Тело Кати мучительно и почему – то очень приятно ныло. Она встала, каждый шаг доставался с трудом. Никогда в жизни она не испытывала ничего подобного.

– Ведро сама вынесешь и помоешь! – Борис подтолкнул девушку к выходу.

"Запомни, ты сама придешь сюда и снова на меня ляжешь! – потребовала скамейка. – Я слишком долго постилась!"

Катя вздрогнула, услышав этот мысленный призыв. После этого скамейка слышала разговор о вреде воровства и о том, что сливы она может унести с собой, в качестве моральной компенсации. Потом двери сарая скрипнули, и скамейка вновь очутилась в темноте.

Рано утором Борис принялся обкашивать сад.

"Надо привести из города сетку и обсадить сад по периметру колючими кустами!", – решил он.

Катя, отмочив в реке наказанную попку, ничего родителям не сказала, но ее почему – то вновь и вновь тянуло в сад к жестокому соседу.

– Ну вот, – Катя бродила по скошенной траве, – уехал! И слив не хочется!

Из сарая казалось, исходил призыв: я жду тебя на порку!

Часть третья

Девственницы под сметаной

В следующий приезд Борис увидел, что Катя, ничуть не стесняясь, вновь обтрясает деревья.

– Ты знаешь, мне понравилось! – сказала она, даже не собираясь убегать. – О таком сексе у нас в деревне не знают. А что еще умеют в городе?

– Пойдем в сарай! – он взял ее за руку. – Поможешь мне отнести скамейку в дом!

– Пойдем! – она пошла вслед за ним.

"Я знала, я знала, что меня вернут назад!", – скамейка была готова скрипеть пазами от счастья, но благоразумно не выдавала своего восторга, и даже забыла напомнить новому хозяину о розгах для воспитания Катеньки. Впрочем, тут пришел ее черед удивляться. За годы, проведенные в сарае, дом неузнаваемо изменился: стал выше, обшился пластиковой вагонкой. На полу лежал линолеум. Из мебели не сохранилось ничего. Даже огромная печка – старая подруга – была разобрана, на ее месте стояла "шведка" с камином из желтого кирпича. Старые кирпичи пошли на фундамент. Даже вместо окон стояли пластиковые стеклопакеты.

– Ну, теперь займемся воспитанием воровки! – он включил свет и толкнул ее лавке. – Раздевайся!

"Почему, какими судьбами я здесь, в этом доме? – Катя дрожала как осиновый лист, и, не выдержав напряжения, села на лавку. – Не хочу!"

"Не хочешь, но будешь!", – подумала скамейка, отметив про себя, что как только голое тело соприкасается с нею, она может читать и человеческие мысли.

– Ну, моя хорошая, – Борис внимательно осмотрел девушку с ног до головы, – раздевайся.

– Как?

– Полностью!

По спине девушки поползли мурашки. В тот раз он снимал с нее трусы, а теперь ей предстояло самой раздеться перед мужчиной.

Предательская слезинка покатилась у нее из глаз, но отступать было некуда: она сама пришла в этот дом.

– Ну, так то лучше! – Борис по – хозяйски осмотрел тело, вздрагивающее от каждого прикосновения. Вполне созрела девушка. – Что расселась? Встать, руки за голову!

Мужчина собрал груди в ладони. И тут тело Катеньки предало свою хозяйку: шарики грудей набухли, приподнялись, а соски набухли как тогда, в сарае.

– Ну, раз прошлый урок тебе впрок не пошел, – Борис, ощупав девушку с головы до пят, подтолкнул девушку к скамейке, – ложись сама, но на спину!

"Что он собрался делать?", – не поняла скамейка.

Катя покорно легла на тихонько скрипнувшую от удивления скамейку, и позволила привязать руки за головой.

"Как восхитительно она дрожит, – лавка млела от удовольствия, – послушалась меня, старую, пришла и легла. То ли еще будет!"

Борис, не спеша, по – хозяйски провел руками по вздрагивающему телу и накрыл ладонью лобок, а пальцами пошевелил потаенные девичьи губки.

– Что угодно, но только не туда, – Катя сдвинула еще не привязанные ноги, – а бить будешь сразу или потом?

– Нет, девочкой ты и останешься, как я и обещал, – Борис связал ступни девушки под лавкой так, чтобы она не могла сопротивляться, а заодно и прятать заветное местечко. – А вот теперь начнется самое интересное, – мужчина разделся сам, завернул крайнюю плоть и намазал восставший член густой сметаной.

"Что он собирается сделать?", – Катя со страхом смотрела за незнакомыми и ужасными приготовлениями. Скамейка поняла, что в голове жертвы царит полный сумбур: ей и больно, и стыдно, и страшно одновременно. Она так и не могла понять, почему сама добровольно отдала себя в руки злобному соседу и ждала своей участи, не имея возможности пошевелиться.

– Ну, моя хорошая, – Борис уселся ей на грудь, и слегка приподнял Катину голову руками, – открой шире ротик и облизывай! И не вздумай кусаться!

Катя, глотая слезы, принялась работать языком.

