Продолжение. Начало см. ч.1.

Ремонт в нашей однушке мы заказали, естественно, самый простецкий: отмыть, выровнять стены, закатать всё водноэмульсионкой, постелить линолеум на кухне — только и делов-то. Но всё равно он, как всегда, затягивался, а Катина хозяйка уже сдала квартиру новому жильцу буквально со следующего дня после договоренного срока. В результате Кате пришлось примерно на неделю перебраться к нам со всем своим имуществом. Как говорится, голому собраться — только подпоясаться: всё её добро помещалось в один чемодан и городской рюкзачок. Жена за это время, конечно, перетряхнула вместе с ней весь шкаф и антресоль, уговорила её взять ещё пачку своих старых, но добротных вещей, в которые ещё и подсунула-таки кое-что новое.

Единственное, что мне пару раз показалось странным за эти дни — то, что дома у нас она ходила в совсем лёгком халатике, под которым как будто бы не было вообще ничего. Ну и ладно, показалось и показалось.

Наконец, ремонт закончился, но мебель задерживалась ещё дольше, хотя мы вроде ничего особенного не заказывали — всё самое бюджетное и ширпотребовское, на разок. Но угоразило же нас взять эту пару стульев! Они и держали весь заказ, а гонять машину два раза фирма не хотела. Надо было брать простые табуретки. В результате Кате пришлось въехать в эту хрущобу практически пустую, с раскладушкой, электрочайником и походной газовой горелкой на баллончиках.

От старой хозяйки мы оставили только три больших зеркала, каждое почти в рост. Покойная тётушка была когда-то женщиной более чем привлекательной, знала цену своей красоте и заботилась о ней. Да и просто выкинуть зеркало, не разбив его — не самая простая задача. И ещё Катя попросила купить плотные шторы на окно, всё-таки первый этаж.

Катин день рождения был в самом начале октября и выпал как раз на субботу. Встречать его одной в пустой квартире было бы, конечно, грустно, и жена заранее начала готовиться к этому дню. Что подарить ей? Брать от нас деньги или позволять нам что-то покупать для неё просто так Катя по-прежнему отказывалась. Единственным исключением было то, что между нами дипломатично считалось "аксессуарами для съёмок", как бы в наших общих интересах, а потом оставалось у неё в пользование. Хотя какие могли быть интересы в наших любительских домашних фотосессиях? Но и эта ниша была уже, в основном, закрыта: всё, что могло прийти в голову и вписаться в эту лазейку, было уже найдено или куплено. Самую главную статью расходов — квартиру — мы ей и так уже сэкономили в два или три раза. Оставались новые кроссовки, припасённые на этот день, но недоставало какой-нибудь изюминки, чтобы подарок был запоминающимся. Ведь всё-таки 18 лет — это не просто дата, это рубеж в жизни.

Да, рубеж. И в смысле тематики нашего повествования тоже. И жена придумала, в конце концов, отметить его своеобразно: подарить Кате фотосессию. Не то чтобы сразу ню, как было обещано — но для начала, скажем так, с элементами эротики. В магазине для взрослых (Катёнок же будет уже взрослая, не так ли?) она подобрала комбинезон-чулок в мелкую сетку на всё тело, с длинными же рукавами, редкого жёлтого цвета. Хоть это и был предмет очевидно бесполезный в Катином гардеробе впредь, но — за наш же счёт, не жалко. Погоду на эти дни обещали ясную и тёплую, настоящую золотую осень.

Самый главный функциональный вырез внизу комбинезона она стянула ниткой, так что в целом вид получился вполне приличный. К тому же интимные места у Кати оказались не очень тёмными и не очень ярко выраженными, поэтому совершенно терялись за сеткой. Комплект завершали кроссовки и желто-красно-оранжево-синий зонтик — как осколок последнего ясного неба, упавшего в осенний лес.

— Ты только родителям это не показывай, — беззлобно ворчала жена, наряжая Катю, как новогоднюю ёлку. — А то могут что-нибудь неправильное подумать насчёт того, чем ты здесь занимаешься.

