и я всегда думал, что похотливая страсть - это мужское занятие. Оливия с большой готовностью разуверила меня в этом. Она устроила мне такое катание, что механический бык показался бы прирученным, и к тому времени, когда мы закончили, я был полностью и совершенно вымотан. На тот момент, это была самая приятная вещь, которую я когда-либо делал в своей жизни.

С этого момента, близость стала частой и легкой, а наши отношения углублялись. Уже через несколько месяцев мы жили вместе, а чуть больше чем через год после знакомства, мы поженились. Мы переехали в дом с четырьмя спальнями в красивом районе с деревьями, сделали небольшой ландшафтный дизайн, завели собаку, и жизнь была очень, очень хороша.

Почти все в браке меня устраивало: конец одиночества, которое я не хотел признавать, безусловная эмоциональная поддержка, физическое удовлетворение от полноценного секса, наличие того, кого можно любить и быть любимым. Это было все, чего я хотел, и даже больше.

Конечно, были некоторые проблемы. Я всегда был немного загружен на работе, поэтому Оливия была несколько разочарована моей доступностью, и, наверное, было еще несколько привычек, которые она находила немного раздражающими. Естественно, меня тоже кое-что раздражало. Возможно, самой большой проблемой было то, что нам приходилось общаться с ее семьей гораздо больше, чем мне бы хотелось. Не поймите меня неправильно, я не испытывал неприязни к ее семье, они были хорошими, достойными людьми, в целом вежливыми и не отличались какими-то особенно неприятными чертами характера, но я просто не хотел проводить с ними много-много времени. Ее родители были общительной, приветливой парой, и я им, кажется, нравился, но они были склонны читать лекции о том, как мы должны жить, и оказывали на нас определенное давление, чтобы мы завели детей. Но мы никогда не находились рядом достаточно долго, чтобы меня это особенно раздражало, поэтому особых проблем не возникало.

Ее младшая сестра Минди и ее муж, были для меня немного более проблематичными.

Минди была более низкой, немного более круглой версией Оливии. Она одевалась, как Оливия, говорила, как Оливия, и когда Оливия была рядом, никогда не отходила от нее больше чем на несколько минут. Они были как виртуальные сиамские близнецы, заговорщически перешептываясь, смеясь над внутренними шутками и беззастенчиво сплетничая о друзьях и семье, и поскольку она и ее муж жили в 15 минутах езды от нас, мы проводили довольно много времени вместе. В этом нет ничего плохого, я полагаю, и, возможно, это была ревность, но когда она была с Минди, она была не совсем со мной, и это было более чем неприятно.

Муж Минди тоже не улучшал ситуацию. Это был высокий, светловолосый, симпатичный парень по имени Брюс, дружелюбный, покладистый и, на мой взгляд, не особенно умный. Ему достался мебельный магазин его семьи в Джолиете, и это была его любимая, а иногда и единственная тема для разговора. Он говорил об этом магазине так, словно это был Microsoft, а он - Билл Гейтс, хвастался тем, как хорошо он управляется и что никто другой в мебельном бизнесе не знает, что делает. Проблема с этим взглядом заключалась в том, что магазин испытывал трудности, и я был уверен, что любой, кто хоть немного разбирается в бизнесе, знает, что часть проблемы заключалась в самом Брюсе. Но я хотел покоя и хотел, чтобы Оливия была счастлива, а это означало, что не нужно было создавать проблем с ее семьей, поэтому я провел не один вечер, оцепенело кивая головой, слушая, как Брюс продолжает.

*****

Мы были женаты почти два года, когда Оливия впервые попросила меня помочь Минди и Брюсу. Она приготовила шикарный ужин со свечами и музыкой для настроения и оделась так, что это обещало приятную ночь в постели, поэтому, как типичный муж-новичок, я подумал, что она просто заинтересована в том, чтобы отлично поваляться со мной на сене. Но по мере того, как продолжался вечер, стало ясно, что у нее есть свои планы. Она продолжала говорить о том, как нам повезло, что у нас такой большой доход и как она чувствует, что мы находимся в прекрасном положении, чтобы помогать другим. Затем, с видом практического страдания, она призналась, как беспокоится о Минди и Брюсе, которые просто сводят концы с концами. Оказалось, что Брюс задолжал некоторую сумму денег и испытывает трудности с выплатами, а без помощи, он не сможет заполнить свой инвентарный список. Я быстро понял, к чему все идет, и перешел к делу.

— Сколько им нужно, Лив?

Она сделала паузу и подняла брови, давая мне понять, что я запутал ее запланированную презентацию. Она пожевала губу, задумавшись на минуту, а затем застенчиво посмотрела мне в глаза.

— Ему нужно 50 или 60 тысяч. Это сделает их свободными и уверенными.

Я чуть не подавился. Да, дела у нас шли хорошо, но большая часть моих денег была связана в семейном трасте, и эта сумма поставила бы очень, очень большую точку в наших готовых наличных. Я знал, что могу получить деньги из траста, если они мне действительно понадобятся, но мне не хотелось объяснять это Берни Блэкману, нашему главному бизнес-адвокату, который также занимался трастом. Он сделал бы то, что я попросил, но я знал, что в обозримом будущем он будет возиться со мной, чтобы вернуть деньги. Он не был жестоким, он просто очень серьезно относился к своей работе по защите денег в трасте, а также бизнеса.

Размышляя об этом, я единственный раз, за все время нашего брака, попытался отмахнуться от серьезной просьбы Оливии.

— Я не знаю, Лив, это очень много денег.

Она нахмурилась.

— Минди говорит, что у него есть несколько отличных идей и что они сразу же вернут деньги. Они хорошо зарабатывают, если ты об этом беспокоишься, я в этом уверена.

Ну, я не был в этом уверен. На самом деле, я был уверен, что спущу в унитаз значительную сумму денег, если пошлю их Брюсу, но я хотел, чтобы Оливия была счастлива, поэтому не пожалел денег и выписал чек на 60 тысяч, твердо сказав Оливии, что это означает, что нам придется немного экономить, пока деньги не вернутся.

Однажды я услышал совет о том, что если вы одалживаете деньги родственникам, то считайте, что вы их больше никогда не увидите. Это настраивает вас эмоционально, чтобы отношения не испортились, если они не вернут деньги. Так что, в моем понимании, это был подарок. Подарок сестре Оливии и ее относительно некомпетентному шурину на 60 тысяч долларов, который, как я думал, не решит их проблему, потому что я знал, что он не достаточно хороший бизнесмен, чтобы развернуть свой магазин даже с деньгами. Я не был счастлив, но я хотел быть хорошим парнем для нее и ее семьи. Хотел понравиться им, и был готов отвалить 60 тысяч, чтобы сделать это.

*****

Через три или четыре месяца после того, как я одолжил Брюсу деньги, я был дома и рылся в доме в поисках флешки, на которой были важные данные. У меня была плохая привычка по рассеянности класть важные вещи в необычные места, поэтому я практически обшарил весь дом. Проверив все обычные места, я забрел в комнату для гостей, осмотрел стол и даже заглянул под кровать. Когда я встал, то заметил, что она была непривычно комковатой, по крайней мере, по меркам дома Оливии, и определенно находилась в большем беспорядке, чем я мог вызвать своими маленькими поисками. Было очевидно, что кто-то лежал в ней и поспешно натянул простыни и покрывала, не застелив их как следует. В тот момент, это не показалось мне чем-то особенно важным, но позже вечером я случайно упомянул об этом Оливии.

— Эй, кто-то спал в гостевой кровати? Я недавно заходил туда, и она была довольно неубранной.

Оливия начала запинаться в ответе и выглядела раскрасневшейся и нервной.

— Э... э... ну, я, э... вздремнула там раньше. Извини... я делала уборку и так вымоталась, что просто прыгнула в кровать и не успела ничего убрать.

На том этапе нашего брака я настолько доверял Оливии, что мысль о том, что ее объяснение было чем-то иным, кроме честной Божьей правды, не приходила мне в голову. На самом деле, я помню, как мне показалось забавным, что она нервничает или смущается из-за того, что ей нужно было вздремнуть в середине дня.

Но покрывало было не единственной уликой, которую я упустил. В течение следующего года или около того, произошло еще несколько странных необъяснимых вещей, которые, если бы я не засунул голову так далеко в задницу, показали бы, что Оливия не была образцом добродетели. Например, я воспринял как Евангелие, что ее обычно спокойная работа помощника менеджера в небольшом самостоятельном книжном магазине, вдруг потребовала от нее посещения пяти или шестичасового непрерывного совещания, которое проводилось каждый вторник. Встреча, которая была настолько важной, что я не должен был пытаться связаться с ней в это время. Я также принимал все объяснения по поводу маленьких синяков, которые появлялись на ее теле, некоторые из них в относительно интимных местах, или белья в стирке, которое я не помнил, чтобы она надевала.

