Дверь захлопнулась с таким звуком, будто отрубили кусок мяса.

Я стоял на лестничной площадке с одним рюкзаком. Из-за двери ещё неслось рычание Бориса, моего отчима, перемешанное с визгом матери. Что-то про мой задницу и то, что я неблагодарная сволочь. Он вломился ко мне в комнату, пока я переодевался. Не постучал. Просто вошел. У него было это тупое, пьяное лицо. Смотрел на мои тонкие запястья, на ключицы, на плоский живот.

— Что ты тут, как девка, прихорашиваешься? - просипел он. Пахло от него перегаром.

Я потянулся за футболкой, чтобы надеть, но он шагнул ко мне, вырвал её из рук.

— Стыдно, что ли? Мужик на тебя смотрит.

Его глаза ползали по мне. Не как у отца. Иначе. Как у того физрука. Та же мерзкая, голодная скотина внутри, которая вот-вот вылезет наружу. Я попытался оттолкнуть его, но он был тяжёлый. Он прижал меня ладонью к стене, прямо у груди.

— Борис, отстань, - выдавил я. Голос сломался.

Он усмехнулся, наклонился ближе.

— А что? Кому-то другому можно, а мне нет?

Меня прорвало. Всё, что годами копилось внутри, вырвалось наружу одним точным ударом. Он ахнул, отшатнулся. Я был почти что героем из боевика — хладнокровным и решительным.Я запихнул в рюкзак всё, что показалось ценным, под оглушительный ор матери и сестры. Их истерика была лишь саундтреком к моему побегу. Я вышел, громко хлопнув дверью этого убогого захолустья, и зашагал по улице с таким видом, будто только что покорил весь мир.Да, в кармане было немного денег. Хватит на пару дней в самом дешёвом притоне. Но это были *мои* деньги, а в рюкзаке — *моя*, новая жизнь. Я был свободен и уверен, что справлюсь со всем легко. Эта самоуверенность была моей броней.Но потом, по дороге, меня накрыло воспоминание. Физрук Сидоров. Его грубая лапища на моём плече, запах пота и матов в подсобке. Он водил моей рукой, засунул её себе в штаны. Я чувствовал под пальцами тот толстый, пульсирующий член. Мне стало дурно, но я не убирал руку — мне чертовски интересно, до чего это дойдёт. Мне хотелось, чтобы кто-то хотел меня так — до потери пульса, даже если это было грязно.Я ловил на себе взгляды мужчин. Старших, с наметанным глазом. Видел, как они меня провожают, и внутри что-то ёкало от этого простого, животного внимания. Была мысль найти Сидорова... но теперь, на свободе, она казалась уже пройденным этапом. Школа кончалась, на диплом мне было плевать — я и так выкручусь. Паспорт есть, восемнадцать есть. А значит, всё только начинается. И я был свято уверен, что все двери передо мной открыты.

Хостел назывался «Транзит»

Мужик на ресепшене, лет сорока, с татуировками, глянул на меня оценивающе.

— Место на шестерых, - буркнул он, протягивая ключ. – С тебя три сотни за ночь.Я заплатил.

— Комната в конце коридора, - сказал он

— Спасибо, - прошептал я и поспешил уйти.

Я вошёл в комнату. Было грязно и тесно. Я скинул рюкзак на свободную койку у стены. Лёг и уставился в потолок. Я сбежал. Но эта штука, это внимание, эта тяга - она была со мной. И я знал, что это только начало.

Это был обычный клоповник. Шестиместная каморка. Две койки были скомканы, остальные пустовали. И я был не один. В углу, на нижней полке, сидел мужик. Лет сорока, пузатый, с залысиной, которая блестела под тусклой лампочкой. Обычный вахтовик, каких полно в нашем поселке. В руке у него была пластиковая бутылка с мутной жидкостью, похожей на самогон. Он пил, уставившись в стену, лицо обрюгшее и усталое. Я швырнул рюкзак на койку напротив и сел, спиной к нему. Услышал, как за спиной шевеление. Оглянулся. Мужик перестал пить и смотрел на меня. Не в стену, а прямо на меня. Его взгляд был мутным, но в нем вдруг прорезался интерес. Живой, голодный. Он меня разглядывал, как кусок мяса, который принесли прямо в клетку.

— Молодой, - хрипло произнес он. Голос был прокуренным и скрипучим, как несмазанная дверь.

Я промолчал. Сделал вид, что развязываю шнурки. Руки немного дрожали.

