Погода испортилась. Спустя час, который Юлиус провел утром в саду под хмурым небом, гром и молнии сотрясли воздух, небеса разверзлись, и на него обрушился проливной ливень, затопив все деревья и грядки вокруг грязными потоками воды.

Пленников перевели на работу внутри замка, и мужчина принялся за работу в гостиной, почистил решетку готического камина, затем стал полировать антикварную мебель.

Нанося воск на французский секретер, стоявший в углу комнаты, он увидел в окно, как мимо проезжает большой черный «Мерседес». Графиня была сзади и курила сигару, рядом с ней сидела Ольга. Мужчина проводил машину взглядом, наблюдая, как она удаляется по длинной гравийной подъездной дорожке.

Со времени визита полковника прошло два дня, и за это время наверх его больше не призывали. Однако он знал, что сегодня вечером все будет по-другому, поскольку после утренней работы и обеда Рольф вернул его в камеру.

Прошло сравнительно немного времени после того, как закрыли и заперли толстую дубовую дверь, когда Юлиус снова услышал, как поворачивается ключ. Когда дверь медленно приоткрылась, он увидел, как в камеру быстро проскользнула Уна.

— С тобой все в порядке? — спросила она, снова закрывая дверь и запирая ее изнутри ключом.

— Да. Что ты здесь делаешь?

— Хельга уехала в город с Ольгой. Они везут полковника на встречу с портнихой. Та хочет заказать целый комплект новой одежды.

— А Рольф?

— Он ушел ремонтировать один из тракторов, вернется только через несколько часов.

Уна присела на край кровати. Сейчас на ней было простое и скромное темно-зеленое платье, застегивающееся спереди на все пуговицы.

— А ты почему не поехала?

— Придумала себе отговорку, надеялась, что мы сможем провести немного времени вместе, Юлиус. Я так много думала о тебе последнее время. Все это так глупо! Я имею в виду, я так мало знаю о тебе, но у меня просто такое чувство, что...

— Это не может быть глупым.

— Дела идут все хуже и хуже.

— Что ты имеешь в виду?

— Хельга должна делать все, что велит ей полковник. Она очень красива, правда ведь? Она прекрасна, и была очень... — Девушка подыскивала подходящие слова. —. ..ласковой и нежной с нами. Мне было хорошо под ее ласками. Она... Она доводила меня до экстаза. И Ольгу тоже. Но Павлина изменилась.

— Изменилась?

— Она все больше и больше становится похожа на Хельгу... Мы ходили к ней прошлой ночью.

Мужчина увидел, как сузились ее глаза.

— Что случилось? Что она сделала?

— Ты же знаешь, Юлиус, мне нравится быть с женщинами. Я ведь уже объясняла тебе, правда? И не могу стыдиться этого, потому что это так возбуждает. Но с ней...

— Расскажи мне.

— О, первые два или три раза это было чудесно. Она приглашала нас, одну за другой, и казалось, я нравилась ей больше всех. Она заставляла Хельгу и Ольгу ласкать и целовать меня, а сама опускалась ко мне между ног... — Воспоминание заставило ее вздрогнуть. — Но теперь она хочет большего. Прошлая ночь была самой худшей из всех. Она заставляет Хельгу использовать на мне хлыст для верховой езды, и заставляет охаживать мою грудь так же, как и мои ягодицы.

— Тебе было больно?

— В том-то и беда, Юлиус. Это было больно, но одновременно и возбуждающе. Это на самом деле заставляет меня чувствовать стыд. Стыд и... наслаждение. Но я не хочу, чтобы мне нравилось, когда меня бьют, Юлиус.

Пленник подумал, что, возможно, ему следовало бы испытывать то же самое чувство, хотя в данный момент он определенно этого не чувствовал. А вот что он почувствовал, так это то, как в кожаном мешочке зашевелился его член. Образ связанной и растянутой на кровати Уны, ее округлых ягодиц и крупных грудей, подрагивающих, когда Хельга наносит по ним удар хлыстом, невольно возбудил его.

— Мы должны попытаться сбежать, — настаивала девушка. — Мои раны еще не зажили, Юлиус. Хельга иногда нас тоже порола. Но не так, как полковник. И графиня делает все, что велит ей Илюшкина. Она знает, что если она будет сопротивляться, у нее могут все отобрать.

Пленник уже и сам это понимал.

— Мы должны попытаться сбежать. — Повторила Уна.

— Я согласен. Слышала что-нибудь?

— Есть союзническое радио, вещающее на немецком языке. Там сообщали, что страна будет разделена между четырьмя державами. Они полагают, что Брансвик будет в Западном секторе.

— А здесь?

— Мы недалеко от границы, но, скорее всего, здесь останутся русские, — она выглядела мрачной.

— Значит, мы должны найти выход.

— Рольф запирает на ночь все наружные двери. И все окна забраны решетками. Но я знаю, где он хранит ключи.

— А ловушки для людей?

— В этом-то и главная проблема.

— Плюс возможность нарваться на русский патруль.

— Ночью здесь почти всегда тихо. Мы три или четыре раза возвращались из штаба полковника очень поздно и ничего не замечали.

— Значит, мы должны сделать это ночью. Передвигаться в темноте, а днем где-то укрываться. — Именно так и делал Юлиус, убегая из Берлина. К сожалению, его навыки ориентирования были далеки от совершенства. — Скажи, а мы можем достать компас?

— Компас? Да, думаю да. Где-то есть один. Я найду его.

— Мы не сможем убежать без него, иначе мы просто будем ходить по кругу. Я не очень хорошо ориентируюсь.

— Можно идти по звездам.

— Нет, мы не сможем это сделать, если будет облачно. И я не знаю, что искать на небе. Ты знаешь, как это делать?

— Нет.

