Глава 6 - Подготовка

Пэм спала как младенец. После огромного количества спермы, которую она получила, и наблюдения за оргазмом каждого члена своей семьи, она была измотана. Она проснулась, уютно устроившись в волосатых руках Дейла, его член лежал на ее бедре, которое было зажато между его ног. Тупая боль пульсировала в ее киске, но это было восхитительное напоминание обо всем, что произошло накануне.

Она встала с кровати и прошла по коридору совершенно голая. Было чуть больше семи утра в субботу, и в доме было тихо. Заглянув в комнату Шейна, она увидела своего сына обнаженным, с его тела была сброшена простыня. Его член уже налился утренней рассветным стояком. Она изучала его тело, восхищаясь его тяжелыми яйцами и гнездышком лобковых волос, из которого торчал его член. Не в силах сопротивляться, она подкралась к нему, взялась за его упругий инструмент и слегка сжала его.

Ее разум был переполнен эндорфинами, от которых у нее закружилась голова, когда она держала в руке его влажную плоть. Киска Пэм быстро просыпалась, и ей захотелось сесть верхом на своего парня и разбудить его медленным трахом. Пока она раздумывала, что ей следует делать, из кончика выступила прозрачная капля преякулята.

Закусив губу, она решила отказаться от траха, но позволила себе наклониться и облизать головку его члена. Она взяла толстую головку в рот и нежно пососала его, что заставило Шейна застонать и пошевелиться. Отступив назад, она подождала секунду, чтобы посмотреть, проснется ли он, но он снова заснул с широкой улыбкой на лице. Вкус его спермы был сильным у нее во рту, и она ненавидела ждать большего, но у нее был план, и ей нужно было приступить к нему.

Оставив сына, она обнаружила дверь в комнату Стефани открытой. Ее сексуальная дочь лежала на кровати, голая, как и ее брат. Пэм задавалась вопросом, слушались ли ее дети ее. Прошлой ночью она спала так крепко, что сомневалась, что услышала бы их, если бы они постарались вести себя тихо.

Стоя у кровати, Пэм посмотрела на свою дочь. Вчера Стефани, казалось, полностью ожила. Раньше она казалась тенью полноценного человека, всегда избегающего внимания. Но после того, как она открыла для себя запретные ощущения семейного секса, она расцвела, как вечерняя примула, раскрывшись вся сразу.

Ее глаза блуждали по идеальному телу дочери. Ее большие сиськи размером с дыню с набухшими сосками, гладкий плоский животик и загорелые сексуальные ноги. Было обидно, что молодые женщины не понимали, насколько они по-настоящему великолепны, и всегда беспокоились о каком-то незначительном несовершенстве, которого никто другой никогда не замечал.

Что бы Пэм отдала, чтобы снова стать двадцатилетней, зная то, что знала сейчас. Так много шансов, которыми она не воспользовалась, так много возможностей, которые она не распознала.

— Наверное, лучше, что я не могу, - подумала Пэм. - Я бы вернулась и стала самой большой шлюхой на свете. В ее голове промелькнули образы ее старшего и младшего братьев, отца и незамужней тети, которые так и не вышли замуж. Она знала, что если бы ей пришлось вернуться, она предложила бы себя им всем.

При мысли о сапфической любви ее взгляд снова сосредоточился на Стефани. Пэм провела рукой вверх по ноге дочери, скользя по коже одним легким прикосновением. Ее пальцы скользнули между упругих бедер дочери и обхватили ее киску.

Стефан издал стон и подвинулся, шире раздвигая ее ноги. Пэм улыбнулась, ее возбуждение снова разгорелось. Она по-особому поцеловала своего сына на доброе утро, и было бы справедливо, если бы она сделала то же самое для своей дочери. Подойдя к изножью кровати, Пэм забралась между ног своей девочки, пока пушистые волоски над щелочкой Стеф не затанцевали, когда она жарко выдохнула. Мать вдохнула аромат лосьона, мягких духов и пряный аромат влагалища своей дочери.

Пэм закрыла глаза и опустила рот к киске своей дочери. Она сжала губы и прижала их к нижним губкам Стефани. Высунув язык, она провела им вдоль щели, разделяющей раковины моллюсков. После трех нежных ударов тело Стеф раскрылось, поддавшись уговорам впустить этого мокрого захватчика внутрь.

