The accountant's wife от Andyhm

**************************************

Введение

Где я излагаю суть дела

На этом и других сайтах эротической литературы я прочитал множество историй о женах, влюбившихся в коварного босса или коллегу. Большинство из них начинаются с одной и той же фразы: «я узнал последним», «поступил анонимный звонок», «она перестала желать секса» или классическое «нам нужно поговорить.

Но есть и моя версия, в которой не было ничего из вышеперечисленного. Я знаю, что был осведомлен о такой возможности задолго до того, как Ребекка признала, что это происходит.

Ребекка – моя жена уже восемь лет; она – юрист и работает партнером в фирме своей семьи в их лондонском офисе. Последние полгода она была ведущим адвокатом по одному делу. Ее клиент – родственник старого друга ее отца по колледжу.

Она – привлекательная женщина, по крайней мере, так думаю я, на два года моложе меня, ей тридцать два года. Ее рост всего метр шестьдесят три. Я называю ее своей маленькой эльфийской принцессой: короткие черные волосы и самые глубокие зеленые глаза, которые я когда-либо видел, маленькая упругая грудь, подходящая к ее фигуре. При необходимости она носит очки для чтения, и у нее самый милый маленький носик, расположенный над улыбкой. Эту улыбку я вижу, даже будучи не с ней. О, и она американка и говорит с самым замечательным персиковым акцентом Джорджии. Так она описала его мне, когда мы впервые встретились.

Я – Майкл Джеймс, или Майк, для моих друзей, и я – бухгалтер. Ладно, я почти слышу стоны скуки, но я не просто прежний бухгалтер. Я – так называемый бухгалтер-криминалист. Один из лучших в мире. И работаю не на какое-нибудь прежнее бухгалтерское агентство, а на лучшее в мире, на свое собственное. Я – тот человек, которого вызывает полиция для консультаций по крупным финансовым преступлениям. У крупных международных компаний мой номер внесен в короткий список. Мне никогда не нужна была реклама.

Я – не импозантный мужчина. Мне тридцать четыре года, но выгляжу я моложе, высокий и жилистый, с лицом, которое можно забыть, едва отвернешься. Мне это нравится: люди меня недооценивают, и это облегчает мою работу над их бухгалтерскими книгами. В одежде я – типичный младший офисный работник, но под серыми костюмами скрывается подтянутое и очень здоровое тело. Я – велосипедист-любитель и люблю кататься при любой возможности, что поддерживает меня в отличной форме.

Я обнаружил, что умею очень хорошо читать людей. Как я уже неоднократно убеждался, документы сами по себе редко рассказывают всю историю. Человек, достаточно умный, чтобы украсть деньги, более чем способен переложить вину на какого-нибудь бедного козла отпущения.

Моя любимая уловка – это...

Нет, подождите, нам необходимо вернуться к текущему вопросу. Мою жену соблазняют, а она совершенно не замечает, что это происходит. Когда так говорят, это звучит так холодно, но именно так все и происходит. Я не намерен позволить ублюдку добиться успеха, так что, вернемся к моей истории.

Акт первый: Что было до

В школе моими любимыми учебными предметами были математика и естественные науки. Я изучал математику в университете и влюбился в цифры. Мои наставники хотели, чтобы я занял место рядом с ними в академическом мире, но абстрактные числа и расчеты сами по себе меня не интересовали. Путь, по которому я пошел, мне указала случайная встреча.

В лаунж-баре одного из отелей я познакомился с женщиной. Звучит как начало плохой шутки или пошлого рассказа, не так ли?!

Если это так, то шутка – в мой адрес. Она сидела в углу с другой женщиной, которую я знал очень хорошо: она была моей тетей, и только поэтому я согласился быть там в тот вечер. Карен была на восемь лет моложе моей матери, но всегда была рядом, когда я рос. Она так и не вышла замуж, ограничившись несколькими любовниками. Мне всегда нравились ее визиты: ее присутствие всегда освещало дом моих родителей. Женщина, бывшая с ней, та, на моем знакомстве с которой настояла моя тетя, должна была изменить направление моей жизни.

***

Я был единственным ребенком и жил в ветхом загородном доме в глубинке сельской местности Сассекса. Мои родители, Саймон и Энн, – антропологи, профессора Сассекского университета. Они постоянно путешествовали, или так мне казалось. Я знал, что они меня любят, просто из-за их научной карьеры я был предоставлен сам себе, а за мной присматривали домработницы и помощницы по хозяйству. Тут-то на помощь и пришла тетя Карен, прилетевшая и взявшая меня под свое крыло.

Когда мне было почти семнадцать, она взяла меня с собой на каникулы.

Была Пасха, мои родители были где-то в Амазонии, и Карен взяла меня на виллу своей любовницы на итальянской Ривьере. Именно в тот год сформировалась моя истинная оценка женского тела. Я знаю, что это жестко вбито во всех мальчиков-подростков, но там – просто смесь похоти и гормонов.

Моя тетя – бисексуалка: большинство ее любовников – женщины, но для разнообразия в их число входит и мужчина. Ее любовницей была Франческа ди Тралья, итальянская художница, а Франческа любила писать женщин. Она – итальянская красавица, стройная, с длинными волнистыми черными волосами. На момент нашего визита она была на два года моложе моей тети, ей было тридцать лет, но выглядела она всего на двадцать.

Карен – удивительная женщина, красивая неземной красотой. За эти годы у нее было много любовниц, иногда несколько одновременно, но только две из них выдержали испытание временем. Одной была Франческа, а чтобы встретиться со второй, мне пришлось ждать еще четыре года.

Я быстро привык видеть вокруг виллы полуобнаженных и – эй, успокойся сердце – полностью обнаженных женщин. Думаю, что в те каникулы я влюблялся и разлюблялся в них почти ежечасно. Эти кумиры моего сердца, то позировали Франческе, то просто лежали у бассейна. Помимо потакания моим подростковым гормонам, Франческа открыла мне глаза на красоту симметрии в ее картинах. В ее картинах есть почти математическая красота, и она с удовольствием позволяла мне наблюдать за ее работой.