— Ну, тогда... — Он потер ладонью ее руку. — Все будет хорошо. — Ее кожа была шелковистой на ощупь.

— О, Юлиус... — Девушка наклонилась и чувственно поцеловала его в губы.

— Нет, — быстро произнес он, чувствуя, как его член уже упирается в кожаный мешочек.

— О, извини, я совсем забыла, — ответила она. — Вот, я принесла тебе небольшой подарок. — Шатенка достала из кармана платья маленький ключик и застенчиво улыбнулась. — Я подумала, что нам это может пригодится. — Опустившись на колени у кровати, девушка вставила ключик в висячий замок. Он распахнулся, она сняла его с цепочки и открыла мешочек. К этому времени член Юлиуса уже полностью возбудился, и, когда Уна извлекла его из кожаного ограничителя, он упруго выскочил наружу.

— Тебе сильно больно? Может, мне его полечить? — нежно произнесла юная прелестница, склонилась вперед и, нежно проведя языком по всей длине, глубоко вобрала себе в рот весь его орган, посасывая и лаская возбужденную мужскую плоть. — Ммм... — послышалось ее одобрительное мычание.

— Сними платье, — хрипло произнес он, чувствуя, как на возбужденном органе порхает ее нежный язычок.

Она оторвалась от него.

— Нет, — твердо ответила девушка.

— Почему нет?

— Тогда ты увидишь, что она со мной сделала.

— Это не имеет значения.

— Я не хочу, чтобы ты видел меня такой.

— Уна, я хочу тебя. Мне нужно это. Не заставляй меня умолять.

Она неохотно поднялась на ноги, расстегнула спереди платье и стянула его с плеч. Под ним оказалась кружевная нижняя юбка кремового цвета. Юлиус смог разглядеть ее бюстгальтер, видневшиеся сквозь кружево французские трусики, и подвязки, которые поддерживали шелковые чулки телесного цвета. Девушка стянула через голову юбку, заведя руки за спину, расстегнула мягкий белый хлопчатобумажный бюстгальтер. Позволив бретелькам упасть на руки, она прижала чашечки к своей большой округлой груди.

— Ты уверен? — спросила она.

— Уна, это не имеет значения.

Успокоившись, шатенка позволила белью упасть на пол. Он увидел два длинных рубца, пересекающих наискось ее грудь. Одна темно-красная полоса проходила чуть выше соска, а другой рубец розового цвета проходил прямо по нему.

— Смотри, то же самое у меня и на попе, — добавила девушка, стягивая трусики с ног и поворачиваясь к нему задом. Пленник заметил, как она покраснела, когда подставила ему свои ягодицы. Их наискось пересекали четыре или пять светло-розовых, почти алых, рубцов.

— Иди ко мне, — прошептал Юлиус. Если быть до конца честным с самим собой, то эти отметины чрезвычайно возбуждали его.

Он обнял ее и крепко поцеловал в губы, чувствуя, как начинает пульсировать его член. Его руки гладили ее ровную спину, его грудь прижимала крепкие полушария ее грудей, чуть сминая их. Оторвавшись от поцелуя, он спустился к ее соскам, посасывая по очереди и вбирая их своим ртом.

— Ооооох, хорошо, — выдохнула она, и ее тело начало мелко дрожать. — Скажи, что мне для тебя сделать?

— Давай вот так. — Мужчина притянул ее к себе, чувствуя, как ее чулки щекочат его бедра, когда она оседлала его тело. Было странно ощущать полную свободу, возможность прикасаться к телу девушки без физических или умственных барьеров. Он взял ее за талию и прижал к себе, когда вошел в ее киску. Стенки ее сокровищницы были шелковистыми и влажными, легко раздвинулись, чтобы принять его. Но все же это была не та свобода, которой он наслаждался.

— Ооооо, как хорошо, милый, — прошептала Уна. Девушка откинулась назад и прикрыла глаза, наслаждаясь самым первым моментом проникновения мужского естества в ее тело.

Юлиус начал медленно вводить и выводить свой фаллос. Он знал, что не должен сравнивать этот опыт с тем, что он испытывал с полковником Илюшкиной, но ничего не получалось. Эмоции и переживания были совершенно иными: тогда его тело звенело от напряжения, член был твердее камня, разбухшие ядра переполнены спермой, готовой затопить все вокруг; а оргазм балансировал на самом краю сладчайшей бездны, и сдерживался тончайшей нитью. Теперь же, хотя у него и была эрекция, но возбуждение было приглушенным и мягким. Ощущение проникновения в Уну и секса с ней было приятным, но не более того, и не вызывало глубоких переживаний.

Мужчина разглядывал ее большие груди и рубцы, украшавшие их.

— Расскажи мне об этом, — попросил он.

— О чем?

— О прошлой ночи. Расскажи мне, что произошло. — Он протянул руку и провел пальцем по темно-красной отметине.

Он заметил, что когда он задал этот вопрос, ее норка сжалась чуть сильнее, а глаза слегка затуманились.

— Ты действительно хочешь знать?

— Да.

— Полковник пригласила Хельгу к себе в штаб на ужин. Нас с Ольгой тоже позвали. Мы уже были там раньше, и естественно, все закончилось тем, что мы все вместе оказались в одной постели. Но я думаю, что Павлина была больше заинтересована мной. Она сказала мне, что ей нравится, когда я смотрю, как она... она... занимается любовью с графиней. Мне и в самом деле это нравится — это заставляет меня чувствовать себя вот здесь такой теплой и влажной. — Девушка провела рукой по своим густым лобковым волосам. — Ну, после того, как она оттрахала графиню... Ну, знаешь, вначале вылизала ее вот здесь, внизу, а потом поработала у нее там пальцами и искусственным членом так, что госпожа зашлась в диком оргазме, — она велела мне раздеться, а Хельга заставила меня надеть шелковое белье, — такое прозрачное, с панталончиками, у которых нет промежности. Илюшкина считает, что это очень сексуально. Потом она уложила меня на кровать, расположилась сверху, и засунула голову мне между ног. — Ее тело содрогнулось. — Мммм... как же у нее это здорово получается.

