Масляная лампа, которую графиня оставила в углу, мягко шипела, мерцая отблесками света.

Мышцы Юлиуса болели, руки и плечи сводило судорогой от железных оков. Но самым удивительным для него было то, что боль ничуть не притупила его возбуждения. Его член стоял, как каменный, оставаясь таким же вздыбленным, как и полчаса назад, когда хозяйка замка покинула его камеру. Он не мог припомнить еще случая, когда его орган когда-либо был настолько твердым и пульсирующим. Пленник все еще чувствовал твердый хват ее пальцев, которые крепко держали его, и то, как к нему прижались ее груди; он чувствовал каждый миллиметр того пути, который ее ноготь проложил по его груди, — так, будто это оставило на нем незаживающий шрам; его по-прежнему преследовал пьянящий аромат ее духов и мягкий звук шуршащего шифона, когда она пересекала помещение; он также никак не мог выбросить из головы видéние ее тела, скрытого пеньюаром, полутемные изгибы которого наводили на мысль о чувственности и сладострастии.

Все это сошлось воедино, чтобы вызвать у него состояние возбуждения, тем более поразительное, если учитывать затруднительное положение, в котором он оказался, и из которого явно не было выхода. Он сам видел русских. Каким-то образом он очутился прямо в центре советского наступления.

Несмотря на то, что он был прикован к стене и беспомощен, Юлиус полагал, что ему повезло. Было совершенно ясно, что графиня задумала сделать. Он знал, что был привлекательным мужчиной. До войны у него никогда не возникало проблем с тем, чтобы затащить женщину к себе в постель. Несмотря на то, что в последние шесть месяцев, когда он спал рядом со своим станком на танковом заводе, в его жизни не было ни времени, ни места для секса, та незнакомая женщина в Берлине возродила все прежние плотские чувства, а здесь, в замке, за каменными полутораметровыми стенами, он чувствовал себя в относительной безопасности от ужасов последних дней войны. Сейчас было не время для показной скромности или моральных сомнений. Если графиня хотела мужчину, если она отчаянно нуждалась в сексе, то он будет только рад услужить. Скоро он покажет ей, что может сделать настоящий мужчина. Через несколько дней она будет есть у него из рук. Судя по ее внешнему виду, недостатка в еде и комфорте здесь не было, и он живо представил, какие еще запасы могут быть припасены в подвалах и подземельях замка. Ловушка, в которую он угодил поначалу, вполне могла обернуться счастливым случаем, который только мог ему выпасть в жизни.

Юлиус попытался изменить позу, чтобы ослабить судороги в мышцах, но цепи были короткими, и давали лишь минимальное облегчение. Он опустил глаза вниз, на свой член, торчавший вперед, будто шест. На кончике головки появилась слеза предэякулята, капнувшая на пол. Он прикрыл глаза и живо вообразил, как снимает шифоновую вуаль с тела графини, погружает лицо в эти округлые груди, и чуть подался бедрами вперед, представляя, как его набухший фаллос погружается в ее шелковистую влажную плоть.

— Ну что ж, теперь ты в нужном состоянии.

Голос принадлежал молодой и очень симпатичной блондинке, появившейся в открывшемся дверном проеме его камеры. Невысокого роста, стройная, ей было не больше девятнадцати, ее светло-рыжие волосы были уложены в тугую челку. На ней была обтягивающая коричневая юбка до икр и кремовая блузка, она носила ботинки на толстой высокой подошве, плотно зашнурованные спереди. Пристальный немигающий взгляд выразительных голубых глаз неотрывно разглядывал эрекцию Юлиуса.

Она вошла в камеру и улыбнулась. Казалось, что губы маленького аккуратного ротика были от природы собраны в одну ярко-красную точку.

— Меня зовут Ольга, — произнесла девушка.

— Рад познакомиться с вами, — смущенно ответил пленник, стараясь не обращать внимания на абсурдность своих слов, учитывая обстоятельства. Он широко улыбнулся.

Ольга провела рукой по его груди.

— Неплохо, неплохо. Вы в удивительно хорошей форме, учитывая недоедание.

— Я работал на танковом заводе. Нас хорошо кормили.

— Я вижу. — Рука девушки ощупывала мышцы его ног, но старательно избегала касаться его члена. — Я должна отвести вас наверх, — добавила она. — Откиньте голову назад.

В длинных тенях, отбрасываемых масляной лампой, он не заметил, что в правой руке она держала черную кожаную сбрую. Когда он выполнил ее инструкции, она обернула верхнюю часть сбруи, широкий кожаный ошейник, вокруг его шеи и закрепила его на месте двумя пряжками.

— Для чего все это? — спросил он.

— Не задавайте лишних вопросов! — последовал резкий ответ.

Впереди с ошейника свисал длинный тонкий кожаный ремешок, на втором конце которого находилось тонкое кожаное кольцо меньшего размера. Встав перед ним на колени, она закрепила кольцо у основания фаллоса, под тестикулами, и туго затянула. Внезапное сжатие заставило его орган еще сильнее налиться кровью и запульсировать. Длинный кожаный ремень, спускающийся спереди вдоль его тела, был регулируемым, и блондинка повозилась с ним, пока не затянула. Теперь его член и яйца могли подтягиваться вверх или вниз в зависимости от положения его головы.

— Хорошо, — сказала она, удовлетворившись сделанным. Поднявшись на ноги, она чуть потянула за ремень, и он почувствовал, как его член дернулся вверх.

