📒 От автора

Это первая из серии историй о последствиях.

Благодарю Angel Love за её комментарии и редактирование.

*******

Меня зовут Ева. Я замужем за мужчиной по имени Джон Константин. Мы познакомились и поженились, когда мне было двадцать три года, а ему - двадцать шесть. У него есть брат Роберт, чуть старше его, и они оба жили со своим отцом Сальваторе и матерью Черити.

Бобби тоже был женат, и его жена Селина жила вместе с ним. Они были замечательной и дружной семьёй.

У меня самой родителей уже нет в живых. Мои мать и отец умерли от рака, когда я была ещё подростком, и меня воспитывала тётя Флосси, которая взяла меня к себе только потому, что считала это своим долгом. Ну, и ещё она хотела получить деньги из моего трастового фонда.

Мама последовала за моим отцом в течение года после его смерти и перед своей кончиной перевела все их совместные активы в денежный траст, который она учредила для меня.

У меня не было бабушек и дедушек с обеих сторон, так что тётя осталась моей единственной живой родственницей. Она воспитывала меня в строгом католическом духе, заставляя ходить в церковь каждую неделю.

Я знаю, что тётя Флосси ненавидела меня, поэтому я выполняла всё, что она просила, и очень старалась не попадаться ей на глаза. Таким образом, мы терпели друг друга, пока мне не исполнилось восемнадцать лет.

В тот замечательный день я собрала свои немногочисленные пожитки и уехала из её дома. Она даже не удосужилась попрощаться со мной.

Я знала о том, что, когда мне исполнится восемнадцать, трастовый фонд окажется под моим собственным контролем. С тех пор, как умерла моя мать, он ежемесячно выплачивал моей тётке достаточно приличную сумму.

Когда я встретилась с банкиром, который занимался делами этого фонда, он сказал, что будет выплачивать мне хорошее пособие, если я и в дальнейшем доверю ему управлять им. Я ответила ему, что всё в порядке, и он может продолжать руководить, если пообещает мне, что тётя Флосси больше не получит ни цента из моих денег. Он заверил меня, что так оно и будет.

Он также сообщил мне, что я могу поступить в колледж, и фонд оплатит расходы на обучение и проживание, если я этого захочу, либо я просто смогу периодически брать необходимые суммы наличными. Я решила оставить всё как есть, и взяла деньги только на то, чтобы поступить в местную профессиональную школу, где выучилась на стоматолога-гигиениста.

Я хотела быстрее начать работать, желая, чтобы место работы находилось рядом с жильём - тогда у меня была бы возможность найти свой собственный путь в жизни.

Таким образом, вскоре я устроилась на работу к стоматологу неподалёку от своей квартиры, и моя профессиональная карьера началась. Верный своему слову, фонд оплатил курс обучения и по-прежнему каждый месяц выплачивал мне небольшое содержание.

*******

Сальваторе вместе со своими сыновьями работали в сфере строительства: Сэл был прорабом, а его парни - рабочими разных специальностей. Джон был каменщиком, а Роберт - отделочником. У них хорошо получалось работать вместе, и они всегда работали слаженно, как одна команда.

Парни не соглашались работать по отдельности и вместе следовали туда же, куда шёл сам Сэл. Он же, в свою очередь, заставлял их работать и заботился о том, чтобы у них всегда были хорошие заказы. Да, это была дружная и сплочённая семья.

Вот так я и познакомилась с Джоном.

Я училась в школе в центре города, по соседству с одним из строительных проектов, над которыми они работали. В обеденное время и на переменах я выходила из здания, чтобы подышать свежим воздухом и отдохнуть от других учеников, которые все, как один, были старше меня.

Именно там этот симпатичный, хорошо сложенный парень увидел меня и заговорил со мной. Он сказал мне, что его зовут Джон, и мы стали с нетерпением ждать каждой новой встречи друг с другом, пока я продолжала учёбу.

Мы очень сдружились с Джоном, и однажды он пригласил меня на свидание. Когда он попросил в первый раз, я отказалась, но он не отступил, и на следующее предложение ответила согласием. Мы наслаждались друг другом и нашими встречами, и вскоре стали парой.

Всё шло своим чередом, и мы встречались уже восемь месяцев, прежде чем Джон попросил меня выйти за него замуж, и я согласилась. Мы поженились на большой церемонии с участием всех его друзей и родственников, и таким образом я стала Евой Константин, женой Джона Константина.

*******

Вместо того, чтобы жить со своими родителями, Джон переехал в мою квартиру, где мы прожили несколько лет, пока не смогли купить небольшой дом. У нас была хорошая жизнь: я работала четыре дня в неделю, а он приносил хорошие деньги. Мы с Джоном говорили о детях, но решили с ними пока подождать.

Мы были счастливы и наслаждались друг другом и его семьёй. Особенно мне нравилась Селина, жена Бобби. Бобби и Селина бывали у нас в гостях почти так же часто, как и мы сами навещали родителей Джона.

Однажды Селина сказала мне, что ей просто нравится время от времени уединяться от Сэла и Черити. Конечно, она любила их, но иногда ей хотелось побыть одной.

Вскоре после нашей свадьбы Роберт, Джон и их отец Сальваторе Константин открыли свой собственный небольшой строительный бизнес. Это было мечтой для каждого из них, и теперь, когда оба его сына были женаты, Сэл решил, что для них пришло время присоединиться к нему и вместе построить бизнес, который обеспечил бы его детей, а впоследствии - и внуков.

Мы с Селиной согласились с этим, и обе устроились на работу, чтобы помогать нашим мужьям в течение этого времени. Селина работала секретаршей в адвокатской конторе с четырнадцатью юристами, а я - по-прежнему стоматологом-гигиенистом.

Вдвоём мы зарабатывали достаточно, чтобы помочь нашим любимым мужчинам на начальном этапе, и обе искренне этому радовались.

*******

Первые два года дела шли непросто, но по мере того, как высокое качество работы семейства Константин становилось всё более известным, их рабочие места были более стабильными, а прибыль маленькой компании начала расти.

Наши мужчины смогли нанять ещё несколько дополнительных рабочих, и постепенно бизнес продолжил расширяться. Ещё через два года мы, наконец, смогли принять некоторые важные жизненные решения. К тому времени мы с Джоном были женаты чуть больше пяти лет.

Бобби и Селина завели ребёнка, и она уволилась с работы, когда была уже на пятом месяце беременности. Поскольку дела в бизнесе шли хорошо, я сократила своё рабочее время, и теперь работала всего один или два дня в неделю.

Я старалась не опускать руки, пока мы с Джоном сами работали над тем, чтобы сделать меня беременной, но до последнего времени наши усилия не увенчались успехом.

Тем не менее, нам было весело пробовать раз за разом, так что мы оба были довольны. Всё так и продолжалось без изменений, ещё год или около того, прежде чем разразилась катастрофа.

*******

К тому времени мы с Джоном были женаты уже чуть больше семи лет, но пока так и не продвинулись дальше в попытках создать полноценную семью.

Маленькой дочке Бобби и Селины тогда уже исполнилось шестнадцать месяцев, и она была полна энергии. Селина была замечательной матерью, и они с малышкой частенько бывали у нас дома. Я обожала эту маленькую девочку, и мы с Селиной были близки, как родные сёстры. Всё шло просто замечательно.

Где-то в сентябре того года Селина призналась мне, что снова беременна, и хотела бы лично сообщить об этом радостном событии своим родителям, поэтому она собиралась взять с собой дочку и навестить свою мать, которая жила в северной части штата Нью-Йорк.

Это место находилось в четырёх часах езды от нашего города, и она хотела, чтобы я поехала вместе с ними, но я уже согласилась поработать в смену другой девушки, так как та должна была присутствовать на свадьбе своей сестры.

Отказываться было уже слишком поздно, и мне пришлось остаться, хоть и с большим сожалением.

Селине же не терпелось рассказать обо всём своей маме, поэтому рано утром они с дочкой уехали без меня. В последующие годы я снова и снова думала об этом и часто жалела, что меня не оказалось рядом с ними. Но в тот день я была рада, что Селина скоро увидится с матерью и обрадует её замечательной новостью.

В тот день я отработала всего четыре часа, так что была дома уже к обеду. Я до сих пор помню, как Джон раньше, чем обычно, вернулся домой с работы. Я спросила его, что он делает дома так рано, а он просто посмотрел на меня мёртвым взглядом, от которого у меня защемило сердце.

На его лице отразилась такая боль, что я немедленно бросилась к нему, чтобы посмотреть, куда он ранен, но он просто потянулся ко мне и крепко прижал к своей груди. Он долго молча держал меня так, не говоря ни слова, пока меня не охватил безотчётный страх.

Я отодвинулась от него и дрожащим голосом спросила Джона, что случилось. Как сейчас, я абсолютно точно помню страшные слова, которые произнёс мой муж.

— Их обеих больше нет, Эви. Селина и малышка Джесс... они больше не с нами. Так быстро, господи, слишком быстро! Бобби просто опустошён. Он почти сходит с ума, но мама и папа... они сейчас с ним. Но их больше нет, Эви. Они мертвы и... господи, боже мой!

Джон плакал и всё ещё отчаянно прижимал меня к своей груди, но я оттолкнулась и попыталась схватить его за руки, чтобы хоть как-то осознать произошедшее.

— О чём... Боже, Джон, о чём ты говоришь? Селина и малышка Джесс собирались к её матери. Они не ушли, они просто отправились в гости! Успокойся, детка.

Джон яростно замотал головой, его слёзы катились по щекам и разлетались в стороны. Его буквально трясло, и он снова потянулся ко мне, чтобы обнять, но я отодвинулась подальше от его досягаемости.

— Джон! Поговори со мной. Что с тобой? Джон?! - я почти кричала ему в лицо, вцепившись в плечи мужа и пытаясь пробиться сквозь отчаяние, завладевшее его разумом.

Я почувствовала, что должна дать ему пощёчину, но боялась сделать это, когда он совершенно потерялся в охватившем его горе.

— Они... девочки погибли в автокатастрофе на шоссе между штатами. Они обе мертвы, Эви. Они мертвы! Исчезли!! Как ты не понимаешь?! Они обе умерли... погибли в этой проклятой аварии, а теперь их больше нет с нами.

Внезапно это ударило меня, и я застыла, словно оглушённая. Он говорил мне... что? Они обе мертвы. Селина и Джесс, обе мертвы?! О, боже! Знал ли Бобби? Да, Джон сказал, что он был со своими мамой и папой.

— Господи, не может быть... как он сможет это вынести? Бобби, должно быть, совершенно раздавлен! Я не могу поверить, какую боль он, наверное, испытывает...

И всё же я могла понять, я знала, что чувствовал Бобби. Я видела, как мучительно умирала от рака моя мать, и тогда я поняла, что такое смерть.

Но сейчас всё было по-другому: жизнерадостная, красивая жена и драгоценная малышка-дочь исчезли в мгновение ока! Такая смерть была более жестокой. Она не оставила времени ни на примирение, ни даже на прощание.

*******

В течение нескольких следующих недель, после двойных похорон, Бобби пытался вернуться к работе, но Джон сказал, что ему это не очень нравится, и Сэлу пришлось несколько раз отправлять его домой, потому что он постоянно совершал глупые ошибки, а однажды чуть не нанёс серьёзную травму другому рабочему.

Джон наблюдал за происходящим, не имея возможности сделать ничего больше, кроме как просто оставаться рядом с Бобби. Он глубоко переживал, потому что страдал его родной брат.

Но, как и всё остальное, жизнь не стояла на месте, поэтому надо было, несмотря ни на что, стиснуть зубы и двигаться вперёд.

Я не оставляла попыток забеременеть, но всё по-прежнему было безуспешно. Мы с Джоном поговорили об этом и решили, что завести ребёнка сейчас было бы в интересах всех, включая Бобби. Это дало бы ему возможность собраться, а для Сэла и Черити стало бы просто чудом. Так что мы с мужем продолжали пытаться.

Медленно, постепенно Бобби начал приходить в себя, проводя с нами много времени, особенно по выходным, когда работа не занимала всё его внимание. Он начал выпивать немного больше, чем обычно, но пока это не выходило из-под контроля.

