В нашем общем доме появился новый жилец. Если быть совсем точным, то жилица. Бабулин сынок дядя Вася развёлся с женой. Всяко в жизни бывает. Прожили хрен знает сколько лет, сколько люди не живут вообще, и разбежались. Неблагодарное дело влезать с грязными сапогами в чужую семью и искать правого и виновного. Пусть разбираются сами. Итогом развода стало то, что их дочь Танюха перебралась жить к бабуле. Матери с молодым мужем она вроде помехи. Мать своевременно избавилась от вероятной соперницы. Всё же разница в возрасте её самой и её избранника весьма существенна. Не Галкин с Пугачёвой, но всё же. Дядя Вася работает вахтовым методом дома бывает наскоками. С кем оставить девушку и не бояться никаких глупостей с её стороны? Со своей мамой, то есть с Танькиной бабушкой.

Танюха слегка офигела, когда поняла куда попала. Офигела от наших свободных отношений. Что-то менять в своём укладе в связи с переездом племяшки первой отказалась Идка. Зафырчав закипающим чайником, заявила

— Буду я ради племяшки менять свои привычки. Мне нравится ходить дома без трусов. Если кто против, так я и сорочку сниму. Мне нравится ходить в баню всей семьёй. Если кому-то это не по нраву, пусть ходит одна. И отказываться от отношений с Пашкой я не намерена. Так что, мам, поговори со своей внучкой, подготовь к нашим закидонам. Нравится, так пусть живёт. Её никто не заставляет заниматься тем, что ей не по нраву. Но и нам пусть не мешает.

Я подумал, что, скорее всего, первое время буду хотя бы триканы или шорты надевать. Не стоит шокировать молодую девчонку видом шастающего по дому молодого слоника с небольшим хоботком.

Ну а то, что бабка едва ли не с рождения трусы не носила, так то факт известный. Это если куда в город выехать, или ещё по какому важному поводу куда выйти, тогда может и надеть. А так чего их трепать. Как-то мы с Идкой в бабкин сундук залезли. И чего там только не было. И трусы выпуска КНР ещё до времён Культурной революции. И панталоны, которые, скорее всего, носила ещё бабкина мать. И пояса. Нынешние старым в подмётки не годятся. Ткань - едва не брезент. Резинки - хрен порвёшь. Рогатку можно сделать и ворон отстреливать, чтобы цыплят не таскали.А сам зацепки, которыми за чулки цеплялись, так их на буксирный трос поставь и смело зароды сена трактором таскай. Всё крепко, массивно, с прицелом нна использование не одним поколением женщин. Да, умели делать вещи в Союзе. Обувь - неубиваемая. Да что обувь. Я по зиме фуфайку таскаю, когда по двору управляюсь, которая помнит времена Хрущёва. Правда бабка латок понаставила везде, но на тепло эти латки не влияют.

Видимо что-то такое Татьяне объяснили, потому что морду лица воротить не стала, а начала придерживаться заведённых в бабкином доме порядков. Её уже не удивляло, если Идка шастала по дому в одной комбинашке, едва прикрывающей голую жопу. И не пугали Идкины крики, когда мы с ней занимались прочисткой вагины. Ёршик-то у меня к тому времени ещё подрос. И уж совсем спокойно отнеслась к тому, что увидела однажды бабушку, стоящую раком, и внука, своего двоюродного брата, тарабанящего бабулю.

Старая на четвереньках стоит, я её дрюкаю, титьки болтаются из стороны в сторону. Бабуля охает, приговаривает

— Ишо, Пашка, ишо! Так её, манду лысую! Прошоркай, чтоб не зарастало!

И подмахивает. Танька дар речи потеряла, глазищи выпучила, обмерла, слова молвить не может. Бабка её приметила, отвлеклась, перестав подмахивать

— Ну что встала, кулёма? - Бабуля сама вежливость. - Ай не видала, как мужики баб порют? Тоже хочешь? Так трусы сымай и рядом становись. Пашка и тебе вставит. Нет? Тады не мешай. Паша, милай, чего обмер? Продолжай, голубчик. Устала уж я так стоять.

