Юлиус проснулся неожиданно, услышав, как распахнулась тяжелая дубовая дверь. Не раздумывая, он дернулся, попытавшись сесть, но позабыл об узах, которые так крепко его держали. В дверях стоял Рольф, держа в руках масляную лампу.

Слуга поставил ее на стол и расстегнул ремешок, удерживающий правое запястье Юлиуса.

— Остальное делай сам, а потом следуй за мной, — хрипло произнес он, его поросячьи глазки не выражали никаких эмоций. — И ошейник тоже.

Снова взяв масляную лампу, он подождал в дверях, пока Юлиус боролся с другими ремешками, затем расстегнул кожаный ремень вокруг своего члена и шеи и поднялся на ноги.

— Быстро, — сказал Рольф, махнув ему рукой в коридор. Приземистый гигант был одет в ту же одежду, которую пленник видел на нем вчера. За пояс кожаной куртки был заткнут короткий кожаный хлыст. — Сюда, — он схватил пленника за руку и повел его по коридору в противоположную от лестницы сторону, мимо таких же четырех одинаковых дубовых дверей. Чуть дальше, через еще один стрельчатый свод, лишенный двери, коридор вел в то, что, очевидно, являлось другой камерой, но которая оказалась оборудованной ванной комнатой. Там был туалет, душ и умывальник.

— Действуй, — бесстрастно произнес слуга, втолкнув мужчину внутрь, а затем заняв позицию у выхода. Его тело было таким широким, что он почти целиком заполнил дверной проем.

Юлиус воспользовался туалетом, потом включил душ. Кран был только один, и вода была холодной, но там был кусок мыла, такой же, как тот, который он видел накануне наверху, а удовольствие от возможности снова помыться второй день подряд оказалось исключительным. Намыливая ягодицы, он поморщился, хотя раны болели уже значительно меньше, чем прошлой ночью. Ополаскиваясь и смывая с себя грязь, он смотрел, как вода убегает в сливное отверстие в каменном полу.

— Давай, поторопись, у тебя нет особо времени, — пришпорил его Рольф.

На полу лежало маленькое серое полотенце. Пленник поднял его и, как мог, обтерся, после чего замер в ожидании. Было странно совершать омовение в присутствии другого мужчины, но с другой стороны, в этом замке все было настолько необычным, что он никогда с подобным не сталкивался.

— Следуй за мной! — бросил слуга.

Они поднялись по винтовой лестнице, каменные ступени которой за несколько сот лет использования успели основательно стереться. Большая гостиная на первом этаже была залита ослепительным белым светом. Пока слуга повел его дальше за широкую лестницу и вниз по короткому узкому и темному коридору, Юлиус мельком увидел белые облака, плывущие по голубому небу. Потом охранник открыл дверь слева и втащил его внутрь.

Посреди маленькой комнаты стоял выскобленный сосновый стол. Вдоль одной из стен тянулся ряд деревянных вешалок для одежды, с одной из которых свисал темно-синий комбинезон. Также там было четыре или пять пар тяжелых ботинок разных размеров. На столе лежали хлеб, сыр, ломтики колбасы и кувшин с водой.

— Поешь, потом надень вот это, — произнес Рольф, указывая на комбинезон и ботинки. — Я вернусь через десять минут. — После чего захлопнул дверь и запер ее.

Юлиус уставился на еду. Он уже несколько месяцев не видел ни кусочка сыра, не говоря уже о аккуратно нарезанном мясе и свежем хлебе, поэтому набросился на все это с жадностью, поглощая каждый кусочек за считанные секунды и запивая все это водой.

Из единственного узкого окна открывался вид на сад, расположенный позади замка. Также там был большой виноградник и огромный огород, усеянный недавно посаженными овощами, рядами гороха, фасоли, моркови и картофеля, тщательно прополотыми и очищенными от сорняков. К своему удивлению, он увидел двух мужчин в таких же темно-синих комбинезонах, которые трудились среди растений, — один копал, а другой вырывал сорняки. Они были примерно его возраста и имели похожее телосложение и, конечно, должны были или служить в армии или заниматься каким-либо другим делом, имеющим особую важность, а не работать здесь, в замке. Это частично объясняло замечание графини прошлой ночью, сделанное об «обычном» обращении. Очевидно, Юлиус был не первым мужчиной, который стал жертвой ловушки на людей и извращенных сексуальных аппетитов хозяйки этого замка, и он явно был не единственным пленником в резиденции. За остальными дверями в подземельях содержались другие «заключенные», которые, по-видимому, использовались графиней точно так же, как она использовала и его.