Мы отсняли роскошный фотосет в лесу в этом наряде, а потом вместе отправились к нам на обед, на бутылочку красненького для девочек (теперь можно же!) и на просмотр "взрослой" части нашей фотогалереи, о которой Катя сегодня же не преминула (вот же язва!) напомнить жене. Фотографии привели её в полный вострог — ну да, было отчего. Особенно первых …дцати лет — жена там действительно выглядела как она сейчас, хотя и была тогда вдвое старше. (Дай бог и ей столько же оставаться юной и стройной.) Она немедленно захотела фото в таком же стиле.

— Точно, именно в таком? — переспросил я.

Она как-то вопросительно посмотрела на жену, как будто спрашивая о чём-то: "Теперь можно?" "Говори, " — кивком головы ответила жена. И Катя призналась мне, что дома она, когда одна, всегда ходит голышом. Жена, похоже, это уже узнала, пока она жила у нас — и это был их секрет. А халатик тот она накидывала исключительно к моему приходу.

Вот теперь всё встало на свои места. И почему жене тогда удалось так легко её уговорить купаться. И для чего она просила зеркала и глухие шторы на окна. И почему она так охотно позировала. И ради чего она сбежала из общаги на съёмную квартиру. Ей нравилось не только ходить дома без одежды, но и изучать в зеркале своё изменяющееся тело. Она любила его настолько, что тратила последние деньги не на то, чтобы что-то надеть на него, как обычно делают девушки всех возрастов, а на то, чтобы иметь возможность всё с него снять хотя бы дома. Ну что ж, молодец девочка. А что ещё она делала дома одна — про то знала, наверное, только та скрипучая раскладушка.

Мы договорились на новую фотосессию завтра утром, там же в лесу. Однако с утра поднялся сильный холодный ветер, с запада потянулась облачная пелена, и погода начала быстро портиться. Мы зашли за Катей, как договаривались, но уже было ясно, что через час, когда мы дойдём до нашей вчерашней полянки в лесу и приготовимся к съёмке, эта волшебная золотая осень уже перейдёт в унылое и мрачное предзимье. Решили снимать прямо здесь, в интерьере.

Фотосессия получилась удачной. Низкое утреннее осеннее солнце ещё било исподлобья в окно, рассеивалось на светлой стене и заливало комнату мягким тёплым светом. В абсолютно пустой комнате, среди абсолютно голых стен, на единственном чемодане сидела абсолютно обнажённая девушка. Новосёл. Первый день в новой жизни. Всё удалось снять в пределах, самое большее, мягкой эротики: в кадре была, как максимум, линия её груди или попки. Сильно женственными формами, как я уже отмечал, Катя не обладала — она была прекрасна своей тонкой грацией и изяществом. А некоторые фото получились и вовсе приличными. Не буду без её разрешения вставлять их прямо в этот текст, поэтому опишу словами. Вот, например, девушка сидит на чемодане спиной к зрителю, в четверть оборота, вытянувшись по диагонали, ножки вбок. Рукой опирается позади себя и одновременно прикрывает начало щели между полупопиями — единственное спорное место в такой композиции. Весь акцент на ножки, на руки, на пальчики…

Да, всё-таки мы не зря провели с ней это лето. Позировать перед камерой она не только научилась, но и полюбила, как естественное развитие своей необычной привычки. Не уверен, правда, что её стоило так развивать… Наверное, стоило — результат её радовал, и нас тоже. Переход от обычных фотосессий к съёмкам "ню" стал только небольшим логическим завершением. К тому же она, как отличница с техническим складом ума, уже хорошо разбиралась в технической стороне фотографии — выдержка, диафрагма, глубина резкости, динамический диапазон — и понимала мои замыслы. Теперь даже начала видеть себя со стороны и вникать в творческие детали: композицию, геометрию, свет, цветовое решение.

