Я шагнул к мужчине, и он отступил на несколько шагов.

— То, что здесь происходит, - дело жен Хасана и никак не касается тебя, - сказал я, мой голос был ровным и угрожающим.

Его брови забегали вверх-вниз, а лицо стало еще краснее.

— Я – аль-Хасан, поэтому это мое дело, а теперь убирайся с моей земли, - закричал он, и изо рта у него полетели слюни.

Я холодно смотрел на него, борясь с желанием отшвырнуть его за все зло, которое он совершил.

— Нет, ты не Хасан, ты Файез бин Фейсал, лживый, коварный палестинец с семьей в Иордании. Возвращайся в свою другую жизнь, Фейсал, здесь тебе больше нет дела, - сказал я, произнеся последнее слово с той яростью и отвращением, которые испытывал к нему.

Он отступил еще на пару шагов, казалось, отброшенный назад яростью в моем голосе. Фатима встала рядом со мной. Видимо, она хотела отомстить, потому что голосом, полным ядовитой ненависти, она дала ему это понять, вцепившись в мою руку.

— Да, тебе пора уходить, лживый Shaitan (сатана), возвращайся к своей иорданской sharmuta (шлюхе), потому что у нас теперь есть настоящий мужчина в качестве мужа, - выплюнула она.

Хасан/Фейсал бросил на нас взгляд и развернулся, чтобы уйти. Я начал было идти за ним, как вдруг он обернулся с маленьким пистолетом в руке. Мы все застыли на секунду – ровно настолько, чтобы он успел крикнуть.

— Это ты – sharmuta, бесплодная, безверная бродяга.

Слишком поздно я бросился к нему. Пистолет выстрелил с грохотом, который показался мне слишком громким для его размеров. Он успел сделать еще один выстрел, прежде чем я настиг его. Я почувствовал, как раскаленная добела пуля прочертила борозду по коже на левой стороне моей головы, прямо над ухом. Этот выстрел был его последним живым действием, когда я схватил его и крутанул вокруг себя. Я зажал его в удушающем захвате сзади и потянул на себя. Его шея хрустнула, когда мы упали на землю.

Я встал и вытер кровь, стекавшую по моей голове. Оглянувшись, я услышал пронзительный вопль, пробившийся сквозь громкий звон в ушах. Обернувшись, я испытал головокружение, увидев лежащую на земле Фатиму и нависшую над ней Калилу. От Калилы доносились жуткие причитания. Я осторожно отодвинул ее в сторону и опустился на колени рядом с Фатимой.

Дома я восемь дней в месяц работал в смене в отделении скорой помощи, к тому же я был военным медиком, так что с огнестрельными ранениями я был знаком не понаслышке. Еще до того, как я начал срывать с Фатимы абайю, я понял, что рана у нее серьезная. Она была ранена в нижнюю часть правой груди, и ее дыхание со свистом вырывалось через отверстие в классической манере засасывающего ранения грудной клетки.

Она смотрела на меня, ее глаза были наполнены страхом, который я сотни раз видел в реанимации и на поле боя. На ее губах запеклась кровавая слюна. Я улыбнулся ей своей самой профессиональной ободряющей улыбкой и похлопал ее по руке.

— С тобою все будет в порядке, дорогая, просто дыши как можно медленнее. Через несколько секунд я облегчу твое дыхание. Я повернулся к Калиле. - Похоже, ты начнешь обучение медсестер раньше, чем мы думали. Успокойся и найди мне несколько пакетов, которые ты использовала для гашишной смолы.

Калила сделала пару глубоких вдохов, а затем бросилась к одному из длинных столов для выращивания растений. Как только она вскочила, дверь оранжереи с грохотом распахнулась, и в нее ворвалась Башира с АК наготове.

— Убери оружие, Башира, и иди сюда, мне нужна твоя помощь, - громко позвал я.

При звуке моего голоса Тахани вбежала с АКМ. Обе они были потрясены, увидев лежащего на полу Хасана с искаженным в смертельной гримасе лицом. Тахани выглядела наиболее брезгливой, поэтому я послал ее за Джамилей и всеми моими медицинскими принадлежностями. Я попросил Баширу встать на колени и помочь мне закончить разрывать абайю Фатимы.