Сейчас ему приходилось по-иному смотреть на развитие событий. Он предполагал, что рано или поздно сможет поменяться с графиней ролями, ну, по крайней мере, в сексуальном плане, и заставить ее есть из его рук, однако в присутствии других мужчин это может оказаться не так просто, как думалось вначале.

Допив воду, он влез в комбинезон и нашел пару более или менее подходящих ботинок. Тут дверь открылась.

— Доброе утро.

Графиня была одета в костюм для верховой езды: обтягивающие белые бриджи, белая блузка с оборками и короткая черная куртка. На ней также были коричневые кожаные перчатки и соответствующие высокие сапоги, а волосы были собраны в тугой пучок на затылке. В левой руке она держала хлыст.

Войдя в комнату, хозяйка спросила:

— Хорошо позавтракал?

— Да. У меня не было такой еды уже...

— Нам повезло, — коротко прервала она. — Я подумала, что должна объяснить тебе правила.

— Правила?

— Днем ты будешь работать в саду, иногда в доме. Если вечером ты понадобишься, то будешь днем отдыхать; если нет, то будешь работать весь день. Это понятно?

— Да.

— Хорошо. Тебе ни при каких обстоятельствах не разрешается разговаривать с другими мужчинами. — Она указала в сторону сада. — Это понятно?

— Да.

Графиня прошла через комнату к небольшому настенному шкафчику. Юлиус почувствовал чудесный аромат ее духов.

— Надень вот это. — Комбинезон застегивался спереди, поэтому графиня ткнула хлыстом в пуговицы на уровне паха и извлекла что-то похожее на черный кожаный мешочек с завязками. При ближайшем рассмотрении завязки оказались тонкой металлической цепочкой.

По-видимому, мужчина выглядел слишком озадаченным, потому что женщина тут же огрызнулась:

— Ты что, идиот? На свои гениталии, дурак! — Она бросила в него мешочек, и он поймал его правой рукой.

Расстегнув спереди комбинезон, пленник раскрыл его и стал надевать его на ствол своего члена.

— Не так! — раздраженно заявила хозяйка. — Убери руки за спину!

Когда Юлиус повиновался, женщина положила хлыст на стол, после чего засунула его член и тестикулы в мешочек, а затем туго затянула цепочку. На одном из ее звеньев висел небольшой замочек, с помощью которого она закрепила цепочку на месте, сделав невозможным освобождение половых органов.

— Ты будешь носить его все время, когда в этом, — она снова ткнула в член, — не будет необходимости. И на твоем месте я бы не пыталась предаваться любовным мыслям, это может оказаться очень неудобным. — И графиня улыбнулась той тонкой, жестокой улыбкой, которую он уже видел вчера в подземельях.

— Кто эти люди? — спросил он.

— Ольга сообщила мне, что ты задаешь много вопросов. Пусть этот будет твоим последним, Юлиус. — Она стояла в полуметре от него и рукой в перчатке резко схватила его за щеки, сжав их так, что его рот исказился. — Ты меня понял?

— Я только...

— Ты. Меня. Понял? — Она сжала его еще сильнее.

— Д... да...

— Хорошо.

Резко повернувшись, она вышла из комнаты, не закрыв за собой дверь. Он увидел, что за дверью в коридоре появился Рольф.

— Пойдем, — произнес слуга.

Поспешно застегнув комбинезон, Юлиус последовал за мужчиной обратно в коридор.

Утренняя работа оказалась тяжелой, но пленник был к ней привычен. Завод в Берлине работал круглосуточно, рабочим разрешался только один восьмичасовой перерыв в сутки для отдыха. Копать и рыхлить землю в саду и на огороде было физически тяжело, но по сравнению с тем, что он выполнял на заводе, нахождение на свежем воздухе имело вои огромные плюсы.

