"Люди понимают мои мысли! – поняла скамейка и решила попробовать дать мысленный приказ еще раз в следующую субботу, но ничего не получилось: девочка заболела, и наказание отложили, а потом скамейка просто забыла об эксперименте: надо было принять на себя пять пострелят и одну девушку – подростка. Дел заслуженной мебели было так много, в качестве приданного ее не отдавали, а оставляли дома.

Шли годы. Теперь на ней не спали: в комнате появилась железная кровать. Образа в углу заменил подслеповатый телевизор, многократно менялась мебель и сгнившие венцы, перекрывалась крыша. Познакомилась она и с новым незнакомым запахом ружейного масла и патронов, когда старый дед, которого она помнила еще пацаненком – сорванцом, разбирал и чистил на ней ручной пулемет. [Об этом событии подробно рассказано в истории "Старый пчеловод". – Прим. автора]

Только скамья неизменно стояла под окнами. Предсказание чуть было не сбылось, когда старый дом хозяева заколотили, а заслуженную дубовую скамью вынесли в сарай.

А между тем, пока скамейка пылилась без дела, в заброшенной деревне началась новая жизнь.

Рядом прошла шоссейная трасса, стали нарезать землю для садоводства, местные жители обрадовались: значит, будут люди, магазин и работа на участках новых владельцев.

Их надежды, в общем, оправдались, правда, в считанные годы грибной лес был вытоптан, зато садоводы платили за навоз и молоко такие деньги, что за год в совхозе не заработаешь.

Пока скамейка вспоминала былые времена, Катенька немного успокоилась, стала ровнее дышать, видимо, смирившись с тем, что наказание неизбежно, а веревки слишком крепкие для того, чтобы их разорвать.

"Столько лет простояла в сарае, – скамейка обожала праздничные дни, когда перед поркой ее шпарили и скребли до блеска и натирали воском. – Ну, ничего, девочка, самое интересное у тебя впереди. Я постараюсь сделать так, чтобы меня вновь перенесли в дом на главное место! Пусть новый хозяин полюбуется, как Катькина попка поведет себя при близком знакомстве с розгами! Я не подведу!"

Наследник

– Ну, домик – пряник, здравствуй! – в наследство от деда Борис получил заброшенный дом, на краю деревни и сад у самой реки. – Это не шесть соток садоводства, это настоящий крестьянский дом и надел земли! И место хорошее. На моей машине всего – то полтора часа езды от города!

В свое время дед – пчеловод не жалел денег и покупал сортовые саженцы в питомнике, но без должного ухода все пришло в запустение.

– Шикарная получится дача! – заколоченные окна вновь увидели свет. – Правда, денег на ремонт придется вложить не меряно!

Поначалу новый хозяин не обратил должного внимания на имущество в сарае. В доме и саду было слишком много работы.

– Неплохое помещение! – Борис, внимательно осмотрел сарай, сложенный из бревен. – Из него шикарный гараж получится: дед все постройки на совесть делал! Весь хлам пожгу, привезу железные ворота – круто выйдет!

"А как же я? – скамейка вдруг поняла, что перспектива сгореть стала весьма реальной. – Я ведь еще пригожусь!"

– А это что за девайс? – Борис посмотрел на скамейку. Ему, городскому жителю, не удалось в детстве познакомиться с фамильной реликвией: городским, как известно, ближе диван, да отцовский ремень, но по рассказам матери он знал, что это такое. – Дубовые дрова в камине – это круто!

"Ну, вот и все, – обреченно подумала скамейка, – дождалась!" Наследник с большим энтузиазмом принялся за ремонт, и распилить девайс на дрова просто не доходили руки. Но, наконец, скамейка дождалась счастливого часа, когда ее вновь стали использовать по прямому назначению.

– Интересно, – Борис вышел из дома и увидел, как кто – то с большим усердием обтрясает желтую сливу, – кто же это ко мне в гости пожаловал!

Потихоньку обойдя сарай, он увидел, что сливы подбирает в пакет девчонка лет пятнадцати.

"Воровка!", – понял Борис и крепко схватил за толстую косичку.

– Пусти! – она пыталась вырваться, но безуспешно.

– И кто же это шарится по чужим садам? – Борис крепко держал ее, так что убежать она не могла. – Никак, Катюшка? В последний раз я видел тебя совсем малышкой!

– Тут никто не живет, и все общее! – девочка перестала вырываться, намереваясь усыпить бдительность хозяина, чтобы дать деру.

– Ну, это ты врешь, – Борис решил наказать воровку, – вся деревня знает, что я тут хозяин! Кстати, ты помнишь, как наказывают в деревне грабителей садов? Пойдем – ка в сарай! – Борис вспомнил о скамейке.

– Отпусти меня, пожалуйста! – девчонка стала ныть, но Борис и не думал отпускать косу воровки.

– Добро пожаловать! – Борис отпер дверь, подтолкнув ее внутрь.

"Вот и гости пришли!", – скамейка ощутила давно забытое чувство страха, заполнившее сарай. Так реагировали маленькие и не очень дети, девушки – подростки, и взрослые женщины, собираясь вытянуться на семейной реликвии для заслуженного наказания. Скамье вдруг очень захотелось, чтобы эта девочка легла на испытанную доску обнаженным телом, и, вертясь на привязи, подарила кусочек человеческого тепла.

– Отпустите! – девочка снова попыталась вырваться. – Вы не имеете права меня наказывать!

