Все началось с того, что в 18 лет я случайно, при просмотре порно, наткнулся на видео с доминацией. С того самого момента меня затянуло в мир, где женщины берут на себя главенствующую роль. С течением времени от простых сцен доминации я перешел к более специфическим сюжетам, где сильная, уверенная в себе женщина полностью подчиняет себе партнера, лишая его инициативы и контроля. Я обнаружил, что такие фантазии возбуждают меня все сильнее, ведь даже в традиционном порно я уже представлял себя на месте того, кого ведут, кому отдают бразды правления. Параллельно у меня развился фетиш на женские ноги в чулках, на острые каблуки, на властный взгляд и повелительный тон. Все эти фантазии так и оставались фантазиями, пока через год не произошло одно примечательное событие.

Но прежде чем я перейду к описанию тех событий, я уделю пару строк своей семье. На тот момент я жил только с тетей, т. к. мои родители погибли в аварии, когда мне было 10 лет. Моя тетя, Алиса Викторовна, очень строгая и собранная женщина. В свои 35 лет она выглядела безупречно: высокая, подтянутая, с идеальной осанкой. Ее темные волосы всегда были убраны в строгую прическу, а холодные серые глаза, казалось, видели тебя насквозь. Она занимала высокий пост в юридической фирме, и ее властная натура проявлялась во всем — от безупречного порядка в доме до тона, которым она со мной разговаривала. Меня всегда одновременно и восхищала, и пугала ее сила.

Возвращаясь к событиям, которые произошли в разгар лета, когда мне было 18 лет.

В тот день вечером я, по своему обыкновению, решил погрузиться в пучину своих фантазий. Я открыл архив с избранным, где были видео и картинки, главными героинями которых были властные красавицы в деловых костюмах и чулках, подчиняющие себе мужчин. Просмотр так сильно возбудил меня, что я решил почитать тематические рассказы. Все это меня сильно распалило, но снять напряжение не было возможности — тетя уже вернулась с работы и была дома. Ход этих мыслей прервала она сама, неожиданно войдя в комнату и сообщив, что мне нужно срочно помочь разобрать документы в ее кабинете. Я кивнул, быстро закрыл все вкладки и, стараясь скрыть возбуждение, отправился за ней.

Пока я помогал ей сортировать папки, я чувствовал себя на иголках. Она была в своем обычном рабочем образе: строгий пиджак, юбка-карандаш и, как я заметил, красивейшие чулки с ажурной резинкой. Ее каблуки мерно стучали по паркету. Вдруг она остановилась передо мной, внимательно посмотрела на меня своим пронизывающим взглядом и сказала:

— Ты сегодня какой-то нервный. Или возбужденный. Что ты там смотрел, прежде чем я вошла?

Я попытался что-то пробормотать, отрицая, но она лишь усмехнулась.

— Не трусь. Я не слепая. И не глупая. Я вижу историю браузера.

Мое сердце упало. Но вместо гнева или упреков на ее лице появилась странная, хитрая улыбка.

— Любопытные... вкусы. Очень любопытные. — Она медленно обошла меня вокруг, и я почувствовал, как по спине бегут мурашки. — Знаешь, я всегда подозревала, что в тебе скрывается не лидер. А послушный мальчик. Очень послушный.

Она остановилась прямо передо мной, ее каблуки сделали ее почти моего роста.

— Твои фантазии... они о контроле, да? О том, чтобы тебя привели в чувство. Дали указания. Заставили слушаться.

Я мог только молча кивнуть, парализованный стыдом и странным, нарастающим возбуждением.

— Прекрасно, — прошептала она. — Тогда считай, что твои мечты сбываются. С сегодняшнего дня мы устанавливаем новые правила в этом доме. Ты будешь слушаться меня беспрекословно. А я... я позабочусь о том, чтобы направить твою... энергию в нужное русло. Ты понял меня?

— Да... — выдохнул я.

— «Да, мэм», — поправила она, и в ее голосе зазвучали стальные нотки.

— Да, мэм.

— Отлично. Первое правило: твое время и твое тело теперь принадлежат мне. Ты будешь кончать только с моего разрешения и только так, как я скажу. Второе: твои фантазии остаются фантазиями, пока я не решу их воплотить. И поверь, — она наклонилась к моему уху, и ее голос стал низким и властным, — мои фантазии куда интереснее твоих. А теперь иди в свою комнату и жди. Я позвоню тебе, когда буду готова дать тебе первое задание.

Я вышел из кабинета, дрожа всем телом. Моя жизнь разделилась на «до» и «после». И я с ужасом и предвкушением понимал, что это только начало. Моя тетя, Алиса Викторовна, наконец-то увидела меня таким, какой я есть. И, кажется, ей понравилось то, что она увидела.

Я сидел в своей комнате, будто парализованный. Сердце колотилось где-то в горле, а в висках стучало. Каждая клетка моего тела была натянута как струна, ожидая приказа, звонка, чего угодно. Возбуждение, смешанное со страхом и стыдом, было таким острым, что почти причиняло физическую боль. Я ловил каждый звук за дверью: мерные шаги ее каблуков по коридору, шелест бумаг в кабинете, тишину, которая казалась звенящей.