Бобби никогда не злился и не проявлял агрессии, поэтому мы просто позволяли ему побыть одному, наедине со своими мыслями. Обычно он выходил на крыльцо и проводил там бо́льшую часть дня в старом кресле, пока мы с Джоном занимались делами по дому. Таким образом, в последнее время Бобби стал почти неотъемлемой частью нашего дома.

*******

Сэл подал заявку на выполнение строительных работ в Форт-Уэйне, примерно в четырёх часах езды отсюда, и он хотел, чтобы Бобби и Джон съездили на стройплощадку и поговорили с застройщиком. Заявка была предварительно одобрена, но оставались ещё некоторые детали, которые необходимо было проработать на месте.

Джон был готов отправиться в поездку, но Бобби сослался на другую занятость или что-то в этом роде и сказал, что не сможет присоединиться к брату. Они поспорили по этому поводу, и в конце концов Джон принял решение поехать туда в одиночку.

Поездка туда и обратно заняла бы всего несколько часов, и муж должен был вернуться домой поздним вечером. После напряжённого разговора с братом Бобби ушёл, чтобы побыть одному, и эта тема была забыта.

В тот вечер, лёжа в постели, мы с Джоном говорили о Бобби. Джон беспокоился, что его брат, казалось, снова начинал впадать в депрессию, и просил меня пообещать, что на время его отсутствия я буду присматривать за ним. Я, конечно, согласилась, и мы занялись любовью, снова пытаясь зачать ребёнка, которого оба так сильно хотели.

Джон был терпеливым любовником, и я всегда оставалась довольной нашей личной жизнью. Ребёнок стал бы желанной наградой за наши усилия, но мы с Джоном, в любом случае, по-прежнему любили друг друга, и сейчас даже больше, чем когда только стали мужем и женой.

Всё, что нам двоим пришлось пережить, только усилило нашу преданность друг другу.

*******

Джон отправился на стройку рано утром во вторник на следующей неделе. Он взял пикап и свои геодезические инструменты, пообещав быть дома к вечеру того же дня. На прощание он напомнил, чтобы я присмотрела за Бобби, пока его не будет, и я снова пообещала.

В тот день я не работала, поэтому оставалась дома одна, когда вдруг появился Бобби. Было всего 11 часов утра, и я удивилась, почему он пришёл так рано.

— Бобби, что ты здесь делаешь в такую рань? Почему ты не работаешь? Ты сказал Джону, что у тебя есть какие-то дела, из-за которых ты не смог отправиться вместе с ним. Так что случилось?

Бобби только пожал плечами и уставился в пол. Он вел себя довольно необычно, и я начала беспокоиться. Казалось, он был сам на себя не похож.

— Что ж, заходи, если хочешь. Я не знаю, что происходит, но Джон попросил меня присмотреть за тобой, так что давай, заходи уже в дом.

Бобби вошёл, постоял несколько минут на кухне, словно размышляя о чём-то, а затем подошёл к холодильнику, взял пиво и направился на веранду. Вот это уже выглядело более привычным для него: пиво и одиночество.

Я на какое-то время забыла о нём, занимаясь в течение дня своими обычными домашними делами. Оставаясь на крыльце, Бобби мог сам о себе позаботиться.

Уже где-то в послеобеденное время, закончив со своими хлопотами, я вышла на веранду, чтобы найти Бобби. Странно, но его там не было, хотя я знала, что он никуда не уходил, поэтому я отправилась на его поиски и нашла его в кабинете, крепко спящим на диване.

Я понаблюдала за ним с минуту, но, в конце концов, решила дать ему отдохнуть. Пока Бобби спал, он не мог попасть в какие-нибудь неприятности.

*******

Был уже шестой час вечера, когда Джон позвонил мне и сообщил, что его старый рабочий пикап заглох. Сам он ещё не уехал со стройплощадки, а машину успели отогнать в ремонтную мастерскую, где ей занялись механики. Джон не знал, в чём дело, но пообещал позвонить сразу, как только что-нибудь выяснится.

Я хотела, чтобы он оставил свой автомобиль там и взял машину напрокат, чтобы вернуться домой, но он хотел подождать и посмотреть, можно ли было его починить. Всё его геодезическое оборудование оставалось в кабине и кузове пикапа, и он не хотел оставлять его, если этого можно было избежать.

Мы поговорили ещё немного, после чего я повесила трубку. Придётся подождать, пока всё не прояснится.

Бобби казался трезвым и спокойным в этот вечер, и это было хорошо. Мы с ним смотрели телевизор, пока Джон не позвонил снова - было уже около половины девятого вечера.

— Привет, милая. Мы получили запчасти для грузовика, и завтра утром парни первым делом возьмутся за его починку, так что сегодня я собираюсь снять комнату и остаться здесь. Они обещали приступить к работе с семи утра, так что, думаю, смогу вернуться к полудню. Хорошо, детка?

— Поторопись завтра домой, дорогой, но прежде хорошенько выспись, хорошо? - попросила я его. - И думай обо мне сегодня вечером, когда будешь спать в своей одинокой постели.

Джон, рассмеявшись, пообещал, а затем спросил о Бобби. Когда я сказала ему, что он пробыл у нас весь день, и что сегодня останется ночевать, он, казалось, несказанно этому обрадовался.

Я думала, что он расстроится из-за того, что его брат болтался здесь без дела, вместо того чтобы поехать с ним, но Джон так не считал. Он сказал, что со мной Бобби будет в большей безопасности, чем если бы он отправился с ним.

Он объяснил это тем, что случившаяся задержка, скорее всего, привела бы к ссоре между ними, поэтому отсутствие Бобби на стройплощадке было предпочтительнее для Джона.

Честно говоря, сама я так не считала, но они всё же были братьями, и, наверное, Джону было виднее. Мы поговорили с ним ещё несколько минут, а затем попрощались.

*******

Поскольку было уже довольно поздно, я решила идти ложиться спать и по пути в спальню заглянула в гостиную, чтобы пожелать Бобби спокойной ночи. Я увидела, что он уже спит на диване, поэтому просто накрыла его пледом, который мы держали на спинке дивана.

Он крепко спал и не шевелился, поэтому я выключила бубнивший телевизор и поднялась наверх, в свою постель. Джон должен был вернуться домой ещё до полудня, поэтому я хотела хорошенько выспаться, чтобы завтра встать пораньше и быть готовой, когда он приедет.

Той ночью мне приснилось тоскливое одиночество, которое, должно быть, испытывал Бобби, и этого было достаточно, чтобы разбудить меня перед рассветом. Приподняв голову на подушке, я бросила взгляд на часы, которые показывали 3:15 утра.

Я проспала почти четыре часа, и теперь мне уже решительно не хотелось засыпать снова. Тогда я решила спуститься вниз, чтобы слегка перекусить в это зыбкое время поздней ночи/раннего утра.

Если бы я выпила немного тёплого молока, это могло бы вернуть мне желание подремать ещё пару часиков. Откинув одеяло, я спустилась босиком вниз по ступенькам лестницы, стараясь не разбудить Бобби.

Я вошла на кухню и, оставив свет выключенным, налила молоко в кастрюльку и поставила её на плиту, прежде чем услышала неясный шум, доносящийся из гостиной. Я застыла посреди кухни, затаив дыхание и прислушиваясь, и услышала это снова. Мне показалось, что это прозвучало как плач, или, скорее, всхлипывающее рыдание.

Я тихонько подошла к двери в гостиную и прислушалась снова. Это был Бобби! Заглянув в приоткрытую дверь, я увидела его, сидящего на диване и спрятавшего лицо в руках, его плечи двигались вверх-вниз, когда он всхлипывал глубокими, душераздирающими вздохами. Я на цыпочках вернулась на кухню, выключила плиту и вернулась, чтобы утешить Бобби.

Войдя в комнату, я осторожно присела рядом с ним на диван, обняла Бобби и притянула его голову к своему плечу. Я обхватила его обеими руками и начала покачиваться вместе с ним взад-вперёд, разговаривая с ним, говоря всё, что только приходило мне в голову, чтобы попытаться успокоить его.

— Всё хорошо, малыш. Просто отпусти это. Вот так... просто дай этому выйти наружу. Плакать - это нормально. Вот так, детка, поплачь, да... Ну, вот и всё...

Я говорила с ним, уговаривала и шептала снова и снова, пока не почувствовала, что он начал расслабляться в моих объятиях. Я ощутила мокроту тёплых слёз Бобби на своём плече, и моя душа была полна жалостью и сочувствием к нему и его незаживающей потере.

Я только хотела утешить его и заставить боль, грызущую его сердце, уйти. Я просто держала и продолжала его обнимать, пока он не успокоился.

Все эти долгие минуты я даже не думала о том, что на мне было надето, пока не осознала, что голова Бобби переместилась с плеча на мою грудь. Я вдруг почувствовала его тёплое дыхание, согревавшее мою кожу сквозь тонкую, почти прозрачную ночную рубашку, которая была на мне.

Это был любимый пеньюар Джона, и я думала о муже, когда надевала его вчера вечером. Я всегда спала обнажённой, если не считать лёгкой ночной рубашки, и внезапно вспомнила об этом, когда почувствовала дыхание Бобби на своей груди и его щёку, прижавшуюся к ней.

Я начала было отстраняться от него, но его руки не отпускали меня, а объятие, казалось, стало лишь крепче. Он развернул и притянул меня к себе так, что я оказалась почти лицом к лицу с ним.

И тут я почувствовала, как рука Бобби начала опускаться вниз, двигаясь между моих ног, а его рот ухватил мой сосок сквозь тонкую ткань ночнушки, облегавшую его. Я вдруг растерялась и испугалась, впав в какое-то совершенное оцепенение. Я не знала, что мне делать! Это было неправильно, так не должно быть!!

Я как раз собиралась сказать это Бобби, когда он положил свою руку мне на затылок и притянул мои губы к своим. Он прижался к моим губам жёстким, почти диким поцелуем, пока я всё ещё находилась в каком-то шоке. Он просунул свой язык между моими разомкнувшимися губами, а его рука скользнула под пеньюар и нашла ложбинку между моих ног. Он ввёл свой палец внутрь меня, и я ахнула от этого запретного вторжения.

Чёрт, всё это очень быстро выходило из-под контроля, но в глубине души я понимала, что Бобби инстиктивно так реагирует на это из-за переполнявшего его горя и боли. Я должна была и хотела остановить его, но, с другой стороны, оттолкнув и разозлившись на Бобби, я наверняка заставила бы его чувствовать себя ещё хуже.

Мне нужно было как-то взять ситуацию в свои руки, не усугубив при этом мучительное душевное состояние Бобби. Я начала отстраняться и просить его остановиться, когда он снова приник губами к моим соскам и начал сосать их сквозь тонкую ткань пеньюара, как ребёнок.

В результате в моей душе вновь возникло чувство почти материнского сострадания к потерянному ребёнку, и меня переполнила любовь к нему. Вместо того, чтобы отодвинуться, как я планировала минуту назад, я просто держала его голову, не отталкивая, пока Бобби, обхватывая соски губами, посасывал мою грудь.

Одной рукой он развязал пояс моего пеньюара и мягко стянул его с моих плеч, чтобы дать ему лучший доступ... и я не воспротивилась этому. Я начала расслабляться и позволила удовольствию, охватывавшему меня от ласки его тёплыми губами, завладеть мной.

Бобби пососал сначала один сосок, потом переключился на другой, который был уже напряжён в ожидании, в то время как я откинула голову на спинку дивана. Теперь уже два его пальца, раздвинув нижние губы, проникли в моё лоно, и он медленно двигал ими внутрь и наружу.

Чувства любви и сострадания всё ещё двигали мной, и я позволила Бобби использовать моё тело, чтобы доставить ему душевное облегчение.

Я почувствовала, как он привстал передо мной, и когда он чуть развернул и мягко толкнул меня на спину на диван, я не оказала никакого сопротивления. Он полностью стянул с меня ночнушку, а я смотрела, как он стягивает свои брюки вниз, к лодыжкам. Словно во сне, я протянула руку, чтобы помочь ему вытащить член из боксеров, но он просто спустил и их тоже.

Когда Бобби наклонился надо мной, я почувствовала, как он потёрся вперёд и назад своим твёрдым членом вдоль моих, уже увлажнившихся половых губ. Я отдалась тому, что, как я знала, должно было произойти, и, ахнув, ощутила, как его член скользнул внутрь меня. Чтобы полностью принять его внутрь, я выгнула бёдра и толкалась ему навстречу, пока он не вдавил меня в подушки дивана.

