Солнце уже садилось, когда Аделаида вошла в зал совета Нимфории — огромную круглую комнату, заполненную трофеями и награбленными сокровищами сотен королевств. Черепа драконов и шкуры зверей висели на стенах, а сломанные короны побеждённых королей красовались в стеклянных витринах. У двери в огромной клетке сидел самый впечатляющий трофей, добытый Севериной в походе против южных кочевников: чернокожая принцесса. Ухоженная и откормленная, дикарка всегда была связана и с кляпом во рту — её выпускали только для упражнений или когда Северина хотела особо жестоких развлечений.

Пленённая принцесса застонала, завиляв в попытках вымолить жалость, но Аделаида даже не взглянула на неё. Бывшая принцесса теперь была не более чем мебелью. Если бы Аделаида задумалась о сексуальном рабстве девушки, она, возможно, почувствовала бы сострадание, но гедонийцы смотрели на мир иначе. Если бы они встретили раненого незнакомца на дороге, даже грязного крестьянина, то могли бы помочь. Но если бы увидели собственную сестру в борделе, с конечностями в цепях и всеми отверстиями, набитыми членами, они бы прошли мимо. Слабые заслуживали рабства, а став рабами, стоили не больше, чем игрушки.

Аделаида вернулась в свои покои, чтобы принять ванну и надеть магические доспехи — явиться к королеве в зал совета без полного облачения было бы неуважением. Её доспехи, как и у матери, подчёркивали изгибы тела, прикрывая руки и ноги, но оставляя грудь, живот и ягодицы обнажёнными — если не считать вечного пояса верности. Алмазы в наплечниках, перчатках и поножьях светились зачарованным светом: именно их магия, а не металл доспехов, защищала её от оружия, огня и проклятий. Гедонийцы были гордыми, высокомерными и тщеславными — для них красота значила неизмеримо больше, чем функциональность.

Мать и королева ждали её у огромного стола с картой, обе в церемониальных доспехах. Боевое облачение королевы было великолепно: пластины из драгоценных камней, выточенных дюжиной гномов-мастеров, прикрывали лишь соски, вульву и суставы. Её каштановые кудри были собраны в искусно небрежный пучок шпильками с камнями размером с мужской кулак. Её лебединая шея, в отличие от остального тела, была плотно укутана ожерельями из жемчуга и сапфиров.

— Ваше Божественное Величество, — Аделаида сделала реверанс. — Мать.

— Аделаида, подойди, — королева улыбнулась ослепительно.

Аделаида повиновалась, и Нимфория обняла её за талию, вызывая взволнованный вздох. Всё в королеве было чистейшим, почти невыносимым наслаждением. Её голос щекотал, аромат кожи опьянял, а её сок, по словам немногих счастливчиков, имел вкус игристого вина. Аделаиде было трудно мыслить здраво рядом с королевой, и она изо всех сил старалась не упасть на колени и не начать тереться о пол, как возбуждённая сука.

— Кажется, я нашла решение твоей проблемы... и заодно своей. Мы убьём одним выстрелом двух зайцев, — королева рассмеялась. — Ты была права. Замковый камень на твоём поясе разрушается, и когда он треснет, выброс силы, скорее всего, убьёт тебя.

— Тогда что... что мне делать? — Аделаида тяжело дышала, её грудь вздымалась.

— Нам понадобится что-то... или кто-то... способный поглотить твою сексуальную энергию, когда пояс будет снят. Сосуд, который выдержит такую силу, не разрушившись. Например, моё собственное тело. Когда мы снимем этот противный блокиратор, тебе нужно будет как можно быстрее оказаться в моей постели, и я смогу вытрахать из тебя избыток энергии... или хотя бы довести до состояния, когда ты сама сможешь её контролировать.

— Мы... мы займёмся сексом? — Аделаида прикусила губу. Даже простое прикосновение богини было честью, недоступной смертным. Колени её подкосились от мысли о целых выходных с самой королевой.

— Ну, твоя мать, конечно, справилась бы. Или команда паладинов. Но я считаю, что это дело должна взять на себя корона, — Нимфория подмигнула, игриво говоря о себе в третьем лице.

— А-а-абсолютно, — Аделаида запнулась, её соски и клитор напряглись. — Мы можем... начать сейчас?

Нимфория рассмеялась.

— Вот в чём загвоздка. Видишь ли, единственный способ безопасно снять замковый камень — использовать ключ-камень, которым было наложено заклятие. Создать замковые камни легко, и тот, что на твоём поясе, — один из двенадцати, что я заказала. Но все они были запечатаны одним ключом.

— Так... где этот ключ? — Аделаида задрожала, осознав, что лучший секс в её жизни откладывается. Её посетила тревожная мысль, что для этого потребуется квест.

