Димка Коротков на два года старше сестры Светы. Когда ему было восемь, а ей шесть, от них ушёл отец. Родители расстались тихо, без скандала. Отец однажды виновато обнял детей, попрощался и ушёл с небольшим чемоданом в руках. Мать коротко объявила детям: "Теперь будем жить втроём". В их жизни отец больше не объявлялся.

Квартира была по тем временам огромная, четырёхкомнатная – отец был каким – то руководителем. В большой комнате был телевизор и библиотека, у каждого была своя комнатка, мать всячески поощряла у каждого обустройство своего уголка сообразно вкусу и удобству. Жили дружно, Светка, конечно же, из девчоночьей вредности иногда доставала Димку, за что регулярно получала леща и потом ябедничала матери. Мать покрикивала на него, но чисто для порядка. А однажды сказала:

– Дим, береги Светочку.

– Ма, да я ж ей только слегка, за вредность...

– Я вижу, сынок. Отца нет, только ты ей заступник.

Когда ему было уже пятнадцать, Светка однажды пришла домой зарёванная. Матери дома не было.

– Ты чего, Свет?

Светка всхлипнула:

– Да козёл этот, Лагутин! Всё время лезет, не знаю, что ему от меня надо! То обзывался, а сегодня к стенке придавил, стал хватать за всё, гадости говорить, а потом как щипанул! Еле вырвалась! Смотри!

Светка расстегнула верхние пуговицы, обнажила чашечку лифчика, приспустила её и показала багровый синяк на тоненькой нежной коже. Димка помнил грудь сестрёнки, когда они ещё могли ходить друг перед другом в одних трусиках. Тогда её соски ничем не отличались от его, а тут он увидел, как забугрилась грудь его сестренки, увидел уже сформированный девичий нежный сосок, окружённый коричневым ореолом, а на тонкой белой коже над ним багровел синяк. То, что какое – то поганое чмо тянет к этой нежной девчоночьей груди свои грязные лапы, взбесило его.

– Так, а ну, пошли!

Он схватил её, застёгивающуюся, всхлипывающую, за руку и потащил во двор.

Лагутин, косящий под приблатнённого подросток, где – то на год старше Димки, вальяжно развалился на скамейке в окружении пацанов – малолеток. На соседней скамейке сидел его друган, все звали его Шуриком. Димка, к тому времени уже два года занимавшийся боксом, подошел к Лагутин у и сказал:

– Ну – ка встань, козёл!

Лагутин быстро вскочил и заорал:

– Ты что, по земле соскучился? Я тебя счас урою так, что...

Договорить он не успел. Димка, хоть и был взведён, но себя контролировал, вякнувший от удара в морду Лагутин плюхнулся на скамейку. Подскочил Шурик, попытался ударить его кулаком в голову, но Димка легко увернулся и сильно саданул его левой в солнечное сплетение, а правой – в челюсть снова вскочившему Лагутин у. На этот раз он приложился посильнее, Лагутин тяжело перелетел через скамейку и плюхнулся на землю. Губы его распухали и кровоточили, из носа тоже текла кровь, он с трудом поднялся на четвереньки и так стоял, шатаясь и сплевывая кровавую слюну. Шурик сидел на земле с выпученными глазами и пытался вдохнуть. Малолетки испуганно отбежали подальше.

– И чтобы я вас, уродов, не видел ближе, чем на сто метров от сестрёнки! Слышали все? Я не слишком тихо сказал? Пошли, Света!

Сказано это было громко, слышали, наверняка, все. Светка встала на цыпочки, звонко поцеловала брата в щёку, демонстративно взяла его под руку и гордо пошла рядом. Димке это было приятно и лестно, а Светка еще и прижималась своей грудкой к его руке.

Дома Димка обнял её за плечи:

– Свет, если еще какая – нибудь...

Светка прижалась к нему, крепко обняла, быстро поцеловала прямо в губы, он снова почувствовал выпуклости её груди, но не успел даже обнять её, как она сразу отпрыгнула:

– Спасибо, мой братик! Мой рыцарь!

И Димка был награжден чудесным, ласковым взглядом, еще ни одна девчонка так на него не смотрела.

После этого случая Светка больше никогда не задиралась и не вредничала. А он никак не мог забыть тот нежный сосок и то прикосновение нежной груди к его руке. Да к тому же то ли Димка раньше никогда не обращал внимания, то ли этого действительно не было, но теперь иногда Светка попадалась ему в квартире на глаза то в трусиках и лифчике, то в трусиках же и короткой ночной маечке выше пупка.