Потянувшись на цыпочках к его левому запястью, она сняла металлический наручник. Ее тело прижалось к нему, и его возбужденный половой орган оказался зажат между его животом и ее юбкой. Процесс повторился, когда она освободила его правое запястье. Когда он опустил руки и повел плечами, боль от заточения начала ослабевать.

— Ты очень привлекательна, — прошептал он.

— Смотри, чтобы графиня не услышала, как ты это говоришь, — ответила она, переходя на «ты» и легонько хлопнув его по бедру.

— Ты работаешь на нее?

Она опустилась на колени и сняла кандалы с лодыжек.

— Я же просила тебя не задавать лишних вопросов. Пошли, у нас нет впереди целого дня.

Блондинка поднялась на ноги и вывела его из камеры. Снаружи коридор освещался двумя или тремя масляными лампами, вмонтированными в стену. Там он увидел по меньшей мере еще четыре толстые дубовые двери, — возможно, их было больше, но свет дальше не проникал, отбрасывая на стены лишь темные тени.

— Стой! — приказала девушка, когда они подошли к основанию крутой винтовой каменной лестницы. — Руки за спину!

— Для чего? — Но тут же сам нашел ответ на свой вопрос. В стену был вделан металлический крюк, на котором висело несколько оков и наручников. Девушка сняла пару из них. — Послушай, в этом нет необходимости. Разве графиня тебе не сказала? Я согласился сотрудничать.

— Ты слишком много болтаешь, — вновь повторила девушка. — Просто делай, как я говорю.

Юлиус неохотно заложил руки за спину, вновь почувствовав боль в сведенных судорогой плечах. Он ощутил, как на его запястьях защелкнулись металлические наручники. Странно, — это вновь заставило его член напрячься. Второй раз за неделю женщина использовала наручники, чтобы зафиксировать его.

Ольга повела его вверх по лестнице. Когда он шел, ремешок, прикрепленный к кожаному кольцу вокруг его члена, неловко подтягивал его, причем его орган не выказывал ни малейших признаков того, что собирается опуститься. На самом деле, мужчина вынужден был признаться себе, что подобное обращение, — хотя он и не понимал почему, — делало его еще более возбужденным.

Поднявшись по лестнице, они оказались в огромном сводчатом вестибюле. Удивительно, но здесь, наверху, свет, пусть и тусклый, исходил от электрических ламп, расставленных по стенам. Поскольку союзники разбомбили или захватили все немецкие электростанции, то в замке должен быть свой собственный генератор. На галерею на втором этаже вела широкая каменная лестница, и Ольга повела его вверх по ней и дальше, в богато устланный коврами коридор, стены которого были увешаны гобеленами шестнадцатого и семнадцатого веков.

В дальнем конце коридора, в стрельчатом арочном проеме, виднелась пара обшитых деревянными панелями дверей. Девушка открыла одну из них и втолкнула Юлиуса внутрь.

Он оказался в большой спальне, устланной толстым алым ковром, в которой стояла огромная двуспальная кровать с покрывалом такого же цвета. Алый отблеск играл на гардинах, которыми были задернуты окна, явно расширенные по сравнению со средневековыми оригиналами. Вся мебель была антикварной: большой комод орехового дерева, такой же шкаф с полукруглой дверцей и прикроватные тумбочки в тон. У изножья кровати стоял длинный сундук шестнадцатого века с куполообразной крышкой, искусно вырезанные дубовые панели которого были дополнительно украшены коваными петлями и карнизами.

Ольга подвела его к сундуку и поставила прямо перед ним лицом к кровати.

— Подожди здесь, — строго сказала она.

— Что происходит? Где графиня?

— Могу я дать тебе небольшой совет? — прошипела блондинка. — Приучись говорить только тогда, когда к тебе обращаются, иначе твоя несдержанность доставит тебе массу неприятностей. — И словно для того, чтобы подчеркнуть это, девушка резко ударила рукой по его ягодицам. Звук шлепка плоти о плоть разнесся по комнате.

— Эй, это больно! — воскликнул Юлиус. Странно, но это также заставило его член запульсировать на кожаном ремешке, который так крепко держал его.

— Просто стой там, где стоишь, — добавила она. Он услышал звук ее удаляющихся шагов, и дверь спальни закрылась.

Мужчина не был уверен, как ему следует поступить. Предположительно, это была спальня графини, а сама она, видимо, готовилась ко встрече с ним, — принимала ванну и умасливала свое великолепное тело, приводя себя в нужное настроение, чтобы заполучить своего первого мужчину за долгое время. Он был уверен, что когда она появится, то уже будет мокрой и возбужденной, и эта мысль снова заставила затрепетать его половой орган. Сейчас он определенно был в нужном состоянии для нее.

Может быть, ему следует откинуть покрывало и лечь на кровать? Хотя девушка и велела ему оставаться на месте, но для графини, наверно, было бы гораздо заманчивее, если бы он лег на кровать. Даже со связанными за спиной руками ему удалось бы откинуть покрывало в сторону. Юлиус был практически уверен, что все выговоры Ольги были вызваны ревностью. Она явно была одной из служанок хозяйки замка, и, видя его обнаженным и возбужденным, девушка, без сомнения, сама желала воспользоваться его телом вместо своей госпожи. Он улыбнулся. «Потом я дам ей много чего», — подумал он. Как только он обведет графиню вокруг пальца, то, конечно, будет счастлив пробраться в помещение для прислуги и покувыркаться с Ольгой. Это был бы прекрасный контраст — высокая статная брюнетка и маленькая юная блондинка.