— И что потом?

— Потом она села мне на лицо и приказала мне вылизывать ее лоно.

Юлиус вспомнил, как полковник проделывала то же самое и с ним. Павлине это действительно нравилось.

— И что потом?

— О, к тому времени она, должно быть, кончила раза три или четыре. Ее это дико заводит. А потом вдруг заявляет Хельге, что хочет посмотреть, как меня выпорют.

Юлиус почувствовал, как шелковистый канал ее влагалища еще крепче сжал его член.

— И что же?

— Там, над кроватью, есть блок. Точно такой же, как тот, что в спальне графини, ты должен помнить. — Да, Юлиус хорошо его запомнил. — К нему прикреплен длинный металлический стержень с кожаными манжетами. Хельга с моей кузиной пристегнули меня к нему за запястья, а затем Илюшкина натянула веревку так, что я почти встала на цыпочки. К счастью, на мне были эти туфли с очень высокими каблуками.

— А дальше?

Образ сладострастного тела Уны, вытянутого струной так, как она описала, заставил член Юлиуса сильно запульсировать. Он действительно чувствовал, что становится все тверже и тверже.

— Полковник легла на кровать. У нее есть этот... ну, искусственный член. Из полированного дерева, думаю. Она присунула его в себя, в свою норку. И у нее есть зажимы для сосков, такие же, как те, что использовались на тебе. Это Хельга дала ей. Теперь она тоже надевает их на свои соски. Они на самом деле причиняют боль, я знаю — графиня однажды использовала их на мне, но кажется, что полковник без ума от них, ей жутко ей нравится, она корчится на кровати и оргазмирует.

Пленник чувствовал, что киска Уны тоже становится еще жарче, еще влажнее. Он чувствовал, как ее любовные соки обволакивают его орган по всей длине. Оказывается, эта история взволновала не только его.

— У нее роскошное, просто великолепное тело. Подтянутое, очень гибкое и упругое, ни капли лишнего веса. Мне нравится, когда она прикасается им ко мне, нравится самой прикасаться к ней. Однажды она даже поиграла с моим клитором своими сосками... — Это воспоминание на мгновение остановило ее. Он увидел, как в ее глазах появился задумчивый взгляд.

— Продолжай, — подсказал он.

— У Хельги есть толстая веревка. Она привязала ее к металлической перекладине над моей головой, затем пропустила ее вниз между моих ног и вывела вверх позади меня, после чего привязала ее к скобе, удерживающей блок. — Даже в тусклом свете масляной лампы, которую Уна принесла с собой, пленнику было заметно, что девушка покраснела. — И эта веревка... Она проникла прямо в мою киску, Юлиус... Ооооох, прямо между моими губками, потираясь прямо о мой клитор. И я не могла удержаться, чтобы не подвигать бедрами, поласкав себя об нее.

Сейчас шатенка медленно терлась о его член, прижимаясь клитором к основанию его непрерывно твердеющего фаллоса.

— И что потом? — хрипло спросил мужчина.

— Должно быть, они заранее решили, что будут делать. У Хельги есть хлыст. Она начинает пользовать им по моему задку. О Боже, Юлиус, это как оказаться в раю и аду одновременно. Я растянута между полом и потолком, эта веревка распиливает меня на две части, по моей попке сильно шлепают хлыстом, а я... Я наблюдаю, как полковник разложилась передо мной и долбит этим большим фаллоимитатором себя в... во влагалище. — Слово из уст Уны прозвучало неожиданно странно. — Она кончила один раз и кончает снова, тянет цепочку зажимов для сосков вверх, так что ее груди вытягиваются. Я вижу, как она кивает Хельге, и внезапно хлыст опускается на мои груди. Я никогда еще не кончала так сильно... Ооооох, Юлиус, милый...

Все тело девушки содрогалось. Она подняла руки, схватила свои груди и прижала их к своему телу, когда заставила себя насадится до конца на его член. Ее предоргазменное волнение передалось и ему тоже. Когда он почувствовал, как ее плоть сжалась в оргазме, и горячий поток любовных соков хлынул на головку его члена, его собственное возбуждение достигло пика, и его член дернулся, посылая в нее горячие терпкие струи. Это, в свою очередь, подняло ее наслаждение еще выше, заставив ее испытать более глубокий оргазм, придав ему совершенно новый уровень интенсивности.

— О, Юлиус, Юлиус... — пробормотала она, и ее тело упало на него.

Он обнял ее и некоторое время они лежали, прижавшись друг к другу, глубоко погруженные в свои самые сокровенные мысли, прислушиваясь к шуму своего дыхания, пока оно медленно приходило в норму.

Когда они пришли в себя, Уна заперла его член обратно в кожаный мешочек, поцеловала его в щеку и поднялась на ноги.

— Мы должны бежать, — еще раз повторила она.

— Я знаю, — согласился он.

Она закрыла дверь камеры, и он услышал, как в замке поворачивается ключ.

Девушка была права. Они должны бежать из замка. Чем дольше он здесь остается, чем дольше достижение его сексуального удовлетворения будет неразрывно связано с мазохистскими наклонностями его хозяйки, и тем больше времени ему потребуется, чтобы вернуться к какому-либо подобию нормального секса. Он не хотел, чтобы его сексуальная жизнь находилась на кончике хлыста, как бы это ни было для него волнующе. По крайней мере, он так думал, и надеялся, что еще не слишком поздно.