Бобби брал меня жёстко и мощно, словно выплёскивая наружу своё горе и боль в этих глубоких и резких ударах во время совокупления. Я обхватила ногами его бёдра и своими пятками подталкивала его, заставляя проникать в меня до самого конца.

"Позволь мне забрать твою боль, Бобби!" - одна лишь мысль билась в моей затуманенной голове.

Я ещё крепче сжала его бёдрами, когда он сбился с ритма и сделал несколько последних резких рывков, а затем, спустя совсем короткое время, напряг свои мускулы. Я почувствовала, как его член запульсировал внутри моего влагалища, и тут же ощутила, как горячие струи его семени обрызгивают матку и стенки вагины.

Покрытое капельками пота тело Бобби рухнуло на меня сверху, вдавив меня в диван, и я приняла на себя весь его вес. Я не чувствовала себя неудобно, по-прежнему обвивая руками его шею и обхватывая ногами поясницу Бобби.

Меня переполняло сострадание к этому бедному человеку, который так много и так быстро потерял. Он нуждался во мне, и я отдалась ему, чтобы хоть немного облегчить его невыносимую боль и страдания.

Я понимала, что о том, что мы сделали, никогда нельзя будет рассказать ни Джону, ни его родителям. Хотя я отдалась Бобби из чувства сострадания и сочувствия, Джон никогда бы этого не понял. В этом акте Бобби не значил для меня ничего, кроме того, что был членом семьи. Я отдавала ему то же, что отдала бы и Джону, если бы он нуждался во мне.

Это была любовь, но не та любовь, которая приводит к похоти. Это была любовь к нашей семье.

*******

Бобби, наконец, приподнялся и перевалился через меня на свободную часть дивана. Увидев мою наготу, он быстро повернул голову, чтобы найти свою собственную одежду. Когда у меня появилась возможность подняться, я схватила свой пеньюар и надела его, несмотря на его скромные размеры и полупрозрачность. Бобби натянул штаны и сел обратно на диван, рядом со мной.

— Ты, наверное, ненавидишь меня за это, - пробормотал он, опустив голову и не смотря мне в глаза. - Я не знаю, что на меня нашло. Мне просто нужен был кто-то, кто... а ты... ты была такой понимающей, и твой голос был таким мягким, и... и я просто потерял контроль. Можешь ли ты простить меня? Пожалуйста..?

Вместо ответа я просто протянула руку и коснулась его плеча. Я заставила его встать, повернула его голову к себе и посмотрела ему прямо в глаза.

— Бобби, тебе было больно, и я сделала всё, что могла, чтобы помочь. Ты не должен сожалеть. Я позволила тебе получить моё тело, чтобы постараться облегчить твою боль и страдания. Вот и всё, что было.

Губы Бобби расползлись в медленной улыбке, и, казалось, он почувствовал огромное облегчение. Он попытался найти слова, чтобы выразить мне свои чувства, но я просто взяла его за руку и повела в свою спальню.

— Останься со мной на ночь. Позволь мне помочь тебе забыть обо всём, хотя бы только на одну эту ночь, - сказала я ему.

— Ты уверена? - спросил он.

— Да, я уверена. Я могу дать тебе это, но только в этот, один-единственный раз.

Он последовал за мной в мою комнату. Я сняла ночную рубашку, забралась под одеяло и смотрела, как он раздевается и ложится с другой стороны. Я вытянула руки, и он придвинулся ко мне, мы оба лежали на боку. Его член был уже твёрдым, и я помогла ему снова войти в меня.

На этот раз всё проходило под бо́льшим контролем, и Бобби действовал более осторожно, чтобы не причинить мне боль или дискомфорт. Через несколько минут я перевернула Бобби на спину и сама взобралась на него сверху.

Я позволила своему телу подсказать мне, что и как делать, начав приподниматься вверх, почти выпуская его, а затем снова опускаясь вниз, насаживаясь на член до упора. Я продолжала двигаться таким образом в течение нескольких минут, наблюдая, как расслабляется его лицо и Бобби закрывает глаза в удовлетворении.

В какой-то момент я наклонилась, чтобы моя пышная грудь оказалась в пределах досягаемости его губ, и почувствовала всплеск удовольствия, когда он отреагировал и прикусил мой сосок своими зубами.

Я начала двигаться резче и быстрее, уже чувствуя нарастающее приближение кульминации. Это был бы мой первый оргазм с Бобби, так как в предыдущий раз я совсем об этом не думала и не стремилась получить разрядку.

Бобби понял, что я испытываю и чего хочу на этот раз, и начал активно поддавать тазом вверх, чтобы ответить на мои движения вниз и усилить обоюдное удовольствие. Теперь мы по-настоящему трахались! В первый раз наше соитие включало в себя любовь и сострадание, но сейчас - нет.

Это была чистая похоть, и внезапно я осознала, как это неправильно с моей стороны - чувствовать себя и действовать именно так.

Я начала было замедляться, но Бобби обеими руками вцепился в мои бёдра и продолжал крепко притягивать меня к себе, в то время как сам он ещё больше увеличил темп и силу своих толчков снизу.

Почувствовав, как одновременно с возбуждением начинает нарастать паника, охватывая моё сознание, я уже собиралась что-то сказать и остановиться, прекратить... но было уже слишком поздно.

Оргазм, охвативший меня снизу, вспыхнул и распространился обжигающей волной по всему телу, и я со стоном кончила, содрогаясь и вцепившись пальцами в подушку.

Бобби почувствовал схватки стенок влагалища на его члене и тоже кончил, во второй раз залив струями спермы моё лоно.

Я рухнула на него сверху, пытаясь взять под контроль своё запалённое дыхание и бешеное сердцебиение. Постепенно наступило успокоение и я, наконец, отстранилась от Бобби и перевернулась на спину, распластавшись рядом с ним. Я тяжело дышала, была измотана, и в моей голове царило полное смятение.

Я осознала, ЧТО натворила, как раз в тот момент, когда достигла кульминации. Я сделала это не из сострадания! Я трахалась со своим шурином, охваченная похотью!

Едва ли не физически я почувствовала, как меня захлёстывает жгучая волна мучительного стыда, и мне захотелось заплакать, но я не могла позволить Бобби увидеть это. Словно сомнамбула, я сползла с постели и пошла в ванную, чтобы как можно скорее смыть с себя следы этого преступления.

Увидев в зеркале собственное отражение, я не выдержала и безудержно разрыдалась. В эту ночь я дважды предала своего мужа, - сначала из жалости, а потом из похоти. Спазмы выворачивающей тошноты подступили к моему горлу, и я рухнула на колени над унитазом.

Мой желудок болезненно сжимался раз за разом, голова кружилась, и мне было очень плохо. Я оставалась там, казалось, несколько часов, но в конце концов медленно подняла голову, а затем встала на подкашивающихся ногах и кое-как умылась.

Всё это время я нарочно избегала смотреть на себя в зеркале.

Когда я вышла из ванной, Бобби уже не было в спальне. Я накинула свой пеньюар и запахнула халат поверх ночнушки, после чего спустилась в холл в поисках него, но лишь услышала, как хлопнула входная дверь. Бобби исчез.

Я почувствовала облегчение и, в каком-то смысле, была даже рада его уходу, так как совершенно не горела желанием разговаривать с ним прямо сейчас. Может быть, мы поговорим позже - после того, как случившееся станет менее болезненным.

Я вернулась в постель, но так и не смогла заснуть при первых проблесках рассвета, последовавшего за ночью моего падения.

*******

Следующие несколько дней были для меня трудными. Джон ни о чём не подозревал, и я ни словом не обмолвилась о том, что произошло, а Бобби не появлялся у нас с тех пор, как ушёл тем утром.

Когда Джон вернулся домой на следующий день, тем же вечером мы с ним занимались любовью, и, признаю́сь, я была более настойчивой, чем обычно, пытаясь стереть из своей памяти то, что произошло с Бобби.

Находясь в постели со своим мужем, я могла со спокойной совестью наслаждаться своей похотливой стороной, и я это делала. Несколько раз.

Джону понравилась моя активность, и он удивился этому, но я просто сказала ему, что получаю огромное удовольствие в процессе наших игр, пока мы пытаемся завести ребёнка. Моя любовь к Джону наконец-то дала мне возможность забыть про Бобби.

Бобби приехал в конце той недели, и мы с ним просто улыбнулись друг другу, ведя себя так, как обычно и было раньше, и всё вновь казалось прекрасным. Улучив момент, я предупредила Бобби, что нам обоим нужно просто забыть обо всём, что произошло между нами той ночью, и он заверил меня, что и сам чувствовал то же самое.

Мы расстались в согласии, и всё вернулось на круги своя. Настроение Бобби действительно улучшилось, и он снова начал проявлять интерес к работе. Джон и Сэл с одобрением отметили этот факт, и они оба почувствовали, что Бобби наконец-то преодолел свои жизненные трудности.

Я надеялась, что именно из-за меня удалось так сильно изменить его ситуацию, но даже если это и было так, то это оставалось бы моим секретом.

Мы с Джоном продолжали работать над созданием нашей полноценной семьи, но, казалось, в этом направлении так ничего и не происходило. У меня задерживались месячные, но в этом не было ничего необычного. Раньше уже бывало, что задержки доходили до трёх месяцев, но я всё не могла забеременеть, так что я пока не думала об этом.

Джон с каждой неделей становился всё более подавленным и, в конце концов, решил обратиться к врачу. Я лишь рассмеялась над этим и предложила ему просто подождать, ведь мы всё ещё получали взаимное удовольствие от наших попыток. Сам процесс пока не превратился в рутинную работу. В конце концов, он согласился, и наша семейная жизнь вошла в свою привычную колею.

*******

Только ещё два месяца спустя я точно узнала, что беременна. Мы с Джоном изо всех сил старались сотворить это маленькое чудо вот уже больше года, сделав за это время бесчисленное количество попыток, и - слава Богу - вот это, наконец, и случилось!

Я снова посмотрела на пластиковую палочку в своей руке, просто чтобы убедиться, но на ней всё так же были две розовые линии.

Беременна!

Я чуть не расплакалась от радости, ведь это было таким долгожданным событием в моей... в нашей с Джоном жизни! Я положила палочку в маленький пластиковый пакет и выбросила его в мусорное ведро.

Я не хотела, чтобы Джон её увидел, пока я не приготовлю небольшой сюрприз к тому моменту, когда расскажу ему об этой великолепной новости.

Ю-хууу, я была беременна!!!

Я был слишком счастлива, чтобы пытаться сдерживать свои чувства и эмоции. Но я не должна была выдать своих эмоций до поры, до времени. Я хотела, чтобы всё вокруг было идеально в тот самый момент, когда я расскажу Джону о себе и нашем будущем ребёнке.

После обеда я прошлась по магазинам в поисках новой сексуальной ночной рубашки и некоторых вещей для ужина, которые, как я знала, очень обрадовали бы Джона.

Я приготовила великолепный ужин: омар с топлёным маслом, стейк средней прожарки, печёный картофель со сметаной и зелёным луком, овощное блюдо из цветной капусты, горошка и моркови, а на десерт - шоколадный торт с мороженым.

Я хотела, чтобы в этот вечер всё было идеально, поэтому тщательно готовила каждое блюдо, используя рецепты, которые дала мне Черити, его мама. Я позвонила Джону, чтобы уточнить, что он будет дома к 18:30, и именно на это время запланировала наш ужин.

Всё было готово.

Перед самым приходом Джона я поднялась наверх и надела свою новую, почти прозрачную ночную рубашку. Это выглядело так необычно, что казалось, будто на мне ничего не надето. Я накинула сверху шёлковый халат в тон, который только придавал всему, что было под ним, ещё более загадочный и соблазнительный вид.

Ни ночная рубашка, ни халат не были предназначены для того, чтобы скрывать, а только для того, чтобы возбуждать и искушать. Именно этого я и добивалась.

Джон должен был поддаться моим чарам соблазнения, но сначала я заставила бы его отведать моих яств, потом сообщила бы ему новости, и, наконец, он увлёк бы меня в постель, где я показала бы своему мужу всю свою любовь и преданность - ему самому, и нашей новой семье.

