Никита с тоской в глазах смотрел, как здоровенный член дяди Коли таранит его Таню между стройных ног. Медленно, будто смакуя, это чудовище вторгается во влажное тепло, на мгновение останавливается, и подается назад. Потянув за собой плотно сжимающие его складки, член, почти полностью выходит наружу, снова замирает и возвращается назад, в нежную, сочную глубину, плачущую сладкой влагой. Волосатые яйца соседа по даче тоже принимали деятельное участие в насилии над душевным здоровьем подростка. Раскачиваясь как маятник, они с тупым упорством бились о розовый анус Тани, погружая Никиту в мрачное гипнотическое состояние:

— Вер-ность, рев-ность, вер-ность, рев-ность...

Почему она с ним? Что в нем такого хорошего? Здоровенный бугай, с ручищами как окорок, волосатый как черт. Разве что, член, как у коня... Никита посмотрел на руку, сравнивая член дяди Коли со своим запястьем. Ну, почти такой же.

— Ники-и-и-та! — Где-то далеко, около дома его искала мама.

Но он никуда не пойдет, надо досмотреть до конца. Вдруг у них что-нибудь пойдет не так, и Таня его прогонит. Он с сомнением осмотрел голого здоровяка и, вытянув шею, попытался увидеть Танино лицо. Но видно было только ее тонкие руки, лежащие на широкой спине дяди Коли. Две узкие ладошки с плотно сомкнутыми пальцами нежно поглаживали этого толстокожего борова, будто прося «еще, не останавливайся».

Таня всегда такая активная в сексе с Никитой, сейчас лежала без движения, придавленная бронзовым от загара телом. Только торчащие вверх ноги мерно покачивались вперед-назад, помахивая сморщенными белыми ступнями, будто говоря Никите: «эй, Никитос! Я тут!».

Кто он ей, в конце концов? Ухажер? Новый любовник? А как же он, Никита? Его первая женщина отдалась другому, в первый же день приезда на дачу. Что вы за существа такие, женщины? Его философствование прервали Танины стоны. Сладкие, будоражащие, ласкающие слух. Началось! Она сейчас еще и кончит. Дядя Коля почувствовав, что Таня завелась, ускорился. Его волосатая задница застрочила, как швейная машинка. Никита услышал басовитые причитания:

— Девочка моя, девочка моя, девочка...

— Ну, ну, ну! — Вторила Таня, впиваясь ногтями ему в спину.

Он зарычал по-звериному, привстал, выгнул спину, и по его нескладному мощному телу прошла судорога. Вот и все. Этот бык-производитель опоганил его любимую тел... тетку. Дать бы ему по башке дубиной, чтобы окочурился! Никита выполз из кустов и поплелся домой. Не хотелось больше дачи, не хотелось лета. Ничего не надо, пошли вы все! Пока никто не видит, всласть поплакал. Куда денешься от своей натуры? Он даже от жалостливых сцен в кино иногда плачет. Разве это плохо, быть сентиментальным? Вытерев слезы, подошел к дому, и тайком забрался на чердак. Там его ждал продавленный диван цвета грязного кирпича, соломенная подушка и старый клетчатый плед.

Проснулся от приятных прикосновений и поглаживаний по плечу. В маленьком чердачном окошке уже краснел закат. Так это был сон! Приснится же такое! Это все потому, что Таня сегодня ушла к соседям, к дяде Коле, и что-то долго ее не было. Сон, не сон, а подозрительно. Вдруг он ее и правда... того...

— Никитос, ты не заболел?

— Заболел! — Никита постарался вложить в ответ все гадкие чувства из сна, снова пробудившиеся при виде Тани. Ревность, обиду, брезгливость от увиденного.

— Что произошло?

— Ты и дядя Коля произошли. Почему тебя так долго не было? Ты с ним случайно не...

Но продолжить у него не хватило духу. И чего он завелся? Это же только сон. Таня долго молчала, потом вздохнула, и вполголоса начала отповедь:

— Что ты там себе придумал? Не было у нас ничего, надо было кое-что спросить.

Таню вдруг прорвало:

— Я тебе не жена и не девочка, с которой... Сколько еще я тебя буду сиськой кормить? Ты за этот месяц даже пальцем не пошевелил, а пора бы уже найти себе девчонку и начать жить своей жизнью. Моя жизнь тебя не касается, понял? Я для тебя и так сделала больше чем нужно!

Ее слова, казалось, хлестали Никиту по лицу, как пощечины.