Нимфория покраснела и отвела взгляд.

— Большинство использованы для защиты моих тайников. Остальные... ну... видишь ли... я планировала применить пять камней, чтобы навеки привязать к себе одну особо строптивую любовницу. По камню на каждую руку, ногу и шею. Я подарила ей их в виде украшений, но она, видимо, догадалась, потому что сбежала, прихватив королевские реликвии, книги... и ключ-камень. С тех пор я не знаю, где он.

Аделаида почувствовала, как у неё ёкнуло в животе, а на глазах выступили слёзы.

— Ваше Величество... мы говорим о Наде Мешан... да?

Нимфория прикусила губу, но улыбка всё равно прорвалась.

— Да. Удачи.

— Я хочу пойти с тобой, — сказала Ченси, лениво развалившись на кровати старшей сестры, одетая лишь в расстёгнутый халат, её молочно-белая кожа всё ещё блестела от лосьона после ванны.

— Зачем? Ты ненавидишь проводить время со мной, — спросила Аделаида, укладывая в седельную сумку еду, инструменты, снаряжение для скалолазания, дождевик и несколько комплектов дорогого белья. Ни одна истинная гедонийка не позволила бы себе оказаться без соблазнительной ночной рубашки на случай, если понадобится развлечь красивого гостя.

— Не так сильно, как я ненавижу эту суку Надю. К тому же, ты никогда не сталкивалась с ней, а я дралась с ней уже больше десятка раз.

— Да, и каждый раз ты проигрывала, если я правильно помню.

Ченси фыркнула и надулась. Её пухлые, как у херувима, щёки раздулись, когда она разозлилась, и сейчас они надулись так, будто она прятала в них орехи. Повернувшись, Ченси начала копаться в вещах сестры, нарочито шурша в ящиках и шкафах, разбрасывая кружевное бельё. Её халат соскользнул с пышного тела, но она даже не потрудилась поднять его. Бесстыдно она начала рассеянно поглаживать свою пухлую вульву, дразня лысую киску и заметно увеличенный клитор.

— У тебя нет ни одного дилдо? — нетерпеливо спросила Ченси. — Я не хочу идти в свою комнату, чтобы кончить.

— У меня нет нужды в дилдо, сестра, как ты знаешь, — проворчала Аделаида, разворачиваясь и слегка выпячивая бёдра, чтобы напомнить Ченси о поясе. — У меня есть анальные пробки и нитка бус, но я уже упаковала их.

Ченси заныла, как ребёнок, и запрыгнула на кровать сестры, её грудь радостно подпрыгнула от удара о пуховый матрас. Она устроилась поудобнее, медленно раздвинула ноги, её руки ласкали чувствительную вульву, розовые губы набухли от возбуждения. Ченси действительно возбудилась и готова была довести себя до влажного, грязного оргазма прямо на кровати сестры, но она также хвасталась. Её ангельское личико исказилось злобной ухмылкой, и она пристально смотрела на Аделаиду, мастурбируя. Ченси хотела, чтобы её глупая, статуеобразная, идеальная старшая сестра увидела, как здорово иметь влажную киску, с которой можно играть, — то, чего Аделаида не знала уже десять лет.

Кулаки Аделаиды дрожали. Она кусала язык, чтобы не закричать, но не могла сдержать ревнивых слёз, катившихся по её высоким скулам.

— У неё есть друзья, — тяжело дыша, сказала Чеси, вводя палец в тёплые объятия своей киски. Небольшая струйка сока вытекла, оставив тёмное пятно на одеяле. — У неё два ученика, брат и сестра. Девушку зовут Лили, и она упрямая маленькая сучка. Я однажды недооценила её, потому что у неё не было магических способностей, и в итоге получила половину её сапога в киске... в буквальном смысле. Имя мальчика я не помню. Под, Пэт или Пэм. Он полный тряпка, но у него толстый член, и Надя держит его именно за это. Однажды она связала меня и трахнула его в зад страпоном, пока он трахал меня. Она не останавливалась, пока мы оба не потеряли сознание, а когда я очнулась, то обнаружила, что она привязала меня к нему, и его член всё ещё торчал в моей заднице.

— Я убила минотавра в четырнадцать, — похвасталась Аделаида. — Думаю, справлюсь с двумя детьми. Она сказала это с напускной самоуверенностью, но Ченси знала, что Аделаида отдала бы всех минотавров в мире за одну ночь без пояса.

