Она никогда не служила в спецназе, но поняла, как поступить на инстинктах, - выхватила сына, потянула из гаража прочь. Вторглась на территорию противника, ожидая встретить отпор и превосходящие силы. Ничего. Главное, Женька позади. В безопасности теперь.

Автомобиль, пустой салон. Полуобнажённая извращенка и Обак. Пёс радостно, признав хозяйку, вертелся у ног, виляя хвостом. Всё. Никого больше!

ВОСПИТАНИЕ ЛЮБВИ И ПРЕДАННОСТИ У ЖЕНЩИН И СОБАК – 3.

Акт.3. «Два капитана»

— Мама, пожалуйста, не надо! Не стреляй в тётю Киру! – Женька появился со спины, закрывая за собой плотную дверь. – Мамочка, она хорошая! Она больше не будет...

— Что, тут вообще происходит? – инспектор пыталась оценить обстановку. В воздухе воняло бензином, тёплым двигателем, сексом и дымом от свеч.

— Я всё объясню! – Кира стояла на коленях и тянула в сторону Александры Петровны руки, будто готовясь поймать и отвести ими возможную пулю.

— Документы, сука!

— Сейчас, подожди коллега... – она медленно поднялась, отгоняя ни к месту суетливого пса, который метался сейчас между всеми. Подтянула цепь, и сделала шаг к дверце автомобиля.

— Что ещё, за коллега, паскудь? Я тебя усажу за сына! Знаешь, работаю где?

— Знаю, - голос Киры низкий, подавленный. – Вот!

Протянула знакомую красную корочку. У Александры Петровны, точно, как эта. Сделала шаг навстречу. Приняла из трясущихся рук. Развернула.

Ну, ёб твою мать, а! Ковалёва Кира Михайловна. Капитан. Старший инспектор Подразделения по делам не.сов..ерш.. енно!ле!тних.

— Это что, прикол такой? – мать смотрела почти на клон своего документа. Номер другой, имя, но звание и подразделение совпадают.

— Настоящее, коллега. Двести семидесятое отделение. Не пересекались просто раньше.

— Но что такое? Как? И почему тут мой сын?

— Мамочка, я тебе сейчас всё объясню! – Женька упал ей в колени. – Тётя Кира, она хорошая! Она собаку нашу дрессирует.

Запричитал со слезами, заныл мальчуган.

— Знаю, как она дрессирует. Компьютер после себя закрывать надо.

— Как, ты смотрела?

— Смотрела. Должна я понимать, чем живёт сын, в такой сложный период. И потом по номеру телефону определила место.

— Мама, мы же просто...

— А тебе сука, «красная зона» светит, ясно, коллега? – перебила сына.

— Прости. Ты нашу работу знаешь. Не смогла иначе. Тут всё так сложно...

— Тётя Кира мне очень помогла мама!

— В чём помогла?

— У меня раньше никого до Киры не было, а так всегда хотелось. Тётя Кира хорошая! – причитал раскисший от горя сын.

— Это подстава служебная, или что? – снизила обороты, но не отвела ствол.

— Никакой подставы. Совпадение. Взяла собаку попользоваться. Похоть у меня такая, понимаешь? Хочу собак. Люблю их безумно. Страсть эту животную, никчёмность и простоту. Сын твой застукал через регистратор. Не сдал. Я хотела отблагодарить его за любопытство, за то, что поступил как благородный мужчина. А совпадение по работе, - случайность. И поверь, я хороший инспектор, как и ты.

— Успела уже справки навести? – Александра Петровна, презрительно сузила веки.

— Откуда? Не полностью. И что, ты теперь меня сдашь, мента и коллегу?

Мать оценивала ситуацию. Зависла, переводя внимание то, на Обака, ластящегося к оборотню ни в пагонах, но в полушубке; то к ревущему сыну; и просто осматривая странный гараж при свечах.

— Подумаю. – наконец сказала, возвращая «Ярыгина» на предохранитель.

— Тётя Кира, так вы тоже в полиции, как и мама работаете?

— Да, мой мальчик...

— Заткнись сука! – Александра притопнула ногой.

— А я думал, в дизайне...