Прошел час. Может, два. Время потеряло смысл. Я уже начал думать, что она просто поиздевалась надо мной, что это была какая-то изощренная шутка, чтобы проучить меня за просмотр порно. От этой мысли становилось невыносимо горько и обидно.

И вдруг телефон на тумбочке тихо завибрировал. Один короткий сигнал. Сообщение. Рука дрогнула, когда я взял аппарат.

На экране был всего один адрес и время: «22:30. Угол Кузнецкого моста и Неглинной. Жди у подъезда №5. Одевайся соответственно.»

Соответственно чему? Мой мозг лихорадочно пытался расшифровать послание. «Соответственно» моим фантазиям? Ее ожиданиям? Я метнулся к шкафу. Деловой костюм? Слишком пафосно и подозрительно. Джинсы и свитер? Слишком casual. В итоге я остановился на черных брюках, темно-синей рубашке и простой куртке. Выглядел как студент, собравшийся в клуб. Надеялся, что угадал.

Ровно в 22:20 я уже стоял у указанного подъезда. Это был старый, но явно дорогой дом в самом центре. Золотые таблички, видеодомофоны, мрамор в нишах. Я чувствовал себя абсолютно лишним. Прохожие бросали на меня любопытные взгляды. Мне хотелось провалиться сквозь землю.

В 22:30 ровно массивная дверь открылась, и на пороге возникла она. Но это была не моя тетя в строгом пиджаке. На ней было длинное черное платье из струящегося шелка, открывающее плечи и часть спины. Волосы были распущены и лежали тяжелой волной на плечах. В руках — маленькая бархатная сумочка. Она пахла холодным, дорогим цветочным ароматом с примесью чего-то острого, почти опасного.

Она окинула меня взглядом с ног до головы, и на ее губах промелькнула легкая, едва заметная улыбка удовлетворения.

— Точно вовремя. Это хорошее начало. Идем.

Она повернулась и пошла, не оглядываясь, уверенная, что я последую. Ее каблуки отбивали четкий, властный ритм по брусчатке. Я шел следом, как привязанный, чувствуя себя щенком на поводке.

Мы прошли буквально полквартала и свернули в неприметную дверь между бутиком и антикварным салоном. Внутри оказался узкий коридор, ведущий вниз, в подвал. Глухая, давящая тишина. Я начал паниковать.

— Тетя Алиса... куда мы?

— Здесь меня зовут иначе, — ее голос прозвучал тихо, но весомо, отражаясь от каменных стен. — И не задавай вопросов. Просто следуй за мной.

В конце коридора была еще одна дверь — массивная, деревянная. Она приложила к специальному считывателю карту, и дверь бесшумно отъехала в сторону.

Оттуда хлынул поток приглушенной музыки, смеха и густого, сладковатого воздуха, пахнущего дорогими сигарами, кожей и духами. Мы вошли в просторное помещение, стилизованное под приватный клуб викторианской эпохи: темное дерево, кожаные кресла, низкое освещение от бра в виде факелов. Здесь было несколько человек. Мужчины в дорогих костюмах, женщины — в элегантных, но откровенных нарядах. Все они выглядели так, будто сошли со страниц моего тайного архива. Они непринужденно общались, курили, пили вино. Никто не обратил на нас особого внимания, лишь несколько взглядов скользнули по мне с легким, оценивающим любопытством.

Моя спутница — нет, не тетя, а какая-то другая, незнакомая женщина — провела меня через зал в небольшой альков, отделенный от общего пространства тяжелым бархатным занавесом. Внутри стоял низкий диван, два кресла и стол.

— Садись, — указала она на диван.

Я послушно опустился на край, чувствуя, как поджилки трясутся.

Она осталась стоять передо мной, медленно снимая длинные перчатки.

— Теперь слушай внимательно. Ты здесь для того, чтобы учиться. Смотреть и учиться. Ты будешь молчать, если тебя не спрашивают. Будешь выполнять просьбы, обращенные к тебе. И будешь получать удовольствие от послушания. Это твой первый урок. Понял?

— Да... мэм, — выдохнул я, с трудом вспомнив обращение.

— Хорошо.

Она повернулась и вышла из алькова, оставив меня одного. Я сидел, стараясь дышать ровно, и наблюдал сквозь щель в занавесе за происходящим. Я видел, как одна из женщин, высокая брюнетка в корсете, нежно проводила хлыстом по щеке мужчины, стоявшего перед ней на коленях. Видел, как другой мужчина подавал даме в маске бокал с шампанским, и она разрешила ему поцеловать ей руку. Это был живой, дышащий мир моих самых потаенных фантазий. И я был его частью. По приказу моей тети.

Через некоторое время она вернулась не одна. С ней была та самая женщина в корсете. Брюнетка внимательно, почти по-хозяйски осмотрела меня.

— Так это он? — ее голос был низким и бархатным.

— Он самый, — ответила моя тетя. — Сырой материал, но податливый.

Женщина подошла ко мне вплотную. От нее пахло кожей и жасмином.

— Встань.

Я поднялся. Руки сами собой вытянулись по швам.