— Один приехал? - не унимался он. Я почувствовал, как он встал с койки и сделал пару шагов в мою сторону. Пол под его тяжестью скрипнул.

— Да, - буркнул я в пол.

Он подошел ближе. Я видел его стоптанные ботинки в пятнах грязи. От него пахло тем же самогоном, перегаром и немытым телом.

— Места тут много, - сказал он, и его голос прозвучал совсем рядом. - Скучно одному. Может, выпьешь со мной? Согреешься.

Я поднял голову. Он стоял над моей койкой, огромный и громоздкий. Он смотрел сверху вниз, и в его глазах было то самое знакомое выражение. То же, что у Сидорова в подсобке. Голое, неприкрытое желание, смешанное с презрением. И снова, как тогда, у меня внутри всё сжалось и замерло. Страх. Омерзение. Но и проклятое любопытство. Шёлковый голосок где-то в глубине мозга шептал: «А почему бы и нет? Он хочет. Ты нужен. Хоть кому-то».

Он видел, что я не ухожу, не отворачиваюсь. Его глаза загорелись чуть ярче.

— Ну что? - он протянул бутылку ко мне. Рука у него была крупная, в царапинах и ссадинах. - Жить легче станет. Гарантирую.

Я медленно поднял руку. Мои пальцы почти коснулись теплого пластика бутылки. Почти.

Он хрипло усмехнулся, глядя, как я тянусь к бутылке.

— Вижу, не промах, толстопопый, - сипло бросил он. Слово было грубым, но прозвучало без злобы, скорее констатация факта. Как будто он оценил товар.

Я фыркнул, отнял руку. Но не чтобы уйти, а скорее поиграть.

— Сам толстопопый, - выдавил я, кивая в его сторону.

Он рассмеялся, довольный. Ему понравилось, что я ответил.

— Это ж рабочий живот, парень. Небось, с офиса своего не поймёшь. Меня Денис звать.

— Митя, - сказал я и впервые посмотрел на него без аггресии. Да, залысина, пузо. Но глаза не злые, просто усталые до чёртиков. У Бориса взгляд был звериный, а у этого… смирившийся.

— Что ж ты, Митя, в такое-то время в нашу дыру занесло? Девушка выгнала?

— Не было никакой девушки, - прохрипел я

— Ага, - он подмигнул, понимающе так. - Значит, мамка с папкой допекли. Видно же, шкура тонкая, не драная ещё. Я тебя сразу раскусил.

Он плюхнулся на койку напротив, та с треском прогнулась.

— Сам из таких. В шестнадцать свалил, чтоб батя бутылкой по башке не одаривал. С тех пор на вахтах и живу. Проще. Всё своё при себе. И никто не достаёт.

Я слушал его и понимал, что он не кажется мне плохим. Не таким, как другие. Он был прямолинейный. Как та бутылка самогона - гадость редкостная, но зато честная, без обмана.

— А тебя не достают? - спросил я.

— Кто? - он усмехнулся.

— Мы тут все как стёклышки. Все друг друга видим насквозь. Кому охота драться ? Спим да деньги копим. Скучно, блядь. До чёртиков. - Он посмотрел на меня снова, оценивающе.

— Да и всё как у людей, - хрипло начал он, вытирая рот тыльной стороной ладони. - Трешка в ипотеку, старенькая иномарка, жена, дочка… картинка, блядь, с холодильника. Только вот холодильник этот я раз в три месяца вижу.

Он мотнул головой в сторону окна, за которым был поселок и вся его жизнь.

— Там они, любимые далеко. А я тут. С бригадой. Мужики как мужики, бухают, бабы местных ищут. А мне, понимаешь, не особо. Надоело уже это всё.

Он замолчал, уставившись в пустоту. Потом резко повернулся ко мне.

— Армия вот была… да. Дедовщина, гондоны конченые, но закалила, блядь. Научила, что не все люди - люди. Это полезно. Ты же только восемнадцать стукнуло? Будешь служить?

Я пожал плечами, потягивая самогон. Жжет, но греет.

— Не знаю. Не думал.

— Надо думать, - серьезно сказал Денис. - Там таких, как ты… - он запнулся, ища слово.

— Как я?

— Ну… мягких. Тонкокожих. Или ломают, или делают крепче. Меня, можно сказать, сделали. Хотя и сломанных там хватало.

Он пристально на меня посмотрел, и в его взгляде было не то чтобы участие, а какая-то практическая заинтересованность. Как будто он оценивал мой потенциал выживания.