Танька молча развернулась и удалилась с гордо поднятой головой. Эт ей так показалось. А нечего не во время домой приходить. А приходишь, так с порога спрашивай: Эй, дома никто не ебётся?

— Пашк, А Пашк. У тебя там не упал?

— А с чего ради у меня падать должно?

— Так ить, вдруг испужался.

— Ба, а ты ничего не чуешь?

— Да я так, уточнить.

— Ба, сейчас вот не туда вставлю, сразу уточнение и получишь.

— Я те вставлю, паршивец! Вот же засранка, весь настрой испортила. Ты, Пашуня, спущай. Мне что-то и перехотелось.

Видимо Танька поговорила с Идкой и с бабкой, потому что стала вести себя свободнее. Платьица коротенькие, трусики фривольные, а о и вовсе без них. А титьки в бюзик прятать ей так и вовсе нужды нет. Не отвисают пока. Да и размерчик подкачал. Правда со мной общалась словно по принуждению, словно ожидая какой-то подлянки. Может быть надеялась, что наброшусь на неё, завалю и продеру во все дыры. Размечталась, дурында. Мало мне Идки с бабкой, что ли? Хватает пока. С другой стороны так и не отказался бы от молодки. Тонкая, стройная, молочная ещё. Попка в кулак поместится, не то что у Идки с бабулей.

Собрались бабуля с Идкой к родственникам дня на два-три. Нас с Танчей на хозяйстве оставили. Дело привычное: Мне со скотиной и во дворе, Таньке по дому хлопотать. Вечером Танюха достала бутылочку. Я слегка ох...удивился.

— Откуда такая роскошь, сеструха? У бабули акромя бражки да самопляса и не бывает ничего.

— Откуда, откуда. Из магазина, конечно.

— А по какому поводу пить будем?

— Паш, мы уже сколько времени под одной крышей живём, а ровно чужие. Ты всё с бабой и с тёткой, а я словно в поле обсевок. Паш, давай поговорим и определимся, как жить станем.

Расставить приоритеты завсегда полезно. Согласился.

— Давай.

Танюха подала рюмки, я откупорил бутылку, разлил.

— Давай, сестра, за взаимопонимание.

Выпили. Вино-то чего закусывать, оно и так пошло нормально, будто с горочки скатилось. Спрашиваю Танюху, я ведь, выпив, всегда добрым становлюсь

— Давай, спрашивай. Расскажу всё, без утайки.

Танька прищурила свои лисьи глаза

— Всё, всё?

— Всё, всё.

— А почему ты решил, что я спрашивать буду?

— То не видно. У тебя же в одном месте зудит узнать что у нас тут и как, какое будет твоё место в нашем быту. Так? Так. А у кого узнать, как не у меня? Хотя, думаю, ты и Идку, и бабку запытала. Признавайся, в подвале их не привязывала, иголки под ногти не загоняла?

Танька фыркнула, вино, которое она как раз пыталась отхлебнуть, фонтаном окатило всё вокруг. Поперхнулась, закашлялась. Вежливо, не кулаком же, по спинке ей постучал. Она вроде прокашлялась. Тут я решил, что искусственное дыхание из рта в рот вовсе не помешает. А титьку рукой прихватил по привычке. Танька вначале замахала руками, что-то промычала, а потом успокоилась. Видать помогло. Даже отвечать начала. А сеструха у меня целоваться умеет и ей это, судя по тому, как стала отвечать, нравится.

Оторвались, вздохнули, наполняя пустые лёгкие воздухом. Дышим, будто кросс пробежали. Наконец сеструха успокоила дыхание.

— Пашка, тебе не стыдно сестру за титьки хватать?

