Часть 7

Тема сегодняшнего выпуска

«Что люди хотели бы читать на нашем эросайте»

* * *

Лёгкое прикосновение пальцев к лицу Павла, заставило его открыть глаза.

– Просыпайся, Паша, тебе пора собираться. Мама уже названивает. Спасибо тебе, Павлик, это была лучшая ночь в моей жизни. Скажи, мы ещё увидимся, милый? Впрочем, не обещай, всё равно соврёшь, а я, дура, буду ждать... – прошелестело тихим шепотом над ухом Павла. Тёплая рука скользнула под одеяло и коснувшись наполняющегося энергией Пашкиного члена, тут же отдёрнулась прочь, в надежде избежать утреннего соблазна мужской похоти.

– Иришенька! Ты чего?... – удивлённо протянул Пашка, пытаясь перехватить руку женщины. – Тебе не хочется больше? Мы ведь недолго...

– Недолго я с Васей могу, а с тобой хочу долго, но нельзя, мой хороший. А с этим сходи в туалет и всё пройдёт, тем более тебе пора уходить. Мать может с проверкой нагрянуть, мне же достанется. Я и так ей обязана за нашу ночь.

Пашка вздохнул и сел на кровати, спустив ноги на пол. Потянувшись за трусами на стуле, он ловким броском ухватил Ирину за плечи и повалил её под себя. Не давая ей опомниться, крепко удерживая женщину руками, парень закрыл её рот поцелуем. Втискивая колено ей между ног, не обращая внимания на протестующее мычание любовницы, Пашке удалось добраться до промежности Ирины и угодить в её горячее лоно своим натруженным за ночь возбуждённым членом. Резкий вскрик Ирины от саднящей боли в глубине влагалища, перерос в страстный стон. Через некоторое время она подала голос:

– Паша, умоляю тебя, заканчивай скорее. У меня не хорошее предчувствие, – произнесла сдавленной хрипотцой в голосе Ирина, поддерживая руками свои колени.

Хлопок входной двери совпал с завершающим выбросом Пашкиного семени в глубину женской плоти со стоном блаженства.

– Ах ты, охламон безмозглый! Всё таки уболтал мою дурёху! – раздался возмущённый возглас Клавдии Васильевны. – А если бы Васька вас застал, как знала, отправила его в институт на занятия. Ирка! Дрянь такая, взрослая баба, а мозгов столько же, как у этого балбеса. Слезь с неё, паразит, чего впиявился в бабу ровно клещ! Прикройся бесстыдница, развалилась перед матерью, срамота.

– Мам, чего ты раскричалась на весь дом. Сама же с Пашей на работе балуешь. Посиди на кухне, дай нам одеться, святая праведница!...

– Ирка! Дождёшься у меня за свой поганый язык, – грозя пальцем, проворчала Клавдия Васильевна, выходя из комнаты.

Оставшись одни, незадачливые любовники стали одеваться. – Говорила тебе, что у меня предчувствие было, не послушался... – укоряла Ирина, – с меня хватило мужа, после того раза на воду будешь дуть. Застегни мне сзади крючки, – повернувшись спиной к Пашке попросила она. Пашка выполнил просьбу Ирины и с благодарностью поцеловал женское плечико.

– Не расстраивайся, Ириша, я с ней поговорю, это моя вина. Скажу, что применил силу и принудил к сексу. Она сама женщина и должна понять тебя, как женщину.

– А если бы нас застукал Васька, то кого бы он должен был понять, как мужчина?

– Опять же, тебя, Ируся. Плох тот мужик, у которого женщина на сторону смотрит, значит, сам не очень старается. А тут ещё законный при делах.

– На всё у тебя, Павлик, есть отговорка. Всё таки, вы с маманей, испортили мне весь кайф. Сама виновата, нечего под мужика с утра руки совать, куда не нужно, тем более с таким хозяйством, как у тебя. Чудак, ты Павлик, всю ночь на мне скакал, под утро только угомонился. Думаю, уснёшь как мёртвый, так ты во сне ещё гулек кормил, ровно дитё несмышленое.

Выйдя на кухню, их ждал налитый в чашки горячий кофе и по паре бутербродов с отварными яйцами в смятку.

– Рожи вымыли? Садитесь есть и отправляйтесь кому куда положено. Тебе дочка на работу, а нашему ухажеру баб щупать в больничку, для него это привычное дело, – и обращаясь к дочери, добавила:

– Соберёшься уходить, постельное бельё смени. Простынь, поди, всю изгваздали, шельмы, неровен час, Васька, чего заметит.

