У трапа меня встретил худощавый парень в форме майора. Он выглядел настолько не по-военному, как ни один человек, которого я когда-либо встречал. Оказалось, что он – голливудский агент, добровольно поступивший на службу на определенный срок в качестве альтернативы приговору за некие сексуальные преступления. Его звали Спенсер, через «с», и он – гений в продвижении товара. То есть он – продавец шарлатанской панацеи.

Мы вдвоем подрулили к бару «1400» в Западной Аламеде: я – в накрахмаленной форме мастер-сержанта, Спенсер – в помятом и плохо сидящем костюме майора. И да... Меня повысили за «достойную службу». Это значит, что я держал рот на замке об истинной причине, по которой застрял в Шангри-Ла.

В этом забегаловке было темно, когда мы заняли столик... я – с пивом, а он – с парой рюмок ржаного виски. Спенсер хитро посмотрел на меня и сказал:

– Значит, ты и есть тот валенок, что все это затеял. – О чем, блядь, это он?

Я ответил:

– Не знаю, что ты имеешь в виду под словом «затеял». Но я был ранен меньше всех. Поэтому отвечал за то, чтобы помочь двум другим.

Он сказал, обрадовавшись:

– Хорошо... С этим можно работать. – Затем он продолжил засыпать меня вопросами: от того, «почему я не пострадал?», до того, «как нам удалось жить с дани, что они нас не съели?».

Я рассмеялся и сказал:

– Они столь же дружелюбные, как и жители моего маленького городка. Я даже научил их играть в бейсбол.

Спенсер недоверчиво посмотрел на меня, проглотил вторую рюмку и заказал еще две. Сказал, как и подобает профессиональному мошеннику:

– Расскажи мне об этом еще раз!!!

И я рассказал ему историю Спанки. Даже упомянул, что у меня есть маленькая собачка, которую Спенки подарил мне при расставании. Я сказал:

– Бастер – дикий пес дони. Он слегка толстоват, но это – очень хорошая дворняга. Сейчас он под присмотром в моей каюте на корабле.

По выражению лица Спенсера я понял, что он думает о том, будто нащупал нефть в самом неожиданном месте. Он возбужденно сказал:

– Я могу это раскрутить. Это будет большой успех... о том, как ты принес американскую забаву кучке каннибалов. Американскому народу это понравится. И ты тоже должен принести с собой этого щенка.

Спенсер был чертовски несправедлив к дани, но я не собирался пытаться его переубедить. Ведь до аварии я бы, наверное, думал точно так же. С тех пор я сильно изменился. И, конечно, я все еще служу в армии... где выживание зависит от того, насколько точно ты выполняешь программу. Мне нравились все эти нашивки, и я хотел их сохранить. Поэтому сделал то, что должен был.

В течение августа и сентября армия отправила меня в турне по Среднему Западу. Только меня, Спенсера и моего верного собаку-компаньона. Спенсер давал общее описание, а затем я рассказывал свою историю.

Мой маленький пухлый приятель мало походил на дикую собаку, а частые попытки Бастера лизнуть меня в лицо никого не убеждали в том, что он свиреп. Поэтому Спенсер хотел, чтобы я сделал акцент на пристрастии дани к собакам, так сказать.

Все это было полностью придумано. Но не было бы лакомого куска, если бы я просто рассказал американцам о том, что провел полтора месяца с дружелюбными людьми из каменного века. Такое интересует только антропологов. Публику интересуют истории о языках пламени и танцующих дикарях... о том, как они присматривают за большим железным котлом. И если это не я – содержимое котла, то им нужен кто-то другой.

Нас разделили троих по географическому принципу. Декер был из Техаса, поэтому ему отдали Юг. Я – из Висконсина, поэтому мне достался Средний Запад. Королеве Шангри-Ла же достался Восток и все крупные города.

Мэгги закончила свое турне в Нью-Йорке. Я видел ее фотографию в газете «Таймс». Подпись гласила, что она посещает мессу в соборе Святого Патрика в ожидании своего «бойфренда», сержанта Уолли Флеминга. Это – тот самый парень, с которым у Мэгги было свидание при свете луны перед катастрофой.

Меня не смущало, что Мэгги была сфотографирована, одаривая Флеминга своим сиянием. Я знал, что этот роман ничем не отличается от того, что ждет меня с «девушкой дома», с внебрачным ребенком Дюка Уильямса в руках. Правда никогда не должна мешать хорошей истории.

Итак, пока Мэгги гастролировала по Сан-Франциско, Денверу, Чикаго, Филадельфии и Нью-Йорку, я наслаждался многочисленными прелестями таких городов, как Питтсбург, Детройт, Толедо, Цинциннати, Индианаполис и, неизбежно, Милуоки. Последняя остановка оказалась неудачной.

В Оружейной палате Национальной гвардии, расположенной на берегу реки Милуоки, проходил митинг бондов (на котором агитируют за приобретение облигаций военного займа). Дата была назначена на 17 сентября. В августе закончилась война, и армия планировала демобилизовать меня в армию на следующий день – после того как я проведу свое последнее шоу «мальчик и его собака». Поэтому вся моя семья приехала на машине, чтобы послушать мою совершенно надуманную сказку о выживании в каменном веке.

Под руководством Спенсера история развилась до того, что дани играли в бейсбол как фермерская команда «Брюэрс», а я был Кейси Стенгелем, в то время бывшим менеджером «Брюэрс». Это было чертовски неловко. Я приучил Бастера закрывать глаза лапами, когда рассказываю любопытным о том, как дани используют собак, что вызывало взрывы хохота.

Все шло как обычно, пока я не заметил своих родителей в зале. Это было ожидаемо. А вот кого я не ожидал увидеть, так это Пэтси... стоявшую ребенком на руках! Я остановился и молча уставился на нее, шевеля губами как рыба, выброшенная на берег. Спенсер сердито зашипел:

– Продолжай, малыш!!!

Я покачал головой и продолжил начатое. Но мое сердце застряло в горле. Боже!!! Мне это не нужно!!! Раздались обычные вежливые аплодисменты. Потом зрители стали пробираться к киоску, где можно было выложить восемнадцать баксов и получить обратно двадцать пять... через десять лет. Гроши, я знаю... но тогда было другое время и место.

Мама и папа направились ко мне, а Пэтси робко следовала позади. Я прошептал про себя:

– Я выжил в долине Балием, смогу пережить и это.

Мама обняла меня, а папа торжественно пожал руку, сказав:

– С возвращением, сынок. – Висконсинские немцы не очень-то любят выражать свои эмоции.