Сад был ухожен и плодороден, в нем росли всевозможные фруктовые деревья, от яблок до персиков. Также Юлиус мельком заметил курятник и свинарник. Если у него и оставались какие-то сомнения относительно того, что графиня сообщила ему прошлой ночью, они развеялись после тяжелого грохота проходящих мимо танков, который он услышал за стенами замка. Улучив момент, он взобрался на яблоню, и выглянул наружу, — на танках была безошибочно узнаваемая эмблема в виде красной звезды. Мужчина до сих пор не мог понять, как его угораздило оказаться у русских.

Вокруг практически отсутствовали следы каких-либо боев. Над головой пролетело несколько самолетов, похожих на истребители, но на протяжении всего утра Юлиус не услышал ни единого разрыва снаряда или бомбы, было не слышно даже треска выстрелов. Война фактически закончилась, теперь наступили тяготы оккупации.

Приказы ему отдавал Рольф, и хотя он работал рядом с одним из пленников, таким же блондином, как и он сам, тот даже не попытался заговорить с ним, и конечно, Юлиус не делал никаких подобных попыток со своей стороны. Он сообразил, что никто из рабочих не хочет рисковать и навлекать на себя гнев хозяйки замка. Сексуальный аппетит графини явно питался извращенной садистской диетой, и удовлетворить его было нелегко.

Он не понимал, как ей удалось уберечь замок и его угодья от рук местного обермайстера, [здесь: староста местной общины] не говоря уже о том, чтобы снабжать хозяйство топливом — и резиной! — но задавался вопросом, был ли этот человек подкуплен сексуальными услугами Уны и Ольги во время своего посещения этого поместья? Или может быть, — если он был склонен к мазохизму, — его почтила своим вниманием сама графиня? Как бы там ни было, ради своей же безопасности пленник очень надеялся, что ей так же удалось наладить хорошие отношения с новым русским начальником в этом районе.

Темные тучи рассеялись, и засияло Солнце. Стало жарко. В Германии, с момента прихода Адольфа Гитлера к власти, из года в год конец апреля приносил не по сезону хорошую погоду, а поскольку день рождения фюрера был 20 апреля, то этот период называли летом Гитлера. Его смерть всего через девять дней после своего пятьдесят шестого дня рождения не нарушила этой последовательности.

В обед он увидел, как Рольф провел одного из двух мужчин в замок. Оба вышли примерно через пятнадцать минут, и, когда мужчина вернулся к работе, Рольф забрал второго рабочего. Юлиус предположил, что им не разрешалось принимать вместе пищу, чтобы свести контакт между мужчинами к минимуму.

— Следуй за мной, — сказал слуга, подходя к нему, когда второй мужчина возобновил свою работу.

Пройдя в замок, слуга провел его в маленькую комнату, где на столе снова была разложена еда.

— Поешь, потом раздевайся, — приказал он.

При виде мяса и овощей, дымящихся на столе, у Юлиуса потекли слюнки. Он не мог вспомнить, когда в последний раз ел горячую еду, и за считанные минуты съел всю тарелку тушеного мяса с клецками и овощами, собрав подливку ломтиком хлеба.

— Я сказал, раздевайся, — сказал Рольф, как только тот закончил.

Пленник повиновался, вспомнив о черном кожаном мешочке, в который были вложены его гениталии.

Рольф взял его за руку и повел вниз, в подвалы. Там он вручил Юлиусу ключик от маленького замочка и позволил ему снять мешочек, чтобы тот воспользовался туалетом и душем в ванной комнате подземелья, прежде чем заставить надеть его снова и запереть. После этого, забрав ключ обратно, слуга проводил пленника в его камеру. Дверь захлопнулась, и темница вновь без единого слова погрузилась в полную темноту.

*****

Юлиус беспокойно дремал. Он понятия не имел, как долго он был в камере. Когда-то у него были часы, но несколько месяцев назад он обменял их на еду на черном рынке.