– Приберусь, мам, не маленькая, – смущаясь, ответила Ирина, взглянув с укором на мать.

Когда за Павлом закрылась дверь, женщины, переглянувшись дружно усмехнулись.

– Ну рассказывай, Ирка, каково с ним, угодила тебе мать?

– Спасибо, мамочка, не в пример будет нашим мужичкам. Позавидую той, кому он достанется. Обходительный мужчина, жаль, такие на воле долго не гуляют.

* * *

Уже при входе в вестибюль больничного корпуса Пашка увидел через стеклянную дверь одиноко, маячившую фигурку в белом халате. Подойдя к двери, он узнал в ней Айгуль. Девушка нервно прохаживалась по холлу, посматривая на дорожку больничного сквера. – Ждёт кого?... – предположил Павел, состроив на всякий случай приветливое выражение на лице.

– Привет, Гуля! Ждём кого-то?

– Тебя Стожков, где шляешься, охламон! Через десять минут обход, а тебя всё нет. Опоздаешь в другой раз, в палате будешь ночевать. Давай куртку, у меня в процедурной полежит. Не жди лифт, беги по лестнице.

– Ты меня, что ли ждала, глупенькая? Ну опоздаю разок, подумаешь...

– Как ты, балбес, с врачом разговариваешь!? Я тебе кто?

– Мне пока никто, а я для тебя – любимый и единственный, – рассмеялся парень, скидывая на руки Айгуль куртку и устремляясь к лестничному маршу.

Прижимая к груди занесённую снегом куртку и вдыхая незнакомый аромат чьих-то духов, девушка погрозила кулачком вслед убегающему обидчику.

– Паршивец! Опять об кого-то в транспорте тёрся. Позвоню Наталие Лукиничне, пусть присмотрит за тобой.

Вбежав в палату, Павел едва успел скинуть обувь под койку, стащить с себя свитер и нырнуть под одеяло, укрывшись до самого подбородка. В дверях показалась группа студентов в сопровождение дежурного врача и старшей медсестры Татьяны Ивановны Чекменёвой. Пока медики не спеша обходили находящихся в палате больных, останавливаясь возле каждой койки. Пашка торопливо стягивал под одеялом брюки, засовывая их под матрас. Когда очередь осмотра дошла до него, то внешний вид Пашки вполне соответствовал лежачему больному. Татьяна Ивановна зачитала диагноз:

– Больной Стожков поступил с симптомами не ущемлённой паховой грыжи. Симптомы выражены наличием выпячивания в нижней части живота, в области лобка Проведена операция грыжесечения. Причиной возникновения грыжи у больного послужили чрезмерные физические нагрузки, о характере которых мы поговорим позже, – при этом, она отбросила край одеяла к ногам Пашки и подцепив пальцем резинку трусов оттянула её, обнажив весь детородный орган молодого человека на глазах изумлённой женской половины группы студентов.

– Ничего себе выпячивание! – Вырвалось у одной из медичек, – ясен пень, с каких нагрузок, – коротко хихикнув, подтвердила догадку подруга.

– Не на то смотрите, коллеги, – перевёл внимание присутствующих лечащий врач, прикрыв одеялом шикарный орган пациента, – сосредоточьте своё внимание на лобковой области больного.

– Татьяна Ивановна, – обратился к сестре врач, – помнится, вчера я распорядился подготовить Стожкова к выписке. Заживление раны проходит успешно, Достаточно избегать излишних нагрузок и за благополучный исход операции беспокоиться нет оснований. Стожков, Ваше место работы?

– Политехнический институт, преподаватель физкультуры, – вздохнув, ответил Пашка, подтягивая к поясу одеяло.

– Сергей Николаевич, Светлана Аркадьевна оставила на несколько дней Стожкова на дневном стационаре. У него работа связана с тяжёлыми физическими нагрузками...

– Девушек на турник подсаживать, – тихо уточнила та же студентка своей подруге, – ещё в школе проходили такую физкультуру.

Лёгкий смешок прошелестел над головой пациента.

– Что ж, начальству виднее, коллеги. Это записывать не обязательно, лучше запомнить, – посоветовал лечащий врач студентам. – Здесь закончили, пройдём в следующую палату.

– Поправляйтесь молодой человек, – с язвительной улыбкой произнесла всё та же студентка, поправляя на Пашке одеяло, – берегите себя, не перетруждайтесь на работе.

Вслед за своими руководителями, группа студентов вышла из палаты, оставив за собой аромат тонких женских духов. Уже в коридоре, у словоохотливой девушки, подруга поинтересовалась:

– Лена, а физрук запал на тебя...