— Ни капли. К тому же они у тебя такие замечательные. Всё в меру. И размер, и упругость. А соски! - Наклонился, накрыл губами сосок. Сестра сделала попытку, точнее сделала вид, что пытается оттолкнуть меня от вкусняшки. - Паша, ну, Паша. Не надо, Паш.Зачем ты меня раздеваешь. Не надо, я не хочу.

Не хочет она. А зачем руки из рукавов выпростала? Не хотела бы, так просто треснула бы по морде и всё.

— Паш, Паша, давай просто поговорим. Кхм! - Татка кашлянула. - В горле пересохло. Подай.

Это она про бутылку вина. Подал. Танюха пьёт из горлышка.

Пока она пыталась промочить горло, расстегнул и стянул с сестрички джинсы. Трусики пока оставил.

— Пашка! Ты совсем охамел! Не надо! Перестань! Мы же хотели просто поговорить.

— Тань, ты поперхнулась, горло перехватило, дыхание затруднено. А нам по ТБ читали лекцию, что в этом случае надо освободить человека от стесняющей его одежды. Вот я и освободил.

— Паш, с каких это пор штаны и кофта стал стягивающей одеждой? Скажи, что просто решил меня раздеть.

— И это тоже.

— А зачем?

— А красивая ты, вот и захотел рассмотреть всю. Тань, тебя надо в музей выставлять. Вот люди налюбуются на твою красоту.

Танька возмутилась

— Вот ещё! И будут на меня все пялится. Мне одного тебя, нахала, хватает. Паш, ну не смотри так, я стесняюсь.

— И зря. Своим телом надо гордиться.

— Паш, - Танька начала сочиться ядом ехидства, - а бабушка с тёткой почти что голыми ходят потому, что своими телами гордятся?

— Так.

— А спят с тобой тоже поэтому? И ты их трахаешь, потому что у них тела красивые?

Сел, смотрю на сестру. А ведь она ревнует. Точно, ревнует. Она такая молодая и красивая, а я ебу перестарка и совсем уж старуху. Это по её меркам они такие. Нда, проняло девушку. Если она мне сегодня не даст, значит завтра будет солнечное затмение. А послезавтра на Землю высадятся марсиане. И Северный полюс поменяется местами с Южным. Придётся объяснять на пальцах.

— Тань, послушай, что я скажу. Выводы сделаешь потом. Ты ещё много не понимаешь, так не пытайся пока судить.

— И что я не понимаю?

— Тань, позволь нескромный вопрос?

— Спрашивай.

— Ты девочка?

— Ну, не мальчик точно.- И смеётся. - Если ты про девственность, то с этим пережитком я рассталась...А вот в каком возрасте это было, я не хочу говорить.

— И не надо. И с кем не надо.

— Почему?

— Ревную. Устраивает?

— Вполне. Значит я тебе нравлюсь. Рассказывай, что я должна знать.

— Тань, давай договоримся: что бы я ни сказал, ты не станешь обижаться. Мало ли что дурак ляпнет.

— Тогда и ты на меня не обижайся, если что.

— Договорились. Тань, Вот ты попробовала спать с мальчиками. Не знаю, понравилось тебе или нет, но тело-то просит. Возраст у нас с тобой такой.

— Понятно. Дальше.

— А дальше...

Я пересказал, как меня впервые бабушка освободила от излишнего напряжения. Как потом Идка снимала своё напряжение. И про маму рассказал. Танька сидит, вино из бутылки прихлёбывает, мне её передаёт, чтобы тоже отхлебнул.

— Вот примерно так. Потому у нас и отношения такие. Мы скорее не любовники, просто помогаем друг другу справиться с половыми проблемами. Ну не дрочить же, в самом деле, взрослым женщинам. И мне хорошо. Тань, а ты дрочишь?

Танька поперхнулась, откашлялась. Пришлось снова стучать по спине, а потом делать искусственное дыхание. Сейчас одежда не мешала тискать титечки, а трусики так и вовсе не преграда для рук. Отдышались.