— Ты-то как? Драться хоть умеешь? Или только языком?

— Попробуй, узнаешь, - огрызнулся я, но без злобы. Ему, кажется, понравился мой ответ. Он хмыкнул.

Выбора у меня не было. Вообще. Аккумулятор на телефоне показывал жалкий красный глазок, один процент. Последняя ниточка, связывающая с каким-никаким миром. А у этого Дениса в углу была единственная свободная розетка.Мы пили его самогон. Я уже почти не чувствовал его вкуса, только тепло, разливающееся по животу. Отчаяние притупилось, стало тихим и податливым. Денис говорил, я кивал. Мои мысли были как грязная вата. Потом он замолчал, посмотрел на меня тем своим уставшим, но цепким взглядом.

— Скучно, Мить. Давай во что-нибудь сыграем.

— Во что? - пробормотал я, тупо глядя на его пузо.

— На интерес. Проиграешь - заряжаешь у меня телефон. - Он усмехнулся. - Шучу. На слабо. Осмелел ты, я смотрю. Давай на слабо.

Я был пьян, одинок и мне было плевать. Эта комната, этот мужик, эта тоска - всё это было уже не так важно. Хотелось чего-то, что выдернет из этой реальности. Хоть на секунду.

— Давай, - сказал я с дуру. Голос мой прозвучал хрипло и глупо.

Денис ухмыльнулся, довольный. Он медленно поднялся с койки, подошел к своему рюкзаку. Покопался в нем и вытащил не колоду карт, а смятый пакет из-под чипсов.

— Слабо… - он протянул пакет мне.

— Слабо до конца раздеться? Чтобы я убедился, что ты не струсил. Что весь из себя такой смелый.

Я замер. Мозг, залитый самогоном, пытался сообразить. Это была ловушка. Глупая, пошлая, очевидная. Но я был в ситуации, где правила диктовал он. У него была розетка. И он был здесь единственным, кто хоть как-то со мной говорил. Я посмотрел на него. Он ждал. В его глазах не было злобы. Было любопытство и скука вахтовика, который нашел себе странную забаву.

— И всё? - спросил я.

— И всё, - кивнул он. - Докажешь, что не маменькин сынок. Что свой в доску. А потом зарядишь свой телефон.

Я медленно встал. Пол под ногами слегка качался. Я отстегнул пряжку ремня. Потом пуговицу на джинсах. Мне было стыдно, противно, но сквозь это пробивалось какое-то острое, пьяное безумие. Желание сделать это. Перейти какую-то грань. Чтобы что-то внутри щёлкнуло.

Джинсы упали на пол. Я стянул футболку через голову. Остались только трусы. Я стоял перед ним, чувствуя холодный воздух на коже и его тяжелый взгляд.

— Ну? - сипло спросил Денис. - Или слабо?

Я засунул большие пальцы в резинку трусов и резко стянул их вниз. Встал прямо. Пьяный, голый, дрожащий от стыда и адреналина. В комнате повисло молчание.

Денис свистнул. Не похабно, а скорее с одобрением, как мастер одобряет сделанную работу.

— Ну ты и… - он не договорил, просто покачал головой. - Ладно, заряжай свой телефон. Доказал.

Я оделся. Руки дрожали, пальцы плохо слушались, пуговицу на джинсах застегивал, кажется, целую вечность. Денис не помогал, просто сидел на своей койке и смотрел. Молча. Когда я наконец справился, он кивнул на розетку.

— Заряжай. Пока не передумал.

Я воткнул зарядку, и этот маленький красный значок на экране телефона стал единственным светлым пятном в этом вечере. Сел на свою койку, спиной к нему, стараясь дышать ровнее.

Через минуту он нарушил тишину. Голос был обычным, без той похабной ухмылки, как будто ничего и не было.

— Слушай, насчет твоей ситуации… Брось ты это дело. Не возвращайся туда. Мужик ты или нет? Найди себе работу здесь. На стройке всегда руки нужны. Будешь снимать угол. И голодать не будешь, и никто тебя за жопу хватать не будет.

Я не оборачивался, просто слушал. Его слова были простыми и грубыми, как бетонные блоки. В них был смысл.

— Ладно, - буркнул я в ответ.

— Ладно, - передразнил он. - Вот именно. А теперь давай, раз телефон заряжается, в дурака сыграем. А то скучно.