А потом была история с апельсиновым соком. Оливия начала делать покупки в новом элитном продуктовом магазине, что само по себе не было большой проблемой, за исключением того, что она не могла купить многое из того, что мне нравилось, включая мою любимую марку апельсинового сока. Я жаловался на это и просил ее сменить магазин, но она настаивала, что новый магазин лучше и гораздо удобнее для нее, так как он находится прямо по дороге домой после ее вторничных встреч. Вряд ли ее выбор продуктовых магазинов может показаться особенно сильным индикатором того, что она изменяет, но это стало той информацией, которая заставила меня, наконец, остановиться и задуматься, что в конечном итоге, привело к прозрению, разбившему мне сердце.

— --()---

Менее чем через 18 месяцев после первого займа, Оливия начала намекать, что Брюсу и Минди могут понадобиться еще деньги. К тому времени, он не вернул и малой части первоначальных 60 тысяч, и я не хотел давать дополнительные деньги, особенно на поддержку предприятия, которое я считал неустойчивым. Поэтому я отмахнулся от предложения Оливии, надеясь, что она поймет намек и перестанет спрашивать. Но она продолжала в том же духе и предположила, что Минди и Брюс могут потерять бизнес, если не смогут модернизировать и получить больше запасов. Все еще пытаясь быть мистером Популярность, я чувствовал, что не могу отказать прямо, поэтому, в конце концов, согласился посмотреть на бизнес-план Брюса и осмотреть его магазин, чтобы увидеть, что он хочет сделать. Я надеялся, что Оливия отступит, если я хотя бы подтвержу, что это плохое вложение.

Я встретился с Брюсом в его магазине в понедельник утром, и он с типичным безудержным энтузиазмом провел меня по магазину, показал мне план помещения, представил меня сотрудникам, улыбался и хлопал меня по спине, как будто мы были самыми большими друзьями, когда мы останавливались поговорить с кем-нибудь. Он рассказал о своем бизнес-плане и с большой уверенностью и искренностью говорил о том, как он уверен, что немного больше денег на улучшение запасов и несколько модернизаций, позволят магазину быстро получить значительную прибыль.

Мы с Брюсом сели в его кабинете на полчаса, и я поделился своими сомнениями. Как можно более дипломатично, я дал ему понять, что, по моему мнению, у бизнеса есть несколько довольно глубоких проблем. Я намекнул, что, если он не сможет оптимизировать и сократить расходы и цены, ему вряд ли удастся действительно повысить интерес клиентов и доходы даже при тех изменениях, которые он хотел сделать. Я даже, очень мягко, предложил ему рассмотреть возможность продажи бизнеса и заняться какой-нибудь другой работой, но он очень обиделся на это и повторил, что он уверен, что подтяжка лица - это все, что нужно для улучшения ситуации.

У меня не хватило духу прямо сказать "нет" на его просьбу о деньгах, поэтому я объяснил, что у меня недостаточно личных средств, чтобы дать ему крупный кредит, и что его придется взять из траста. Я сказал ему, что вернусь и поговорю с Берни и посмотрю, сможет ли он расчистить путь для займа, но я не могу ничего гарантировать. Мой план состоял в том, чтобы избежать конфликта и хотя бы создать впечатление, что я прилагаю законные усилия, чтобы получить деньги для него, прежде чем сообщить плохие новости и по сути обвинить Берни в том, что мы ему отказали. Трусливо, я знаю, но я хотел сохранить мир в семье и не был в настроении терять столько денег. По правде говоря, Берни сделал бы практически все, о чем бы я его ни попросил, но я всегда внушал всем знакомым, что он обязан жестко контролировать траст и я не могу отменять его решения. Это может показаться несправедливым - выставлять Берни плохим парнем, но, честно говоря, я думаю, что ему нравилась эта роль, и он никогда не жаловался мне на нее.

В конце разговора Брюс кивнул головой и сверкнул широкой, уверенной улыбкой, давая мне понять, что он чувствует, что получит кредит. Он крепко пожал мне руку и еще раз похлопал по спине, заставив меня почувствовать себя еще более виноватым, когда я уходил.

Я выехал с парковки и поехал по шоссе, думая о встрече с Брюсом и пытаясь мысленно отпустить себе грехи трусости и пограничной нечестности, которые я только что совершил в его магазине. Я ехал, не обращая особого внимания на окружающую обстановку, когда увидел нечто, что сначала показалось мне странным совпадением, но затем переросло в смутную тревожную мысль.

Это был продуктовый магазин, меньшего размера, чем большинство крупных сетей, выкрашенный в зеленый цвет, с большой вывеской "Salvadore's". Он выглядел настолько необычно, что я был уверен, что никогда и нигде не видел такого, но почему-то название прозвенело, и я не сразу смог понять, почему. Я размышлял над этим несколько минут, прежде чем меня наконец осенило. Salvadore's" - так назывался магазин, в котором Оливия начала делать покупки, магазин, в котором не было моего любимого апельсинового сока и до которого было "гораздо проще добраться".

Только этот магазин находился не рядом с ее работой, нашим домом или любым другим местом, где ей было бы разумно находиться в течение недели, так что просто не было никакого смысла в том, что этот магазин был удобен для того, что она делала по вторникам, если, конечно, она не делала это в мебельном магазине. Подумав об этом, стали появляться некоторые тревожные возможности.

Я развернулся буквой "U" и проехал мимо магазина "Salvadore's", а затем вернулся к мебельному магазину Брюса и несколько минут посидел на его парковке. Я достал свой мобильный телефон и проверил, что это единственный магазин "Salvadore's" в Чикаго, а затем в течение 15 или 20 минут размышлял о всех возможных причинах, по которым она могла бы делать там покупки. Я рассматривал возможность того, что у Оливии на работе есть еще один офис в этом районе, что она может встретиться с Минди за ланчем, что, возможно, она посещает фитнес-клуб или что-то в этом районе. Но мой разум продолжал возвращать меня к выводу, с которым я не хотел сталкиваться.

Внезапно мне захотелось больше информации, и я решил взять быка за рога и встретиться с Брюсом лицом к лицу. Я выскочил из машины и бодро зашагал к входной двери мебельного магазина, где, как я заметил, часы, написанные на стекле, указывали на то, что магазин открыт до восьми по будням, кроме вторника, когда они закрывались в полдень. Раковое подозрение, зародившееся несколько минут назад, продолжало расти.

Хлопнув дверью, я вошел в магазин и направился к первому попавшемуся работнику, довольно неуклюжему мужчине средних лет, который помешивал кофе.

— Прошу прощения, но...

— Извините, у меня сейчас перерыв, — раздраженно перебил он.

— Послушайте, я не хочу отнимать ваше время, но мне нужно срочно поговорить с Брюсом Маккоем. Я обсуждал с ним некоторые важные финансовые вопросы, и мне нужна дополнительная информация.

Я выжидающе посмотрел на него, но он продолжал помешивать свой кофе и даже сделал глоток, не обратив внимания на мою просьбу. Одна из причин, по которой они не могли продвигать товар, стала очевидной, и я подождал мгновение в ошеломленном молчании, прежде чем снова заговорить, на этот раз более настойчивым тоном.

— Э, серьезно, это очень важно, так что не могли бы вы вызвать его для меня?

Он настороженно посмотрел на меня, но, в конце концов, на его лице появилось выражение узнавания.

— Вы тот парень, который был здесь раньше с Брюсом, верно? Хэй, да, проходите. Брюс сейчас встречается с поставщиком, но вы можете подождать его в комнате отдыха, если хотите. Я не думаю, что он будет слишком долго. Может, максимум полчаса.

Он неспешным шагом провел меня обратно в комнату и оставил меня с чашкой кофе и пультом от телевизора. У меня был наспех разработанный план, в котором я должен был решительно противостоять Брюсу и сделать несколько блефов о том, что у меня есть веские доказательства того, что он и Оливия изменяют. Я пригрозил бы, что если он не признается сразу же, то доказательства попадут к Минди и остальным членам семьи. Я решил, что если Брюс изменял ей, то он сразу же расколется, а если нет, то мне придется просто жить с этим позором. Может быть, я сделаю из этого шутку или что-то в этом роде.

Я ходил по комнате, прокручивая в голове речь, представляя, как я намекну, что у меня есть фотографии или пленка, или даже скажу, что Оливия призналась. Размышляя о предстоящей конфронтации, я начал рассеянно оглядывать комнату. Я немного порылся в журналах и прокрутил несколько телевизионных каналов, прежде чем решил немного пошарить вокруг, в поисках подсказок.

Постепенно до меня дошло, что если они используют магазин для мошенничества, то очень велика вероятность, что это происходит в этой комнате отдыха, а если они делают это здесь, то почти наверняка используют побитый диван, на который я уставился.

Минуту или две, я размышлял о диване с некой злостью и трепетом. Он был выцветшего горохово-зеленого цвета, с парой пятен от кофе и разрывом ткани на одной из подлокотников - он явно видел лучшие дни и, вероятно, был бы более уместен на свалке или в каком-нибудь магазине подержанных вещей. Я поднял подушку, и мой пульс немного участился, когда я увидел, что это раскладная кровать и на ней есть простыни.