— Ну ты и спросил?

— Обиделась?

— Договорились же. Встречный вопрос: А ты дрочишь?

— Тань, - укоризненно покачал головой, - зачем? Две женщины дома.

— Тебе проще. А я...

И Танюха принялась рассказывать как и чем она удовлетворяет себя. Даже не мог представить себе в страшном сне, какими бытовыми предметами можно самоудовлетворяться. Что там банальные огурцы и бананы. Ручка массажки, тюбик крема, сосиски и сардельки. Тут я поперхнулся и закашлялся. Танюха со всей щедростью, от всей широты своей души треснула меня по горбу. Чтобы, значит, наверняка получилось. И тут же провела сеанс искусственного дыхания. Если так будет продолжаться, то я не против кашлять каждые несколько минут. Разговорилась сестричка. Да оно и понятно. Выговориться надо, а кому? Бабуле? Идке? А тут брат. Если что, скажет, что оба были пьяные. Она ничего такого не говорила, я не слышал. А что до остального, так пить надо меньше, вот не будет всякая ерунда в голову лезть. Возник вопрос.

— Тань, можно ведь купить...

— Страпон? Ты представляешь, что будет, когда родаки найдут его у меня? Нет? А так кто подумает для чего в моей комнате всякие предметы.

— Извини, не подумал.

— Потому что дурак. Дурачок. Иди ко мне, дурачок. И разденься уже. Я перед тобой голенькая, а ты сидишь весь запакованный.

— Тань, тут такая проблема...

— Стоит? Не говори, сама знаю. Иди ко мне. Только это, Паш, ты говорил, что Идке с бабушкой это...Как его....Ну, помоги, видишь стесняюсь сказать.

— Лизал?

— Да. - Танька выдохнула ответ. - А мне можешь?

И тут же взвизгнула, потому что я схватил её за ляжки и притянул на край дивана.

— Паш, Пашк, Пашка! Пашенька! Мамааа!

Танюха кончала бурно, обильно смочив дива выделяемой жидкостью.

— Пашка, скотина! Я чуть не умерла.

И пока эта полумёртвая моя кузина приходила в себя после оргазма, разделся, лёг рядом. Танюха, отдышавшись, скользнула вниз, взяла член в рот.

— Тань, если ты это в благодарность, то не надо. Не стоит.

Танюха отвлеклась. Глянула так, что в её глазах я прочёл если и не смертный приговор, то бесконечные мучения на дыбе с использованием различных приспособлений, предназначенных для нанесения увечий.

— Идиот! Скотина! Дурак! Дебил! Ты что подумал? Я захотела, а ты...

Едва не плачет. Обнял, прижал, целую везде, куда дотягиваюсь губами.

— Тань, Танечка, сестричка милая! Прости! Ну, хочешь, прибей меня.

Таньча покачала отрицательно головой.

— Я хуже придумаю. Потом.

Пока не придумала чего плохого, изнава растянул сестру и впился губами в вульвочку. А там подключился язык и Танюха снова извивалась.

— Пашка! Ты сволочь! Ты понял, что мне это понравилось и теперь будешь всегда пользоваться. За это я тебе...Мммм...Вкусно!

Оторвалась от вкуснятины, рассматривает. То натянет шкурку на головку. Точнее пытается натянуть. То сдвинет её на сколько можно назад по стволу.

— Паш, какой он красивый! Просто гриб-подосиновик. Головка красная, ножка толстенькая, ровная. Так и хочется сорвать и в корзину.

— В эту? - Ткнул пальцем в промежность. - Так давай помесим, пусть полежит.

— Паш, не обижайся, ладно. - Что, облом? Типа останемся друзьями? - Спросить хочу: ты долго можешь?

Фууух! От сердца отлегло. Нельзя же так пугать парня. Вдруг инфаркт.