*******

Наш вечер начался так, как я и планировала.

Джон вернулся дома вовремя, и когда он вошёл, то был застигнут врасплох моим соблазнительным одеянием, но я лишь многообещающе улыбнулась и не стала пока ничего ему говорить.

Я заранее расставила всё по местам, и стол выглядел великолепно. Подавая блюда, я с радостью наблюдала, как светлеет лицо Джона. Мы действительно приятно и непринуждённо провели час за ужином, и я, как и он, получала удовольствие от еды.

На несколько минут я забыла о своих новостях и просто наслаждалась прекрасной едой и беседой со своим мужем. Это было поистине идеально. Нет, это было не просто идеально, это было волшебно!

Я подождала, пока мы закончим, и сказала Джону, чтобы он отправлялся в гостиную, а я через несколько минут принесу кофе. Поставив кофейник, я убрала оставшихся омаров и мясо в холодильник. Всё остальное я оставила до утра.

Я приготовила кофе, поставила чашки и остальные аксессуары на поднос и отнесла всё в гостиную. Оставив поднос на кофейном столике, я присела рядом с Джоном на диван, пока разливала кофе, источавший слабый дымок и замечательный запах, для нас обоих.

Как только он откинулся на спинку дивана, я вздохнула и расслабилась. Вот и наступило то самое время.

— Ты, наверное, задавался вопросом, почему я приготовила для тебя этот особенный ужин и почему я так одета. Мне нужно тебе кое-что сказать, и я хотела, чтобы всё было идеально.

Теперь Джон смотрел на меня, и я увидела, что на его лице появилось выражение лёгкого беспокойства. Я решила сделать это побыстрее, чтобы не мучить его неизвестностью.

— В том, что я скажу, нет ничего страшного, Джон. Наоборот, это самая лучшая новость в мире! Ты же знаешь, как упорно мы пытались завести ребёнка? Так вот, угадай, что?.. . Ты станешь отцом!!

Я смотрела на него, ожидая, что вот сейчас в его глазах вспыхнет радостный свет, и его лицо, которое я так любила, озарится самым искренним обожанием и счастьем.

Но вместо этого я увидела, как он сначала нахмурился, а затем на нём появилось выражение, в какие-то несколько секунд превратившее любимое лицо в маску гневного презрения.

У меня внутри как будто что-то вдруг оборвалось, я была потеряна и почувствовала приближение какой-то ужасной, непоправимой катастрофы. Что же... что вдруг произошло? Ведь Джон всегда хотел детей так же сильно, как и я, так почему же он злился?

Я отшатнулась от него, увидев необъяснимую ненависть на его лице, и заплакала. Что же, боже мой, ЧТО пошло не так?

— Джон, в чём дело? Что... господи, почему ты так на меня смотришь? Это же наш ребёнок! Это то, к чему мы так долго стремились. Это то, чего мы оба хотели! Пожалуйста, милый, поговори со мной. Что случилось?!

Джон, казалось, сражался сам с собой, пытаясь выдавить из себя слова, но всё, что он мог, это лишь заикаться и брызгать слюной, настолько судорожно перекошенным было его лицо. Он боролся с бушующим внутри него гневом и, совершив титанические усилия, сумел, наконец, совладать с собой настолько, чтобы ответить мне.

— У меня самого были кое-какие новости на сегодняшний вечер. Но они были не настолько ужасными, как новость, которую ты мне только что сообщила, - мрачно заговорил он, словно с трудом выталкивая из себя слово за словом.

— Сегодня я был у доктора Джефферса, и он сообщил мне о результатах анализов, которые я сделал на прошлой неделе. Угадай, что, моя любящая жена? Я БЕСПЛОДЕН! Да, именно так, СТЕ-РИ-ЛЕН, то есть не способен иметь детей. Это случилось, когда я был ещё ребёнком.

Шок от его слов был таким, словно кто-то дал мне обжигающую пощёчину. Я почувствовала, как кровь отхлынула от лица, мне вдруг стало не хватать воздуха... моё дыхание стало поверхностным и учащённым, и у меня закружилась голова. Я попыталась встать, но мои ноги дрожали и не держали меня.

Мне было трудно хоть на чём-то сосредоточиться, бессвязные мысли метались в голове, и я хотела только одного - убежать, как можно дальше и как можно быстрее. Я была совершенно растеряна и перепугана!

Я абсолютно не могла смириться с тем, что только что услышала от Джона. Я с трудом встала и сделала шаг, но только для того, чтобы споткнуться и упасть на пол. Инстинктивно я успела выставить руку, чтобы удержаться, и внезапная боль, пронзившая запястье и колено, которыми я ударилась о пол, вернула меня к реальности.

— Чт-то... ЧТО ты сказал? Что значит "стерилен"? Я беременна, Джон! - воскликнула я, протягивая руки к мужу. - Как я могу забеременеть, если ты бесплоден? Это невоз...

И вот тут меня ударило! О, Боже!! Ребёнок был не от Джона, а от Бобби! Что же... Господи, ЧТО я натворила?!! Что я наделала с моим мужем и с собственной жизнью??

Я уронила руки, отвернулась от Джона и, спотыкаясь, побежала в спальню. Захлопнув за собой дверь, я трясущимися руками заперла её изнутри, а затем бросилась ничком на кровать. Я не могла сейчас смотреть в глаза мужу. Что я наделала?! Боже, прости меня, за то, что... как... каким образом я могла пойти на это?!

Я оставалась в своей комнате остаток вечера и всю ночь. Я не знала, где был Джон и что он делал, и даже оставался ли он всё ещё в доме. Боже, наш дом! Вряд ли он останется моим домом в ближайшее время.

Джон был замечательным и очень понимающим человеком, но, как муж, он никогда не потерпел бы неверности. Мы много раз в прошлом говорили об этом, видя, как расстаются наши друзья и разрушаются, казалось бы, крепкие браки из-за измены.

Его семья всегда была очень важна для него, и он никогда не сделал бы ничего, что могло бы поставить её под угрозу.

Но это сделала Я. И горькая ирония была в том, что именно семья, которой я пыталась помочь, стала причиной моего падения. Моя сестринская любовь к Бобби, и моё глубокое сострадание к его боли стали моим грехом и проклятием.

*******

На следующее утро я осмелилась спуститься на кухню, с ужасом ожидая того, что могу там обнаружить, но Джона нигде не было, как не было и никаких записок или чего-либо ещё, что могло бы подсказать мне, куда он делся. Я даже не знала, оставался ли он вчера на ночь или ушёл сразу же после нашего разговора. Мне ничего не оставалось делать, кроме как ждать.

Я позвонила на работу и сказала, что не смогу прийти сегодня и, возможно, мне придётся отпроситься до конца недели. Я, как могла, постаралась подготовить себя ко всему, что могло ожидать меня в ближайшее время. Впрочем... ничего хорошего впереди не просматривалось.

Подумав, что ещё можно было бы сделать, я решила попробовать дозвониться до Бобби. Я должна была сообщить ему, что Джон узнал о моей измене, и вскоре станет понятно, что Бобби - наиболее вероятный кандидат. По крайней мере, мне казалось, что именно так подумал бы Джон.

На всякий случай я решила сначала позвонить ему на мобильный. Я набрала номер и стала ждать.

— Алло? Ева? - раздался в трубке голос Бобби.

— Да, Бобби, это я. Я должна тебе кое-что сказать. Я... в общем, я беременна, и ребёнок твой. Я не знаю, понял ли это уже Джон, но ты должен быть очень осторожен. Ты меня слышишь?

— Почему я должен быть осторожен? Подожди... это не его ребёнок? Боже мой, Ева, мы были вместе всего один раз. Как это может быть мой ребёнок? - засыпал он меня вопросами.

— Джон бесплоден. Он был таким всю свою жизнь. Он просто не знал об этом, до вчерашнего вечера. Он сказал мне об этом только вчера, когда я думала обрадовать его тем, что беременна.

— Теперь он ушёл, и... господи, я не знаю, где он. Он так и не сказал мне ни слова после того, как рассказал о своём бесплодии. Я... Бобби, мне так страшно, и я не знаю, что делать. Просто будь осторожен.

Я повесила трубку, не дав ему времени задать другие вопросы или попросить меня не беспокоиться. Я знала Джона, и, конечно же, я беспокоилась. Бобби, в любом случае, [специально для bestweapon.in] стоит быть осторожным, но, возможно, Джон не догадается о его роли в моей катастрофе.

Теперь моя жизнь оказалась в полном дерьме, и я понятия не имела, чем это всё закончится, но не хотела, чтобы Бобби был частью этого. Чем дальше он будет держаться от Джона и от меня, тем будет лучше. Я собрала в кулак всю свою оставшуюся храбрость и просто продолжала ждать... гадая, как повернутся события дальше.

Мне не пришлось долго ждать.

Зазвонил телефон, и я поспешила ответить. Одна половина меня молилась, чтобы это был Джон, в то время как другая - страшилась услышать его суровый голос и желала, чтобы это был звонок не от него.

— Привет... Джон..? Это ты? - слабо спросила я, стараясь, чтобы мой голос не дрожал.

— Это я. Ты одна?

— Конечно, я одна. Где ты, Джон? Ты возвращаешься домой? Нам нужно поговорить. Ты должен вернуться домой, чтобы мы могли поговорить... . Джон?

— Я буду там через полчаса.

— Где ты...

Он уже повесил трубку, и ответом на мои последние слова был лишь бесстрастный гудок.

Я положила телефон и задумалась, как мне со всем этим справиться. Рассказать Джону правду? Боже, как же я умудрилась вляпаться в эту историю?

Если я скажу правду, из-за меня возникнут проблемы между Джоном и его братом.

Если я солгу, то, без каких-либо сомнений, потеряю свой брак.

Если я скажу правду, у меня есть шанс... небольшой, но всё же шанс, что Джон поймёт сострадание, проявленное к члену его семьи, которому было мучительно больно после трагической гибели его жены и дочки.

Если я солгу, то у меня не будет ни единого шанса, что, если он узнает об этом сам, то когда-нибудь простит меня.

Лгать или не лгать?

Похоже, что единственным шансом для меня была правда.

*******

Верный своему слову, Джон был на месте менее чем через полчаса. Он, как всегда, вошёл через парадную дверь и, не говоря ни слова, направился на кухню за пивом. Откупорив бутылку, он вернулся в гостиную, где я ждала его.

Джон опустился в глубокое кресло напротив меня, сделал первый глоток из бутылки и поставил её на подлокотник, молча наблюдая за мной. По его непроницаемому лицу я не могла понять, о чём он думает, поэтому просто ждала, не зная, с чего начать.

Между нами повисла напряжённая тишина. Я решила отдать инициативу в руки мужа и позволить ему заговорить первым.

— Ну, как у тебя дела? - наконец прервал он становящееся невыносимым молчание.

— Встречаешься с кем-нибудь? Хотя, о чём это я. Конечно, встречаешься. Ты же беременна, значит, ты должна была с кем-то встречаться. Как я мог быть таким глупым?

Я попыталась подавить тихий всхлип, но мне это не удалось. Это прозвучало как икота, когда я попыталась сдержать этот звук. Ну, что ж, именно так всё и должно было быть. Жестокие слова! Но я их заслужила.

Ладно, если мне суждено потерять всё это, я не собиралась сдаваться без боя. Джон знал меня и понимал, что я не позволю ему обращаться со мной как с гулящей девкой. Я знала, что поступила неправильно, но я не была ни падшей женщиной, ни шлюхой.

— Я ни с кем не встречаюсь и никогда не встречалась, - сердито отпарировала я. - Это было всего один раз, и - да, это случилось, но я ни на кого не вешалась. Это просто случилось. Я могу рассказать тебе об этом, если ты захочешь послушать, но если ты предпочитаешь издеваться надо мной, я подожду, пока ты не закончишь.

— О, ну да, самая лучшая защита - это нападение, верно? - скривился Джон. - Что ж, почему бы тебе не рассказать мне всё, и мы оба сможем вдоволь посмеяться. Расскажи же мне о своём хахале. А я послушаю.

Итак, вот он, тот самый момент истины, время настало. Как же это сделать? Всё, что я могла придумать, - это рассказать правду и... и жребий будет брошен, так или иначе.

— Когда пару месяцев назад ты поехал в Форт-Уэйн и тебе пришлось остаться там на ночь, ты помнишь, что в тот день Бобби приехал и остался у на...