Потом подошла Пэтси, переложив своего крепыша на другую руку. Она поцеловала меня в щеку и нервно сказала:

– Добро пожаловать домой, Эрик.

Я сказал первое, что пришло мне в голову:

– Рад, что удалось вернуться, – что было невероятно глупо. Но как можно разговаривать со своим прошлым? Ну, то есть... Пэтси была моей прежней жизнью. У меня все еще оставалось довольно много привязанности к Пэтси... но не любви. Благодаря Мэгги Хастингс я превратился в совершенно другого человека.

Шесть месяцев назад Пэтси была для меня всем. С тех пор я пережил авиакатастрофу, похоронил близкого друга и целый месяц жил с охотниками за головами. Что еще важнее, я делил ситуации жизни и смерти с женщиной, которая, по моему мнению, превосходила всех остальных женщин в мире. Так что, к моему несчастью, Мэгги Хастингс стала единственной женщиной, которую я когда-либо захочу, и я это знал.

Я встретил Пэтси приветливо и дружелюбно. Судя по ее взгляду, она надеялась на гораздо большее. Но я просто не мог ей этого дать. Это не связано с какими-либо моральными суждениями о ребенке. На самом деле я считал Пэтси жертвой абсолютно аморального хищника.

Еще пять месяцев назад я бы воспринял ребенка как ошеломляющее предательство. Теперь же ребенок для меня – скорее пуля, от которой я увернулся. Несколько секунд Пэтси вопросительно смотрела на меня, а потом отвела взгляд. Думаю, поняла, каким будет ответ. Пэтси всегда была очень умной. Тем не менее, она должна была попытаться. В ее глазах блестели слезы. Я обнял ее и сказал:

– Я никогда тебя не забуду.

Это было лучшее, что я мог сделать, и дело не в ребенке. Я не ненавидел Пэтси. Просто вырос из нее. Ирония заключалась в том, что мои чувства были бы такими же, даже если бы Пэтси осталась такой же девственной, как и я. Потому что я изменился... кардинально! У меня нет будущего ни с одной другой женщиной, которую бы звали не Мэгги Хастингс. И поэтому нет смысла из жалости поощрять Пэтси.

Если живешь в маленьком городке, ваша жизнь уже расписана. Это может быть скучное и бессмысленное существование. Но оно комфортно. Ты работаешь, заботишься о своей семье, а потом дрейфуешь к старости... и при этом наслаждаешься радостями жены, детей и друзей. Это удобно. Но такая судьба меня не устраивает.

Призыв в армию подкосил меня, а затем дал мне два с половиной года жизненного опыта – в большинстве своем неприятного. Но в то же время он открыл мне глаза. Более того, я узнал людей, которые не похожи на меня. Все они – от хвостового стрелка Джимми, доброй и нежной Лауры до несравненной Мэгги Хастингс – открыли мне новые перспективы.

Все это в сумме сделало меня другим человеком. Пэтси стала лучше чем когда-либо, и я знал, что она будет любящей и верной женой. Но я был слишком много где и делал слишком много чего, чтобы удовлетвориться работой в грейндже. Поэтому я был дружелюбен с Пэтси и даже ласков с маленьким Эриком – да, она назвала ребенка в мою честь.

Конечно... главным фактором в этом решении была Мэгги Хастингс. Пэтси не знала Мэгги. Но чувствовала, что я ушел в себя и назад дороги нет. Позже я узнал, что Пэтси вышла замуж за Генриха Дорфа и счастливо рожала по ребенку в год. Она получила ту жизнь, которой хотела. Но это – не для меня.

***

После увольнения я воспользовался программой «Закона о реинтеграции военнослужащих» и поступил на инженерный факультет Университета Южной Калифорнии. Мне было всего двадцать три, и я был всего на несколько лет старше своих однокурсников. Поэтому мне, как и всем остальным первокурсникам, выделили комнату в Слихтер-Холле. Но у меня уже был жизненный опыт. А у них его не было.

Они – дети и вели себя как дети, впервые оказавшиеся в летнем лагере. Я же привык к жизни в казарме. Поэтому шум меня не беспокоил. А вот выходки первокурсников выводили меня из себя. Естественно, я вернулся к тому образу жизни, что был у меня в армии. То есть... Я стал таким же одиночкой, каким был в Голландии. Ходил на занятия, учился и держался сам по себе. Не стоит и говорить, что я не стал самым популярным парнем в кампусе.

Тем не менее, я решил проблему девственности. Большинство студентов знали, что я – парень из Шангри-Ла, и это придавало мне определенную известность. Тем более что от меня исходила атмосфера задумчивой таинственности. Серьезно! Если бы вы похоронили столько друзей, сколько я... от кого бы из вас она не исходила?

Поэтому, естественно, я привлекал глупых романтичных особ, мечтавших сыграть Екатерину с Хитклифом в виде меня. Действительно... каждая из этих заблуждающихся женщин думала, что сможет излечить меня от тоски. Конечно, этого не случалось. Потому что, к своему ужасу я обнаружил, что никогда не смогу забыть Мэгги Гастингс.

Видит Бог, все они пытались. К концу второго курса я, наверное, сравнялся с Мэгги по количеству завоеваний. И позвольте на этом остановиться... Я был моногамен, а не гулял напропалую как Джимми. То есть, я никогда не трахал больше одной женщины за раз.

Но во мне не было искры – не было ощущения, что с кем-то из них я хочу провести свою жизнь. Я точно знал, чего хочу. Хотел разделить жизнь с человеком, которого бы я мог уважать. С женщиной, обладающей мужеством и силой, которые я видел в Мэгги Хастингс. Ну, то есть... просто невозможно успокоиться, когда видишь, как выглядит вершина. Поэтому я продолжал двигаться, переходя от одной женщины к другой.

Серьезно!!! Я знал, что никогда не смогу нормально жить с женщиной, не соответствующей тому уровню, что задала Мэгги. Здравый смысл долго спорил по этому поводу с моей психикой. Но, в конце концов, я смирился с тем, что должен сделать попытку с Мэгги. Потому что я постоянно сравнивал с ней всех остальных женщин. Мэгги может рассмеяться мне в лицо, как я и предполагал. Но тогда я получу ответ и смогу идти дальше.

Тем не менее, факт остается фактом: я влюблен в фантом... в призрак. Я понятия не имел, где Мэгги и чем она занимается. После войны был короткий период, когда пресса все еще освещала «Девушку-приключенца». Так что я, по крайней мере, мог за ней следить. Но после четырех долгих лет разлуки Мэгги могла с таким же успехом затеряться в Шангри-Ла.

