Ванюша уже в гимназию поступил, когда умер мой барин. Родня на наследство налетела, мне кричат:

– Убирайся из квартиры поблядушка.

Оказалось, что получать им нечего. Квартира была не его, а казенная. Свое немалое собрание книг он Императорской библиотеке завещал. Мне с детками вольную дал, домик заранее купил и пенсион назначил. Остальные деньги в банке лежат для наших деточек. Дочери свою долю получат к свадьбе, а сынок Ванечка по достижении двадцати лет. Так вот собственной пиздой заработала я капитал своим деткам. Зачала их, не сказать, чтобы в любви – насильно взял меня барин, – но что было, то было. Так и живу, не девица, не честная вдова.

Стали ко мне свататься разные женихи. И решила выйти замуж на будочника из нашего околотка, поскольку бабе без мужа никак нельзя. Некому поторговаться с мужиками, которые дрова привезли, с водовозом или с дворником. Некому и Ванюшу посечь розгами, если забалует. Муж хороший попался, меня только один раз ремнем выпорол, когда узнал, что не можно ему деньги, завещанные Крылышкиным, из банка забрать и в оборот пустить. А так живу не хуже других баб в нашем околотке. Будочник меня и деток приблудных в строгости содержит. Я ему еще двух деток родила.

В день, когда Ванюша гимназию закончил, пошла я в церковь, помолиться за упокой души доброго барина Крылышкина. И вдруг возникла на дороге передо мной ведьма, та самая мамаша школьницы Наташи, что Витю Долгих в девушку превратила.

– Ишь, – говорит ведьма – как ловко устроилась, Наташа. Доброго барина своими телесами прельстила, деток народила целую кучу. За мужем – будочником живешь, как за каменной стеной. Подумаешь страдалица какая, разочек отходил ее муж ремнем. Послужи теперь и задом, и передом степным кочевникам.

От страха я бросилась бежать и юркнула в первые попавшиеся ворота.

ПРЕВРАЩЕНИЕ ТРЕТЬЕ

... и распахнулась передо мной бескрайняя степь. Еще не поняв ничего, схватил себя за грудь. Сиськи на месте, значит я все еще женщина. Но ни в первой, ни во второй девичьей жизни я не была такой полненькой. Легкое тело играет молодостью, мне, дочери сибирского казака не сорок, а 18 лет. Где – то позади казачья станица Пресновская, а мы с подружками идем в степь за душистой ягодой земляникой. Надо быть осторожной в степи на границе казачьей Горькой линии, рядом с землями неспокойных кочевников киргиз – кайсаков.

Когда моя бабушка была еще девочкой, часто рубились казаки со степными соседями, обороняли от набегов русскую границу. Те и другие воровали людей, возвращая за выкуп, а девок и баб себе оставляли. Многие в нашей станице черноволосы и имеют широкие скулы. Эти черты достались потомкам от бабки или прабабки, приведенной из степи киргизки, родившей мужу казаку детей.

Сейчас только киргизы иногда воруют девок. Если быстро соберутся казаки и отобьют ее, для девки все кончится испугом. А если киргиз успеет девку "испортить", лишить ее девичества, то не примут ее обратно родители – кому она такая нужна. Поэтому стоило бы нам позвать с собой парней с ружьями. Но понадеялись незнамо на что. И напрасно. Выскочили из – за кургана всадники, девки с визгом кинулись бежать в буерак. Там, в зарослях тальника, нет хода всаднику, а кривоногий всадник киргиз пешком бегать не мастак. Только я, неразумная, побежала в открытую степь. Догнал меня всадник и начал бегущую девку пороть по спине плетью.

С третьего удара я от боли упала и залилась слезами. Киргиз схватил меня за косу, поднял. И вот я бегу рядом с его конем, а всадник иногда меня плетью подбадривает. Когда сил у меня не стало, подхватил он меня на седло. Отъехав достаточно далеко, слез киргиз с коня и меня спустил на землю.

Еще раз вытянул плеткой по спине для убедительности и... поставил девушку на четвереньки. Платье на спину завернул и щупает мой голый зад. А я от страха стою покорно и даже кричать не могу. Киргиз, не стесняясь, спустил штаны, погладил торчащий член и пристроился сзади. Чувствую, водит членом по ложбинке между половинками зада. Стыд какой! Ни один парень из казаков мне члена не показывал, не говоря уже о том, чтобы подол на заду поднять. Я сжимаю плотнее ляжки и думаю: "Ну, Наташка, кончилось твое девичество, сейчас он тебя испортит".

Однако, киргиз желал и похоть свою потешить, и цену украденной девке не снизить. Развел в стороны мои половинки, как будто булку хлеба разломил, два пальца в задницу мне засунул и растягивает пошире. Тут я закричала от стыда и боли. Это надо же, православную девушку, казачью дочь грязный киргиз собирается в задницу выебать!

А насильник мой уже член твердый приставил, сильно надавил в заднюю дырочку и воткнулся в нее! А чтобы я не упала, киргиз просунул руку мне под живот и забрал в горсть волосы на лобке. И толкает, толкает, всаживает член, прижимаясь к мякоти моих ягодиц.

