Сандра ушла вместе с Мириам, чтобы вернуться через два дня в ошейнике, сидя на холодном бетонном полу лестничной клетки с опущенным подавленным взглядом.

— Привет. К тебе можно? — Мириам бросает на меня невинный взгляд, продолжая возиться со стальной цепочкой в руках. — Не бойся. Это курочка, — отвлёкшись на секунду на Сандру, она треплет её идеально ухоженные волосы. — Золотой гребешок.

— Проходите, — смущённо поглядывая вниз, пропускаю их в прихожую.

Мириам, в изящном бежевом пальто с отложным воротником, ботильонах, тащит Сандру за собой на поводке. Та послушно ползёт за ней на коленках, виляя сгустком мышц под красными джинсами.

Мне знакомы эти игры, Мириам требует от меня такого же отношения, только теперь я воочию вижу, что она имеет ввиду. Бедная Сандра. Мириам наверняка поставила перед ней жёсткое условие: или игры, или никакой любви.

Я помогаю Сандре снять куртку и разуться. Сидя на полу, сделать это не так то и просто. Мириам презрительно ухмыляется, наблюдая за тем, как я стягиваю с тонких ножек Сандры чёрные сапожки на шпильке.

Мы идём на кухню. Сандра следует по пятам за Хозяйкой, садится на коленки возле батареи. Ей нельзя поднимать глаза, судя по всему.

— Чаю хотите? — у меня аж четыре разных сорта фруктового чая для Мириам.

— Да, хочу, — моя шоколадка ищет что-то в шкафчике у плиты, поднимается на цыпочки. На ней чёрная юбка колокольчик до колен и белая кофточка с коротким рукавом. — А где тарелки?

— Вот, — протягиваю ей тарелку.

— Спасибо! — Мириам наливает из-под крана в тарелку воды и ставит на пол перед Сандрой.

— Пей.

Та упирается идеальным алым маникюром в рваный бурый линолеум и жадно прикладывается к воде языком. Я отвлекаюсь от заварки чая: всё-таки не каждый день видишь, как владелица элитного фитнес клуба и чёрного ленд крузера лакает воду из миски у тебя на кухне. В обтягивающих красных джинсах и белой кофточке с глубоким вырезом она похожа на кошку. Точно так же выгибает спину и вытягивает шею к тарелке.

— Нравится? — Мириам замечает моё оцепенение.

— Не знаю, — боюсь обидеть Сандру. — А ей нравится?

Мириам опускается на корточки перед Сандрой, тянет за ошейник. Та с опаской поднимает на нас непроницаемый взгляд.

— Тебе нравится, сучка? — наигранно капризным голосом спрашивает Мириам, приблизив к ней лицо почти вплотную.

— Да, Госпожа, — мямлит Сандра.

— Вот видишь, ей нравится, — восторженно говорит Мириам, возвращаясь ко мне.

Мы садимся пить чай, здоровой рукой я разливаю кипяток в две чашки. Мириам весело щебечет, поедая печенки одну за одной, а меня не покидает чувство неловкости. Сухое печенье крошится во рту, застревая в горле, глаза невольно скользят к батареи.

Достаю тарелку, выкладываю на неё несколько печенок и ставлю на пол перед Сандрой. Она уже смирилась с новой ролью и как-то странно косится на меня. Мириам на секунду умолкает, умилённо наблюдая за моими действиями. Чувствую себя как дурак, проявляя обычное гостеприимство.

Сандра не притрагивается к печенью, и у меня возникает ещё более дурацкая идея — налить ей чая в пустую тарелку. Так я и делаю: подливаю сперва заварки, а потом горячей воды из чайника.

Всё это происходит в абсолютной тишине, намеренно созданной Мириам, чтобы подчеркнуть торжественность момента.

— Ну что, курица, нравится в гостях? — она дёргает за цепочку, привязанную у трубе.

— Да, Госпожа, — почти шёпотом отвечает Сандра, размачивая печенку в чае.

— Снесёшь нам яичко?

Рука Сандры замирает с наполовину съеденной печенкой, губы сползают набок, она опять бросает на меня странный взгляд. Неужели это стеснение?

— Да, Госпожа, — на автомате отвечает она.

— Ко-ко-ко! — воодушевлённо подхватывает Мириам.

— Ко-ко-ко, — понуро повторяет Сандра, поворачиваясь к нам попой и упираясь руками в батарею.

— Ко-ко-ко! — настаивает Мириам.

— Ко-ко-ко, ко-ко-ко, — повторяет Сандра с каждым разом всё реалистичнее, пока расстёгивает джинсы и спускает их до колен. Самолюбие окончательно растоптано, уступив место удручённой растерянности. — Ко-ко-ко, — она не детском утреннике играет курочку.

Розовые трусики в белый горошек двумя бантиками стянуты на попе вокруг прозрачного конуса, который, как влитой, сидит в самом центре. Чёрная ленточка шнуровки аккуратно пропущена сквозь белую тесьму. Довершает картину буква V в центре конуса.