Я быстро проверил, что Брюс все еще в своем кабинете, а затем раздвинул кровать. Простыни были в беспорядке, полны морщин, с парой немного более темных, пожелтевших участков, как раз там, где можно было бы ожидать "мокрое пятно" от секса. Похоже, было пятно от губной помады или два, и от кровати слабо пахло духами.

Открыв кровать, я увидел немного мусора на полу под диваном, поэтому просунул правую руку в пространство над кроватью, потянулся и напрягся, чтобы достать до нечищеного ковра внизу, подтягивая предметы по одному. В конце концов, я нашел ручку, 37 центов мелочью, разбитую кофейную чашку, пустой тюбик из-под геля KY и чек из ресторана. Чек был из мексиканского ресторана, в котором Оливия любила обедать, и там, внизу, была ее подпись, плавная, элегантная и уличающая.

Даже оглядываясь назад, я понимаю, что чек был всего лишь хлипкой косвенной уликой, которую можно было легко объяснить любым количеством историй или оправданий. Но каким-то образом, его обнаружение сняло окончательный туман с моих мыслей, и маленькие неприятные странности о расписании ее встреч по вторникам, ее синяках, использовании нижнего белья и беспорядке в постели, сложились в четкую картину об измене жены и дерьмовом шурине.

Внезапно мой план запугать Брюса, чтобы он признался, показался мне плохой идеей. Мне нужны были четкие доказательства измены, и я понимал, что конфронтация может свести все на нет, а может и сделать невозможным доказательство. Но теперь, зная вероятное время и место их вероятной измены, я почти наверняка смогу собрать информацию - доказательства - которые мне были нужны, чтобы быть уверенным.

Я сложил кровать и сел на диван, в ярости сжимая зубы, сердце бешено колотилось. Меня пару раз кидали в деловых сделках, и я помню, как однажды меня обманули в карты, но никогда в жизни я не чувствовал ничего, хоть отдаленно напоминающего такое предательство. Я был на грани того, чтобы одновременно кричать, плакать, вопить и бить кулаком в стену. Но постепенно из этого эмоционального водоворота, начало выходить одно жгучее желание. Желание поквитаться.

Я немного успокоился и начал обдумывать свою ситуацию, стараясь думать как можно более отстраненно и безэмоционально. Я думал об уязвимых местах Брюса и моей жены и о том, как я могу использовать эти слабости, чтобы получить хоть какое-то удовлетворение для своего уязвленного самолюбия, когда у меня будут неопровержимые доказательства.

Первой моей фантазией было выбить все дерьмо из Брюса, но я видел в этом только тюремный срок. Второй мыслью было отказаться от кредита и настоять на том, чтобы мне немедленно вернули все невыплаченные деньги. Но я вспомнил, что Берни сказал мне однажды, когда я рассматривал возможность получения финансирования от банка, который был особенно агрессивен. Он посоветовал не делать этого, сказав, что если ты должен кому-то деньги, особенно тому, кто не заботится о твоих интересах, то он держит тебя за яйца.

Я хотел взять Брюса за яйца.

Заглянув снова в офис Брюса, я увидел, что он стоит и пожимает руку поставщику. Я помахал ему рукой, улыбнулся, он помахал в ответ, проводил поставщика до двери, а затем поспешил обратно в комнату отдыха.

— Эй, Майк, ты что-то забыл? Тебе нужна дополнительная информация?

Я покачал головой и улыбнулся.

— Послушай, Брюс, я все обдумал и хочу сказать, что, возможно, сегодня я произвел неправильное впечатление. Я очень надеюсь, что ты понимаешь, что я считаю тебя отличным бизнесменом и думаю, что у тебя есть реальная возможность выиграть с этим магазином. Но, когда я уезжал, я понял, что, возможно, я неправильно выразился, когда спросил о твоих планах на случай, если дела пойдут не так, как ты хотел.

Он улыбнулся в ответ.

— О, нет, Майк, я понял. Любой хороший бизнесмен задаст трудные вопросы.

— Отлично, отлично. Я просто хочу быть уверенным, что ты знаешь, что мне очень нравится то, что ты здесь делаешь. Кроме того, ты член семьи, и я должен чувствовать, что это не просто безопасная инвестиция, это правильное решение для тебя как для друга и члена семьи, а также как для хорошего бизнесмена. Поэтому я не хотел, чтобы ты уходил домой, не зная наверняка, что я планирую очень сильно постараться, чтобы получить эти деньги для тебя, и не могу представить, что мы их не получим. Как я уже говорил, у меня нет такой суммы на личных счетах, поэтому мне придется попросить снять деньги из трастового фонда, но, честно говоря, я практически уверен, что смогу заставить Берни прогнуться, и мы получим деньги для тебя.

Брюс слушал с ожидающей ухмылкой на лице, которая становилась все шире по мере того, как я говорил.

— О, чувак, звучит здорово. Говорю тебе, этот бизнес находится на грани взлета, так что этот кредит в безопасности со мной, как в банке. Тебе не нужно ни капли волноваться.

— Я совсем не волнуюсь, Брюс. Берни, конечно, придется составить какое-то соглашение, поскольку он будет настаивать на защите доверия залогом и прочим. Я смогу получить все на подпись в течение нескольких дней. Если у тебя нет с этим проблем, я думаю, ты получишь деньги в течение недели.

*****

На следующее утро я зашел в кабинет Берни, закрыл дверь и плюхнулся в кресло. Берни разговаривал по телефону, делал какие-то пометки и поднял вверх один палец, показывая, что скоро сможет говорить. Я заметно ерзал, пока он заканчивал разговор, и он, очевидно, заметил это, потому что, положив трубку, недоуменно посмотрел на меня и спросил:

— Итак, Майк, что заставило тебя так нервничать сегодня утром?

Прочищая горло, я слегка наклонился вперед, чтобы заговорить.

— Берни, я думаю, что мне понадобится доступ к трасту для получения довольно крупного кредита.

— Да, думаю, это не должно быть проблемой. Что... э-э-э... что за кредит? И сколько?

Он включил компьютер с помощью мыши и щелкнул парой значков, открыв таблицу, в которой суммировались данные по трастовым фондам. Я еще раз прочистил горло и наклонился еще ближе.

— Послушай, Берни, прежде чем мы начнем оформлять документы, первое, что я хочу от тебя - это абсолютная конфиденциальность.

— Конечно, я всегда...

— Нет, послушай, я хочу, чтобы ты понял, что это... необычно... и может возникнуть соблазн поговорить с Сетом или кем-то еще здесь, на работе или в семье. Я не хочу, чтобы кто-то, кроме нас с тобой, понял, что именно я пытаюсь здесь сделать.

Он поерзал на своем стуле, наморщил лоб и, немного поколебавшись, начал отвечать.

— Майк, если это незаконно...

— Это не незаконно. Вовсе нет. На самом деле я хочу, чтобы ты создал документ, который является вершиной надежной законности.

Он покачал головой, и я продолжил.

— Хочу одолжить немного денег. И хочу, чтобы ты составил документы о займе. Я хочу, чтобы условия займа были очень четкими. Хочу, чтобы кредит был надлежащим образом обеспечен тем самым бизнесом, для которого я планирую его предоставить, и чтобы штрафные санкции за неуплату были очень, очень четко прописаны.

— Звучит так, будто ты ожидаешь дефолта. Как будто ты хочешь заманить парня в ловушку.

— Более или менее.

— Итак, кого ты пытаешься заманить в ловушку и почему?

Я колебался минуту, прежде чем ответить, а затем посмотрел ему прямо в глаза.

— Я хочу заманить в ловушку своего шурина Брюса. А причина - Оливия.

Он удивленно поднял брови и несколько раз открывал рот, чтобы ответить, но так и не произнес ни слова. Наконец, он отпил из стакана воды, стоявшего на столе, и задыхаясь произнес:

— Ты, эээ, уверен в этом?

— Очень, — ответил я. — Очень.

*****

В течение недели документ был составлен, и я лично принес его Брюсу, чтобы он ознакомился с ним и подписал. Он попросил своего адвоката, маленького, мускулистого парня по имени Тим Соуэрс, который также оказался его двоюродным братом, сесть с нами, чтобы просмотреть документ.

— Хорошо, — начал Сауэрс. — Я просмотрел его вчера вечером, и это практически то, что я ожидал от кредита для бизнеса. Но есть пара моментов, которые я хотел бы отметить, Брюс, прежде чем ты поставишь свою подпись, хорошо?

Брюс, как всегда, сверкнул своей бесхитростной улыбкой, согласный и невежественный, как всегда.

— Конечно, дай мне информацию, Тим.

Соуэрс прочистил горло и внимательно посмотрел на Брюса, мне показалось, что я уловил в его взгляде намек на презрение, как будто он знал, как мало Брюс понимает в ведении бизнеса.