Мысли крутились в голове. Как поступить лучше? Вызвать наряд и пустить дело в оборот? Справедливость требовала наказать, однако... Это - известность на весь город. Полицейская топит коллегу, пусть из другого отделения. В любом случае, за такое, уважение не сыщешь. Кроме того, пятно на её сына, на неё саму, на занимаемую должность, на весь отдел...

А потом что? Разборки с начальством, с ребятами из Отдела собственной безопасности. А те, нарыть могут на кого хочешь...

Ну как это, мать, инспектор самого непосредственного отдела, могла допустить подобное с сыном...

И потом... Для Женьки это травма какая! А сейчас им тут было хорошо. И что-же плохого, если он наконец приобретёт опыт со шлюхой? В итоге то, он его уже получил...

Был тут ещё момент. Вся эта котавасия, всё что происходило тут сейчас, дико возбуждало саму Александру Петровну. Вытягивало наружу её давние никому и никогда не доверенные фантазии. Да отъебать эту гадину прямо тут, при сыне... Отъебать и простить...

У Александры Петровны никогда, после замужества не было секса с девушками и женщинами. Берегла верность. Но сейчас, муж далеко... Имелся лишь вариант ласкать себя втихую перед сном в их ныне холодной спальне. Даже искусственного члена не имела. Стеснялась всё как-то... вдруг, сын найдёт случайно?

С мужем бы как-то договорилась.

Временные трудности.

— Ты как там, Кира Михайловна? Мозги сыну, смотрю, пудрить умеешь! Фантазия богатая, а? Накажу тебя шалаву, я по-особому. Останется между нами. Как?

— Согласна. – Нелепая в этом полушубке на голое тело, с ошейником и цепью, Кира прикусила от возбуждения губу.

— И чтобы никому и никогда! Это ясно? – Александра набиралась отваги.

— Я понимаю, коллега. Слово офицера.

— А ты, понимаешь, Жень?

— А? Что? – растерялся сын, размазывая по лицу горючие слёзы.

— Говорю, что накажем эту курву. Смотри, вон у неё и плеть уже есть. Только всё между нами останется. Ни в школе, ни отцу, ни где ещё, это понял?

— Да, мамуля. Я понимаю. Спасибо тебе! – запричитал доходчивый сын.

Знать, что Кира бишка, и не прочь, Александра наперёд не могла.

— Итак, я тебя тут размажу, унижу, ты поняла скотина? – заводилась инспектор на коллегу. – Будешь мне пизду вылизывать!

— Я поняла, товарищ капитан. Будет сделано. С удовольствием исполню.

От таких слов, Женькина мать дрогнула, потекла. Заныло внизу живота. Хорошо, вовремя пистолет убрала, и не вдавила случайно курок. Казалось, узкие джинсы сейчас просто намокнут тёмным пятном. Ах, если бы, ни кровавый тампон с месячными...

— Ползи сюда, блядина!

Кира мгновенно подчинилась. Послушалась приказа. Зашагала на четвереньках.

— Нет, не так! Я сказала, ползти!

Остановилась, вытянулась по грязному ковру. Зажмурила кошкой глаза, заурчала. Любознательный Женька придерживал беснующегося на сучку кобеля.

Мелкие камушки, грязь, пролитое молоко, Кира ощущала сейчас на мягком, своём красивом теле. Грудью, руками, животом, пропуская через себя. Её растаскивало это состояние подчинения. Только бы коллега адекватно принимала её. Наказала жёстко, но без увечий. Насладилась и позволила насладиться ей, Кире...

Ползти всего не долго. Дотронулась до бордовых кроссовок. Ах, лучше бы это были длинные кожаные сапоги на высоких шпильках... Прикоснулась блятскими губами в нежнейшем поцелуе. Потянулась по ногам выше.

Александра просто стояла, не смея двинуться или сказать. Парализованная внутренним чувством. Это ведь был уже секс. Выползший змеёй, гадюкой партнёр.

— Товарищ капитан, разрешите Вас... - Тихим, вкрадчивым голосом. Псевдо-дизайнер скользнула пальчиками к единственной пуговице, потянула затем молнию.

— Разрешаю. – Она не могла узнать свой голос. Будто за Александру сказал сейчас глубоко спящий внутри демон. Нежный, только пробудившийся от летаргической спячки. Джинсы поползли вниз вместе с трусиками.