*****

— Кресло!

Графиня указала на странного вида конструкцию, у которой была узкая спинка и сиденье, обитые красной кожей и соединенные металлическим трубчатым каркасом. От сидения отходили два длинных полукруглых стальных желоба, по форме напоминавших человеческие ноги, а подголовник напомнил Юлиусу кресло дантиста. С разных точек свисали красные кожаные ремни, и также там было несколько ручек и рычагов, которыми, по всей видимости, можно было регулировать положения подлокотников, спинки и сиденья.

Они стояли в комнате для наказаний. Рольф и Уна вытащили его из подземелья после того, как девушка во второй раз за день сняла с него кожаный мешочек.

Графиня была одета в алую, свободную, длинную комбинацию, разрезанную сбоку почти до верхней точки бедра. Сквозь кружево, вшитое в лиф, Юлиус мог видеть, что на ней не было бюстгальтера, но несмотря на отсутствие поддержки, ее грудь оставалась подтянутой. Волосы были заколоты наверх, оставляя открытой длинную изящную шею.

— Это кресло — мое собственное маленькое изобретение, хотя полагаю, что время от времени по всей Европе появлялись его разные версии. Подобным креслом славится один известный бордель в Париже, — так мне рассказывали некоторые немецкие офицеры, посещавшие это заведение во время оккупации. Конечно, на моем может расположиться и мужчина, и женщина, — в общем, разные жертвы, как бы мы их назвали... — Она плотоядно улыбнулась. — Ты сегодня немного чрезмерно оделась, Уна. Вот... — Хозяйка подошла к большому шкафу в задней части комнаты и извлекла оттуда кое-какую одежду. — Вот, надень это.

Юлиус заметил, как девушка покраснела. На ней сейчас было все то же зеленое платье, что и раньше. Проследовав за графиней к шкафу, она начала раздеваться.

Аристократка вернулась к пленнику, неся что-то похожее на пару кожаных перчаток во всю руку.

— А ты надевай вот это, — сказала она, бросая перчатки своему пленнику.

Он поднял их и начал натягивать. Они были очень плотными, и потребовалось много возни, прежде чем черная кожа оказалась на месте. Верхняя часть перчаток доходила ему почти до подмышек, и как ни странно, на каждой из них по всей длине был вшит лоскут кожи, в который с интервалом в пару сантиметров были вставлены металлические кольца.

— А теперь встань на колени. Руки за спиной, лоб касается пола!

Юлиус сделал, как ему было приказано.

Он услышал, как замерли шаги графини. Через несколько минут она вернулась. Две пары туфель на высоких каблуках, более узких, чем все, что он до сих пор видел, застыли у его головы. Он мог видеть, что обе женщины надели черные шелковые чулки, блестящий материал которых облегал их стройные лодыжки.

— Зашнуруй его! — приказала госпожа.

Он увидел, как ноги Уны исчезли из его очень ограниченного поля зрения. Ему на спину легли ее руки, и он почувствовал, как шатенка что-то втягивает в металлические кольца перчаток. В большом двустворчатом зеркале, стоявшем сбоку в комнате, пленник мельком увидел тонкий черный шнур, продеваемый в отверстия. Медленно, и неумолимо его руки связывались вместе, все туже и туже, по мере того как шнуровка спускалась к запястьям. Он был рад, что мешочек был снят. В эти дни ему казалось, что ощущение бондажа и подчинения вызывало мгновенное возбуждение, и чувствовалось, как его член уже подскочил к пупку.

Когда она завязывала оба шнура на запястьях, Юлиус почувствовал, как девушка пристегнула к верхней части левой перчатки, прямо у него под мышкой, тонкий ремешок, потом перебросила его через плечо и закрепила точно так же на правой перчатке с другой стороны. Теперь ремешок не давал перчаткам соскользнуть вниз.

— Красивая аккуратная упаковка, — удовлетворенно отметила аристократка. — Сядь, — указала она. Когда он повиновался, она взяла его за подбородок большим и указательным пальцами и заставила посмотреть на нее снизу вверх. — Тебе же это нравится, не так ли? — Это было очевидно, его член уже стоял по стойке «смирно». — Ты уникальный, Юлиус... Потому что естественный... Ты настоящий.

Он скосил взгляд на девушку. Ее внешность совершенно преобразилась. Сейчас она собрала свои каштановые волосы сзади в пучок, и накрасила губы темно-красной помадой. Но больше всего поразила одежда — он не видел ничего похожего на то, что она надела. Внешне это напоминало цельные купальники, которые стали так популярны у женщин перед войной, — обтягивающие, облегающие черные костюмы, доходившие до верхней части ее бедра. Но вместо скромных вырезов на одежде, которые он видел в журналах, вырез этой версии доходил прямо до пупка девушки, обнажая спереди бóльшую часть ее пышной груди. На самом деле, узкие полоски ткани закрывали только соски, оставляя открытой округлые шарики плоти. Черные шелковые чулки были пристегнуты к подвязкам, прикрепленным к нижнему краю, их черные как смоль борта были туго натянуты на пики ее бедер.

Графиня поймала взгляд Уны, кивнув на перчатки-ловушки. Девушка затянула ремешок еще туже. Шелковая комбинация с тихим шорохом опустилась на пол, графиня вышла из нее и подняла руками. Она была полностью обнаженной.

— Я часто раздумывала о том, чтобы одеть некоторых мужчин в нижнее белье. Как ты думаешь, Уна, это ему подойдет? Ты можешь представить его в одном из наших облегающих корсетов и шелковых трусиках?

— Эээ... Не совсем, — ответила шатенка, видимо, не желая участвовать в полете фантазии своей госпожи.

