Темир берет рукой член и проводит им по моему носу. Робкая ласка, мы оба еще не поняли: можно так или нельзя, греховно. Я, не отрывая щеки от его бедра, перемещаю голову ближе. Теперь он проводит головкой члена по моим губам. Я приоткрыла рот, сделала губы колечком и поцеловала головку члена. Легонько, только коснулась губами. Темир оставляет в покое мой зад, пододвигает мою голову ближе. Теперь вся головка члена с обрезанной (по мусульманскому обычаю) крайней плотью у меня во рту. Глажу его языком.

Так мы играем почти каждую ночь. И откуда берутся силы у моего мужа! К вечеру я накрываю для него низкий столик не во дворе, а в летовке, заношу самовар. Когда приходит Темир, пропахший ветром и степью, я по русскому обычаю целую его в губы, а рука мужа уже нащупывает завязку моих шаровар. Одно движение руки и мои шаровары падают на пол. Темир, не спеша, снимает с меня безрукавку и рубашку. И начинает играть моим телом, которое под его руками тает от наслаждения. Потом садится за ужин, а я голенькая подаю ему баранину, наливаю чай. Женщине очень приятно показывать мужу соблазн своего голого тела. Мужчины не в силах понять, как нравится женщине заголяться перед своим любимым. Если она не испытывает при этом наслаждения, значит ее любовь недостаточно сильна.

Насытился Темир и я начинаю спешно раздевать моего киргиза. Стоим голые и его член – богатырь упирается мне в живот. Обхватываю его рукой и вопросительно гляжу на мужа: "можно"? Если он позволяет, опускаюсь на колени теплой водой обмываю член и мошонку, беру головку в ротик. Темир хватает меня за уши и насаживает мою голову – качает взад вперед. Мы одни и никто не видит, что мы проделываем. Но никогда он не спускает в ротик. Его семя мы бережем для моего живота. Главное происходит на постели, в киргизской позе из которой я научилась быстро ложиться на живот и подставлять мужу свой зад в качестве мягкой подушки. Руками растягиваю ягодицы в стороны и вверх, тогда длинный член Темира достает до моей бабьей глубины. Господи, хорошо – то как!

Правильно говорят, что женщиной не рождаются, ею становятся. Я постиг круг женских забот и обязанностей, о которых девушкой не имел представления. Наташа, жена степного скотовода должна ублажать мужа своим телом. Что из того, что он почти никогда не моется и от него разит потом – он мой кормилец, защитник и отец будущего ребенка.

Женщине для любви достаточно одного мужчины – чтобы: раз и навсегда! Мужчина хочет иметь много женщин. Он желал бы целые вереницы выставленных попок, бесконечного ряда голых женщин, лежащих с широко раздвинутыми ножками, и каждую из них иметь на короткое время.

Чтобы Темир не привел в дом вторую жену, я всегда должна быть желанна и каждый раз по – новому. Я ложусь под него по – русски, стою под ним по – киргизски, по – кумански, по – индийски, сажусь по – арабски на торчащий член Темира, который скрестив ноги сидит на полу. Я целую головку его члена – богатыря, беру его в ротик и глажу язычком. Все это доставляет удовольствие и ему, и мне.

Результат достигается идеальный: муж теперь хочет иметь только одну женщину – меня – и притом навсегда; я, его жена, хочу иметь одного мужчину – его, моего Темирчика – раз и навсегда! Что получается? Идеальная по надежности семья.

Но это только одна сторона семейного быта. Кроме того, я готовлю еду, чиню старую одежду и шью новую (на руках, без швейной машинки). А приготовление запасов сухого сыра из коровьего молока, заготовка топленого масла и копченого мяса. Но главное, женщина хранитель погоды в доме. Семья – это накопитель положительной энергии. Хорошая семья, даже при полярных различиях интересов и взглядов на жизнь, дает энергию, поддерживающую ее членов в любых невзгодах. В плохой семье, рано или поздно, эта энергия истощается и происходит бытовая катастрофа.

Двух месяцев не прошло, а я почувствовала, что не праздная – брюхатая, как говорят русские. Это которого же ребенка будет рожать паренек Виктор Долгих? Троих я родил барину Крылышкину Ивану Порфирьевичу, двух будочнику Зубатову. Еще я был беременным от любимого мужа Максима. Но этого ребенка не успел родить и он не в счет. Значит, тот, что сейчас у меня в животе будет шестым. Накапливается у меня опыт, как должна вести себя беременная женщина, как готовиться к родам и, главное, как рожать в отсутствии врачей акушеров и передовой медицины. Ничего, родил пятерых, рожу и шестого.

Поделилась новость с матушкой Матреной, а вечером рассказала мужу, который был необычайно рад и горд тем простым фактом, что он меня обрюхатил. Смешной народ мужчины.

Ласки его стали особенно нежными. От грубой жадности киргиза не осталось и следа. Ласкает меня почти так, как ласкал мой первый муж Максим в далеком – далеком моем родном времени. При каждом удобно случае Темир спускает с меня шаровары, я стою перед ним с голым задом и передом. Темир придерживает меня за попку и нежно гладит живот. Закрыл глаза и, наверное, мечтает, как будет в первый раз сажать на коня нашего сына.

Меня еще можно ебать на полную катушку, но Темир, опасаясь повредить ребенку, больше не ложится на меня. Я подставляюсь ему по – индийски. Это целая наука. Сначала я встаю по – кумански, нагнувшись, уперев руки в колени. Темирчик руками берет меня в самом широком месте, откуда начинаются ноги, сильно наклоняет вперед. Разгибаюсь, теперь мое тело параллельно земле, сцепленные пальцами кисти заложены за голову, локти широко разведены в стороны. Я упаду, если Темир отпустит меня, но он не отпустит. Его джигит, его степной батыр, член, хуище проникает в меня. Не глубоко, его головка щекочет вход в женскую глубину. Дальше нельзя, там, в глубине живота, наша деточка!