— Хорошо, первое. Этот кредит на сумму $425 000 будет погашаться в течение 7 лет. У тебя здесь довольно стандартная ставка. Выплаты начнутся немедленно, чуть больше 6 тысяч в месяц.

Брюс кивнул.

— Фактическая сумма, которую ты получишь, составит всего $365 000, поскольку мы объединяем ее с твоим кредитом, взятым пару лет назад. Майк получит свои 60 000 долларов обратно, а ты получишь остальное. ПОНЯТНО?

— Capisce (Понятно- итал.), - самодовольно ответил Брюс, с легким итальянским акцентом.

Тим снова посмотрел на него и тихо вздохнул.

— Хорошо, далее. Кредит обеспечен залогом. Он привязан к твоему бизнесу, а также к собственности над Кеокуком. Это то место, где охотятся на уток?

— Э, да. — Брюс указал на Берни, разговаривая с Соуэрсом. — Они... э-э... хотят убедиться, что доверие Майка защищено на случай, если бизнес действительно прогорит.

Он коротко поморщился, а затем быстро добавил:

— Но этого не случится. Бизнес в отличной форме. Я так думаю, и Берни Блэк, похоже, так думает. — Тут он кивнул мне и улыбнулся: — И Майк определенно так думает. Правда, Майк?

— О, да, — ответил я, с максимально возможным энтузиазмом. — Брюс показал мне книги, и я думаю, что здесь у него есть победитель. — Я улыбнулся. — Но, ну, я не знаю, знаком ты с Берни или нет, но он очень, очень консервативен и всегда рассматривает худший сценарий. Он хочет быть абсолютно уверен, что траст защищен, поэтому ему важно, чтобы, если по какой-то невозможной причине бизнес рухнет, было чем возместить траст.

Соуэрс нахмурился, а затем пристально посмотрел на Брюса.

— Ты понимаешь, что если ты объявишь дефолт, то вполне можешь потерять бизнес, переданный в траст? Может быть, даже земли для охоты на уток? Это уже давно в нашей семье.

— Конечно. — Брюс говорил серьезно, возможно, пытаясь донести до Соуэрса, что он понимает предупреждение и относится к нему очень серьезно. — Я понимаю... последствия. Еще бы. Но, честно говоря, я очень уверен в бизнесе и думаю, что гораздо безопаснее взять этот кредит, чем пытаться вести бизнес без него.

— Ты понимаешь, что уже через 3 месяца после недостаточного платежа, начинают начисляться штрафы? Верно?

— Конечно, я понимаю.

Он улыбнулся мне, как будто у нас был какой-то общий секрет, как будто он понял, что я никогда не позволю Берни применить штрафные санкции за что-либо, кроме самых вопиющих нарушений. Я просто улыбнулся в ответ.

*****

Дома Оливия была вне себя от радости. Она все говорила и говорила о том, как хорошо пойдет бизнес Брюса теперь, когда у него достаточно денег, чтобы решить основные проблемы. Каким-то образом мне удалось не проболтаться о том, что я так хотел сказать, а именно, что главная проблема - это сам Брюс, и никакое количество денег ее не решит.

Но в течение следующих нескольких недель, держать язык за зубами относительно деловой хватки Брюса было самым простым делом, которое мне приходилось делать, когда я был рядом с Оливией. Мне нужно было больше информации, прежде чем я смог бы закончить свой брак так, как я хотел, и это заняло бы немного времени, поэтому я знал, что мне придется контролировать свои эмоции, которые ежедневно менялись от меланхолии до ярости и отвращения, когда я думал о ее измене. Поужинать с ней, не взорвавшись, стало сложной задачей, а секс стал тем, чего нужно было избегать, если это было возможно, и когда у меня не было "выхода", я был вынужден полагаться на воспоминания о довольно грязном сексуальном контакте много лет назад.

Когда мне было 18 лет, мы с друзьями поехали на весенние каникулы в Сан-Диего. Однажды ночью мы оказались в Тихуане, чтобы выпустить пар. Мы выпили, посмотрели несколько довольно откровенных и, откровенно говоря, выворачивающих кишки, секс-шоу и, в конце концов, оказались с несколькими шлюхами. Каким-то образом я оказался в паре с женщиной лет 30, которая, очевидно, прожила довольно тяжелую жизнь. Она не была особенно привлекательной, и, возможно, даже хуже, чем я помню, учитывая, что мои представления об эстетической красоте, несомненно, были нарушены довольно высоким уровнем алкоголя в крови. Но даже в таком состоянии, у меня были серьезные сомнения по поводу того, что я возьму ее в постель, и я начал придумывать отговорки, пытаясь выкрутиться. Но мои приятели не давали мне покоя, ставя под сомнение мою мужественность, мою сексуальную ориентацию и все такое прочее.

Чувствуя, что у меня нет выбора, я нацепил фальшивую улыбку, быстро выпил еще пару рюмок, стиснул зубы и последовал за ней в сырую, неухоженную отдельную комнату над баром, чтобы приступить к делу. Теперь, чтобы, так сказать, довести дело до конца, я обнаружил, что должен притвориться, будто ее там нет, будто она просто какое-то приспособление для секса. В итоге я использовал ее как кусок мяса, трахал ее и получал удовольствие, несмотря на шум из бара, клаустрофобическую комнату, грязные простыни и неприятный запах, который она издавала.

Так что в течение следующих нескольких недель, когда я занимался сексом с Оливией, она снова стала той шлюхой в моем воображении. Я закрыл глаза, зажал свой эмоциональный нос и долбил ее, как долбил ту бедную мексиканку много лет назад. Ничего нежного, никаких привязанностей, просто биологическая функция, не более глубокая, чем ссать. Как только я начал, стало почти слишком легко трахать ее так сильно и быстро, как только мог. Я был очень жесток в своей технике, и, наверное, это даже могло бы показаться изнасилованием, если бы Оливия не билась в ответ.

Неудивительно, что Оливия заметила изменения и, в конце концов, упомянула об этом, пожаловавшись, что ей хотелось бы иметь хотя бы нежный романтический секс, когда мы ложились в постель - но в целом, казалось, что она не возражала против того, чтобы ее трахали, и считала это, в целом, улучшением, по сравнению с тем сексом, который у нас был до этого момента.

Думаю, в другой жизни, она бы хорошо зарабатывала на американских туристах в Тихуане.

*****

Получить неопровержимые доказательства интрижки оказалось, примерно, так же просто, как я и думал. Брюс использовал часть денег, чтобы немного переделать сам магазин, и в течение дня вокруг бродило довольно много рабочих, которые что-то ремонтировали. Я правильно догадался, что никто не заметит, как электрик, у которого в заднем кармане было 500 долларов из моих денег, в понедельник утром, через месяц или около того после того, как Брюс получил деньги, вставит камеру и записывающее устройство в один из светильников над диваном в комнате отдыха, а через два дня снова уберет его.

Теперь у меня было довольно хорошее представление о том, чем занимались Брюс и Оливия, поэтому я полагал, что готов к тому, что увижу из камеры. Я решил, что буду сидеть в своем кабинете на работе с напитком и чипсами и воспринимать все как можно беспристрастнее, как будто смотрю кино.

Оказалось, что видеть, как твоя жена трахается с другим парнем, гораздо хуже, чем просто понимать, что это происходит. Намного, намного хуже. К концу записи я выпил столько скотча, что никак не мог доехать до дома, разгромил свой стол, дважды блевал и бросил пресс-папье в дверь своего кабинета.

Подробности, в общем-то, такие, как вы и ожидали. Я перешел к началу дня во вторник и стал смотреть там на быстрой скорости, пока не увидел фигуру женщины в синем платье с большой хозяйственной сумкой, резко вошедшей в комнату, доставшей из сумки свежие простыни и разложившей их на диване. Я тут же замедлил запись до нормальной скорости и с чувством мрачного подтверждения увидел, что женщина действительно была Оливией.

Поменяв простыни, она снова открыла сумку и достала бутылку вина и два бокала. Она сняла свое голубое платье, аккуратно сложила его и положила в сумку, а затем стала ждать, в чулках до бедер, трусиках с французским разрезом и очень откровенном бюстгальтере, читая роман, сидя на краю кровати. Это казалось странно сюрреалистичным, немного напоминая мне странную выставку перформанса, которую я однажды видел в Нью-Йорке, где едва одетая молодая женщина читала странную поэзию нового времени аудитории, которую больше волновали ее сиськи, чем стихи.

Когда Брюс, наконец, вошел в комнату, Оливия отложила книгу, улыбнулась и встала, чтобы обнять его. Затем она слегка оттолкнула его, укоряя за то, что он заставил ее ждать его прихода. Он ответил, что ее проблема в том, что она никогда не может дождаться его прихода, и они оба захихикали над старой шуткой.