Он полез в свой рюкзак и вытащил замызганную колоду карт. Сбоку была дырка от окурка. Мы двинули коек к центру, чтобы было видно. Играли молча. Я проигрывал, он хихикал, сбрасывал мне тузы и королей. Самогон допивали понемногу. Голова гудела приятной тяжестью.

Иногда я ловил его взгляд на себе. Он уже не был таким голодным, как раньше.

— Ты неплохой, Мить, - хрипло сказал он, забирая очередную взятку. - Тупой как пробка, но не трусливый. Это главное.

Голова уже плохо соображала. Мысли плыли, как масляные пятна по воде. Карты расплывались в руках. Денис перестал сбрасывать карты, просто сидел и смотрел на меня через стол. Его взгляд стал тяжёлым, липким.

— Ну что, Мить, - сипло сказал он. - Сыграли. Теперь о своём поговорим. Ты же не против?

Я промолчал. Мне было противно, но где-то глубоко, под слоем самогона и усталости, это нравилось. Эта опасность. Это внимание. Он видел мою слабость, и ему этого хотелось.

— Я вижу, ты парень понятливый, - он протянул ногу под столом и ткнул носком в мою голень. - Не то, что эти грубияны вокруг. Тонкий. Чувственный.

Его ботинок медленно полз вверх по моей ноге. Я сидел, парализованный этим пьяным ступорам и каким-то внутренним согласием. Мне нужно было в туалет. Живот сжался от переполнения, но встать казалось невозможным. Сдвинуться с места - значит разорвать этот грязный, но такой тёплый гипноз.

— Я… мне надо отлить, - просипел я, пытаясь пошевелиться.

Он наклонился через стол ближе. От него пахло перегаром и потом.

— Я тебе помогу, - прошептал он хрипло. - Как мужчина мужчине. У меня тоже полный. Давай сходим вместе. Разомнёмся.

Мы пошли в туалет. Я шел, и жопой чувствовал, что он из этих. Но самогон и отчаяние притупили всё - и страх, и брезгливость. Осталась только тупая покорность и какое-то спёртое, грязное любопытство.

Он шёл рядом и положил свою тяжёлую руку мне на плечо, потом на шею. Придерживал, как свою девушку. Его пальцы впивались в мышцы, не давая отступить. В коридоре было грязно и пахло хлоркой с чем-то кислым.

Он толкнул дверь в общий душ и толчком завёл меня внутрь. Кафель был холодный и скользкий. Щёлкнул замок.

— Ну что, Мить - хрипло сказал он, и его руки сразу потянулись к моей ширинке.

Я попытался оттолкнуть его, но он был сильнее и трезвее. Его пальцы ловко справились с пуговицей и молнией.

— Дай-ка я, - пробормотал он, и его ладонь пролезла в мои трусы.

Он взял мой член. Его рука была шершавой, тёплой. Я ахнул, прислонился лбом к холодной кафельной стене. Мне было стыдно, противно, но тело отзывалось на прикосновение предательским возбуждением. Он начал медленно двигать рукой, и по спине побежали мурашки.

— Видишь, как хорошо, - его дыхание стало тяжелее, он прижался ко мне спиной, его живот упирался мне в поясницу. - Расслабься, парень.

Его вторая рука скользнула ниже, под мои яйца, стала их слегка поглаживать, перебирать пальцами. Голова кружилась, ноги подкашивались. Я закрыл глаза и просто терпел, слушая его хриплое дыхание у самого уха и чувствуя, как всё внутри меня предательски отзывается на эту грязную ласку. Он помог мне направить струю. Его шершавая ладонь обхватила мой член, направляя его в сторону ржавого отверстия в полу. Это было ужасно мерзко. Унизительно. Но струя лилась горячая и долгожданная, а его пальцы всё ещё двигались, и это вызывало противную, предательскую волну удовольствия.

Он был больше меня. Сильнее. Не оставлял ни сантиметра для манёвра. Я чувствовал каждое его движение, каждый мускул.

А потом его губы прикоснулись к моей шее. Влажные, обветренные. Он не целовал, а скорее пристраивался, как животное, которое ищет удобное место. Вдыхал запах моей кожи. Его щетина царапала меня. Его губы были влажными и шершавыми. Они обжигали кожу на моей шее. Он не целовал, а вжимался, вдавливался в меня, оставляя слюнявые, горячие пятна. Щетина царапала, как наждак. От этого по коже бежали противные мурашки, смешанные с каким-то стыдливым возбуждением.