Она медленно обошла меня вокруг, оценивая. Ее пальцы легонько коснулись моего плеча, спины.

— Милый. Испуганный. Это мило. — Она остановилась передо мной и положила руку мне на грудь. — Сердце колотится. Боишься?

Я молча кивнул.

— Не бойся. Здесь тебя научат бояться только того, что приносит удовольствие. — Она повернулась к моей тете. — Он будет у меня на первом занятии.

— Конечно, Магдалена, — кивнула та. — Он весь в твоем распоряжении.

Магдалена снова посмотрела на меня.

— Завтра. Восемь вечера. Тебя заберет машина. Будь готов. А сейчас... можешь идти домой. Один. У тебя есть о чем подумать.

Она повернулась и ушла. Моя тетя жестом указала на выход. Я вышел из алькова, прошел через зал, не поднимая глаз, и выбрался на улицу. Ночной воздух обжег легкие.

Я шел домой пешком, и в голове у меня был полный хаос. Стыд, страх, невероятное возбуждение и щемящее чувство предвкушения. Я был всего лишь «сырым материалом». «Податливым». И завтра в восемь вечера меня заберет машина.

Дома я лег в кровать, но сон не шел. Я ворочался, представляя себе корсет Магдалены, ее хлыст, ее властный взгляд. И я понимал, что мое «да, мэм» в кабинете тети было не просто словом. Это была точка невозврата. Моя старая жизнь кончилась. А новая, пугающая и манящая, только началась. И первым уроком в ней было беспрекословное послушание.

Весь следующий день прошел в мучительном, сладком ожидании. Я был как во сне, не находя себе места. Каждый звук за окном заставлял меня вздрагивать — мне казалось, что это уже едет та самая машина. Возбуждение не отпускало ни на секунду, отравляя разум и заставляя кровь стучать в висках. Я пытался представить, что ждет меня вечером, но фантазия отказывалась работать, ограничиваясь смутными, обрывочными картинками: взгляд Магдалены, блеск кожи, звук шагов.

Ровно в восемь раздался четкий, негромкий стук в дверь. Не звонок, а именно стук — уверенный и властный. Сердце ушло в пятки. Я открыл. На пороге стоял водитель в безупречной ливрее и темных очках, несмотря на вечер.

— Вас ждут, — произнес он безразличным, отработанным тоном и жестом указал на темный седан у тротуара.

Дорога молчалива. Я смотрел на мелькающие огни города, пытаясь унять дрожь в коленях. Мы приехали не в тот подвал с клубом, а к неприметному особняку в одном из тихих переулков. Водитель проводил меня до массивной дубовой двери, которая бесшумно открылась сама собой.

Внутри меня встретила та же женщина, Магдалена. На ней был не корсет, а нечто иное — облегающий кожаный комбинезон, подчеркивающий каждую линию ее тела. Но мой взгляд сразу же, против моей воли, упал ниже пояса. И застрял там.

Между ее ног, плотно облегаемый черной кожей, угадывался четкий, объемный бугорок. Не такой чудовищный, как в тех фантазиях, что я когда-то выискивал, но внушительный, твердый, не оставляющий сомнений. От этого зрелища по спине пробежал ледяной, но одновременно и жгучий трепет. Фантазия внезапно ожила, стала осязаемой и пугающе реальной.

— Я вижу, ты уже заметил моего маленького друга, — ее губы тронула улыбка. Голос был спокоен и ласков, но в нем чувствовалась сталь. — Не бойся. Сегодня он для тебя — учитель. А не инструмент наказания. Пока что.

Она повернулась и пошла вглубь особняка. Я, покорный, поплелся следом, не в силах оторвать глаз от того, как двигалась эта плотная, натянутая кожа на ее ягодицах и от того недвусмысленного выступа спереди.

Мы вошли в комнату, похожую на кабинет. В центре стояло кожаное кресло, похожее на зубоврачебное, но с мягкими ремнями на подлокотниках. У стены — стеллаж с непонятными приспособлениями из металла, кожи и силикона. Воздух пахл кожей, антисептиком и ее духами — жасмином и чем-то мускусным.

— Разденься, — скомандовала Магдалена, подходя к стеллажу. — И ляг в кресло.

Руки дрожали, пуговицы на рубашке не слушались. Я лег, ощутив прохладу кожи на своей спине. Она подошла, ее пальцы, холодные и уверенные, защелкнули мягкие, но прочные манжеты на моих запястьях. Я был обездвижен.

Она стояла рядом, глядя на меня сверху вниз. Потом ее рука легла мне на грудь, ладонью вниз.

— Твоя тетя рассказала мне о твоих... предпочтениях. О твоей любви к большим, сочным членам. О твоих фантазиях, где тебя используют, наполняют, заставляют глотать сперму галлонами. — Она говорила спокойно, бесстрастно, как врач, констатирующий диагноз. Каждое слово било точно в цель, заставляя меня сгорать от стыда и дикого, неконтролируемого возбуждения. Мой собственный член, жалкий и беспомощный, напрягся, упершись в живот.

— Она права? — ее пальцы сжали мой сосок, заставив меня вздрогнуть от боли и непривычного ощущения.

— Да... мэм, — прошептал я.