Они целовались несколько минут, а затем Оливия потянулась к его ремню, расстегнула брюки и стянула их вокруг лодыжек, вместе с нижним бельем. Он вышел, и она погладила его пару раз, подняв голову и улыбнувшись ему на минуту, прежде чем взять его в рот. Несколько минут она с энтузиазмом занималась этим, пока он медленно входил в нее, держа руками ее затылок. Вдруг он прекратил толчки и оттолкнул ее голову, она улыбнулась ему, стянула трусики и легла на кровать, раздвинув ноги. Он опустился на колени и в течение нескольких минут оказывал ей ответную услугу, после чего встал, стянул с себя рубашку и залез на нее. Я был немного удивлен, что ни один из них не кончил орально, потому что, когда я был с Оливией, это было обязательным условием. Но у меня возникло ощущение, что это была их рутина, поскольку они безмолвно менялись, каждый предвкушая, каким будет следующий шаг.

Трах был не более интересным, чем оральный секс. Он сильно долбил ее, используя постоянный ритм, как метроном, который я бы счел скучным, если бы не чувствовал возмущение. Где-то на 10-й минуте Брюс испытал оргазм, и у меня возникло ощущение, что Оливия кончила одновременно с ним, по тому, как она внезапно вытянула ноги и откинула голову назад. Они лежали, молча, с Брюсом внутри нее, несколько мгновений, пока он не перекатился на бок, и они начали целоваться.

К тому времени, когда они наконец закончили, я был так уязвлен и разъярен, что дышал тяжелее, чем они. Я знал, что увиденные мною картины впечатались в мое сознание как неизгладимый шрам, который никогда не сотрется и, соответственно, не позволит простить ни одного из этих двух изменщиков. И я был рад, что у меня был план, как закончить, а не спасти свой брак.

Наклонившись вперед, чтобы выключить видео, я заметил, что они начали разговаривать в постели. Оливия лежала на боку, приподняв голову, опираясь правой рукой на согнутый правый локоть, и лениво чертила узоры на груди лежащего на спине Брюса. Они смотрели друг на друга, тихонько шептались, удовлетворенно улыбались. Оливия начала негромко жаловаться на то, что ей приходится использовать мебельный магазин, в качестве любовного гнездышка. Брюс повернулся на бок и ответил.

— Да ладно, Лив, если мы воспользуемся гостиницей, то точно оставим следы, и нас чуть не поймали, когда мы пользовались одним из наших домов. У нас действительно нет выбора.

Оливия пожала плечами.

— Я знаю, знаю, но, правда, я бы хотела, чтобы у нас было другое место для игры. Мне просто не нравится эта комната, и смена грязных простыней прошлой недели перед занятием любовью, меня не особенно вдохновляет.

Брюс потянулся и погладил ее по щеке, улыбаясь.

— Ну, мы всегда можем просто сбежать вместе.

Оливия рассмеялась в ответ, и выражение лица Брюса стало задумчивым, а улыбка немного угасла.

— Серьезно, Лив, ты когда-нибудь жалела о том, что вышла замуж за Майка? Я имею в виду, что люблю Минди, и она хорошая жена. Но иногда, я не знаю, думаешь ли ты, что было бы лучше, если бы, может быть, вместо них, поженились мы с тобой?

Оливия приподнялась на кровати так, что, по сути, сидела, прислонившись спиной к спинке дивана, обхватив руками колени, которые были подтянуты к груди. Она задумчиво посмотрела на Брюса, прежде чем ответить.

— Ну же, Брюс. Сколько раз мы должны повторять это? То, что у нас есть - особенное. Очень особенное. Но нет, я не думаю, что было бы лучше, если бы мы поженились. Конечно, мы были бы очень счастливы вместе, но я также люблю Майка, а ты любишь Минди. Если бы мы с тобой были вместе, это были бы только мы. Майк - очень моногамный парень, и он никогда не стал бы развивать отношения со мной, если бы я была замужем, и я не думаю, что Минди это бы тоже очень понравилось.

Она наклонилась и поцеловала Брюса в щеку, потирая его грудь левой рукой.

— Правда в том, Брюс, что такие люди, как ты и я, обладают большим даром любви. Мы можем любить больше одного человека одновременно, и мы должны любить больше одного человека. Это правильно для нас. Но Минди и Майк не такие. Их склонность к самоограничению означает, что они никогда не смогут делать то, что делаем мы с тобой. Они никогда не смогут держать свои эмоции в узде и сделать так, чтобы все были довольны.

Услышав это, мое возмущение достигло пика, и именно тогда я отправил свое пресс-папье в дверь кабинета.

Поскольку я любил ее, а может быть, потому, что она была единственной женщиной, которая когда-либо любила меня, я никогда не осознавал, насколько высокомерной, заблуждающейся и самовлюбленной была моя жена. В своем сознании, она каким-то образом превратила свои измены в некую добродетель. Для нее, очевидно, это был не поступок, который представлял собой удар в спину законному мужу, а, скорее, что-то, что увеличивало любовь в мире. То, на что она не только имела право, но и моральный императив.

В ту ночь я спал на диване в своем офисе, а на следующее утро завершил всю необходимую бумажную работу.

*****

Когда я вернулся домой на следующий вечер, Оливия встретила меня, положив руки на бедра и с кислым выражением лица.

— Где, черт возьми, ты был вчера вечером? Я ужасно волновалась. Ты не звонил, не писал, ты не дал мне ни малейшего понятия, что за черт...?

Я остановил ее поднятой рукой.

— Вчера вечером, я был на работе. Я напился и не мог ехать домой, поэтому я остался там...

Она посмотрела на меня с полным недоумением.

— Подожди... что? Ты напился? На работе?

Я улыбнулся и кивнул ей в ответ, а она продолжила.

— Ну, как минимум, ты мог бы дать мне знать, что происходит. Я чуть не вызвала полицию. И какого черта ты пил на работе?

Она все еще смотрела на меня, но в ее вопросе сквозило крайнее недоумение.

Не отвечая, я прошел мимо нее в гостиную, сел на диван, положил ноги на журнальный столик, взял портфель на колени и открыл его. Оливия, издав возмущенный вздох, последовала за мной в гостиную и сердито уселась в кресло напротив дивана.

— Эй, как насчет некоторых ответов, Майк?

— Хм?

— Почему ты так много пил на работе? Что случилось прошлой ночью? Что происходит?

Я продолжил рыться в своем кейсе и вытащил пару папок, положив их одну за другой на диван рядом со мной.

— Секундочку, Лив, я хочу немного привести все в порядок.

Я еще немного отсортировал бумаги, снял ноги со стола и наклонился вперед, заменяя их бумагами. Я потер руки, как будто предвкушая роскошную трапезу, посмотрел на Оливию и улыбнулся.

— Хорошо, тогда давай начнем.

— Что? Начнем...

— Да, ну, после того, что случилось прошлым вечером...

— Прошлым вечером? Что произошло прошлым вечером?

Агрессивное отношение Оливии, когда я вернулся домой, быстро сменилось чем-то более пассивным. Я начал чувствовать ее небольшой страх.

— Ты можешь хотя бы сказать мне, что ты делал прошлым вечером?

— О, да. Я смотрел видео.

— Мм?

— Да, я смотрел видео, где вы с Брюсом трахаетесь на том диване в комнате отдыха, и оно показалось мне немного тревожным, так что, наверное, я немного перебрал. Ты понимаешь...

Я тонко, безэмоционально улыбнулся Оливии, чье лицо перешло от недоумения к потрясению, а затем к шоку, страху и замешательству. Ее рот был открыт наполовину, совершая небольшие спазматические движения, едва открываясь и закрываясь, не в состоянии произнести ни одного осмысленного звука. Ее глаза, мокрые и все более влажные, метались туда-сюда от бумаг на столе к двери и ко мне, как будто она ожидала, что кто-то или что-то войдет в дверь, уберет бумаги и все наладится. Наконец, она заговорила.

— Я... я не понимаю, Майк. О чем ты говоришь?

— Да ладно, Оливия. Ты не можешь быть такой тупой. Я говорю о тебе, о Брюсе и о том, что вы двое делали вчера и каждый второй гребаный вторник в течение года. — Я жестом указал на бумаги, лежащие передо мной. — Я говорю о конце нашего брака.

Оливия внезапно ахнула и на мгновение прикрыла рот рукой. Я ждал, что она ответит.

— Майк, мы можем все уладить. Я думаю, что смогу заставить тебя понять...

— О, я думаю, я понимаю Лив. — Я достал из портфеля DVD-диск, подержал его в руках, а затем подвинул к ней через стол. — Прошлым вечером я получил все виды информации, чтобы помочь мне понять. Действительно, настоящая золотая жила новых фактов о моей любящей жене и моем дружелюбном шурине.

Она смотрела на DVD, как на ядовитую змею, физически слегка отпрянув, но не делая никаких усилий, чтобы взять его в руки.

— Давай, Лив, это твоя копия. Я не скажу тебе, как я получил ее, но у меня есть своя собственная для будущих ссылок и для дальнейшего обучения твоей философии любви и преданности.

Она наклонилась вперед и начала вставать, и на мгновение показалось, что она собирается подойти ко мне, но я поднял руку и остановил ее, и она села. На секунду она прикусила губу, а затем, глядя прямо на меня, заговорила снова, медленно и нарочито, с какой-то фальшивой уверенностью, которая, как я подозреваю, должна была скрыть дрожь в ее голосе.

