Торговцы гашишем, несомненно, были такими же мерзкими, как описывали Башира и другие женщины. Они выглядели злобно, были хорошо вооружены и открыто презирали друг друга. Их было шестеро, и они приехали на двух машинах. Четверо мужчин вышли из «лендровера», а двое сидели в четырехтонном грузовике. Двое из четверых из «лендровера» были хорошо вооруженными охранниками, которые заняли позицию позади «лендровера», лицом к дому.

Фатима и Тахани спустились в подвал и проползли по туннелю к сараю с оборудованием. У Тахани был один из автоматов АК-47 с тремя магазинами. Фатима схватила пистолет Токарева. Через отверстие для оружия, которое мы сделали в двери сарая, Тахани прекрасно видела спины охранников и людей в грузовике. Башира поприветствовала торговцев, официально представив меня как племянника Хасана, как мы репетировали десятки раз. После рукопожатий мы сели пить чай – еще одна формальность, благодаря которой торговля казалась почти ритуалом. Я отправил Джамилю и Калилу в теплицы за гашишем и марихуаной, сложенными у дверей. Мне не нужно было говорить им, чтобы они захватили припрятанные там АК или спрятались в выбранных нами местах. Захра сидела с АКМ на самом верху подвальной лестницы, скрытая от глаз.

Примерно через двадцать минут светской беседы, за которой я, к счастью, успевал следить, лидер группы спросил, сколько товара мы можем продать. Я ответил, что у нас есть двадцать восемь килограммов смолы и двадцать пять килограммов очень качественной марихуаны. Затем я спросил его, в какой валюте мы сегодня торгуем. Тип валюты был для нас важным фактором, поскольку курс обмена был очень высок. Мы хотели получить по меньшей мере двести пятьдесят долларов США за килограмм смолы и пятьдесят долларов за килограмм марихуаны. Двести пятьдесят долларов равнялись примерно четыремстам тысячам иракских динаров, но всего лишь ста семидесяти пяти иорданским динарам. Если бы торговцы предложили нам золото или доллары, мы бы договорились до двухсот двадцати пяти долларов за килограмм.

Мы отрепетировали переговоры так же тщательно, как и мою легенду. Когда главарь торговцев сказал, что у него есть иорданские динары, я попросил двести двадцать динаров за килограмм гашиша и шестьдесят пять за килограмм травы. Торговец объяснил, что должен дать шейху Омару большую взятку в виде товара и не может заплатить такие цены. Тогда начались серьезные переговоры. После бурных дебатов мы сошлись на цене сто восемьдесят динаров за килограмм смолы и пятьдесят динаров за килограмм травы. Правда, нам пришлось отдать торговцам по пять килограммов каждого из них в качестве дани шейху Омару. Шесть килограммов смолы, которые мы нашли в комнате под сараем, почти полностью окупили дань Омара, так что мы выручили чуть больше семи тысяч долларов. Семи тысяч долларов хватило бы на год работы фермы, даже если бы мы не продали ни одного помидора.

Обмен деньгами и наркотиками прошел гладко. Правда, у нас возникли трудности, когда главарь торговцев заметил, что у нас не растет ни одного растения марихуаны. Мы пропустили это мимо ушей, объяснив, что Хасан опасается клятвы нового иракского правительства пресекать торговлю наркотиками. Я сказал, что мы посадим растения, как только это будет безопасно. Лидер кивнул в знак понимания и заметил, что по той же причине становится все труднее пересекать границу с Иорданией или Сирией. Он сказал, что американцы очень активно патрулируют границу с помощью вертолетов и солдат.

Когда торговцы уехали со своей дурью, я вздохнул с облегчением. Мы собирались быть начеку до конца вечера, но Башира сомневалась, что торговцы вернутся, чтобы забрать свои деньги. Уличная стоимость смолы и марихуаны, которой ее разбавляли, приближалась к миллиону долларов, так что они были намерены немедленно вывезти ее из страны. Через час я отправился в сарай и теплицы, чтобы собрать там женщин. Башира была очень довольна результатами нашей торговли. Она сказала, что иорданский динар ценится на рынке и стоит гораздо больше, чем его официальный обменный курс.