На следующей неделе приехал и собрался, наконец, первый предмет обстановки: шкаф-купе с зеркальными створками во всю высоту от пола до самого потолка. (Сколько там было в хрущобе-то?) В выходные я принёс студийный свет и мы с Катей отсняли фотосет о том, как она беседует сама с собой в этом огромном зеркале. В её повседневном домашнем наряде, конечно же. Жена — уже опытная моя модель, хехе — тоже добавила несколько своих сюжетов. А потом раздухарилась, и мы сняли всё по второму кругу, как диалог между ними двумя.

За шкафом понемногу подъехало и остальное хозяйство. Я побаивался, что теперь Катя попросит фотосессию в исподнем белье на кровати, в этом поголовном инстаграммно-мордокнижном стиле. К счастью, у неё хватило ума и такта, чтобы не делать этого. Она была прекрасна не в постели — нет, именно в своём повседневном, ежеминутном естестве, и отлично понимала это.

Предзимье в этом году было мрачным и долгим. Весь октябрь, ноябрь, и почти весь декабрь стояли тёмные пасмурные дни, лес топорщился голыми скелетами ветвей, серая сырая земля с пожухлой травой тоже не подсказывала никаких новых идей для фотосъемки. Катя охотно разделила с нами наше единственное развлечение для этого времени года: сидеть в лесу у костра, задумчиво глядя на огонь. Иногда мы втроём проводили так целый день, перекусывая бутербродами с дымным чайком и изредка переговариваясь. Теперь она могла себе это позволить, не думая каждую минуту о том, как продержаться до следующей стипендии. За квартиру она платила нам чисто символически, меньше чем даже расходы на тот минимальный ремонт и обстановку. Учёба у неё тоже шла уже легко, так что начало появляться свободное время — и немного свободных денег тоже. Она даже купила себе сама, на свои деньги, зимние сапоги — пустячок, конечно, не в советское же время живём, но только вот всю прошлую зиму она так и проходила в своих единственных кроссовках. Кстати, удачно выбрала, они ей очень подошли. Хорошо, что она уже научилась видеть себя со стороны в качестве модели и подбирать то, что ей идёт.

Вообще она незаметными шажками, но в итоге сильно изменилась за эти полгода. Выросла и физически и, что важнее, морально. Вместо стеснительной первокурочки в единственных стареньких джинсах перед нами теперь была видная высокая девица, с прямым, даже нагловатым, когда это было надо, взглядом. Не напрасно я её учил смотреть прямо в камеру. Она уже осознавала убойную силу своей красоты, хотя и не вытаскивала это оружие из ножен без надобности. Ну и вообще, конечно, проще чувствовать себя уверенной по жизни, имея под собой хотя бы небольшую финансовую базу.

Отношения с однокурсниками у неё, кажется, тоже изменились. Одно дело было травить забитую, скукоженную девочку-ботана — и совсем другое, попробуй-ка, ту, которая смотрит на тебя сверху вниз, как на говно. Коим ты, в сущности, и являешься, когда, пробездельничав первый курс, на втором уже слабо понимаешь, о чём идёт речь на лекции, и ходишь под перспективой отчисления в ближайшую сессию. И когда тебе надо не просто взять у неё тетрадку, чтобы списать, а ещё и молить эту королеву курса о высочайшей милости объяснить тебе, бестолковому, что в ней написано.

Но и в этом тоже была своя обратная сторона. Теперь положение обязывало её быть сильной уже всегда и во всём, без исключения. Ибо нет ничего слаще для подлой человеческой натуры, чем топтать оступившегося лидера. А быть слабой она могла себе позволить только с нами.