— Прекрасно. Значит, ты будешь идеальным учеником. — Она отошла к стеллажу и взяла оттуда нечто. Это был не настоящий член, а скорее его имитация из блестящего черного силикона, прикрепленная к поясу. Но выглядела она настолько реалистично, что у меня перехватило дыхание. Он был большим, толстым, с прорисованной головкой и набухшими венами.

Магдалена ловко закрепила пояс на своих бедрах поверх комбинезона. Теперь у нее между ног красовался внушительный, блестящий черный член, смотрящий прямо на меня. Она подошла вплотную к креслу, так что кончик почти касался моего лица.

— Первый урок, — сказала она. — Знакомство. Ты должен научиться получать удовольствие от простой близости. От его вида, его запаха, его вкуса. Ты должен захотеть его так, чтобы забыть обо всем на свете.

Она провела прохладным силиконовым наконечником по моей щеке, по губам.

— Целуй его. Вырази почтение своему учителю.

Я сглотнул комок в горле и нерешительно прикоснулся губами к гладкой поверхности. Он пах новым силиконом и ее духами — странное, возбуждающее сочетание.

— Не так, — ее голос стал жестче. — С энтузиазмом. С желанием. Представь, что это самое желанное, что у тебя было в жизни. Или тебе нужна мотивация?

Ее рука опустилась к моему члену, сжала его у самого основания, перекрыв кровоток. Боль пронзила меня, острая и унизительная.

— Сосать! — прозвучала команда.

И я послушался. Я взял искусственный член в рот, стараясь обхватить его губами, водя языком по холодной поверхности. Я зажмурился, пытаясь представить, что он настоящий, что он плоти и крови, что он сейчас наполнит меня своим теплом. Я слышал ее ровное дыхание над собой, чувствовал ее властный взгляд на себе.

— Хорошо, — наконец произнесла она, и ее пальцы ослабили хватку у моего основания, лаская и причиняя одновременно сладкую боль. — Очень хорошо для первого раза. Ты способный мальчик.

Она отпустила меня, и я откинулся на кресло, запыхавшийся, с пересохшими губами, с бешено стучащим сердцем. Возбуждение было всепоглощающим.

— На сегодня достаточно, — сказала Магдалена, отстегивая пояс с искусственным членом. Она подошла ко мне, ее пальцы снова коснулись моего члена, уже набухшего и готового к разряду. — Но кончать ты не будешь. Это привилегия, которую нужно заслужить. Твоя тетя права — голодная шлюха учится быстрее.

Она щелкнула пальцами где-то у основания моего члена. Раздался тихий, почти неслышный щелчок, и мое возбуждение... исчезло. Член бессильно обвис, несмотря на все желание, на всю ярость потребности. Физиологически это было невозможно.

Я издал тихий, отчаянный стон. Магдалена улыбнулась, проводя пальцем по моей щеке.

— Не расстраивайся. Ты получишь свое. Вся сперма, которую ты так жаждешь, будет твоей. Но только когда мы решим, что ты готов ее принять. А пока... помни этот урок. И жди следующего звонка.

Она расстегнула манжеты. Я оделся молча, руки все еще дрожали. Она проводила меня до двери.

— Передай привет своей тете, — сказала она на прощание. — И скажи, что ее племянник... очень перспективный.

Я вышел на улицу. Ночь была прохладной, но внутри меня пылал огонь стыда, унижения и самого острого возбуждения, которое я когда-либо испытывал. Я понимал, что моя тетя не просто отдала меня в руки этой женщины. Она стала архитектором моей новой реальности. И я, ее послушная шлюха-сын, был готов на все, чтобы получить обещанную награду. Пусть даже ценой собственной воли.

Путь домой был словно в густом тумане. Каждый шаг отдавался эхом в моей голове, а на губах все еще ощущался привкус искусственного члена — холодный, синтетический, но уже ставший навязчивым воспоминанием. Я машинально провел языком по губам, пытаясь поймать остатки ее духов, смешавшихся с силиконом. Рука сама потянулась к ширинке, но я с силой одернул себя, сжав кулаки. «Не смей. Только с разрешения». Ее слова звенели в ушах четче любого приказа.

Дома было тихо. Тетя, Алиса Викторовна, сидела в гостиной в своем халате, с бокалом вина, и смотрела какой-то деловой сериал. Она обернулась на мой вход, и ее пронзительный серый взгляд мгновенно оценил мое состояние: растерянное лицо, дрожащие руки, пустой взгляд.

— Ну как? — спросила она, отхлебнув вина. Ее тон был ровным, будто она спрашивала о погоде.

— Она... Магдалена... — я запнулся, не зная, что сказать.

— Я знаю, кто она, — тетя усмехнулась. — Я спрашиваю, как ты? Понравился первый урок?

Я молча кивнул, опустив глаза. Стыд пылал на щеках.

— Хорошо. А теперь иди прими душ. Холодный. И ложись спать. Завтра тебе рано вставать.

— Завтра? — я непонимающе поднял на нее глаза.