Всё на глазах сына. Но Александра Петровна уже не хотела себя остановить.

В отличии от статной, фигурки тёти Киры, почти ровесница ей, Александра Петровна имела лишние килограммы. Небольшой и приятный животик. Широкий, оставшийся так после Женькиных родов таз. Лёгкий, почти не заметный целлюлит на попе. Груди почти пятого размера, затребовали ласки. Набухли горошинки розовых, почти слитых с цветом остальной кожи сосков, в нечётких, размазанных, будто акварель художником, ореолах.

Кира нежно высвободила коллегу от обуви и ненужных сейчас трусов и джинсов. Зубами потянула и отклеила красный тампон. Ткнулась языком в подмытую ещё утром вагину Женькиной мамы.

Море эмоций, гормоны счастья, феромоны секса. Сердце приятно справлялось с нагрузкой, прокачивая эту нежность пытливого языка тёти Киры. Коллега всасывала коктейль смазки и крови. Испачкала лицо. Александра увидела это, когда дрессировщица на минуту отстранилась и улыбнулась, встретившись с ней преданным взглядом. Саша подалась, раскрывая ноги поудобнее. Пальцы побежали по звеньям Кириной цепи, будто отсчитывая их на манер чёток. Звяк-звяк, отозвалось железо. У-м-м-м-м... - вторила старательная Кира. Саша запустила вторую руку в её пряди красивых, намытых недавно чёрных волос.

В мерцании свечей, и такого фантастического вида, Женька дал слабину, расслабил хват и плешивый Обак, дёрнулся в очередной попытке. Подскочил и сразу, без лишних ухаживаний, взобрался на давно желанную спину. Задёргался пытаясь нащупать своим хуем проход в суку.

Кира лишь плотнее вжала тонкими пальцами ягодицы крашенной блонды. Саша тихонько застонала, не в силах сосредоточится на чём-то одном. Её разбирали тактильные моменты. Глаза ловили поочерёдно корчащуюся в страсти, добросовестно кунилирующую тётю Киру, Обака восседающего на ней сверху, ковёр, миску, мерцание свечей, сына Женьку, бесстыдно дрочившего на всё безобразие...

— Женечка, милый... Ну, что-же ты? – голос откуда-то с седьмого от блаженства неба. – В это мгновения, она потеряла отчёт. Он не просто её любимый сын, он мужик. Продолжение в своём теле, её сладкого и далёкого ныне мужа...

Он столько раз видел маму после душа, и думал про её недоступность с особой нежностью. Она была его мамой, его опорой, любящим сердцем. И женщиной, но лишь в далёких, потаённых мечтах. А вот сейчас... Сейчас он должен сделать всё, чтобы защитить от позора себя и тётю Киру! Путаясь в штанах, неловко подтягивая, он сделал к ним шаг навстречу. Со стороны походило, что ребёнок болен детским церебральным параличом. Несколько неуклюжих скачков до мамы. Он тут.

Что теперь делать? Кира в процессе с двух сторон. Мама присела перед ней, будто собиралась пописать. Руки заняты капитаном полиции. Два капитана. Внеслужебные отношения. Почти роман. Жестокий романс... - Женькины мысли скакали и перескакивали, как затвор на стоячем малыше, в трудолюбивом кулаке.

Осторожно, как бы не заругалась, он опустил вторую руку маме сзади на попу. Повёл осторожно по волосатому, скользкому, тёплому.

— Мм-м-м-м.... – похотливый голос в минуту слабости, тянулся изнутри особой частотой. Она была такая сейчас хорошая и добрая!

Женька скользнул внутрь, казалось, помешал Кириной работе. Сразу вытащил и увёл чуть выше, к анусу. Мама не ругала. Надавил слегка и нежно пальцем. Тот, ускользнул внутрь.

Александра забылась, отпустила сразу голову и цепочный поводок коллеги. Та, звякнула с характерным, приглушённым звуком на ковёр. Раздвинула ягодицы, давая сыну доступ, раздвигая рамки свободы. Всё потом! Совесть, терзания, молитвы... Сейчас только чистый, после долгого перерыва секс! Странный, семейный секс, где их шелудивый Обак, остался совсем ни лишним.