В конце октября киргиз – кайсаки откочевывают на зимние пастбища, бабы с детишками поселяются в зимовьях. Они похожи на летовки, но плетеные стены двойные, промежуток между ними набит землей. Теперь над головой не стропила крыши, а потолок, Хорошо сбитые двери ведут в утепленные сени. В доме несколько комнат и печь, которую топят сухим навозом (кизяком). Целое лето рабы из похищенных русских, куманов и других инородцев лепили из коровьего навоза кирпичи, сушили их на солнце. Около нашего зимовья целый штабель кизяка, которым я и топлю печь.

Меня больше нельзя никак – живот начинает округляться. Как – то мой киргиз перенесет длительное воздержание?

В степи дует пронзительный ветер иТемир возвращается из табуна промерзший насквозь. Ест, пьет горячую шурпу и чай, заваливается спать. Я заголяюсь, лезу к нему под одеяло и ложусь на Темира сверху – грею мужа своим телом. Помню, перед тем, как лишил меня девичьей невинности, он сказал: "лежать на тебе будет мягко и зимой спать с такой тепло". Мне на нем не особенно мягко, но я отдаю свое тепло, грею промерзшего в степи мужа.

Во сне Темир кладет руки на мой зад. Мужская душа Виктора Долгих с иронией наблюдает, как он запустил пальцы в ложбинку между ягодиц Наташи и прикоснулся к сжатой дырочке ануса. Спит богатырским сном киргиз, не отпуская попки своей жены.

Утром до света дою коров, кормлю мужа, укладываю в его котомку запас сухого сыра и вяленного мяса. Темир уезжает – иногда до вечера, иногда на два – три дня. Тяжела зимняя работа кочевника.

Табуны пасут по очереди. Бывает, что Темир проводит дома целую неделю и в нем пробуждается мужское желание. Он становится мрачен, раздражителен и уходит спать в другую комнату. Член у него торчит постоянно – мужик то молодой!

Мне его жалко и я предлагаю:

– Темирчик, дай я тебе ротиком, отсосу...

На лице у него ничего не отражается, но чувствую, что Темир смущен, колеблется.

Быстро спускаю с него штаны, беру чашку с теплой водой и обмываю его мужские причиндалы. Промокнула полотенцем и, чтобы поддразнить мужа, говорю:

– Он у тебя самый красивый.

Слова Темира полны снисходительного мужского превосходства:

– А ты другие видала? – несуразные слова женщины мужчина привычно отнес на счет недостатка ума у нее – так ему легче ощущать свое превосходство.

Знал бы ты, муженек, сколько я, Витя Долгих, повидала членов, кроме твоего, разумеется: три в передке и еще один в заднице. Но об этом я молчу... никому не рассказывала, что похититель сломал невинность моей попки до того, как доставил в стан киргиз – кайсаков.

Лизнула головку члена языком и взяла в рот. Темир хватает меня за уши и притягивает к себе голову, член упирается мне в глотку. Я кашляю и выпускаю члени изо рта.

– Темирчик, не так глубоко.

Сосу, облизываю головку и чувствую, как в ней пульсирует кровь. Темир вцепился мне в волосы и тяжело дышит. Член начинает толчками выбрасывать семя в мой ротик. Глотаю, но по подбородку течет. Наконец, облизываю головку, Темир облегченно вздыхает и, подняв меня с пола шепчет:

– Спасибо!

Весенний выезд на летние пастбища для меня труден. При моем огромном пузе Темир с трудом водрузил меня на самую спокойную кобылку. Доехали, обживаем летовку, Темир старается как можно реже отлучаться. И вот в первых числах июня наступает мой час. Женское тело Вити Долгих вознамерилось рожать киргизенка. Я вою от боли первых родов (те не в счет, тогда я был в другом женском теле), вокруг меня хлопочут старухи. Еще бы, парень Виктор Долгих в очередной раз рожает. Но для всех окружающих это рожает своего первенца русская Наташка, баба лихого киргиза Темира.

Боль рвет все тело, я места себе не нахожу: то встаю и брожу по летовке, то опять валюсь на кошму. Мой вход, до этого знакомый только с членом Темира, постепенно расширяется. Наконец, старухи говорят, что показалась головка ребенка. И вот он рыбкой выскользнул из меня. Мальчик...

И в прошлом, и в этом женском воплощении я не устаю удивляться, какое наслаждение испытывает женщина, поднося сосок груди к ротику рожденного ей младенца. Все мои интересы сосредоточены на нем. Говорят, что кормящая женщина подобна солдату новобранцу, ей постоянно хочется есть и спать. Это так.

Матушка Матрена и старухи постоянно лезут с советами. И никто из них не догадывается, что Витя Долгих опытная мамаша, все это у него уже было в прошлой жизни: умеет и кормить, и пеленать свое чадушко.

Прошло два месяца и снова я лежу под своим мужем, а он насаживает меня на свой инструмент и ебет в свое и мое удовольствие...

Так я прожил в замужестве за Темиром долгих n лет и за это время родил ему четверых детей. Тело мое одрябло и погрузнело, груди с темными сосками висят пустыми мешочками, достают до пупа. Подождите, рожу следующего, и они пополнеют налитые молоком. А рожать еще предстоит много. В теле казачьей дочери Наташки мне всего то двадцать шесть лет. Но главное, муж любит меня и наших деточек.