Там же я узнал, что лучше меньше, да лучше. Франческа обнаружила, что я умею рисовать, и поощряла меня делать наброски моделей, живущих на вилле. Она изучала мои старания: я набрасывал сцену перед собой широкими мазками углем, но пытаясь ее завершить, терял душу произведения. Мне нужна точность, и я хотел, чтобы мои картины отражали структуру, симметрию чисел. Франческа показала, что я ошибался, что несколько нанесенных пунктиром линий на листе бумаги могут быть, и были, столь выразительными для чувственной женской формы.

Однажды она попросила меня устроить модель для позирования. Закончив, наконец, я подумал, что хорошо поработал. Я в последний раз обошел вокруг усыпанного подушками красного шезлонга, и молодая женщина, растянувшаяся на нем, показалась мне совершенной. Карен и Франческа, обнявшись, молча наблюдали за мной. Я сделал жест в их сторону, представляя свой шедевр.

– Хорошая работа, – сказала мне Франческа, а затем продолжила давать мне настоящий мастер-класс по демонстрации потенциальной красоты женского тела. За десять минут и модель, и поза преобразились, а я получил представление о скрытой красоте всех женщин, которое никогда не забуду. Ни одна часть модели не была скрыта от меня, в то время как Франческа двигалась вокруг, трогая, лаская и дразня ее, пока та не стала похожей на женщину, чей любовник только что оставил ее на кровати сытой.

Мой рисунок этой модели висит в спальне Франчески. И по сей день это – одна из моих лучших работ. Линии различных цветных пастельных мелков сливаются и переливаются в единое целое: невинность красоты, которую видит мальчик, еще не испорченный жизнью.

Она привила мне и любовь к велоспорту. Страстью Франчески было искусство, а отдыхом – ветер в ее волосах, когда она мчалась по пыльным дорожкам на своем гоночном велосипеде. Она одолжила мне велосипед, и по утрам мы катались вместе. Она купила мне мой первый профессиональный велосипед, и возвратившись домой, я ездил на нем каждый день.

На виллу мы с Карен вернулись осенью следующего года. Мне было восемнадцать, и это было как раз перед поступлением в университет. Нынешней любовницей и натурщицей Франчески была Прити – красивая двадцатиоднолетняя бисексуальная индийская девушка. Я не был девственником: об этом позаботились несколько зажиманий после вечеринок в течение лета.

Прити взяла на себя обязанность показать мне, чего хочет женщина от своего любовника, уроки длились несколько недель и теперь навечно запечатлелись в моей психике. Я буду благодарен этой прекрасной женщине до конца своих дней. Она научила меня одному важному правилу: секс – это проявление страсти, похоти и любви. Если убрать одно из этих трех составляющих, секс все равно будет хорошим, но ему не хватит того величия, которого он заслуживает.

Мой последний вечер на вилле был таким, который я никогда не забуду. Он начался с ужина Франчески, Карен, Прити и меня на террасе, а закончился тем, что Франческа затащила меня в постель. Она была итальянкой, чувственной и любившей акт любви больше чем саму жизнь.

Я узнал, что она берет в свою постель очень мало мужчин; я был лишь пятым. Я думал, что она – лесбиянка и любовница моей тети, и ее не интересует физическая сторона секса между полами. В тот вечер я, к своему глубокому удовлетворению, убедился, что ошибался. Франческа взяла все, чему я научилась у Прити, а затем вывела меня на новый уровень сексуального наслаждения.

Расставаясь, мы пообещали встретиться еще. И встретились, всего на несколько незабываемых ночей, пока я не встретил женщину, которой суждено было стать моей женой.

***

– А, вот и ты, Майкл, – сказала Карен, увидев мое приближение. Она встала и крепко обняла меня, а затем повернулась к женщине, сидевшей рядом с ней.

– Майкл, хочу познакомить тебя с Мэри, она – одна из моих самых старых и дорогих подруг.

То, как она это сказала, и взгляды, которые они бросили друг на друга, сразу же подсказали мне, что когда-то они были любовницами.

Мэри улыбнулась мне улыбкой, растопившей мое сердце, и сказала, чтобы я сел рядом с ней.

Да, она была красива, и нет, у меня не было с ней романа. Ей было около сорока, элегантная, статная рыжеволосая женщина, излучавшая очарование. Тогда я впервые встретил женщину, что стала одной из моих лучших подруг. Эта глубокая дружба длится и по сей день с ней и ее мужем. Она началась с одной из самых интересных и формирующих бесед в моей жизни.

– Вы знакомы с моей клевой тетей, – сказал я, устраиваясь на диване рядом с ней, а затем слегка вздохнул, когда Карен и Мэри одновременно шлепнули меня по рукам.

– Простите, это должно было звучать как: «Итак, вы знакомы с моей великолепной и блестящей тетей», – сказал я, пробуя во второй раз.

– Намного лучше, – проворковала Карен и поцеловала меня.

– Да, знакома, – сказала Мэри. – Мы познакомились на университетском мероприятии десять лет назад.

Взгляд, которым она посмотрела на мою тетю, подтвердил мои прежние подозрения и заставил задуматься, не являются ли они по-прежнему любовницами.

– Я хотела познакомить тебя с Мэри, – сказала моя тетя. – Думаю, тебе будет очень интересно то, что она может тебе предложить.

Она заказала напитки, и пока мы наслаждались ими, объяснила, почему я здесь.

Мэри, как оказалось, была женой американского фабриканта. В настоящее время он был приглашенным лектором в моем университете, на факультете экономики. Сама она была вице-президентом по финансам в группе компаний своего мужа Дэвида. Это – семейная корпорация. Их двое детей и трое детей из семьи старшего брата Дэвида начали брать на себя больше ответственности за управление бизнесом, что позволило Дэвиду согласиться на месячный курс лекций, и она присоединилась к нему.

– Я знаю, что он меня любит, – сказала Мэри, – но, учитывая количество молодых красивых девушек здесь, я подумала, что было бы разумно за ним присмотреть. В любом случае, это дало мне возможность еще раз увидеться с Карен.

Она наклонилась и поцеловала ее, и Карен ответила ей взаимностью. На несколько мгновений они обе совершенно забыли обо мне. Да, они определенно все еще были любовницами. Почему-то я подозревал, что главной причиной, побудившей ее сопровождать мужа, была возможность увидеться с Карен. Вдруг они вспомнили, что я здесь, и сели на свои места.