— Держись, парень, - его хриплый шёпот пробивался прямо в мозг, туда, где уже не было мыслей, только тупая, пьяная волна. Его рука всё ещё работала, медленно и методично, выжимая из меня последние капли и последние силы. Вторая рука полезла под мою футболку, её шершавая ладонь поползла по животу к груди.

Он стиснул меня сильнее, его живот прижал меня к стене.

— Вот так, мальчик, вот так… - его голос сорвался на низкий, животный стон.

Его рука под футболкой. Шершавые пальцы, покрытые застарелыми мозолями, ползли по моему животу. Они скользили по коже, оставляя следы из мурашек. Он нащупал сосок, сжал его между большим и указательным пальцем. Больно и резко. Я ахнул, и он тут же прижался губами к моей шее, заглушая звук. Его дыхание обжигало.

Другая его рука, липкая от мочи, всё ещё держала мой член. Ослабла хватка, но не отпускала. Большой палец водил по самой чувствительной части, под головкой. Медленно, с противным, скользким звуком. Каждый нерв в теле кричал от этого прикосновения. Мышцы на ногах дрожали, подкашивались. Он двигал бёдрами, упираясь мне в поясницу. Через слои одежды я чувствовал его огромный, твёрдый член. Он будто прожигал ткань своим жаром. Он двигался ритмично, в такт движениям своей руки на мне.

Я чувствовал всё. Каждый его вдох, расширяющий грудную клетку. Каждый стон, вибрирующий у меня в затылке. Он не стал натягивать мне штаны. Молния осталась расстёгнутой, ширинка разъехалась. Его шершавая ладонь легла мне на затылок, нежно-грубо, и повернула меня к двери.

— Пошли, красавчик, - его голос был хриплым от натуги и желания.

Он повёл меня обратно по коридору. Я шёл, почти не чувствуя ног, спотыкаясь о собственные джинсы, спущенные до колен. Мой член, влажный и оголённый, болтался при каждом шаге, касаясь внутренней стороны бедра холодным воздухом. Это было унизительно и по-звериному возбуждающе.

Из-за дверей соседних комнат доносился хриплый смех, звук телевизора, чьё-то пьяное бормотание. Кто-то вышел из своей комнаты - тощий, обвисший мужик с бутылкой пива. Он тупо посмотрел на нас: огромный Денис, ведущий под руку почти голого парня с челкой. Мужик буркнул что-то неразборчивое, плюнул на пол и побрёл дальше. Ему было плевать. Всем тут было плевать.

Это был клоповник. Последняя остановка перед дном. Тут были одни маргиналы, отбросы, кому какое дело до того, что один мужик тащит другого в свою конуру? Может, подумали, что я просто слишком пьян.

Он отпустил меня, чтобы захлопнуть дверь. Я стоял посреди комнаты, под его тяжёлым взглядом, с голым задом и болтающимся членом, и дрожал как осиновый лист. Не от страха. От ожидания. От того, что сейчас будет.

Он улыбался. Широкая, влажная ухмылка расползлась по его обветренному лицу. Он не скрывал своего состояния. Штаны плотно обтягивали его пах, огромную, напряжённую выпуклость. Ткань едва сдерживала эту грубую силу. Стоило ожидать такого. После всего, что было в туалете. Он сделал шаг ко мне, и пол под ним скрипнул. Его глаза блестели в полумраке комнаты, как у большого хищника, загнавшего дичь в угол. В них не было ни капли стыда, только уверенность и голод.

— Ну что, Мить, - его голос был низким, густым, как смола. - Разошёлся по полной. Теперь надо и о обо мне подумать.

Он потянулся к своей ширинке. Звук молнии прозвучал оглушительно громко в тишине комнаты. Я замер, не в силах отвести взгляд. Моё собственное тело отвечало ему предательской готовностью, хотя разум кричал о том, чтобы бежать.

Он высвободил его. Толстый, бледный, с налитой кровью головкой. Он пульсировал в его руке, живой и требовательный. Денис смотрел на меня, не скрывая своего ожидания.

— Подойди сюда, - скомандовал он тихо, но так, что по коже побежали мурашки. - Или я сам к тебе подойду.

Я не двинулся с места. Ноги будто вросли в линолеум. Денис не заставил себя ждать. Он подошел сам. Его шаги были тяжелыми, уверенными. Он взял мою руку - мою слабую, беспомощную руку - и приложил её к своему члену.