Женщины решили, что я герой дня, и я получил кучу поцелуев, хотя я не сделал ничего такого, чему бы они меня не научили. Тахани была моей партнершей в душе и соседкой по койке в тот вечер, и от возбуждения она стала еще горячее, чем обычно. Тахани превратилась в нечто впечатляющее после того, как впервые попробовала настоящую любовь. Она стала самой смелой из всех женщин. Она задавала вопросы о сексе и всегда была готова попробовать что-то новое. Она также была самой демонстративной из жен в проявлении привязанности ко мне. Тахани не скрывала, что любит меня как в постели, так и вне ее.

В ночь торговли гашишем я уделил много внимания ее заднице. Тахани была очень восприимчива ко всему, что я делал. Мы с Тахани готовились к анальному сексу. Мы оба знали, что это лишь вопрос времени. Нам обоим нравилось делать это по-собачьи, потому что я мог играть с ее попкой, пока мы были вместе. Тахани сходила с ума, когда я вводил палец в ее попку, одновременно исследуя членом ее горячую маленькую пизду.

К концу шестой недели после того, как мой самолет был сбит, мы, наконец, закончили вносить желаемые изменения в ферму. Единственное место, где все было не так, как мы себе представляли, - это роща финиковых пальм. Нам удалось найти достаточно маленьких деревьев, чтобы засадить еще два акра вместо шести. Большинство из пятидесяти цыплят, двенадцати кур и двух петухов, купленных Баширой, были еще живы, и в нашем расширенном курятнике уже сидели четыре курицы, несущие яйца. Фатима и Тахани провели много времени, ухаживая за цыплятами, чтобы убедиться, что они выжили. Яйценоскость восемнадцати взрослых кур была чертовски хорошей, учитывая жару. Во многом этот успех был достигнут благодаря навесам, которые мы построили на каждом из пастбищных участков. Мы установили под ними насесты для кур, что позволило козам использовать их в качестве тени.

Мы удвоили размеры огородов на улице, а в теплицах росли десятки кустов помидоров, перца и клубники. Я подал Башире идею выращивать клубнику, а также предложил попробовать консервировать желе и томатный соус. Некоторые из женщин теперь совершали не менее трех поездок в неделю в город за припасами и оборудованием. С каждой поездкой в город женщины пополняли наши запасы банок, крышек и крышек для консервирования.

И при каждой поездке в город женщины передавали мне все больше информации о деятельности хитрого шейха Омара. Фатима нашла старую геодезическую карту района в масштабе 1:250000, и я начал наносить на нее местонахождение объектов Омара, основываясь на сплетнях, которые женщины приносили мне из города. Самая лучшая информация, которую мы получали, тоже была сплетнями, но от солдат, которые каждую неделю приходили к нам, чтобы взять овощи. Солдаты ничуть не стеснялись хвастаться мощью своих войск. Они хвастались тем, что Омар заставляет их проводить рейды и бомбардировки далеко на востоке. Они также рассказывали о множестве иностранных боевиков и фанатиков, которые ежедневно присоединяются к ним. Солдаты относились к фанатикам с опаской, но деньги, которые они приносили делу, были очень желанны.

Во время визитов солдат я прятался в подвале, в закутке за полками. Было неприятно отдавать солдатам еду, которую мы с таким трудом добывали, но, к счастью, они брали то, что им предлагали, и не требовали большего. Башира была мастером делать вид, будто дает им гораздо больше, чем на самом деле. Калила пряталась у меня в те дни, когда приходили солдаты. Башира прикрывала ее отсутствие, говоря джахадистам, что Калила ухаживает за больной бабушкой в Аль-Рабате.

Именно на седьмой неделе, вечером после визита солдат, зашла речь о женитьбе. Тахани сама начала разговор, заявив, что, даже не имея брачного контракта, считает меня своим мужем. Другие вдовы быстро заявили то же самое. Когда я сидел и смотрел на них, я тоже чувствовал себя так. Каким образом я не был их мужем, если не было контракта?

— Я чувствую то же, что и все вы, но что мы можем с этим поделать? - спросил я.

Башира и Джамиля ухватились за эту возможность, которую я им предоставил.