Кира тонула в океане эмоций. Сквозь полушубок, пальтишко это нелепое, что придавало ощущение шкурной суки, она испытывала вес и дыхание жадного, голодного кобеля. Наконец, он раскрыл в ней свой узел, набухал его кровью, дабы сука не сорвалась в ответственный момент. Теперь, гулял по ней внутри ни так далеко, но потягивал по всему объёму. Пёс закусил загривок шубы, задышал мерзким запахом из пасти. Впрочем, Кире он был сейчас милей всяких духов. Вибрации не мешали ей ублажать маму своего малыша. Всосалась пиявкой, пытаясь из не слишком удобной позы выловить клитор коллеги языком. Заходила, помогая там пальцами, удерживая тело на одной, но тренированной фитнесом руке. Увидела, нет, скорее почувствовала даже, как Женька входит своим члеником мамочке в очко.

Это сладостное, познанное совсем недавно чувство! Кто лучше? Кирина попка, потому что первая, а мамкина, потому что – мама! Ах, какой тут милый, натяг! Какая шоколадная вонь! Новый запах подмешался в устоявшуюся какофонию помещения с плохой вытяжкой.

Мама конечно, не чистила себя перед спонтанным сексом в давно осквернённом гараже. Оттого было даже приятнее. Запах почти тот, что от испачканных трусиков, когда он находил их в корзинке с грязным бельём.

— Ой, миленький!... – прошептала она, подумав выдернуться из позы. Почувствовала, что не может контролировать и растраханные сыном какашки просятся вон.

Её не пустили. В коллективе слабаков не щадят. Оставили стоять. Осмелевший сын сжал только крепче. Кира помогала, с другой стороны. Не хотела остаться наедине с кобелём, без течной, человеческой суки.

Говно медленно пачкало попку Саши, будто целебной грязью измазала живот сыну. Никто на такую мелочь внимание уже не обратил.

Александре подкатывал долгожданный, пышный оргазм. Затрясло в конвульсии. Вспышка липкого сквирта, брызнула на мордашку испорченной коллеги.

— Спасибо, Александра Петровна, - мурлыкнула та, не в силах совладать с собственным организмом.

Обак почти одновременно зарычал, подскуливая в приятном финале, и залил гадкую пизду обильной спермой. Помимо физического, доставляя Кире волну эстетики и звериной любви.

Маму перегнуло на пополам, на тело, на место освободившего спину Обака. Тот, стоял развернувшись, и желая уйти прочь, но узел не позволял покинуть Киру так быстро.

Александра Петровна вцепилась руками в полушубок, подогнула Кирину голову под себя так, что капли с тела, неизбежно потекли той на макушку чистых, обработанных с утра шампунем раскидистых, почти с волшебным переливом волос.

— Ай, что ты делаешь? – подала голос сучка между ног.

В ответ, Александра уцепила ту за пряди, подтянула к себе, почти насела, и открыла краник мочеточника. Обильным напором, заливая голову и смывая собственный кал.

От такого эмоционального зрелища, он чуть не сошёл с ума! Затрясло, выбрасывая в вонючую, и нежную дырку волны спермы. Наконец, ему позволили сегодня кончить! Вливал мамуле в слепую кишку, но не видел, что забитый испражнениями хуй, выдаёт малафью с великим трудом. Будут визиты к врачу и не слишком приятные процедуры. Лечение ни в один день от маминого дерьма. Это всё потом, не сейчас! Тут, этого пока никто не знает. Постоял так, трясясь, сжимая груди через объёмный лифчик. Поцеловал мамку в спину. Толкнул так ещё несколько раз и вышел, вынося следом грязную смесь.

Кира стояла под ними заляпанная спермой, мочой и остатками переработанной со вчера еды. Почти всем довольная.

— Фу, гадина мерзкая! – прошептала, задыхаясь от пережитого оргазма Александра Петровна. – сними эту свою шубу истраханную. Давно пора выкинуть.

— Слушаюсь! – Сказать легче, чем сделать. Уставшие пальцы не подчинялись охотно.

Сдёрнула.

Освободилась.

