Зима, скукотища. Делов всего ничего: снег разгрести во дворе, тропку до дороги пробить, угля натаскать да дров, скотину накормить. Ещё почистить. А так больше и делать нечего. Быстренько часик поработаешь, пять минут отдыхаешь, отдыхаешь и ещё часок поработаешь. Шутка юмора такая. Для молодого парня эта работа не в тягость. Это бабуле, либо Идке тяжко. Ну так бабы же. К тому же бабуля уже старенькая. Угу, совсем старенькая. А как ноги раздвинет, либо раком станет, так куда возраст девается. Подмахивает пуще молодки. Идка и то сдержаннее себя ведёт. Да что врать-то? Как же, сама скромность. При матери не стыдится заголить задницу. А чего ей, если хочется. А хочется ей ночью, днём, утром и вечером. Благо бабуля не такая голодная. Она уже в том возрасте, когда регулярный стул важнее регулярного секса. Урвала свой кусочек - и довольна. Давным-давно уступила своё место в постели дочери. Не с бабулей теперь сплю, с тёткой. А она, манда рыжая, и рада.

Опять вру. Какая же у неё манда рыжая, когда Идка стала всё напрочь брить. По волосам на голове и определишь, что рыжая. А красиво смотрится рыжий волос на фоне обнажённого тела. И Аида перестала стесняться своего тела, часто по дому голышом шастает. По большому счёту она и ранее не особо напрягалась по поводу одежды, а сейчас так и вовсе.

Только вот уехала Идка в город к моим родителям. Не в гости поехала, по делам. На курсы отправилась. Закончит, так каким-никаким начальником станет. Не то, что некоторые недоучки. Это обо мне. И что из того, что не захотел я очно учиться? Мне и на заочном хорошо. Сплошная выгода. Первое: меня, как сельскую молодёжь, в сельхоз вне конкурса приняли. Второе: на заочном учиться не в пример легче. Никому ты там никуда не упал. Приехал на сессию, сказал А - уже трояк. Если до Б добрался, то хорошист. А уж ежели ты прочие буковки алфавита знаешь - отличник. Ещё хитрость есть. Наш ректор оказался писателем. Пишет брошюрки по темам, близким к сельскому хозяйству. Купи такую, на экзамене выложи на стол, типа вот прочитал, зачёт обеспечен. И третье, самое главное: на сессии живу у родителей. Крыша, усиленное питание, финансирование нищего студиоза со стороны родителей. Причём мать сунет денежку в тихушку от отца: На мелкие расходы. Батя так же тайком от матери: У парня должны быть свободные деньги, держи. Вдруг девушку пригласишь в кино, в кафе. И вообще... Это с учётом того, что я работаю на ферме. Я и тракторист, и шофёр. Вот ещё один плюс от жизни в деревне. Пока учился в школе, прошёл курсы механизаторов и с аттестатом получил корочки тракториста и права водителя категорий В и С. На мотоцикл-то ещё раньше получил, в шестнадцать лет.

А по поводу службы в славных рядах вооружённых сил страны, так не надо было с мотоцикла падать. Гекнулся так, что три месяца на растяжке лежал. И теперь служба моя лишь в военное время и то в нестроевой части. Вот и молю всех святых, чтобы не было войны.

Прибежал с работы. Сегодня пораньше освободился. Сосед дядя Степан попросил мой "Беларусь" сена притащить. На его гусеничном долго тащиться, колёсник быстрее. Взамен посулил вечером на коровник завезти корм скотине. Так что свободен Паша до утра.

Дома дел не счесть. Тут и скотина, и топливо. Да ещё бабулю третий день крючит, вступило что-то в спину. Сегодня вот полегчало слегонца. Ну так народными средствами лечу. То есть теми, которые выдал народ в лице Валентины Фёдоровны, заведующей нашим ФАПом. Времена настали: был медпункт, стал фельдшерско-акушерский. Будто бабы тут рожать будут. В город отвезут, куда же ещё.

Управился с делами, домой вернулся, переоделся. Бабуля по кухне топчется, кряхтит, варевом пахнет вкусно. Да молодой ведь, вечно голодный. Во всех отношениях голодный. Кабы не бабкина спина, так один из них уже утолил бы.

— Паш, Пашк, руки мой да за стол садись. Кормить буду. Устал, касатик? А что так рано нынче? Ай сломался?