Чтобы немного развеять ноябрьскую глухую тоску, я скачал с одного сайта для взрослых пару роликов в жанре nude in public. На одном из них модель шла по празднично украшенной Москве, почти через полгорода, от Третьего кольца до самого центра. Волшебный предновогодний вечер, пушистый мягкий снегопад... Одета она при этом была в сапожки и шарфик. На другом она же гуляла днём по центру под летним ливнем, в одном лишь коротком и тонком трикотажном платье. Там было, конечно, и много других подобных роликов, с этой и с другими моделями, но они были уже без такой выдумки и художественного вкуса. А эти два мне как-то душевно зашли. Тем более, что почти все места в них я знал — там прошла бóльшая часть моего унылого московского детства. Понимал и трюки режиссёра, он, действительно, хорошо постарался и отлично использовал местность. Например, проход по на фоне сияющих небоскрёбов был снят на другой стороне реки, на тупиковой набережной, куда не заехать ни с одной стороны, только пешком. В 10 вечера там одни лишь собаки выгуливают своих хозяев, а в 11–12 не будет ни души — снимай что хочешь, никто не помешает. И ещё несколько подобных площадок.

Ролики, действительно, понравились даже жене. Хорошо хоть, что не стала выяснять, где я их взял такие. Катя и вовсе пришла в восторг и захотела такие же с собой. Ну хотя бы фото, как у нас повелось. Я, конечно, объяснил ей, как их снимают вообще и как в данном случае использованы особенности местности и монтажа для создания нужного эффекта — у нас не было и малой части необходимой материальной базы, а тем более, навыков. Но она уже загорелась мыслью попробовать себя в этом жанре. Дождь — ладно, да он и не скоро, а вот новогодний снегопад…

Снег пришёл, как ему и полагалось, в самых последних числах декабря. Такой же мягкий, густыми крупными хлопьями. Мы поехали вечером на ту набережную и ещё на пару таких же безопасных площадок. Но наш любительский фоторемейк, конечно, не вышел и в малую долю профессионального видеооригинала. И сам я, честно сказать, в части оперативной ночной съёмки, со вспышкой, оказался не на высоте. И Кате фото в городских пейзажах шло не очень хорошо — это была совершенно не свойственная ей среда обитания. Постоянно напряжённая фигура, натянутая улыбка на лице… Да и проклятая эта Москва, а тем более, постылые "родные стены", отнюдь не придавала мне вдохновения. Кое-что удалось немного допилить на компьютере, но дела это не исправило. Жена — так и вовсе не находила в этой фотосессии ничего хорошего.

— Говорила же я, что ничего не получится, — как-то торжественно, и даже злорадно, вещала она. — Я так и знала. Своей головой думать надо!

Мы сидели втроём у нас уже в новогоднюю ночь и рассматривали финальные результаты. Да, правильно говорила, конечно. Она у меня всегда наперёд знает, когда что-то не получится. Только говорить об этом любит потом, когда уже не получилось.

— Лучше вот вам! — возвестила она после боя курантов, доставая небольшой свёрток. — Завтра фотосессия!

В свёртке оказался… Да, угадали — очередной кружевной боди-комбинезон для Кати. На этот раз, естественно, белый, с морозным узором по всему полю. Рукава завершались цельными перчаточками, разобранными по пальчикам.

— Это ты, Пятачок, здорово придумала. В тему. Осталось ещё на лето найти зелёный, и на весну… скажем, голубой. Будут все времена года.

— А и найду! Катя, снимем полный комплект?

— Снимем, здóрово будет!

— Ну пока что, девочки, утром нам только зиму ещё снимать. Сейчас — спать, как только петардасты во дворе угомонятся.

С утра 1-го января в нашем лесу не было, конечно, ни души, даже собачников, так что далеко идти не пришлось. Жена прихватила ещё маленькую белую подушечку с неровными краями, чтобы можно было посадить Катю на какое-нибудь заснеженное бревно или бугор; это потом легко ретушируется и маскируется. Катины городские сапоги на каблуках пришлось нести для съёмки отдельно, идти в них по глубокому снегу было, конечно, невозможно. Только стоять на месте, на утоптанной площадке, или сидеть. Зато вместе с расписным морозным комбинезоном и с её светлыми волосами, и больше ничем, посреди заснеженного леса, они смотрелись отлично.