— Майк, послушай, ты должен открыть свой разум и подумать об этом. Для тебя нет смысла разрушать свою жизнь, наши жизни, потому что у нас разные ценности и таланты. Я люблю тебя и... и всегда была готова приспособиться к нашим различиям, и я надеюсь, что...

Я прервал ее, насмешливо фыркнув.

— Разные ценности и таланты? Серьезно? Ты думаешь, измена мужу - это какой-то талант? Потому что, честно говоря, Лив, я уверен, что все на это способны, серьезно...

— Талант - это не то слово. — Она глубоко вздохнула и на мгновение посмотрела на потолок, а затем снова на меня. — Способность. Я думаю, правильное слово - способность. У меня большая способность любить, и я могу, и успешно любила более одного человека одновременно. Кроме устаревших представлений о любви и отношениях, нет никаких причин, по которым я не могу или не должна пользоваться своей способностью.

— Пожалуйста, просто остановись. Честно говоря, ты просто изводишь меня своими оправданиями. Я понял, что ты думаешь, что у тебя есть какие-то особые способности, которые дают тебе право обманывать, лгать и изменять, когда ты должна быть верной. Но, на самом деле, это просто дерьмовая отговорка Лив. Любой человек может, одновременно, иметь романтические отношения с несколькими людьми. Это не делает их любовниками с "большими способностями". Это просто делает их изменщиками.

В мгновение ока, извиняющаяся, примирительная Оливия исчезла, сменившись злобной, агрессивной, чрезвычайно самоуверенной мегерой.

— Ты называешь меня изменщицей? — набросилась она на меня. — Что ж, справедливо с твоей точки зрения, наверное, так и есть. Но, опять же, я никогда не теряла и не подавляла свою любовь к тебе или любовь к Брюсу, так что я никогда не изменяла своим эмоциям, никогда не ставила под удар свои чувства или свои действия из-за какого-то средневекового кодекса, который гласит, что я должна ограничивать свои отношения одним и только одним человеком. Так что, да, возможно, для тебя я выгляжу как изменщица, но когда я смотрю в зеркало, у меня нет никаких проблем с тем, что я вижу, никаких сомнений по поводу того, что я сделала, никаких.

Она тяжело и страстно дышала, ее лицо и грудь раскраснелись, в глазах горел огонь, взгляд, который заставлял меня бросить ей вызов.

И я бросил.

— Ты хочешь так жить? Какие-то свободные отношения с множеством разных парней, любить одного парня в один день, а другого - в другой? Да пожалуйста - каждому свое. Но притворяться, что ты не изменяла, не была нечестной - это полная чушь, потому что ты ни разу не сказала мне, что трахалась с Брюсом, и ты прекрасно знаешь, что я бы на это не пошел. Ты знаешь это.

Она почувствовала мой огонь и слегка отвернулась от меня, избегая моего взгляда, но я повернулся так, что мои глаза остановились на ее, а затем продолжил.

— Итак, ты решила солгать путем умолчания. Величайшим гребаным умолчанием правды, с которым я когда-либо лично сталкивался. Ты заставила меня, да и практически всех остальных, думать, что мы были парой, парой, связанной исключительно друг с другом. Но ты пошла и начала или продолжила трахать Брюса, скрывая свои дешевые похождения в мебельном магазине, как только могла. Ты говорила ложь, жила во лжи... и неважно, какого черта у тебя странная семейная философия, которая делает тебя изменщицей.

К этому времени по ее щекам текли сердитые слезы, а рот был плотно сжат, она скорее сердилась, чем печалилась, медленно покачивая головой в знак несогласия с тем, что я сказал, но, очевидно, не имея слов, чтобы подкрепить свои чувства. Я продолжал смотреть на нее, ожидая ответа, но когда ничего не последовало, я прервал это противостояние, пододвинув бумаги ближе к ней.

— Прочитай это. Найди адвоката. Это справедливо.

Наконец, она заговорила.

— А если я не хочу развода?

— Тогда тебе не повезло, Лив, потому что ты его получишь. — Я сделал небольшую паузу и, с плохо скрываемой ухмылкой, добавил: — Но, эй, это не значит, что ты будешь одна.

В тот вечер я съехал, переехав в квартиру поближе к работе, и слишком быстро вернулся к тому, кем я был до Оливии. Рабочий, деловой человек, одиночка, у которого не было ни времени, ни желания заниматься общественной деятельностью. Часы, которые я проводил на работе, стали просто адскими, и не один человек это заметил. Но я знал, что если буду сидеть дома, то просто зациклюсь на Оливии, бесконечно проигрывая в уме ее роман, гадая, думает ли она обо мне или в данный момент трахается с Брюсом. У меня действительно не было выбора, кроме как изо всех сил броситься на работу и попытаться как можно быстрее забыть о своем браке.

Моя обычная склонность в любом виде соревнований - делать все необходимое для победы, и я полагаю, что большинство людей, знавших меня в мире бизнеса, ожидали бы долгих, затяжных, агрессивных переговоров для достижения соглашения. Но это означало бы задержку, взаимодействие и боль, и я был готов заплатить, чтобы выйти из дела быстро и чисто. Я предложил Оливии крупную единовременную сумму, в обмен от постоянной поддержки, с угрозой отозвать предложение, если она не согласится на быстрый развод.

В глубине души, наверное, я хотел, чтобы она возражала, настаивала на том, что мы можем как-то наладить брак, отказалась от предложения и боролась за брак. Я хотел, чтобы тот небольшой шанс на выживание, который, по ее мнению, был у нашего брака, был для нее важнее денег.

Оказалось, что это не так.

С некоторыми полусерьезными возражениями она согласилась на условия, и через 60 дней мой брак был закончен.

*****

Через пару месяцев после оформления развода Брюс, что вполне предсказуемо, начал задерживать выплаты. Он получил соответствующие предупреждения и неприятное письмо от Берни, в котором ему сообщалось, что мы начнем забирать деньги любым способом. Он звонил и писал по электронной почте с оправданиями и обещаниями, практически умоляя дать ему больше времени на оплату. Я проинструктировал Берни, чтобы он вел жесткую игру, и мы ясно дали понять, что воспользуемся своими правами и начнем выбивать залог, как только это будет возможно по закону. Накануне "отработки" Брюс умолял встретиться со мной лично, и я согласился. В тот момент я понял, что он в отчаянии и готов на все или взять деньги у кого угодно, чтобы спастись от волков.

Я хотел, чтобы деньги пришли от Оливии. Я с нетерпением ждал встречи.

Мы встретились в моем офисе, после окончания рабочего дня. Почти все секретари ушли домой, но моя личная помощница Шерри оставалась во внешнем офисе, готовая подготовить бумаги, если потребуется. Брюс нервничал, больше, чем я когда-либо видел его, и протянул мне руку, покрытую капельками пота, чтобы пожать ее, когда он неуверенно вошел в мой кабинет. Позади него, почти робко, стояла Оливия, и мне было трудно перевести дыхание, когда я увидел ее.

Оливия села ближе ко мне, чем Брюс, на ней был один из моих любимых нарядов, она была полностью накрашена и сверкала своей зажигательной улыбкой, и у меня не было сомнений, что она была здесь, чтобы попытаться укрепить шансы Брюса, обращаясь к моим бывшим эмоциональным связям.

Я вдруг почувствовал почти непреодолимый импульс броситься к ней, схватить ее в объятия и поцеловать, но, понимая опасность своих чувств, безжалостно подавил этот порыв, нарисовав на лице хмурое выражение и пробурчав какое-то приветствие, в неохотном признании ее присутствия.

По правде говоря, я был более чем удивлен, что она вообще пришла. Я предвкушал эту встречу долгое, долгое время и тщательно продумал, как она пройдет, но я не предполагал, что Оливия будет там, и беспокоился, что ее присутствие как-то помешает моему плану связать ее с неудачами ее любовника. Я думал о том, чтобы возразить, может быть, настоять на том, чтобы она подождала снаружи, но в итоге решил, что ее присутствие может сделать результат более приятным.

Брюс начал с того, что попытался очаровать меня. После пожатия моей руки, он улыбнулся как можно шире и начал светскую беседу о том, что он хочет попытаться все исправить, хочет, чтобы я был счастлив, и надеется, что я знаю, как сильно он меня уважает, и что ему очень жаль, что все так получилось. Я был потрясен тем, что он, по-видимому, хотел возобновить дружбу, что он думал, что мы можем снова стать приятелями.

Я не купился. Без малейшего намека на улыбку, я уставился на него и как можно менее эмоционально остановил его маленькую речь.

— Брюс, пожалуйста, прекрати это дерьмо. Твои извинения для меня бессмысленны, ясно?

Он покачнулся на своем стуле, приняв такое выражение, как будто я его ударил, затем он сжал губы, сделал глубокий, обеспокоенный вдох через нос и кивнул головой в знак согласия, прежде чем начать снова.