Мэри продолжила:

– Карен рассказывала мне о тебе, о твоем интересе к математике и компьютерам. Также она сказала, что ты не заинтересован в академической карьере.

Я кивнул:

– Я хочу иметь возможность использовать то что знаю, на практике. Я посещал несколько занятий по обращению с компьютерами, чтобы понять механику, но у меня с десяти лет был один.

– Почему именно компьютеры? – спросила Мэри.

– Потому что они хороши лишь настолько, насколько хорош человек, что их программирует. Мне нравится пытаться понять, какую цель преследовал человек, создавший программу.

На это Мэри улыбнулась, и следом улыбнулась в сторону Карен:

– Думаю, ты была права, дорогая: он действительно меня заинтересовал.

– На своих курсах ты занимался бухгалтерским учетом? – спросила Мэри.

– Немного теории по математике бухгалтерского учета, – ответил я.

Она окинула меня долгим пронзительным взглядом.

– Хорошо, – протянула она, – думаю, ты идеально подходишь.

Для чего, хотел бы я знать?

– Из корпорации пропадают деньги, и я не знаю, и я не знаю, откуда и кто несет ответственность за убытки. Все предприятия сами по себе прибыльные, но куда-то исчезает более десяти миллионов долларов в год. Это – небольшая капля по сравнению с нашей общей прибылью, но я убеждена, что кто-то из семьи нашел способ красть их таким образом, что это совершенно невозможно отследить. Если же они пожадничают, то смогут использовать тот же метод для разграбления активов компании.

– Нет ничего, что нельзя отследить, – сказал я с убежденностью молодости.

– И я так думала, но ни к чему не пришла. Вчера вечером я упомянула об этой проблеме твоей тете, и она предложила поговорить с тобой.

А, это объясняет, почему сегодня утром мне позвонила Карен и настояла на том, чтобы я встретился с ней сегодня вечером. Мне стало интересно, был ли этот разговор до или после секса между любовницами.

– Честно говоря, не понимаю, чем могу помочь, – сказал я.

– Мне нужен кто-то, кого никто не заподозрит, троянский конь. Кто-то, кто умеет следить за деньгами, и кто может скрыться за горизонтом. Думаю, ты идеально подойдешь.

Карен отмела мои опасения и сказала:

– Ты можешь поработать в офисе Мэри во время летних каникул, до них осталось всего несколько недель. Насколько все там будут знать, твоя летняя стажировка – это просто услуга для любимого племянника старой подруги. В качестве бонуса получишь десять недель в Америке.

Для меня было совершенно очевидно, что шанс отвертеться от этого предложения у меня такой же, как выжить у снежка в аду. О, радость из радостей, я проведу все лето в офисе. Я планировал совершить велотур по южной Франции и Италии. У меня было приглашение от Франчески остановиться у нее на несколько дней, так что, я оказал больше чем символическое сопротивление.

Но моя тетя знала меня слишком хорошо.

– Мэри согласилась оплатить все твои перелеты, и ты можешь лететь через Италию. Прежде чем улететь в Штаты, сможешь провести несколько дней с Франческой.

– Как ты узнала?..

Я запнулся. Конечно, она должна была знать. И элегантно сдался.

***

Три месяца спустя я добился невозможного: нашел и виновных, и деньги, слой за слоем спрятанных за подставными корпорациями и финансовыми учреждениями. Мне нравилась каждая секунда этой погони.

Я сидел в маленьком кабинете в коридоре рядом с кабинетом Мэри, очевидно, для того, чтобы мне показали, как должна функционировать большая корпорация. Я был стажером, низшим из низших. Я сидел в этом месте только потому, что моя тетя – близкий друг семьи владельцев. Я жил у них в особняке, и каждое утро меня подвозили в офис вместе с Мэри. Никто, даже Дэвид, не знал, что я делаю с моим доступом к компьютеру на уровне администратора.

Я был симпатичным молодым британцем, которого хотели обнять все секретарши и рассказать ему офисные сплетни, а я использовал свою миловидность на полную. Следил за сплетнями, и, погрузившись в глубокие темные недра компьютерных записей корпорации, постепенно вывел закономерность. Закономерность, в конце концов, приведшую меня к ряду счетов в Гонконге, на которых лежали украденные деньги.

Счета были открыты на имя нескольких компаний, которые я, в конце концов, отследил до одного из родственников Дэвида, дальнего кузена, почти так же хорошо как и я, сливавшегося с толпой. На счету было более сорока миллионов долларов; около восьмидесяти процентов от того, что, по расчетам Мэри, было утеряно.

Виновник и местонахождение пропавших денег были раскрыты на полном собрании совета директоров в манере, отдающей дань уважения лучшим классическим детективным романам.

Я сидел в задней части зала, простой стажер, наблюдающий за экспертами. Мэри, как и было условлено, не упоминала о моей роли в расследовании, поскольку взяла на себя роль ведущей. Было лишь туманное упоминание о некой внешней помощи в расследовании. Я принял к сведению, когда она вскользь упомянула, что в качестве вознаграждения человек, ответственный за отслеживание пропавших средств, получит пять процентов от найденных денег. Последнюю фразу она произнесла с улыбкой в мою сторону.

Вознаграждение составило два с половиной миллиона, после того как были найдены последние пропавшие средства. Это стало начальным финансированием для моей компании. Мне не потребовалось много времени, чтобы понять, что эти три месяца были настолько удовлетворительными, что судебная бухгалтерия – это именно то, чем я хочу заниматься всю жизнь. Была еще одна награда, которую я получил, во многих отношениях для меня гораздо более ценная, – дружба на всю жизнь с Мэри и Дэвидом.

Я использовал часть вознаграждения, чтобы купить дом в деревне в нескольких милях к северу от Брайтона на юге Англии. К нему прилагался блок заброшенных конюшен, которые я переоборудовал под офис. В качестве управляющего делами я нанял Лесли: она жила в деревне со своими двумя дочерьми-подростками. Через год после окончания университета я открыл двери для клиентов.