— У Магдалены деловая поездка. Поэтому завтра твое обучение продолжу я. — Она отставила бокал и встала. Ее халат распахнулся, и на мгновение я увидел край кружевного белья и упругую грудь. — Не выгляди так испуганно. Я ведь тоже кое-что знаю о твоих... потребностях. Спокойной ночи.

Она ушла в свою спальню, оставив меня в полном смятении. Мысль о том, что завтра моим «учителем» будет она, моя собственная тетя, сводила с ума. Я послушно пошел в душ и включил ледяную воду. Она обожгла кожу, но не смогла погасить внутренний пожар. Член, все еще онемевший и непослушный после магии Магдалены, вызывал лишь горькое разочарование.

Утром я проснулся от звука ее шагов в коридоре. Она уже была одета в строгий костюм для работы, но без пиджака, только в белой шелковой блузке и обтягивающей юбке.

— Собирайся, — бросила она, не глядя на меня. — Я отвезу тебя в офис. У меня там есть пара часов до совещания.

Дорога до ее юридической фирмы прошла в молчании. Ее кабинет был огромным, стеклянным, с панорамным видом на город. Она указала мне на кожаный диван в углу.

— Сиди. И не мешай. Я должна закончить кое-какие бумаги.

Она села за компьютер, и я замер, наблюдая за ней. Солнечный свет играл в ее рыжих волосах, собранных в тугой пучок. Пальцы быстро стучали по клавиатуре. Она была воплощением собранности и контроля. И от этого становилось еще страшнее и... возбуждающе.

Внезапно она оторвалась от работы и посмотрела на меня. Ее взгляд был тяжелым, изучающим.

— Вчера Магдалена показала тебе азы. Как обращаться с... инструментом. Сегодня мы закрепим материал. Но на более глубоком уровне.

Она встала из-за стола и подошла к сейфу, встроенному в стену. Повернула ключ, набрала код. Внутри лежали не документы, а несколько фаллоимитаторов, еще более реалистичных, чем у Магдалены, и странный черный пояс с ремнями и застежками.

— Магдалена добра, но мягка, — сказала тетя, выбирая самый большой, толстый силиконовый член телесного цвета, с ярко выраженными венами и массивной головкой. — Она играет в учительницу. Я же предпочитаю более прямые методы.

Она ловко надела пояс, закрепив его под юбкой поверх белья. Теперь из-под подола ее строгой юбки свисал огромный, почти гротескный член, выглядевший абсолютно настоящим. Он казался еще больше и внушительнее на фоне ее хрупкого, женственного телосложения.

— Встань. Подойди ко мне.

Я подошел, не в силах оторвать глаз от этого зрелища. Мой рот наполнился слюной.

— На колени, племянник, — ее голос прозвучал тихо, но с невероятной силой.

Я рухнул на колени перед ней, как подкошенный. Паркет был холодным, но мне было не до этого.

— Видишь? — она провела рукой по своей юбке, очерчивая контур члена. — Это то, о чем ты мечтал все эти годы, листая свои грязные картинки. Это то, что будет кормить тебя, поить и заставлять жить. Теперь это твой бог, твой воздух и твоя единственная пища. Понял меня?

— Да, мэм, — выдохнул я, и мое дыхание стало частым и прерывистым.

— Целуй. Покажи, как ты благодарен за такую милость.

Я прильнул губами к шелку ее юбки в том месте, где угадывалась твердая головка. Я целовал его, облизывал ткань, чувствуя сквозь нее соленый вкус ее кожи и слабый, пьянящий запах ее возбуждения, смешанный с ароматом дорогих духов. Мой собственный член, все еще находящийся под запретом, бессильно дернулся в штанах.

— Прекрасно, — прошептала она, запрокинув голову. — А теперь... достань его. Пора познакомиться поближе.

Дрожащими пальцами я задрал ее юбку. Под ней оказались кружевные слипы, и в прорези между тканью и ее телом уже виднелся основательно намоченный смазкой розовый силикон. Я стянул белье вниз, и он вывалился наружу, упругий, тяжелый, блестящий от влаги. Он пах уже не синтетикой, а ею — ее мускусным, женским ароматом, который сводил меня с ума.

— Соси, — скомандовала она, положив руку мне на затылок. — И не останавливайся, пока я не скажу.

Я взял его в рот. Он был огромным. Гораздо больше, чем у Магдалены. Головка с трудом помещалась у меня во рту, перекрывая дыхание. Я давился, слезы выступили на глазах, но я не останавливался. Я сосал его с яростью голодного зверя, причмокивая, облизывая, пытаясь заглотить как можно глубже. Я глотал обильную, сладковатую смазку, стекающую по его длине. Я чувствовал себя самой последней шлюхой, и это было прекрасно.

— Да... вот так... хороший мальчик... — она стонала над моей головой, ее пальцы вцепились в мои волосы, направляя ритм. — Ты рожден для этого... чтобы служить... чтобы сосать...

Внезапно она оттолкнула меня. Я упал на ковер, задыхаясь, слюна и смазка текли по моему подбородку.

— Достаточно. На сегодня хватит. — Она ловко сняла пояс и убрала его обратно в сейф, как будто ничего и не было. Ее юбка опустилась, скрывая все следы нашего занятия. Она поправила волосы и села обратно за стол, снова став строгой и собранной тетей Алисой.