— Её замок полон монстров и нимф, — продолжила Ченси. — У неё есть гомункул и голем в служанках, её сторожевые псы — вервольфы, а на чердаке гостевого дома живут дикие вампиры-лесбиянки. И она всегда развлекается. К ней приезжают короли, рыцари и маги. Однажды королева послала напасть на её замок наёмников, но их перебил один из любовников Нади. Мешать не тому чемпиону с его любимой киской может быть опасно, сестра, что ты бы знала, если бы не твой вечный блокиратор. Ченси злорадно хихикнула и застонала. Она возбуждалась. Её соски затвердели и стали настолько чувствительными, что она едва могла их трогать. Дразнить Аделаиду её заводило сильнее, чем когда-либо.

— Я не настолько глупа, чтобы нападать на ведьму в её логове, — фыркнула Аделаида. — Я убила дракона в шестнадцать, а великана — в восемнадцать. Я не лезу в их логово, как дура. Я выманиваю их на поле боя.

— Но ты когда-нибудь убивала демона? — Ченси вдруг кончила, застонав.

Аделаида молчала.

— Конечно, нет. А у Нади есть демон-фамилиар, суккуб, который может превращаться в девушку или чёрного кота. Даже если ты победишь Надю, её дух-любовник достанет тебя сзади.

— Демонов можно изгнать, связать или уничтожить, — сказала Аделаида, подходя к стене. — Без связи с адом Надя потеряет большую часть силы. Я готова к битве и с наслаждением уничтожу её суккуба... я и «Правосудие».

С этими словами она откинула занавес, скрывавший её самое ценное оружие — боевой молот «Правосудие». Большинство паладинов сражались изящными рапирами, но Аделаида всегда была выше и сильнее. Её молот весил больше двадцати килограммов, был выкован из золотого мифрила и зачарован королевой. Один удар мог пробить крепостную стену.

— Опять разговариваешь со своим молотом, — засмеялась Ченси, приближаясь к оргазму. Она не призналась бы вслух, но мысль, что её сок пачкает простыни раньше Аделаиды, возбуждала её. Впервые она чувствовала себя лучше своей идеальной сестры. Аделаида всегда была умнее, красивее, популярнее и любимее матери, но в сексе Ченси на километр впереди. — Ты так тупа, сестра. Тебе точно понадобится моя помощь.

"Ты не поедешь", — сказала Аделаида, поворачиваясь с властной гримасой на сияющем лице. Но она улыбалась... зловеще. — "Зато ты будешь кончать."

"Что ты..." — попыталась спросить Ченси, но её прервали, когда Аделаида схватила её за бёдра и раздвинула их.

Резкость движений Аделаиды была неожиданной и неприятной, Ченси вскрикнула от боли, когда мышцы её ягодиц неестественно напряглись. Когда её ноги раздвинули, пухлая киска выпятилась вверх, и набухшая вульва исторгла сок, как перезрелый персик. Аделаида улыбалась демонической ухмылкой, жутко напоминавшей Ченси Надю, и наклонилась к паху сестры.

Аделаида никогда раньше не делала такого с Ченси, поэтому та не верила в происходящее — пока язык сестры не коснулся её влажных губ, а затем не проник внутрь.

"А-а-а-Аделаида! Ост... СТОП!" — закричала Ченси, всё её тело внезапно затряслось от уровня сексуального напряжения, который её слабый разум ещё не мог осознать. Ченси видела тяжёлые раны на поле боя, воинов, теряющих конечности или пронзённых копьями, но в первые ужасные мгновения они не чувствовали боли, даже глядя на оторванную руку. Сейчас Ченси чувствовала то же самое. Она видела, как Аделаида разрывает её на части, но ещё не ощущала боли.

Затем кончик языка Аделаиды нашёл набухшую точку G Ченси, и боль накрыла её.

"АААААРГХ!!!" — закричала Ченси, её спина выгнулась так, что казалось, будто позвоночник вот-вот сломается. Грудь подпрыгнула, глаза закатились, а язык вывалился изо рта, будто пытаясь сбежать. Она кончила на лицо Аделаиды солёным фонтаном, но та не ослабила хватку. Она сосала, лизала и даже слегка кусала, глотая соки сестры. Даже без своей подавляющей сексуальной энергии Аделаида вылизывала Ченси так сильно, что могла отправить её в сон. С этой силой она отправила её в кому.

Спустя долгие минуты Аделаида оторвалась, выплюнула последний глоток на бессознательное лицо Ченси и закончила собирать вещи. Ченси не переставала кончать, её тело дёргалось в спазмах, как умирающее животное, киска периодически извергала новые струи. Так она пробудет несколько часов, решила Аделаида, хихикая при мысли о долгом восстановлении сестры.

"Мы справимся сами", — прошептала она своему молоту, гладя бирюзовый камень. "Вместе мы победим Надю Мешан и сломаем её."

