Аромат хвои и свежего горного воздуха смешивался с запахом старого, но ухоженного дерева гостевого домика. Мы с Верой, молодая пара, третий год в браке, приехали в этот санаторий «Сосновая роща» чтобы отдохнуть от города и побыть вместе. Нашими соседями по террасе оказалась пара постарше, Виктор и Ирина. Они были невероятно интересными собеседниками: умудрённые, с чувством юмора, с ними можно было говорить о чём угодно. Вечера за бутылкой хорошего вина пролетали незаметно.

В тот день я вернулся с грязелечения раньше Веры. Решив сделать ей сюрприз, купил её любимые шоколадные конфеты и пошёл искать Веру. Кто-то сказал, что видел её в старой беседке у пруда.

Подходя по извилистой дорожке, я увидел её. Моя Верочка, в лёгком летнем платье, сидела рядом с Ириной. Они о чём-то оживлённо беседовали. Улыбнувшись, я решил подкрасться незаметно через заросли сирени, чтобы неожиданно выскочить перед ними.

Я уже был в паре метрах, пригнувшись за густыми кустами жасмина, когда до меня донеслись обрывки их тихого, доверительного разговора. Не хотелось подслушивать, но я замер, поражённый темой.

«...и самое главное, Вера, это полная анонимность, » — говорил низкий, бархатный голос Ирины. — «Никто никого не видит. Только ощущения. Чистейший, животный разврат. Заброшенные летние душевые в лесопарке, за оранжереей. Туда ходят... ну, самые разные мужчины. И ждут.»

Я замер, не веря своим ушам.

«Ждут чего?» — тихо, с любопытством спросил голосок моей жены.

«Ждут, когда в кабинки зайдут такие же изголодавшиеся по настоящему, грубому сексу женщины. В стенах, на уровне пояса, проделаны дыры. Большие, удобные. Ты просто заходишь, стоишь и ждёшь. А через минуту... С той стороны в дырку просовывается мужское достоинство. Твёрдое, горячее, готовое к ласкам. Ты не знаешь, кому оно принадлежит: молодому инструктору по лечебной физкультуре, маститому профессору или простому сантехнику. Ты просто берёшь его в руку... или в рот... и делаешь с ним всё, что захочешь. А он тебя... И всё это в полной тайне. Главное — чтобы твой муж ничего не узнал. Это будет твой личный, самый порочный и сладкий секрет. Лучшая процедура в этом санатории.»

У меня перехватило дыхание. Кровь отхлынула от лица, а затем ударила в виски с новой силой. Я ждал, что Вера возмутится, смущённо засмеется, скажет что-то вроде «Что вы, Ирочка, у меня же муж, я его люблю!».

Но вместо этого воцарилась тишина. Я осторожно раздвинул ветки и увидел её лицо. Щёки её пылали густым румянцем, глаза были опущены вниз, но в них горел какой-то странный, непонятный мне огонь. Она не смотрела на Ирину, а будто внутрь себя, и её пальцы нервно теребили подол платья. Я знал эту её привычку — так она делала, когда сильно волновалась или была возбуждена. Она молчала, и это молчание было красноречивее любых слов. Она не отказывалась. Она... заинтересовалась.

В тот миг мир перевернулся. Вместо нежной, любящей жены я увидел незнакомку, сгорающую от пошлого, животного любопытства.

С того дня я стал тенью. Я говорил Вере, что у меня добавились процедуры, что мне нужно поработать удаленно. А сам следил. Следил за каждым её шагом.

И вот, на третий день, после обеда, она, бросив мне на прощание «Пойду на фитотерапию», направилась в противоположную от лечебного корпуса сторону. Сердце бешено заколотилось. Я шёл за ней, прячась за деревьями, сжимая кулаки.

Она уверенно шла по тропинке вглубь лесопарка. Вскоре показались полуразрушенные кирпичные стены старых душевых. Воздух был влажным и густым, пахло плесенью, сырой землёй и чем-то ещё... мускусным, мужским. Из-за кустов сирени и бузины на неё смотрела не одна пара глаз. Молчаливые, голодные взгляды мужчин разного возраста, которые стояли в зарослях, ожидая.

