На следующий день после смены в лаборатории я поехал за Катей на отцовской «Ладе». Она ждала меня во дворе, окруженная сумками и коробками. Ее вид напоминал яркую, тревожную птичку, готовую к новому, неизведанному полету.

Та же белая майка, обтягивающая её маленькие груди. Но вместо шорт — красная юбка из тонкой ткани, сидевшая чуть выше колен. Белые кроссовки, красная бейсболка, надвинутая на рыжие кудри. Просто и дерзко одновременно. Мы поцеловались, и я погрузил её вещи в багажник.

Мы выехали на проспект, и в машине повисла неловкая тишина. Я размышлял о том, как далеко готова зайти Катя в своих желаниях. Что именно её заводит? Вчерашний случай в подъезде многое прояснил. Похоже, она заводится от опасности, от ощущения запретного, от того, когда я беру верх. Когда заставляю её делать то, что она сама бы никогда не решилась.

Вспоминаю, как она таяла от моих грубых слов, как загорались её глаза, когда я приказывал. Как она дрожала от возбуждения, когда вокруг были люди. Это определённо её фишка — быть на грани, балансировать между стыдом и наслаждением. И эта лёгкая доминантность с моей стороны... Кажется, это именно то, что ей нужно.

Главное — не перегнуть палку, но и не отступать от того, что ей нравится. Интересно, какие ещё грани её возбуждения мне предстоит открыть... В конце концов, если это делает её счастливой, почему бы и нет? Может, стоит продолжить в том же духе? Подумал я, поглаживая её оголённое колено, и сказал:

— Скоро будем дома, и там мы продолжим. Ты помнишь, что я обещал тебе сделать?

Она кивнула, не в силах вымолвить слово. Её глаза были прикованы к какой-то точке на приборной панели.

— Правильно. В попку. Ты сделала всё, как я велел?

— Да... Клизму... — выдохнула она.

— А теперь подними юбку на пояс, — сказал я командным тоном. — И начинай удовлетворять себя.

Она застыла. Я видел, как её пальцы вцепились в край сиденья.

— Лёша, ты с ума сошёл? Люди увидят.

Я повернул голову, встретив её широкие, испуганные зелёные глаза. — Не увидят. Снаружи машины тебя ниже пояса не видно. Это закон физики.

Между нами повисло напряженное тишина, нарушаемое только низким гулом двигателя. Я чувствовал на себе ее пристальный взгляд, я же не смотрел на нее. В этом не было необходимости. Я знал, что она сделает.

Она покраснела. Её щёки, шея и даже маленькие уши под кудрями вспыхнули алым. Дыхание участилось. Катя боролась с собой, её нижняя губа дрожала. Затем она медленно задрала юбку, собрав ткань на животе.

Обнажилась. Белые кроссовки, стройные ноги, и между ними — рыжий, кучерявый кустик волос на лобке. Она сидела, прижавшись спиной к дверце, словно пытаясь стать меньше. Её рука нерешительно застыла у внутренней поверхности бедра.

— Не заставляй меня повторять, Катька, — мягко сказал я, не отрывая взгляда от дороги. — Начинай.

Ее рука медленно и неуверенно двинулась. Катя коснулась ладонью своей киски, пальцы сжались. Щеки залил густой румянец. Она отвернулась к окну, глядя на проносящийся мимо мир, который, казалось, смотрит ей между ног.

Но она ошибалась. Они бы увидели лишь милую девушку в машине. Им и в голову не пришло бы, что юбка у нее собрана на талии, а пальцы лениво разглаживают ее мягкие складки.

Катя начала двигаться увереннее. Появился ритм. Бедра покачивались в такт ее движениям. Другой рукой она крепко вцепилась в край сиденья, так что костяшки пальцев побелели.

— Положи ноги на торпеду, — скомандовал я. — И продолжай.

— Лёха...

— Сейчас же.

Она простонала тихо, безнадежно и медленно подняла ноги, поставив кроссовки на пластиковую панель. В таком положении ее ноги были расставлены шире, полностью открывая ее. Сквозь гул двигателя стали слышны вульгарные, влажные звуки, с которыми ее пальцы ласкали собственную плоть. Шлик. Шлик...

Теперь она полностью растворилась в моменте. Первоначальный стыд уступил место нарастающей похоти. Голова откинулась на подголовник, глаза плотно закрыты. Дыхание становилось прерывистым. Майка плотно облегала грудь, и соски прорисовывались сквозь тонкую ткань.