Он уже собирался подойти к кровати, как вдруг передумал. Ему внезапно пришла в голову мысль, что, без сомнения, графине, нравилось играть доминирующую роль. Вот почему она приказала связать его вот так. Если она хотела от него послушания, если это то, что ее возбуждало, то он вполне был готов поиграть в эту игру. Вот поэтому мужчина решил остаться там, где стоял. Но ничего, у него еще будет достаточно времени, чтобы научить ее тому, чего он хочет.

По обе стороны кровати стояли электрические лампы, но свет от них был тусклым и не достигал дальних углов комнаты. Едва слышно гудели электрические нити накаливания. Если в замке действительно был собственный генератор, задавался он вопросом, то где графиня брала топливо для его работы? Литр бензина продавался в Берлине на черном рынке за сумму, превышающую недельную зарплату.

— Это он?

Он услышал, как позади него открылась дверь, и послышались шаги.

— Да. — Второй голос принадлежал Ольге.

— Ты права. Он настоящий красавчик!

Блондинка появилась в его поле зрения в сопровождении еще одной молодой особы, которую Юлиус принял за ее ровесницу. Девушка была высокой и стройной, с длинными волнистыми каштановыми волосами, которые мягко и свободно окутывали ее плечи. Ее слегка вытянутое, овальное лицо с темно-зелеными глазами и пухлым ртом, немного напомнил ему графиню. На шатенке было темно-фиолетовое бархатное платье, плотно облегавшее ее тело, чувственные изгибы которого также напомнили ему о ее более старшей госпоже.

— Следуй за мной, — сказала новая гостья и, не дожидаясь, пока он отреагирует, открыла дверь справа от кровати. Юлиус последовал за ней и оказался в ванной комнате с каменными стенами, белой ванной и умывальником. Над ванной висела большая насадка для душа.

— Становись в ванну, — сказала Ольга, присоединяясь к ним. С заметным трудом, не имея возможности воспользоваться руками, чтобы удержать равновесие, Юлиус залез в ванну, и когда он перелезал через край, его эрегированный член был приподнят тугим кожаным ремешком. — Это моя двоюродная сестра Уна.

— Она так же красива, как и ты, — ответил пленник.

— Вот видишь, я же тебе говорила, — тут же отреагировала блондинка. — Он любит напрашиваться на неприятности.

Уна открыла краны в ванной, и на Юлиуса полилась струя холодной воды. Он вскрикнул от удивления, но после стольких недель, проведенных без воды, даже холодный душ оказался таким желанным. Ольга закатала рукава блузки и взяла кусок мыла — предмет настолько редкий, что он не смог припомнить, когда в последний раз его видел, — и натерла его тело. Холодная вода не оказала никакого влияния на его эрекцию, и когда она намылила и обмыла его фаллос, он по-прежнему чувствовал, как сильно тот пульсирует.

— Выходи, — наконец произнесла она.

Обе девушки насухо вытерли его тело большими мягкими белыми полотенцами — еще один предмет, который он не видел месяцами, если не годами. В Берлине для подобного роскошного мытья попросту не было воды.

Как только он обсох, и несмотря на то, что его кожаная сбруя все еще была мокрой и, как следствие, доставляла небольшое неудобство, Уна взяла его за локоть и повела обратно в спальню.

— Полагаю, он был сильно грязным. — Голос исходил от графини. К его удивлению, она уже лежала на кровати.

— Но теперь он красивый и чистый, — ответила ей в тон Уна.

— И, как я погляжу, все еще довольно возбужденный, — добавила хозяйка замка.

Сейчас на ней была черная атласная комбинация с кружевной вставкой на груди. [атлас (в переводе с арабского — гладкий) — плотная шелковая или полушелковая ткань с гладкой блестящей лицевой поверхностью] Кружево было настолько тонким, что он мог видеть соски и темные кружки ареол, которые он уже приметил ранее. Такими же черными были шелковые чулки с кружевными подвязками, которые их поддерживали, с оборками, плотно облегавшими мягкую плоть ее бедер.

— Эти юные дамы — мои гостьи, — произнесла графиня. — Они провели со мной всю войну, я обещала их родителям, что буду присматривать за ними, и я выполню свое обещание, не так ли, девочки?

— Да, — ответили те в унисон.

Графиня потянулась к прикроватному столику. На нем стояло серебряное ведерко со льдом вместе с изящным бокалом, который уже был наполнен шампанским. Аристократка подняла свой бокал.

— За новое знакомство.

— Что нам с ним делать? — спросила юная блондинка.

— Все как обычно, — небрежно ответила хозяйка, снова ставя бокал с шампанским на столик и направляя взгляд на член Юлиуса. — Что вы о нем думаете, девочки?

— Он очень крепкий, учитывая обстоятельства, — ответила Ольга. Она взяла Юлиуса за руку и подвела его к сундуку с куполообразной крышкой, заставив его встать точно там, где он стоял раньше. Тем временем Уна принесла стул с прямой спинкой и встала на него, чтобы добраться до потолка. Юлиус увидел свисающий оттуда блок, в который девушка продела белую веревку.

Замечание графини его озадачило. Он предполагал, что у нее, как и у той женщины в Берлине, уже много времени не было мужчины. Если это так, то что они собирались делать? И главное — зачем? Все это явно нельзя было назвать «обычным»...

Один конец веревки Уна спустила вниз и передала своей напарнице, а сама взяла другой, более длинный, слезла со стула и растянула его до тех пор, пока не оказалась у стены, на которой Юлиус заприметил ввинченую в камень металлическую планку.