Благодаря тому, что Мэри и Дэвид наладили для меня связи, вскоре я стал получать запросы от других компаний на решение их финансовых проблем. При первой встрече с новым клиентом камнем преткновения всегда была моя молодость, но именно мой недостаток лет заставлял людей недооценивать мои возможности. В том что делал, я был хорош, очень хорош. И когда меня пригласили в Скотланд-Ярд для консультации по одному делу, я понял, что меня приняли в истеблишменте. Однажды я описал свою работу как 50% компьютерного гения, 50% специалиста по подбору цифр и 50% детектива. Да, знаю, что цифры не сходятся, но мне это чертовски подходит.

***

В конце лета 2008 года мне поручили расследовать многомиллионное мошенничество в крупной американской авиакомпании.

Первые пару недель я занимался расследованием, не выходя из офиса. Я назвал свою компанию «MJ Financial services» – не самое оригинальное название, но оно было моим. Теперь у меня работало шесть сотрудников. Лесли, бывшая для меня как вторая мать, по-прежнему была управляющей делами. Она управляла офисом даже более эффективно чем я. В обеих ролях она удерживала меня от глупых ошибок. У нас была секретарша – одна из ее дочерей – и еще четыре следователя.

Из Англии я мало что мог сделать по этому делу, так что, оказался в Атланте. Это было несложное решение, так как у меня одновременно была возможность увидеться с Мэри и Дэвидом, поскольку те жили неподалеку. Я давно не видел Мэри, и скучал по своей наставнице.

Короче говоря, я нашел деньги и трех человек, ответственных за их исчезновение. Для моей истории важно то, что именно в результате этой поездки я впервые встретил Ребекку.

Моя тетя, казалось, всегда знала о моих делах раньше меня: подозреваю, что Лесли посылает ей копии всех моих электронных писем. Мне не удалось это доказать, но когда-нибудь я это сделаю.

Я думал, что смогу сделать Мэри и Дэвиду сюрприз, но не повезло. Когда я вышел из зала таможенного досмотра в аэропорту Атланта Хартсфилд, меня ждала Мэри.

Первое, что она сделала, это обняла меня. А первое что сказала, было:

– Звонила Карен сказать нам, что ты приедешь в гости. Я отменила твой отель, ты будешь жить у нас.

Я попытался оказать символическое сопротивление, но на меня обрушилась первобытная сила природы, известная также как любовница моей тети. Я с достоинством сдался и поцеловал ее в губы.

После того как наши губы разошлись, я сказал:

– Должен сказать, что это – от нее.

Ее лицо озарила улыбка.

Мне всегда было интересно, насколько много знал ее муж об отношениях между моей тетей и его женой. Они регулярно встречались. Карен гостила у них всякий раз, когда была на их стороне пруда, а Мэри навещала Карен несколько раз в году. Откуда я это знаю? Все просто: моя тетя живет менее чем в миле от меня, на другом конце деревни.

Мэри и Дэвид жили в поместье примерно в десяти милях к западу от города. Мы приехали с шиком – на заднем сиденье лимузина Мэри. Я тщетно пытался уговорить ее остановиться у пункта проката автомобилей, чтобы я смог забрать свою арендованную машину. Атланта – не тот город, где бы я мог рассчитывать на общественный транспорт. Таковы же большинство американских городов, но есть несколько исключений... На ум приходят Нью-Йорк и Вашингтон.

Пока я пытался уговорить водителя заехать на стоянку Hertz, Мэри сказала ему, чтобы он не обращал на меня внимания.

– Дэвид сказал, и я должна передать тебе, что ты сможешь воспользоваться любой из его машин, – сказала она.

Ладно, это – другое дело, я видел его коллекцию... Черт, да я пускал на нее слюни, а теперь Дэвид говорит, что я могу выбрать любую из них. О, черт возьми, да. Я откинулся на мягкое сиденье и ухмыльнулся Мэри.

– Любую? – осторожно спросил я.

Она посмотрела на меня взглядом, в котором было поровну удовольствия и тревоги.

– Нет, не совсем, только не эту!

Ухмылка на моем лице усиливалась, по мере того как я рассматривал жемчужину его коллекции. У Дэвида была давняя любовь к классическим британским спортивным автомобилям. За два года до этого он потратил целое состояние на восстановление 3, 5-литрового SS Jaguar. Их было построено всего 116 штук; его автомобиль был красивого зеленого цвета, и я вожделел его с тех пор, как он мне его показал.

– Он сказал: «любую», – повторил я.

– Господи, только будь с ней осторожен, думаю, он любит эту чертову машину больше меня.

Я с радостью согласился.

Мы въехали в ворота, когда красный шар солнца опускался к горизонту. Их дом, хотя термин «дом» не соответствует действительности, был двадцатикомнатным особняком. Я всегда восхищался им, приближаясь к нему по дороге, проходящей через безупречно ухоженные газоны. Семья Дэвида была старой, дом пострадал во время гражданской войны и был восстановлен в своем нынешнем стиле несколько лет спустя.

Единственными изменениями с тех пор были бассейн, добавленный в двадцатые годы, и перестройка Дэвидом старого каретного здания в гараж для хранения его постоянно растущей коллекции автомобилей.

Кстати, о каретном домике: он выглядел иначе, чем в последний раз, когда я его видел, и я упомянул об этом Мэри.

Она натянуто улыбнулась:

– Он опять его расширил. Работы закончились несколько месяцев назад: он добавил в коллекцию еще несколько машин.

Когда мы остановились у входа в дом, в дверях появился Дэвид. Наши отношения были больше похожи на отношения доброго старого дядюшки и застенчивого племянника, чем на что-либо еще. Его дети должны были проявить себя в семейном бизнесе. Я же заслужил это одним махом, разоблачив растратчика среди его родственников.

Он тепло поприветствовал меня, а затем повернулся к своей жене и спросил:

– Так что же он выбрал?

Мэри протянула десятидолларовую купюру и отдала ему.

– Ты был прав, он выбрал ее.

Дэвид рассмеялся:

– Я же говорил, что он не сможет устоять. Ты ему уже сказала?

– Нет, подумала, что это должен быть ты.

Господи, я понятия не имел, о чем они говорят.

Мэри подошла ближе к Дэвиду, а он протянул ко мне руку: на его ладони лежала связка ключей.

– Это твое, – сказал он, и на лицах обоих появились широкие ухмылки.