Кинула в сторону отошедшего и потерявшего на время интерес пса. Поёжилась от холода. Обхватила бархатистое, нежное, красивое тело руками.

— Что, холодно тебе, блядь, а? Когда сына моего совращала, хорошо было, отвечай! – Саша требовала признаний, словно под каким-то кайфом. Упоённо, внутри боролись эмоции нежности и грубизны.

— Хорошо. – тихо, подавлено.

— Ах ты мразь, а! Сына мне испортила! А ну, Женька дай сюда ту плеть!

— Какую? О чём ты, мама? – испугался мальчишка. Он любил, не хотел Кире плохого.

— Вон, ослеп что ли? – она ткнула пальцем в сторону, где рядом с флагелятором, лежал конский хлыст и плетённая из красно-чёрной кожи вещица.

— Это?

— Да, это! – протянула руку.

Забьёт! Поняла вдруг коллегу, Кира.

— Разрешите! Пусть это сделает Ваш сын.

— Женька, слышал, что она сказала? Поднимешь на сучку руку? – Саша прибывала в неописуемом от власти и чужого её подчинения экстазе. Состоянии по неопытности крайне опасном.

Он взял этот малопонятный предмет.

— Женя, вначале не сильно. Тихонько давай. – Она старалась на ходу дать ему самые необходимые инструкции. – Разогревай с паузами. По почкам вообще нельзя. Только спина, попа, ноги. Лучше, считай вслух удары. Пожалей Киру!

Он еле поднял на неё плеть. Бить? Как? Родное, такое доброе к нему тело? За что?

— Давай, сынок! – потребовала мать.

Опустил. Слишком сильно, слишком неопытно.

— Ааай! – взвизгнула от жгучей неожиданности. Повело. Оттопырила назад руку. Заткнулась.

— Раз!

Ещё свист, полегче. Значительно мягче.

— Два!

Ну, уже хорошо...

Потихоньку, стал входить в ритм. Подчинённая Кира лишь подавала знаки руками, как дирижёр собственного танца боли. Попа и спина покрылись красными полосами. Кровь лишь от первого, самого больнючего удара, но размазана ныне по всей верхней части. В район почек не попал. Помнил наказ.

— Всё! Не могу больше! Пощадите, родненькие вы мои!

— Ладно! – Александра Петровна остановила экзекуцию не без труда. Одновременно со зрелищем, она ласкала себе клитор, переполняемая нежной, томной радостью страданий ближнего. – Что, согрелась, сучка? Пе.-до-фи..лина несчастная?

— Согрелась, товарищ капитан. Наказана по полной. – ответила сквозь всхлипы и слёзы.

— Нет, ещё, не по полной. Зафиксируем результат! – не переставала ходить пальцами внутрь и вверх, совершенно уже не стесняясь сына. – Женечка, возьми теперь те свечи.

— Мама, зачем? Ты что, хочешь чтобы я поджарил свою тётю Киру?

— Нет дурачок! Мы просто завощим эту блядь, м-м-м-м.... Ах! – дыхание глубокое, холотропное почти...

Мальчишка послушно подтянул подсвечник, с полусгоревшими парафинками.

— Наклоняй так медленно, сын. Чтобы скапывало ей на спину.

Затряслась рука.

— Мама, нет!

— Что, нет, сынок, а? – Саша участила ритм, вытягивая долгожданные ощущения поближе в минутах.

— Да, малыш, послушай маму. Я этого сама хочу, - подбодрила его Кира.

Женька принялся запускать капли на спину, заливая, красоту, будто алтарь древних и чужих богов ритуальными свечами.

— Ай! А-а-а-а.... – заныла дрессировщица.

— Мама, ей больно! – пожаловался за Киру, сын.

— Больно? Да она только-о-ох-хох и роожде-нна чтобы получать удо-вольствие от этой ки-ипучей бо... - затряслась, задёргалась, поползла медленно оседая вниз... - Женечка...

Кира воспользовалась, перевернулась с больной спины, подставив не побитую грудь. Её роскошные, сиськи расползлись чуть по сторонам. Молча, как наставник, перехватила, подтянула руки пацана с тяжёлым канделябром куда нужно; чуть выше сосков. Наклон и пустила струю. Отозвалась, глубоким, прогибом, блаженным и протяжным.