— У меня через пятнадцать минут совещание. Приведи себя в порядок и жди в приемной. Водитель отвезет тебя домой.

Я выполз из кабинета, едва держась на ногах. Губы онемели, в горле першило, а в душе бушевала буря из стыда, унижения и животной, всепоглощающей потребности. Я понял главное: моя тетя не просто знала о моих фантазиях. Она сама была их живым воплощением. И ее уроки обещали быть куда более жесткими и изощренными, чем у Магдалены. Я был ее вещью. Ее проектом. Ее шлюхой. И я уже не мог представить себе другой жизни.

Я сидел в приемной на кожаном диване, пытаясь привести себя в порядок. Губы горели и пульсировали, будто их отшлифовали наждачной бумагой. Язык онемел, а в горле стоял комок от слез и смазки. Я ловил на себе странные взгляды секретарш — их глаза скользили по моему распухшему рту, по растрепанным волосам, и в них читалось любопытство, смешанное с брезгливостью. Я опустил голову, чувствуя, как жар стыда заливает щеки.

Водитель, все такой же бесстрастный, отвез меня домой. В пустой квартире меня накрыла гробовая тишина. Я прошел в ванную и замер перед зеркалом.

Отражение было чужим. Губы, всегда довольно тонкие, теперь были припухшими, ярко-алыми, чувственными, как у девушки. Они будто хранили память о толщине и форме тетиного «инструмента». А волосы... они стали заметно длиннее и мягче. Пряди падали на лоб и на шею, шелковистые и послушные. Я машинально откинул голову, и каштановые волосы рассыпались по плечам. Во всем моем облике проступило что-то мягкое, размытое, женственное. Я поспешно убрал волосы с лица, но они снова упали вперед, будто живые.

На столе в моей комнате лежала аккуратная стопка вещей. Я подошел ближе. Это было женское белье. Черные кружевные трусики-бикини, тонкие, почти невесомые. И такой же лифчик с маленькими чашечками, на тонких бретелях. Рядом лежала записка с четким, узнаваемым почерком тети: «Носи это. Привыкай. Твое старое белье утилизировано. Не высовывайся из дома до моего возвращения.»

Приказ. Без вариантов. Я медленно снял свои боксеры. Кожа на бедрах и в паху горела от трения о грубую ткань после нежности тетиной юбки и силикона. Я надел кружевные трусики. Они облегали бедра, подчеркивая их, делая более плавными изгибы. Тонкая шелковая полоска между ног натирала еще чувствительную кожу, напоминая о каждом движении. Лифчик оказался мал — его чашечки не заполнились, лишь подчеркнули плоскую мужскую грудь, но бретели туго стянули плечи, оставляя красные полосы. Я смотрел на себя в зеркало. Нелепый, жалкий мальчик в девичьем белье, с опухшими губами и длинными волосами. Но в глубине глаз уже плескалось не только унижение, но и темное, липкое возбуждение. Я принадлежал ей. Полностью.

Вечером вернулась тетя. Она вошла в мою комнату без стука, уже переодетая в домашний халат. Ее взгляд скользнул по моему телу, оценивающе задержался на белье, на волосах, на губах.

— Хорошо, — констатировала она. — Идет тебе. Теперь ты выглядишь соответствующе своему предназначению. — Она села на край кровати. — Губы болят?

Я молча кивнул.

— Ничего. Скоро привыкнешь. Они должны быть мягкими и податливыми, идеальными для своей работы. — Она протянула руку и провела большим пальцем по моей нижней губе. Ее прикосновение обожгло. — А волосы... будешь отращивать. Мне нравится.

Она встала и вышла, оставив меня в сладком плену стыда. С этого дня моя жизнь свелась к ожиданию. Я сидел в четырех стенах, одетый в кружевное белье, и трогал свои распухшие губы, свои длинные волосы, мечтая о следующем «уроке». Мое тело менялось, становясь все более удобным сосудом для ее воли. А я... я уже почти не вспоминал, каким был раньше.

Прошла неделя. Неделя жизни в новом, странном ритме, где стирались границы между днем и ночью, между позором и наслаждением. Каждое утро начиналось с одного и того же.

Ровно в семь утра дверь в мою комнату бесшумно открывалась. Она входила, уже готовая к работе, в идеальном костюме, от которой пахло кофе и дорогими духами. Но под строгой юбкой уже ждал мой «утренний завтрак» — тот самый, огромный и ненасытный, прикрепленный к ее бедрам.

— Время, шлюха, — ее голос был холодным, будто будильник.

Я, уже привычно, соскальзывал с кровати на колени перед ней. Я даже не помнила, когда перестала сопротивляться. Мое тело знало этот ритуал лучше, чем разум. Длинные волосы падали мне на лицо, и я уже не откидывала их назад.

Она задирала юбку. Я приникала губами к основанию искусственного члена, уже влажного от ее собственной смазки и специального геля, имитировавшего вкус и текстуру спермы. Я сосала его с сонной, но уже умелой жадностью, научившись глубоко принимать его, почти не давясь. Мои распухшие, чувственные губы идеально обхватывали его, скользя по всей длине. Я закатывала глаза, наслаждаясь унижением, вкусом, ее тяжелым взглядом на себе.