Я споткнулась на полуслове и отшатнулась, когда Джон вскочил со своего кресла и одним рывком схватил меня за горло. Он держал свою руку на моей шее, и я почувствовала, как она начала сжиматься, но через несколько секунд он с проклятьем остановил себя.

Это стоило ему чудовищного напряжения силы воли, но он всё же остановился. Мой муж никогда не поднимал на меня руку в гневе, но этот раз едва не стал для него первым.

Вместо того чтобы отстраниться и съёжиться, я подняла голову, подставляя шею силе его гнева, и стала ждать, хотя внутри меня всё дрожало и переворачивалось.

В конце концов, Джон разомкнул окаменевшие пальцы, отпустив меня, и с потемневшим лицом отступил назад. Он подошёл к дивану и снова сел, уперев локти в колени, сцепив пальцы рук в замок и уперевшись в них лбом.

— Продолжай. Расскажи мне всё, - услышала я его приглушённый голос. Джон забыл о своём пиве и больше не смотрел на меня, уставившись взглядом в пол.

Что ж, я так и сделала.

Я рассказала ему о том, как услышала ночью плач Бобби, подошла к нему и обняла его. Я рассказала, как всё было, и как я пыталась утешить его брата. Я дала ему понять, что секс был не более чем порывом сопереживания и утешения.

Я пыталась заставить его понять, ЧТО я чувствовала в тот момент, и как мы просто были вместе, даря утешение друг другу и пытаясь заглушить боль, терзавшую наши сердца.

Я спросила Джона, помнит ли он, насколько лучше стало Бобби в следующие несколько недель, и что это стоило того, чтобы помочь ему пережить этот ужасный период в его жизни. Он испытывал невероятную боль, и никто, НИКТО в его семье не мог ему ничем помочь.

Вот и всё, что было на самом деле между нами. Только один раз и никогда больше.

Краем сознания я понимала, что не рассказала ему о втором разе с Бобби, случившемся в ту же ночь, но я подумала, что для Джона было и так достаточно плохо - знать, что я однажды занималась сексом с его братом. Я должна была вынести позор за это в одиночку.

На этом я и закончила, оставалось просто ждать. Теперь всё было в руках Джона. Я рассказала почти всю правду, и мне оставалось только ждать его решения, чтобы узнать, есть ли у меня будущее с моим мужем.

Но пока я ждала, он ничего не говорил. Мой муж сверлил взглядом пол, и не смотрел на меня. Его губы шевелились, как будто он что-то шептал, но, как я ни напрягала слух, не могла разобрать ни слова.

Я всё больше нервничала, когда он продолжал вот так неподвижно сидеть передо мной, сгорбившись и даже не поднимая глаз. В конце концов, я не выдержала и выплеснула своё разочарование.

— Ну что, неужели тебе нечего сказать? Ты не собираешься кричать на меня и обзывать плохими словами? Ведь я заслуживаю этого. Всё, что угодно... я признаю́, что заслужила всё это. Только скажи что-нибудь, ради бога, не молчи!

Наконец он поднял голову и посмотрел на меня, но я не увидела на его лице НИЧЕГО. Именно так: никаких эмоций, просто пустота. Лишь холодный, мёртвый взгляд, который был хуже, чем любые слова. Но, по крайней мере, он всё же заговорил.

— Когда ты предложила Бобби это своё "утешение", - Джон словно выплюнул последнее слово, - что он сделал? Сказал ли он "нет, я не могу этого сделать", или "это неправильно", или хоть что-то ещё, чтобы попытаться остановить тебя?

— Ну... нет. Вообще-то Бобби был тем, кто начал это, но я... я позволила этому продолжаться. Так что - нет, он не пытался меня остановить.

— Именно так я и думал, - словно заржавленная несмазанная петля, проскрипел голос Джона.

Это было адресовано мне, но затем он начал бормотать, словно говорил сам с собой. Я могла слышать его слова, но он обращался явно не ко мне.

— Итак, он был тем, кто всё это начал. Я должен был догадаться. Я должен был подозревать. Но нет, я думал: он мой брат, так что мне не о чем беспокоиться. Он бы больше так не поступил.

При этих словах Джон встал с дивана и, не сказав больше ничего, повернулся и вышел через парадную дверь, захлопнув её за собой. Я был так удивлена, что даже не попыталась его остановить. К тому времени, как я встрепенулась, его уже не было, и я услышала, как отъезжает его машина.

*******

Весь тот день я, как на иголках, ждала, что случится что-то ужасное, но так ничего и не произошло. Я пыталась дозвониться Джону на сотовый, но все мои звонки автоматически сбрасывались на голосовую почту.

То же самое было и с Бобби. В конце концов, я сдалась и стала просто ждать. Но всё равно ничего не происходило, даже само время словно замерло.

Приготовив себе небольшой ланч, я задумалась, не позвонить ли мне Сэлу или Черити. Я понятия не имела, сказал ли им Джон о том, что случилось, и где он остановился с тех пор, как уехал прошлой ночью. После долгих раздумий я решила всё же подождать и предоставить Джону самому решать, что делать дальше.

*******

К вечеру, всё ещё не было вестей для меня - ни добрых, ни дурных. Джон, видимо, решил наказать меня своим молчанием и отсутствием в доме. Бобби не стал бы связываться со мной сейчас, так что я не могла ожидать никаких известий и от него.

Поскольку я не из тех, кто переносит свои страдания в стоическом молчании, я в конце концов решила позвонить Черити и узнать, согласится ли она встретиться со мной.

Я застала её дома и поговорила с ней минутку, чтобы выяснить, знает ли она хоть что-нибудь о происходящем. Быстро стало очевидно, что мать Джона и Бобби ничего не знала. Тогда я решила сразу же рассказать ей обо всём и посмотреть, что она могла бы посоветовать для решения проблемы.

Я спросила Черити, может ли она встретиться со мной вне дома, - возможно, в кафе "У Дэнни", которое располагалось на углу, рядом с их с Сэлом домом. Она, с некоторым удивлением в голосе, согласилась на встречу, сказав, что будет ждать меня там.

Я быстро собралась и сразу выехала, прибыв как раз в тот момент, когда там появилась и она. Мы выбрали кабинку и расположились за столиком.

— Итак, расскажи мне, что за секрет я почувствовала в твоём голосе, - потребовала Черити. - Я знаю, тебе есть что мне сказать, и надеюсь, что это хорошие новости.

— Что ж, Черити... я беременна. У меня скоро будет ребенок, и я уже почти на третьем месяце, - словно нырнув в ледяную воду, огорошила я свекровь свой новостью.

Её лицо расплылось в счастливой улыбке, и она привстала и перегнулась через стол, чтобы обнять меня за плечи и крепко поцеловать. Черити очень страдала от потери Селины и её маленькой внучки, - почти так же сильно, как и сам Бобби. Они с Сэлом хотели внуков так же страстно, как и мы с Джоном хотели подарить их его родителям.

— Черити, пожалуйста, позволь мне сказать тебе кое-что, прежде чем ты продолжишь, - смущённо опустила я глаза, немного отстраняясь от неё. - Мне очень нужна твоя помощь. Дай мне слово, что выслушаешь меня, прежде чем что-нибудь сказать?

— Конечно, милая, но ты должна быть счастлива. Это же отличная новость, девочка моя!

— Черити, ребёнок не от Джона. Он от Бобби.

Её рот раскрылся, она выпрямилась на своём месте и уставилась на меня так, словно я прямо на её глазах сошла с ума. Черити пыталась осмыслить эту невероятную, невозможную информацию, и, казалось, она просто не могла её усвоить. Её лицо покраснело, когда она откинулась на спинку стула и начала очень часто дышать.

Я видела, как вздымается её грудь, и как она сжимает кулаки с такой силой, что костяшки её пальцев побелели. Это была настоящая битва, но в конце концов она взяла себя в руки. Черити опустила голову, разжала кулаки и потёрла пальцами виски, прежде чем поднять глаза и посмотреть на меня уже совсем другим взглядом - с презрением на лице.

— Как такое может быть? Ты и Бобби?! Бобби, который только что потерял жену и ребёнка? Что это... как ты могла?

— Скажи мне, как ты могла ударить моего сына ножом в спину, переспав с его братом? - Черити стукнула кулаком по столу, повысив голос.

— Всё было не так! - мне нужно было торопиться, покуда разгорающийся гнев Черити не заставил её наброситься и ударить меня, или ещё чего похуже.

— Я ведь просила тебя дать мне возможность сказать правду, прежде чем обвинять меня во всём. Неужели ты не хочешь меня выслушать?

Она, продолжая часто и тяжело дышать, ещё немного посверлила меня уничтожающим взглядом, но, наконец, остановилась, посмотрела на свои сжатые кулаки, скомкавшие одну из салфеток, и немного расслабилась.

Свекровь подняла на меня более сдержанный взгляд и велела продолжать. Я незаметно выдохнула воздух, который всё это время неосознанно задерживала, и продолжила свою исповедь.

— У меня не было романа с Бобби, и мы с ним были вместе только один раз. Это случилось почти три месяца назад, и в тот вечер Джону нужно было ехать в Форт-Уэйн по работе... а потом он позвонил и сказал, что ему придётся остаться там на ночь.

Черити внимательно слушала мой рассказ, хмурясь и слегка поджимая губы.

— После его отъезда, Бобби пришёл к нам домой, потому что в тот день ему было не до того, чтобы куда-то ехать с Джоном. Он провёл у нас весь день и хотел остаться на ночь, поскольку ему было слишком больно и одиноко оставаться одному.

— Я поговорила с Джоном, когда он позвонил и сообщила ему, что Бобби у нас. Он сказал, что рад этому, потому что Бобби не должен оставаться один. В этом я была согласна с ним, и Бобби лёг спать на диване в гостиной.

Я остановилась, чтобы выпить воды и понаблюдать за лицом Черити. Она отвела свой взгляд, когда я упомянула о боли Бобби, и её глаза влажно заблестели от подступивших слёз.

Я знала, что и Сэл, и Черити очень переживали за своего младшего сына в это тяжёлое для него время, как и за то, что они не могли ничего сделать, чтобы облегчить его боль. Но сейчас Черити не перебивала меня и, похоже, была готова выслушать рассказ до конца, так что я продолжила свою исповедь.

— Ночью я спустилась вниз, чтобы выпить немного тёплого молока, которое помогло бы мне уснуть, и услышала, как в гостиной плачет Бобби. Я вошла и обняла его, чтобы облегчить его горе. Ты должна понять. Ведь ты наверняка видела его страдания и чувствовала себя беспомощной, не в силах ему помочь. Я всего лишь пыталась поддержать его и дать понять, что он не одинок.

— Боже, он так сильно плакал, и я крепко обнимала его, а затем... - я запнулась, -.. .потом он начал ласкать меня.

— Я не могу объяснить, что произошло после этого, - только то, что меня переполняло сострадание, и я не хотела причинять Бобби ещё больше боли, оттолкнув его и отреагировав на это своей гневной реакцией. И... после этого произошло всё остальное...

Черити теперь открыто плакала, услышав, какую боль испытывал Бобби. Это была печаль матери по своему сыну. Сыну, которому она ничем не могла помочь. Я просто позволила ей выплакаться, понимая всю иронию ситуации. Я сидела напротив неё и просто смиренно ждала, когда Черити успокоится.

Прошло несколько минут, пока она оплакивала исковерканную жизнь своего младшего сына. Я знала, что мой рассказ, скорее всего, ничего не изменит, но надеялась, что это позволит Черити понять, что именно произошло и как я допустила, чтобы это случилось.

Наконец, Черити высморкалась в платок и через минуту заговорила снова.

— Я... Ева, я понимаю, что ты пыталась утешить моего сына, но я не понимаю, как вы с Бобби позволили этому произойти. Ты - жена Джона, и ты не имеешь права допускать, чтобы всё зашло так далеко, как это случилось. Твоё сострадание можно только приветствовать, но отсутствие самообладания - нет. Ты была неправа в той же степени, в какой был неправ мой сын. Но это еще не всё.

Теперь Черити пронизывающе посмотрела мне в глаза и рассказала о настоящей глубине проблемы.