— Ой, да ладно тебе. Он же и впрямь довольно симпатичный. Мы могли бы даже сделать ему макияж... Ну что ж, теперь об этом можно только помечтать. По крайней мере, на данный момент, — сказала она со вздохом, и уселась на красное сиденье странного вида кресла. Сзади был прикреплен широкий ремень, который она обернула вокруг талии и туго затянула на месте.

— Что это значит? — спросила ее помощница.

— Вот, зафиксируй мне руки, дорогая, — произнесла графиня. Подлокотники кресла были расположены довольно высоко относительно сиденья, и к каждому было прикреплено по два красных ремешка. Уна подошла к креслу и закрепила ремни вокруг запястий Хельги и чуть ниже ее локтя, туго их затянув. — Это значит, что после сегодняшнего вечера Юлиуса с нами больше не будет.

— Почему не будет? — резко воскликнул пленник.

— Я предупреждала тебя не задавать вопросов, — огрызнулась аристократка.

— Но куда он денется? — спросила Уна, изо всех сил стараясь говорить небрежно.

— Знаю, знаю. Он тоже был моим любимчиком. Но что я могу поделать? Полковнику он понравился, и та хочет, чтобы я отдала его ей в штаб, где она приказала подготовить для него специальную комнату. Конечно, мы сможем его навещать.

— Ты не можешь этого сделать, — встревожено сказал Юлиус.

— Еще одно твое слово, и я отправлю тебя к ней сегодня же вечером! — в голосе аристократки зазвенела угроза.

— Но вы не можете... Вы не можете его отпустить вот так, — запинаясь, пробормотала ее помощница.

— У меня нет выбора. — Графиня поставила ноги на полукруглые стальные желоба, выступавшие из сиденья кресла. Они образовывали неглубокую перевернутую U-образную форму, и идеально прилегали к нижней стороне ноги. — Полковник могла бы превратить весь наш замок в казарму, расквартировав здесь своих людей. И она знает, что я это знаю. А я не хочу, чтобы русские выпили весь мой «Шато Лафит» тысяча девятьсот тридцать первого года или мой «Пол Роже» тысяча девятьсот тридцать восьмого! [Шато Лафит-Ротшильд (фр. Château Lafite-Rothschild) — французское винодельческое хозяйство, расположенное в коммуне Пойяк округа Медок. Входит в пятерку лучших производителей бордосских вин. Относится к высшей категории в классификации французских вин. Пол Роже (фр. Pol Roger) — французский винодельческий дом шампанских вин, один из последних Великих винодельческих домов Шампани, находящийся в семейном управлении наследников Поля Роже и сохранивший свою независимость].

Сердце Юлиуса бешено заколотилось. Судя по тому, что Уна описала ему сегодня утром, жизнь с Павлиной Илюшкиной не обещала быть пикником. Это был тот случай, когда из огня да в полымя, что называется. И если он будет плохо себя вести, если он сделает хоть что-то, что ее раздосадует, то наказание будет мгновенным и безжалостным. Его просто отдадут русским солдатам, которых боялись все немцы.

— Но что она будет с ним делать? — настаивала Уна.

— Поправь стремена, девочка, — упрекнула ее графиня, раздраженная тем, что та замешкалась.

Девушка склонилась над креслом, максимально раздвинув два U-образных желоба еще дальше, тем самым широко раздвинув ноги графини в них, а затем повернула маленькую черную рукоятку, которая надежно зафисировала механизм в этом положении. От полированной стали отходили тонкие красные ремешки, которые Уна застегнула на лодыжках и коленях женщины, лишив ту возможности шевелить ногами.

— Прекрасно, — промурлыкала госпожа.

Разум Юлиуса все еще пытался переварить услышанную новость, поэтому он едва обратил внимание на то, как в таком положении киска аристократки оказалась полностью раскрытой, ее совершенно гладенькие половые губы разошлись, а вход во влагалище и аккуратный кратер ее ануса оказались отчетливо видны.

Уна, очевидно, уже управляла этим креслом раньше. Она подошла к подголовнику и отрегулировала его, затем протянула широкий красный кожаный ремень, который был прикреплен к спинке кресла, поверх груди графини, прямо над ее отвердевшими торчащими сосками, плотно застегивая его с противоположной стороны.

Хотя сейчас она была связана и совершенно неподвижна, женщина без труда сохраняла свою власть. Ее голос был неумолим.

— Хорошо, теперь можешь отрегулировать сиденье, — приказала она Уне.

Уна наклонилась и потянула за рычаг сбоку от кресла. Его спинка медленно откинулась назад, а красное кожаное сиденье чуть приподнялось, — его конструкция явно предназначалась для того, чтобы как можно заметнее и подробнее открыть и продемонстрировать половые органы человека, сидящего в нем, одновременно делая его абсолютно беспомощным, и надо сказать, делалось это чрезвычайно эффективно. В таком положении, когда тело хозяйки замка располагалось почти горизонтально, голова находилась чуть ниже бедер, а ноги были разведены как можно шире в сторону, единственное, что привлекало внимание всех — это интимная сокровищница графини. Воздействие всего этого на саму госпожу было очевидным. Ее половые губы разошлись в стороны, так далеко друг от друга, что мужчина мог видеть маленькие бусинки любовной влаги, сочащейся из устья ее влагалища. Он почувствовал, как дико пульсирует его член, а сексуальное возбуждение затмило его тревогу.

— Встань перед ней, — тихо произнесла девушка, не глядя на него.

Юлиус повиновался. Сиденье поднялось еще немного, пока распахнутая влажная норка женщины не оказалась на том же уровне, что и напряженный орган ее пленника. После шатенка зафиксировала кресло в этом положении.

— Принеси крем, Уна! — голос аристократки уже был хриплым от страсти.