— Мы думаем, что знаем способ, как нам остаться с тобой, Habib (любимый), способ, который даже законен. Ты можешь жениться на Фатиме, Тахани, Калиле и Захре, - сказала Башира.

На мой ошеломленный взгляд Джамиля ответила:

— Башира будет твоей овдовевшей свекровью, а я – твоей служанкой вместе со своей незамужней дочерью.

На секунду я потерял дар речи, а затем оглядел всех женщин. Они выжидающе смотрели на меня.

— Все ли вы чувствуете то же самое? - Спросил я.

Все они ответили утвердительно. Я выдохнул и откинулся на подушку.

— Не думаю, что смогу это сделать, - сказал я.

— Не потому, что я не люблю никого из вас, на самом деле все наоборот. Я люблю вас всех и не смогу вынести отсутствия Баширы, Джамили или Адары. Почему я не могу просто жениться на вас всех и покончить с этим?

Джамиля обняла и поцеловала меня с огромной улыбкой.

— Потому что, Нико, в Коране прописаны законы относительно зиваджа (брака). Аллах сказал, что у мужчины может быть две, три или четыре zawjas (жены), если он относится к ним всем одинаково. Поэтому ты можешь жениться только на четырех из нас. Правила зиваджа также запрещают жениться на матери и дочери. Кроме того, кто-то из членов семьи должен заключить с женой брачный контракт. Башира может сделать это для всех четверых. Вот почему Башира говорит, что браки будут законными.

Я на минуту задумался, прежде чем сказать что-то еще. Сама идея думать о браке была поразительной. А если добавить к этому тот факт, что я говорил о женитьбе на семи женщинах, то это было и вовсе непостижимо. Но при всей своей кажущейся странности она казалась такой правильной, что я не сомневался: именно так я и должен поступить.

— То, что вы разработали, - хороший план, и я буду следовать ему за небольшими исключениями. Я могу заключить действительный договор только с четырьмя из вас, но я женюсь на всех вас. Я всегда буду считать вас всех равными друг другу и буду обращаться с вами именно так. Каждая из вас будет моей женой во всех отношениях. Вы все можете это принять?

Я получил семь кивков со слезами на глазах, но с энтузиазмом.

— Второй пункт, который я имею в виду, - это то, каким будет наш дом. Я ласковый человек и буду ласковым с вами и впредь. Если я буду ласков с одним в присутствии других, я не хочу, чтобы это вызвало неприязнь. Помните, что я люблю вас всех одинаково и буду распространять свою любовь между вами. Это приемлемо?

Еще больше сияющих глаз приветствовали меня кивками.

— Нико, это очень хорошо, ты перечисляешь условия, которые должны быть в Mur (брачном контракте). Обычно Mur заключается между семьями перед свадьбой, а после подписания и засвидетельствования становится обязательным не только для жениха и невесты, но и для их семей. Башира будет вести переговоры за нас, как глава нашей семьи, - сказала Джамиля.

Мне не нравилась идея договариваться о чем-либо с Баширой. Она была не промах, и, если бы она торговалась, я, скорее всего, снова оказался бы прикованным в своей камере. Но в то же время я проникся духом происходящего, радуясь, что мы все уладим до того, как совершим поступок. Я кивнул в знак согласия и направил свой взгляд на Баширу.

— Далее, я знаю, что в рамках равного обращения с вами у каждой из вас должно быть свое пространство, такое же, как у остальных. Очевидно, что мы не можем этого сделать, поэтому я предлагаю составить документ, согласно которому каждая из вас получит равную долю в хозяйстве: семь жен – семь долей.

Эта идея вызвала первые разногласия. Башира озвучила ее для всей группы.

— Восемь долей, - поправила она, - семь жен и один муж.

Я улыбнулся.

— Хорошо, восемь равных долей. Следующий пункт может быть неудобен для некоторых из вас. Если это так, вы не обязаны участвовать. Я хочу проводить ночи со всеми вами так близко ко мне, как только смогу. Если речь идет о занятиях любовью, они могут проходить в другой комнате, но спать мы должны все вместе.

Остальные женщины посмотрели на Баширу.

— Мы должны поговорить об этом несколько минут, Habib, ты не мог бы нас оставить?