Катька была сильно возбуждена, несмотря на стыд и страх. Её тело предательски отзывалось на мои команды с постыдной готовностью. Я чувствовал, как мой член напрягается, упираясь в ткань джинсов. Контроль над ней, над её желанием — это был мощнейший наркотик.

Мы остановились на красный сигнал светофора. На соседней полосе рядом с нами остановился фургон доставки. Водитель, мужчина средних лет со скучающим выражением лица, оглянулся. Идея возникла мгновенно, жгучая и порочная.

— Катя, посмотри на соседнюю машину. На водителя. — сказал я тихо. — И покажи ему свою грудь.

Она повернула голову, глаза полные ужаса.

— Что?! — её шёпот прозвучал как крик. Она инстинктивно прикрыла грудь свободной рукой. — Нет... Лёша, пожалуйста... нет...

— Ты доказала, что любишь меня, когда сняла трусы в парке, — напомнил я, и мой голос звучал холодно, как сталь. — Ты трахнулась со мной в подъезде, а теперь отказываешь мне в такой невинной шалости? Тебе же самой это нравится.

Катя билась в тисках своего стыда и своей чудовищной, порочной потребности мне угодить. Чтобы я был доволен. Чтобы я не бросил её.

— Я... я не могу... — прошептала она.

— Можешь, — отрезал я. Светофор всё ещё горел красным. — оголи грудь.

Её пальцы дрожали, когда она снимала лямки с плеч, обнажая белоснежные округлости груди перед незнакомцем в фургоне, его челюсть отвисла.

— Теперь повернись к нему, — приказал я. — И положи руку на окно.

Катя медленно повернулась к боковому окну, подняла дрожащую ладонь и положила локоть на окно. Её грудь теперь была в полной видимости для того мужчины.

Я смотрел на неё. На сжатые губы, на вздымающуюся грудь, на руку, которая двигалась между её ног всё быстрее и отчаяннее. Казалось, в этом самоунижении она искала хоть какое-то физическое освобождение. Катя застыла на три мучительных секунды. На ее лице отразились смесь стыда и дикого возбуждения.Загорелся зеленый свет. Фургон дёрнулся, а затем резко рванул вперёд.

— Хорошая девочка, — сказал я мягким голосом, — спрячь сиськи. Но не останавливайся.

Катя поправила лямки майки, но её пальцы продолжали двигаться у влажной щёлки. Она не могла остановиться. Тело словно жило своей жизнью, стремясь к оргазму.

Катя растворилась в неистовом движении, её пальцы теперь расплывались между ног, влажные звуки были непристойно громкими.

— О боже... О Лёха... — пропела она, выгибаясь всем телом над сиденьем.

Я свернул в тихий двор своего многоквартирного дома, объезжая знакомые выбоины. Машину слегка тряхнуло.

Это лёгкое движение стало последней каплей.

Её спина резко выгнулась, из рта вырвался сдавленный крик — негромкий, но пронзительный, словно дикий животный рык. Бедра Кати сжались вокруг руки, тело сотрясалось мощной дрожью. Влагалище пульсировало под моим взглядом, напряжённое и чувствительное. На неё обрушился оргазм, оставив обмякшей и тяжело дышащей, измотанной на кожаном сиденье.

Я заехал на парковку и заглушил двигатель. Внезапно воцарилась глубокая тишина, нарушаемая только судорожными попытками Кати отдышаться.

— Добро пожаловать домой, Катя, — тихо сказал я. — Вылезай.

Вышел, открыл багажник. Вещей было не так много: чемодан, пара коробок, сумка. Я взял самое тяжёлое. Катька подхватила оставшееся. Я передал ей ключи от квартиры.

— Иди вперёд, открывай мне дверь.

Закрыв багажник я пошёл следом. Катя шла на пролёт впереди, её белые кроссовки мягко ступали по бетонным ступеням. Её красная юбка колыхалась при каждом шаге. При подъёме на следующий этаж Катька сделала широкий шаг, и краешек ткани на мгновение задрался.

Между стройных бледных бёдер мелькнул рыжий кудрявый кустик. Всего на секунду. Достаточно, чтобы мой уже утихший член снова подал признаки жизни. Она будто почувствовала мой взгляд на своей голой киске. Она слегка замедлилась, будто давая мне возможность рассмотреть.

В квартире пахло пылью и одиночеством. Я бросил чемодан в прихожей. Катька осторожно поставила свою ношу.

— В душ, — сказал я, не оставляя ей времени на раздумья. — Вместе.

Ванная была тесной. Я включил воду, дожидаясь, пока пойдёт горячая. За моей спиной послышался шорох ткани. Я, не оборачиваясь, сказал:

— Раздевайся, — уже скидывая футболку через голову.