Ольга привязала веревку к центральному звену наручников, после чего, по знаку графини, Уна начала натягивать веревку через блок, заставив мужчину поднимать руки за спиной и склоняться вперед, над сундуком. Она тянула веревку до тех пор, пока его руки не стали почти вертикально, после чего привязала веревку к планке. Пока девушка это делала, ее кузина прошла в один из полутемных углов спальни и вернулась с длинным металлическим прутом, на концах которого были закреплены две кожаные манжеты. Ольга быстро опустилась на колени у ног Юлиуса.

— Раздвинь ноги! — сказала она тоном, не допускающим неповиновения.

Он выполнил то, что ему было сказано, и почувствовал, как кожаные манжеты застегиваются вокруг его лодыжек, не давая ему возможность сомкнуть ноги.

— Тебе удобно? — спросила графиня.

На самом деле, ему было очень даже неудобно. Положение его рук вызвало спазм мышц плеч, который они испытали ранее, а половой орган оказался вдавлен в грубо вырезанную крышку сундука. Такого он не ожидал. Он предполагал, что наручники были своеобразной страховки на случай, если он вдруг передумает насчет ее предложения и попытается сбежать, но никак не предполагал, что «обычное», по ее мнению, будет явно включать в себя элементы садизма.

Но самым удивительным в этом всем было то, что его тело, казалось, совсем не возражало против такого обращения. Несмотря на дискомфорт, его член никогда еще не был таким возбужденным и твердым. Сейчас на ощупь его половой орган больше напоминал камень.

Юлиус попытался посмотреть на графиню. Поднимая голову, он потянул за все еще влажный кожаный ремешок, идущий вдоль передней части его тела, и тем самым дернул за свой член и яйца, проволочив их по дереву. Послышался глухой стон боли.

— Прежде чем мы начнем, — произнесла хозяйка замка, — я хочу, чтобы ты кое-что четко понял. Ты находишься здесь ради моего удовольствия. Не своего собственного, а только моего. Сколько б недель ты не находился под моим покровительством, единственное, что здесь имеет значение, так это только то, чего хочу я. Твои желания и потребности никого не интересуют. А это значит, что ты ни при каких обстоятельствах не позволишь себе эякулировать, а будешь кончать только в том случае, если я прямо прикажу тебе это сделать. И если ты ослушаешься меня, тебя ждет суровое наказание. Ты все понял, Юлиус?

— Да, — выговорил он, не возражая против этого. Пленник был совершенно уверен, что как только эта госпожа устанет от своих извращенных игр, ему выпадет свой шанс, и он покажет ей, каково это — заниматься сексом с настоящим мужчиной. Скоро, очень скоро он заставит ее умолять кончить в нее.

— Хорошо, — ответила она.

Удержание головы в поднятом положении требовало определенных усилий, — нужно было еще больше напрягать и без того напряженные мышцы шеи, но он не собирался упускать момент понаблюдать за графиней, когда она лежала поперек кровати. Аристократка сняла покрывало, открыв белые простыни, поверхность которых предполагала, что они должны были быть шелковыми. Он пристально наблюдал, как она расположилась на кровати, раздвинула ноги, а затем начала медленно приподнимать подол черной комбинации, потянув его вверх по бедрам над кружевными подвязками. Юлиус увидел над верхом чулок кремово-белую плоть, ее блеск был таким же шелковистым, как и простыни, на которых она была, но женщина остановилась прежде, чем он смог разглядеть то, что находилось выше.

— Я говорила тебе, что могу быть очень жестокой, не так ли?

Он ничего не сказал, очарованный идеальной стройностью ее ног.

— Отвечай мне! — рявкнула она.

— Да... Да, вы говорили, — быстро ответил он, опасаясь последствий.

— Это меня заводит. Это возбуждает меня. От этого я становлюсь мокрой, — продолжила графиня. Перевернувшись на живот, она растянулась на кровати, руками обхватила ягодицы и разгладила на них черный атлас, ладонями описывая круги, а затем снова начала стягивать ткань, собирая атлас кончиками пальцев и обнажая свои бедра все больше и больше. Там, где верхняя часть ее бедер переходила в ягодицы, он увидел складку в форме полумесяца, а затем, когда она еще больше раздвинула ноги и приподняла живот над кроватью, — обнаженный любовный холмик. К его удивлению, половые губки были совершенно гладенькими, без единого волоска. И пока он таращился на них, ее устье чуть раздвинулось, будто подмигивая, и Юлиус обнаружил, что уже смотрит на алую пещерку ее влагалища, влажную и блестящую.

— О, Боже, — простонал он себе под нос. Его член дернулся. Как бы ему хотелось затолкать его прямо в эту сладкую медовую ловушку!

Графиня провела правой рукой под животом. Он увидел, как под киской показались кончики ее пальцев и во влагалище погрузился один палец. Вскоре к нему присоединился второй, затем третий. До него донесся ее стон, и она вздрогнула. Потом женщина извлекла свои пальцы, и он увидел, что они покрыты ее любовными соками.

— Ты видишь? — спросила она.

— Да... — ответил он высоким от напряжения голосом.

Она перевернулась и села, быстро стягивая через голову комбинацию. Пленник уставился на ее полные, упругие груди. Они были правильной, круглой формы, и очень высокими, совсем не провисшими, несмотря на свою очевидную тяжесть. Ее темные торчащие соски формой и цветом напоминали созревшие вишни. Посмотрев на свои полушария сверху вниз, хозяйка затем обеими руками сжала их, отпустила, взяла соски большим и указательным пальцами и потянула за них вверх, пока они не оказались на уровне чуть ниже подбородка. Потом внезапно отпустила их, заставив плоть задрожать, и с громким стоном откинулась назад.