И тут, без предупреждения, мою дилемму разрешил радиоприемник «Филко» моего соседа по комнате. Однажды вечером я сидел за своим неудобным столом в общежитии, пытаясь разобраться в термодинамике, когда услышал имя. Вероятность того, что это будет знакомое мне имя, была настолько запредельной, что я чуть было его не пропустил. Но отчетливо услышала слова:

– Мэгги Хастингс.

Я бросился через всю комнату, прибавил громкость и обнаружил, что это – Ральф Эдвардс, ведущий программы «Это ваша жизнь» на канале NBC. Жизнью, о которой по нему рассказывали на той неделе, была жизнь королевы Шангри-Ла. Я подумал: Значит, все-таки не совсем забыли о «Девушке-приключенце» времен Второй мировой войны.

Я сидел, затаив дыхание, и слушал о жизни Мэгги, начиная с ее детства, когда она была девчонкой-сорванцом, и заканчивая ее добровольным вступлением в ряды WAC, а также катастрофой и ее последствиями. История была насквозь фальшивой – в ней рассказывалось о том, как дани бросали в наш самолет «C-47» копья, когда тот разбился, и о ее безответной любви. Но даже при этом... Американские СМИ были ориентированы на самый низкий уровень. Ключевым фактом для меня являлось то, что Мэгги живет в Овего, штат Нью-Йорк.

В конце передачи Эдвардс спросил Мэгги о ее планах на брак. То есть... она не замужем и женщина, у нее же должны быть планы. Моя маленькая пылкая подруга заявила Эдвардсу, что не знает, сможет ли когда-нибудь «встретить такого мужчину, который сможет стать хорошим мужем». Мэгги не терпит дураков и всегда говорит все как есть.

Единственный факт, который меня волновал, – это то, что Мэгги до сих пор не замужем. В этот момент кое-что из сказанного мне Мэгги, начало звучать в моем мозгу как весть с небес. Когда я спросил, увижу ли я ее когда-нибудь еще раз, Она ответила: «Зависит от тебя, ковбой», и внезапно ВСЕ обрело смысл. Судьба накрывала на стол, и на этот раз я не собирался разочаровывать женщину своей мечты.

Я уже не тот наивный сопляк, которого Мэгги встретила в «Розис». И я бесконечно мудрее и опытнее того парня, которому она бросила вызов в ночь перед нашим возвращением в Голландию. Я сказал себе: «Может, из меня и не получится хорошего мужа. Но я могу стать прекрасным спутником всей жизни».

Записываясь на проживание в общежитии, я договорился с университетом, чтобы со мной жил Бастер. Любой парень, побывавший на войне, нуждается в таком существе как Бастер. Там знали, что я – ветеран, а также знали, что я был полуизвестен, как минимум, в течение нескольких месяцев в 1945 году. Поэтому единственным условием было, чтобы Бастер не вызывал у них изжоги.

Я без колебаний согласился на эту сделку, поскольку знал, что Бастер – это все, чего можно хотеть от собаки. В полный рост он – размером с лабрадора. Он коричневый и вонючий, и у него часто текут слюни. Но он – единственное существо, с которым я могу разговаривать. Он лежит, положив морду на передние лапы, сложив на них же длинные уши, с любовью в глазах, а я изгоняю из своего сознания демонов, которых вселила в меня Вторая мировая война.

Едва шоу закончилось, я повернулся к Бастеру и сказал:

– Ну, что ж, старый приятель. Думаю, настало время и мне подрасти. Я всегда чувствовал, что Мэгги мне не по зубам. Но я – уже не тот отсталый и наивный мальчишка, каким был раньше. Так что, я должен дать ей шансНу, то есть... Я не могу вечно жить, оглядываясь назад... Так что, мне нужно как можно скорее доставить свою задницу в Овего и завершить эту сделку.

Я подумал еще секунду и добавил:

– Если Мэгги чувствует то же, что и я, то я буду знать, что у меня есть человек, которым я смогу дорожить до конца своих дней.

Конечно, требовалось дождаться окончания семестра. Но уже прошло почти четыре года.

Как только получил свой новенький диплом инженера, я отправился в город Овего. В те времена лишь богатые люди путешествовали по воздуху. Поэтому мы с Бастером доехали на автобусе «Твентис Сенчури Лимитед» до Гранд-Сентрал, а затем на автобусе «Грейхаунд» – до Овего. В обоих автобусах меня заставили купить ему место.

***

Овего – маленький унылый городок «синих воротничков» в центре южного Нью-Йорка, недалеко от границы с Пенсильванией. Здесь – переправа через реку Саскуэханна, и, вероятно, именно поэтому там поселились люди. На это место похожа большая часть Висконсина. Так что, я чувствовал себя как дома.

Шел дождь, когда автобус высадил нас с Бастером на остановке напротив здания суда округа Тиога. Я направился к зданию суда, так как знал, что там есть телефонный справочник. В справочнике была только одна М. Хастингс, живущая на Пейдж-стрит. Я попросил охранника, стоявшего у дверей здания суда, показать, как туда пройти.

Он сердито посмотрел на меня. Затем рассмеялся и сказал:

– Вы ничего от нее не добьетесь.

Я спросил, искренне недоумевая:

– О чем вы?

Он с вызовом ответил:

– Вы ведь пришли поговорить с Девушкой-приключенцем, не так ли?

Я сообразил. Должно быть, стада репортеров все еще пытались взять интервью у Мэгги.

Я усмехнулся и сказал:

– Я ищу Мэгги Хастингс. Но я – один из тех, с кем она выжила в авиакатастрофе. Просто хотел найти ее и узнать, как она.

Любой, кто услышал бы такое заявление, воспринял бы его с долей юмора. Парни хотят поговорить с Мэгги Хастингс только потому, что она – легендарной красавица. Но все же, поведение охранника изменилось. С некоторой долей уважения в голосе он сказал:

– Вы – один из тех парней, что жили с Мэгги среди всех этих каннибалов?

Я ответил, начиная испытывать нетерпение:

– Да, это так... Так, где же ее дом?

Он улыбнулся и сказал:

– Мэгги работает в гостинице, вон там, – и он показал на строение на берегу реки, добавив:

– Ею управлял ее отец, но он заболел. Она переехала обратно, чтобы помогать ему.

Из этого разговора я понял несколько вещей. Первое: хотя Овего больше моего родного города, он ничем от него не отличался. Все знают дела всех остальных. Второе: абсурдный образ жесткой и дерзкой Мэгги Хастингс в роли послушной дочери. Она была тайной, окутанной загадкой.