Мать и дочь застонали в унисон, когда Пэм мягко подалась вперед, ее язык скользнул внутрь гладких половых губок ее дочери. Она пробовала ее на вкус, и Стефани передвинула бедра, чтобы обеспечить ей лучший доступ. Не успела Пэм опомниться, как ее охватило вожделение, и она погрузилась глубже, сильнее в персик своей дочери, решительно чавкая и облизываясь.

— О боже, - простонала Стефани. Ее руки нашли чью то голову между ног, и она запустила пальцы в волосы. Вращая бедрами, она попыталась провести языком по своему набухшему клитору. - О, Шейн, мама убьет тебя, но не останавливайся. О боже, это так приятно.

Пэм улыбнулась, услышав слова дочери. Стефани спросонок подумала, что это ее брат лижет ее киску. Она дразнила и подталкивала, придвигая ее ближе, а затем отступая, только для того, чтобы приблизиться еще на дюйм. Стефани поднималась все выше и выше, и каждое отрицание лишь позволяло ей подняться на очередное плато. Наконец Стефани задрожала, ее бедра затряслись, а руки задрожали.

— О боже, пожалуйста, - взмолилась она. - Я хотела, чтобы папа был у меня первым, но это так приятно, что ты не можешь остановиться. Не оставляй меня в подвешенном состоянии, Шейн. Пожалуйста!

Пэм растаяла и смилостивилась, целеустремленно вылизывая сладкую щелку своей дочери. Это заняло всего минуту, и ее дочь дико забилась на кровати, обхватив бедрами голову Пэм.

— О да! Стефани взвизгнула, ее киска пульсировала, и влага свободно вытекала из нее.

Отчаянно работая языком, Пэм пыталась впитать каждую каплю сладкого меда своей дочери. Ее лицо было мокрым от жидкостей из киски дочери, и она почувствовала, как ее собственная киска сжалась от восторга.

Стефани высвободила голову ее из тисков своих бедер и посмотрела вниз.

— Мама? - выдохнула она. - Что за черт?

— Да, детка. Ты расстроена?

— Я сказала папе, что меня никто не трогал, - надулась она, и на глаза навернулись слезы.

— Ты сказала, что к тебе никогда не прикасался мальчик, - поправила Пэм. - Это все еще правда. Твой папа все равно будет первым мужчиной, который попробует свою дочь-девственницу. Разве это неправильно, что я хотела сделать то же самое?

Стефани надулась, то, что технически к ней все еще не прикасался мужчина, было не совсем тем способом, которым она хотела донести это до своего отца. Ее тело вздрогнуло, когда толчок вырвался из ее счастливой киски, и она была вынуждена признать, что то, что ее мать сделала с ней, казалось нереальным. Наконец ее хмурый взгляд начал рассеиваться, и она снисходительно улыбнулась матери.

— Как ты думаешь, папочка захочет полизать мою киску?

— О, детка, - счастливо вздохнула Пэм, - я уверена в этом. Готова поспорить на свою левую грудь, что прошлой ночью ему это приснилось.

— Я хороша на вкус?

— Ты восхитительна, детка. Твой папочка напьется от твоей киски и никогда не перестанет лизать тебя.

Рот Стефани растянулся в широкой улыбке. Сердце Пэм воспарило при виде того, как ее дочь сияет от такой гордости и счастья. - Когда, мама? Когда я смогу побыть с папой?

— Сегодня вечером, если хочешь. Сегодня мы идем за покупками, только ты и я. Когда мы вернемся домой, я помогу тебе собраться, а потом ты сможешь пойти к своему отцу.

Стефани снова прикусила губу, слезы, которые навернулись раньше, вернулись и угрожали потечь по ее щекам. Пэм была так счастлива, что смогла преподнести своей дочери этот подарок. Иметь своего отца в качестве первого любовника было тайным, запретным желанием, которым многие девушки лелеяли, никогда не делясь и не признаваясь в этом. Пэм хорошо знала это чувство.

Прежде чем ребята проснулись, мать и дочь оделись и вышли из дома. Они зашли позавтракать в маленькое кафе и зашли в несколько магазинов. Пэм отвела Стеф в магазин, где было белье, которое ей нравилось, когда она хотела чего-то особенного. Продавщицы были элегантны и сдержанны, в то время как одежда варьировалась от милой до скандальной.