Когда мы раздели Фатиму до пояса, я проверил входное отверстие ниже и справа от ее груди, а затем осторожно перевернул ее на спину. Она застонала от того, что ее перевернули, но этого нельзя было избежать. Я вздохнул с облегчением, увидев выходную рану в ее боку, в дюйме от спины. Фатиме повезло с точки зрения траектории полета снаряда, но открытое ранение грудной клетки – потенциально смертельная травма, несмотря ни на что. Пуля 32-го калибра с медной оболочкой прошла между ребрами, спереди и сбоку. По крайней мере, она была избавлена от необходимости выковыривать пулю.

Пришла Калила со стопкой прочных пластиковых пакетов для хранения. Я передал один из них Башире и показал ей, как держать его над выходным отверстием, чтобы пулевое отверстие было герметичным. Я проделал то же самое с передней раной, придерживая пластик рукой, чтобы ее грудная клетка была временно запечатана. Шипение воздуха, поступающего в легкие, прекратилось, и дыхание Фатимы немного выровнялось, поскольку она уже не так отчаянно нуждалась в воздухе. Тут вбежала Джамиля, неся мою аптечку, хирургический набор и пакет с лекарствами.

Я попросил Баширу убрать пластик и быстро протер рану чистым куском марли. После быстрого визуального осмотра я разрезал один из пластиковых пакетов на несколько четырехдюймовых квадратов, используя свои бинтовые ножницы. Башира держала новую повязку на месте, пока я заклеивал ее водонепроницаемой клейкой лентой. Мы повторили процесс с раной спереди, только я заклеил только три стороны повязки. Когда Фатима вдыхала, незаклеенная сторона позволяла ее раздувающемуся легкому выталкивать воздух из грудной полости, а когда она выдыхала, пакет приклеивался к груди, не позволяя воздуху снова проникнуть в грудную клетку. Чем больше воздуха вытеснялось из грудной полости, тем сильнее раздувалось легкое. Я продолжал успокаивать Фатиму, стараясь, чтобы мой голос был мягким. Это было трудно сделать, потому что я едва мог слышать левым ухом, а в голове у меня звенело.

Фатима выглядела лучше, когда ее легкое снова стало герметичным. Я знал, что она испытывает несильную боль, но пока не мог ничего ей дать. Я осторожно перевернул ее на травмированную сторону, чтобы ее хорошее легкое могло свободно работать, а затем повернулся к Башире. Я сказал ей, что нам нужно для носилок. Она быстро отправила Калилу за одеялами, а сама пошла за шестифутовыми отрезками труб. Я уже повернулся обратно к Фатиме, как вдруг все вокруг потемнело. Я пытался не потерять сознание, пока Джамиля пыталась меня успокоить.

— Ты тоже сильно ранен, Нико, на твоей голове и шее много крови, - обеспокоенно сказала она.

Я несколько раз успокаивающе вдохнул. Я знал, что нахожусь скорее в шоке, чем ранен.

— Все не так плохо, как кажется, Джамиля. Когда я закончу лечить Фатиму, я попрошу тебя позаботиться обо мне.

Я взял Фатиму за руку и объяснил, что я уже сделал и что еще нужно сделать. Она слабо улыбнулась и кивнула в знак понимания.

— Я не такая, какой меня назвал Хасан, Нико, - сказала она, ее голос был тонким и слабым.

— Я никогда не буду неверной, и даже сейчас во мне растет твой ребенок.

Откровение Фатимы было бы отличной новостью в любое другое время, но только не сейчас. Пулевое ранение находилось далеко от ее матки, но шок от ранения мог привести к самопроизвольному выкидышу. Я снова сжал ее руку.

— Это замечательно, Фатима, я очень рад. Теперь у тебя есть две причины делать то, что я говорю, чтобы ты могла выздороветь.