Вера, немного потоптавшись на месте, выбрала одну из кабинок и зашла внутрь, притворив скрипучую дверь. Я, затаив дыхание, пробрался с тыльной стороны, к той самой стене, где должны были быть эти дыры. Сердце рвалось из груди.

Я услышал её сдавленное дыхание за тонкой перегородкой. Промелькнула мысль вломиться туда, крикнуть, прекратить это безобразие. Но какая-то тёмная, порочная часть меня сама жаждала посмотреть, что будет дальше. Я прильнул к щели между досок.

В стене кабинки, чуть ниже пояса, зияло аккуратное отверстие размером с крупный апельсин. С противоположной стороны послышался шорох, и в это отверстие медленно, почти церемонно, просунулся мужской член.

Он был большим, даже огромным. Длинным, толстым, с набухшей, темно-багровой головкой, с которой уже стекала прозрачная капля возбуждения. Он был живым, пульсирующим воплощением пошлости и животной силы.

Я видел, как тонкие пальцы моей жены дрожащей рукой потянулись к нему. Она сначала просто прикоснулась, будто проверяя, реальный ли он. Послышался её сдавленный вздох. А затем её пальцы сомкнулись вокруг него. Она принялась нежно, но уверенно гладить его, водя ладонью от основания к тугой головке, собирая влагу и размазывая её по всей длине.

«Да... вот так...» — донёсся из-за стены низкий, хриплый мужской голос.

Вера в ответ что-то тихо прошептала, но я не разобрал. Её действия становились всё смелее. Она опустилась на корточки. Её лицо оказалось в сантиметрах от этого члена. Она наклонилась и кончиком языка лизнула его кончик, попробовав на вкус солоноваую жидкость. Мужчина застонал.

А затем она взяла его в рот. Весь. Насколько могла. Её щёки втянулись, её губы плотно обхватили его плоть. Она двигала головой вперед-назад, глубоко заглатывая этот пульсирующий инструмент наслаждения, издавая тихие, чавкающие звуки. Её свободная рука ласкала его мошонку, переполненные, тяжёлые яйца.

Я стоял, прижавшись лбом к шершавой доске, не в силах оторваться. Моя собственная плоть горела огнём, ревность и возбуждение боролись во мне, создавая невыносимый, порочный коктейль. Я видел, как моя скромная, застенчивая Верочка, моя жена, с жадностью, с какой-то дикой, незнакомой мне страстью, сосёт огромный, чужой х*й в грязной, заброшенной кабинке.

Её движения ускорялись. Мужчина за стеной начал дышать чаще, его стоны стали громче. Он начал двигать бёдрами, трахая её рот в своем ритме, глубоко и грубо. Вера не сопротивлялась, лишь постанывала, принимая каждый толчок.

«Кончаю!» — хрипло крикнул незнакомец.

Вера не отстранилась. Наоборот, она прижалась к нему ещё плотнее, и через секунду её рот заполнила тёплая, густая сперма. Она сглатывала, с жадностью вылизывая его, высасывая последние капли. Она оставалась на коленях, тяжело дыша. Её губы, распухшие и блестящие от слюны и спермы, растянулись в странной, блаженной улыбке, которой я никогда прежде не видел. Тонкими пальцами она собрала остатки семени с своего подбородка и облизала их, закатывая глаза от наслаждения. Это был не просто акт удовлетворения; это был ритуал, полный животной, низменной благодарности.

С той стороны стены послышалось тяжёлое, удовлетворённое дыхание, затем шаги, удаляющиеся в кусты. Незнакомец ушёл, даже не увидев лица женщины, которая только что подарила ему миг блаженства. Но его место уже занимали другие. В тишине, прерываемой лишь пением птиц и жужжанием насекомых, я слышал сдержанное движение в зарослях. Несколько пар глаз следили за кабинкой, оценивая, освободилась ли она. Но Вера не выходила.

Она лишь поправила платье, снова встав на ноги, и повернулась лицом к дыре в стене. Её глаза, ещё минуту назад затуманенные экстазом, теперь горели новым, ненасытным огнём ожидания. Она знала, что игра только начинается.

Не прошло и двух минут, как в отверстии показался новый член. Совершенно иной. Он был не таким длинным, но невероятно толстым, бугристыми, с мощной, вздувшейся головкой, почти скрытой крайней плотью. Он был смуглым, покрытым густой паутиной тёмных вен, пульсирующим грубым, первобытным желанием.