Никита крепился, чтобы не зареветь в голос, и у него это получилось. Что-то перегорело внутри. Он отвернулся и буркнул в пыльную спинку дивана:

— Понял.

— Вот и молодец. Это мой тебе ответ на твои беспочвенные подозрения и детские обиды. Дачный ответ. И... повернись ко мне, пожалуйста.

От стали в ее голосе не осталось и следа. Никита помедлил и заинтересованно повернулся, не понимая, что вызвало такую перемену. Таня сидела с поднятыми руками, застряв головой в узком вороте платья.

— Ну, помоги же мне!

Он потянул за подол. Таня, наконец, выпуталась и, поправляя волосы, хитро посмотрела на Никиту.

— Не обижайся, Никитос. Ты просто еще мале... молодой. Давай мириться, пока нас мать твоя совсем не потеряла? Мы быстренько.

Никита спустил шорты до колен и замер в предвкушении наслаждения, ставшего уже таким привычным, благодаря самой лучшей в мире тетке.

— Завтра приезжает Катя, Колина дочка, так что, не упусти возможность, — прошептала Таня, впуская в себя член.

***

Никита сжал в ладонях задорно подпрыгивающие сиськи и потянул их на себя. Обхватив гладкий маленький сосок губами, поиграл с ним языком, потянулся ко второму, поцеловал. От переполнявшего его возбуждения хотелось двигаться самому, он в нетерпении начал подавать бедрами вверх, шлепая задницей по по клечтатому пледу.

— Еще... я уже... хороший мой!

Она упала ему на грудь, крепко сжала бедра и, прикусив губу, глухо застонала. Никита почувствовал, как ее влагалище сокращается, сдавливает, обволакивает готовый взорваться член. Замерев с приподнятыми бедрами, он кончил, и расслабленно опустился на диван. Больше не было сил продолжать эту бешенную пляску. Они улыбаясь, смотрели друг другу в глаза, оба чувствуя, как член толкается внутри, выплескивая густую сперму. Наконец, его агония закончилась, и Катя в изнеможении упала рядом.

— Все. Это было... не передать как! Ты, Никита, сексуальный террорист.

Все-таки, она классная девчонка, несмотря на то, что дядя Коля ее отец. Без дурацкого жеманства, заигрываний. С ней легко и просто. Может, потому что она старше его на два года? Со старшими всегда легче. Приехала ведь только вчера утром, а они уже чего только не успели за эти два дня. И, как вишенка на торте, такой безбашенный секс. Никита честно себе признался, что было даже лучше, чем с Таней. Как у них так быстро все устроилось? И ведь ничего сложного, просто надо было вести себя естественно, и не выделываться. Быть собой.

— Пойдем на речку?

— А пойдем!

Но искупаться сегодня не удалось. Никиту ждало потрясение, посерьезнее чем от увиденного позавчера во сне, когда Таня бесстыдно отдавалась дяде Коле. Уже запахло рекой и послышался шум воды, когда Никита услышал до боли знакомый радостный визг и басовитое рычание. Это Таня и Катин отец! У него вдруг появились сомнения в честности своей тетки.

— Давай туда не пойдем, Кать...

— Почему?

— Там... в общем, не надо нам на это смотреть.

— Нет уж, теперь я точно пойду. Мне интересно, чего это ты так испугался.

Пришлось подчиниться. Но он ее, все-таки, предупредил:

— Только ты на берег сразу не беги, посмотрим из кустов.

Катя прибавила шагу, но возле кустов, все же остановилась.

— Там мой отец и Таня с твоей мамой. И что? Пошли с ними купаться, ты чего?

— Я подумал, что дядя Коля, то есть, твой отец, с моей теткой тут... короче, что они сексом занимаются.

— Ха, ну и что такого? На него все женщины вешаются. У него знаешь, какой здоровенный!

— Знаю.

Катя с подозрением уставилась на Никиту.

— Откуда ты... — Недоговорив, Катя дернула его за футболку. — Смотри!

Пока они разговаривали, на берегу все уже устроилось, но не так, как думал Никита. Таня подхватила платье, босоножки, и нырнула в кусты, оставив маму наедине с дядей Колей. Он тут же пристроился рядом с мамой, сидящей на песке. Они поговорили, дядя Коля положил свой окорок маме на плечо, легонько прижав к себе. Никита почувствовал даже на таком расстоянии, что мама дрожит и боится. Опять недолгий разговор, мама пожимает плечами и нервно ковыряет ногой песок.