Юлиус увидел, как она кивнула Ольге. Блондинка исчезла из его поля зрения, и он услышал, как открылся ящик комода. Потом девушка вернулась и бросила что-то на кровать. Графиня подняла этот предмет, тогда как ее помощница снова скрылась за ним, теперь в сопровождении Уны. Мужчина услышал, как в этот раз открылась дверца шкафа.

Графиня разлеглась на кровати, теперь полностью обнаженная, если не считать шелковых чулок.

Шея Юлиуса болела, но он был полон решимости ничего не упустить. Предмет, который дала ей Ольга, выглядел так, как будто был сделан из эбенового дерева, и формой напоминал раздвинутые большой и указательный пальцы, хотя размером был намного больше их.

Аристократка снова раздвинула ноги. Пленник мог поклясться, что услышал едва различимый липкий чмокающий звук, когда увидел, как раздвинулись ее половые губки, и во второй раз заглянул в темные влажные глубины ее естества.

— Вы готовы? — спросила она, глядя на двух девочек.

— Да, мы готовы, — ответила Ольга. Судя по ее голосу, она стояла прямо за ним.

— Хорошо.

Графиня одной рукой вставила напоминавшую указательный палец часть фаллоимитатора в устье влагалище, в то время как другой рукой скользнула по гладкому холмику, ища клитор.

Юлиус увидел, как содрогнулось все ее тело, когда ее средний палец раздвинул половые губки и нашел маленький комочек нервов, поиграв им из стороны в сторону, тогда как хозяйка толкнула фаллоимитатор еще глубже в свою норку.

Внезапно он услышал свистящий звук, и по его ягодицам пронеслась полоса пугающей боли. Он повернул свою голову как раз вовремя, чтобы заметить, как рука Уны опускается, чтобы нанести второй удар, Обе девушки стояли позади него, размахивая короткими кожаными хлыстами для верховой езды!

— Второй удар был больнее, чем первый!!! — Завопил он во весь голос. — Какого черта вы делаете?!

Вновь замах — Ольга нанесла третий удар! Он был бессилен это предотвратить, — он был связан, а его задница была идеальной мишенью, и он ничего не мог сделать, чтобы убрать ее с линии огня.

— Прекратите! Прекратите это! — кричал он, чувствуя, как его ягодицы пылают от боли.

— Слишком много шума, — вымолвила графиня.

Он повернулся, чтобы посмотреть на нее. Она загнала фаллоимитатор глубоко в свое тело. Теперь он видел небольшой выступ, похожий на большой палец, который вот-вот должен был зарыться в тугое колечко ее ануса.

— Пожалуйста, — произнес он, пытаясь умолять ее взглядом.

Но госпожа не смотрела на него, а лишь кивнула Ольге, которая ушла к комоду и вернулась с большим черным клиновидным резиновым кляпом, прикрепленным своим широким концом к кожаному ремешку. Когда Уна приподняла его голову, Ольга засунула кляп ему в рот и затянула ремень на затылке. Он был таким большим, что прижимал его язык к нижней части рта, щекотал заднюю стенку нёба, и не давал возможности издавать любые звуки, кроме приглушенного стона.

Если Юлиусу и требовалось еще одно подтверждение привилегированного положения графини, то это оказалось именно этим. У нее было не только топливо для работы генератора, но и запас резины, — вероятно, самого дефицитного товара в Германии.

Хозяйка замка критически наблюдала за происходящим. Очевидно, удовлетворенная тем, что девушки проделали с ним все, что необходимо, она снова опустила голову на подушку, покрытую изящно вышитой шелковой наволочкой, и вновь вогнала искусственный фаллос в свое тело.

Юлиус увидел, как выступ в форме большого пальца впился в отверстие ее ануса, встретил небольшое сопротивление, а затем скользнул внутрь, погрузившись в ее задок. Графиня издала долгий, глубокий стон и качнула головой из стороны в сторону.

Удар! Ольга снова хлестнула кнутом по его ягодицам, заставив их задрожать. Удар! За ней последовала Уна. Четыре удара обрушились один за другим. Он попытался уговорить их остановиться, но не мог произнести ни слова. Однако пленник также видел, что каждый удар, казалось, заставлял содрогаться и тело графини. Она ритмично двигала фаллоимитатором вперед-назад в обоих отверстиях своего тела, пока ее палец ласкал клитор из стороны в сторону. Он видел, что хозяйка замка кончает, — ее тело уже выгнулось дугой над кроватью, опираясь на пятки и лопатки.

Но в то же время, как каждый удар хлыста обрушивался на его ягодицы, он испытывал совершенно новое чувство. Боль была очень сильной, но огонь, который она вызывала, эти острые и жгучие ощущения, которые поглотили его обнаженные ягодицы, начали растекаться внутри и теперь охватывали его эрекцию. Несколько минут назад, когда его связали, изогнули и раздвинули его ноги, его член, казалось, никогда не был таким твердым, но теперь он был еще больше и еще тверже! И не только более твердым, но и более возбужденным и чувствительным, чем когда-либо прежде! Хоть Юлиус и не понимал, почему, но он, — будучи связанным так крепко, что едва был способен шевелиться, — казалось, сосредоточил все свои мысли и чувства на своем члене. Он никогда не фантазировал о подчинении женщине и не представлял, что удар хлыста может вызвать такое возбуждение, но уже не оставалось никаких сомнений, что это так. Была боль, боль, подобная тысяче раскаленных игл, впивающихся в его плоть, но также было и сильное, пьянящее возбуждение, удовольствие настолько интенсивное, что оно превосходило все, что он испытывал раньше.