В шумном портовом городе Сейлорсбэй, куда стекались моряки со всего Тёплого моря, была неприметная таверна под названием "Похотливая тень". Её эротическая вывеска изображала пышную женщину на коленях с задранной попой, но даже её не было видно с главных улиц. Таверна пряталась в переулке внутри другого переулка, а чтобы пройти внутрь, нужно было знать пароль, который могли подсказать только местные шлюхи, если захотят.

"Похотливая тень" была тёмным, уютным и тихим убежищем для клиентов, искавших самые деликатные услуги. Здесь развращённые дворяне с изощрёнными вкусами находили удовлетворение. Жадные мужчины могли нанять воров, бесшумных, как масляная тень. Даже убийцы здесь бывали, и хотя их услуги стоили дороже всего, они гарантировали, что у кого-то случится "несчастный случай" в нужное время.

Ракель работала здесь официанткой и "развлекательницей" уже достаточно долго, чтобы отличать завсегдатаев от новичков, умелых шлюх от неуклюжих и понимать, какие хвастуны, клеящиеся к ней, действительно стоят её внимания. Конечно, ей пришлось переспать с каждым, чтобы это выяснить, но теперь она знала, кто из них перекачанный алхимическими зельями мальчишка с преждевременной эякуляцией, а кто — настоящий жеребец, способный пригвоздить её киску к стене и выебать до потери пульса.

Сегодня Ракель была немного возбуждена — если под "немного" понимать "очень", и её тело это демонстрировало. Она была симпатичной девушкой: невысокой, но с пропорциональной фигурой, с блестящей загорелой кожей и короткими каштановыми волосами. Она работала с тех пор, как научилась ходить, поэтому мышцы её ног и корпуса были подтянутыми, но не перекачанными. Зато перекачанными были её груди — две крупные, упругие сферы, подпрыгивавшие при каждом шаге. Ракель обожала свои сиськи и носила только тесные корсеты, демонстрирующие хотя бы половину её великолепного декольте. Её попа тоже была чем-то — небольшая, но круглая и упругая, с гладкими, но сильными мышцами, способными расколоть орех.

Но если у Ракель и была любимая часть тела, то это губы. Она унаследовала их от матери: пухлые, сочные подушки плоти, казавшиеся почти опухшими от своей величины. И они были не просто для красоты. Ракель могла сделать десятисекундный минет, который затмил бы месячную оргию. Она могла высосать мясо из лобстера или ржавчину из трубы. Ракель обожала свои губы и любила их использовать. Всё, что ей нужно было, — подходящий член: толстый, длинный, с пульсирующими венами, тёмный и солёный, достаточно выносливый, но чувствительный к каждому движению её языка.

Ракель оглядела зал, выбирая, какому счастливчику достанется "специальное предложение от Ракель", и сразу заметила своего фаворита.

Алжак был чертовски красивым вором, убийцей и сердцеедом. Смуглая кожа, сверкающие карие глаза, растрёпанные чёрные волосы, гладкое, как у младенца, лицо и мускулатура, одновременно рельефная и гибкая, как у акробата. Он носил расстёгнутый жилет, демонстрируя грудь и пресс, и очень свободные красные шаровары, которые почти не скрывали внушительную выпуклость между ног, где, как знала Ракель, висел самый красивый член в мире — тот, который, несмотря на все её усилия, никогда не становился полностью мягким. Алжак был сгустком энергии, едва сдерживаемым идеальным мужским телом, и его сексуальность витала вокруг, как благовония.

Алжак был ненасытен с того дня, как ступил в Сейлорсбэй. В первый год он обчистил все банки, убил кого-то из каждой знатной семьи и не пропустил ни одной горячей киски, не вытрахав её как следует. Именно тогда он взял Ракель, которая в то время встречалась с симпатичным, но скучным стражником по имени Род. Алжак нокаутировал её парня подлым ударом, порвал на ней платье и затащил в грязный переулок, где трахнул её, как дешёвую шлюху. Он оставил её измождённой и залитой спермой, навсегда привязав к себе как к сексуальному идеалу, хотя для него она была всего лишь развлечением.

Род чувствовал себя униженным, особенно после того, как единственный раз после Алжака они с Ракель занялись любовью, и она не смогла кончить. По сравнению с Алжаком, Род был как вода после виски. Глупец вызвал Алжака на дуэль и проиграл. Это даже не было борьбой — Алжак поигрался с ним, а затем перерезал ему горло и ударил в сердце на городской площади, где дуэли были законны. Ракель плакала, но больше из-за себя, чем из-за Рода, чей окровавленный труп казался жалким и дряблым рядом с самоуверенным и сексуальным убийцей.