Он проснулся, когда услышал, как в замке поворачивается ключ. Дверь распахнулась, и в дверном проеме появилась Ольга с масляной лампой в руках. Теперь на ней был белый жаккардовый шелковый бюстгальтер, [крупноузорчатая ткань, сложного или простого переплетения, пряжа и нити для которой чаще всего состоят из натуральных, хлопковых или шелковых, волокон] чашечки которого мягко облегали ее маленькие, но дерзкие грудки, и такие же французские трусики. Стройные ноги были обтянуты белыми шелковыми чулками, удерживаемыми на месте широким белым поясом с подвесками, почти скрытыми трусиками. Блондинка была обута в белые туфли на высоком каблуке, с плеч свободно спадал белый атласный пеньюар. Несмотря на все события предыдущего дня, очарование и чувственность ее наряда заставили пленника после многих лет строгого воздержания почувствовать отчетливый импульс желания.

— Тебя ждут наверху, — произнесла девушка.

Мужчина поднялся на ноги.

— Но сначала... — добавила блондинка с улыбкой, — Поскольку ты оказался таким... хм... специалистом...

Поставив лампу на стол, она засунула большие пальцы за пояс трусиков и стянула их с бедер. Когда они упали на пол, он увидел, что ее выпуклый любовный холмик покрыт аккуратно подстриженными светлыми волосами, зачесанными к вершинам ее бедер, под которыми на добрых несколько сантиметров виднелись половые губки. Их плоть была плотной и набухшей.

Ольга села на кровать и раздвинула ноги. Юлиус уставился на ее лоно.

— Давай! — приказала гостья. — Что ж ты стоишь? — Она указала на пол между своих ног.

Было совершенно очевидно, чего она от него хотела. Мужчина опустился перед ней на колени и положил руки ей на бедра, раздвинув их еще шире. Девушка откинулась назад, прислонившись спиной к каменной стене.

Он погладил ее по бедру. Кожа поверх шелкового чулка была удивительно бархатистой, нежно-кремовой. Юлиус вдохнул сильный, терпкий аромат ее возбужденной киски, когда увидел, как чуть раздвинулись створки ее сладкой раковины, и его член заныл от возбуждения.

— Давай, — лениво повторила она, ее голос был хриплым от страсти.

Он поцеловал внутреннюю сторону ее бедра, затем коснулся губами ее лона. Оно также было покрыто такими же короткими светлыми волосами, но они росли естественным образом, их не подстригали, поскольку были мягкими, как пух.

Когда он скользнул языком по ее расщелинке, его член быстро налился кровью. Внезапно он почувствовал мучительную боль, когда плоть коснулась неподатливой кожи мешочка, о котором он до этой минуты забыл.

— Почему ты остановился? — задыхаясь, сердито спросила Ольга, когда он отдернул голову.

— Мешочек... Он слишком тесный, — ответил он, глядя на свои чресла. Мешочек выпирал у него из живота. — Мне нужно его снять.

Ольга потянулась вперед и схватила его за голову, вновь прижимая ее между своих бедер.

— Просто делай это с ним!

— Я не могу...

— Делай, или я прикажу растянуть тебя на стене и выпороть.

Юлиус снова неохотно прижался губами к ее лону, ища клитор и пытаясь игнорировать тот факт, что его ядра и пенис все сильнее и сильнее прижимались к мешочку. Ее клитор был маленьким, напоминавшим маленькую бусинку плоти, но очень чувствительным. Когда он коснулся его языком, ее чуть не подбросило на кровати.

— Вот так, даааа! — выкрикнула она. — Да, вот здесь!

Он надавил на клитор языком, затем поиграл им из стороны в сторону, и девушка выгнулась, снова чуть не подпрыгнув в воздух.

— П... пальцами... давай пальцами тоже, — приказала она.

Мужчина пытался избежать этого, потому что знал, что когда его пальцы будут окружены теплом и влажным жаром ее влагалища, это только усилит его возбуждение и боль. Но альтернативы не было, поэтому, просунув правую руку ей под бедра, он нащупал ее любовное устье. Оно уже было мокрым. Он просунул внутрь один палец, затем второй, чувствуя, как смыкается вокруг них ее плоть, когда он входил в ее сокровенные глубины.

— Ммм... — застонала она, извиваясь и насаживаясь на них, пока костяшки его пальцев не погрузились в ее мягкую податливую сокровищницу.

Он работал своим языком, лаская ее клитор из стороны в сторону так сильно, как только мог, надеясь, что она быстро кончит и освободит его, но блондинка не торопилась. Она упруго подмахивала своими бедрами, двигая своей норкой по всему его лицу, размазывая по нему свои соки.