— Ба, дядьке Степану трактор дал за сеном слётать. Так что ни усталости, ни ремонта. Как спина твоя.

— Помогла, Паш, мазь-то Валькина. Прям не крючит уже, отпустило. Ты мне на вечор ещё натрёшь спину-то?

— Ба, да хоть спину, хоть ниже спины. И натру, и намну.

Бабуля захихикала

— Пашка, не фулюгань. Я ить и без того сколько дён без етого.

После обеда нянька разделась, на кровать легла. Фу-ты нуты, ножки гнуты! Бабуля стала современной старушкой. Идка часто катается к родителям в гости. Всё же материна сестра, не тяп-ляп какой. Маманя моя сестре рада-радёшенька. Приветит, по магазинам потаскает, новые веяния моды расскажет. Из города Аида привозит журналы мод. Поначалу бабуля ворчала, потом сама стала с интересом рассматривать картинки. И как-то незаметно увлеклась болезнью под названием "Хочу такое же!". Маманя ещё поспособствовала. Приезжает к нам в деревню городская тётя, вся в маникюрах, в нарядах, и обязательно бабуле чего привезёт. Как-то ради прикола попросил маму привезти бабушке красивое бельё. Ох и ворчала старая, когда заставили её примерять и демонстрировать обновки. А потом привыкла. И сейчас трусы не как у тёти Моти деревенской, а, млять, стринги.

Разминаю бабуле спину, а на ней трусы моднячие.

Кряхтит старая, сопит, охает. Я-то мну старательно, сил не жалея. Это когда я едва из городского стал деревенским, был дрищ дрищом. Сейчас и руки окрепли, и сам стал намного сильнее. Потаскай навоз, так не так окрепнешь. Сюда бы тех из качалок, кто время тратит, таская железо. Это же сколько пользы было бы от них в деревне. Ужасть! Да на них без трактора плуг навешивать можно. Семикорпусный потянет легко.

Бабуля возмутилась

— Пашка, злыдень! Скидавай свои штаны. Всю задницу мне изодрал своими жинсами. Это куда же годится: ране такие из чёртовой кожи на робу выдавали, а сейчас за бешенные деньги покупают. Твои-то скока стоют?

— Ба, я откуда знаю. Мать купила. А вообще на толкучке по двести пятьдесят идут.

Бабка заахала, заохала

— Куды мир катится? Я в колхозе восемьдесят получала, так рада радёшенька была.

— Ба, трусы, что на тебе, тоже не копейки стоят.

— Что? - Бабка села, спихнув меня со своих бёдер. - Такие ниточки, и бешенные деньги? Да тут срам прикрыть нечем.

— Потому и стоят столько.

- Бабуль, прикинь, это же для того, чтобы у мужиков вставало.

— Быстро штаны скидавай, посмотрю, как у тебя на трусы встанет.

Мне-то что, мне раздеться, что два пальца об асфальт. Только бабуля не права. Встаёт не на трусы, а на жопу в таких трусах. А у молодого, к каким я себя смело причисляю, встанет и на жопу в трусах, и на жопу без трусов.

Бабуля на живот повернулась

— Паш, я так лягу. Чтой-то ноги задирать не могу, поясницу ломит.

— Точно, ба, так и пошоркаю тебя, и массаж сделаю.

— Смейся, паразит, над бабушкой. Вот не дам, что делать станешь?

— К Кукушкиным пойду. Там двое девок. Голодныееее, ужасть!

— Иди, иди, касатик. Мигом они тебя и оженят. Родители-то спят и видят, за кого бы своих мокрощелок сплавить. Кабы мусульмане были, так оне бы враз тебе своих зассых на шею определили.

— Ба, да что ты говоришь? Нормальные девчонки.

Разговор разговором, а вставить бабуле меж ног успел. Бабуля приподняла зад.

— Ох, Пашка, изверг! Тише ты! Как кол встрамил, паршивец. Не жалеешь бабушку нисколько. Ага, Паш, не спеши, запыхаешься. А про девок что? Да нормальные девки, работящие и не шалавистые какие. Даже и не скажу как лучше: то ли Варька, то ли Людка. Они же погодки. Ох, Пашка, зачем так шибко толкаешь?

Бабуля прервала разговор. Не до того, когда прихОд вот-вот будет. Ишь как задницей завиляла, зашевелила. Ухватилась рукой за меня и тянет.

— Шибче, Пашка, шибче!

А кто меня только что просил тише да осторожнее? Не бабуля?