Затем пришла Тахани с охапкой одеял. Мы с Баширой быстро соорудили удобную подстилку, а Джамиля накрыла Фатиму еще одним одеялом. Вскоре мы уложили Фатиму на носилки. Мы с Тахани взяли один конец, Калила и Джамиля – другой. Мы осторожно двинулись к дому, а Башира осталась, чтобы разобраться с телом Хасана. Мне было неловко оставлять ее на это муторное дело, но она настояла на своем. Думаю, для нее это было очищением – наконец-то упокоить Хасана.

Мы занесли Фатиму в дом и устроили ее в большой комнате, которая была спальней Хасана. Мы устроили ее как можно удобнее, и я выдал ей пару таблеток ибупрофена от боли. Тахани и Адара остались с Фатимой, а я отправился в ванную, чтобы осмотреть себя в зеркале. Джамиля, Калила и, что самое удивительное, Захра пошли со мной, все они кудахтали, как куры-матери. Когда я стоял перед зеркалом, меня снова поразило, как странно, что в доме, где живут семь женщин, есть только одно маленькое зеркало.

Джамиля и Калила намочили мочалки теплой водой и осторожно очистили мое лицо. Я снял рубашку, чтобы они могли привести меня в порядок. Рана была около трех восьмых дюйма в ширину и трех дюймов в длину. Она начиналась прямо над ухом и шла под небольшим углом вверх. Кровотечение в основном остановилось, и больше мы ничего не могли сделать. Я попросил Джамилу намазать порез неоспорином и прикрыть его марлей, а затем обернуть тюрбаном из полосок ткани, которые нашла Захра.

Когда я собрался с силами, я послал Джамилу за парой таблеток аспирина. Ее миссия была подстроена, чтобы я мог поговорить с сестрами.

— Я сожалею о том, что мне пришлось сделать с вашим отцом, но он не оставил мне выбора. Думаю, он убил бы нас всех, чтобы сохранить свои секреты, - сказал я.

Калила положила руку мне на щеку.

— Он уже был мертв для нас, Нико. Его возвращение было бы восстанием Шайтана из ада. Ты был безрассудно храбр, мой муж, напав на вооруженного человека, чтобы спасти нас.

Я повернулся к Захре, чувствуя облегчение от того, что по крайней мере моя жена смирилась с моим поступком.

— А ты, Захра, что ты чувствуешь по этому поводу?

— У меня к нему только отвращение, я не желала ему смерти, но и оплакивать его смерть не буду. Единственное, что его интересовало, - это приданое, которое мы могли ему принести. - Сердито сказала она.

Я притянул их обеих к себе. Захра приняла мои объятия с той же готовностью, что и ее сестра.

— Захра, ты свободная женщина, и я поддержу все, что ты решишь в своей жизни. Ты ничем не обязана мне, я объясню это Башире сегодня вечером, - сказал я.

Захра поблагодарила меня и сказала, что ей предстоит многое обдумать, прежде чем она примет решение о своем будущем. Я говорил от чистого сердца: она была мне достаточно дорога, чтобы отпустить ее.

После разговора с Калилой и Захрой я вернулся в дом, чтобы посидеть с Фатимой. Тахани уже была там, держа ее за руку, а Калила ждала, чтобы помочь мне. Я был в недоумении, что делать дальше. Повязки, которые я наложил на рану, уже позволяли легким Фатимы вновь наполниться воздухом. Об этом я мог судить, просто наблюдая за тем, как поднимается и опускается ее грудь. Размер груди Фатимы был идеальным показателем. Я просто сравнил, насколько высоко поднялся сосок на ее поврежденной стороне по сравнению с неповрежденной. Итак, с помощью повязок я позаботился о пневмотораксе (воздух в грудной полости), теперь меня беспокоила кровь в грудной полости (гемоторакс) и инфекция.

Гораздо сложнее было проверить наличие гемоторакса без медицинского оборудования, к которому у меня не было доступа. Умеренный гемоторакс требует установки грудной трубки – специальной трубки с односторонним клапаном на конце, которая вставляется в грудную полость. Грудной трубки у меня не было, но при необходимости я мог ее сделать, но это создавало совершенно новые трудности. В конце концов я решил, что лучшее, что я могу сделать, - это внимательно наблюдать за ней, и если ее дыхание снова станет затрудненным, я введу в моду грудную трубку.