Она медленно сняла майку. Маленькие аккуратные груди с твёрдыми розовыми сосками напряглись в влажном воздухе. Затем Катя стянула носки и, наконец, расстёгнув пуговицу на поясе, медленно спустила красную юбку. Она стояла полностью обнажённая, рыжие волосы на лобке были влажными, тёмными от её выделений. Я вошёл в кабинку первым, отдёрнул занавеску.

— Заходи.

Теплые струи воды обрушились на нас. Катя встала ко мне спиной, будто стесняясь. Я взял с полки кусок мыла.

Вода стекала по её коже, делая веснушки на плечах темнее. Мыло скользило в руках. Я начал с её спины, растирая пену по лопаткам и пояснице. Катька вздрогнула от прикосновения, но не сопротивлялась. Тело было податливым и мягким под пальцами.

— Повернись.

Она медленно повернулась. Я намылил грудь, проводя пальцами по округлостям и соскам, которые сразу набухли под пеной. Катюха закрыла глаза, её губы чуть приоткрылись. Дыхание участилось.

Я опустился на корточки. Пена потекла по её животу, по рыжему треугольнику на лобке. Я намылил её киску, прикрытую кудрявыми волосами, задержавшись там чуть дольше, чем требовалось. Мои пальцы не просто мыли — они протирали, раздвигали губы, скользили по уже набухшему, чувствительному клитору.

Бедра Катюхи слегка дёрнулись навстречу моей руке. Я чувствовал, как её тело реагирует, как она пытается сдержаться, но не может.

Я продолжал ещё минуту или две. Вода смывала пену, обнажая её покрасневшую, влажную кожу. Затем я встал и протянул ей мыло.

— Теперь моя очередь, — прошептал я Кати в ухо.

Она начала с моей груди, робко, неуверенно. Но я видел, как её взгляд упёрся ниже, на уже вставший, напряжённый член.

— Не стесняйся, — сказал я.

Катька кивнула и опустилась на корточки. Её пальцы с мылом обхватили мой ствол. Движения были сначала осторожными, потом увереннее, скользя по головке, по стволу, по яйцам. Потом она подняла на меня взгляд, в её глазах был немой вопрос. Я кивнул, почти незаметно.

Она наклонилась. Её губы, тёплые и мягкие, обхватили головку моего члена. Ох, блядь. Я прислонился к кафельной стене, чувствуя, как всё тело натягивается, как струна. Её рот скользнул ниже, она взяла его глубоко, почти без рвотного рефлекса. Я смотрел, как её рыжие, мокрые от воды и пара волосы колышутся в такт её движениям.

Рукой она продолжала мыть мои яйца, нежно перебирая мошонку. Это было... нечто. Её язык работал волшебно — то кружась вокруг головки, то проскальзывая вдоль уздечки. Я чувствовал, как нарастает знакомое давление внизу живота, горячее и неотвратимое.

— Сейчас... кончу... — прорычал я, чувствуя, как подкатывает огненная волна. — Готовься, сучка.

Она поняла. Её движения стали быстрее, отчаяннее. Она хотела этого. Хотела, чтобы я кончил ей в рот, чтобы доказала, что любит.

Волна накрыла меня резко и мощно. Я схватился за её мокрые волосы, нежно, но твёрдо удерживая её на месте. Спазмы пронеслись по всему телу, и я выпустил в её принимающий, жадный рот всё, что скопилось. Она не отстранилась. Она проглотила, её горло сжалось, и только после того, как я отпустил её волосы, она медленно отвела губы, глядя на меня снизу вверх. На её подбородке блестела капля. Вода продолжала литься.

Тяжело дыша я выключил воду. Тишина оглушила. Мы вышли из душа, вытерлись. Влажный воздух в ванной был густым и тяжёлым. Я не стал одеваться, просто накинул полотенце на бёдра. Катя тоже осталась голой.

— Иди на кухню, — сказал я, выходя в коридор. — Сейчас будем готовить твою попу к аналу.

Она молча прошла за мной на кухню. Солнечный свет теперь падал прямо на обеденный стол. Я открыл коробку с игрушками. Достал маленький флакон с прозрачной смазкой и набор анальных шариков на силиконовом шнуре. Потом нашёл анальную пробку с изящным цветочным основанием.

Я укладываю Катю на прохладную столешницу. Кладу одну подушку под её голову, а другую — под округлую попу. Она лежит, глядя в потолок. Грудь её вздымается, ноги раздвинуты, открывая всё вокруг. Киска влажная и припухшая после недавнего душа и её собственного возбуждения. А внизу — то самое тёмное колечко...