– Вот ещё!...

– А то я не видела, как одеяльце у парня топорщилось

– Разве? Не заметила.

После обхода, дед повернулся к Пашке и с восторгом сообщил:

– Хороши чертовки! Особенно, которая тебя обхаживала.

– Шагают они лесом, от греха подальше, – вяло отозвался Пашка.

– Ты, Павлуша, объелся сметанки. Ничего, котяра, через часок другой оголодаешь.

* * *

Спустя час, в палату зашла Татьяна Ивановна. В руке она несла штатив с капельницей и установила его возле Пашкиной койки, достала из кармана флакон с лекарственным составом, закрепив его на штативе. Пашка спал, посапывая во сне, слегка раздувая щёки.

– Паша, просыпайся, мне систему надо поставить, – потом отоспишься, – Татьяна потрясла парня за плечо и убедившись, что тот проснулся, провела ватным тампоном, смоченным спиртом, по руке ниже локтя. Перетянув резиновым жгутом руку, определила вену и ввела иглу, подсоединив трубку от флакона к торчащей игле, отрегулировав зажимом давление в системе.

– Лежи, я попозже загляну, сниму систему. К четырём зайдёшь к завотделением. Светлана Аркадьевна тебя будет ждать.

– Чего ей надо от меня?

– Чо ей надо, чо ей надо... Тебя ей надо. Сам у неё спросишь.

– Может ей дедуля сгодится? Дед, справишься в одного?

– Твой дедуля только свечку держать сгодится, – отмахнулась Татьяна Ивановна, взглянув на оживлённое выражение на лице старика.

К четырём часам Пашка постучал в дверь с табличкой «Кабинет завотделения». За дверью послышался стук каблуков и женский голос пригласил войти.

– Разрешите, Светлана Аркадьевна? – Открывая дверь спросил Павел, заходя в кабинет.

– Проходи Стожков, присаживайся, – пригласила Светлана Аркадьевна. Павел, если не ошибаюсь? У меня к тебе вопрос личного характера, если позволишь...

– Я Вас слушаю, Светлана Аркадьевна, – напряжённо глядя перед собой, ответил парень, пытаясь угадать, о чём пойдёт речь.

– Если тебя выписать, ты располагаешь возможностью провести время в обществе молодой особы, ну там прогуляться по городу, сходить в театр, развлечь её...

– Эта молодая особа Вы, Светлана Аркадьевна? – учтиво осведомился Павел, глядя на женщину.

– Спасибо, Павел, но я имела в виду действительно молодую особу. Моя племянница студентка, приехала ко мне из Омска, переводом в наш медицинский институт. Правда, немного бы пораньше, но так сложились обстоятельства. Самой мне предложить тебе это я бы не додумалась. Она сама тебя вбрала... Я тебе продлю больничный, и расходы на посещение достопримечательностей нашего города возьму на себя.

– Я думаю, что вполне обойдусь своими средствами, но раз ей не с кем провести время...

– Надеюсь, Павел, я не компрометирую тебя своим предложением.

– Нет, Светлана Аркадьевна, в этом смысле я совершенно свободен.

– Вот и чудесно! Тогда я вас познакомлю, хотя косвенно вы немного знакомы. Леночка! – позвала заведующая кого-то у себя за шторкой, разделяющей кабинет.

Из-за шторы вышла девушка, та самая, которая присутствовала на обходе в палате и так бестактно комментировала перед всеми Пашкину наготу.

– Действительно, несколько знакомы, – растеряно произнёс он, вставая из-за стола, – Павел.

– Очень приятно, а меня тётушка уже представила, Павел. Мне о тебе уже кое-что известно, и даже больше, чем бы тебе хотелось. Если не возражаешь, то вечером я буду свободна, мы могли бы встретиться у драматического театра. Ты знаешь, где он находится?

– На Слонова, у Детского парка.

– Билеты я уже заказала на «Продавца дождя», не возражаешь?

– Нет, конечно, когда-то ходил на него. Приезжал театр Станиславского с Виторганом.

– Ты случайно не заядлый театрал?

– Нет, но столичные театры не пропускаю, по возможности.

– С тобой, Павлик, скучно не будет. Тогда к семи у театра?

Пашка утвердительно кивнул головой.

– Впервые мне девушка назначает свидание... Я не опоздаю, Лена.

Возвращаясь в палату, Пашка корил себя, за опрометчивое заявление о своей свободе.