Жена, и вправду, сдержала своё обещание. К весне она раздобыла мелкую голубую сеточку, правда, не комбинезон, а отдельно леггинсы, топик и длинные перчатки в комлекте. И на лето — зелёный узор в виде листьев. С летней площадкой в июне проблем не было, целый лес в нашем распоряжении, плюс все окрестные поляны. А весну мы отсняли в апреле, на фоне бескрайнего разлива, в котором отражалось небо.

Потом мы достали их все ещё раз в июле, когда на нашем озере обильно расцвели кувшинки — бело-жёлтые и чисто жёлтые, на зелёных листьях. И кругом лягушки такие: "Но от глупости — ква-ква! И от жадности…" У нас там был один секрет: притопленное бревно под самой поверхностью, на котором модель могла сидеть, как будто прямо на воде. Или на листьях кувшинок, при небольшом приложении фантазии (или фотошопа). Или идти по воде аки посуху. С акцентом на ножки целиком, без обуви, в одной лишь сеточке до самых пальчиков. Перепробовали и зелёную, и жёлтую, и белую, но так и не смогли решить, какая лучше. Оставили в финальном фотосете все три поровну.

Удачная всё-таки штука эти сеточки. На удачной модели, конечно. Мно-ого чего придумать можно. Осенью надо будет, пожалуй, Катю ещё в красной заснять. Через заросли шиповника, усыпанные крупными красными плодами. Я знаю, где у нас такие есть. Красное — вульгарно, говорите? А вы попробуйте…

Приближался день рождения жены, и подарок она захотела такой же, как у Кати — фотосессию. И не просто так, а вдвоём. Похоже, она тоже вошла во вкус новой для нас тематики. Сама придумала целую серию сюжетов для двоих. Катя с готовностью согласилась, и вместе они напридумывали ещё больше. У нас в большой комнате мы соорудили подиум, светлый фон, свет, отражатели — как в настоящей фотостудии.

Я, тем не менее, сомневался в успехе. Уж слишком сильно юность Кати оттеняла возраст, увы, моей старшей модели. Поэтому почти все зеркальные сюжеты пришлось забраковать сразу — так оно и вышло с теми из них, которые мы всё-таки сняли. А вот асимметричные сюжеты, которые не маскировали разницу между ними, а наоборот, эксплуатировали её — получились более удачно. Это же диалектика, в точности по Гегелю: самопознание абсолютного духа, очередной виток. Тезис — схожесть. Антитезис — различие. И завершает триаду синтез — преемственность.

Лучшей получилось фотография, где молодая модель красуется на подиуме в полный рост, анфас, лишь немного прикрывая одной рукой грудь и другой ладошкой треугольник Венеры. Так, что почти ничего и не прикрывает. А старшая сидит у её ног, свесив ноги с подиума, и обеими руками держит её за талию. Как будто мать с гордостью демонстрирует зрителю продолжение себя — свою дочь. Они разные, но при этом такие похожие, чёрт возьми!

Где-то через месяц после этой съёмки Катя обрадовала нас:

— А к нам скоро моя мама приедет! С папой вместе.

Нда, так себе радость… Написали, что едут в гости к родственникам в другой город, проездом через Москву, и хотели бы по дороге пообщаться с нами. Врут, конечно. Родственники — повод, а хотят, естественно, посмотреть, кто и как воспитывает теперь их доченьку. И не научат ли её чужие люди чему-нибудь плохому. Вроде бы и учить уже поздно, по закону-то, сама уже может учиться чему захочет, но всё-таки… Как мы им в глаза глядеть будем?

И не дошли ли до них дочкины фото за последние полгода? Предупреждали ведь её, чтобы не посылала. Но она рассудила иначе, решила, что ей виднее:

— Им так наши фото понравились! И осенние, и зимние, и на новоселье, и особенно вдвоём.

……ь! Попали…

— Они всё про меня знают же. Беспокоятся, как я тут устроилась с моей привычкой. Я им всё рассказываю, чтобы не переживали.