Шатенка подошла к небольшому шкафчику на стене. Мужчина проследил за ней взглядом. Половинки облегающего костюма, который она носила, разрезали ее ягодицы по диагонали, оставляя на плоти сексуальные полоски. Он перевел взгляд с девушки на тело графини, так развратно разложенное перед ним.

Девушка вернулась к креслу с голубой стеклянной банкой, похожей на ту, что она использовала в спальне. Отвинтив крышку и окунув пальцы в белый кольдкрем, она размазала его сначала по груди графини, отдельно пощекотав ее твердые торчащие соски, а затем по аккуратной, сморщенной розочке ее заднего прохода, дополнительно просунув палец внутрь и смазав его изнутри.

— Ольга хорошо обращается с хлыстом, но у тебя это получается намного лучше, моя красавица, — произнесла графиня, пока девушка втирала крем в ее кожу. — Все, достаточно! — коротко закончила она.

Шатенка точно знала, что делать дальше. Она сунула руку под сиденье кресла, и в поле зрения появился шарнирный кронштейн, к которому был прикреплен маленький, но толстый черный фаллоимитатор. Уна ловко вдавила его в обильно смазанный анус прямо перед ним, и как только он оказался внутри, повернула маленькую ручку сбоку кронштейна, чтобы зафиксировать его на месте.

— Оооох.... Ммм... — Мужчина увидел, как их госпожа от наслаждения мягко покачивает ягодицами из стороны в сторону. — Теперь ты, Юлиус, — вымолвила она.

Рука девушки ласкала его зад, подталкивая вперед. Ему нужно было сдвинуться всего на пару сантиметров или около того, чтобы он смог ощутить сладкую влажность аристократической киски, трущейся о его головку.

— Медленно, — заранее предупредила графиня.

Рука Уны снова подтолкнула его вперед. Почувствовав, как его член входит в женщину, он скрипнул зубами. Ее лоно оказалось жарким и бархатистым. Первым его естественным импульсом было с силой толкнуться вперед, и вонзиться в него до самых основ, но он сдержался и позволил девушке вести его дальше. Нежное давление ее пальцев на его ягодицы диктовало темп проникновения.

Разложенная и неподвижная хозяйка поместья ахнула. Пленник почувствовал, как ее лоно вцепилось в него, обволакивая его возбужденную плоть, но сейчас ощущения были весьма необычными и определялись присутствием искусственного члена в ее анусе — вместо того, чтобы быть окруженным нежной податливой норкой, нижняя сторона его фаллоса терлась о твердый фаллоимитатор.

Медленно, очень медленно он продвигался вперед, пока его навершие не уперлось в шейку ее матки, а ядра не коснулись скобы, удерживающую имитатор мужского органа на месте. Он почувствовал, как лоно графини сжалось во второй раз.

— Замри, — прошептала Уна.

Юлиус заметил, что с передней части стула свисает широкий красный кожаный ремень. Он был изготовлен из гораздо более мягкой кожи, чем другие ремни, и имел форму гамака. Девушка обернула его вокруг ягодиц Юлиуса, а затем закрепила на таком же креплении с другой стороны кресла; кожа плотно обхватила его ягодицы, не давая ему возможности изменить свое положение глубоко внутри тела Хельги.

Как и многое другое, что происходило в замке, это был не тот секс, который он испытывал раньше. Это было что-то новое, что-то холодное и клинически-бездушное, без страсти или эмоций. Но тем не менее, это было захватывающе. Он был буквально привязан к графине, не в силах ничего сделать, кроме как чувствовать, как ее интимные мышцы так крепко обнимают его орган.

Уна подошла к краю кресла и подняла руку над головой. Наверху висело что-то похожее на толстую ручку, прикрепленную к электрическому шнуру, закрученному в спираль для большей гибкости, и удерживающуюся с помощью системы противовесов, скорее похожих на дрель дантиста.

Когда она потянула ее вниз, Юлиус увидел, что с одного конца «ручки» свисал небольшой тончайший ремешок. Девушка вставила кончик «ручки» прямо в щелку между половыми губами графини, затем обернула ремешок вокруг основания члена и тестикул мужчины, закрепив его на другой стороне устройства и, таким образом, прочно удерживая его на месте.

— Вы готовы? — спросила она.

— Даааа, — с придыханием ответила аристократка.

Теперь помощница взяла шелковую маску для глаз и надела ее на лицо женщины. Маска была плотной, и шатенка надела и поправила ее так, чтобы она плотно прилегала к переносице.

Закончив все приготовления, Уна подошла к боковой стене. Рядом с выключателем света была круглая шарообразная ручка. Девушка повернула ее. К огромному удивлению Юлиуса, кончик «ручки» начал вибрировать, и он почувствовал, как тело графини напряглась. Инструмент, должно быть, упирался прямо в ее клитор, но в то же время действовало и на него, передавая вибрации на его член и проникая в ядра.

Он увидел, как девушка повернула ручку снова. Вибрации усилились. Машина издавала слабый жужжащий звук, который становился все громче. Тело хозяйки замка, лежащее перед ним, выгнулось дугой, напрягшись в крепких кожаных ремнях, удерживавших его в кресле такой необычной формы. Когда ее тело чуть отклонилось от него, соски ее грудей, подобно пикам, оказались направлены прямо к подбородку.

— О, даааааааа... — воскликнула она, откидывая голову на подголовник. Пленник почувствовала, как ее лоно сильно сжалось, но ничего не мог поделать. Он мог двигаться лишь на доли сантиметров, и то только вперед, поскольку ремень вокруг его ягодиц был слишком туго затянут. Вся ее норка оживала, раскрываясь подобно розовому бутону, пульсируя от удовольствия.

Графиня кончила буквально через несколько секунд, выкрикивая разные слова на непонятном языке, которое он никак не смог разобрать, ее тело безуспешно боролось с ремнями, — не пытаясь вырваться навсегда, но желая почувствовать их давление.