— Офффф! Умммм! Ууфффф! Погоди, касатик, погоди, не ёрзай. Дай полежу спокойно.

Ну так дело такое, прочувствовать надо. Кто бы спорил, а я так нет. Откинулся с бабули, на спину лёг, отдуваюсь. Старушка ещё способна парочку молодых жеребцов загнать-запалить, только волю дай.

Отлежалась старушка, зовёт

— Паш, ты давай, блажь-то выпускай. Хранить же не будешь. - И задницу вверх задрала. - Ой, Пашенька, а спина-то прошла.

Заржал в голос

— Ба, да надо было не мазью тебя три дня натирать, а вот этим прошоркать. Враз бы оклемалась.

— Смейся, смейся, а и правда отпустило. Ну ты что, долго тебя ждать?

— Ба, теперь твоя очередь внука лечить. Сверху садись. Проверим, как твоё лечение прошло.

Бабуле не впервой. Мигом взгромоздилась, уселась, поёрзав.

— Паш, ты придержи, я ладно сяду. Ага, вот так. Отпускай.

Года три-четыре назад на ферме объезжали молодую кобылку. Лошадку. А что вы подумали? Заседлали, Мансур в седло сел, конюхам, которые удерживали ретивую за узду, командует

— Отпускай!

Представил, что сейчас бабуля сла на необъезженного жеребца и дала команду. А он как понёс, как понёс! Хрен там. Жеребчик спокойный оказался. Стоит себе да стоит. А вот наездница на нём скачет, кульбиты разные выделывает, чудеса джигитовки показывает. Отпустило спину старушке, точно отпустило.

Бабкина задница, и без того широкая, расплющилась на моих бёдрах. Ей разве такое седло надо? Ей бы раза в два пошире. А так ягодицы ажник свисают по бокам. Но приятно, есть за что подержаться, что в руки взять.

Что Идка, что бабуля, никогда не спешат бежать подмываться, едва мужик спустит. Полежат, отдохнут, понежатся. И заснут. И так бывает, что уж греха таить. Часто по утрам отмывали присохшие следы страсти. Только не сегодня. Ещё не вечер. Точнее, хоть и вечер, но спать рано. Так что полежали с бабушкой, погладили друг дружку. И почему после сношения хочется погладить, приласкать партнёршу? Идка тоже об этом говорила. И бабушка. Тело и душа ласки просят? Возможно.

Бабуля села на постели.

— Паш, а Паша. Не заснул часом?

— Ты что? А кто тебя гладил? Я во сне, что ли, делал это?

— Да кто тебя знает. Ты, было сколь разов, не просыпаясь бабушку обихаживал.

— Что, точно?

— Куда уж точнее. Было, сыночек, было.

— Ну и дела. Вот так спишь и не чуешь, что кого-то шоркаешь. И что, получалось?

— Ишо как. Да я не про то. Паш, в том журнале, что Идка привезла, там такая стыдобень нарисована. Слышь, баба у мужика прямо сосёт. А он ей прямо так лижет. Видел?

— Видел. Мы с Идкой пробовали.

— И как? Нравится?

— Да как сказать? - Пожал плечами. - Идке понравилось. А мне как-то не очень.

Бабуля заворчала

— Идка, Идка. Соплюха она, Идка твоя. Молоко ещё на губах не обсохло, а туда же.

— Ба, ты чего взъелась? Или опыт имеешь?

— Да уж не эта солоха, тётка твоя. Бывалоче, как писька нос разобьёт, сейчас по телевизору это критическими днями кличут, так мужику что, на узел завязывать? Вот опыт и пришёл. Присосёшься, как малец-сосунок к макиной титьке, и начмокиваешь. А ты думал, что это всё вы, молодые да ранние, придумали. И до вас было, и апосля вас будет.

— Ба, ты точно умеешь?

— Сумлеваешься? Ах ты, свинота малая! Ложись! Ложись, кому говорю!

— Ба, да я же не мылся. Грязный.

Бабуля фыркнула

— Рази это грязь?

И наклонилась надо мной.

Действительно, Идке до матери ещё тренироваться и тренироваться. Вот что значит опыт, который не потеряешь и не пропьёшь. Вроде бы опустошённый был, а глянь-ка, как писун среагировал, подскочил мигом и через какое-то время излился в бабулин рот. А та проглотила всё, что в рот попало, почмокала.

— Скусно!