— Сейчас узнаешь. Садись.

Сначала сестрица узнавала сидя, потом лёжа, потом ещё в разных позах. И в конце концов попросила передышку. Легли. Она играет членом, то рукой его теребит, то целует.

— Паш, скажи, поему мне с тобой легко и хорошо. У меня был парень, так я с ним никогда не могла расслабиться, всегда зажатая какая-то. И он...Он меня ни разу туда не поцеловал.

— А ты просила?

— Нет. Говорю же, зажатая была. А с тобой будто шмара какая. Ой, паш, а что Ида с бабушкой скажут, как про нас узнают?

— А что они скажут? Скажут: Молодцы! Давно надо было. А бабуля, не обижайся на старую, спросит: ДРюкнул? Нет? Ну и дурак! Всё же дрюкнул? Молодец! Девка довольна? Два раза молодец!

Танька засмеялась

— Ты прям идиллию какую-то рисуешь. Правда, они ругаться не будут?

— Ты что? Зачем ругаться? Жопы крапивой надерут и всё.

— Да ну тебя, я серьёзно.

— И я серьёзно. Тань, можешь на четвереньки встать?

— Догги-стайл?

Слова какие знает. У нас в деревне говорят проще - поставить раком. А Танюха уже развернулась попу приподняла, а голову опустила и прижала к постели.

— Так?

— Спасибо, Тань.

— Паш! Пашк! Пашка! Всё! Хватит! Я уже не могу! Дай я отсосу! У меня там уже всё сухо!

Танюха вытерла сперму с губ, улыбнулась.

— Паш, я думала ты никогда не кончишь. Ты бабушку с тёткой тоже так?

— Как?

— Так долго?

— Когда как?

— Давай поедим что-нибудь.

— Давай. Тань, у нас сардельки есть.

— Давай их поедим.

— Тань, я никогда не пробовал сардельки, которые перед этим девушки использовали...Ну, ты же рассказывала.

Танька покраснела

— Дурак!

— И ничего не дурак. Тань, давай попробуем.

— Пашка, ты с ума соскочил? Ты как себе то представляешь?

— Тань, спрячь свой стыд куда подальше. Привыкай, что у нас тут все слегка ебанутые.

— Это точно, видно по тебе.

— А как? Ты сейчас будешь помещать сардельки в...

— Не рассказывай вслух. И ты будешь их есть?

— Буду.

Танюха, широко раздвинув ноги, заталкивает по очереди сардельки в пизду, достаёт их оттуда, и мы откусываем от них, едим с хлебом и ржём, как придурки.

— Пашка, мне нравится у вас.

— У нас. Теперь это и твой дом. Ты же не уедешь?

— Никуда я не уеду. Паш, а с бабушкой и с тёткой себя можно вольно вести?

— Угу. - Рот занят очередной порцией сардельки. - С Идкой так вообще можетте лесби заниматься. Если, конечно, захочешь.

— Правда?

— Конечно.

— Я один раз с девочкой из класса пробовала.

— И как?

— Понравилось, хотя мы и делали это быстро, в раздевалке спортзала.

— Тогда с Идкой точно понравится. Они с мамкой такие концерты закатывают, только дежись?

— Правда?

— А зачем мне врать, раз уж решили, что не будет тайн друг от друга. Решили же?

— Решили. Паш, сейчас поедим, ляжем, ты меня обнимешь, - Только обнимешь! - и я тебе всё, всё про себя расскажу. Впрочем, сможешь немного пощупать. Мне будет приятно. Ты поел?

— Поел.

— Тогда на горшок и в люлю. Побежали?

Мы побежали в туалет и Танюха не стесняясь сидела на унитазе. И, - вот же зараза! - подержала мне, пока писал я. А потом мы завалились в кровать, она начала что-то рассказывать, я влез руками ей меж ног и вскоре нам было не до разговоров. Возраст у нас такой, пубертатный.