Еще до того, как угас ее первый оргазм, ее накрыл второй. Ее тело дрожало, ее упругие груди покачивались, пока непрерывные вибрации порождали волны наслаждения на ее клиторе. Через несколько минут она снова кончила, ее тело сжималось вокруг двух фаллосов, похороненных внутри нее, — одного холодного и безжизненного, а другого живого и пульсирующего.

— О, Боже, Боже... Ооооооо! Дааааааа!!! — кричала графиня, извиваясь в ремнях. Он почувствовал, как ее пещерка сжала его член, подобно руке, и она затрепыхалась в оргазме в очередной раз.

Ошеломленный пленник видел, как по ее распахнутым бедрам стекает пот, на ее конечностях были красные отметины, там, где ремни натирали ее кожу, но оказалась, что это было только начало. Когда тело аристократки на мгновение успокоилось, Уна еще раз повернула ручку. Жужжание усилилось, стало громче и еще пронзительнее. Вибрации теперь были настолько сильными, что закачался весь его фаллос был, вибрируя внутри нее так же заметно, как и тот инструмент, который был вдавлен в ее клитор. Ремень, который Уна закрепила под его яйцами, казалось, тоже передавал вибрации, так что теперь ему казалось, как они звенят, накачивая сперму в его член. Как и графиня, он проверил свой бондаж, натянув руки в перчатках, которые так крепко держали их вместе, и почувствовал волну боли в сведенных судорогой плечах. Уже привычным образом, боль тут же сменилась сильным удовольствием.

Графиня снова закричала. Юлиус видел, как она пытается приподняться с кресла, как красные кожаные ремни впиваются в нее, и почувствовала, как ее лоно дико пульсирует, когда она кончила в четвертый раз.

Он никогда не испытывал ничего подобного, даже находясь в замке. Это было настолько же извращенно и порочно, насколько похотливо и сладострастно. Все было так, как если бы его член стал частью ее, единой осью, на которой с одинаковой частотой вибрировали их тела, стремительно приближаясь к сладкому резонансу. Каждый из ее оргазмов мужчина чувствовал почти так же, как если бы они были его собственными. Не имея возможности пошевелить ни единым мускулом, все его чувства сосредоточилось в узких бархатных ножнах, которые так крепко держали его, многократно усиливая все его ощущения.

Госпожа кончила снова. На этот раз он почувствовал волну липких любовных соков, омывающих головку его члена, и ее неистовая страсть вызвала его собственное семяизвержение. Время пришло. Теперь ей нечем и незачем было его наказывать, она уже не могла угрожать ему выдачей русским, потому что именно это она и собиралась сделать. Единственное, что сейчас имело значение, — это его наслаждение. Связанный пленник бросил взгляд на Уну, чьи пышные изгибы подчеркивались облегающим черным одеянием, на ее кремовые бедра, разделенные пополам шелковыми чулками. Он напрягся каждым мускулом, каждой клеткой своего тела, чтобы заставить свой член еще глубже погрузиться в кипящее лоно графини, и тут же кончил, яростно дергая своим взорвавшимся органом, из которого вырывались всесокрушающие потоки семени. Казалось, это будет продолжаться вечно.

— Юлиус, Юлиус... Я только что кое-что поняла, — взволнованно шептала Уна.

Должно быть, сила его оргазма затмила ему разум. Он открыл глаза, не понимая, что с ним, и увидел, что девушка стоит у него за спиной и шепчет ему прямо в ухо, чтобы графиня не могла ее слышать.

— Разве ты не видишь, что это наш шанс? — прошипела она. — Рольф уехал в город на машине. Здесь никого нет! А она ничего не может сделать, чтобы остановить нас. Мы можем сбежать!

Он посмотрел ей в глаза. Шатенка смотрела на него в ответ призывным и горящим взглядом.

— Или ты хочешь, чтобы тебя отдали полковнику?

Он тряхнул головой. Нет, этого определенно не хотелось, но сейчас он не мог толком соображать — оргазм был настолько мощным, что прочистил ему мозги.

Девушка приложила палец к губам, показывая, что ему необходимо молчать, потом расстегнула ремень на ягодицах

Юлиус понял, что это может сработать. Если Рольфа не было, то придется иметь дело только с Ольгой, а госпожа была явно не в том положении, чтобы поднимать тревогу.

Он кивнул головой, показывая, чтобы Уна приложила ухо к его губам.

— Ты нашла компас? — прошептал он.

— Да... Он в моей комнате.

— Ну хорошо, теперь освободите меня, — внезапно произнесла графиня, когда ее покинули последствия оргазма.

Уна отстегнула похожий на ручку инструмент, который поднялся сам по себе на противовесах и закачался над головой. Юлиус сделал шаг назад, его ослабевший член вывалился из влагалища Хельги, блестящий и влажный, из него сочились остатки спермы.

— Сними повязку с глаз, — продолжала распростертая аристократка. — Ну же, давай...

Ее помощница подошла к маленькому шкафчику на стене. Открыв его, она извлекла кляп — кусок полированного дерева в форме мужского фаллоса, прикрепленный к толстому кожаному ремешку.

— Что ты там делаешь? — громко выкрикнула Хельга, заподозрив неладное. Она попыталась сесть, но безуспешно — ремни держали ее очень крепко.

Уна поднесла кляп к ее рту.

— Откройте рот, — спокойно сказала она.

— Во что, черт возьми, ты играешь? Сними сейчас же с меня эту повязку, или я прикажу тебя вздернуть и выпороть, — с неподдельной угрозой закричала графиня.

— Откройте рот, Хельга.

Та сжала губы, когда девушка попыталась вставить между ними кляп.