Я разрезал таблетку амоксициллина на три части и дал одну часть Фатиме. Она смогла принять таблетку и выпить глоток воды, лишь слегка приподняв голову. Я убедился, что у меня под рукой есть инъектор с эпинефрином и немного бенадрила, а затем нервно ждал целый час, чтобы проверить, нет ли у Фатимы аллергии на пенициллин. Я был раздосадован тем, что мне приходится заниматься полевой медициной на своей жене. Тем более что все, что должен был делать полевой медик, - это стабилизировать состояние пациента и как можно скорее эвакуировать его в тыл. У меня не было возможности эвакуировать Фатиму, поскольку ближайшие медицинские учреждения находились в пятидесяти милях от нас, на территории с нестабильной обстановкой.

Пока я ждал, не возникнет ли реакция на амоксициллин, я спросил Фатиму о беременности. Она ответила, что уверена в беременности после того, как пропустила менструацию. Она сказала, что ждет, когда пройдет еще один цикл, прежде чем объявить об этом. Башира вернулась со своей неприятной работы и суетилась вокруг Фатимы и меня. Возвращение Хасана сильно повлияло на всех моих жен. Он фактически разрушил их душевное спокойствие, которое они выстраивали в течение последних двух месяцев. Я отвел Баширу в сторону, чтобы поговорить с ней.

— Башира, возвращение Хасана стало для всех нас большим потрясением, но с ним разобрались, и мы знаем, что в будущем он нам не грозит. Мы не можем зацикливаться на его неприятном визите. Вместо этого мы должны продолжать двигаться вперед к нашим целям. Если у Фатимы нет внутреннего кровотечения, я ожидаю, что она быстро поправится. Через час или два я зашью рану на ее боку. Через несколько дней я зашью рану на груди. Ей потребуется покой, но я уверен, что она встанет на ноги через четыре-пять дней.

Башира вздохнула с огромным облегчением, услышав мой прогноз для Фатимы.

— Хвала Аллаху. Я сейчас же сообщу об этом своим сестрам-женам. Нико, я обнаружила более тысячи иорданских динаров в маленьком грузовике, который он вел. В портфеле у него также были документы, в том числе документ на эту землю. В кузове его грузовика – множество ящиков со взрывчаткой. Я отогнала грузовик за финиковую рощу, чтобы обеспечить нашу безопасность.

Я кивнул. Мне показалось, что Хасан будет заниматься контрабандой взрывчатки для своего приятеля и потенциального зятя шейха Омара. Убив этого проныру, я почувствовал себя еще менее виноватым. От гибели Хасана выиграла вся вселенная. Башира нежно приложила руку к моей щеке. Это был тот же жест, что и у Калилы в ванной несколько минут назад.

— Калила сказала, что ты напал на Хасана с голыми руками и убил его, хотя он был вооружен и стрелял в тебя. Аллах защищал тебя, Habib, потому что ты защищаешь нас. Аллах сделал тебя Azra'il (ангелом смерти), чтобы отправить шайтана Хасана к его хозяину, Iblis (главному дьяволу ислама).

— Ты слишком много мне доверяешь, Шеба, я был всего лишь испуганным человеком, пытавшимся защитить свою семью, - ответил я.

Она улыбнулась и снова погладила меня по лицу.

— Независимо от причины, мой муж, ты сделал то, что сделал. Не кажется ли тебе, Habib, странным, что мы все так любим друг друга после столь короткого времени? Я думаю, Аллах привел тебя сюда для твоего и нашего блага. В исламе Аллах решает, кто войдет в рай из числа Ahl al- Kitab (Люди Книги – любая религия, ведущая свое происхождение от Авраама). Мне стыдно, что я забыла об этом, когда мы нашли тебя в пустыне. Если Аллах может решить, войдешь ли ты в рай, то он может решить, чтобы мы были здесь друг для друга.