– Отпустить, говоришь... – мужчина задумался.

"Неужели он простит вместо того, чтобы раздеть и отстегать? – скамейка отдала мысленный приказ. – Накажи больно, по – мужски, хлестко и безжалостно!"

– Значит, сады обчищаем, а потом и права качаем! – Борис стал разглядывать пленницу. – Похоже, крапива уже не кусается!

Девочка, несмотря на обилие в саду крапивы, была одета в шорты, тонкую выцветшую на солнце футболку и сандалии на босу ногу. Тут какое – то шестое чувство подсказало девушке, что наказание неизбежно.

"Быть тебе высеченной", – подумала скамейка, убедившись, что ее дар передавать свои пожелания людям не исчез за годы бездействия, а только увеличился.

– Я больше не буду! – она стояла, опустив голову. – Ну, я оказалась в саду случайно и ничего, кроме нескольких опавших слив не взяла!

– Как будто бы я не видел, как ты помогала им упасть! Значит, больше не будешь... – тут его взгляд упал на скамью, немую свидетельницу разговора. "Дедовская реликвия! – Борису, уже готовому отпустить воровку, вдруг очень захотелось ее высечь. – Это как раз то, что нужно!"

– Ну что, к родителям пойдем? – спросил Борис. – Или как?

– Пожалуйста, не надо, – девочка вздрогнула, – мама шкуру спустит!

– Вообще, шкуру спустить – хорошая мысль! – Борис принял окончательное решение. – К маме, так и быть, не пойдем, уговорила!

Мужчина выдержал многозначную паузу.

– Но без наказания ты у меня все равно не останешься! А вот и то, что нужно! Хорошо, я не успел спалить!

Наконец – то широкая деревянная лавка поняла, что после стольких лет воздержания она снова займется любимым делом.

– Ну – ка, вытри ее как следует! – Борис достал с полки тряпку и, швырнул девчонке. – Дома, небось, у тебя такая же стоит?

– Нет, у нас нет скамейки! А зачем ее вытирать? – не поняла воровка.

– А это чтобы пыль не прилипла к тебе, пока я не вгоню немножко ума в воспитательное место одной непослушной девчонке!

"Проще, чтобы ты не перепачкалась пылью, лежа на мне во время порки!", – подумала скамья.

– Я... Я не... – девочка поняла, что хозяин шутить не намерен.

Вскоре потемневшая от времени доска была готова принять очередную жертву.

– Снимай сандалеты и ложись тыквой кверху!

– Пожалуйста, не надо! – умоляла Катя. – Не надо меня бить, пожалуйста!

– Чем дольше ты будешь собираться, тем дольше я буду наказывать! – пообещал Борис, вынимая из брюк ремешок.

Девочка низко опустила голову, и послушно легла, вытянув руки.

– Ну, вот, молодец! – Борису понравился вид девочки, вытянувшейся для наказания. – Спусти шорты до колен!

Девочка приподнялась на четвереньки, расстегнула пуговку и молнию, слегка приспустила штанишки вниз и легла обратно. Взгляду Бориса открылись темно – зеленые трусики – плавочки.

"Да ей не ремень, а розги нужны, – подумала скамейка, – и задница должна быть голая! Ну, ничего хозяин в порке не понимает!"

– Ремня тебе всыпать, что ли? – Борис сложил ремень вдвое.

– Я больше не буду! – Катя жалобно посмотрела на Бориса.

– Нет, пожалуй. Ремня будет маловато! – Борис, догадавшись о предназначении отверстий, пристегнул ремешком воровку за поясницу, взял с полки моток капроновой веревки и привязал ее за руки и за ноги к ножкам лавки. "Интересные веревки. Тонкие, узкие, но явно очень прочные, – скамейка почувствовала, как девочка пробует путы на разрыв, – такими ко мне еще не привязывали!"

Для девушки время растянулось как жевательная резинка, а скамейка успела вспомнить свою жизнь и даже построить некоторые планы на будущее.

"Правильно, – думала лавка, чувствуя, как дрожит девушка в предвкушении порки. – Пусть он не торопится начинать экзекуцию, – чем дольше она будет на мне, тем лучше! Столько лет простоя!"

"Руки дрожат так, как будто не меня пытались обокрасть, а я кур воровал!", – Борис вышел из сарая, запер дверь и в зарослях вишенника срезал несколько длинных гибких прутьев.

"Длинные и ровные, – похвалил себя он, – дед учил, что именно такие подходят для порки!"

Вернувшись в сарай, Борис увидел, что девчонка упорно, но безуспешно пыталась перетереть веревки. За годы употребления все края у дырок сгладились, и попытки перетереть капрон, чтобы освободиться, оказались безуспешны.

– Надеюсь, я не заставил себя долго ждать? – Борис показал прутья пленнице. – Ну, вот и прибыли инструменты! Когда я был маленький, мне мама рассказывала, как дед Матвей выдерживал прутья в кадке с рассолом! Чесалось после этого неделю! Жаль, конечно, что нет возможности подойти к этому вопросу обстоятельно! Ну, что же, придется довольствоваться малым. Ничего, и такие розги сгодятся!

Увидев гибкие прутья, девушка потеряла последнюю надежду на спасение.

"Дождалась – таки я своего часа, – обрадовалась скамья, – но трусы – то хоть с нее сними!"

– Надеюсь, ты знаешь, что это такое! – Борис провел кончиком прута по голым пяткам.