– А теперь обхвати его губами и двигайся в такт моим рукам! – Борис регулировал движения Катиной головы. – Молодец! Хорошо учишься!

"Да. Время идет вперед, – скамейка прислушивалась к чмокающим звукам и тяжелому дыханию Бориса. – Так на мне не занимались никогда!"

Потом мужчина застонал, а девушка закашлялась.

– На первый раз прощаю! – Борис встал со скамейки. – Теперь я хочу попробовать девственницу! – Борис привязал Катины запястья над головой, принес крем, помазок, бритву, и ловко лишил девушку растительности на лобке. – Только не вертись, а то порежу!

Картина происходящего повергла девушку в водоворот ощущений, в которых перемешалось все, и стыд, и волнение и возмущение. "Что же он такое делает? – истерично вертелась в голове мысль. – И почему я это позволяю?"

– Так будет вкуснее! – он вытер девушку горячим мокрым полотенцем.

Катя закрыла глаза и почувствовала, как что – то мокрое и скользкое стало пробегать по животу. Любопытство пересилило стыд и унижение: открыв глаза, она поняла, что это сметана.

С видом гурмана – эстета Борис сделал сметанную дорожку от шеи до лобка, восьмеркой вокруг грудей, а на лобок и половые губы извел практически весь оставшийся запас.

– Девственница под сметаной – такое блюдо, что не в каждом ресторане подают! – улыбнулся Борис, становясь над Катей на четвереньки.

Язык мягко заскользил по телу, не оставляя после себя ни капли сметаны. Правда, кое – где приходилось проходить по три – четыре раза.

Поначалу девушке больше всего на свете хотелось встать и убежать, но как только язык добрался до лобка, Катя расслабилась и закрыла глаза. Где – то там, в глубине, рождалась горячая волна.

Скоро язык коснулся клитора, самого интимного и сокровенного женского органа, высунувшегося из своего убежища посмотреть, кто умудрился так возбудить хозяйку.

Язык Бориса прошелся вокруг набухшей горошинки, коснулся головки, а тем временем ладони мужчины сжимали соски на грудях. Катя почувствовала, что сама возбуждается не на шутку.

– Ах! – Катино тело вздрогнуло, изогнулось дугой и забилось в сладких судорогах. Впервые в жизни девушка испытала полноценный оргазм, оставаясь при этом девственницей!

Впрочем, Борису этого показалось мало.

Отвязав Катины ноги, он смазал ей очко дедовской мазью, и закинул ноги деревенской красавицы себе на плечи. Катя даже не пыталась протестовать, но когда оргазм сменила боль в кишке, из ее глаз сами собой потекли слезы.

Скамейка, поскрипывая под тяжестью двух тел, была так поражена, что даже забыла приказать Борису всыпать Катьке розог.

– Все! – разрядившись, Борис отпустил со скамейки воровку.

Раскрасневшаяся от приключения девушка была так хороша, что он невольно залюбовался ею.

– А у нас сметана вкуснее! – Катя, уже не стесняясь соседа, стала одеваться. – Спасибо!

Девушка так и не смогла понять, почему у нее вырвалось это слово.

– Иди в сад, и набери, чего хочешь! – улыбнулся Борис. – На вот, возьми корзинку, потом принесешь мне ее обратно!

После этого приключения Борис разобрал скамью, проклеил все пазы "фоксиполом" и оставил сохнуть на неделю.

– Ну, девайс предков, – он ласково провел ладонью по гладкой доске, – чувствую, ты мне пригодишься: сдается мне, что Катьку сечь будем регулярно!

"А ведь девочка тебе понравилась! – скамейка правильно угадала ход мысли хозяина. – Жаль только, если он в нее влюбится, тогда до крови уже не посечет! Знаю этих людей!"

Утром, прихватив с собой большую бутылку водки, Борис пошел к Катькиным родителям договариваться о покупке сметаны, молока, яиц, навоза и помощи детей в саду и по дому.

Все было улажено быстро к обоюдному удовлетворению: колхоз агонизировал, денег не платили, и жители были рады любому дополнительному заработку.

К следующему визиту Катеньки Борис подготовился иначе: она помогла навести в доме порядок, накрыла на стол, и лишь потом настал черед скамейки, нетерпеливо дожидавшейся своего часа.

На этот раз после порки Катя лежала на спине, запястья и лодыжки были вновь привязаны под доской, а Борис уселся на нее в позиции 6 на 9, не позабыв и про сметану для себя и для Катеньки.

– Как говорится, ты мне, а я тебе! – в двух словах мужчина объяснил, что будет делать, и чего он хочет.

Так Катя подружились с наследником, несмотря на десятилетнюю разницу в возрасте и странности в поведении Бориса. Выражались они в том, что он привез из города большую пластиковую бочку, замочил в ней изрядный запас розог и частенько сек Катю, когда за дело, а когда и просто так.

"Хочу за него замуж! – скамейка прочитала мысль девушки, отличную от обычных страданий. – Ради этого я все перетерплю, и скамейку, и розги!"