— Зажми ей ноздри, — подсказал Юлиус и шатенка так и сделала. Когда хозяйка замка открыла рот, чтобы вдохнуть, ей засунули кляп, туго затянув ремешок вокруг головы.

— Вот так вот! — сказала она, выглядя очень довольной.

Графиня, мыча в бессильной злобе, задергалась в своих путах, извиваясь и раскачиваясь из стороны в сторону, но без особого эффекта. При других обстоятельствах это было бы очень эротическое зрелище.

— Все, пойдем! Вот сюда!

— Подожди, мне нужно взять кое-какую одежду.

— Она в комнате Рольфа!

Уна схватила зеленое платье и бросилась к выходу из комнаты наказаний. Уходя, Юлиус в последний раз бросил взгляд на графиню. Ее раскрытая сокровищница, из которой вытекала его сперма, напоминала открытый рот, который, казалось, умолял его остаться, открываясь и закрываясь, когда она дергалась из стороны в сторону.

Они пробежали через сводчатый вестибюль и оказались в комнате у Рольфа. На стуле в углу лежали пара кожаных брюк и рубашка. К счастью, там оказался и большой охотничий нож, которым Уна разрезала шнуровку перчаток, освобождая руки Юлиуса, и мужчина стал поспешно натягивать на себя одежду. Рубашка была слишком велика, а брюки слишком коротки. Он открыл небольшой шкаф и нашел там кожаное пальто и пару ботинок, которые, к счастью, оказались лишь немного великоваты. Пока он зашнуровывал их, девушка натянула зеленое платье прямо поверх черного нижнего белья и чулок.

— Сюда! Подожди меня здесь! — Крикнула она, схватив большой ключ с вешалки у двери, и опрометью бросилась наверх. Минутой спустя она снова мчалась вниз по лестнице, держа в руках темно-зеленый армейский компас.

С помощью ключа они открыли маленькую дверь, которая вела в сад. Снаружи все еще шел дождь, но пленники побежали через аккуратные ряды плодовых деревьев, направляясь к лесу, видневшемуся за ними.

— Как мы собираемся пройти через ловушки?

— Не знаю... Но мы должны идти очень медленно.

— Здесь темно. Мы не сможем их увидеть.

— Это риск, но мы должны пойти на него, — произнесла Уна. — Если меня поймают, ты не останавливайся и уходи. Ты не должен попасть в руки Илюшкиной, Юлиус. Никто не может сказать, что она с тобой сделает.

— Ты тоже уходи, если поймают меня, — ответил ей мужчина. — После случившегося графиня тебя не пощадит.

Девушка согласно кивнула. Они шли через лужайку очень медленно, след в след, в любой момент ожидая, что вокруг их лодыжек затянется веревка.

До стены и большого платана, нависавшего над ней, оставалось около тридцати метров. Пленники прошли еще двадцать, когда неожиданно услышали голос.

— Ну и куда это вы направляетесь?

Посреди лужайки стояла Ольга. Они могли разглядеть ее в свете, льющемся из окон замка. На ней были белые французские трусики, шелковые чулки телесного цвета с подвязками, и туфли на высоком каблуке. Грудь была обнажена. Без сомнения, блондинка развлекалась с одним из пленников в своей спальне, хотя Юлиус не мог понять, что же ее насторожило.

— Мы уходим, — решительно сказала Уна.

— Нет, никуда вы не уходите, — ответила ей кузина. Она отвела руку из-за спины, и у нее в ладони блеснула сталь «Люгера». Девушка направилась к паре. — Где Хельга? — спросила она.

— Не знаю, — солгала Уна.

— Становитесь на колени! — Приказала блондинка, и наклонилась, чтобы поднять какую-то бечевку, лежавшую у одного из маленьких садовых деревьев. Струи дождя стекали по ее телу, поблескивая в падающем свете, французские трусики прилипли к телу.

— Дай нам уйти, — произнесла Уна.

— Ты, должно быть, шутишь, дорогая!? Если я вас задержу, это принесет мне большую пользу. Графиня отблагодарит меня, может быть, даст поуправлять этим местом, когда узнает, что я сделала.

— Я полагал, ты уже справилась с этим, — произнес Юлиус.

— Отнюдь нет! Но после сегодняшнего дня все будет по-другому. — Она махнула пистолетом в их сторону. — Ложитесь на живот, и положите руки за спину.

Когда они встали на колени, блондинка двинулась к ним, держа оружие наготове. Внезапно раздался свист воздуха и звук, похожий на треск дерева, — толстая веревка затянулась вокруг Ольгиной ноги, затянутой в шелк, и девушка взмыла в воздух, болтаясь вверх ногами. Она угодила в одну из ловушек Рольфа, расставленных для мужчин, и от неожиданности выронила пистолет.

Юлиус бросился вперед и поднял «Люгер», избежав удара, который она пыталась нанести.

— Опусти меня вниз, ублюдок, — заверещала она.

— Пошли, оставь ее, — сказала Уна.

Отбросив всякую осторожность, они со всех ног помчались к большому платану. Любовники взобрались по ветвям дерева, пока не добрались до той, которая тянулась над стеной и, отдышавшись, посмотрели вниз. Падение казалось долгим.

— Мы уже зашли далеко. Давай, я спрыгну первым и потом поймаю тебя. — произнес Юлиус.

Он снова посмотрел на Ольгу. Мокрое полуобнаженное тело беспомощно раскачивалось, девушка кричала во весь голос.

Мужчина упал на землю, не пострадав. Когда Уна поделала то же самое, он подхватил ее за талию, облегчив падение с высоты.

— Мы сделали это, милый! — взволнованно прошептала она.

— Да, мы сделали это, — согласился он, хотя впереди предстоял еще долгий путь.