Я не собирался спорить с ее верой или логикой. Вместо этого я поцеловал ее и спросил, можно ли мне выпить стакан воды, чтобы запить пару порошков от головной боли Goody's. Я никогда не рекомендую « Goody's» своим пациентам, потому что для их приема нужен чугунный желудок, но два таких порошка – это все, что нужно, чтобы снять любую головную боль, которая у меня когда-либо была. Башира принесла мне воды и с интересом наблюдала, как я вскрыл пару конвертов из вощеной бумаги и высыпал их в рот. На вкус они были дерьмовыми, но голова пульсировала достаточно сильно, чтобы я не обратил внимания на их горечь. Я игриво шлепнул Баширу по заднице, когда она рассмеялась над моими гримасами. Даже Фатима улыбалась моим выходкам. Башира села и заставила меня положить голову ей на колени, пока я ожидал, когда пройдет час Фатимы. То, что Башира играла с моими волосами, было, наверное, таким же хорошим средством от головной боли, как и « Goody's».

Я ждал чуть больше часа, чтобы проверить, не будет ли у Фатимы аллергической реакции на амоксициллин. Когда ее не было, я дал ей оставшуюся таблетку и записал время на листке бумаги, который дала мне Калила. Мне не нравилось следующее задание, но я не мог больше откладывать его. Мне нужно было очистить выходную рану в боку Фатимы, а затем зашить ее. Местной анестезии у меня не было, так что Фатиме будет больно. В отчаянии я спросил Джамилю, есть ли у них какое-нибудь обезболивающее лекарство. Она, в свою очередь, спросила Калилу, которая на минуту задумалась и бросилась в ванную. Она вернулась меньше чем через минуту с тюбиком геля с лидокаином. К счастью, средство было произведено в Великобритании, поэтому на этикетке был не только арабский, но и английский язык. Я проверил состав и обрадовался, что это пятнадцатипроцентный раствор.

Я развернул набор для малой хирургии, установил одноразовое лезвие номер десять на скальпель и приготовил набор для наложения швов. Я перевернул ее на бок и снял повязку, которую мы наложили на ее бок. Меня очень порадовало, что на ней было лишь небольшое количество крови. Это свидетельствовало о том, что гемоторакс сейчас не представляет проблемы. Я быстро применил лидокаин, а затем вернул на место повязку. Калила держала ее, пока действовал обезболивающий гель. Я вскрыл три упаковки бетадиновых тампонов.

— Это будет больно, но мы должны убедиться, что рана чистая, прежде чем я ее зашью, - обратился я к Фатиме.

Она кивнула и одарила меня слабой улыбкой. Я велел Калиле снять повязку, а затем быстро промыл рану и вокруг нее бетадином. Фатима стойко перенесла все это испытание. Она гримасничала, но не вздрагивала и не издавала ни звука. Башира сказала бы, что пуля по воле Аллаха выбрала именно такой путь, потому что не задела ни одной кости ни при входе, ни при выходе. Поскольку снаряд не задел кость, он не изменил своей первоначальной формы. Это была чудесным образом чистая и маленькая выходная рана.

Как только рана очистилась, я взял щипцы и, держа полукруглую иглу, в которую вплел нейлоновый шов 2-0, зашил ее. Я использовал самые маленькие швы, которые только мог сделать, чтобы шрам был минимальным. Я поставил на место уплотнение, чтобы рана оставалась герметичной. Вся процедура заняла менее пяти минут. Мы осторожно перевернули Фатиму на травмированный бок, чтобы она могла отдохнуть и восстановиться. Я убедился, что переднее уплотнение по-прежнему выполняет функцию одностороннего клапана. Ее легкое снова частично схлопнулось, но я был уверен, что на этот раз оно расправится легче.

Следующие три дня я оставался с Фатимой, постоянно бдительно следя за ней. По крайней мере две мои жены всегда были рядом со мной. Захра даже подменяла сестру. Ее тоже интересовало медицинское обучение, которое я проводил для Калилы. Жены и Захра суетились вокруг меня не меньше, чем я суетился вокруг Фатимы. В итоге у меня остался неровный шрам на голове, но, к счастью, длинные волосы скрыли его. Фатима зажила быстро и без осложнений, и на ее беременность, к счастью, это не повлияло.