Проблема была в том, что его член, зажатый между животом и грубым деревянным сундуком, дико пульсировал. Он был готов кончить. Внезапно все вокруг превратилось в провокацию — узы, которые так крепко удерживали его, кожаный ремешок вокруг его ядер, удары хлыста и, конечно же, оргазмирующая брюнетка ослепительной красоты, извивающаяся на кровати перед ним, каждый стон удовольствия которой приближали его к краю наслаждения.

Все это стало для Юлиуса настоящим испытанием. Хозяйка замка говорила ему об этом в подвале, но до этого самого момента пленник не понимал, в чем оно заключается, и поначалу предположил, что она имела в виду проверку его мастерства и опытности в постели, и у него не было в этом никаких сомнений. Но оказалось, что здесь нечто другое. Было очень трудно контролировать желания, которых он никогда раньше не испытывал. Мужчина был уверен, что два или три удара хлыстом, а также боль и восхитительное удовольствие, которое она вызывало, быстро приведут его к эякуляции. Он просто не мог это контролировать, и даже мысли о страшных русских не могли охладить его возбуждение.

Опустив голову, он старался не смотреть на графиню. Это также чуть уменьшило давление кожаного кольца вокруг его тестикул. К сожалению, облегчение было недолгим. Графиня так долго, громко и страстно стонала, что ему пришлось вновь поднять глаза, чтобы увидеть, что вызвало эти новые восклицания страсти, и снова больно дернуть свой член.

Графиня смотрела на него пристальным немигающим взглядом. Подняв голову, она рассматривала его согбенное и связанное тело, ее темные глаза горели испепеляющей страстью.

— Смотри на меня! — прошипела повелительница сквозь стиснутые зубы.

Ее ноги раздвинулись еще шире, настолько широко, насколько это вообще было возможно, и одновременно она вогнала двуглавый искусственный фаллос в свое тело так глубоко, как только могла, отчего выгнулась дугой на кровати. Ее палец перестал ласкать клитор, а вместо этого надавил на него, и сразу же, склонив голову набок и мелко задрожав всем своим телом, хозяйка замка бурно кончила, буквально закричав и напрягая каждый мускул своего великолепного тела.

Удар! Еще удар! Каждая девушка нанесла удар хлыстом, зная, что это выведет оргазм графини на новый уровень интенсивности, а звуки приглушенного протеста мужчины сделает его еще глубже.

Юлиус боролся с огромной волной чувств, вызванной двойными ударами. Его ядра были полны спермы, член был готов взорваться, но, несмотря на картину невероятной похоти и разврата, развернувшуюся перед его глазами и обжигающие ощущения, вибрирующие по всему телу, он каким-то образом умудрялся сдерживаться.

Графиня выпустила фаллоимитатор. Медленно, но неумолимо он выскользнул из ее тела, и когда он, наконец, упал на шелковую простыню, Юлиус увидел, как она снова чуть вздрогнула. Потом, перевернулась на живот, аристократка несколько минут лежала совершенно неподвижно, как будто заснула.

Пленник слышал, как две девушки очень тихо двигались позади него, и очень надеялся, что они прячут хлысты.

— Ммм... — пошевелилась хозяйка замка. Она села кровати и начала подтягивать соскользнувший и сморщившийся черный чулок на левой ноге, приподняв при этом ее так, что полностью открыла Юлиусу свою гладенькую киску и набухшие половые губки. Он глухо застонал в кляп, не в силах отвести взгляд.

Графиня кивнула Уне. Девушка освободила веревку с планки на стене, опуская руки мужчине. Он рухнул вперед на крышку сундука, кровь, прилившая вновь к его ноющим мышцам, вызвала у него очередной приступ боли. Ольга опустилась на колени у его ног и расстегнула манжеты на лодыжках.

— Ну что ж, — прокомментировала графиня. — Ты неважно выглядишь. Поднимись.

Юлиус с трудом поднялся на ноги. Его налившийся кровью половой орган торчал из живота, подобно пике. Он никогда не чувствовал себя таким диким и возбужденным.

— Подойди сюда. — Госпожа указала на пол рядом с кроватью. Он прошаркал к ней, его член упруго подпрыгивал вверх и вниз. Он молился, чтобы она не прикасалась к нему, — все его тело дрожало от напряжения, пленник прилагал неимоверные усилия, чтобы сдержаться, но понимал, что даже самое легкое прикосновение практически к любому месту на его теле сломит его сопротивление.

— Вынь из него кляп, Ольга, — приказала хозяйка.

Девушка немедленно повиновалась. Она расстегнула кожаный ремень и извлекла покрытый слюной резиновый клин у него изо рта.

— Повернись, я хочу посмотреть, что они с тобой сделали.

Юлиус сделал, как ему велели. Казалось, вся его задница все еще горит огнем, но рубцы, оставленные хлыстами, эти четко очерченные линии, горели с еще бóльшей интенсивностью.

— О да... Ну разве это не прекрасно? — произнесла графиня. Она подняла ногу и коснулась его ягодиц обтянутыми шелком пальцами.

— Нет! — сразу воскликнул он.

— Нет? Ты не хочешь, чтобы я прикасалась к тебе?

— Нет... Пожалуйста... — Он чувствовал, как пульсирует его член.

К счастью, ее нога опустилась.