Нда… Ладно хоть, жена успокоила (с ней Катя была всё-таки немного более откровенна): у девочки, говорит, для мамы есть один железобетонный аргумент, что с ней всё хорошо. Только предъявлять его надо лично.

Родители, однако же, оказались людьми вполне адекватными и претензий к нам ни в чём не имели. Наверное, маньяками мы им не показались. Про доченькину непотребную потребность они, конечно, знали всегда, и по этому поводу не переживали сильно. Мало ли у кого в каком плане детки особенные. Катя вот — в хорошем смысле.

Она, кстати, к приезду родителей даже оделась. Оххх… лучше бы не одевалась вовсе. Такие тоненькие леггинсы и такая прозрачная маечка годились только для того, чтобы формально считаться одетой по такому торжественному случаю. Или, скорее, празднично украшенной. Хотя, как она сказала, естественная форма одежды всегда была в их семье хоть и не культом, конечно, но и не абсолютным табу, так что вид чьего-то обнажённого тела, в случае необходимости, никого не удивлял.

Беспокоились родители только о том, чтобы это не привело случайно к каким-нибудь нехорошим последствиям — тем более, в большом городе, полном искушений и опасностей. Нам они были, как я понял, даже благодарны за то, что мы взялись присматривать за ребёнком и удачно канализировали её необычную страсть в такое безобидное, притом ещё и творческое, русло.

В конце концов, и это главное, всё это никак не мешало учёбе. А может быть, даже способствовало ей, ограждая Катю от чрезмерного вовлечения в бурную интимную жизнь однокурсников. Пусть учится, всё остальное по мере надобности. Планов немедленно выдать девочку замуж у них не было совершенно, и даже то, что тот самый аргумент оставался в целости и сохранности аж на девятнадцатом году жизни, их нисколько не удручало. Деловитого расчёта, что-де она непременно должна выйти за москвича с квартирой, из хорошей и состоятельной семьи — не было тем более. За свою жизнь они изрядно накочевались по провинциальным городкам и дальним гарнизонам (включая даже те самые, проклятые офицерским фольклором, Мары́), поэтому точно знали, что жизнь за МКАДом существует. А некоторые бытовые привычки нашего городка вызывали у них ностальгическую усмешку. В Россию они тогда приехали с одним лишь полиэтиленовым пакетом, в который были сложены деньги от продажи квартиры со всем, что в ней было, и начали жизнь с нуля в очередной раз. От всех прошлых жизней сохранились только погоны не существующей уже армии, георгиевский крест прапрадеда и фотографии их казацкого рода аж с дореволюционных времён.

Катины фото они одобрили совершенно искренне, без всяких подколок. Художественно и почти прилично. (Уж они-то, конечно, знали, какой она бывает иногда за кадром.) Отборные фото разных лет с нашей постоянной моделью им тоже понравились. Больше всего, действительно, последнее двойное фото жены с Катей. Мама, конечно, подсознательно ассоциировала себя со старшей моделью — что ж, безусловно, имела на то основания. Она, впрочем, и сама неплохо выглядит… Точнее, оба они — высокие, стройные, красивые. Немного моложе нас, хотя это и не существенно… Нашу домашнюю "студию" мы ещё не разобрали, расставить обратно свет — дело недолгое… Поколебавшись, я предложил им сделать семейный тройной портрет в том же стиле. Они переглянулись, посомневались, конечно — и согласились.

Маму я посадил так же вниз, только с другой стороны. И в более закрытой позе, чтобы спрятать большой и грубый шрам. Тогда так резали даже в Москве, не говоря уж про провинциальные и гарнизонные больнички. Пальцы на ногах деформированы, с большими шпорами — это плохо, придётся спрятать одну ногу за другую, а другую повернуть боком. Вот так уже лучше. Грудь обычная для женщины в этом возрасте — руки поднять как можно выше, чтобы её подтянуть, Кате под самые рёбра. И ладони раскрыть немного кверху, как будто поднимаете её к солнцу.