— Ты этого не знала, но Селина до того, как вышла замуж за Бобби, была девушкой Джона. Именно Бобби увёл её у Джона, и это вызвало большой раскол между моими сыновьями. Селина не была в этом виновата, и мы никогда не обвиняли её, поскольку она была по-настоящему влюблена в Бобби. Она ничего не могла поделать со своими чувствами и сказала Джону прямо, что не любит его так, как Бобби.

Черити печально вздохнула и с задумчивой грустью покрутила своё кольцо на безымянном пальце.

— Но Джон так и не смирился с этим и обвинил Бобби в том, что тот украл у него Селину. Долгое время между ними была сильная неприязнь, пока Джон, наконец, со временем не смирился с тем, что произошло.

— Селина часто говорила с ним и продолжала разговаривать - до тех пор, пока не убедила его, что не Бобби был причиной её ухода от него. Это было её, и только её решение, и её собственные чувства... которым не прикажешь.

— Прошёл почти год с момента их женитьбы, прежде чем Джон сдался. Я никогда не верила, что он полностью простил Бобби, но, по крайней мере, он действительно пытался. И вот теперь... ты и Бобби. Ещё один удар в спину для Джона, - хмуро закончила свою историю Черити.

Только теперь я начала понимать, почему Джон сказал то, что сказал, когда уходил от меня. Он снова винил во всём Бобби, и, думаю, я могла понять, почему. Даже если, со своей стороны, я не рассказала ни мужу, ни Черити всей правды. Но что теперь с Бобби, и где он находится? Я не могла знать этого наверняка.

— Что я могу сделать, Черити? Сможет ли Джон простить меня? И простит ли он Бобби? - в отчаянии спрашивала я мать обоих сыновей - в надежде, что она хоть как-то успокоит моё мятущееся сердце.

— Я не знаю, детка. Я лишь могу попытаться поговорить с ним, если он вернётся. Я ведь даже не знаю, где они оба сейчас находятся. Сэл ничего об этом не говорил, но он беспокоился, что с ними что-то не так. Он только сказал, что они поссорились, а потом куда-то ушли вместе. Это было сегодня днём.

Вот теперь я по-настоящему забеспокоилась. Они поругались и куда-то ушли вдвоём? Это могло кончиться плохо, если Джон чувствовал, что Бобби снова предал его. И Бобби мог чувствовать то же самое, так что это было ничуть не лучше.

Что же я натворила? Теперь я понимала, что вела себя глупо, каковы бы ни были мои внутренние мотивы. Я должна была предвидеть, к чему всё приведёт, но всё жё позволила этому случиться. Значит, всё, что произошло между мной и Бобби, было на моей совести.

— Я должна идти домой и надеяться, что Джон позвонит мне или вернётся, - произнесла я. - Я должна поговорить с ним и заставить его понять, что в том, что мы сделали, нет ничего страшного.

— Ребёнок всё ещё принадлежит к его крови... его семье, и он будет любить его, несмотря ни на что. Я знаю, что он сможет полюбить малыша, если только отпустит свой гнев. Я скажу ему. Он должен будет это понять.

Черити покачала головой и вздохнула, мои слова, казалось, не слишком убедили её.

— Я не знаю, детка. Внутри Джона долгое время бушевала глубокая ярость, которую он так долго сдерживал. Возможно, то, что произошло с тобой и Бобби... этого было достаточно, чтобы его подавленный гнев снова вырвался наружу. Только время покажет. А сейчас иди. Я поговорю с Сэлом и расскажу ему твою историю. Я буду на связи.

Я попрощалась с Черити, ушла из кафе и вернулась обратно в дом, чтобы снова увязнуть в ожидании. Я готова была ждать до тех пор, пока Джон не позволит мне сказать ему, как сильно я всё ещё люблю его и как отчаянно хочу, чтобы он вернулся в мои объятия и в мою постель. Я готова была ждать столько, сколько потребуется.

*******

Следующие три дня я оставалась в доме, ожидая получить хоть какую-нибудь весточку от Джона или хотя бы от Черити. Я понятия не имела, где он может быть и почему он не позвонил - пусть даже для того, чтобы во гневе послать меня в адское пекло или что-то в этом роде.

Любое действие от него... всё, что угодно, было бы предпочтительнее этого бесконечного, выматывающего ожидания. Но, не имея никакого другого выбора, мне приходилось ждать.

На четвёртый день после того, как я сообщила Джону о своей беременности, он вернулся домой. Я сидела за кухонным столом, пытаясь съесть хоть что-то, хотя аппетита у меня уже давно не было, когда он вошёл и сел за стол напротив меня.

Я уронила вилку и откинулась на спинку стула, испытывая облегчение, но одновременно и страх. Вот и пришло время. Сейчас я лицом к лицу с тем, чего так долго ждала, и чего мучительно боялась.

— Я рада, что ты дома, - выговорила я, с трудом совладав с собой. - Я волновалась за тебя, не зная, где ты был и что делал. Я лишь надеялась, что ты не сделаешь какой-нибудь глупости... хотя сама я их и наделала.

Джон смотрел на меня со странным выражением на лице. Я никогда раньше не видела ничего подобного, и мне стало страшно. Это был жестокий, ненавидящий взгляд, и я знала, что он адресован именно мне.

Я по-прежнему не боялась того, что Джон может причинить мне физическую боль, но, в то же время, с каждым днём у меня оставалось всё меньше надежды на наше с ним благополучное совместное будущее. Однако, по крайней мере, сейчас он был здесь, и только за это я была ему благодарна.

Так или иначе, что-то должно было произойти.

— Я поговорил с Робертом, - начал ронять он тяжёлые, как бетонные блоки, слова. - Я сказал ему, что мы с ним больше не братья. С этого дня я не буду иметь с ним ничего общего. Он слишком часто предавал меня. Ребёнок, которого ты носишь, никогда не будет принадлежать ему, и ему никогда не будет позволено увидеть его.

Джон встал и начал расхаживать по маленькой кухне, опустив голову, сцепив руки за спиной и глядя себе под ноги. Я видела, как были крепко стиснуты его челюсти, и в каком напряжении находились бугрящиеся мускулы его мощных рук. Он едва сдерживал свой гнев. Затаив дыхание, я ждала, что ещё он скажет дальше.

— В то время, как ты была виновна в неверности, его вина - в предательстве. Предательстве нашего брака, предательстве меня как своего брата, в предательстве нашей семьи и вожделении к жене своего брата.

— На этот раз ничто из этого не может быть прощено. Если бы это случилось в первый раз, возможно, что... Мы могли бы... - не договорив, Джон передёрнул плечами и снова зашагал из угла в угол. - Но это было не так, и он это знал. И всё же он пошёл дальше, ободрённый твоим... непротивлением. Вместе вы двое предали меня.

Я встрепенулась и попыталась было подать голос, желая прервать то, о чём он говорил и стремясь поправить его во многих вещах, но он повернулся ко мне лицом, и этого пугающего, испепеляющего взгляда было достаточно, чтобы приковать меня к месту и заставить замолчать на полуслове. Я не могла набраться необходимой смелости, чтобы спорить с ним лицом к лицу.

— Я поговорю с отцом и матерью и расскажу им о моём разговоре с Робертом и о том, что вы двое сделали за моей спиной. Я переезжаю к ним, а Роберт должен будет немедленно уехать. И я останусь у родителей до тех пор, пока ты не родишь.

После краткой паузы, Джон остановился у выхода из кухни и закончил:

— Я не буду разводиться с тобой, потому что тогда ребёнок родится незаконнорожденным, а этого я не могу допустить. После того, как ребёнок родится, мы поговорим о том, что нам делать дальше.

Припечатав ладонью по дверному косяку и не сказав больше ни слова, Джон поднялся наверх в нашу спальню, чтобы собрать кое-какую одежду и свои вещи. Моей первой мыслью было бежать за ним и умолять его, но в глубине души я понимала, что надежды нет.

Ему было больно не только из-за моей физической измены. Его брат второй раз в жизни предал его, и он не мог с этим смириться.

В этой ситуации я оказалась просто сопутствующим ущербом. Если бы это был кто-то другой, а не его брат, у меня, возможно, был бы какой-то шанс. Сейчас - нет.

*******

Вот так Джон ушёл, и в течение нескольких следующих недель я ни разу не видела его. К этому моменту я была уже почти на четвёртом месяце беременности, но всё ещё могла нормально самостоятельно передвигаться.

Джон следил за тем, чтобы на нашем общем расчётном счете всегда были деньги, и я использовала их только на еду и содержание дома. Я ничего не покупала для себя и вела тщательный учёт всех своих расходов. Даже не знаю, почему я так поступала, но я продолжала это делать.

Больше в моей жизни ничего не изменилось. Однажды, правда, я попыталась позвонить Черити. Но трубку взял Сэл и в недвусмысленных выражениях дал мне понять, что она не будет разговаривать со мной. Не сказав больше ни слова, Сэл повесил трубку. Что ж, отношение семьи ко мне было выражено предельно ясно.

*******

По моим подсчётам, прошло семнадцать недель, когда у меня начали ощущаться судороги. Конечно, я читала о беременности и была уверена, что ничего страшного в этом нет. Я легла, попыталась расслабиться и действительно задремала на некоторое время, но в какой-то момент проснулась от внезапной боли.

Я села на кровати, спустив вниз ноги, обхватила руками живот и уже начала беспокоиться, когда вдруг почувствовала резкую боль в области таза. Меня будто ударило током, мои ноги подогнулись, и, закричав, я упала на колени, упираясь руками в пол. Теперь мне стало очень страшно, и я не понимала, что со мной происходит.

Собрав силы, я подползла к телефону, сняла трубку и набрала 911. Когда я услышала чей-то женский голос, то сказала, что беременна и нахожусь в тяжёлом состоянии, и назвала ей свой адрес.

Она что-то говорила и говорила, просила меня оставаться на линии, но я уже просто не могла. Голос в трубке звучал всё дальше и становился тоньше, словно комариный писк... стены закружились хороводом перед моими глазами, и я потеряла сознание.

*******

Я очнулась в больнице, окружённая белым цветом со всех сторон. Сами стены, покрывала на мне, потолок и пол - всё было полностью белым. Бьющий в глаза свет был настолько ярким, что я прикрыла их рукой и попыталась сосредоточиться на картинке в своём сознании.

Где я была? Что со мной произошло? Мысли беспорядочно кружились, и вокруг меня было очень тихо. Пока я лежала, борясь с собственной памятью, я вдруг вспомнила сильную боль. Боль, которая раздирала мой живот.

РЕБЁНОК! Что случилось с моим ребёнком?

Я открыла глаза и, щурясь, попыталась дать им время привыкнуть к ослепительно белому свету, окружающему меня. Прошло несколько долгих секунд... или минут, прежде чем я снова начала видеть и разглядела рядом с кроватью стол, на котором была кнопка вызова медсестры. Я нажала на неё и не отпускала, ожидая, что кто-нибудь появится и скажет мне, всё ли в порядке с моим ребёнком.

Прошло, как мне показалось, почти пять минут, прежде чем кто-то вошёл в мою комнату, приблизился ко мне и выхватил кнопку вызова из моих пальцев. Я поняла, что это была медсестра, но для меня она была всего лишь тёмной тенью, а её голова была окружена ореолом света позади неё.

Больше я не смогла разобрать никаких деталей, кроме того, что эта женщина отняла кнопку вызова и отодвинула её на столе подальше от меня.

— Ну вот и хорошо, - услышала я её голос. - Я вижу, вы наконец проснулись. Как вы себя чувствуете? Где-нибудь болит, или чувствуете себя дискомфортно?

Говоря это, она измеряла мне пульс и что-то записывала в моей карте. Затем она надела мне на руку манжету для измерения артериального давления и после проведения процедуры, записала также и эти данные. Медсестра приложила свою прохладную руку к моему лбу и через секунду кивнула, как будто всё было просто замечательно.

— Я... что со мной случилось? - слабым голосом спросила я её. - С моим ребёнком всё в порядке? Что вы сделали со мной? Прошу вас... пожалуйста, расскажите мне, что произошло.

— Я попрошу доктора зайти к вам, как только смогу его найти. Он где-то на этаже, так что это не займёт много времени. А вы просто расслабьтесь и отдыхайте. Он сейчас подойдёт, не волнуйтесь, - успокаивающим тоном ответила она.