В ту ночь Ракель пришла в дешёвую гостиницу, где остановился Алжак, дождалась, пока он закончит с подругами (всеми четырьмя), и пробралась внутрь с кинжалом, намереваясь убить наглеца. Но когда она увидела его лежащим в грязной, испачканной спермой постели, окружённого уставшими телами девушек, когда лунный свет заиграл на его рельефном теле и влажном, пульсирующем члене, Ракель не смогла убить его. Вместо этого она просто смотрела, жалко лаская себя.

Алжак, конечно, проснулся, вырвал у неё нож и вытрахал её до рассвета, пока она не забыла собственное имя от переизбытка оргазмов.

Алжак был её любимчиком.

К сожалению, казалось, что в данный момент он был занят. Из-за угла кабинки, где он сидел, Ракель могла разглядеть пару очень длинных, бледных, женственных ног под столом, но кому они принадлежали – оставалось загадкой. Однако Алжак улыбался во весь рот – той ослепительной, завораживающей улыбкой, острой как нож, словно способной проникнуть прямо в киску женщины. Одной лишь мысли об улыбке Алжака Ракель всегда хватало, чтобы кончить во время мастурбации, но осознание того, что какая-то другая женщина заставила его улыбаться так широко, бесило её до безумия.

На столе лежал мешок с золотом, и Ракель увидела, как бледная женщина бросила ещё один увесистый кошель перед лицом улыбающегося Алжака. Из него высыпалось не только золото, но и мелкие алмазы. Эта женщина была невероятно богата, и явно нанимала Алжака для чего-то… но для чего именно?

Алжак был талантливым парнем. Его услуги вора, убийцы и любовника пользовались огромным спросом, ведь он, без преувеличения, был лучшим в каждом из этих амплуа в Сэйлорсбэй. Если тебе нужно что-то украсть – Алжак сделает это. Если хочешь кого-то убить – Алжак самый смертоносный. А если мечтаешь, чтобы твою киску трахнули так, словно она бешеная собака, которую сначала прикончили, затем воскресили, а затем прикончили снова – то член Алжака был единственным вариантом. Судя по сумме, которую эта женщина готова была ему заплатить, она нанимала его, возможно, сразу для всех трёх целей.

Ракель подошла к столу, наклонилась, убедившись, что её упругая коричневая грудь оказалась прямо перед лицом Алжака.

— Эй, красавчик, — прохрипела она самым соблазнительным голосом. — Ты занят?

— Вообще-то, да, — ответил Алжак своим непреодолимым иностранным акцентом. Он поднял руку и сжал одну из её упругих грудей, но это не было лаской. Он отталкивал её. — Я с клиенткой.

Ракель даже пискнула от злости. Она ненавидела, когда её отвергали, а то, что это сделал Алжак, буквально разрывало её сердце — не от боли, а скорее от того, что оно будто загорелось пламенем.

— Вообще-то… — в воздухе разлился тёплый, бархатистый, женственный голос, звучавший, словно выдержанный ром. — Я бы не отказалась от бокала вина. Эта шлюха может принести мне его?

Алжак кивнул в сторону бара, давая Ракель понять, чтобы та принесла вина. — Мне ничего не надо, спасибо.

Сердце Ракель колотилось так сильно, что её грудь покачивалась. Пальцы дёргались от ярости. Она повернулась, чтобы увидеть клиентку Алжака, готовая выцарапать ей глаза, но… не увидела их. Женщина откинулась в самую тёмную часть уголка, в тёмно-зелёном капюшоне, скрывающем верхнюю половину лица, оставив видимыми лишь дьявольски привлекательные губы на аристократически-фарфоровом лице. На её шее и плечах ниспадали пряди длинных каштановых волос — не совсем коричневых и не совсем рыжих, но словно излучавших тёплый огненный свет. Её одежда была откровенной даже по меркам Сэйлорсбэй: весь фронт оставался открытым ниже пупка, обнажая две тяжёлые молочно-белые груди, которые, казалось, просто взрывались из её в остальном стройного тела. Что-то в её осанке говорило, что перед ними зрелая женщина, легко могла бы быть матерью Алжака, но её кожа казалась гладкой и сияющей, как полированная слоновая кость, а её массивная грудь держалась с невозможной упругостью для такого размера и веса.

— Скоро вернусь, — прошипела Ракель и отступила. Странная красота этой женщины слегка ошеломила её. Ракель было всего 23, но её образ жизни уже начинал сказываться на её подтянутом, сексуальном теле: на её круглой попке были отметины от сидения на шероховатых поверхностях, под глазами — вечные мешки от недосыпа, а на груди — несколько шрамов от ночей, когда она позволяла любовникам быть слишком грубыми. Этой женщине с каштановыми волосами не могло быть меньше 40, а возможно, и 50, но её тело выглядело свежим, словно только что высеченная из мрамора статуя.