Отец стоит за спиной у дочери, немного сбоку — голова над её плечом. Выступает только обнажённая линия бока, вся от плеч до ступней. Вот его руки теперь — на талии у Кати. Перекрещивающиеся руки родителей — отдельный рисунок, отдельная тема.

Сама Катя прелестна — мне даже не надо ничего подправлять. Довольна-ая! Улыбка до ушей, руки на талии, поверх отцовских. Одна ножка кокетливо согнута. Красуется, конечно, в полное удовольствие, раз мама с папой разрешают.

Снято.

А теперь давайте-ка в точности то же самое, но для открытой, так сказать, части семейного альбома. Папа в брюках, клетчатой рубашке. Мама в праздничной белой блузке, юбке, колготках, туфлях. Ну а Катя в леггинсах и топике — всегда хороша.

В общем, уехали они вполне удовлетворённые тем, что оставляют ребёнка в надёжных руках.

Летом Катю опять задержала в проклятой Москве практика, уехать домой она смогла только на месяц в августе. Бóльшую часть лета она провела с нами — особенно конец июня, когда сессия уже закончилась, а практика ещё не началась. Вместе с женой она опять повадились купаться на озере нагишом, распугивая благовоспитаных местных дачниц. Впрочем, иногда я фотографировал их там даже одетыми. В цветную сеточку, например. Посадить Катю на траву на берегу, а потом обрезать в фотошопе и уже в другом масштабе наложить на фото листа кувшинки, с раскрывшимся цветком и с выглядывающей из воды лягушкой. Кто сказал, что дюймовочек не бывает?

Помимо озера, вокруг нашего городка было много военных полигонов, закрытых и заброшенных с конца прошлого века. Жена с детства знала все дырки в бетонных заборах и все места с повалившейся колючкой, которых с тех пор, конечно же, не стало меньше. Она охотно взяла на себя роль проводника, обеспечив Кате место для выгуливания своей нежной красоты, а мне — брутальные фотосессии то в развалинах какого-нибудь бункера, то на броне очередного стального монстра. Там стоял даже самолётик — точнее, муляж, всё ценное из его внутренностей давно выковыряли — который мои птички обсидели со всех сторон. Наверное, сидеть голыми попами на алюминии с облупившейся краской было удобнее, чем на ржавом горелом железе.

Бонусом к фотосессиям была малина, в изобилии разросшаяся на этих развалинах. Спелая, вкусная. И большие красные ягоды на девочках, крупным планом в разных местах, тоже смотрелись неплохо. Иногда в малине попадались и дачные тётки, но слышно их было за версту, и Катя не пугала их своим нарядом. К тому же далеко они не заходили, поэтому бóльшая часть заброшенной территории была в нашем единоличном распоряжении.

Лучшей из фотографий того лета стала Катя в облике ведьмы. Для неё пришлось построить целую декорацию. Началось всё с брошенной кем-то длинной жерди, которая случайно попалась нам на глаза. Её мы закрепили наклонно, приподняв над землёй, так, чтобы снимать на фоне неба над озером. Залезать туда Кате приходилось с моих плеч, потом непрерывно балансировать, но это мелочи. Ближе к нижнему концу навязали густой пучок тонких веток — ниже него потом легко отрезать и заретушировать в фотошопе. Верхний конец тоже легко ретушируется. Я притащил ещё пару вспышек с синхронизаторами, жена — мощный аккумуляторый фен. Несколько ночей мы ловили подходящую погоду и, наконец, поймали. Полная, абсолютно круглая луна очерчивала края облаков. Чёрные кроны деревьев обрамляли кадр снизу. И над ними, среди облаков, с развевающимися волосами, летела куда-то Катя верхом на метле. Естественно, в таком одеянии, в каком всегда и летают ведьмы в полнолуние по своим нечистым делам.

Илл.: Boris Vallejo