Если мать была дома, то он делал вид, что это его нимало не трогает. В отсутствие матери он иногда шлёпал её по тугой кругленькой попке, а она садистски щипала его за что придется. А как – то ночью он встал в туалет и встретил её выходящей из ванной. Она попыталась увернуться, но он все же шлёпнул её и вдруг понял, что у неё под ночнушкой нет трусиков. Она показала ему кулачок и прошептала:

– В лоб дам! А потом мамке скажу! – и тут же засмеялась и убежала.

Ко всему прочему теперь вспоминалось то мгновенное прикосновение к её попке через тонкую ткань, под которой явно было совершенно голое тело.

Мать, когда Светка была недостаточно одета, кричала:

– Светка, ну – ка оденься, бесстыжая!

– Ой, ма, – отвечала Светка, – ну что я Димки не видела, или он меня?

– Ты уже взрослая девушка! – ругалась мать, – Стыдиться должна!

– А – а! – отмахивалась Света.

***

Они взрослели. Через два года почти одновременно появились девушки у Димки и кавалеры у Светы. Светка стала красавицей, её грудь округлилась еще больше. Теперь он замечал вечером или утром, когда у неё под кофточкой не было лифчика, как груди тяжело подрагивали из стороны в сторону, а сквозь кофточку прорисовывались бугорки сосков. Он не мог отвести от них взгляд и с трудом удерживал эрекцию. Димкин урок впустую не прошел, во дворе задеть её никто не смел. Наоборот, теперь мальчишки стаями увивались за ней. Димка, возвращавшийся вечером со своих свиданий или с тренировки, часто встречал её в кучке поклонников у дверей подъезда. Увидев его, она тоном, не допускающим возражений, объявляла:

– Пока, мальчики, мне пора домой! – и, взявши брата под руку, величественно удалялась с ним в подъезд под разочарованные вздохи обожателей.

Димка обожателей не гонял, он только посматривал, чтобы среди них не было таких, как Лагутин. Тот, кстати, после того случая долгое время при встрече первым заискивающе здоровался с ним, а потом куда – то исчез. От мальчишек во дворе он узнал, что он попался на воровстве и его отправили в колонию для подростков. Чего и следовало ожидать. Но, вроде, Светкины парубки были ребята приличные. Да Димке было и не до них, ему уже нравились кое – какие девушки, только вот дело пока дальше поцелуев не шло.

Случилось это летом, перед одиннадцатым классом. Димкин одноклассник Олег Сизов, предложил ему и другому однокласснику, Ваньке Хромченко съездить к ним на дачу. Димка сразу заявил, что в выпивке участвовать не будет, у него – режим перед соревнованиями.

– Да знаем мы тебя, пан спортсмен! – заржал Олег. – Успокойся, выпивки не будет. Будет купание и загорание на тихом озере. А ещё с нами хотят ехать девушки! Девушки тебе дозволяются?

– Ого! – заинтересовался Ванька. – А кто?

– Узнаешь!

Девушки оказались года на два старше них. Пары образовались сами собой. Димке приглянулась рыженькая Любаша. Они загорали у озера рядышком, на одной подстилке. Она развязала бретельки и слегка приспустила лифчик так, что он только прикрывал соски – для ровного загара. Её молодое, почти обнаженное тело будоражило.

– Димочка, дай пощупать твои бицепсы! – кокетничала Любаша. Димка согнул руку. – Нет, не эту, правую, правая сильнее! – продолжала она кокетничать.

Димка согнул правую руку, Любаша лежала с левой стороны от него, поэтому, чтобы взяться за его бицепс, привалилась к нему полуобнаженной грудью, отчего чашечки лифчика спустились и больше не скрывали коричневых сосков. Да еще и положила на него согнутую ногу, причем, точнёхонько на член, активность которого он и так с трудом сдерживал.

– О – о! – сказала Любаша, восхищаясь его бицепсом. И лукаво добавила: – О – хо – хо! – явно имея в виду то, что ощущала под ногой. Смущенный Димка сел, чтобы не было видно его позора.

– Я хочу посмотреть, что там дальше, на берегу! – заявила Любаша, вставая и подвязывая лифчик. – Олег, что там?

– Да озеро, как озеро, только там более дикое место.

– Хочу! Дима, ты будешь меня сопровождать!

– Только обуйтесь, – предупредил Олег, – там корни, кусты, камыши и все такое.

– Дима, возьми подстилку, мы там искупаемся.

Димка свернул подстилку, избегая ехидного взгляда Олега, и двинулся вслед за Любашей. Они прошли рощицей метров двести вдоль берега и вышли к маленькой лощинке, в месте её впадения в озеро было песчаное дно без камышей, деревья расступились, образовав на небольшой возвышенности светлую сухую полянку, покрытую зеленой травкой.