— Повернись еще раз, — ее голос был холоден и бесстрастен. — Я хочу, чтобы ты сделал для меня еще одну вещь, Юлиус, после чего тебя отведут обратно в твою камеру. Встань на колени!

Он и без слов понимал, что означают ее слова. Это было очевидно.

— Пожалуйста... — попросил он, сам не зная почему.

— Сделай это хорошо, Юлиус.

Графиня подняла одну из своих длинных, обтянутых шелком ног и положила левую лодыжку ему на плечо. Он обнаружил, что смотрит прямо в ее лоно. Потом она положила на другое плечо правую лодыжку, а после обхватила ногами его шею и подалась вперед, ее спина скользнула по шелковой простыне.

Со странной смесью вожделения и протеста, он опустил голову к вершине ее бедер. Ощущение ее пальцев на его измученных ягодицах, и восхитительно мягкий шелк, успокаивающий горящую плоть, почти заставили его кончить. Теперь же требование сделать ЭТО, несомненно, окажется последней каплей. Его член так долго был твердым и возбужденным, что уже болел.

Но он знал, что у него не было выбора. Отказ повлек бы за собой те же последствия, что и неспособность контролировать себя.

— Давай! — потребовала она, упираясь пятками ему в спину.

Пленник прижался губами к ее лону, целуя его, как рот, попытавшись не обращать внимания на свой пульсирующий орган и сосредоточиться исключительно на ней, — он всегда умел доставлять женщинам удовольствие таким способом. Ее киска оказалась такой же горячей, как и его ягодицы. Он провел языком между ее половыми губками и посмотрел вверх, на fourchette. [Уздечка половых губ (фр.)] Найти ее клитор оказалось нетрудно — он был крупным, твердым и возбужденным, похожим на миндалевидный ромбик плоти. Он быстро провел по нему кончиком языка. Графиня застонала. Потом он поиграл им из стороны в сторону, вспомнив, что именно это она и делала, когда он наблюдал за ее мастурбацией. Она снова застонала, уже чуть громче. Если у него получится заставить ее кончить быстро, то ему удастся сдержаться. Это был просто вопрос нахождения правильного ритма движения языком. На секунду пожалев, что не может воспользоваться руками, все еще крепко скованными за спиной, Юлиус плотно прижал кончик языка к гладкому лобку, затем отстранился и снова поводил им из стороны в сторону.

Услышав какой-то шум, он поднял голову. Обе девушки опустились на колени по обе стороны от графини, и, сжав ее груди своими руками, стали покусывать ее соски зубами. Юлиус тихо застонал и закрыл глаза, пытаясь выбросить из головы эротический образ, однако вид двух полностью одетых молодых красавиц, ласкающих свою, почти полностью обнаженную, госпожу, невозможно было быстро забыть. Его член снова дернулся, на этот раз так сильно, что на секунду ему показалось, что он кончил, и с ужасом ожидал, когда неизбежная влага зальет его бедра.

Однако этого не произошло, каким-то чудом он сумел удержаться на грани. Он снова поиграл языком ее клитором из стороны в сторону и почувствовал, как графиня извивается, трется своей киской о его рот. Ее половые губки запульсировали, она вот-вот должна была кончить. Он ускорил ритм, и тут же женщина громко застонала, а затем донесся ее голос:

— Да... Вот так, да... Дааааа! — и почти сразу же придвинула свое тело к нему, прижимая свою плоть к его рту, вжимаясь своими пятками ему в спину. Он почувствовал, как сжался и затрепетал ее клитор, как напряглось все ее тело, и сражу же, в считанные секунды, она обмякла, будто в ней не осталось ни капли напряжения.

Он открыл глаза. Ольга соскочила с кровати, и, когда графиня убрала ноги с его плеч, блондинка подняла его на ноги. Чуть заметным взмахом руки госпожа отпустила их. Не говоря ни слова, девушка повела его к двери. Назад он не оглядывался. Он просто не осмелился это сделать.

*****

Уна, которая последовала за своей двоюродной сестрой в подземелье с масляной лампой в руке, открыла дубовую дверь, и Ольга препроводила его в камеру.

В помещении уже стояла узкая кровать с деревянным каркасом и тонким матрасом.

Блондинка извлекла ключ из кармана юбки и схватила его за запястья, после чего расстегнула металлические наручники и сняла их.

— Ложись на спину, — приказала она, указывая на кровать.

От облегчения, что он смог расслабить мышцы на плечах, на его глазах чуть не навернулись слезы. Обратный путь вниз по лестнице ничуть не уменьшил силу его эрекции. Член продолжал стоять, как каменный столб.

Он размял руки и плечи.

— Делай, что я сказала! — произнесла девушка, с упреком хлопнув его ладонью по ягодицам. Удар оживил галактику покалывающих нервов и заставил его ахнуть. Боль разгорелась еще больше, когда он сел на кровать, заставив его поморщиться. Он лег и попытался облегчить боль, приподняв ягодицы над матрасом.

— Подними руки над головой, — сказала Уна. Она стояла у кровати, глядя на него сверху вниз. Ее голос был менее холодным, и ему показалось, что в ее глазах промелькнуло что-то вроде жалости.

— Мы не можем допустить, чтобы ты играл сам с собой, — добавила блондинка. — Ты здесь не для того, чтобы хорошо проводить время.

Тонких кожаных ремешков, прикрепленных к обоим углам у изголовья кровати, он не заметил. Шатенка обмотала их вокруг его запястий и туго завязала, а тем временем Ольга такими же ремешками привязывала к изножью кровати его лодыжки.