Ракель налила бокал самого дешёвого вина в таверне — по сути, кислого виноградного сока — и вернулась, нарочито покачивая бёдрами так, что у всех мужчин в зале моментально встал. Ну, почти у всех — Алжак не отрывал глаз от женщины в зелёном.

— Вот ваше вино… Ой! — с деланным сожалением воскликнула Ракель, опрокинув дешёвое вино прямо на голову женщины. Водянистая жидкость стекала по её капюшону, лилась по лицу и скатывалась маленькими алыми речками по её гигантской груди, собираясь в небольшую лужицу в углублении её тугого пупка.

Несмотря на столь явное оскорбление и испорченную одежду, женщина едва отреагировала. Фактически, она даже не пошевелилась, лишь рассмеялась и облизала губы.

— Ракель! Какого хрена?! — закричал Алжак, его мальчишески-красивое лицо потемнело от гнева. — Ты только что оскорбила мою клиентку и испортила её прекрасные одежды!

— Не вини её, — удивительно спокойно сказала женщина. — Не её вина, что она такая неуклюжая. Уверена, те крохи интеллекта, что у неё есть, полностью затмеваются её текущим возбуждением. Просто посмотри, как её соски выпирают сквозь этот толстый кожаный корсет… или как дрожат колени, когда она смотрит на тебя. Чёрт, я почти чувствую запах её влажной киски отсюда. Бедняжка, настолько возбуждена, что едва может ходить.

Ракель содрогнулась от ярости, но не могла отрицать очевидного. Эта женщина была права: Ракель завидовала, хотела секса и злилась — три эмоции, с которыми она никогда не умела справляться.

— И не переживай за одежду, — продолжала женщина. — Она дорогая, вероятно, стоит больше, чем грязная киска этой шлюхи принесёт ей за всю жизнь, но у меня в карете полно таких.

Затем женщина сделала нечто, от чего сердце Ракель едва не взорвалось. Она наклонилась вперед, выставив вперёд свои гигантские сиськи, и позволила мокрым одеждам соскользнуть с её соблазнительного тела. Под ними не было ничего, и её напряжённые соски торчали, словно два острых клинка. Её талия была узкой и подтянутой, с сильными мышцами, скрывающимися под соблазнительно мягкой кожей бёдер и ягодиц, словно у танцовщицы, откормленной говядиной и гусиной печенью. Но больше всего Ракель поразили её глаза: зелёные, как электрические изумруды, с крупными веками, подведёнными нежным красным оттенком, подчёркивавшим её природную красоту до почти сюрреалистичного уровня.

С надменной, уверенной ухмылкой женщина откинулась на сиденье, раскинув длинные конечности и позволив двум шокированным молодым людям рассмотреть её распутное, сладострастное тело.

— Алжак, — протянула она, перекатывая его имя на языке, словно конфетку. — Хочешь, чтобы эта шлюха отсосала тебе?

Алжак был настолько загипнотизирован её сосками и пухлой киской, что едва ответил. — Она уже делала это раньше.

— Я не спрашивала, было ли так. Я спросила, хочешь ли ты, чтобы она сделала это сейчас.

Алжак окинул Ракель взглядом, словно она была утешительным призом. Это ранило её, но она не могла его винить. Ракель никогда раньше не чувствовала себя настолько неполноценной или униженной просто от присутствия другой женщины. Алжак трахал десятки других девушек с тех пор, как они познакомились — многих из них красивее и богаче её, дворянок и даже племенную принцессу однажды, — но она никогда не чувствовала себя ниже этих напыщенных блондинок. Ракель всегда знала, что её киска такая же тугая и горячая, как у них, а её навыки минета превосходили любые другие, но эта женщина заставила её почувствовать себя грязной, поломанной никчёмностью.

Алжак пожал плечами. — Я брал её силой раньше, но если я собираюсь трахнуть шлюху, то должен заплатить ей… а сейчас я несколько на мели.

— Не беспокойся, — улыбнулась женщина. — Я заплачу.

Она достала из кошелька две монеты — но не золотые и даже не серебряные. Это были жалкие медяки, которых не хватило бы даже на приличный обед. Женщина бросила их к ногам Ракель и щёлкнула пальцами.

— Наверное, даже больше, чем ты стоишь. — Она усмехнулась. — А теперь на колени и отсоси ему. Хочу, чтобы Алжак был в хорошем настроении, когда я сделаю своё предложение.

Ракель хотела сохранить последние остатки достоинства и уйти, но что-то удерживало её. Стыд? Похоть? Поражение? Она не знала, но слёзы текли по её щекам, пока она опускалась на колени и подползала под стол, ударившись головой, протискиваясь между ног Алжака. Она потянулась вверх, расстёгивая его ремень, стаскивая мешковатые штаны, обнажая его гладкие, мускулистые бёдра.