Лежи, не лежи, а хозяйство пригляда требует. И ухода. Пришлось одеваться да в сарайку к скотине топать. Пошли на пару. Бабуля всё удивляется

— Вот так Пашка, ну и шут! Продрал бабку и враз вылечил.

Я гордо выпятил грудь. Орёл-мужчина!

— Ба, а может мне в доктора надо было идти. Ходил бы сейчас по деревне да старух от радикулита лечил.

Бабауля ржёт

— Ага. Поставил бы какую перечницу раком, да встрамил с разгону. Враз бы молоденькой козочкой заблекотала и побёгла куда-несть. А ты за ей, с торчащим концом наперевес. Вот бы деревня и вымерла враз.

— А чё это она бы вымерла?

— Так со смеху животы бы порвали, да и померли благополучно.

Представил такую картину. Мдя, не очень смотрелось бы. Да ещё вдогон за какой старухой. Ты за ней, а она от тебя, сверкая голой жопой. А вон как у старухи Власьевны, так у неё не жопа, а скукоженное яблоко какое-то, ссохлось всё. Ну да. Почти реклама: Как не повезло яблоку. И Власьевниной жопе.

Вернулись домой, сели ужинать. После ужина бабуля спрашивает

— Спать-то со мной пойдёшь, аль один лягешь?

— С тобой, конечно. Вдруг встанет, не переться же посреди ночи к тебе, тревожить. А так пристроюсь к спящей, да и напялю тихонечко.

— Ох, Пашка, с бабушкой-то как разговариваш. Ну да ладно, сама разбаловала.

Спать вроде как рано, телевизор включили. Бабуля, коли включает ящик, смотрит всё подряд. Особенно ей нравится передача про здоровье, да ещё Николай Дроздов со своими рассказами о животинках. А тут звук убавила, расспросы начались. Правильно. Когда ещё пытать мужика, как не в тот момент, когда у него яйца звенят от пустоты, а желудок полный. Кровь от головы отлила к желудку, усваивает полезное из съеденного.

— Паш, давно я Тоньку не видела. Как она там?

Это маменька моя, Антонина свет Андреевна. Небольшого роста, худощавая, мелкая и от того кажущаяся моложе своих лет. От природы светловолосая, прячет седину под обесцвечиванием волос перекисью водорода. Точнее гидроперитом. Мода у баб такая: кто красится в рыжий, кто в чёрный цвет, а кто и обесцвечивается.

— Да что ей сделается? Живёт и жизни радуется.

— А зятёк мой любимый?

Бабуля не ёрничает. У них с папаней действительно любовь и мир во всём мире. При встрече целуются так, что наш дорогой Леонид Ильич от зависти нервно курит. Бабуля любит папу, а тот отвечает ей взаимностью и глубоким уважением. Кабы у нас с НАТО такая любовь была.

— Ба, да нормально всё. Ну слегка постарели. Так все со временем к этому приходят.

— Ну, ну. - Бабуля о чём-то задумалась. Продолжила допрос с пристрастием. - Паш, а как у них в постели?

— Ба, ну ты ваще! Ты думай, что говоришь! Мне что, докладывают?

Как у них в постели? Да никак. Батя после командировки резко сдал как мужчина. Не совсем полный импотент, но что-то близко к этому. И половая жизнь заглохла сама собой. Только вот откуда эта информация у бабки? Ааа, мля! Это же, скорее всего, мать поделилась с сестрой, а та с бабулей. Вот откуда ноги растут.

— Жалко Тоньку. Молодая ещё. И мужика любит, не бросит. И на сторону не вильнёт, верная шибко. Оххх, тяжкая ты, бабья доля. Ну да ладно, инда и утрясётся всё. Спать будешь? Я звук-то приглушу.

— Да смотри ты, мне не мешает.

— Да ты, Пашенька, спи. Завтрев ранью рань вставать на работу-то. На завтрак-то что сготовить?

— Ба, да не суетись. Перехвачу что есть. Ты лучше меня обними, как маленького. Нравится, когда спиной к твоим тиям прижимаюсь.

— Ох, Пашка, какой же ты ещё дитя! - Бабуля обняла, прижала к себе. - Спи, мой хороший.

Уснёшь тут. Бабкин вопрос всколыхнул воспоминание о нас с мамой. Вот ещё к нашему треугольнику прибавился четвёртый угол - мама. Ну да, переспали мы, когда на сессию ездил. Месяц же дома жил.