Я вышел на улицу и сел на ступеньки кухни, пока они разговаривали. Я решил, что обязательно построю крыльцо в задней части дома. Дом был ориентирован так, что дверь кухни выходила на север, поэтому крыльцо здесь будет хотя бы частично затенено в течение всего дня. Я прикидывал, как следует построить крыльцо, когда за мной вышла Тахани. Я последовал за ней и сел на свое место.

— Нико, идея спать всем вместе – новая для нас, но мы готовы попробовать. Однако будут моменты, когда одному или нескольким из нас понадобится уединение. Я перепланирую комнаты так, чтобы мы могли выполнить то, что хочешь ты, и то, что нужно нам. Тебя это устраивает?

— Меня это вполне устраивает, Башира, вы же знаете, я полностью доверяю вашему мнению. Последний вопрос, который у меня есть, касается молодых женщин. Я не хочу, чтобы они забеременели, пока им не исполнится по крайней мере двадцать один год. Причина в том, что я хочу, чтобы у них была возможность пойти в школу или сделать что-то еще для достижения личных целей.

Я твердо придерживался своей позиции по вопросу о том, что они не должны беременеть, пока молоды, но после бурных дебатов согласился позволить им в возрасте девятнадцати с половиной лет решить, хотят ли они забеременеть. В любом случае ни одна из четырех молодых женщин не жаждала ребенка прямо сейчас. Они просто хотели, чтобы у них была возможность выбора, если они передумают позже. К тому моменту, когда мы закончили разговор, прошло уже больше часа. Мы договорились, что в течение трех дней все обдумаем эту идею, а через три дня я сделаю им предложение по отдельности. У меня были определенные идеи о том, как и когда я женюсь на каждой из них. Конечно, у них тоже были свои идеи на этот счет.

В тот вечер я отправился на прогулку в одиночестве. Я направился к пальмовой роще и сел на бетонную скамейку, которую мы с Тахани притащили туда. Ночь была безлунной, поэтому на своде неба рассыпалось бриллиантовое мерцание множества звезд. В эту ночь мне было о чем подумать, а также серьезно порыться в душе.

Первой проблемой, с которой я столкнулся, была нереальность моей ситуации, как в «Сумеречной зоне». Менее двух месяцев назад я был консервативным, убежденным холостяком, который избегал обязательств, как чумы. Сегодня же я был в трех днях от того, чтобы сделать предложение семи женщинам. Почти столь же странной, как и брак, была мысль о том, что я собираюсь бросить комфортную жизнь и хорошо оплачиваемую карьеру ради возможности попытаться заработать на жизнь в одном из самых отсталых и негостеприимных мест на планете. Впервые я задумался о том, почему я так сильно этого хочу. Я знал, что некоторые люди могут подумать, что это стокгольмский синдром – психологический феномен, когда пленник принимает дело своих похитителей. Но я знал, что это не так, потому что у женщин не было причин, с которыми я мог бы себя отождествлять.

Мне кажется, что с женщинами Хассана я ощущал себя своим. Единственное место, где я испытывал подобное чувство, - это семья Джима и Грейс Глисон. Женщины Хассана принимали меня такой, какая я есть, как и Глисоны. Грейси умерла два года назад после продолжительной борьбы с раком. Джим умер двумя месяцами позже. Я всегда буду верить, что он умер от разрыва сердца. Я до сих пор скорблю о том, что потерял их обоих. Еще одним важным фактором, который удерживал меня здесь, был тот факт, что женщины действительно нуждались во мне и хотели меня. Они не скрывали этого. Они верили, что я тот самый мужчина, который может перевернуть их жизнь и принести им счастье, которого они заслуживают.

Я просидел там почти час, когда Башира подошла и села рядом со мной. Я обнял ее и прижал к себе.

— Шеба, ты же знаешь, что я должен вернуться в армию. У меня есть обязательства перед ней, которые я должен выполнить. Мне придется вернуться в Штаты, чтобы сложить свои полномочия. Как только я смогу, я вернусь к тебе. Когда я вернусь, я передам властям информацию, которую мы собрали о шейхе Омаре. Его устранение будет способствовать не только нашей безопасности, но и свободе других людей, живущих здесь.