— Хорошо, извини, Майк. Давай перейдем к делу.

Он посмотрел на меня, как будто это была моя встреча, как будто он думал, что я должен продолжать, но я просто раскинул руки в ожидающем жесте и ждал, пока он изложит свое дело.

Он нервно облизнул губы и провел дрожащей рукой по волосам, прежде чем начать рассказывать о том, что у него были все намерения вернуть деньги, но "в данный момент" их немного не хватает. Он рассказал, как Берни ведет жесткую игру, и выразил сомнение, что я знаю, как сильно он давит на него, чтобы он заплатил. Затем он продолжил говорить о том, что бизнес находится на грани восстановления и что "немного времени" - и он сможет поднять голову над водой. Наконец, он закончил тем, что попытался доказать, что я буду в лучшем финансовом положении, если дам ему больше времени.

Я откинулся в кресле, медленно, внимательно изучая нервную улыбку Брюса, тонкую пленку пота, выступившую на его лбу, и плохо контролируемую дрожь, которую демонстрировала его правая рука, лежавшая на столе между нами.

— Брюс, если бы ты не был откровенным обманщиком, я бы подумал о том, чтобы дать тебе отсрочку.

Его глаза широко раскрылись от удивления и страдания, и он наклонился вперед, собираясь протестовать, когда я остановил его поднятой рукой.

— Ну же, Брюс, ты должен понимать, что почти невозможно доверять человеку, который совершенно не задумался о том, чтобы трахнуть свою замужнюю невестку. Ты должен знать, что просить финансовой помощи у мужа той же женщины, просто смешно.

Брюс неловко ерзал на своем стуле, в то время как Оливия нервно прочистила горло и жалобным голосом произнесла.

— Майк, пожалуйста, ты не можешь наказать Брюса, только потому, что...

— Я могу делать все, что, черт возьми, захочу, Оливия, — огрызнулся я, одарив ее взглядом беспримесной враждебности. — И вообще, зачем ты здесь?

— Я подумала, что, возможно, мне удастся уговорить тебя, ради старых времен. Я все еще переживаю за тебя, и подумала, что...

Я прервал ее резко и громко.

— Ты думала неправильно. Честно говоря, твое присутствие лишь напоминает мне о том, как Брюс образно поимел меня, буквально поимев тебя. Так что сделай себе и Брюсу одолжение, сиди и старайся выглядеть красиво, а комментарии сведи к абсолютному минимуму.

В ее глазах появились слезы, а подбородок начал морщиться, но она сделала то, на чем я настаивал, и спокойно откинулась в кресле. Я повернулся обратно к Брюсу.

— Хорошо, Брюс, значит, так все и будет. Ты будешь возвращать долг вовремя, по строгому графику, или я начну "процесс отработки", чтобы получить все, что смогу, из залогового имущества.

Брюс агрессивно качал головой.

— Да ладно, Майк. Ты не можешь забрать у меня мой бизнес. Ты не можешь...

— Могу, и я это сделаю, если ты не заплатишь, Брюс. Мой совет - достань деньги. Обратись к своей семье. Найди банк. Продай что-нибудь. Мне все равно. Просто достань деньги или я возьму все, что смогу.

— Но.... но.... ты знаешь, что банки не дают мне займы, иначе я бы обратился к ним в первую очередь. И моя семья не может помочь. У них нет таких денег...

Я посмотрел Брюсу прямо в глаза.

— Не говори мне всякую чушь о том, что у твоей семьи нет денег, я знаю, что они есть.

— Нет, нет. Они бы помогли, если бы могли, но они просто не могут.

— А что насчет нее? — Я ткнул пальцем в Оливию. — Ты просил у нее денег?

Брюс сел обратно.

— Лив? У Лив нет...

Я рассмеялся.

— Конечно, есть. Я выписал ей чек на сто пятьдесят тысяч. У нее полно денег. Правда, Оливия?

Я посмотрел на Оливию с ухмылкой, а Брюс посмотрел на нее с вопросом на лице. Как я и предполагал, он не знал о единовременной выплате. Она внезапно занервничала, возможно, ее слегка затошнило.

— Ну, да, у меня есть, но мне нужны эти деньги.

Я снова засмеялся.

— Стоп, Лив. Я помню, насколько "безопасным" ты считала давать деньги Брюсу, когда уговаривала меня помочь в первую очередь. Почему ты колеблешься сейчас? Разве ты не уверена в том, что Брюс сможет повернуть свой бизнес в нужное русло? Разве ты не хочешь помочь убедить меня, что он хорош для денег? Если ты считаешь, что это хорошая инвестиция для меня, то почему бы и не для тебя?

Я одарил ее ожидающей, злобной ухмылкой.

Она тяжело сглотнула, на секунду посмотрела на Брюса, а затем снова на меня. Сделав глубокий вдох, она расправила плечи и с неопределенно вызывающим тоном заявила, что она, конечно, может на некоторое время компенсировать разницу. Брюс улыбнулся ей, она слабо улыбнулась в ответ, и они ушли: Брюс шел с большей уверенностью, а Оливия - с разочарованием. Когда я держал дверь открытой для них, я оставил им последнее наставление.

— Помни, Брюс, мне все равно как. Мне просто нужны деньги.

— Ты получишь свои деньги, — плюнул он мне в ответ.

Оливия выглядела обеспокоенной.

*****

В течение следующих нескольких месяцев, я продолжал пытаться найти утешение в своей работе. Деловой и эффективный со всеми, я любой ценой продолжал избегать любых личных разговоров, полностью отказываясь от любых социальных возможностей, предпочитая вместо этого работать или быть в одиночестве. Я отчаянно старался не думать о предательстве и измене жены, но все напоминало мне о ней, даже, разумеется, ежемесячный чек от Брюса, лежавший на моем столе. Чек приносил какое-то горькое удовлетворение, чувство, что, в какой-то степени, я смог погрузить в нищету авторов моего несчастья.

Ситуация стала немного хуже, когда со мной связалась Минди. Она несколько раз писала мне по электронной почте и даже звонила по телефону. Я был весьма удивлен, узнав, что Брюс и Оливия признались ей, несомненно, в смягченной версии их интрижки, и что она сначала восприняла это довольно тяжело, но, в конце концов, простила их обоих. К моему разочарованию и ужасу, она смутно намекнула, что догадывалась, что они были любовниками, и что они пришли к какому-то соглашению, в котором Брюс и Оливия продолжали видеться. Она даже сделала полусерьезную попытку убедить меня подумать о том, чтобы вернуть Оливию. Мои ответы были горькими и резкими, и я был уверен, что к концу второго звонка оставил ее в слезах, после чего больше ничего о ней не слышал.

Очевидная терпимость Минди давала понять, что эмоциональная цена, которую заплатили Брюс и Оливия, была гораздо меньше, чем я надеялся. Теперь я очень боялся, что каким-то образом магазин станет платежеспособным, что Брюс выплатит свой долг, расплатится с Оливией и что все они будут удовлетворены результатом как в финансовом, так и в эмоциональном плане. Что они оставят меня позади, дружно качая головами над бедным несчастным, который просто не мог понять, что такое современная любовь.

Мне не стоило беспокоиться.

*****

Мебельный салон сгорел дотла, через девять месяцев после моей встречи с Брюсом и Оливией. Это был впечатляющий пожар с двумя сигналами тревоги, который угрожал нескольким соседним зданиям и попал в ночные новости. Я не видел сюжета, но Берни видел, и он немедленно позвонил мне, чтобы обсудить последствия. Он был зол на меня за то, что я взял на себя такой риск, потому что был уверен, что траст спустил в унитаз довольно большую сумму денег. Я успокоил его, пообещав лично выкупить обязательства по кредиту, если случится дефолт, заверив его также, что сама недвижимость чего-то стоит просто из-за местоположения.

Были заданы очевидные вопросы о пожаре, и, когда были обнаружены катализаторы, страховая компания сразу же отказалась от выплат. Не получая дохода от магазина, Брюс объявил дефолт по кредиту, а я приобрел дымящиеся развалины участка и 35 акров земли для охоты на уток на Миссисипи.

Уголовное расследование продолжалось почти шесть месяцев. Детективы собрали довольно хорошее косвенное дело против Брюса и Оливии. Они смогли доказать, что магазин приносил убытки, а Оливия ежемесячно выкладывала все большие и большие суммы, чтобы поддерживать его на плаву. Брюс предпринял несколько отчаянных попыток получить кредиты из других источников, но потерпел неудачу, а затем, как можно тише, предпринял последнюю отчаянную попытку продать бизнес. Но покупателей не нашлось, даже по сильно заниженной цене.

Следователи не смогли найти никаких доказательств того, что Оливия или Брюс находились рядом с магазином в ночь пожара или что они приобрели что-либо для его начала или ускорения, но их дело было построено на версии, что они наняли профессионала для поджога магазина. Они обнаружили многочисленные поисковые запросы, содержащие термин "поджог", на домашнем компьютере Оливии, записи телефонных разговоров, показывающие общение, по крайней мере, с двумя мужчинами с судимостью за поджог, и отметили, что она сняла пятнадцать тысяч наличными за неделю до пожара.