— Вы можете мне что-нибудь сказать? Хоть что-нибудь? - умоляла я.

— Я ничего не знаю, дорогая. Доктор расскажет вам обо всём. Просто подождите, пока я не найду его, - сказала эта женщина, поправляя моё одеяло.

После этого она вышла из комнаты, и я осталась в полной неизвестности, теснимая множеством вопросов без ответов. Физически я ощущала себя как-то по-другому, чем раньше, но не знала, как именно и почему.

Скользнув руками под одеяло, я ощупала свой живот, но - довольно странно - ничего не чувствовала ниже груди. Я пошевелила пальцами ног, и мне как будто показалось, что они шевельнулись, но, опять же, я не была в этом уверена.

Затем я попыталась откинуть одеяла, но медсестра подоткнула их слишком плотно, чтобы я смогла сдвинуть их в моём ослабленном состоянии.

Я откинулась обратно на подушку и просто стала ждать, слишком уставшая, чтобы попробовать сделать что-то ещё. Пока я так ждала... хоть кого-то или чего-то, я незаметно для себя снова задремала.

Проснулась я оттого, что меня слегка встряхивали за плечо и чей-то голос спрашивал, готова ли я вставать.

Приоткрыв глаза, я увидела молодого человека в белом халате, с непременным стетоскопом на шее. Он был довольно симпатичным, и я, выплывая из своего полусонного, одурманенного состояния, неосознанно улыбнулась ему, даже не задумываясь об этом.

Стряхнув с себя остатки сна, я смогла немного приподнять голову, и врач подложил подушку мне под плечи, позволив мне приподняться настолько, чтобы я могла видеть остальную часть кровати и комнату, в которой находилась.

Упираясь по-прежнему слабыми руками в постель, я попыталась продвинуть своё тело повыше к изголовью кровати и, наконец, смогла принять почти сидячее положение.

Молодой врач, наклонившись, проделал какую-то манипуляцию с кроватью, и это ещё больше приподняло меня. Наконец-то я смогла сидеть почти прямо.

— Что со мной случилось, доктор? Почему я здесь? Я помню, как звонила в 911, но после этого... ничего; наверное, я потеряла сознание. Как я сюда попала? Что вы можете мне сказать? - скопом вывалила я на него вопросы, которые всё это время терзали меня.

— Вы позвонили в службу спасения и дали им свой адрес. Медики нашли вас без сознания на полу и смогли вовремя доставить в больницу. У вас было сильное кровотечение, и вы потеряли много крови. Они стабилизировали ваше состояние и срочно доставили вас сюда. Нам удалось взять ваш организм под контроль, и мы, наконец, остановили кровотечение.

Доктор сделал паузу и накрыл своей ладонью мою, глядя мне в глаза.

— Однако... я должен сказать вам, что... ребёнка вы потеряли. Кровотечение было слишком сильным, и у него не было ни единого шанса. Нам пришлось сделать аборт, чтобы спасти вашу жизнь.

Я ПОТЕРЯЛА РЕБЁНКА.

Шок был настолько сильным, что я едва ли могла его перенести, и даже осознать. Белые стены палаты завертелись у меня перед глазами, обеспокоенный голос доктора отдалился; кажется, я снова потеряла сознание и... больше ничего не помнила - вплоть до следующего утра.

Я проснулась в маленькой комнате поменьше, где непременная занавеска, отгораживающая мою кровать, на этот раз была отдёрнута, позволяя мне видеть дверь и стоящую рядом вторую кровать, сейчас пустующую. По крайней мере, у этих стен был какой-то цвет: бледно-зелёный, с уродливой коричневой окантовкой.

Сейчас я точно находилась в больничной палате.

Медсестра вошла вскоре после того, как я проснулась, и измерила мои жизненные показатели. Записывая данные, она улыбнулась и, наконец, сказала мне, что я хорошо выгляжу. Всё было как будто нормально.

Эта миловидная женщина хлопотала вокруг кровати, то и дело поправляя покрывала и взбивая мою подушку, словно она была моей мамой.

Медсестра всё ещё была рядом со мной, когда в палату вошёл тот же молодой доктор, с которым я начала, но так и не закончила разговор накануне. Он попросил её остаться, пока он осмотрит меня более тщательно, чем сразу же и занялся. В конце концов, он выпрямился и объявил, что со мной всё в порядке.

— Вы здорово напугали нас, милочка, когда поступили сюда прошлой ночью, но вы оказались настоящим бойцом. Мы привели вас в стабильное состояние, а всё остальное - ваша собственная заслуга. Уже через день, или около того, вы сможете вернуться домой. Как вы себя чувствуете сейчас? - спросил он, внимательно смотря мне в глаза.

— Я чувствую себя... даже не знаю... так странно. Никакой боли или дискомфорта, но... всё ощущается по-другому. Я словно... как будто я пустая. Это нормально, доктор?

— Да, это нормально. Вы потеряли много крови, и хотя плод был очень маленьким, он всё равно присутствовал, и ваш организм пока ещё чувствует разницу. Впрочем, такое ощущение должно очень быстро пройти.

— Кто дал вам разрешение оперировать меня? - медленно спросила я его, пытаясь сжать свои слабые пальцы в кулаки.

— Мы позвонили вашему мужу, и он почти сразу примчался сюда. Он дал своё согласие на проведение необходимых процедур. Ваш муж сказал нам, что вы были главным приоритетом, а ребёнок - второстепенным. Поэтому мы сделали то, что должны были сделать, руководствуясь его пожеланиями.

Я только механически кивала головой, слушая, как доктор вещал о том, что нужно беречь себя и не рисковать, пока я не окрепну. В конце своей речи он сказал, что позвонит Джону и сообщит ему о времени, когда меня выпишут.

Поскольку кроме мужа, у меня больше никого не было, я оставила всё как есть. Джон либо приедет за мной, либо нет, это уж как ему заблагорассудится. От меня это не зависело.

Когда доктор ушёл, я свернулась калачиком на кровати, оплакивая своего нерождённого ребёнка, которого мне так и не суждено было ни увидеть, ни подержать на руках... я продолжала тихо всхлипывать, пока не заснула.

*******

На следующий день, сразу после 10 утра, меня выписали из больницы. Я надела одежду, которую Джон, очевидно, оставил для меня, и села на кровать, ожидая, когда за мной придёт санитар с инвалидным креслом.

У меня больше ничего не было с собой, кроме маленькой одноразовой сумки, которую обычно выдают в больнице, с вещами, которыми я пользовалась, пока находилась там.

Внутри я нашла пропитанную кровью одежду, которая была на мне, когда меня привезли в больницу, - она была свёрнута и упакована в отдельный пластиковый пакет. Я понятия не имела, зачем они её сохранили.

Когда санитар выкатил меня в коляске через парадную дверь больницы, я с удивлением увидела Джона, который уже ждал меня, стоя рядом с открытой дверцей своей машины. Я поднялась с инвалидного кресла и медленно, с большим трудом передвигая ноги, направилась к нему.

Джон наблюдал, как я неловко пытаюсь забраться в авто, даже не пытаясь помочь мне, и, когда я оказалась внутри, закрыл дверь и обошёл машину со стороны водителя. Он скользнул внутрь, и мы тронулись в путь. Куда именно, я не имела ни малейшего понятия.

Пока мы ехали, я несколько раз бросала взгляд на Джона, пытаясь понять, что он чувствует. Его отсутствующее выражение лица ни о чём мне не говорило, и я, наконец, отвернулась к окну, без какого-либо интереса наблюдая, как он отвозит меня обратно к нашему дому.

За всё время поездки он не сказал ни слова, да и мне самой было не до того, чтобы затевать с ним разговор. Глубокая печаль, которая пронизывала мою душу, была вызвана потерей моего первого ребёнка, собственным личным горем из-за того, что я сделала, и видимым безразличием Джона.

У меня было совсем мало надежды, и ничего позитивного в жизни, что могло бы компенсировать эту глубокую меланхолию. Молчаливая, гнетущая поездка домой была печальным отражением моего нынешнего состояния.

По приезду, Джон всё же помог мне выйти из машины и дойти до дома. Хоть я и была удивлена этим, но всё же рада даже такой небольшой помощи. После перенесённой операции внутри болело так много мест, что у меня едва хватило сил, чтобы добраться до дивана в гостиной.

Я с большим облегчением опустилась на него и откинула голову на спинку, закрыв глаза и тяжело дыша. Снова закружилась голова, и мне казалось, что я вот-вот потеряю сознание, но, сделав над собой усилие, я попыталась хоть как-то взять себя в руки.

Это заняло у меня несколько минут, но постепенно я восстановила свои силы, и моё дыхание стало менее затруднённым.

Наконец, я открыла глаза и увидела, что Джон просто сидит в кресле напротив и наблюдает за мной. На его каменном лице по-прежнему не было никакого выражения.

— Спасибо за то, что приехал за мной и помог мне войти, - тихо произнесла я. - Не думаю, что смогла бы сделать это сама. Вообще-то я не ожидала, что увижу тебя в больнице, но рада, что ты оказался там.

— Без проблем, - наконец-то я услышала хоть что-то от него. - Я хотел сказать тебе, что соболезную твоей потере. Мне жаль, что тебе пришлось пройти через это в одиночку. Но, похоже, с тобой всё будет в порядке.

— Не думаю, что когда-нибудь поправлюсь... если ты понимаешь, о чём я, - сдержанно ответила я, - но врач сказал, что моему организму не было причинено серьёзного вреда, и я должна буду полностью восстановиться. Пройдёт не так много времени, и я смогу сама позаботиться о себе.

— Это хорошо. Ты можешь оставаться здесь, пока не придёшь в норму, но после этого я хочу, чтобы ты нашла себе другое жильё. Когда ты это сделаешь, я помогу тебе собрать вещи и переехать. Ты сама решишь, чего ты хочешь, а если вдруг возникнут какие-то проблемы, мы сможем решить их вместе.

От холодности тона и неожиданности, с которым Джон сделал это заявление, у меня перехватило дыхание. Я почувствовала, как душащий спазм сковал моё горло, и одновременно на несколько секунд у меня закружилась голова и потемнело в глазах, - как это бывает, когда слишком быстро встаёшь на ноги.

Вроде бы ничего из сказанного Джоном не было для меня неожиданным, но выбор времени и полное отсутствие эмоций в его голосе застали меня врасплох. Я просто сидела на месте, пытаясь совладать с собой и чувствуя, как вопреки моему желанию на глаза навернулись слёзы.

— Х-хорошо... пусть будет так... если это то, чего ты хочешь, - едва смогла я выдавить из себя в ответ.

— Просто дай мне несколько дней, чтобы набраться сил, а потом я смогу начать искать другое жильё. Обещаю, что не задержусь здесь дольше, чем это необходимо. Я не хочу причинять тебе какие-нибудь неудобства своим присутствием, - не удержалась я в конце от горького сарказма.

По мере того, как я продолжала говорить, давно и тщательно подавляемый гнев начал выходить на поверхность. Да, я совершила ошибку, и - да, я забеременела от другого мужчины. Но гнев и холодность Джона были в большей степени вызваны его гневом и ненавистью к брату, чем моим поступком.

Я приняла его решение развестись со мной, и я приняла потерю любви и доверия с его стороны, но я не хотела принимать желание Джона выместить на мне весь свой гнев и разочарование. Я не заслуживала такого отношения от него.

— Ты можешь оставаться здесь столько, сколько тебе будет нужно. У меня нет никакого желания заставлять тебя делать то, к чему ты не готова. Я знаю, что ты понесла тяжёлую утрату, и я принимаю это.

— То, что произошло с тобой - это была трагедия. Я помогу тебе всем, чем смогу, но пойми, что у нас с тобой больше нет брака, и любви к тебе с моей стороны не осталось, - всё так же монотонно сказал он.

— Я понимаю. Ещё я знаю, что твоя давняя ненависть к Бобби - это то, что движет тобой сейчас, и я не имею к этому никакого отношения. То, что я сделала, я сделала из сострадания и не более того, - снова повторила я то, что уже говорила ему раньше.

— Он был твоим братом, и он перенёс большую потерю, даже бо́льшую, чем то, через что прошла я. Я пыталась ему помочь, и в этом была моя ошибка. В тот момент я не понимала, что это значило для тебя, и как именно могло повлиять на тебя, и за это я приношу тебе свои извинения.