— Расслабься, — пробормотал я, хотя знал, что это бесполезно.

Подвинув ягодицы к краю стола, я опускаюсь на колени между ног Кати. Чувствую запах — смеси мыла и чего-то неуловимо сладкого. Я наклоняюсь ближе. Вижу каждую морщинку, каждый напряжённый нерв на бледной коже. Осторожно касаюсь губами её ануса. Она резко вздрагивает всем телом.

— Лёша... — издаёт она тонкий стон.

Я высовываю язык. Провожу им по самому краю, чувствуя, как мышцы судорожно сжимаются. Она вкусная. Солоноватая. Чистая. Я давлю языком сильнее, пытаюсь проникнуть внутрь, раздвинуть её силой. Её руки впиваются в край стола. Тело — один сплошной зажим. Я работаю языком, смачивая её, пока Катя не начинает расслабляться. Капаю на палец смазку, холодную и скользкую.

Я приставляю подушечку указательного пальца к её тугой дырочке и просовываю внутрь.

— Ай! — дёргается она. — Больно...

— Тише, — сказал я, но уже начал втирать смазку, массируя напряжённое колечко мышц. — Это только подготовка.

Палец — мало. Я вынимаю его. Беру набор анальных шариков — гладких, холодных, разного размера. Самый маленький, с горошину, обильно смазываю.

— Сейчас будет интереснее.

Шарик входит почти легко. Второй, побольше. Третий, Катя аж подпрыгивает на столе.

— Ай... — кричит она. — Бо-бо-больно...

— Привыкнешь, — безжалостно ответил я и ввёл третий шарик. А потом и четвёртый.

Её спина выгнулась, ягодицы дёргались. Я дал ей минуту, просто наблюдая, как её тело пытается принять инородные предметы внутри. Потом осторожно начал двигать шнур, вытаскивая и вновь вводя шарики. Сначала она кричала от каждого движения. Потом крики перешли в хриплые всхлипы. А ещё через несколько минут... В её стонах появилась иная нота удовольствия.

— Как ощущение? — спрашиваю я, поглаживая её дрожащее бедро.

Она пытается сглотнуть, говорит хрипло, сквозь слёзы: — Немного... больно... и... какое-то ощущение наполненности. Как будто... какать хочу.

Я смотрю ей прямо в глаза. Улыбаюсь.

— Так покакай.

Она замирает. Потом её лицо заливает новая волна краски стыда. Но... Она тужится. Напрягается вся. Из её растянутого ануса с тихим щелчком выскальзывает самый большой шарик и повисает на шнуре. Она стонет, стыдясь этого действия. Но продолжает. Тужится снова. И снова. Один за другим шарики, влажные от смазки и её внутренней слизи, выталкиваются наружу. Это отвратительно. Это по-настоящему грязно. И от этого мой член поднимает полотенце на моих бёдрах.

Всё кончено. Она лежит обессиленная, её дырочка зияет, пульсирует, розовая и растянутая. Я беру анальную пробку. Смазываю её густо.

— Теперь это, — говорю я, показывая Кати пробку.

На этот раз она знала, что будет. Её тело напряглось в ожидании боли. Я приставил закруглённый кончик пробки к её растянутому теперь отверстию и, не давая ей опомниться, мягко, но уверенно ввёл его. Резиновое тело пробки прошло через мышечное кольцо с лёгким влажным звуком. Катька закричала — протяжно, гортанно. Цветочное основание плотно прижалось к её межъягодичной щели.

— Всё, — сказал я, ладонью поглаживая её горячий, влажный от пота живот.

— Я тебе лизал анал, — говорю я, снимая полотенце. — Теперь полижи ты мне.

Катя, с трудом двигаясь, соскальзывает со столешницы. Пробка в её заднице давит на неё при каждом движении. Теперь я ложусь на стол и поднимаю ноги. Катька опускается передо мной на колени. Её глаза на уровне моего члена. Она смотрит на него, потом поднимает взгляд на меня.

Я киваю.

Катюха наклоняется. Но не к члену. Она кладёт руки на мои бёдра, и её лицо движется к моей промежности. Я раздвигаю ноги шире. Чувствую тёплое, неуверенное дыхание на моей мошонке. Её язык, острый и влажный, скользит по анальному отверстию. Мурашки бегут по всему позвоночнику. Это невообразимо. Это грязно, унизительно для неё и невероятно возбуждающе для меня.

— Охуенно, — выдыхаю я. — Хорошая сучка. Вылижи как следует.