— Мы знаем это, Нико, и не ожидаем от тебя ничего иного, кроме того, что ты поступишь правильно и благородно. Но ты обещай, что скоро вернешься к нам. Наши сердца будут пусты, пока ты не наполнишь их снова. Аллах привел тебя к нам, он не настолько жесток, чтобы снова отнять тебя, он защитит тебя и вернет к нам в целости и сохранности.

Видите? То, что она сказала, было именно тем, о чем я говорил, когда говорил, что их ожидания сделали меня лучшим мужчиной. Им была ненавистна мысль о том, что мне придется уехать, но они знали, что так будет правильно, и поэтому беспрекословно согласились. Мы шли к дому, взявшись за руки.

Через три дня я попросил Фатиму и Тахани выйти за меня замуж. Я получил от них два восторженных «да». Мы сели с Баширой и Джамилей и составили брачные контракты. Каждый договор содержал общие условия арабского брака и особые условия для вступающих в брак. Конкретные условия были теми, о которых мы договорились несколько ночей назад, плюс мои подарки новым женам. Когда я узнал об этом подарке жене, он был для меня в новинку, но я сразу же понял его. Это было сделано для того, чтобы моей жене было на что опереться, если я откажусь от своих клятв или со мной что-нибудь случится. Из разговоров с Джамилей об исламском браке я знал, что Хасан быстро обманул женщин в этом районе.

Поэтому я тщательно продумал свой подарок. В финансовом плане я был вполне обеспечен, отчасти потому, что был экономным, а также потому, что получил небольшое наследство от Глисонов. Но главной причиной была квартира с тремя спальнями на берегу океана в Дейтона-Бич. Она досталась мне восемь лет назад, когда здание, в котором я владел долей в квартире, стало кооперативным. Я купил свою квартиру, внеся двадцать процентов первоначального взноса и взяв ипотечный кредит на пятнадцать лет. Мне было больно расставаться с половиной своих сбережений ради первоначального взноса, но я смирился. Я должен был за квартиру менее тридцати тысяч, а ее стоимость составляла, по скромным подсчетам, шестьсот тысяч. Я прикинул, что моя чистая прибыль, если я все ликвидирую, составит около полутора миллионов. Женщины ахнули, когда я пообещал каждой из них по восемьдесят тысяч иорданских динаров в течение шести месяцев.

Башира и Джамиля немного покривили душой, когда я велел им составить идентичные контракты между ними и мной. Они возразили, что это не законно, но я все равно настоял на своем.

— Мы можем иметь любые публичные отношения, какие только пожелаете, но в уединении нашего дома вы будете моими женами, - сказал я им.

Хотя они пытались отнестись к этому безразлично, я мог сказать, что мое маленькое заявление много значило для пожилых женщин. Потребовался еще час, чтобы закончить все четыре контракта. Каждый из нас просмотрел их и согласился с тем, что они правильные. По арабскому обычаю, предложение о замужестве должен был сделать wali (опекун) женщины, а жених должен был его принять. Башира сделала это за трех других женщин, а Джамиля – за Баширу. Во всех четырех случаях я трижды повторял женщине

— Я женюсь на тебе. Второй и третий раз были просто традицией, как только я произносил - Я женюсь на тебе - один раз, договор вступал в силу, и мы были женаты.

Как вам такое: от холостяка до многоженца за два часа!

После подписания и засвидетельствования брачных контрактов для меня все пошло своим чередом. Я работал в одной из теплиц вместе с молодыми женщинами. Все три из них были полны вопросов о том, что я на них женюсь. Я сказал им, что они спрашивают не у того человека, потому что этим занимаются Башира и Джамиля. Благодаря нашим вечерним беседам я стал гораздо ближе к Калиле и Заре. Обе девочки унаследовали от матери бесцеремонный подход к делу и терпеливо ждали, когда традиция сама собой сложится. Адара, однако, была так увлечена идеей стать моей женой, что я думал, она взорвется от восторга.