Её пальцы скользнули по чему-то горячему и толстому — мышце, пульсирующей дикой, опасной энергией. Она ахнула, когда член Алжака выпрямился перед ней: девять солидных дюймов твёрдой, ненасытной плоти, крайняя плоть отодвигалась от тугой головки, набухающей от притока крови. Он уже был настолько толстым, что она не могла обхватить его пальцами, но пока ещё достаточно мягким, чтобы наклонить к своим губам. Она почтительно поцеловала его уретру, ощущая солёный, мощный аромат его мускуса, смешанный с запахом последней девушки, которую он трахал. Ракель начала нежно массировать его, проводя языком вдоль прекрасного ствола. Его яйца были тяжёлыми, но мошонка тугой, и она страстно поцеловала их, наполняя свои чувства его солёным вкусом. В мгновение ока его член стал настолько твёрдым, что она уже не могла его согнуть, и он торчал так высоко, что даже приподнял край стола.

Ракель пришлось перестроиться, чтобы обхватить его губами, и на мгновение забыв об унижении, она начала счастливо двигать головой вверх-вниз, словно мячик на коленях Алжака. Но унижение вернулось, когда женщина положила босые ноги ей на спину. Она использовала Ракель, как подставку для ног, и хотя слёзы ярости выступили на глазах, Ракель не переставала сосать массивный инструмент Алжака.

— Ты знаешь, что это? — спросила женщина, доставая из сумки крупный кристалл и кладя его на стол. Он был искусно огранён, но выглядел довольно просто — скорее кварц, чем алмаз, но такой опытный вор, как Алжак, сразу понял, что перед ним.

— Ключ-камень, — сказал он, положив руки на затылок Ракель и надавив, заставляя её взять в рот больше. Она слегка подавилась, но не сопротивлялась.

— Величайшие сокровища мира часто защищены замковыми камнями, — продолжила женщина. — Их заклятия почти невозможно сломать, даже для такой талантливой волшебницы, как я. Самый простой способ открыть замковый камень — использовать соответствующий ключ-камень, который у меня как раз здесь.

— Так зачем я тебе нужен? — спросил Алжак, почти грубо тряся голову Ракель. — У тебя уже есть ключ-камень, это и так самая сложная часть.

— Вот только нет, — ответила женщина, грубо прижимая ногу к затылку Ракель, раскачивая её взад-вперёд. Теперь она контролировала ритм, и, к стыду Ракель, казалось, что Алжаку это нравилось ещё больше. Его и так твёрдый член дёргался и становился ещё жёстче, проникая в её глотку под болезненным углом. — Сундук, который мне нужен, действительно запечатан замковым камнем, но он находится в храме, напичканном защитными чарами больше, чем у этой шлюхи вшей на лобке. Для такой волшебницы, как я, это было бы серьёзным недостатком. Кроме того, храм стоит на маленьком острове с действующим вулканом. И, наконец, он заполнен жрицами-воительницами, посвящёнными гедонийскому культу Богини Удовольствия и Власти… и они не обрадуются моему появлению.

— Так ты хочешь, чтобы я…

— Взял лодку, добрался до острова, миновал потоки лавы, пробрался в храм, не попавшись жрицам, открыл сундук ключом, достал сокровище и вернулся ко мне, пока я буду ждать в безопасности на необитаемом островке в четверти мили оттуда.

Алжак слегка застонал — отчасти из-за того, как Ракель рьяно сосала его член, заставляя его яйца подпрыгивать, но также и от азарта. Прошёл уже больше года с тех пор, как он покидал Сэйлорсбэй, и в последнее время он начал бояться, что городская жизнь делает его мягким. Деньги доставались легко, а киски были в изобилии, так что это задание идеально подходило, чтобы встряхнуться. Он был готов сделать это просто ради забавы, но Алжак знал: когда ты лучший в чём-то, не стоит делать это бесплатно. А Алжак был уверен, что он лучший во всём.

— Это будет стоить тебе немало, — сказал он женщине, возбуждённо надавливая на голову Ракель. Та уже синела от нехватки кислорода.

— Я готова заплатить три кошелька золота, — ответила женщина, наклоняясь и небрежно прижимая свою грудь к Ракель, которая уже теряла сознание. — Плюс… мою вечную… безграничную… щедрую… обильную… благодарность.

Каждое слово сочилось с её губ, словно тёплый мёд.

— Я… согласен, — прохрипел Алжак, чувствуя, как его член начинает дрожать в преддверии оргазма.

— Отлично, — прошептала женщина, наклоняясь так близко, что её грудь обволокла его твёрдую грудь, а мокрая киска прижалась к затылку Ракель. — Тогда скрепим это поцелуем.