Стою под ним на четвереньках, кричу от боли, но вырваться и не пытаюсь. Первый раз во всей моей жизни (и в мужском, и в женском обличии) меня ебут в попку – БОЛЬНО, но щекотно там и, даже в чем – то приятно. Ели удержался Витя Долгих, чтобы не начать ему подмахивать, навстречу его члену подаваться.

Лежит на земле без сил, выебаная в зад, опозоренная казачья девушка и ревет в полный голос. Киргиз, как ни в чем не бывало, одернул мое платье и снова подхватил на седло. Лежу поперек его колен, голова и ноги свесились, а он меня по заднице похлопывает и песню какую – то горланит на всю степь. Так и привез меня на летнее стойбище.

Стою посреди конных киргизов, их баб и набежавших детей. Лицо зареванное, платье измято и коса растрепалась. Киргизы по – своему кричат, спорят о чем – то. Потом один молодой слез с коня, подошел и начал меня щупать, как лошадь на ярмарке. Я заливаюсь слезами, а он в рот мне заглядывает, сиськи руками мнет, по заднице хлопает. Опять спорить начал и по рукам ударил с тем всадником, что меня привез. Тут и поняла я, что меня продали молодому киргизу.

Посмотрела на него внимательно: красивый парень, широкий в плечах и совсем не узкоглазый, как другие киргизы. Что – то он со мной сделает? А в душе понимаю, что пришло время попрощаться со своей девичьей честью. У нас, сибирских казаков, девичья нетронутая честь превыше всего была. Порченую девку никто замуж не возьмет. А если в первую брачную ночь окажется, что невеста себя не соблюла, то быть беде великой.

Замечаю среди толпы киргизок толстую женщину с добродушным типично русским лицом. Она подходит, берет меня за руку.

– Пойдем, Наташа.

– Господи, да откуда вы мое имя знаете, – удивилась я.

– Здесь всех украденных женщин зовут Наташками. И ты Наташка, и я Наташка, хотя меня крестили Матреной. Очень давно мой нынешний муж Сабыр с другими киргизами напал на работавших в степи казаков. Казаков наших побили, а меня он похитил и сделал своей второй женой. Много детей ему родила. Мой младший сын Темир и купил тебя у батыра. Десять молодых кобылы отдал за тебя в уплату.

От меня он наполовину русский, умеет говорить по – нашему, знает русские обычаи, но остается киргизом. Они говорят: "Женщина знает только один способ осчастливить мужчину и сто способов сделать его несчастными". От души желаю тебе осчастливить моего сына и никогда, ни одним из ста способов не сделать его несчастным. Постарайся угодить ему, покажи красоту своего голого тела, будь ласковой и станешь его любимой женой. Всегда помни: он твой муж и господин, по закону киргиз – кайсаков имеет над тобой полную власть.

– Но я еще девушка – возмутилась я.

– Сегодня перестанешь быть девушкой. У киргизов есть поговорка: "Бог создал девушку, а мужчина сделал ее женщиной". Наберись терпения, думаю, он до самого утра будет пировать над твоим телом. Вот его летовка, заходи, раздевайся. Ему понравится, что ты голой ждешь своего господина и мужа.

Летовки киргиз – кайсаков представляли собой обычные в степи дома: стены между столбами заплетены тальником и обмазаны глиной, крыша застелена тем же тальником и покрыта пластами земли, легкая дверь, проемы окон от жары и мух завешены чистыми тряпками, пол внутри вымазан глиной. Никакой мебели, едят и спят на полу. Мужчины проводят день в седле около табунов. Женщины готовят еду на сложенных во дворе печках, во дворе же шьют, нянчат детей, пекут лепешки, готовят кумыс из кобыльего молока.

Что мне делать? Главное для любой женщины – свитое ей семейное гнездо, которое она холит и оберегает. А начинается это гнездо между ног женщины. Этим местом она его создает. Ради семейного гнезда покоряется девушка мужчине, отдает ему ласку своего тела. Вот и мне выбирать не приходится, нужно вить свое гнездо с мужем киргизом. Покоряться ему, родить детей и растить их под защитой своего киргиза. Умная девушка покорится, глупая без семейного гнезда, без деток останется.

Заголилась и жду... Господи, в третий раз девушке Наташе предстоит лишиться целки, стать женщиной, женой четвертого мужа. Да, жестоко наказала колдунья, сменив пол Виктору Долгих и превратив его девушку.

Вошедший Темир имел почти русские черты лица и был красив, как все полукровки, соединяющие в себе свойства русской матери и кочевника мужчины. От отца ему достались черные волосы и глаза, да широкие скулы. Посмотрел в угол, где дрожит от стыда голая девка.

– Встань и подойди.

Встала и покорно подошла, прикрывая одной рукой сиськи, второй срамной хохолок от которого начинаются ляжки. Мужская половина моего сознания криво ухмыляется: "стою в позе Винеры на картинах эпохи Возрождения". Моему естеству девушки, дочери сибирского казака нестерпимо стыдно стоять голой перед киргизом. В голове всплывает слово из прежней жизни: "это унизительно"!

Красивый Темир приподнял ладонью мою сиську, будто на весах взвесил, и крепко сжал.

– Толстая Наташка, сисястая, лежать на тебе мягко и зимой спать с такой тепло.