Поначалу у меня были серьезные сомнения насчет дочерей Баширы и Джамили. Мои сомнения были культурными, основанными на том, как обстояли дела там, откуда я родом. По мере того как я все больше погружался в ту культуру, в которой жил сейчас, эти сомнения исчезали. Сейчас это не так распространено, но по традиции арабские женщины выходили замуж в возрасте от пятнадцати до девятнадцати лет. Пятнадцать – это возраст, когда женщине по закону разрешалось выходить замуж. Калиле было почти восемнадцать, Заре – почти семнадцать, а Адаре только что исполнилось пятнадцать. Все трое были такими же зрелыми, как и все взрослые женщины, которых я когда-либо встречал.

За последние три вечера я серьезно поговорил с каждой из них. Я убедился, что Калила и Захра хотят выйти за меня замуж не просто так, а следуя желаниям своей матери. Обе девушки убедили меня, что хотят стать моими женами по своим собственным причинам. Их мать продвигала меня в качестве будущего мужа, но они сами приняли решение. С Адарой у меня были другие заботы. С Адарой я чувствовал себя защитником и, если не сказать больше, отцом. Когда она сидела у меня на коленях в роще финиковых пальм, я пытался объяснить ей это. Она выслушала меня и продолжила доказывать, насколько она взрослая и умная.

— Ты так считаешь только потому, что видишь во мне девочку, Нико. Думаю, мне придется доказать тебе, что я женщина.

С этими словами она крепко обхватила меня за шею и поцеловала так, как никогда не целовала. Я не мог не ответить, поскольку она целовала меня именно так, как мне нравилось, - ее губы были мягкими и податливыми, а язык – сладким в моем рту. Когда она позволила мне отдышаться, мне пришлось переместить ее к себе на колени, чтобы освободить место для моей растущей эрекции. Она хихикнула и прижалась ко мне.

— Вау, Адара, где ты научилась так целоваться? - спросил я в изумлении.

Я не ожидал ответа, полученного от нее.

— Тахани научила меня. Я спросила ее, потому что Тахани так же без ума от тебя, как и я. Ты единственный мужчина, который относился к каждой из нас так, словно мы были кем-то особенным. Когда Тахани рассказывает мне о том, как ты занимаешься с ней любовью, у меня все горит внутри.

Мы еще немного поцеловались, прежде чем отправиться обратно в дом. Адара улыбнулась, когда увидела, что мне приходится поправлять свой член.

Тахани была моей партнершей в душе этой ночью. Я чувствовал особое нетерпение, потому что Адара заставила меня взбодриться. Когда мы вышли из душа, Тахани сказала, чтобы я спустился в свою камеру, а она присоединится ко мне через несколько минут. Я поцеловал ее и сказал, чтобы она не задерживалась, потому что мне очень хочется ее. Она хихикнула и вытолкнула меня за дверь. Я уже был тверд от предвкушения, когда добрался до своей комнаты. Когда я вошел в дверь, то обомлел, увидев Адару, сидящую на моей кровати, обнаженную, как в день ее рождения. Я был слишком удивлен тем, насколько она действительно прекрасна, чтобы расстраиваться из-за ее присутствия.

— Ты прекрасна, как ни одна женщина, которую я когда-либо видел, - сказал я с благоговением.

Я был чертовски уверен в этом, потому что ее тело было чертовски близко к совершенству, как и ее лицо. Ее груди были полными и упругими, бросая вызов гравитации тем, что были слегка вздернуты на кончиках. Плечи у нее были широкие, а торс сужался к очень маленькой талии, затем переходил в полные бедра. Ноги были стройными, если не считать затвердевшей шишки на вывернутой левой лодыжке.

Она одарила меня самой милой улыбкой.

— Ты действительно так думаешь? - спросила она удивленно.

— Я знаю. Ты так же прекрасна снаружи, как и внутри.

— Тогда, может быть, ты захочешь заняться со мной любовью? - спросила она.

— Я бы в одно мгновение, но твоя мама должна одобрить подобное, мой Цветок Пустыни, - нежно ответил я.

Маленькая шалунья одарила меня медленной озорной улыбкой и достала что-то из-за спины.

— Хорошо, тогда подпиши здесь, - сказала она, протягивая мне брачный контракт.

— А Башира сказала мне, что ты должен использовать вот это, - продолжила она, втискивая мне в руку три упаковки презервативов.