– Господи, Дэвид, я буду заботиться о ней. Обещаю, что верну ее без единой царапины.

– Нет, мы имеем в виду, что «Ягуар» твой. Я восстановил его для тебя, просто ждал подходящего момента, чтобы подарить. Карен сказала, что через несколько недель у тебя день рождения, так что, он – твой подарок на день рождения от нас обоих.

Я стоял с открытым ртом.

Он опустил ключи в мою дрожащую руку и кивнул в направлении каретного домика. Я повернулся посмотреть: двери были открыты, и пара мужчин выталкивала SS Jaguar на посыпанную гравием площадку. Зеленая гоночная краска и сверкающий хром переливались красноватым оттенком в последних лучах солнца.

Дэвид сказал:

– Когда несколько лет назад я спросил тебя, какой твой любимый британский автомобиль всех времен, ты указал на плакат с изображением Jaguar на стене моего кабинета. Тогда я понял, что должен найти и отреставрировать его для тебя.

– Но... но это же жемчужина твоей коллекции, – заикаясь, пролепетал я.

– Была, не так ли? Но открою тебе маленький секрет: я нашел еще один, безупречный 1937 года, 2, 5-литровый серебристый, полностью оригинальный. Его доставят на следующей неделе.

Я рассмеялся:

– Так что, по сути, я получаю твои обноски!

– Ну, если не хочешь... – с улыбкой сказал Дэвид.

Мои пальцы сжались вокруг ключей, и я покачал головой.

– Конечно же хочу!

Мы с ним подошли к машине, и в течение нескольких минут я потакал своему внутреннему ребенку: сидел на кожаном сиденье, гладил полированный деревянный руль и любовался приборами, встроенными в приборную панель из орехового дерева. Мэри пришлось позвать нас в дом, как будто мы были непослушными детьми, играющими в саду.

***

В течение следующих шести недель я жил у них: четыре недели ушло на то, чтобы раскрыть дело, отследить пропажу денег авиакомпании и определить виновных, а затем еще две недели – на то, чтобы составить документы и удовлетворить юридическую службу авиакомпании. Большая часть денег должна была быть возвращена, и казна моей компании также должна была здорово раздуться.

Каждое утро я вставал в шесть часов, делал тридцать кругов в бассейне, а затем бежал пять километров. У меня не было с собой велосипеда, поэтому я пользовался велотренажером в их домашнем спортзале. Дома я бы каждый второй день совершал пятидесятикилометровую велосипедную прогулку.

Затем я отдавался своему внутреннему ребенку и ехал на «Ягуаре» в штаб-квартиру авиакомпании в Атланте. В первый мой приезд, менеджер по безопасности бросил взгляд на машину и быстро выделил мне заветное место на парковке для руководителей.

Мой двадцать седьмой день рождения пришелся на четвертую неделю моего пребывания здесь. Мэри и Дэвид решили, что им необходимо устроить вечеринку по случаю моего дня рождения, чтобы отметить прохождение еще одного года моей жизни. Они устроили ее в четвертую субботу моей поездки. Я мало что знал обо всем, соглашаясь присутствовать на вечеринке, мне не оставили в этом вопросе никакого выбора. Мои инструкции были четкими: явиться в определенное время и место. Ни больше, ни меньше.

Я послушался. И так был рад, что послушался.

Мэри решила, что вечеринка должна быть официальной. Все мужчины будут в смокингах. Интуитивно я понимал, что это делается для того, чтобы женщины смогли нарядиться в изысканные платья. Конечно, она призналась, что, по ее мнению, у Дэвида одна из самых симпатичных задниц, которые она когда-либо видела в смокинге.

В восемь часов вечера я спустился, чтобы присоединиться к Мэри, Дэвиду и остальным гостям. Из толпы выделялись два лица. У главного входа стояли Карен и Франческа. Они выглядели так, будто только что приехали. Я поспешил поприветствовать их, пока они брали первый напиток у одной из официанток.

– Ты здесь, – сказал я Карен, констатируя очевидное, и обнял ее.

Она бросила на меня жалостливый взгляд, который мог сойти с рук только тете, любящей своего племянника. Затем сказала:

– Видишь, Франческа, я же говорила тебе, что он стал немного ярче, с тех пор как ты видела его в последний раз.

Франческа рассмеялась и сказала на своем милом английском с итальянским акцентом, от которого у меня всегда слабели колени:

– Тише, милая, разве не видишь, ты смущаешь Бамбино?

Затем она повернулась и обняла меня.

– Майкл, я не могла пропустить твой день рождения. Как поживает мой любимый английский любовник?

Я улыбнулся в ответ этой красивой женщине:

– Я думал, что я – твой единственный английский любовник!

– Значит, я права, – ответила она, а затем продолжила объятия поцелуем, от которого у меня сжались пальцы на ногах.

– Прекрати насиловать бедного именинника, Франческа! – раздался голос Мэри. – Я хочу, чтобы сегодня вечером он вел себя наилучшим образом.

Франческа засмеялась и мило надулась. Затем подарила мне второй поцелуй, источающий обещание, и отпустила. Она повернулась к Мэри и поцеловала ее так же, после чего отступила от ее гнева в безопасные объятия моей тети..

Мне всегда нравилось наблюдать за взаимодействием трех влиятельных женщин в моей жизни. Все три были любовницами друг друга, все три были в моих мечтах, но лишь Франческа воплотила эти мечты в реальность.

Я знал, что сама старшая из них – Мэри. Она – на шесть лет старше Карен, но вы бы никогда не догадались. Франческа была младшей из трех, на два года младше моей тети. Они стояли в свободном треугольнике, все трое держась за руки с двумя другими.

К нам присоединился Дэвид и поцеловал Карен, что, наконец-то, ответило на вопрос, который возник у меня по поводу его отношений с любовницей жены. Франческа подарила ему традиционный итальянский поцелуй в обе щеки, сказавший мне, что они не были любовниками.

Может показаться странным, но я впервые видел их всех четверых вместе. Я знал, что Карен неоднократно гостила у Мэри и Дэвида. Мэри регулярно навещала мою тетю, а Франческа присоединялась к ним, когда могла, или они навещали ее в Италии.