На следующий день после стрельбы Башира и Джамиля отправились на рынок в город. У одного из торговцев хламом они нашли кожаный ранец, полный старого медицинского оборудования, включая стетоскоп и сфигмоманометр. Оборудование было старым, но функциональным и качественным. Со своей маленькой черной сумкой я чувствовал себя как врач на старом Западе.

На третий день левое легкое Фатимы стало чистым и равным правому. Небольшая входная рана закрывалась сама собой, и, похоже, сепсиса не было. Я думаю, что амоксициллин был особенно эффективен для Фатимы, потому что ее никогда не лечили препаратами пенициллинового ряда. Через неделю трудно было сказать, что с ней произошло что-то плохое.

Думаю, инцидент с Хасаном закрепил мои отношения с женами и изменил их в лучшую сторону. Теперь они знали, как сильно я забочусь о них, и не только по моим словам, но и по моим поступкам. В свою очередь, они стали менее сдержанными в проявлении своих чувств ко мне. Мои жены стали сами инициировать поцелуи, а не просто соглашаться, чтобы я их целовал. Теперь они приходили ко мне, чтобы я их обнял и прикоснулся. Я, конечно же, им подчинялся, потому что это было так же хорошо для меня, как и для них. Но при этом они не душили меня. Когда я хотел побыть один, они позволяли мне это.

У меня был разговор с Баширой о Захре. Башире было трудно не хотеть управлять жизнью дочери и принимать решения о ее замужестве, но в конце концов она согласилась дать девушке свободу. Захра расцвела, когда давление на нее ослабло. Она перестала быть замкнутой и перестала проявлять незаинтересованность во всем.

Так прошло еще две недели, дни были наполнены работой и общением, ночи – от сладкой любви до неистовой похоти. Дела на ферме шли хорошо, мы поставляли на рынок по два урожая в неделю, а наши помидоры и дыни пользовались большим спросом. Мы устанавливали цены, исходя из того, что выращиваем продукцию на месте, поэтому раскупали ее быстро. Самое главное, мы наладили устойчивый цикл еженедельных посадок. Еще через месяц или два у нас был бы огромный урожай, даже при трех рыночных днях в неделю. Думаю, мы даже получали прибыль, хотя Башира была немногословна насчет наших финансов. Башира умела обращаться с деньгами, но она была такой прижимистой, что скрипела при ходьбе.

Я так и не понял, по какой системе жены управляли моей ночной компанией. Ведь там не висело ни списка дежурств, ни чего-то подобного, и я не мог понять, что происходит какая-то ротация. Ну, неважно, меня никогда не игнорировали, и жены казались довольными, так что, думаю, это не было проблемой. Я знаю, что женщины постоянно удивляли меня, открывая свою сексуальность. У каждой из них были свои маленькие причуды. Их симпатии и антипатии было интересно выяснять.

Большим сюрпризом оказались Тахани и Джамиля. Я узнал, что Тахани бисексуальна, как и Джамиля, однажды ночью, когда они соединились со мной. Должен сказать, что это была одна из самых жарких ночей секса, которые я когда-либо испытывал. Когда Джамиля впервые направила голову Тахани вниз к своей ароматной пизде, это было так эротично, что я чуть не испытал спонтанную кульминацию. В ту ночь мы создали столько комбинаций, на сколько были способны трое, и чистый эротизм двух женщин вместе довел меня до вечного стояка.

Адара была главной маленькой заводилой, как и Тахани и потрясающая Калила. На каждую из моих жен приходилось примерно по два раза. Адара обожала все, даже отдаленно связанное с сексом, и готова была попробовать все, что угодно, в любое время и в любом месте. Калила, напротив, была застенчива где угодно, только не в спальне, но при закрытой двери она становилась тигрицей. Мы с Калилой трахались в таких позах, которые Mallanaga Vatsyayana даже представить себе не мог, когда писал «Камасутру». Мы с Калилой продолжали исследовать ее покорность и добились весьма приятных результатов. Благодаря моей гибкой и легкой рабыне любви кандалы в комнате гарема оставались в полном порядке.

Когда женщины вернулись с рынка и сообщили мне, что американцы начинают операции в районе, расположенном всего в двенадцати милях от фермы, у меня возникли смешанные чувства.