Девушки выпрямились. На лице Ольги появилась жестокая улыбка.

— Это также помешает тебе перевернуться на живот, — произнесла она. — Видишь ли, мы все предусмотрели. А сейчас тебе лучше немного поспать, отдых тебе понадобится, — добавила красавица.

— Пожалуйста, не оставляйте меня вот так, — взмолился он, указывая подбородком на свой торчащий член.

Ольга засмеялась.

— Ты не можешь себе представить, что мы хотим что-то с этим сделать, не так ли? — спросила она, медленно проводя пальцем по болезненно набухшему стволу.

— Постарайся об этом не думать, — добавила Уна более мягким тоном.

— Ну пожалуйста... — Но он понимал, что уговаривать их бесполезно. Какими бы ни были правила этого странного мира, в котором он очутился, они не предусматривали для него ни малейшего облегчения.

Ольга взяла свечу и последовала за кузиной. Дверь камеры захлопнулась, и воцарилась полная темнота.

Это было необычно, но, несмотря на непрекращающуюся боль в ягодицах, когда они терлись о матрас, и дискомфорт от его нового рабского положения, его возбуждение находилось на пределе. Ситуацию усугубляла темнота, создавая экран, на фоне которого его разум мог терзать его образами графини, извивающейся на своих шелковых простынях, когда двойной фаллоимитатор медленно проникает в ее тело, а ее половые губки раздвигаются, чтобы приветствовать его.

— О нет, — тихо простонал он вслух, качая головой, пытаясь прогнать видения.

— Не издавай ни звука!

Юлиус увидел, как у двери появилась полоска света. Она быстро увеличилась и тут же пропала, полог темноты восстановился вновь. Потом до него донеслись легкие шаги по каменным плитам.

— Ты никогда никому не должен говорить об этом, — голос принадлежал Уне. — Обещаешь?

— Да. Да, конечно!

Он услышала шорох ткани, когда присела на край кровати.

— Если графиня когда-нибудь узнает, что я это сделала...

— Я обещаю...

Женская рука пошарила в темноте, нащупала его грудь, потом потерла его возбужденную плоть. Ее прохладная ладонь создавала восхитительный контраст с жаром, исходившим от его ягодиц и члена.

— Я не могу оставить тебя в таком состоянии. Они слишком жестоки. Им обоим это нравится, а мне нет.

— Что ты собираешься делать? — Пленник надеялся, что знает ответ на этот вопрос.

— Не вздумай кричать!

Рука оставила его. Потом он услышал звук, который, как он полагал, издала открывающаяся баночка, которую поставили на пол камеры, после чего ладонь спустилась вниз к его пупку и взяла за основание члена. Привязанный мужчина непроизвольно и очень громко застонал.

— Я же сказала вести себя тихо!

— Ничего не могу с собой поделать.

— Если Рольф спустится вниз, он услышит тебя...

— Кто такой Рольф?

— Человек, который поймал тебя в ловушку. Они не должны знать, что я здесь. — Девушка убрала руку.

— Пожалуйста, ну пожалуйста... — умолял он. Быть так близко к облегчению и лишиться его оказалось еще хуже, чем отсутствие всякого облегчения вообще.

— Помолчи... Подожди, у меня появилась идея.

Он почувствовал, как она встает на ноги. Послышался шорох одежды.

— Что ты делаешь?

Она снова села на кровать.

— Собираюсь заткнуть тебе рот кляпом. Открой рот!

Он сделал, как ему было сказано, и тут же что-то невероятно мягкое и шелковистое было запихнуто ему в рот. Он вдохнул цветочный аромат, смешанный с безошибочно узнаваемым запахом женского интимного органа, — девушка засунула ему между губами свои трусики. Они еще были влажными.

— О... — Но звук был приглушен шелком.

— Вот так-то лучше, — прошептала гостья.

Ее рука вернулась к его члену, крепко сжимая основание. Он услышал, как она опустилась на колени. Другая ее рука погрузилась в то, что девушка принесла с собой, и секунду спустя она сомкнулась вокруг его головки. Пленник почувствовал маслянистую прохладу какого-то крема. Ее пальцы образовали туннель, которым она провела по его вздыбленному стволу, покрывая его мазью.

Юлиус снова громко застонал, и был уверен, что если бы не трусики, то его стон услышал бы весь замок, однако ничего не мог с собой поделать. После стольких разочарований этого дня это был настоящий рай.

Шатенка работала обеими руками, сжимая его член так, как будто выжимала воду из белья. Затем одна рука скользнула вниз, чтобы чуть сжать его яйца, в то время как другая размеренно двигалась вверх и вниз по вздыбленному стержню, не забегая далеко, сосредоточившись, насколько он мог судить, в идеальном месте, — на гребне в нижней части его головки, с невероятной скоростью приближая его к оргазму.

— О дааааа!!! — закричал он, хотя шелк поглощал его слова и крики. Его подбросило вверх и выгнуло дугой на кровати, и из него мощными потоками начала выплескиваться сперма, растекаясь по всей груди и животу. Девушка умело доила его, замедлив свои ритмичные опытные движения, но выжимая из его члена все семя, до последней капли.

Закончив, гостья подняла банку с пола, вытащила свое белье у него изо рта и поднялась на ноги. Потом воспользовалась трусиками, чтобы все обтереть и навести порядок.

— Спа... спасибо, — просипел Юлиус. — Ты не можешь поверить, каково это было...

— Могу. Поверь мне, — ответила она просто, после чего вышла, заперев за собой дубовую дверь.