Дождь прекратился, и мы с Бастером пошли пешком через три квартала к месту работы Мэгги. Это была гостиница, и появление в фойе растрепанного незнакомца с вонючей собакой вызвало немедленный гнев портье. Он крикнул:

– С этим сюда нельзя, – имея в виду Бастера.

Я спокойно сказал:

– Я пришел к Мэгги Хастингс. Не могли бы вы попросить ее выйти на крыльцо. Подожду ее там.

Прошло время, пока я стоял, засунув руки в карманы, и смотрел, как мимо несется вздувшаяся Саскуэханна. Затем дверь распахнулась, и на крыльцо вышла Мэгги с горящими глазами. Очевидно, портье сказал ей, что к ней хотят попасть бродяга и дворняга, и она была в ярости.

Мэгги ничуть не изменилась. Она была столь же миниатюрной, как и прежде. Отрастила свои медовые светлые волосы до того уровня, на котором они были до того, как я их отрезал. Ее ослепительное, очень выразительное лицо было менее загорелым, чем когда я видел ее в последний раз. Но огромные карие глаза были столь же прекрасны, как и прежде. И, конечно, стоя на мокром крыльце посреди дождливого дня, она просто излучала сексуальную привлекательность.

Выражение лица Мэгги сменилось я яростного до неверящего, затем была вспышка абсолютной радости, после чего ставни захлопнулись, и ее глаза стали такими же вызывающими и загадочными, как всегда. Это было все, что мне нужно было знать.

Мэгги сделала ко мне еще пару шагов. Затем замерла, молча изучая меня, словно я был лошадью, которую она надумала купить. Я бы не удивился, если бы она открыла мне рот, чтобы пересчитать зубы. Она наклонила голову набок и сказала своим хриплым голосом:

– Ну, что, наконец-то ты понял намек?

Я ответил столь же холодно:

– Ты сказала, что все зависит от меня. И вот я здесь, – затем сделал паузу и добавил, – малявка.

Она сверкнула глазами:

– Я сказала ИМЕННО ЭТО. Но даже не думала, что ты поймешь смысл. Думала, станешь пасти коров в каком-нибудь провинциальном городке в Висконсине.

Я гордо ответил:

– Может быть, ты меня недооценила... так же как вначале я тебя. Теперь у меня – диплом висконсинского инженера.

Затем сделал паузу и небрежно добавил:

– Так, чем же ты занималась после спасения? Какое-то время ты была знаменита. Но я как бы потерял тебя из виду, пока в прошлом месяце ты не выступила в передаче по радио. Так я узнал, где ты.

Мэгги сказала, возвращаясь к тому легкому подшучиванию, что было у нас во время пребывания в долине Балием:

– Ну, какое-то время я была в Сиракузах. Но обнаружила, что мне больше нравится веселиться, чем учиться. Так что, временно я вернулась сюда, пока не найду что-нибудь еще. Возможно, это закончится в Большом Яблоке.

Я сказал с замиранием сердца:

– Может быть, ты рассмотришь альтернативное предложение?

Она бросила на меня взгляд, от которого я чуть не вспыхнул, и ответила:

– Может быть, а что ты имеешь в виду?

Я сказал:

– Нет ли какого-нибудь менее публичного места, где бы мы могли поговорить?

Мэгги ответила:

– У меня есть кабинет. Но этой мускулистой твари придется остаться здесь. Это та собака, что дал тебе Спанки, когда мы улетали? Он вырос. – Она кивнула на Бастера, сидевшего возле столба крыльца, задрав одну ногу, и деликатно приводил в порядок то, о чем не упоминается.

Я посмотрел на Бастера. Он приостановил свое занятие, все еще держа ногу на весу, и сказал мне: Не беспокойся, босс... Просто привяжи меня здесь. Я все равно не хочу туда идти.

Я обмотал поводок Бастера вокруг столба и проследил за идеальными круглыми булочками Мэгги, когда та, покачиваясь, прошла мимо неодобрительно глядящего портье. Независимо от того, одета ли эта задница в уродливую форму WAC или в плиссированную шерстяную юбку, что была на ней сегодня, попа и ноги Мэгги – национальное достояние.

На противоположной стороне вестибюля от стойки у Мэгги есть небольшая квартира. Она совмещает в себе жилое помещение и офис отеля. Она села за стол и жестом пригласила меня сесть в кресло напротив. Она не собиралась делать это легким. Но это – моя девушка. Мэгги не берет пленных.

Еще минуту назад я был абсолютно уверен в себе. Но теперь нервничал, поэтому сказал:

– Ты знаешь, зачем я здесь. Так что, давай поговорим.

В ее огромных почти янтарных глазах появилось веселое выражение, когда Мэгги сказала:

– Поговорим.

Я начал:

– Я много думал об этом, с тех пор как мы покинули долину Балием. Большинство не пережили бы того, что случилось с нами. Но мы выжили, и сделали это потому, что работали вместе – только ты и я.

Я сделал паузу и многозначительно добавил:

– Это нас сплотило. Я знаю, что ты тоже это почувствовала.

Мэгги кивнула в знак согласия. Поэтому я продолжил:

– Когда мы впервые встретились, я был американцем из маленького городка... сдержанным, наивным, застенчивым и стеснительным. Но после катастрофы стал немного умнее и гораздо более продвинутым – так что, теперь воспринимаю мир таким, какой он есть, а не таким, каким хотел бы его видеть.

Я сделал паузу для пущей выразительности и добавил:

– И все это благодаря тебе. Я никогда не думал о нас как о романтической паре, и полагаю, что и ты не думала. Но факт остается фактом: я до сих пор одинок, потому что не встретил ни одной женщины, что могла бы сравниться с тобой.

И закончил с выражением надежды на лице:

– Ты – единственная, которого я знаю, кого я могу уважать. И вот я надеюсь, что ты чувствуешь то же самое... и, может быть, мы посмотрим, что будет, если попробуем жить вместе.

Мэгги на минуту задумалась. Было очевидно, что она думала о том же самом. Наконец, она сказала:

– Когда я росла, все, чего хотела девушка, – это найти парня, который бы заботился о ней. Я всегда была не такой как все, потому что мысль о замужестве или даже о союзе душит меня.

Должно быть, я выглядел подавленным, потому что Мэгги поспешила добавить:

– Мне нравятся мужчины. Нравится секс. И когда-нибудь я найду парня, который поймет, что такое равенство в отношениях. В моем понимании, мужчина и женщина – либо партнеры, либо нет смысла быть вместе. Серьезно... Как мы будем прикрывать друг друга, если один из нас считает другого неполноценным? Это – вопрос взаимного уважения.