Как уже говорил, это был первый раз, когда я видел их всех в одном месте в одно и то же время. Дэвид держал руку на талии своей жены. Она, в свою очередь, держала за руку Карен. Франческа была зеркальным отражением Дэвида; держа руку на талии Карен, и какое-то мгновение они совершенно не обращали внимания на остальных гостей.

К счастью, когда я в первый раз подошел к тете, мы отошли в укромный угол комнаты, поэтому сексуально заряженная картина не была на всеобщем обозрении. Я кашлянул, они все вздрогнули, и момент был упущен.

Франческа обхватила меня за талию и ненадолго положила голову мне на плечо, прошептав:

– Buon compleanno, mio dolce amante (С Днем рождения, мой милый любовник – итал.), – и отошла в сторону Карен.

Мэри взяла меня за руку и увлекла за собой сквозь толпу. Судя по всему, она пригласила около сотни гостей, большинство из которых я не знал. Из тех, кого я знал, большинство были их родственниками, а нескольких я знал еще по работе в компании Дэвида.

Мэри, казалось, преследовала определенную цель, когда мы проходили сквозь гостей, останавливаясь то тут, то там, чтобы поздороваться и представить меня. Она рыскала по комнате как лучшая охотничья собака. Наконец, она заметила свою жертву – поздно прибывшую женщину, стоявшую рядом с Дэвидом-младшим и Сарой – ее старшим сыном и его женой.

Мы подошли ближе, женщина повернулась к нам лицом, и я потерялся в самых прекрасных зеленых глазах, которые когда-либо видел.

– Майкл... Майкл, – вынырнув, я понял, что мое внимание пытается привлечь Мэри.

– Прости, – заикаясь, произнес я, – что ты сказала?

Она бросила на меня раздраженный взгляд.

– Я пыталась представить моему красивому и умному крестнику, в данный момент прекрасно изображающему британского деревенского идиота, Ребекку.

Ах да, еще одна вещь о Мэри: она недавно решила, что усыновляет меня как своего крестника, и именно так весь вечер меня представляла. Полагаю, это гораздо дипломатичнее, нежели представлять меня как британского племянника ее лесбийской любовницы. Господи, как же это было бы выразительно.

Мэри вздохнула:

– Как я уже говорила, Ребекка, это Майкл, и, несмотря на все доказательства обратного, он очень умный и один из лучших в своей области.

Мэри повернулась ко мне:

– Майкл, это Ребекка. Она – сестра Сары, училась на востоке в колледже, чтобы стать адвокатом. Теперь вернулась в Атланту и работает в фирме своего деда.

Я заикаясь поздоровался, и Мэри снова вздохнула. Она взяла сына и невестку за руки и, бормоча, что они ей нужны, потянула прочь.

Ребекка посмотрела на меня долгим, напряженным взглядом.

– Значит, это из-за тебя меня пригласили, – сказала она с самым красивым акцентом южной красавицы, в котором с каждым слогом сквозила Тара Рид.

Изучая ее, я вернулся к роли деревенского идиота, на которую, похоже, очень подходил. Ее черные волосы откинуты назад с овального лица. Зеленые глаза, расположенные по обе стороны маленького симпатичного носика, рот, который сейчас изгибался в кривой улыбке, пока она смотрела, как я ее изучаю.

Макушка ее головы доходила до уровня моих глаз, что было ложью, потому что на ней были восьмисантиметровые каблуки, что делало ее выше своих метра шестидесяти трех. Ее голубое шелковое платье никак не могло скрыть очертания ее стройного, подтянутого тела.

Наконец, мне удалось собраться с мыслями и начать говорить связно.

– Что ж, полагаю, ты приглашена именно из-за меня. Это – вечеринка в честь моего дня рождения.

– Нет, там было нечто большее. Последние две недели я только и слышала от мамы и сестры, что должна познакомиться с этим милым англичанином, живущим в доме родителей моего зятя.

– А теперь, когда познакомилась с деревенским идиотом?..

Она просунула свою руку через мою:

– У него есть потенциал, поэтому ему лучше рассказать мне все о себе, чтобы потом я смогла ответить на все вопросы моей матери.

Мы наполнили пару тарелок со шведского стола в столовой и нашли тихий уголок, чтобы посидеть.

В перерывах между едой я рассказывал ей о себе, о том, как рос с двумя отсутствующими родителями-академиками, как мне на помощь пришла Карен. Я старательно обходил стороной вопрос о реальных отношениях Мэри с моей тетей. Я рассказал, как познакомился с Мэри, как она направила меня на тот путь, который я выбрал, что я делаю для компаний, с которыми работаю, и почему сейчас я – в Атланте.

Ребекка перемежала мой рассказ своей историей. Ее родители, как и Мэри с Дэвидом, были видными деятелями общества Атланты. Ее дед – старший партнер в одной из старейших юридических фирм в Джорджии. Она изучала право и вскоре собиралась сдавать экзамены на право заниматься юридической практикой в Атланте. Ей двадцать пять, и она – юрист в фирме своего деда.

Все это звучит довольно сухо, но на самом деле было не так. У нас обоих были небольшие истории о том, как мы росли, и мы вставляли их среди фактов. Несколько раз нас прерывали ее мать, моя тетя, Сара, Мэри и один раз Франческа.

Ребекка приветствовала Франческу с некоторым преклонением перед героем. Я всегда знал, что любовница моей тети – великая художница, просто не подозревал, что она настолько всемирно известна, что может требовать сумасшедшие суммы денег за одну из своих картин. Хорошая новость для меня, поскольку у меня есть более полудюжины ее картин, которые она дарила мне на протяжении многих лет.

Франческа упомянула Ребекке, что я рисую, и что один из моих рисунков висит у нее в спальне. Франческа улыбнулась, увидев на лице Ребекки шок, и предложила как-нибудь в будущем нарисовать ее.

– Может быть, в качестве свадебного подарка. Я всегда хотела нарисовать Майкла с женщиной, – с улыбкой сказала она, вставая и снова скрываясь в толпе.

Ребекке было трудно поверить, что я знаю Франческу ди Тралья, даже больше чем в то, что она только что с ней разговаривала.

– Откуда ты ее знаешь? – спросила она, после того как Франческа скрылась из виду.

– Я познакомился с ней, когда мне было шестнадцать, мы с тетей три недели гостили у нее.