— Но то, что Бобби сделал с тобой, случилось до меня, и было только между тобой и им, и это совсем другое. Я просто оказалась посередине, словно между молотом и наковальней.

Джон отрицательно качал головой, но теперь мне было всё равно. Я потеряла всё, что у меня было дорогого, и сейчас у меня не было настроения снова проявлять сострадание. Я уже сделала это однажды, и это оказалось ошибкой. Больше я так не поступлю.

Я продолжила.

— Я знаю, ты смотришь на это по-своему, но и у меня есть своё мнение. Я говорила с Черити, и она рассказала, что произошло между тобой и Бобби из-за Селины, но я не принимала в этом никакого участия. Если бы я знала, что произошло тогда между вами, я думаю, всё было бы по-другому.

— Может быть, я бы увидела, что действия Бобби были не такими, как я думала. Возможно, я бы увидела в нём больше изворотливости и коварства, а не верила, что он так реагирует из-за горя и сломленности. Мы никогда этого не узнаем, потому что я НИЧЕГО не знала об этой части вашей с ним жизни.

— Но я... я знаю истинные причины своих поступков, и мне не о чем сожалеть, когда я, как могла, пыталась помочь скорбящему человеку. Однако я действительно сожалею о том, как всё это повлияло на тебя и на нас, и жалею, что не поступила по-другому... но теперь уже слишком поздно.

Пока я говорила, он успокоился и теперь просто сидел неподвижно, смотря на меня всё с тем же пустым выражением лица.

— Поскольку ты больше не беременна, ситуация изменилась. Я намерен немедленно подать на развод. Я не вижу смысла ждать, а ты?

— Нет, никаких причин ждать, - высказав то, что я считала нужным, теперь я тоже говорила сухо и бесстрастно. - Я всё понимаю и съеду как можно скорее. Я совершенно не хочу оставаться здесь дольше, чем нужно. К твоему сведению, я не буду бороться с разводом и могу принять любые условия, которые ты посчитаешь нужным установить.

Джон сидел, опустив голову и сцепив руки перед собой. Молчание, повисшее между нами, затягивалось, но он продолжал сидеть всё так же неподвижно, не говоря ни слова, так что я решила покончить с этим раз и навсегда.

— Я была неправа в том, что сделала, но я никогда не хотела, чтобы ты узнал об этом, и абсолютно не хотела, чтобы это повторилось. Я совершила ужасную ошибку, но это была не твоя вина. Ты никогда не давал мне повода изменять тебе или нашему браку. Я это понимаю.

Джон просто смотрел себе под ноги и ждал... я даже не знаю, чего? - возможно, чтобы узнать, есть ли у меня какие-либо ещё просьбы или вопросы.

Было ясно, что он принял своё решение, и мне придётся расплачиваться за свою неосмотрительность. Меня это, как ни странно, устраивало. Оставалось сказать только одно, и сейчас для этого было самое время.

— Я хочу сказать тебе последнее, а потом ты можешь уйти. Я полюбила тебя с нашей первой встречи, и продолжаю любить до сих пор. Это никогда не менялось и никогда не изменится. Ты был первым и будешь последним мужчиной, которого я по-настоящему люблю. То, что было между нами, закончилось из-за моих действий, а не из-за тебя. Надеюсь, Джон, это даст тебе немного покоя, когда я исчезну из твоей жизни.

С этими словами я встала с дивана и поднялась наверх по лестнице - со всем достоинством, на которое только была способна. Мне нужно было выплакать своё горе, но я не хотела делать это перед Джоном.

Я добралась до спальни, где, закрыв за собой дверь, упала на кровать и зарыдала, уткнувшись в подушки. Я не слышала, как закрылась дверь, когда он уходил, но в глубине души я знала, что была в доме одна.

Да, отныне я осталась совсем одна - в пустом доме и в опустошённой жизни.

*******

ЭПИЛОГ

Мне потребовался всего месяц, чтобы найти новую квартиру и перевезти в неё свои вещи. Я позвонила Холли, и она помогла мне упаковать мою одежду и интимные вещи. Я взяла только то, что мне было необходимо, и оставила там всё, что когда-либо дарил мне Джон.

То, что я покупала сама, но в чём не было особой необходимости, я тоже не стала брать. Некоторые вещи были мне дороги, но я оставила и их. Всё это было частью моей прежней жизни, - той, которая отныне ушла безвозвратно.

В итоге, у меня набралось всего несколько коробок и мои чемоданы. Мы с Холли сами перенесли все вещи, погрузив их в небольшой пикап, который я взяла напрокат.

Я стояла на подъездной дорожке, бросая последний взгляд на дом, который мы с Джоном делили последние пять лет. Когда мы переезжали сюда из нашей первой квартиры, Джон сказал тогда, что это наше новое начало.

Теперь этот дом означал конец. Пазл моей жизни, которую я долгое время связывала с этим местом, так и не сложился. В последний раз я позволила пролиться своим слезам, смывая ими крах моего брака. Смахнув слезинки с ресниц, я села в машину и уехала, ни разу не оглянувшись.

Мой выбор помочь Бобби был сделан из сострадания и любви, но это был неправильный выбор. Какая-то часть меня понимала это, но я всё равно позволила себе продолжить. Я не подумала о последствиях, и жизнь ударила меня со всей её жестокостью.

⚠️ Действия имеют последствия!

👨‍💻 От переводчика

Оригинальная история: "Consequences - Eve" © 2006 by thecelt

Перевод и литературная адаптация: JFC © 2024

P.S. Новым читателям и подписчикам всегда рад 🙋‍♂️ Если вы хотите получать оперативные извещения о появлении свежих публикаций, просто нажмите на кнопку "Подписаться" под текстом рассказа.

Онлайн-обновления (в виде "колокольчика") будут мгновенно отображаться в вашей верхней панели портала BW. Спасибо всем читателям за оценки и обратную связь в виде комментов! 😊

💬 Некоторые любопытные комментарии на LE

c24j

Понимаю обоих... Я немного больше на стороне Евы.

На самом деле, я понимаю отчаяние, скорбь и/ или бунтарский секс. Это случается часто и не является необычной реакцией человека на эмоциональную травму. Она может на какое-то время притупить (или даже заблокировать) здравый смысл.

Вполне возможно, что Ева тоже горевала по погибшим невестке и племяннику. Люди часто делают неправильный выбор, будучи эмоционально травмированными.

Конечно, можно понять и точку зрения Джона. По крайней мере, мне кажется, что понимаю... Там была пара строк, которые заставили меня задуматься о том, почему он хотел, чтобы Бобби остался у него дома...

Искренне ли он беспокоился о своём брате, или, зная его, подсознательно хотел испытать обоих: сделает ли свою попытку Бобби в его отсутствие и получит ли, в конечном итоге, он отпор от Евы? И почему, чёрт возьми, никому из семьи никогда не приходило в голову рассказать Еве о тяжёлом прошлом Джона, Селины и Бобби?

Думаю, единственная причина сокрытия этой важной информации заключается в том, что все надеялись на то, что в какой-то момент Ева пройдёт "проверку" на способность противостоять Бобби.

Ева прошла тест с точки зрения истинной любви и чувств, но провалила его с точки зрения генитальной исключительности, а это всё, что имеет значение для Джона.

В любом случае, эти двое на самом деле не подходят друг другу. Как и у многих, взгляд Джона на любовь неразрывно связан с исключительной генитальной принадлежностью жены только ему.

Любовь Евы значительно глубже этого. Джон, вероятно, скоро снова найдёт свою любовь и не будет испытывать к Еве почти ничего. Пока он чувствует, что владеет своим партнёром, ему этого будет достаточно.

Беда в том, что Бобби (если он такой злой, как я думаю) найдёт какой-нибудь способ разрушить и этот союз тоже... и следующий, и ещё один... Бобби по какой-то причине необходимо разрушить личную жизнь своего брата, и, вероятно, он будет добиваться успеха до тех пор, пока представление Джона о любви остается в поверхностной физической плоскости.

Ева, возможно, никогда больше не найдёт того, кого полюбит так, как она любила Джона. Надеюсь, она всё же встретит кого-то, кого сможет полюбить очень сильно, но по-другому (как и положено в каждых отдельных взаимоотношениях), и у неё будет наполненная любовью жизнь, которая будет ускользать от Джона до тех пор, пока он будет порабощён своими собственническими потребностями.

GeorgeAnderson

Отвечая на комментарий от c24j

Мне понравилось читать ваши мысли об этой трагической истории.

Я думаю, что, возможно, в Джоне есть нечто большее, чем видите вы. Доверие, верность и обещания очень важны для него; точно такой же он и в своём бизнесе. Думаю, что предательство и нарушенные клятвы оказали на него даже более разрушающее влияние, чем акт физического обладания.

Вот почему я считаю, что Ева ошибается, когда думает, что если бы это был кто-то другой, кроме Бобби, у неё с Джоном оставался бы шанс преодолеть это.

Ваша красноречивая и энергичная защита Евы поднимает некоторые очень важные вопросы. Я бы согласился почти со всеми из них, если бы она не была инициатором второго акта в постели с Бобби.

"Я просто взяла его за руку и повела в свою спальню". Хуже того, в тот момент она осознавала, что "раньше это были любовь и сострадание, но сейчас - нет. Это была похоть".

И даже тогда я, возможно, мог бы согласиться с вашим предположение о том, что это было плохое решение женщины, принятое в эмоционально уязвимый момент, если бы она была честна в этом.

Вместо этого, после того, как всё стало известно, она солгала Джону, Чарити и, что самое главное, самой себе, что секс с Бобби случился "один раз и больше никогда". О втором случае она никогда не напоминала даже самой себе, после первого разговора с Джоном.

Она убедила себя, что действовала "из сострадания и не более того", а затем сердито выплеснула эту неправду на Джона во время их последнего разговора.

Когда она завершала свой рассказ словами "Мой выбор помочь Бобби был сделан из сострадания и любви", она удобно забыла, что "я дважды предала своего мужа: сначала из жалости, а затем из похоти".

Я действительно сочувствую Еве, но это сочувствие уменьшается из-за её продолжающегося обмана - как и самообмана.

timriv

Джон - типичный итальянский мачо-тупица. Еве будет лучше без него. Кроме того, что он наполовину мужчина, не способный иметь детей, на другую половину - капризный ребёнок.

Pencarrow

ОНА УБЕДИЛА СЕБЯ В ТОМ, ЧТО ЕЁ ДЕЙСТВИЯ БЫЛИ ПРОДИКТОВАНЫ ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО СОСТРАДАНИЕМ!

Когда я читал объяснения Евы для Джона и его матери, почему она позволила Бобби соблазнить себя, я всё ждал, когда она признается, что после первого траха повела его наверх для второго раунда.

Однако я ждал напрасно (и, как я вижу, Джордж Андерсон уже высказался по этому поводу) и был вынужден с грустью прийти к выводу о том, что она убедила себя в том, что ОБА раза поступила так из сострадания.

Это обычная человеческая черта (я и сам подвержен этому) - когда мы совершаем какую-то ошибку, а затем изобретаем причину, чтобы оправдать или приуменьшить её - что-то вроде маленькой лжи во спасение. Со временем мы даже начинаем обманывать самих себя, принимая эту ложь как должное, и начинаем злиться и защищаться, если нам бросают вызов.

Ева ЗНАЕТ и признаёт, что испытывала вожделение к Бобби и поддалась этому влечению, но последствия признания этого факта слишком страшны, чтобы даже думать о них, поэтому, чтобы сохранить рассудок, она убеждает саму себя, что всё было не так.

Даже несмотря на то, что она стоит лицом к лицу перед угрозой развода, Ева может идти по жизни с ощущением, что страдала как мученица, таким образом сримая с себя вину (или, во всяком случае, часть вины). Думать иначе значило бы показать, какая она есть на самом деле.

И ещё один момент: Джон, очевидно, говорил со своим братом с крайним предубеждением, и я полагаю, что у Бобби в этом случае не было причин молчать о том, что он дважды был с его женой.

Если это было так, тогда то, что Ева ни разу не упомянула о повторном раунде траха в спальне наверху, возможно, послужило решающим грузом на весах Джона в его решении подать на развод.

Может быть, если бы она была с ним предельно честна, возможно, он нашёл бы способ простить её. Кто знает...