Она работает языком старательно, с тем же рвением, с которым стремится мне угодить всегда. Её рыжие волосы колышутся. Звуки влажные, интимные. Мой член стоит колом, поблескивая предсеменной жидкостью на головке. Я не могу больше ждать и говорю:

— Достаточно.

Катя отстраняется, глядя на меня недоуменными глазами. Я встаю и кладу её грудью на столешницу. Попа с торчащей пробкой прямо передо мной. Я не могу сдержаться, шлёпаю по бледной ягодице ладонью. Она взвизгивает.

— Ты готова?

— Да... — её голос приглушён столом. — Лёха... трахни меня...

Я одной рукой массирую её киску, чувствую, как она намокла от возбуждения и унижения. Другой рукой берусь за ручку пробки.

— Сейчас.

Я выдёргиваю пробку одним резким движением.

Чпок.

Её анус, лишённый затычки, рефлекторно сжимается до размера крупной горошины. Я наливаю смазку на свой член, обильно, затем приставляю головку к её входу, настойчиво надавливая. Катька завизжала, хватаясь руками за край стола, анус снова сжался, не пропуская меня. Я замер, дав ей привыкнуть. Член был погружён только на самую головку.

— Кать, сделай так, как делала с шариками, — посоветовал я. — Выдыхай и тужься.

Катька тужится, и я ощущаю, как мой член упирается во что-то мягкое. Внезапно появляется острая боль — словно железное кольцо сжимает плоть. В этот момент мой член проникает глубже, а воображаемое кольцо движется к основанию. Из её попы доносится громкий, непристойный звук... Пффррррт. Она сгорает от стыда, её плечи трясутся. Но мышцы продолжают работать как поршень, надевая невидимые железные кольца на мой член. Катька тужится снова. Ещё один срамной звук. Ещё сантиметры. Звуки становятся всё более влажными и непристойными, создавая невероятную симфонию разврата. А я продвигаюсь вглубь её девственного зада, пока, наконец, мои яйца не прижимаются к её влажным ягодицам. Я вошёл до конца. Весь.

Останавливаюсь, давая ей время привыкнуть к новым ощущениям. Катя тяжело дышит, я же чувствую бешеный стук её сердца у себя на члене. Мои руки начинают скользить по её бёдрам, нежно поглаживая потную кожу. Я чувствую, как она расслабляется под моими прикосновениями.

Затем мои пальцы скользнули к её киске. Она была влажной — её собственные соки стекали вниз. Я начал ласкать клитор и вводить два пальца во влагалище, которое напряжённо сжималось.

Она заметалась, забыв на время о боли в заднем проходе. Стоны стали громче, требовательнее. Её тело выгибалось, подставляясь мне. Я чувствовал, как Катя приближается к оргазму. Как её внутренние мышцы начинают пульсировать вокруг моих пальцев.

— Выеби меня, — выдохнула она, и это не была просьба. Это была мольба наркомана. — Пожалуйста, Лёша, выеби меня в задницу.

Я начал движение. Сначала осторожно, вынимая почти полностью и снова погружаясь. Потом быстрее. Глубже. Жёстче. Звук наших тел стал влажным, шлепающим. Боль ушла, растворилась в новом, незнакомом ей ощущении — наполненности, давлении в самых глубинах, о котором она и не подозревала. Она кричала, но теперь это были крики наслаждения, дикого, животного. Её рука рванулась между её ног, к клитору, и она начала тереть его бешено, подстёгивая себя. Я видел, как её глаза закатываются, а рот открывается, втягивая воздух. Я почувствовал, как её анус начал бешено сокращаться вокруг моего члена, доя его, вытягивая из меня оргазм.

— Кончаю! — заревел я и вогнал член по самые яйца одним сокрушительным толчком.

Взрыв. Горячая волна пронеслась по мне, и я выплеснул всё, что было, глубоко в её задницу. В тот же миг Катька выгнулась в судороге, её пальцы вцепились в стол, а из её горла вырвался хриплый, продолжительный стон.

Мы замираем, прижавшись друг к другу, пытаясь восстановить дыхание. Её сердце бьётся так же быстро, как и моё. Я чувствую, как наши тела медленно остывают, возвращаясь к реальности.

Несколько минут мы лежим молча, наслаждаясь близостью друг друга. Затем Катя поворачивается ко мне, её глаза сияют от счастья.

— Это было невероятно, — шепчет она, и я вижу в её взгляде ту же страсть, ту же любовь, которые заставили её пойти на всё ради меня.

У автора много идей для продолжение рассказа. помогите автору определиться в комментариях.

Так же прошу не забывать ставить оценки рассказу. Вам это ничего не стоит, а автору приятно.