У Оливии и Брюса было довольно хорошее адвокатство, несомненно, купленное на те деньги, которые у нее остались, и окружной прокурор знал, что ему придется побороться, поэтому он начал заключать сделки. Полагаю, они начали с поджога первой степени и обвинений в мошенничестве, а затем начали разбираться дальше. Защита не соглашалась ни на что меньшее, чем поджог четвертой степени, поэтому началась игра в салочки с назначением даты суда.

Я был в списке свидетелей, ожидая в фойе снаружи в первый день суда. Сидя на жесткой деревянной скамье, я читал газету и рассеянно постукивал ногой по кафельному полу, когда вышел сотрудник суда и объявил, что суд отменяется, что они наконец-то заключили сделку и что мы все можем идти домой. Пока я собирал свои вещи, чтобы уйти, Оливия и Брюс вошли из зала в сопровождении нескольких офицеров и их адвоката. Несколько репортеров подскочили и сунули им под нос микрофоны, но они отказались от комментариев, и репортеры обратились к их адвокату.

Брюс встретился с Минди и вышел из фойе с несколькими офицерами, но Оливия посмотрела в мою сторону и без колебаний подошла ко мне, чтобы поговорить. Должен признаться, я восхищался ее мужеством встретиться со мной в таких обстоятельствах.

— Ну, Майк, это твой счастливый день? Ты этого хотел, чтобы я была наказана за свои грехи?

Я горько рассмеялся и насмешливо покачал головой.

— Я хотел иметь верную жену и удачный брак. Я никогда не получу от тебя того, чего хотел. В отсутствие этого, я просто хочу получить свои деньги.

Она фыркнула.

— Ну, теперь ты ничего из этого не получишь, не так ли?

— О, я получил кое-что из этого обратно, и у меня есть магазин.

Она рассмеялась.

— И что ты будешь с этим делать? Уже перестал дымиться?

— Ты удивишься, что грамотный бизнесмен может сделать с хорошим куском собственности, даже с дымящимся.

Ее ноздри раздулись, а лицо немного ожесточилось. Она глубоко вдохнула и сделала паузу, прежде чем снова заговорить.

— И теперь ты счастливее? В одиночестве? Без кого-либо? Замужем за своей работой в обозримом будущем? — Она одарила меня знающей ухмылкой. — Не отрицай, я знаю тебя. Я знаю, как ужасно тебе не нравится встречаться с новыми людьми.

— Я работаю над этим, Лив. Я любил тебя, но ты не единственная женщина в мире, которую ты знаешь.

Она уверенно улыбнулась.

— Нет, не единственная. Но я не думаю, что ты сможешь найти... как вы, бизнесмены, это называете? Эквивалентную замену? Нравится тебе это или нет, но ты будешь скучать по мне.

Я наклонился к ней и прошептал ей на ухо.

— Мне может быть немного одиноко, но тебе не будет, не так ли? Хорошая новость в том, что ты будешь жить в тесном помещении с кучей довольно андрогинных женщин (в википедии - человек, наделённый внешними признаками обоих полов, объединяющий в себе оба пола либо лишённый каких бы то ни было половых признаков. Однако, в психологии, понятие андрогинности, никак не связано с половыми признаками, это гендерный аспект поведения человека), с которыми ты сможешь разделить всю эту обильную любовь, которая у тебя есть. Это будет выгодно и тебе, и лесбиянкам.

Оливия удивила меня, внезапно потеряв самообладание от моего последнего замечания, отпрянув от меня, как будто я был радиоактивным, ее лицо стало маской презрения, а глаза вспыхнули гневом. Она глубоко вдохнула, ее грудь пару раз агрессивно вздымалась, а затем она взорвалась.

— Ты гребаный, ханжеский, эгоцентричный, эмоционально ущемленный засранец, — закричала она, когда офицеры потащили ее от меня к двери. — Ты будешь в такой же дыре, как и я. Один, без никого. Замужем за своей гребаной раб...

Когда я смотрел, как она кричит на меня, как ее любовь ко мне полностью испарилась, оставив только презрительную ненависть, меня охватила внезапная волна меланхолии. Я поборол желание отреагировать так, чтобы выдать свою боль, тонко улыбнулся и пробормотал какую-то колкость по поводу ее публичного использования довольно оскорбительных выражений. Но она просто продолжила свою обличительную речь, как будто я ничего не сказал.

—. .. но пройдет совсем немного времени, и я выйду из своей тюрьмы и буду жить дальше, а ты останешься один, желая быть со мной. А потом, через много лет, когда ты будешь женат на какой-нибудь скучной бывшей секретарше, ты все еще будешь жалеть, что не согласился...

Дверь закрылась за ней, резко оборвав остаток ее тирады. Я повернулся и вышел из зала суда.

*****

Мой день был освобожден от суда, и теперь, без всяких встреч и совещаний, борясь с растущим чувством уныния и одиночества, я отправился на выгоревший участок и задумался о своей жизни.

Температура упала, ветер продолжал хлестать мою куртку и обжигать лицо, пока я оглядывался вокруг, все еще раздумывая, что можно сделать с обломками. Я не был уверен, смогу ли я вообще спасти ситуацию, и главным моим желанием было продать все, забыть о потере и сосредоточиться на том, чем я всегда занимался. Это было безопасно, возможно, даже разумно.

Но я знал, что есть и другой вариант. Можно было рискнуть и перестроиться, может быть, даже открыть еще один мебельный магазин. Я размышлял о возможности успешной продажи мебели с того же места, где Брюс потерпел неудачу. Я думал о том, чтобы сделать из этого большое дело с большим количеством рекламы, билбордов, может быть, даже рекламных роликов по телевидению - то, что Брюс и моя бывшая не смогли бы пропустить. Я даже мог бы назвать его "У Оливии" и устроить множество "горящих распродаж".

Меня поразило, что решения, которые я буду принимать относительно участка, были похожи на те, которые я бессознательно принимал относительно своей жизни в целом. Оливия была права насчет меня. Моей естественной склонностью, фактически единственной социальной склонностью до встречи с ней, было отстраниться, избегать риска интимных отношений и сосредоточиться на работе. Я видел, что неумолимо приближаюсь к жизни одиночки, к финансово безопасному, но относительно безрадостному существованию. Я снова становился тем, что меня устраивало - занимался безопасным делом.

Усевшись на бетонный блок, я еще раз осмотрелся вокруг, все еще взвешивая свои возможности, все еще обдумывая свое будущее. Я застрял между своими страхами и желаниями, укоренившимися привычками, которые служили мне и определяли меня, и желанием измениться, стать другим.

Я уже собирался уйти и вернуться на работу, пустить все на самотек и отложить решение на другой день, когда несколько лучей позднего полуденного солнца пробились сквозь облака и между зданиями и осветили стену, исписанную граффити, на другой стороне улицы. Свет отбрасывал на стену жгуче-оранжевый отблеск, придавая бетону и надписям качество накаливания. Слова были написаны жирными белыми буквами, четкими и легко читаемыми.

"Действуй".

Я всегда с пренебрежением относился к суеверным людям и к тому, как они позволяют бессодержательным, объективно не имеющим значения вещам, управлять их жизнью в качестве знаков или привычек. Но здесь, сидя на бетонной плите в ноябрьский холод, эти слова показались мне судьбой, посланием от Бога.

Я достал свой мобильный и позвонил в офис, вызвав своего помощника.

— Эй, Шерри, что это за архитектурное бюро, которое спроектировало новый торговый центр, получивший всю прессу? Тот, что со стеклом и фонтанами.

— Э-э-э... Хаммер... что-то такое, я думаю... — Она слегка хмыкнула про себя на пару мгновений, пока проверяла. — Да, Хаммерстоун. Похоже, они базируются здесь, в Чикаго.

— Хорошо, послушай, не могла бы ты устроить мне встречу как можно скорее?

Она замешкалась на секунду.

— Мы... э-э-э... что-то строим?

Я оглядел участок, мысленно представляя себе новый магазин, и вдруг почувствовал прилив уверенности.

— Да, да, я думаю, что мы... думаю, что да.

— Э-э... хорошо. Конечно, босс, что-нибудь еще?

Я пожевал губу на секунду, когда мои глаза снова остановились на граффити на противоположной стороне улицы, снова прочитав императив "Действуй".

— Да, Шерри, есть еще кое-что. Ты помнишь ту представительницу в контрафактных джинсах, высокую блондинку, Бренду? Бренда Уайт, кажется...

— Да...

Голос Шерри становился все более недоверчивым, и мне стало интересно, не думает ли она, что у меня что-то вроде срыва.

— Можешь дать мне ее номер?

— Конечно, конечно, босс. Хотите, чтобы я ее соединила?

— Нет. Нет, я сам позвоню. Спасибо.