— Спасибо, тебе Женя. Спасибо, товарищ Александра Петровна за сына...

На этом моменте, её разразил самый пик. Нарос этот идущий издалека оргазм, и мамку затрясло с новой, бешенной силой. Будто дух нехороший въелся под ребро, зацепился там и не хочет отпустить никогда. Хоть экзорциста тут-же зови.

Залитая жгучим парафином, Кира не отводила жадный взгляд от Женькиного стояка. От писюнчика воняло говном и спермой. Потянула его ближе, привлекая неутомимого постового себе в рот. Засосала, жадно втянув. Заиграла языком.

— А-а-ах-а.... – отозвался мальчишка. Дрогнула рука, отводя прочь от тела капающие свечи.

Кира аккуратно и настойчиво вновь перехватила, скорректировала, вернув обратно, против тела.

Кап, кап, кап... горячие брызги покрывали ходящий в дыхании и невероятном кайфе живот. Кап, кап, кап. Капли сходились в струйки, пробивали протоки к глубокому пупку, сразу образовали там лужицу-озеро, ушли реками по бёдрам и в район побритой пиздёночки, с такими всегда оттопыренными сучьими губами.

Краем взгляда, Кира наблюдала, как жадно смотрит на них опустевшая, разнеженная мама. От такого, завелась ещё больше: отеческий всепрощающий взгляд, шустрый хуишко во рту, задвигающий по губам яйцами, а ещё этот горячий воск, и скучающий где-то позади, безродный кобель...

Женька напрягся. В ногах аж квадрицепсы проступили, сжались упругими буграми. Выронил свечи. Канделябр ударился об пол, где-то помялся. Огонь тут-же погас. Женька разряжался в один из самых красивейших ртов на белом свете! В рот, завощённой дамы-любительницы запретных наслаждений...

***

Тело болело и подчинялось нехотя, с трудом. Просило покоя и отдыха. Она всё же подвезла озорное семейство до дома.

За всю дорогу не говорили. Эмоции, и слова остались где-то в тёмном, видавшем и не такое гараже.

И только у дома, Кира вновь услышала свою коллегу:

— Ладно. Спасибо тебе, Кира за всё! Ты, молодец! Будем встречаться теперь у нас, пока мужа нет. Готова?

Кинолог пытливо всмотрелась в глаза Александры. И никакого лукавства там не углядела.

— Как, прямо у вас?

— Прямо у нас. Правда, Женя?

— Правда, - он от неожиданности и радости кивнул с заднего сиденья.

— Мы тебя рады будем всегда видеть. Кроме того, поменяемся как-то ролями. Хочу попробовать, вот как ты, ладно? – Александра признавалась во всём так просто при повзрослевшем за эти дни сыне. – Покажешь потом, научишь, хорошо?

— Ладно. Я же тренер, блять, дрессировщик...

— Ну, вот и хорошо. А мы ещё и по работе, наверняка где-то может пересечёмся. На комиссии какой... В любом случае, знаю теперь, что в двести семидесятом, у меня есть свой человек.

Кира улыбнулась.

— А знаешь... пошли-ка сразу с нами! Душ примешь, отдохнёшь. Чай выпьем с мёдом. Хочешь чай?

— Нет уж... Спасибо. Мне тут до дома не так и далеко. Я лучше к себе, не обижайся, Саша. Хорошо, Женя? Мы в другой раз. А то, устала, правда. Если поднимусь, мы точно так никогда не закончим.

— Ну, ладно, хорошая ты наша! Значит, до встречи.

Они поцеловались до скорого и нового свидания. Достался взрослый поцелуй и Жене.

Данная версия рассказа приведена в соответствии с требованиями литературного ресурса. Всем героям 18+. Остальное на волю фантазии читателей.

Товарищи!

Убедительно прошу вас отметить ранжированием (кликни на звёздочки!) мою работу и труд в комментариях. Поднять рейтинг также по силам. Конструктивная критика, придётся в помощь. То малое, чем можете дать обратную энергию и связь.

Понравился рассказ? Не пропусти обновления автора! Подпишись на меня!

Предыдущая версия, её первая часть, входила в топ месяца и собрала почти 600 баллов рейтинга.