Пэм нравилось наблюдать, как ее дочь перебирает полки, и у нее от удивления при виде некоторых товаров приоткрывался рот. Она держала в руках бюстгальтер с вырезами в форме сердца, через которые выглядывали ее соски. Они играли с масками, отделанными перьями, бюстье, из-за которых их сиськи казались гигантскими, и даже восхищались некоторыми виниловыми платьями.

— Ищете что-нибудь авантюрное? Спросила продавщица. Она была хорошенькой, с каштановыми волосами, собранными сзади в тугой пучок, и была одета в соответствующий серый блейзер и юбку. Для человека, работающего в магазине с такими буйными цветами, ее наряд казался приглушенным.

— Нет, - сказала Пэм, поворачиваясь лицом к женщине. - Что-то в первый раз.

— Это брачная ночь?

— Нет, - ответила Пэм, и Стефани покраснела. - Но это почти так же необычно.

— Значит, только для юной леди?

— Нет, набор для нас обоих.

Продавщица кивнула и указала на небольшой помост с парой плюшевых кресел и изогнутой ширмой, прикрытой пастельно-зеленой занавеской. Появилась еще одна женщина, и пара начала снимать мерки с матери и дочери. Стефани ахнула, когда этот незнакомец прикоснулся к ней в местах, которых раньше никто не касался.

Им было продемонстрировано множество фасонов и аксессуаров: пеньюары, ночные сорочки, корсеты, пояса с подвязками, перчатки, сапоги. Они примерили наряды, и занавеска была отдернута, открыв множество зеркал. Они могли видеть себя со всех сторон. Пэм восхищалась тем, что Стефани хорошо выглядит во всем.

Через два часа и пару бокалов шампанского они сделали покупки и помахали на прощание. Следующим шагом был поход в салон красоты на педикюр и к парикмахеру. Они съели легкий ланч, и Пэм позвонила домой и сказала Дейлу, что им с Шейном придется самим позаботиться об ужине. Их последней остановкой был обувной магазин.

Когда они вернулись домой намного позже, отец и сын жарили стейки на заднем дворе. Пэм поспешила отвести Стефани в хозяйскую спальню и заперла дверь.

— Я так нервничаю, мам, - призналась Стефани. - У меня такое чувство, будто это день моей свадьбы.

— Ты взволнована или напугана? Спросила Пэм, внезапно почувствовав легкое беспокойство.

— Я взволнована, мама, - счастливо сказала Стефани. - Я так волновалась, что продавщица узнает, какая я мокрая.

— О боже, я уверена, что ты была бы не первой, кто это сделал, - заверила ее Пэм, испытывая облегчение от того, что ее дочь не передумала.

Они потратили час, накладывая макияж и прихорашиваясь к тому, что должно было произойти позже. Наконец они разделись и помогли друг другу надеть одинаковые голубые комбинезоны. Пэм понравилась мысль о том, что, если она позже наденет свое платье для Дейла, он подумает о своей дочери.

Это был короткий топ с фестончатой кружевной отделкой, глубоким вырезом, доходившим до пупка, гофрированным сетчатым подолом, расширяющимся от бедер, и атласной бабочкой посередине. Как только они все расставили по местам, они натянули белые колготки, и Пэм помогла Стефани надеть туфли на каблуках в тон.

— Боже, - прошептала Пэм, отступая назад. - Ты выглядишь потрясающе, детка. Ей пришлось быстро вытереть слезу с глаза, пока она не испортила макияж. - Мы должны сделать снимок.

— Ты думаешь? Удивленно спросила Стефани. - Хорошо, сначала по одному, а потом все вместе.

Они достали фотоаппарат и сфотографировали друг друга, а затем вместе. Пэм повернула Стефани так, что их лица оказались близко друг к другу, и запечатлела, как один из них целуется.

— Это было потрясающе, мама, - вздохнула Стефани. - И сегодня утром это, без сомнения, было лучшее, что я когда-либо чувствовала.

Пэм улыбнулась. - Пока, - добавила она. Стефани нервно хихикнула, осознав, что скоро она будет со своим отцом и получит разрешение делать все, что ей заблагорассудится.

Как только все было готово, они надели одинаковые халаты, и Пэм проверила коридор. Они вышли вместе, как пара моделей на подиуме. Завернув за угол, они обнаружили Дейла и Шейна в гостиной, каждый читал непристойный журнал.

— Гм, - сказала Пэм, и мужчины подняли головы, их глаза выпучились от возбуждения.