— Кооо-ко-ко, — горло Сандры наполняется слюной, наседки в курятнике позавидовали бы такой модуляции. Она выпячивая хромированный зад на обозрение. Выпуклые губы конуса удерживают его между холмами ягодиц, не давая провалиться.

— Коо-ко-ко, — Сандра тянется рукой к конусу, цепляет его длинным ногтем. Тонкая крышечка выскакивает ей в руку, открывая вид внутрь.

Белое яичко попкой смотрит на нас из гнёздышка. Оно глубоко в домике, пальцев не хватит, чтобы достать.

— Коо-ко-ко, — Сандра аккуратно отклоняется назад, подставляя тарелку с печенками. Но яичко не спешит вываливаться. Тогда Сандра садится на корточки над тарелкой, широко раздвигает бёдра и трясёт задом. — Коо-ко-ко!

Неожиданно яичко вываливается и звонко стукается об тарелку. Это вызывает восторг у Мириам:

— Умная курочка! Снесла нам яичко! Нет-нет-нет, — останавливает Сандру, когда та начинает закрывать гнёздышко. — Мы хотим ещё!

Ещё? Я ненароком заглядываю в дырку, когда Мириам поворачивает Сандру к свету. Там абсолютно пусто, только в конце бурлит алая лава. Дырка в попе Сандры выглядит чудовищно, будто труба вросла в анус, став его частью. Кажется, что это естественное отверстие в теле, предназначенное для откладывания яиц.

Мириам полна сюрпризов. Достаёт из сумочки голубой вибратор в виде мягкой овальной прищепки, засовывает его в трусики Сандре и защёлкивает одним концом в вагине. В руках у неё чёрный пульт управления размером с коробок.

— Хочешь попробовать? — протягивает пульт мне.

— Давай лучше ты.

— Ну как хочешь, — Мириам зажимает кнопку.

Сандра вздрагивает, сжимается, неконтролируемый болезненный стон вырывается изо рта. Дребезжание вибратора заметно даже сквозь тонкую розовую материю. Кошка выгибает спину, цепляясь за батарею, чтобы не свалиться, вытягивает одну руку под себя, зажимая коленки, стоны перерастают в непрерывное мяуканье. Она получает огромное удовольствие, эти непривычные голосовые интонации от Сандры завораживают своей откровенностью. Зад ходит ходуном, дырка пляшет перед нами.

Мириам отпускает кнопку, давая Сандре перевести дыхания. Как гепард после спринта, она валится перед нами, распластавшись на полу.

— Одевайся, сучка! — Мириам капризно поджимает губки. — Всего одно яйцо!

Сандра тянет джинсы на попу, прислоняется боком к батареи. На её лице безмятежная усталость сменяется блаженной улыбкой. Мириам тем временем чистит яйцо от скорлупы. Сандра снесла небольшое белое яичко, сваренное в крутую. Упругое, с оранжевым желтком.

После чая мы идём в зал, Мириам повсюду тащит за собой Сандру. Приказывает ей снять джинсы и лечь животом на кровать. Плоская, как доска, Сандра вытягивается во всю длину, расплываясь, как сыр, по кровати. На равнинном рельефе её тела только тень в трубе шахты выбивается из общего пейзажа.

Мириам довольная садится рядом, поглаживает Сандру по попе.

— Хочешь попробовать? — невинно спрашивает меня, засовывая пальчик в дырочку.

Я возбуждённо облизываю губы. Мне хочется засунуть туда не только пальчик. Вспоминаю, что Сандра не по своей воле согласились стать наседкой, и отрицательно мотаю головой.

— Нет, — хмурюсь.

Сандре, наверняка, больно и неприятно. Ещё ей было стыдно там, возле батареи. Очень стыдно.

— Тогда я сама, — Мириам притворно тяжело вздыхает.

Садится на Сандру верхом, задирает юбку и сдвигает трусики вбок. Вымя проваливается в дырку до конца, сзади остаются торчать только две сливы, наполненные

сочной мякотью. Они безмятежно разваливаются на трусиках.

Сандра лежит неподвижно, как лодка на стоячей воде. Мириам прижимается к ней всем телом, лианами обвивает тело, пропуская руки под мышки.

Сведя ладони в замок на шее Сандры и окончательно вцепившись в неё ногами, она включает мотор. Сандра просыпается от долгой спячки, её тело дрожит, а руки не могут потянуться вниз, чтобы ослабить воздействие вибратора. Электрическая бритва пчелой жужжит между ног, не давая расслабится, этот звук сводит её с ума. Сандра дёргается в экстазе, и Мириам выключает мотор.

— Точно не хочешь попробовать? — моя шоколадка бросает на меня игривый взгляд.

Я не успеваю ответить, как она задирает платье, обнажая попу:

— А так?

Конус в попе Мириам упакован так же аккуратно в голубенькие трусики со шнуровкой. Та же буква V на крышечке.

Мою ладонь, как магнитом, притягивает к попе. Разглаживаю трусики, приходя в себя. Наконец, подковыриваю крышечку ногтем: идеально круглая дырка, зияющая во всю ширь, приглашающая к действию.

Я выдавливаю прозрачный сгусток геля на палец и смазываю края дырки. Мириам, улыбаясь, ёрзает в Сандре, виляя дыркой.