Вера ахнула от удивления и восторга. Её рука снова потянулась к нему, но на этот раз её движения были более уверенными, почти профессиональными. Она обхватила его пальцами, но сомкнуть их полностью не смогла — такая была толщина. Она принялась ласкать его, водя рукой вверх-вниз, снимая крайнюю плоть и обнажая багровую, влажную залупу.

«Какой... огромный...» — прошептала она, и в её голосе звучал не страх, а жадное любопытство.

В ответ из-за стены раздался низкий, утробный смех. «Рад, что нравлюсь, сучка. Давай, работай ртом, дай посмотреть, на что ты способна».

Вера, подчиняясь грубому приказу, снова опустилась на колени. Но принять его в рот полностью было невозможно. Она могла лишь облизывать и сосать тугую, чувствительную головку, пока слюна стекала по его стволу ручьями. Её язык яростно работал вокруг уздечки, её губы сжимались, создавая вакуум. Мужчина за стеной застонал уже по-другому — не так, как первый, а более животно, почти по-звериному.

Внезапно он оттолкнул её голову. «Хватит. Поворачивайся. Хочу тебя сзади».

Моё сердце остановилось. Вера, моя жена, на мгновение замерла. Я видел, как по её спине пробежала дрожь. Но затем она безропотно, молча, повиновалась. Она встала согнувшись, опустив грудь почти к грязному полу, и задрала подол своего лёгкого летнего платья. Под ним не было ничего. Она пришла сюда без нижнего белья, подготовившись к этому.

Её ягодицы, белые и упругие, контрастировали с загорелой спиной. А между ними, во влажной, тёмной щели её половых губ, уже виднелась розовая, налитая кровью плоть. Она была мокрой, от её тела исходил густой, сладковатый запах возбуждения, который я знал так хорошо, но который теперь, смешавшись с запахом плесени и пота, казался чужим и порочным.

Мужчина с той стороны не заставил себя ждать. Раздался громкий, влажный шлепок, и Вера вскрикнула — от боли, удивления и удовольствия. Он вошёл в неё не с первой попытки — его член был слишком толстым для её узкого влагалища. Но он был настойчив. Он шлепал своим тяжелым, мясистым инструментом по её полным губам, размазывая слюну и её собственные соки, а затем снова нажимал, заставляя её тело принять его.

С третьей попытки ему это удалось. Вера издала длинный, сдавленный стон, когда её влагалище, растягиваясь до предела, поглотило его огромную залупу. Он вошёл не полностью, лишь на треть, но этого ему хватило. Он начал двигаться — не спеша, но с чудовищной силой. Каждый его толчок заставлял тело Веры содрогаться, её грудь колыхалась, а лицо, повернутое к щели, через которую я подсматривал, выражало гримасу почти болезненного наслаждения.

Я видел, как её плоть обтягивает его член, как её внутренние мышцы судорожно сжимаются, пытаясь обхватить необъятный объём. Я видел, как её клитор, твёрдый и набухший, трётся о её же лобок от мощных толчков. Она сама начала двигать бёдрами навстречу ему, её стоны стали громче, отчаяннее.

«Да! Да! Вот так! Дай мне все!» — её крик сорвался с губ, эхом разнесясь по заброшенным кабинкам.

Её партнер лишь хрипел в ответ, ускоряя темп. Его яйца, тяжёлые и покрытые тёмными волосами, с силой бились о её промежность. Сквозь щель я мог разглядеть, как её влагалище, растянутое до предела, сияло розовым от возбуждения, принимая в себя каждый сантиметр его плоти. Он трахал её без нежностей, по-хозяйски, используя её тело как инструмент для своего наслаждения.

Вера достигла оргазма первой. Её тело затряслось в конвульсиях, она застонала, впиваясь пальцами в гнилые доски пола. Её внутренности сжались вокруг чужого члена, и это стало его сигналом. Он издал рык, вогнал в неё свой ствол до самого основания и замер, изливая в её нутро мощные струи густой, горячей спермы. Вера снова застонала, чувствуя, как её заполняют.

Он вышел из неё так же резко, как и вошёл. Его член, покрытый смесью их соков, блестел на скудном свету. Он шлепнул им по её влажной, покрасневшей попе, оставив белесую полосу, и без слов ушёл.