— Глотай, — раздавалась команда сверху.

И я глотала. Густую, солоноватую, теплую жидкость, которая лилась из наконечника ей в рот. Она заполняла желудок, согревая изнутри, становясь моим единственным источником «питания». После этого она позволяла мне вытереть лицо об ее чулок и уходила, оставляя меня на коленях с пустой головой и полным, горячим животом.

Однажды утром, после «кормления», она не ушла сразу. Она окинула меня долгим взглядом.

— Твое домашнее белье больше не соответствует твоему... статусу, — произнесла она. — Сегодня тебя ждет обновление гардероба.

В тот же день курьер привез несколько больших коробок. Я открыла их с дрожащими руками. Платья. Юбки. Шелковые блузки. Колготки. И снова — белье, но уже более изощренное, с бантиками, рюшами, из тончайшего шифона и кружева.

— Надень это, — тетя указала на одно из платьев — простое черное, облегающее, до колена. — Мы ужинаем дома. Я хочу видеть тебя соответствующе одетой.

Я надела платье. Оно обтягивало бедра, подчеркивая их округлость, которую я начала замечать. Грудь, правда, по-прежнему оставалась плоской, и ткань обвисла на ней складками. Я смотрела на себя в зеркало. Длинноволосое существо с размытыми чертами в женском платье. Чужак.

Она вошла в комнату, держа в руках два небольших мешочка из плотной ткани с ремешками.

— Чтобы платье сидело идеально, — сказала она, и в ее глазах блеснул огонек. — Надо создать нужную форму.

Она велела мне снять платье. Затем приложила мешочки к моей груди и туго затянула ремешки на спине. Внутри что-то мелкое и тяжелое перекатывалось. Это были специальные силиконовые вставки, имитирующие вес и форму небольшой, но упругой женской груди.

— Вот так. Теперь твое тело не подведет.

Я снова надела платье. Теперь оно сидело безупречно, обрисовывая изящные изгибы там, где их раньше не было. Я смотрела на свое отражение, и в груди что ёкнуло — странная смесь отвращения и гордости. Я выглядела... правильно. Так, как хотела она.

За ужином я сидела напротив нее, стараясь не смотреть в ее глаза. Мои новые «груди» давили на ребра, напоминая о своем весе при каждом движении. Юбка платья задиралась, обнажая кружевные трусики и чулки, которые она велела надеть.

— Ты прекрасно выглядишь, — констатировала она, отрезая кусок стейка. — Скоро мы начнем выходить в свет. Тебе нужно привыкнуть к вниманию.

Она говорила о моем будущем так, будто планировала карьеру. Только карьера эта была карьерой ее личной, домашней шлюхи. Трансформированного племянника, ставшего ее игрушкой.

После ужина она разрешила мне снять платье и «груди», но велела надеть новый комплект белья — розовый, с оборками.

— Спи. Завтра у нас важный день. Магдалена возвращается. И я хочу, чтобы ты показала ей, чему научилась за это время.

Я легла в кровать, ощущая шелк на коже и тяжесть внизу живота от ее утренней «спермы». Я уже почти не помнила вкус обычной еды. Мое тело жило ее подачками, ее унижением, ее волей. И самое страшное было в том, что мне начало это нравиться. Я засыпала, потирая свои распухшие, чувственные губы и мечтая о том, чтобы завтрашнее утро наступило быстрее.

Магдалена прибыла вечером. Ее появление в нашей гостиной было подобно появлению хищницы, входящей в свою клетку. Она была в длинном плаще, который сбросила, открыв тот самый кожаный комбинезон, что врезался в мою память. Ее взгляд сразу же нашел меня, сидящую в углу на пуфе в своем новом шелковом халатике, под которым скрывалось розовое кружево.

— Алиса, дорогая, — ее бархатный голос прозвучал как purr большой кошки. — Я вижу, твой цветочек распустился.

Тетя улыбнулась, наливая ей вина.

— Он старается. Жаждет твоего одобрения.

Магдалена подошла ко мне, взяла меня за подбородок и заставила поднять голову. Ее пальцы были холодными.

— Открой рот.

Я послушно разомкнула свои все еще пухлые, чувственные губы. Она внимательно изучила их, проверила язычок.

— Хорошая работа. Готов к настоящей пище. Пойдем.

Она взяла меня за руку и повела за собой, не в гостиную, а в спальню тети. Комната была погружена в полумрак, пахло дорогим постельным бельем и ее духами. Магдалена отпустила мою руку и начала медленно расстегивать свой комбинезон. Сердце заколотилось где-то в горле, предвкушение сжало живот в тугой узел.

Комбинезон упал на пол. Под ним не было белья. И это был уже не искусственный ремешок. Между ее мускулистых, сильных бедер росло, нет, висело нечто монструозное. Настоящее. Плоть и кровь. Огромный, толстый, с темной, почти черной кожей, пронизанный толстыми венами. Он был тяжелым, массивным, и его головка, размером с кулак, уже была влажной, блестящей от смазки. Два яйца, величиной с крупные сливы, тяжело покачивались в мошонке.