– Каково будет Айгуль, когда по отделению пройдёт слух о моих отношениях с этой красоткой. Чёрт меня дёрнул, согласиться на эту авантюру... А если моей бабусе станет известно, что у меня появилась другая девчонка, точно выпишет из ордера по её собственному желанию. А Айгуль на прощание такую клизму вкатит, час водой срать будешь. Беда, откуда не ждали!...

– Паша, – окликнула Татьяна Ивановна, – чего она вызывала?

– Осмотр матчасти проводила.

– Все части осмотрела? Нам с Веркой ничего не оставила?

– Пойду я, Танюш, восстанавливаться.

– Ступай, Павлуша, не развались по дороге, а то ещё чего отвалится. Верка вот только расстроится, что уйдёшь.

– Ещё увидимся, прекрасные маркизы...

Пашка спустился на первый этаж и постучал в дверь к Айгуль.

– Проходи Паша, что сказали на обходе? Тебя выписывают?

– Завтра будет известно. Я посижу у тебя немного?

– Опять приставать будешь? Почему твоя куртка пахнет женскими духами?

– Откуда мне знать? Может моя бабуся такими духами душится.

– Старенькая бабушка пользуется французскими духами? Ты хоть знаешь, сколько они стоят? Хоть бы не врал – тоже мне, святая невинность... Ну посидел и на выход – апостол Павел. Не хочу я за тебя замуж, передумала. Ноги для тебя пусть другие бабы раздвигают. Мне надёжный мужчина нужен, отец моим детям, любящий муж, а не такой жиголо. И Наталие Лукиничне ничего обо мне не говори. Уходи, считай, что попрощались.

Пашка поднялся со стула и, прихватив с вешалки свою куртку, молча вышел в коридор.

Оставшись одна, девушка долго смотрела перед собой отстранённым взглядом. Руки, перебирая лежащие на столе предметы, наткнулись холодную пластинку лабораторного скальпеля. Глаза бездумно опустились на освещённый круг настольной лампы, напряжённо всматриваясь в хромированную поверхность стального лезвия. Проведя обшлагом халата по груди, чтобы освободить запястье на руке, Айгуль внутренне вздрогнула от покалывания в сосках от соприкосновения с рукавом. Мысленно обругав себя за ненужную теперь возбудимость груди и слабость в теле, Айгуль отнесла эти признаки к следствию бессонницы и нервного напряжения. Приложив скальпель к запястью левой руки она отвела взгляд в сторону. На глаза попался штатив с пробирками густой кровяной жидкости на стенках. Судорожный спазм прокатился по горлу вниз.

– Вот и струсила дура, – подумала Айгуль, представив, как вопьётся стальное лезвие в кожу руки и сбежит такая же тёмная бардовая струйка кровяного сгустка, как в тех же пробирках в штативе. При этом спазм докатился до глубины пищевода и передумав, вернулся назад. Айгуль метнулась к раковине и наклонившись над ней, зажмурившись, выкашляла комок желудочного несварения.

Смыв водой раковину девушка вытерла рот вафельным полотенцем и слабея вернулась к столу. Голова кружилась и бледность залила ей лицо. Она уронила голову на сложенные на столе руки.

– Айгулька! Что с тобой? – прозвучал в ушах, словно сквозь ватные беруши, далёкий голос Чекменёвой. Руки старшей медсестры приподняли девушку за плечи и в закатившихся глазах Айгуль, Татьяна Ивановна прочла ожидаемый приговор девчонке, приподняв её за подмышки, потащила Айгуль к кушетке.

– Полежи, девонька, сейчас пройдёт. Смочив полотенце под краном она положила его на лоб Айгуль. Сев за стол, Чекменёва стала дожидаться, когда Айгуль придёт в себя. Вскоре та открыла глаза и сняла со лба влажное полотенце, попытавшись сесть на кушетке, Татьяна Ивановна пересела к ней, и удержав девушку, спросила:

– Какая задержка?

– Четвёртый день...– ответила слабым голосом Айгуль, – со мной так бывает иногда. Просто перенервничала, не выспалась, стошнило ни с того ни с сего...

– Ну теперь у тебя будет время придумывать имя дитю. Э! ты глазёнки не закатывай, заполошная ты моя красота. Он знает?

Айгуль отрицательно качнула головой, из глаз сбежали слезинки по смуглому лицу девушки.

– Где живёшь?

– С девочками снимаем квартиру.

– Ладно, разберёмся, – тяжело вздохнула Чекменёва, – не тебе этот сюрприз предназначался, милая. Не дрожи подбородком, слушать меня надо было а не на ромашке гадать. Любит не любит.

Продолжение следует