Дядя Коля встал, снял плавки, и выпрямился во весь свой громадный рост. Взявшись за член, он что-то сказал маме, но она закрыла лицо руками и помотала головой. Никита думал, что на этом все и закончится, но дядя Коля был очень настойчив. Он взял маму за руки и легко потянул на себя. И ведь никакого насилия не было. И мама вроде не сопротивляется, просто не может решиться. Она оказалась стоящей на коленях, лицом прямо напротив члена.

Мама еще немного помедлила. Потом все произошло как-то очень быстро. Раз, и мама отбрасывает лифчик, два, и она уже без трусов. Ее рука гладит член, приподнимает его и подносит ко рту. Никита засмотрелся на мамин белый зад, подумав, что совершает что-то неправильное. Так нельзя, подглядывать подло. А если от этого еще и возбуждаться, так вообще, извращение. Он прислушался к себе — ничего, никакого возбуждения от увиденного не было. И то хорошо. Но совместить слова «мама» и «секс» ему никогда не приходило в голову. Это же мама. А действительно, когда у нее последний раз был секс, после ухода отца? Для Никиты все происходящее казалось нереальным, а Катя смотрела во все глаза и улыбалась.

Когда стало понятно, что сейчас произойдет, Никита сел на землю и отвернулся. Его мать сейчас будет сосать. Сосать! Мама, и сосать член! Что происходит? Как? Катя начала комментировать:

— Она его целует... лижет. Берет в рот... ого! Во дает!

Никита закрыл глаза, глубоко вдохнул и выдохнул, чтобы успокоиться. Катя продолжила:

— Папка ее задом развернул. Раком, Никит! Мы с тобой еще так не пробовали.

С берега донесся протяжный стон мамы.

— Есть! Папка вошел... ох и тяжело ей сейчас придется, с такой колбаской.

Никита, пересиливая себя, поднялся, посмотрел сквозь кусты. Мама, безвольно опустив голову, стояла на четвереньках, а сзади ярился дядя Коля, размашисто подавая бедрами. Неожиданно Никите пришла в голову мысль, что мама у него очень красивая, раньше он об этом как-то не задумывался. Он начал улыбаться, немного отойдя от шока. А что? Мама тоже человек, ей тоже хочется секса и любви.

А дядя Коля тем временем, продолжая качать бедрами, намотал мамины волосы на кулак и потянул. Никита увидел ее лицо. Мама будто собиралась заплакать, и засмеяться одновременно. Стало видно, как колышется ее грудь, коричневые конфетки сосков мелькают с бешеной скоростью. Мама, открыв рот, тяжело дышит, стараясь не закричать...

Она вдруг задергалась и упала головой в песок. Дядя Коля отпустил ее, и потирая влажный член, с улыбкой наблюдал за ее оргазмом. Но конвульсии, почему-то, не прекратились. Она так и стояла, кверху задом и подергивалась всем телом, как будто у нее приступ или она плачет. Никита чуть не кинулся на берег, испугавшись, что ей стало плохо, но Катя вовремя схватила его за футболку.

— Не мешай, ей просто очень хорошо, не видишь что ли?

Мама успокоилась, легла на песок. Перевернулась на спину, сыто погладила себя по по телу, сметая прилипший песок. И затихла. А дядя Коля уселся рядом, и стал гладить ее широкой ладонью по груди и животу. Мама казалась такой миниатюрной рядом с Катиным отцом.

— Все, пошли. Кина не будет. Мой папка твою маму укатал.

По дороге домой сначала молчали. Никита переваривал увиденное, а Катя думала о чем-то своем, изредка поглядывая на него и улыбаясь. Никита не выдержал:

— Слушай, как ты думаешь, у них это серьезно?

Катя улыбнулась.

— Я сама об этом думаю... но на шаг дальше, чем ты.

Никита удивленно вскинул брови, остановился.

— В смысле?

— Если у них все серьезно, то это с одной стороны, хорошо. Но с другой... мы станем братом и сестрой.

— Ну и что? Это же здорово!

— Ты совсем дурак, Никитка? А как же мы тогда будем...

Никита все понял и погрустнел. Брат и сестра это совсем не то, что друг и подруга, это правда. Опять скрывать от всех, с кем ты занимаешься сексом. На этот раз с сестрой, пусть не родной, но какая разница? Катя заметив его настроение, обняла Никиту и прошептала:

— Может они и не поженятся, просто будут жить вместе. Так тоже бывает. А пока мы с тобой еще не родственники, пошли на чердак? Я хочу как твоя мама, рачком...