Мэгги одарила меня одной из своих фирменных кокетливых улыбок и сказала:

– Моя проблема в том, что парни видят, как я выгляжу и веду себя, и позволяют ревности мешать их здравому смыслу. Я знаю, что завожу мужчин, и ничего не могу с этим поделать. Но самый быстрый способ превратить меня в неверную стерву – это не доверять мне.

Я начал что-то говорить, но она перебила:

– Если я беру на себя обязательства, то выполняю их. Я такая. Но никак не могу этого доказать, разве что, со временем. Поэтому мужчина, с которым я встречаюсь, должен быть способен не обращать внимания на то влияние, которое я оказываю на мужчин, и понимать, что он может мне доверять. Потому что сомнения во мне ставят под сомнение мою честь, а моя честь очень важна для меня.

Мэгги сделала паузу, словно подбираясь к последней точке, и сказала:

– Я имею в виду... Я руководствуюсь тем, что считаю правильным. Поэтому, если обещаю что-то сделать, то лучше поверить, что я это сделаю. Пока что я не встречала мужчины, который бы понял это во мне.

В заключение она сказала:

– Сначала я подумала, что все твое братское отношение – это жалкое зрелище, как будто ты – педик или что-то в этом роде. Потом до меня дошло, что ты относишься ко мне именно так, как я хочу, чтобы ко мне относились... как к равному, как к товарищу – а товарищи не пытаются трахнуть друг друга. Другой парень, – я предположил, что она имела в виду Уолтера, – все время норовил залезть рукой мне под платье.

Затем Мэгги остановилась, сделала паузу, и сказала, как будто это причиняло ей боль:

– Почему ты даже не сделал попытки? У тебя бы получилось... знаешь ли. Черт... Я даже разделась перед тобой, а все, что ты сделал, это прогнал тех детей, что бросали в меня камни.

Я сказал с глубоким волнением в голосе:

– Ты была моим другом и товарищем. Мы были вместе в очень трудной ситуации, и ты никогда не подводила меня. Поэтому мои чувства к тебе были гораздо глубже, чем просто поваляться в сене. Я полюбил не потрясающую красоту, а твой непобедимый дух. Ты – та, кем я восхищаюсь больше всего на свете.

Я вложил в свое следующее высказывание всю до унции свою искренность:

– Ты – все, что я ценю в человеке: жесткая, умная, смелая и в то же время добрая, сострадательная и заботливая. Видеть в тебе сексуальное завоевание, как это делают большинство парней, просто неправильно.

Мэгги выглядела так, словно собиралась растечься лужицей прямо у меня на глазах.

Я добавил со смехом:

– К тому же, я знал, что ты бы меня убила, если бы я подкатил к тебе тогда, я был совершенно неопытен и заторможен. Но четыре года в студенческом городке кое-чему учат, помимо математики, и думаю, что теперь я тебе ровня в этом плане.

Она посмотрела на меня с привычным вызовом, обошла стол, встала передо мной и решительно сказала:

– Докажи, ковбой!!!

Мэгги Хастингс была сорока пять килограммами молнии в бутылке. Ни слова не говоря, я подхватил ее. Она вскрикнула, как тогда, когда я взял ее на руки, чтобы вынести из джунглей. Я опустил ее потрясающую попу на край стола. Она обняла меня за шею... и мы впервые поцеловались.

Казалось, что Солнечная система остановилась, и в ней высвободились невообразимые космические силы.

Все женщины, с которыми мне доводилось целоваться, получали поцелуй, но не целовались сами. Мэгги представляла собой извивающийся сгусток сексуальной энергии, и сама была агрессором. Ее руки крепко обхватили мою шею, и она втянулась в меня.

Прошло немного времени, пока Мэгги ласкала и пожирала мой рот своими красивыми, скульптурными губами. Они постоянно находились в движении. Затем она обхватила меня ногами за задницу и настоятельно сказала:

– Двигайся!!!

Я понял, что она хочет от меня. В соседней комнате была односпальная кровать. Мэгги, длжно быть, спала там как менеджер.

Я повернулся и пошел к кровати, осторожно передвигаясь и испытывая при этом самые эротические ощущения в своей жизни. Крошечная Мэгги прижалась ко мне, как обезьянка-паук, и яростно целовала меня. Я повалил ее на кровать и сбросил штаны, как будто те горели. Мэгги с таким же энтузиазмом стянула с себя блузку и лифчик.

Затем она потянулась вниз и стянула трусики с ног – то же самое она сделала, когда снимала их, чтобы остановить кровотечение у Декера. Она задрала юбку до середины и бросила на меня испепеляющий взгляд. Я задержался на мгновение, чтобы насладиться ее потрясающим телом.

Мэгги Хастингс была великолепна: широко расставленные груди идеальной формы, сидящие на грудной клетке как пара гнедых голубей, удивительно тонкая талия, плоский живот и мощные, женственные бедра. Но настоящим великолепием были ее ноги.

Даже с ярко выраженными шрамами от ожогов. Бедра Мэгги были длиннее и стройнее, чем обычно, а голени – сильными и мускулистыми. Это придавало ей такой же длинноногий вид, как у всех животных, созданных для скорости.

Конечно, эти мгновенные впечатления были вторичны по сравнению с бешеным сексуальным напряжением, царившим в комнате. Мэгги тяжело дышала, почти задыхалась, ее огромные глаза смотрели на меня с интенсивностью львицы на охоте. Я не стал снимать футболку, а просто скользнул между ее ног и вверх по ее телу. Когда я это сделал, она схватила самый желанный предмет и ввела его в самые горячие, самые скользкие пять сантиметров на земле.

Мэгги издала удивленный возглас:

– Ухххх! – Затем наступил момент полной ясности. Словно соединение заполнило все уязвимые места и сделало нас обоих единым целым. Глаза Мэгги расширились от осознания этого. Она тоже это почувствовала.

Затем взяла верх наша страсть. Мы были Адамом и Евой, соприкоснувшимися с самым главным из человеческих императивов. Почти золотые глаза Мэгги закатились, таз приподнялся, и она начала неистово толкаться навстречу мне своими женскими частями. Это продолжалось, наверное, секунд пятнадцать, а затем она испытала вулканический оргазм. У мен никогда не было, чтобы женщина так кончала.

Я едва успел начать, и мне стало интересно, какой будет оставшаяся часть нашего занятия любовью. Я сделал паузу, а Мэгги на секунду расслабилась. Затем хлопнула пятками по моей попе, произнеся придушенным тоном:

– Еще!!!

Я – бывший старший сержант... Я подчиняюсь приказам.