– Твоя тетя и она, они...

– Любовницы, да. Они любовницы столько, сколько я себя помню.

– Она красивая, и пишет такие замечательные картины, – с тоской сказала Ребекка.

– Это так, – согласился я, и что-то в моем тоне заставило ее посмотреть на меня.

– Вы больше, чем друзья; она и твоя любовница, не так ли?

Моим первым побуждением было все отрицать, ведь то, что происходило между Франческой и мной, было личным делом. Потом я решил, что она мне нравится, и я не буду портить возможность отношений ложью.

– Это личное, но ответ одновременно и «да», и «нет». Да, в том смысле, что мы с ней провели несколько волшебных ночей вместе, но нет, мы не любовники в классическом понимании этого слова. Любовницы – она и моя тетя, я же просто иногда испытываю частичку этой любви.

Она обдумала мои слова и, кажется, поняла. Затем спросила:

– Так у тебя есть девушка?

– На данный момент нет, а что, ты хочешь подать заявку?

– Я об этом подумаю, – ответила она. – Мой последний парень был как бы засранцем, и я наслаждаюсь жизнью в одиночестве.

– Я всегда могу попросить Франческу пригласить тебя на свидание, – предложил я с широкой улыбкой.

– Вот и вернулся деревенский дурачок? – ответила она. Затем спросила:

– Ты тоже пишешь?

– Нет.

– Но она только что сказала, что да.

Я покачал головой.

– Я не пишу. Я плохо рисую, но делаю наброски обнаженной натуры углем и пастелью.

Она окинула меня внимательным взглядом.

– Это просто расхождение во мнениях. Не хочешь ли нарисовать что-нибудь для меня?

Я кашлянул и бросил на нее изумленный взгляд; возможно, я неправильно понял ее намерения, но, опять же, надеялся, что это не так.

– Эээ, хочу, но ты же понимаешь, что я не умею рисовать одежду? Я всегда рисовал только обнаженную натуру, так меня научила Франческа.

Ребекка покраснела, а потом рассмеялась.

– Я не просила тебя рисовать меня, просто что-то для меня, но... – Тут она задумалась. – Полагаю, спросить девушку, не можешь ли ты нарисовать ее в обнаженном виде, гораздо лучше, чем спрашивать, не хочет ли она прийти посмотреть на твои гравюры.

К этому времени мои уши стали пунцовыми, и я искал нору, чтобы спрятаться. Ребекка сжалилась надо мной и, наклонившись поближе, нежно поцеловала в губы.

– Завтра вечером ты должен пригласить меня на ужин, – сказала она, вставая.

Я с трудом поднялся на ноги рядом с ней.

Оглядев комнату, я заметил, что большая часть гостей уже уходила. Было за полночь, а мы разговаривали уже три часа. Я не ожидал, что так проведу свой день рождения, но это было очень приятно. Это было гораздо лучше, чем просто приятно; Ребекка была той, кого я хотел бы увидеть еще раз.

Через некоторое время Ребекка и ее семья ушли. Она обняла меня и поцеловала, а я пообещал заехать за ней в семь. Даже не забыл спросить, какую еду она предпочитает. Впрочем, это не помогло, поскольку ее ответ был таков:

– Удиви меня.

***

Я сел на диван в библиотеке и потягивал прихваченное с кухни пиво. В других комнатах убирались поставщики провизии. У меня не было времени, чтобы разобраться в своих мыслях о женщине, которую я только что встретил. Ко мне на колени села красивая женщина, а две другие сели по обе стороны от меня.

Франческа ерзала на моих коленях, пытаясь найти удобное положение, несмотря на то, что ее действия оказывали влияние на определенную непокорную часть моей анатомии. Я крепко обнял ее, пробормотав:

– Прекрати.

Она радостно засмеялась и прошептала в ответ:

– Я рада видеть, что ты все еще рад видеть меня, – и поцеловала.

– Оставь бедного мальчика в покое, – приказала Мэри. Затем более мягко:

– Сможешь вручить ему свой подарок на день рождения позже. Но сначала скажи, Майкл, что ты думаешь о ней?

Франческа улеглась, положив голову мне на грудь. Я обхватил ее рукой, и она высунула язык в сторону Мэри, а затем удовлетворенно вздохнула, когда я начал проводить пальцами по ее длинным черным волосам.

– Ну, так она тебе нравится? – спросила тетя Карен.

– Ты знаешь, она мне всегда нравилась, – сказал я и поцеловал Франческу в макушку. Я знал, что она спрашивает меня не о Франческе, но мне нравится дразнить Карен.

– Идиот! – Она коснулась моей руки. – Я говорю не о троллихе на твоих коленях, а имею в виду Ребекку.

Франческа повернула голову и высунула язык в сторону Карен, а затем крепче прижалась ко мне, сказав:

– Ха, эта троллиха сегодня вечером получит мальчика, он мой, весь мой.

Я усмехнулся про себя, представляя, какой подарок на день рождения обещает мне моя итальянская красавица.

Карен вздохнула:

– Серьезно, Майкл, что ты думаешь о ней?

– Я думаю, что моя тетя, моя лучшая подруга и моя любовница сговорились свести меня с этой девушкой.

Женщина в моих объятиях прошептала:

– Каюсь, виновна, – а двое других лишь смущенно переглянулись.

Я отпустил их с крючка:

– Она милая. Завтра вечером я приглашаю ее на ужин.

Затем я сказал Мэри:

– Ты знаешь что-нибудь о ее последнем парне? Похоже, расставание было тяжелым.

– Да, там был просто скандал. Он был женатым доцентом, а у нее с ним был роман. Он сказал, что живет отдельно и обещал Ребекке, что разведется с женой. Оказалось, что он не собирался этого делать. Все взорвалось, когда об этом узнала жена. Семье Ребекки удалось замять ее участие в этом, и она вернулась домой.

– Оо.

– Она хорошая девушка, Майкл, просто слишком доверчивая, и влюбилась в беспринципного засранца, который заставить ее поверить в неправду, чтобы затащить в свою постель, и он был не первым. Ее предыдущий бойфренд, школьный парень, на вечеринке братства подмешал ей в напиток наркотик и пригласил своих друзей воспользоваться ею. К счастью, подруга узнала, что должно произойти, и вытащила ее. Они были вместе три года.