Кожа была горячей, почти обжигающей, натянутой как барабан. Под ней пульсировала плотная, мощная плоть. Он заставил меня двигать рукой, сжав её своими шершавыми пальцами. Вверх-вниз. Медленно. С отвратительным, влажным звуком.

— Вот так, парень, - его дыхание сбилось, стало тяжелым и хриплым. - Видишь, как надо. Учись.

Второй его рука впилась мне в задницу, сжимая ягодицу. Его пальцы вдавливались в мышцы, грубо, по-хозяйски. Он притянул меня к себе, и его живот уперся в мой оголенный, всё ещё влажный член.

Он развернул меня одним движением - резким, уверенным, как будто я был тряпичной куклой. Мои джинсы, спущенные до колен, спутали ноги, и я рухнул вперёд, на его койку.

Пружины завизжали под моим весом. Я попытался подняться на локтях, но его ладонь, тяжёлая и плоская, придавила меня к потному матрацу.

— Лежи, - его голос прозвучал прямо над ухом, низко и густо. - Не дёргайся.

Он пристроился сзади, его колени раздвинули мои бёдра. Я чувствовал его голый, влажный член между моих ягодиц. Он водил им туда-сюда, смазывая, натирая кожу. Это было грубо, по-звериному. Каждый его толчок вперёд сдвигал меня по койке.

Одна его рука всё ещё прижимала меня за лопатку, не давая пошевелиться. Другая полезла под меня, под живот, снова обхватывая мой член. Его пальцы сжались, начали водить в такт его толчкам.

Я уткнулся лицом в матрац. Из горла вырывались какие-то хриплые звуки, не то стон, не то подавленный всхлип. Во всём теле не было ни единой мышцы, которая не была бы напряжена до дрожи. Стыд. Унижение. И всепроникающее, животное тепло, разливающееся из самого низа живота.

— Вот так, девочка, - его хриплый шёпот впивался в ухо, как раскалённая игла. - Лежи смирно.

Его руки были чем-то смазаны. Чем-то холодным и скользким. Может быть, слюной. Может, чем-то ещё. Он не церемонился. Пальцы, липкие и неуклюжие, раздвинули меня. Холодная влажность коснулась самого сокровенного, заставив меня дёрнуться и глухо ахнуть.

— Я сказал, не дёргайся! - он шлёпнул меня по заднице ладонью, резко и больно. По коже разлилось жжение, смешавшись с леденящей слизью.

Он надавил. Тупой, безжалостный натиск. Боль, острая и разрывающая, пронзила всё естество. Я впился пальцами в матрац, пытаясь сбежать, но его вес, вся его тушь, придавили меня, не оставляя ни шанса.

— Расслабься, девочка, - он сипел, вгоняя в меня себя всё глубже с каждым движением своих бёдер. - Принимай. Тебе же нравится.

Он трахал меня. Грубо, по-хозяйски, без намёка на нежность. Я раньше пробовал пальцами - украдкой, в ванной, боясь собственного отражения в зеркале. Но это было иначе. Не в какое-то сравнение.

Я чувствовал каждый сантиметр. Каждый мускул его члена, который входил в меня и выходил, растягивая, наполняя до тошноты. Он был огромный, живой и пульсирующий внутри. Я чувствовал, как его голова трётся о что-то глубоко во мне, о ту самую точку, от которой темнело в глазах и подкашивались ноги.

Это было болезненно. Унизительно. Но с каждым его движением боль отступала, уступая место чему-то другому. Чему-то тягучему, горячему, животному. Он заполнял всё пространство внутри, вытесняя всё - стыд, мысли, весь этот пиздец, что звался моей жизнью.

Он навалился на меня всей тушей, его потное тело прилипло к моей спине. Его дыхание было хриплым и частым прямо у моего уха.

— Нравится, девочка? А? Нравится, как тебя имеют?

Я не отвечал. Я просто стонал, уткнувшись лицом в вонючий матрас. Моё тело само двигалось ему навстречу, предательски ища тот самый ритм, ту самую глубину. Его руки впились в мои бёдра, оставляя синяки, притягивая меня к себе ещё сильнее.

Он стянул с меня остатки одежды. Ткань зацепилась за уши, но он рванул грубо, и вот я уже голый, прижатый к его потному матрасу. Какой же стыд. Сбежал из дома, чтобы меня сразу на член посадил какой-то пьяный вахтовик. А вот я лежу, раздетый, с торчащим, предательски твердым членом.

И тут дверь с скрипом открывается. (продолжение на моем бусти https://boosty.to/diholeass)