Их поцелуй был жарким, страстным и почти боевым. Алжак вложил в него всю свою дикую, самоуверенную энергию, надеясь, что сможет ошеломить её, как это легко удавалось ему с дочерьми знати и скучающими жёнами. Но она не поддалась. Она ответила ещё жёстче, её змеиный язык проник в его рот и трахал его так же, как его член трахал глотку Ракель.

К этому моменту головка его члена проникла так глубоко, что почти достигла входа в её желудок, и впервые за долгое время Ракель почувствовала, что её вот-вот вырвет. Но она всё ещё осознавала унижение от того, как женщина трётся своей голой киской о её голову, словно её короткие каштановые волосы были подстилкой для собаки. Женщина сочилась так сильно, что волосы Ракель промокли, и влага начала стекать по её шее.

Затем женщина опустила руку, сжала яйца Алжака — и дёрнула.

— БЛЯТЬ! — закричал Алжак, прерывая поцелуй. Его голос сорвался, заставив 24-летнего мужчину звучать как подростка, и он чуть не потерял сознание, когда оргазм накрыл его. — СВЯТОЕ ДЕРЬМО! Я… Я… Я КОНЧАЮ!!!

Его член дёрнулся так сильно, что чуть не сломал Ракель шею. Ствол расширился, выстрелив горячей липкой спермой прямо в её желудок, словно ракета из бутылки. Следующая порция была больше, чем Ракель могла вместить, и её щёки раздулись, а изо рта хлынула струя под давлением. Третья и четвёртая волны наложились друг на друга, и в её теле просто не осталось места для ещё большего количества спермы. Густая белая жидкость вырвалась из её ноздрей и даже из глазниц, заполнив пазухи до предела.

Ракель попыталась отстраниться, но женщина села на её голову, прижимая свою горячую, сочащуюся киску к затылку и заставляя член снова войти в неё, когда он выстрелил ещё одной порцией спермы в её желудок.

— Ммм… волосы этой грязной шлюхи такие жёсткие и неухоженные, но хотя бы приятные на ощупь, — насмехалась женщина.

Ракель уже не обращала внимания. Её зрение темнело. Она вот-вот потеряет сознание. Но прежде чем это случилось, женщина наконец оттащила её от всё ещё пульсирующего члена Алжака и развернула её лицо. Теперь Ракель смотрела на набухшие, пухлые губы женщины. Та ласкала себя, ударяя по клитору и точке G с точностью виртуозного музыканта.

— Ммм… грязная мразь… попробуй, какая на вкус настоящая женщина, — прошипела доминантная сука, стимулируя себя до тех пор, пока не закричала: — БЛЯТЬ! — и не залила лицо Ракель потоком соков, который, казалось, никогда не закончится.

Когда всё наконец закончилось, Ракель была мокрой и липкой, чувствуя себя более разбитой и ничтожной, чем в тот раз, когда позволила банде гоблинов трахнуть себя за тёплую еду. Она подняла взгляд на Алжака: его красивое смуглое лицо покрылось каплями пота, а мышцы пульсировали от напряжения.

— Кажется, мы не представились как следует, — сказал соблазнительный вор с ухмылкой.

— Я знаю, кто ты, красавчик, — рассмеялась женщина. — Я бы не была так готова вытрахать тебе мозги, если бы не знала.

Алжак засмеялся, вытирая член о последний сухой клочок волос Ракель. — Всё же. Меня зовут Алжак Убийца Джиннов. Моя мать была гедонийской дворянкой, а отец — южным бандитом, который убил её мужа и изнасиловал её. После моего рождения он продал её в рабство и вырастил меня сам в Проклятых Пустынях, где меня вскормила василиска. Я сбежал, как только смог, и приплыл в Сэйлорсбэй в 18. С тех пор я трахаю этот город всеми возможными способами, зарабатывая имя как вор и наёмный убийца. Если ты пришла ко мне, значит, пришла к лучшему.

— Я вижу, — прошептала женщина, пухло улыбаясь. Она наклонилась и прямо перед лицом Ракель обхватила его всё ещё твёрдый член губами, очищая его с такой мощной силой всасывания, которой не могла достичь даже Ракель. Чтобы усугубить унижение, Алжак застонал от удовольствия, как только её жестокие губы коснулись его члена. Даже в минете Ракель была хуже этой женщины. Каким-то образом у Алжака хватило спермы, чтобы кончить ещё раз, и женщина проглотила её, прежде чем выжать последние капли на голову Ракель.

— Меня зовут Надя Мешан, — сказала женщина, облизывая сперму с губ. — И если ты ещё не слышал обо мне, поверь, скоро услышишь.