Вера так и осталась стоять согнувшись, раскинувшись, вся взмокшая, дрожащая и невероятно прекрасная в своём развратном бессилии. Она даже не попыталась встать или вытереться. Она лишь перевела дыхание и снова повернулась лицом к дыре в стене. Её глаза говорили всё: она была готова к следующему. Её ненасытная, проснувшаяся плоть жаждала новых ощущений, новых, незнакомых мужчин, новых извращённых ласк в грязной, заброшенной кабинке.

А я стоял с другой стороны, пригвожденный к месту, с каменным, напряжённым членом в штанах и с разбитым сердцем в груди, понимая, что моя нежная Верочка, моя любящая жена, навсегда осталась здесь, в этой дыре, превратившись в похотливую, жадную до чужой плоти незнакомку. И самое ужасное было то, что какая-то часть моего существа, тёмная и порочная, жаждала смотреть на это снова и снова.

Третий мужчина не заставил себя ждать. Пока Вера ещё приходила в себя, её влагалище, растянутое и покрасневшее, пульсировало, истекая спермой предыдущего посетителя, в отверстии появился новый член. На этот раз он был молодым, почти юношеским — длинным, прямым, с аккуратной головкой нежного розового цвета, увенчанной каплей прозрачной смазки. Он нервно подрагивал в ожидании.

Вера, всё ещё тяжело дыша, лениво протянула руку. Её пальцы, липкие от смеси слюны и чужих выделений, обхватили его. Она принялась медленно, почти нежно, массировать его, водя вверх-вниз, заставляя его набухать ещё больше от её прикосновений. Её движения были опытными, будто она делала это всю жизнь.

«Иди ко мне...» — прошептала она хрипло, приподнимаясь и поворачиваясь к дыре спиной. Она снова встала на четвереньки, подставляя свою истерзанную, сияющую влагой плоть. Её половые губы, распухшие от грубого траха, были приоткрыты, обнажая тёмно-розовую, блестящую внутренность, из которой медленно стекала на пол белая сперма.

Юноша с той стороны, руководствуясь её немым приглашением, направил свой член к её входу. Он вошел легко, почти без сопротивления — её влагалище, разогретое и растянутое, было готово принять его. Он вошёл с тихим, влажным звуком, и Вера тихо ахнула, выгибая спину дугой. Он был не таким грубым, его движения были более робкими, но быстрыми и точными.

Я видел, как её плоть обхватывает его упругий стержень, как её мышцы, несмотря на всю предыдущую нагрузку, всё ещё эластично сжимаются вокруг него. Он трахал её с неопытной, но яростной страстью, его яйца, гладкие и упругие, бились о её клитор, заставляя её вздрагивать от новых всплесков удовольствия. Вера сама начала активно двигать бедрами, встречая его короткие, но частые толчки. Она опустила голову, и её стоны стали тише, но более пронзительными, почти плачущими.

Её рука потянулась вниз, к своему клитору, и её пальцы принялись яростно тереть набухший бугорок, смазывая его соком и спермой, что придавало её ласкам грязный, развратный оттенок. Она уже не стеснялась, не сдерживалась. Она получала удовольствие в чистейшем, животном его проявлении.

Его оргазм наступил быстро. Он застонал, вогнал в неё свой член до упора и замер, изливая в её уже переполненное лоно новую порцию семени. Вера почувствовала это, и её тело снова содрогнулось в мини-оргазме, выжимая из себя последние капли наслаждения.

Он вышел, и его место тут же занял следующий. Процессия, казалось, не закончится никогда. Члены сменяли друг друга: один — короткий и коренастый, с кривым стволом, который тёрся о её чувствительные точки особым, сводящим с ума образом; другой — старый и жилистый, с тонкой, но выносливой плотью, который трахал её медленно и методично, заставляя её изнывать от неторопливого, почти медитативного напряжения.

Вера принимала их всех. Она сосала, лизала, ласкала руками, подставляла свою измотанную киску и свою упругую попку. Её платье промокло от пота и грязи, волосы растрепались, макияж растёкся. Но в её глазах горел всё тот же ненасытный огонь. Она превратилась в чистую плоть, в инструмент для получения и отдачи низменного, примитивного удовольствия.