Далее произошло спаривание, которое, возможно, было бы более уместно на канале «Animal Planet». Мэгги Хастингс, возможно, и была маленькой. Но стонала, царапалась и иногда кусалась как дикая кошка, когда пережила еще пару оргазмов.

Я уже подходил к концу пути. Поэтому перевернул ее маленькое тело в коленно-локтевую позицию. Моя первая мысль была о том, что эта маленькая храбрая девочка пытается ползком выбраться из джунглей. Мэгги издала звук полного восторга и выгнула спину, продемонстрировав булочки, о которых ходят легенды. От увиденного я едва не прослезился. Это было похоже на шедевр Ван Гога.

Запахи гормонов, стоны и то, что Мэгги схватила одну из подушек и впилась в нее зубами, как терьер в крысу, опрокинули меня на вершину высокой горы. Я скатился с другой стороны в долину полного блаженства. Это – не Шангри-Ла. Это – намного лучше.

Чтобы прийти в себя, нам потребовалось довольно долгое время. Я опал в Мэгги и лежал на этой изящной попке почти крест-накрест.

Наконец, мы вернулись в классическую позу «мужчина-женщина», где я стою на одном локте и смотрю на Мэгги, лежащую, все еще тяжело дыша и испытывающую периодические спазмы... И вы не понимаете наших отношений, если думаете, что здесь было что-то сентиментальное.

Мэгги одарила меня своей обычной дерзкой улыбкой и сказала:

– Ты многому научился, ковбой.

Я сказал ей в ответ, улыбаясь:

– Ты не так уж плоха, малявка. – Мы оба разразились хохотом.

Затем настало время стать серьезными. Мэгги сказала:

– Так, что, у нас равноправное партнерство или нет? Я никогда не буду принадлежать тебе. Но и у тебя никогда не будет причин сомневаться во мне. Я буду твоим товарищем во всем, как и тогда, в Шангри-Ла.

Разве может кто-то ожидать большего от своего спутника жизни?

Я задержал взгляд на Мэгги и протянул правую руку для пожатия. К счастью, та не была зажата под ее потной, но изысканной спиной, и я сказал:

– Товарищи на всю жизнь! По-моему, неплохо.

***

Это обещание Мэгги выполняла на протяжении пятидесяти девяти лет. Мы поженились, и я сделал карьеру в маленькой авиационной мастерской в городке Бетпейдж на Лонг-Айленде – там я был ведущим инженером по самолету «F-14 Tomcat». Мэгги занимала руководящую должность в отеле «Уолдорф». Она так не захотела прекратить работать. Для нее это – неотъемлемая часть сохранения свободы.

Мэгги ездила в город на электричке «LIR» и в то же время воспитывала мальчика и девочку. Поначалу это было трудно. Но Мэгги всегда была рядом, чтобы их успокоить, поддержать и дать пинка под зад. Она никогда не ворчала и не жаловалась. Она была такой женщиной – умной, жесткой и реалистичной. Чего бы мы ни добились в жизни... мы делали это вместе. Как и договорились в тот знаменательный день в Овего.

У нас есть дружеские знакомства, и мы занимаемся всем тем, чем занимаются жители пригородов округа Насау. Но у нас с Мэгги есть то, что социологи называют бинарными отношениями. То есть, я нуждаюсь только в Мэгги, а она – только во мне. Это – партнерство, выкованное в огне и взращенное в сообществе охотников за головами, – и оно нерушимо. Мы – одни друг у друга.

Мы научились ходить под парусом. В браке никогда не бывает скучно, если жена – твой первый приятель. Мы держим на стапеле в Ойстер-Бей десятиметровую яхту «Бенето» и проводим лето, путешествуя по Саунду, иногда до самого Винъярда. Мэгги стареет с изяществом. Но никогда не теряет своего задорного духа... и мы стареем вместе.

Разве я когда-нибудь сомневался в ней? НИКОГДА. Мэгги вкладывала всю свою исключительную энергию в то, чтобы стать самым лучшим человеком, каким она только могла быть, – это было ее мантрой все время, пока я ее знал. Поэтому можете себе представить, что случилось, когда какой-то идиот принял общительную и кокетливую Мэгги за разрешение действовать. Моя жена, может быть и миниатюрна, но свирепа, и «красная линия», которую она проводила, была прямо-таки средневековой.

Мэгги не пыталась обратить моего внимания, отвешивая все эти пощечины и выкрикивая ругательства. Эти ее действия были исключительно самомотивированными... ее способом поддержать чувство гордости... и видит Бог, этого качества у нее было предостаточно. Проявлялся бесстрашный подход Мэгги к противостоянию и тогда, когда она защищала своего мужа и детей... Жаль бедного дурака, что связался с Мэгги Хастингс.

Но, к сожалению, даже Мэгги не могла победить время. Оно стало убийцей номер один среди женщин – рак груди. Если бы его обнаружили раньше, то могли бы что-то сделать, но Мэгги была слишком жесткой. Она никогда не жаловалась. Поэтому к тому времени, когда узнала об этом, было уже слишком поздно.

Мэгги боролась с болезнью столь же мужественно и решительно, как и со всеми другими испытаниями. Но яростная решимость не может отсрочить неизбежного. Реальность того, что придется прожить остаток жизни без своей спутницы жизни, была разрушительной. Но таковы карты, которые рано или поздно выпадают каждой паре... если только они не уходят вместе. Жаль, что не я был первым.

Поднялся ветер, начался дождь. Я выбил свою трубку о столб крыльца и пошел в дом, чтобы закончить уборку. Больше она мне не понадобится. Надеюсь, мне еще долго ничего не понадобится... Дай Бог. Но мне требовалось сделать еще одно дело. Моя дочь Лаура собирается забрать меня перед рассветом, чтобы вылететь из аэропорта Кеннеди. Может быть, это даст мне покой, которого я так жажду.

ЭПИЛОГ

Самолет «ATR 42-300» авиакомпании «Тригана Эйр» сделал круг, а затем опустился между высокими горами. Он выровнялся и легко приземлился в аэропорту Вамена. Оба пилота выполняли этот заход сотни раз. Но посадка в долине Балием стала настоящим приключением из-за окружающих ее вершин.

Двухмоторный самолет остановился перед маленьким терминалом, и из него начали выходить пассажиры. Последним выходил очень пожилой мужчина. Он осторожно спустился по трапу с помощью одной из стюардесс. Единственным его багажом был потрепанный армейский рюкзак времен Второй мировой войны, несколько вещей и странной формы урна.