Я ахнула, отшатнувшись. Фантазии, картинки, силиконовые имитации — все это было детскими игрушками по сравнению с этой устрашающей, животной реальностью.

— Не бойся, — Магдалена улыбнулась, и в ее улыбке не было ничего доброго. — Он не укусит. Если ты будешь хорошей девочкой.

Она легла на широкую кровать, откинувшись на подушки. Ее член гордо возвышался над плоским животом, будто живое, дышащее оружие.

— Подойди. На колени. И покажи мне, чему тебя научила твоя тетя.

Ноги подкосились сами собой. Я поползла к кровати на коленях, как зверь, привлеченный запахом добычи. Запах был густым, мускусным, первобытным. Он пьянил сильнее любого вина.

— Целуй его. Приветствуй должным образом.

Я прильнула губами к основанию его ствола. Кожа была горячей, почти обжигающей, упругой. Я целовала его, ведя губами вверх, к головке, облизывая выступающие вены, чувствуя их пульсацию на языке. Я вдыхала его запах, заполняя им себя, стараясь запомнить каждую пору, каждую шероховатость.

— Глубже, — скомандовала она.

Я взяла головку в рот. Она едва поместилась, растянув мои губы до предела. Я подавилась, слезы брызнули из глаз. Смазка, густая и соленая, хлынула мне в горло.

— Глотай, шлюха! — ее рука схватила меня за волосы, прижав к себе.

Я глотала, давясь, слюна и слезы текли по моему лицу. Я была унижена, растоптана, но возбуждение, дикое, всепоглощающее, сжигало весь стыд. Я сосала его с яростью, с отчаянием, с благодарностью. Мои длинные волосы прилипли к ее животу, к моему лицу.

— Да... вот так... хорошая девочка... — она стонала, ее бедра начали двигаться, неглубоко, но властно трахая мой рот.

Я потеряла счет времени. Существовал только он — этот член, его вкус, его запах, его размер, разрывающий мне рот и горло. Я научилась дышать носом, научилась расслаблять гортань, принимать его все глубже. Я стала инструментом для ее удовольствия, и в этом была моя единственная цель.

Внезапно она оттолкнула меня. Я упала на спину, захлебываясь воздухом, вся в слюне и слезах.

— Перевернись. На четвереньки. Пора перейти к главному уроку.

Я послушно перевернулась, подняв свою новообретенную, округлую попку в ее шелковых трусиках. Я слышала, как она встала с кровати, как подошла ко мне сзади. Я чувствовала на своей коже жар ее тела, жар ее члена.

Одним резким движением она сорвала с меня трусики. Прохладный воздух коснулся обнаженной кожи.

— Расслабься, — прошептала она, и я почувствовала, как огромная, мокрая головка уперлась в мое запретное, нетронутое отверстие.

Я зажмурилась, готовясь к боли. Но боли не последовало. Вместо этого я почувствовала странную, леденящую прохладу, разливающуюся по всему телу от точки ее прикосновения. Ее пальцы щелкнули у меня в районе копчика, и мое тело обмякло, стало податливым, как теплый воск.

— Мои маленькие хитрости, — усмехнулась она. — Чтобы твоя первая встреча с настоящим мужчиной запомнилась только удовольствием.

И она вошла в меня. Медленно, неумолимо, раздвигая, заполняя, распирая до самого горла. Не было боли. Был шок от полноты, от глубины, от осознания того, что внутри меня находится эта громадина. Я чувствовала каждый сантиметр, каждую пульсирующую вену. Она вошла в меня полностью, и ее яйца тяжело легли на мои ягодицы.

Она замерла на мгновение, давая мне привыкнуть.

— Ну как, шлюшка? Нравится? Нравится, когда тебя наполняют по-настоящему?

Я могла только мычать, захлебываясь от ощущений. Она начала двигаться. Медленно сначала, затем все быстрее, все жестче. Ее мощные бедра бились о мои ягодицы, ее руки впились в мои бока. Я была просто куклой, марионеткой, насаженной на ее плоть.

— Да! Да! Вот так! Принимай всю! — она кричала, и ее голос сорвался на хрип.

Я чувствовала, как ее член набухает еще сильнее внутри меня, становясь просто чудовищным. Я чувствовала, как по моим внутренностям разливается волна горячей, густой жидкости. Она кончала, и кончала долго, заполняя меня до краев, до тошноты. Казалось, этому не будет конца.

Когда она закончила, она вышла из меня. Из моего растянутого входа хлынул поток ее спермы, заливая бедра, колени, ковер. Я рухнула на бок, не в силах пошевелиться, чувствуя, как ее семя переполняет меня, вытекает наружу.

Магдалена встала надомной, ее член, все еще огромный и влажный, свисал надо мной.

— Отлично. Ты приняла все. Теперь ты настоящая. — Она провела пальцем по моему заплаканному лицу, размазав слезы и сперму. — Моя хорошая, грязная девочка.

Она оделась и ушла, оставив меня лежать в луже ее спермы, с разорванным телом и навсегда измененной душой. Я поняла, что мое обучение окончено. Началась настоящая служба.