Член со скрипом продавливается внутрь, достигает обжигающей лавы и погружается в неё головкой. Сфинктер почти не сопротивляется проникновению. Я могу брать Мириам с той скоростью, какую выберу сам. Цепляюсь руками за бёдра, как могу, и яростно вколачиваю член до конца. Мириам блаженно выгибает спину, обхватывая меня рукой за шею, и включает вибратор.

Трахать Мириам непривычно легко — она, как резиновая кукла с горячим секретом внутри. Ей и самой нравится, когда я быстро вхожу в неё. Так быстро, что лобок готов расколоться, как грецкий орех. Я как кролик, делаю короткие паузы между приступами любви. Мириам включает Сандру в такие моменты, изображая удовольствие, которого ей так не хватает.

Она не имеет права кончать, не может быть женщиной, не хочет мужчиной, — она зависла посередине. Она завидует нам, тихо, в одиночестве. Она хочет чувствовать то, что чувствуем мы, подражать нам, быть похожей на нас, хотя бы на одного из нас. Она зависит от нас. От наших желаний, прихотей. Чутко прислушивается к каждому стону, замечает малейший жест.

Так и в этот раз. Мириам уступает место Сандре, потому что не хочет мешать, не хочет фальши. Нельзя украсть оргазм, насладится чужим счастьем, не имея своего.

— Теперь я снизу, — шепчет она, покорно опуская глаза.

Я достаю из Мириам железный распаренный член, весь покрытый взбитой в мыло смазкой.

Мириам встаёт и поднимает за собой Сандру.

Ложится на спину и насаживает её на себя вагиной, как курицу на вертел. Трусики в паху смещаются вбок, прищепка-вибратор остаётся зажатой между лобками.

Зад Сандры такой же свинцовый, как и в первый раз, когда я увидел его, такой же сгусток стальных играющих мышц. Сколько раз она приседала в тренажёрном зале со штангой, чтобы добиться таких результатов? Только теперь тоннель в трусах предательски раскрывает ворота в неприступный город грехов. Дырку в попе ничем не прикроешь, её можно только заткнуть. Сандра вздрагивает, когда я вхожу в неё. Мириам не умеет трахать как мужчина. Она — кобыла с яйцами, а не жеребец. Может, её вымя и больше моего, зато она не умеет двигать бёдрами так же мощно и агрессивно, как я. Это нужно учитывать, когда я сверху.

Мириам прекрасно справляется с ролью оператора, подводя Сандру к обрыву с помощью вибратора. Не спешит толкать её в пропасть, ждёт меня, ведь я тоже хочу упасть, взявшись с Сандрой за руки.

Всю свою силу и энергию, скопившуюся с момента нашего знакомства с Сандрой, я выплёскиваю в эти хлёсткие движения. Мой член достигает ревущей лавы, будоражит её, вызывает в ней странное привыкание, отупляет микроощущения, уступая место одному свербящему потоку эмоций.

Сандра больше не целует и не ласкает Мириам под собой, не смотрит на неё влюблёнными глазами. Теперь всё её внимание сосредоточено на мне. Она сидит верхом на Мириам и пялится мне в глаза, вывернув шею. Бурый зелёный водоворот варится заревом в расширенных зрачках. Так жёстко и агрессивно её никогда не трахали. Тем более в закачанный зад. Тем более так глубоко и в таком беспомощном положении. Зуд усиливается, сливаясь со сладкой негой, она уже не различает где вибратор, а где член. Где чьи руки ласкают ей соски и кто орёт, чтобы она заткнулась. Эта свая, которую вбивают в неё с невероятной скоростью, уже не вызывает в ней неприятных ощущений. Наоборот, когда назойливое жужжании прекращается, сладкая волна остаётся и с каждым приливом только усиливается.

Во взгляде Сандры просыпается уважение, любопытство, та самая женская покорливость, которая становится неизбежной истиной в моменты пассивного наблюдения за действиями партнёра. Она не властна над тем, что происходит с её телом, что делают с её телом, что собираются с ним сделать, она полностью предоставила себя в распоряжение. Чужой власти, чужой похоти, желанию. Но, втянувшись, она не заметила, как сама стала частью этой похоти, этого вожделения. Она и есть похоть.

Сандра кончает плаксиво и только от анальной стимуляции. Я затрахал её в дым так, что лобок онемел и пот валит с меня градом. Никогда бы не подумал, что она может расплакаться в такой ответственный момент. И всё же это оргазм, от которого её колотит и трясёт во все стороны. Она разбивается вдребезги, достигнув дна пропасти, чтобы, как птица Феникс, восстать из пепла, по крупицами собраться воедино и вернуться ко мне нежным поцелуем. Впервые, она целует меня. В том, что это любовь, нет и капли сомнения.

Только когда её язык проникает в мой рот, участливо исследуя его участки, виновато заискивая на зубах, беспомощно лебезя на губах, я взрываюсь в раскалённую пылающую лаву, заливаю её молоком.

И пока наши языки бесконечно долго исследуют пределы чувствительности, я по инерции продолжаю взбивать молоко в пенящиеся сливки.