Он остановился у подножия трапа и удивленно огляделся вокруг. Город Вамена как будто поразил его. Старик ожидал увидеть туземные хижины, а не здания в западном стиле, раскинувшиеся от реки почти до самого нагорья. Транспапуанское шоссе, построенное в 1980-х годах, открыло долину Балием для коммерческого использования.

Старик посмотрел вдаль, на невысокий холм на краю джунглей. Он был покрыт аккуратными фермами и современными зданиями. Он удивленно покачал головой и пробормотал:

– Времена изменились, малявка. – Затем он вошел в кондиционированный терминал.

Старик прошел индонезийский паспортный контроль, когда приземлился в Джаяпуре, которую, к раздражению индонезийского сотрудника паспортного контроля, постоянно называл «Голландией». Никакого багажа, кроме рюкзака, у него не было. Поэтому он прошел прямо через здание терминала и поймал на улице одно из вездесущих такси.

Древний «Форд Эскорт» пыхая сизым дымом проехал два квартала до отеля «Балием Пиламо». Старик был богат, а «Пиламо» – лучший отель в округе. Старик забросил свой потрепанный рюкзак оливкового цвета в номер, спустился в роскошный бар и заказал «Пабст Блю Риббон». Бармен никогда не слышал о таком пиве. Поэтому он «Сторм пилзнер».

Старик уставился в свое пиво, когда на табурет рядом с ним скользнула красивая женщина. Ей не казалось, что старик – хорошая цель. Но в этот час здесь было всего несколько мужчин. Так что, попытка – не пытка. Она негромко спросила:

– Угостите девушку выпивкой?

Мужчина повернулся и посмотрел на нее. Женщина заметила, что он все еще хорошо выглядит, даже если и старше ее дедушки. Она нарочито покачала сиськами, наклонившись к нему. Он грустно улыбнулся и многозначительно сказал:

– Многое изменилось. Но кое-что никогда не меняется, – и жестом велел бармену налить даме того, что она пожелает.

Женщина сказала:

– Шампанское, – что, как знал бармен, означает имбирный эль. Он достал специальную бутылку со льдом, стоявшую под барной стойкой, и налил даме фужер за двадцать долларов. Она подняла бокал в благодарственном тосте за своего благодетеля и, отпив из него, заговорила:

– Итак, что привело вас в нашу прекрасную долину.

Он сардонически улыбнулся и ответил:

– Я уже был здесь однажды. Теперь вернулся, чтобы пообщаться с несколькими старыми друзьями и выполнить обещание.

Женщина была заинтригована и спросила:

– А когда вы здесь были?

Старик грустно рассмеялся и ответил:

– Очень давно, еще до вашего рождения. – Затем помолчал и добавил. – А вы, ребята, играете в бейсбол?

Женщина озадаченно посмотрела на него, словно не поняв вопроса, и ответила:

– Бейсбол – это странно... Я знаю, что это такое, и некоторые японские бизнесмены следят за этим видом спорта. Но те, кто живет здесь, никогда в него не играли.

Старик грустно улыбнулся и сказал:

– Я так не думал.

Он поднялся, бросил на стойку бара стодолларовую купюру и сказал:

– Завтра мне предстоит долгий путь пешком. Так что, мне надо выспаться. Оплатите за меня счет, а остальное можете оставить себе.

Женщина благодарно улыбнулась. Счет составил двадцать три доллара, даже с ее двадцатидолларовым бокалом имбирного эля.

Старик добрался до своего роскошного гостиничного номера. Аккуратно разделся, забрался между роскошными простынями плотностью в триста нитей, выключил свет и лежал в темноте, глядя в потолок. Он сказал, словно разговаривая с кем-то:

– Я скучаю по тебе, малявка. – Затем перевернулся и заснул.

***

После завтрака в холле ждал гид. Его можно было узнать по широкой улыбке и футболке «Экскурсии по долине Балием». Старик пробормотал себе под нос:

– Может, дани и изменились. Но улыбка у них все та же.

Старик был одет для похода. На нем была дорогая рубашка «REI Co-op Sahara» с длинными рукавами и плотные брюки-карго, а также пара крепких туристических ботинок и австралийская шляпа-буш. Он подошел к гиду, протянул руку и без всяких предисловий спросил:

– Вы умеете играть в бейсбол?

Гид выглядел растерянным, но затем его глаза загорелись от восторга:

– Мой дедушка научил меня этому, когда я рос. У него все двоюродные братья этим занимались.

Старик подумал: Не может быть! Слишком большое совпадение. Но, тем не менее, был доволен. Он сказал:

– Мне не нужна экскурсия. Просто нужно, чтобы вы отвезли меня вот по этим координатам, – и он развернул листок из гостиничного канцелярского набора.

Гид ввел координаты в свой «Garmin GPSMAP 66i» и присвистнул, сказав:

– Это – далеко в горах. Двадцать пять миль отсюда по гравийной дороге.

Старик дождался щелчка в конце фразы. Но времена для дани действительно изменились. Проводник говорил на почти безупречном английском... если новозеландский акцент можно считать английским.

Проводник сказал:

– Я могу доставить вас в «Румах Макан».

Старик был намного выше проводника-дани. Поэтому перегнулся через плечо гида, чтобы посмотреть на его экран. Место высадки было знакомым. Это была поляна первого ночлега.

Проводник добавил:

– Но чтобы добраться до этого места оттуда... нужно пройти не менее пары миль прямо по джунглям.

Старик задумчиво сказал:

– Думаю, скорее три. – Проводник странно посмотрел на него.

Старик улыбнулся:

– Не беспокойтесь... Просто высадите меня на том месте, а я позвоню, если меня нужно будет забрать. Заплачу вам за весь день.

После этих слов гид и старик вышли к припаркованному у входа аляповато раскрашенному, в основном желтому, «Jeep CJ-7». Старик аккуратно поставил свой рюкзак на заднее сиденье джипа и пересел на пассажирское сиденье, как более молодой человек. Вдвоем они поехали по лабиринту улочек Вамены в сторону открытой местности.

Едва они выехали за пределы города, старик удивленно сказал:

– О!!! Здесь столь же красиво, как я помню.

Гид бросил на него взгляд искоса. Этот старик был очень странным человеком.

Они ехали по узкой асфальтовой дороге, направляясь примерно на север. Пересекли реку Балием по мосту через Пихе и поехали дальше по асфальтированной части мимо возделанных полей – все время в сторону высокогорья у подножия гор.

Проехали мимо туристической достопримечательности, рекламируемой как пещера дани. Гид сказал:

– Не хотите остановиться и посмотреть?