В какой-то момент в кабинку напротив вошла ещё одна женщина — полная, зрелая дама с седыми волосами. Увидев через дыру истошно стонущую Веру, она лишь хрипло рассмеялась.

«Ну что, девочка, не надорвёшься?» — проговорила она своим сиплым голосом.

Вера в ответ лишь слабо улыбнулась и показала ей язык, на котором ещё блестела чужая сперма. Это был вызов, приглашение к соревнованию.

Женщина фыркнула, и скоро в дыру напротив Веры просунулся еще один член — на этот раз он был украшен крошечным серебряным пирсингом на уздечке. Вера, увидев это, оживилась. Её усталость как рукой сняло. Она с азартом принялась исследовать металлический шарик кончиком языка, заставляя мужчину за стеной биться в конвульсиях.

А я всё стоял и смотрел. Моя рука сама потянулась к ширинке, к моему собственному члену, который, вопреки всему, был каменным от возбуждения. Я ненавидел себя за это, но не мог остановиться. Я ласкал себя, глядя на то, как моя жена, моя Верочка, превращается в общую утеху, в похотливую шлюху, жадно вылизывающую пирсинг на чужом, незнакомом хуе.

Я видел, как её взгляд через дыру встретился с взглядом другой женщины — той самой, полной. В их глазах читалось не соперничество, а странное понимание, товарищество по разврату. И тогда Вера, не отрываясь от своего занятия, медленно, с вызовом, подняла руку и поманила ту женщину к себе пальцем.

Та хихикнула и скрылась из виду в своей кабинке. Через мгновение дверь в кабинку Веры скрипнула и отворилась. На пороге стояла та самая женщина. Она была грузной, с обвисшей грудью и густыми седыми волосами на лобке. Её глаза блестели от возбуждения.

Не говоря ни слова, она опустилась на колени рядом с Верой. Её мясистые, покрытые веснушками руки потянулись к телу моей жены. Она грубо сжала её упругую грудь, большими пальцами водя по затвердевшим, ярко-красным соскам. Затем её рука поползла вниз, к влажному бугру и ее толстые пальцы грубо втёрлись в него, смешивая соки нескольких мужчин.

Вера застонала и откинула голову. Её глаза были закрыты, на лице — маска блаженства. Она сама потянулась к телу женщины, её тонкие пальцы впились в жирные, покрытые целлюлитом ягодицы, лаская и разминая их.

А мужчина с пирсингом тем временем продолжал трахать её рот. Он уже близко к концу, его дыхание стало прерывистым.

Женщина, понимая это, наклонилась к лицу Веры и своим большим, мясистым языком принялась вылизывать её щеку, подбородок, губы, собирая остатки спермы, которую Вера ещё не успела проглотить. Это был отвратительный и в то же время невероятно эротичный ритуал.

Я больше не мог этого выносить. Моё собственное семя хлынуло горячей волной мне в ладонь, пачкая штаны. Я прислонился к гнилой стене, чувствуя, как меня трясет от стыда, отчаяния и невыносимого возбуждения.

Когда я снова посмотрел в щель, все было кончено. Мужчина ушёл. Женщина, тяжело дыша, поднималась с колен, с удовлетворением облизывая губы. А Вера... Вера лежала на полу, абсолютно разбитая, покрытая слоем липкой спермы, слюны, пота и грязи. Её тело было одним большим эрогенным пятном. Но на её лице застыла блаженная, пустая улыбка полного, абсолютного удовлетворения.

Она медленно поднялась, с трудом отряхнула платье и, шатаясь, направилась к выходу. Она даже не попыталась привести себя в порядок. Пятна спермы на платье и её запекшиеся слюной губы кричали о том, что она только что сделала.

Она вышла из душевой и побрела по тропинке обратно, к нашему домику, к нашему общему быту, к нашему браку. А я остался стоять за стеной, с разбитым сердцем и опустошённой душой, понимая, что та женщина, которая только что ушла, — это уже не моя жена. Это что-то другое. Что-то темное, порочное и невероятно притягательное. И я знал, что завтра я снова приду сюда, чтобы подсмотреть. Чтобы мучиться и наслаждаться. Чтобы увидеть, на какие ещё глубины разврата способна опуститься моя любимая Верочка.