Говоря это, Мэри изучала меня.

– Ей в жизни нужен кто-то хороший, и мы все думаем, что этим мужчиной можешь стать ты. У тебя уже несколько лет нет постоянной девушки, с тех пор как... ох, как же ее звали?

– Элисон, – ответила Карен.

Я закрыл глаза, Элисон была болезненным воспоминанием, к которому я не хотел возвращаться. После этого я поступил так же как Ребекка, и зарекся от любых новых отношений. А также меня немного раздражали их манипуляции. Ребекка казалась милой девушкой, и я был рад увидеть, как что-то изменится, но не собирался терпеть, чтобы на меня давили.

– Хватит, – сказал я. – Мэри, не могла бы ты сделать для меня одну вещь? Мне нужно заказать столик в хорошем ресторане на сегодня на восемь часов, сможешь это сделать?

Она кивнула.

– Тогда на этом все. После этого никто из вас не будет делать ничего, чтобы ускорять процесс. Девушка мне нравится, и если все получится, то отлично, если нет, то – такова жизнь. А теперь, кажется, у меня есть подарок на день рождения, который нужно развернуть. – Я поцеловал Франческу, и та радостно засмеялась.

Франческе был сорок один год, но тело, которое я разворачивал в уединении своей спальни, было телом женщины моего возраста. Она стояла, застыв, ее платье растеклось у ее ног, моя собственная черноволосая Венера Милосская.

Мы отпраздновали мой день рождения единственным доступным нам способом – излиянием нашей физической любви, оставившим обоих эмоционально опустошенными и быстро уснувшими, совершенно обессиленными.

***

В середине утра Мэри и Карен отважились подойти к обломкам кораблекрушения, которые когда-то были моей кроватью, чтобы разбудить нас кофе и свежеиспеченной выпечкой. Не знаю, как Франческа это делает. Я выглядел и чувствовал себя как нечто, что притащила кошка. Она же, напротив, выглядела безмятежно, светясь внутренним светом. Ее длинные черные волосы рассыпались по подушке, обрамляя улыбающееся лицо. Ее тело томно растянулось на покрывале.

Она не проснулась от стука в дверь. Пошатываясь, я открыл ее и увидел два улыбающихся лица и райский аромат свежесваренного кофе. Взгляд на спящую красавицу, лежащую на покрывале, вдохновил меня. Я попросил Мэри и Карен вести себя тихо и сесть на стулья у туалетного столика.

В моей сумке лежали блокнот и уголь. Я сел на край кровати, скрестив ноги, и быстро нарисовал свою спящую любовницу. Простые, смелые линии, переходящие в контур, штриховка придавала ее телу глубину. Мне потребовалось меньше пяти минут, чтобы закончить набросок; еще немного, и я знал, что все испорчу.

Только когда я встал, а Мэри и Карен подошли посмотреть на рисунок, я вспомнил, что стою голый перед тетей и ее любовницей. Я сел на кровать и натянул на талию угол простыни.

Меня обхватили две руки, а к моей спине прижалась мягкая пара грудей. Франческа заглянула мне через плечо и тут же зарыдала.

– Mio bel ragazzo (мой красавчик – итал.), – прошептала она, – ты делаешь меня такой красивой. Можно я оставлю это, пожалуйста, для своей спальни?

Я осознал важность ее слов:

– Конечно, – сказал я и повернулся, чтобы поцеловать ее.

Вилла Франчески полна произведений искусства, но в ее спальне висят только четыре работы. Первая – это портрет моей тети в натуральную величину, написанный Франческой десять лет назад, вторая – Карен и Мэри, спящие в кровати Франчески. Третья – силуэт молодого человека, заглядывающий в окно ее спальни. Последняя картина была единственной, которую создала не Франческа; это был маленький набросок модели, который нарисовал я во время моего первого визита.

Она поцеловала меня в шею и прошептала:

– Спасибо тебе, любовь моя.

Я обернул простыню вокруг себя и пошел в ванную, оставив трех возлюбленных сидеть на кровати, обнимая друг друга.

***

В тот вечер я поехал на «Ягуаре» в дом семьи Ребекки. Их дом был еще больше и внушительнее, чем тот, что я только что покинул. Впервые в жизни я не чувствовал себя не в своей тарелке, подъезжая к их дому. В моем воображении Jaguar, на котором я ехал, намного превосходил кирпич и раствор.

Но даже у него не было шансов против той красоты, что ждала меня на верху короткой лестницы, ведущей к входной двери. Ребекка стояла рядом с родителями, предупрежденная, без сомнения, охранником у ворот.

Ребекка выглядела сияющей в классическом маленьком черном платье до середины бедра, более молодая версия своей матери, стоящей рядом с ней. Меня представили ее отцу, предыдущим вечером у нас не было возможности поговорить. Его звали Конрад Уинтер, а ее мать – Рэйчел.

Конрад был удивлен, увидев меня в Jaguar SS.

– Не знал, что Дэвид разрешает кому-то кроме себя, водить одну из своих премиальных машин.

– Обычно он так не делает. Но эту машину он подарил мне на день рождения.

Он присвистнул от удивления.

– Так откуда ты его знаешь? Вчера вечером у нас не было возможности поговорить. Казалось, кто-то занимал большую часть твоего времени. – Он улыбнулся своей дочери, и та покраснела.

– Моя тетя – очень давняя подруга его жены, и устроила меня на летнюю стажировку в их компанию. Мне повезло, и я смог отследить для него некоторые растраченные средства.

– Майкл Джеймс, – задумался он, а затем на его лице появилась улыбка, когда он понял, кто я такой. – Ты – бухгалтер, разыскивающий украденные деньги для компаний. Наша фирма работала над некоторыми из этих дел, «Уинтерс и партнеры.

Я узнал название и догадался, что это – та семейная адвокатская фирма, где сейчас работает Ребекка.

Мэри использовала свое влияние, чтобы заказать для меня столик на восемь часов в Bones, стейкхаусе в Бакхеде. Мы попрощались, и я открыл пассажирскую дверь машины для Ребекки, что заставило ее замешкаться, пока я не указал, что «Ягуар» – британский автомобиль с правым рулем, и я не прошу ее садиться за руль.