Старик рассмеялся и ответил:

– Мне показывал ее один парнишка по имени Спанки. Но это было давно. Тогда еще не было такой бессмыслицы как сейчас.

Почти через час пути, после многочисленных поворотов, дорога закончилась, превратившись в гравийную дорожку, пробитую бульдозером через первобытные джунгли. Тогда ехать стало гораздо труднее. Но старик спокойно сидел на пассажирском сиденье с таким видом, словно ехал в воскресную церковь.

Гид, внимательно следивший за GPS, остановился на небольшой полянке и сказал:

– Это все. Дальше я вас везти не могу. Координаты, по которым вы пытаетесь добраться, находятся вон в том направлении, – и он указал сквозь стену зелени джунглей в сторону севера, добавив:

– Вы уверены, что хотите это сделать?

Старик одарил его блаженной улыбкой и сказал:

– Конечно! Если понадобится, я вам позвоню. – С этими словами он выскочил из джипа, взял рюкзак и свой «Garmin» и, не обращая внимания на гида, направился в джунгли, словно выполняя задание.

Старик поднимался вверх... по виртуальной линии программы ориентирования. Джунгли были такими же сложными как и раньше, а подъем становился все круче. Время от времени старик останавливался, чтобы сделать глоток из фляги из нержавеющей стали, которую держал на поясе в армейском стиле. Прострелы боли в левой руке становились все сильнее. Но он продолжал подниматься, пробормотав:

– Я иду, малявка.

Наконец, он добрался до большой поляны, которая была отмечена на экране «Garmin» красной точкой. Вокруг него шумели джунгли. Это было знакомо... даже после стольких лет. На дне поляны велись значительные раскопки. Но это было очень давно. Теперь здесь остались лишь странные бугры и впадины, заросшие кустарником и лианами.

Новая Гвинея усеяна обломками самолетов Второй мировой войны. Они представляют все страны-участницы, но подавляющее большинство – японские или американские. Поэтому обломки американского «С-47» на краю поляны не вызвали удивления. Вторгшиеся джунгли постарались втянуть в себя все, что осталось. Но самолет все равно был хорошо различим.

У него отсутствовали оба крыла, фюзеляж был разорван в задней части. Хвостовая часть покоилась чуть дальше по склону горы.

Старик подошел к фюзеляжу и заглянул внутрь через заднюю стенку. Вздохнув, он подошел к хвостовой части. Долго смотрел на металлический каркас сиденья. ткань давно исчезла. Но каркас остался.

Он в недоумении покачал головой. Затем подошел к открытому месту рядом с остатками фюзеляжа и внимательно осмотрел местность. Выбрал курган и прилегающую к нему впадину. Затем осмотрелся. Он как будто искал что-то связанное с той дырой, что отсутствовала. Но ничего не нашел. Пожал плечами и перешел к решению поставленной задачи.

Во время своего визита в 1958 г. команда из Американской службы регистрации захоронений кропотливо обрабатывала место захоронения. Старик знал, что девятнадцать из найденных тел были похоронены на Национальном кладбище Джефферсон Барракс в Сент-Луисе. Знал это потому, что читал их имена, когда посещал место захоронения вместе со своей любимой женой.

Они также посетили мемориальный парк Твин Хиллс в городе Манси, штат Пенсильвания, чтобы отдать дань памяти маленькой храброй рядовой WAC по имени Элеонора. Завершили поездку старик и его жена на Военном кладбище в Панчбоуле близ Перл-Харбора. Лаура Бесли была похоронена там – в пределах видимости от Аризонского мемориала, где покоился Фредрик, ее вечная любовь. На глаза навернулись слезы.

Старик присел. Это действие не было изящным. Он практически рухнул на землю. Но так садятся восьмидесятисемилетние старики, особенно те, у кого плохо с сердцем. Он порылся в своем древнем рюкзаке и достал саперную лопату времен Второй мировой войны. Развернул ее и начал копать... точно так же, как и шестьдесят шесть лет назад на этом же самом месте. Боль в руке становилась все сильнее.

Удовлетворившись тем что выкопал, он с любовью достал из ранца урну и с благоговением положил ее в яму. Таково было ее последнее желание... воссоединиться со своими сестрами по WAC. Его жена всю жизнь страдала от чувства вины выжившего. Теперь... этот последний поступок закрыл для нее счет.

Старик выполнил обещание, данное им любимой жене. Теперь он медленно лег на спину и закрыл глаза. Он выполнил то, что задумал, то, к чему его побуждала любовь к жене, и был готов отдохнуть.

Прошло немного времени. Старик спал спокойно как смерть. И тут его напугал низкий знойный голос:

– Проснись, ковбой.

Он открыл глаза – перед ним стояла двадцатичетырехлетняя Мэгги Хастингс во всем своем харизматическом великолепии. Она одарила его сексуальной ухмылкой и добавила:

– Как раз вовремя!!!

Он сказал с широкой улыбкой облегчения:

– Ты даже не представляешь, как я скучал по тебе, малявка.

Вместе с Мэгги стояли еще две женщины – симпатичная рядовая WAC и красивая, безмятежно спокойная старший сержант по имени Лаура. Уже немолодой мужчина подумал про себя: Черт... она права! Наше прошлое и будущее начинается здесь.

ПРИМЕЧАНИЕ АВТОРА:

Это мой последний рассказ в данном ключе. Я решил закончить жизнь персонажей, которые появились в моем вымышленном городке в Висконсине. Для тех, кому это может быть интересно (в таком порядке): Джед Шарп, Бетти Моран и Дюк Уильямс были представлены в «Балтиморской стерве», а Эйс Макклюр и Мэгги – в «Dulce et Decorum Est» (Дульче и Декорум Эст).

Для тех, кто интересуется реальными (а не вымышленными) людьми в этой истории:

Реальный капрал Маргарет Джулия Хастингс вырастила сына и дочь и работала администратором в ВВС. Умерла в возрасте шестидесяти четырех лет 24 ноября 1978 г. и похоронена в Овего.

Старший сержант Кеннет В. Декер скончался 1 января 2000 г. в возрасте восьмидесяти восьми лет. Похоронен в мемориальном саду «Cowlitz View Memorial Gardens» в Кесо, штат Вашингтон.

Лейтенант Джон С. Макколлом, роль и подвиги которого я беззастенчиво содрал для своего главного героя, умер в 2001 г. в возрасте восьмидесяти двух лет. Похоронен в Дейтоне, штат Огайо.

Документальный фильм Александра Говарда Росса Канна «Спасение из Шангри-ла» можно посмотреть на YouTube. Там же можно познакомиться со всеми реальными персонажами.