— Хорошо... как же хорошо... просто прелестно, — шептала она. — Теперь поласкай мне грудь.

Он протянул свободную руку и сквозь шелк бюстгальтера нащупал ее левый сосок. Найдя маленький узелок плоти, сильно ущипнул его и почувствовал, как в ответ запульсировала ее киска. Он снова ущипнул его, затем перешел к другой груди.

— Давай, давай, ну давай же... — приговаривала она, пока ее бедра волнообразно двигались, как будто ее трахал невидимый любовник.

Юлиус вводил и выводил пальцы и пытался сосредоточиться на ее клиторе, но из-за движений ее тела он продолжал ускользать от его языка. Его эрекция была такой сильной, но настолько ограничена мешочком, что казалось, будто его член сложился надвое, а его ядра были полностью раздавлены, что причиняло ему невыносимую боль.

Вдруг он почувствовал, как девушка сменила темп. Ольга замедлила движения своих бедер, позволяя ему более ритмично ласкать ее клитор. Когда он, наконец, поймал его губами и щелкнул по нему языком, одновременно погрузив в нее до конца свои пальцы, блондинка протяжно застонала, и это вызвало новый спазм в ее влагалище. Но к сожалению, это также вызвало сильнейшую пульсацию в его пенисе и тестикулах, которые, будучи сильно зажатыми, ответили резким уколом боли.

Он удвоил свои усилия, и стал чуть быстрее проводить кончиком языка по любовным губкам и крошечной бусинке плоти. Теперь ее тело почти не двигалось, а лишь мелко дрожало, а сама Ольга непрерывно и громко стонала. Он вонзал в нее пальцы, а затем, почувствовав, как она напряглась, и ее бедра сомкнулись вокруг его головы, он толкнул их так глубоко, как только мог, и замер. Ее тело содрогнулось в последний раз, ее лоно сжалось, клитор заплясал на его языке, а стон достиг силы крещендо, [музыкальный термин, обозначающий постепенное увеличение силы звука] и — блондинка стала бурно оргазмировать.

Прошло несколько минут, прежде чем она пошевелилась. Наконец, девушка подняла ногу и отпихнула его назад.

— Дааа... Я вижу, графиня не ошиблась насчет тебя, — вымолвила она, ее глаза все еще были слегка остекленевшими. — Поднимайся!

Юлиус с трудом поднялся на ноги. Каждое движение вызывало ноющую боль в гениталиях.

— Что, это так неудобно? — спросила Ольга, чьи глаза теперь оказались на одном уровне с кожаным мешочком.

— Да...

— Уверена, что так оно и есть, — улыбнулась она. Сама идея, казалось, ей нравилась. — Пойдем. — Она встала. Ее шелковые французские трусики валялись на полу у кровати. Она наклонилась, чтобы расправить их, затем шагнула в них и натянула на бедра. Белье издало восхитительный шепчущий звук, прошуршав по шелку ее чулок.

— Куда мы направляемся? — спросил Юлиус.

Удар! Девушка сильно хлопнула тыльной стороной ладони по его ягодицам. Он охнул.

— Тебе же уже говорили насчет этих вопросов. Ты что, предпочитаешь научиться задавать их по-русски? Возможно, их больше позабавит твоя наглость!

Пленник ничего не ответил. После танков, которые он увидел на дороге снаружи замка, угроза была более чем реальной.

Ольга открыла дверь камеры и жестом показала ему, чтобы он шел вперед. Выйдя в коридор, он с удивлением увидел Уну, стоявшую у винтовой лестницы. Шатенка была одета так же вызывающе, — кружевная, кремового цвета, комбинация оставляла открытыми бортики ее таких же кремовых шелковых чулок, удерживаемых двумя оборчатыми подвязками. На ней были изящные белые кожаные туфли на высоком каблуке.

Девушка была не одна, — рядом с ней стоял высокий блондин, тот самый, с которым пленник работал в саду. Он был обнажен, если не считать того же кожаного мешочка, который был и на Юлиусе. Сейчас мешочек тоже выпирал, — скорее всего он слышал оргазмические крики и стоны Ольги. Его руки были скованы наручниками за спиной, а на шее застегнут кожаный ошейник, с которого свисала цепочка.

— Извините, что заставила вас ждать, — весело произнесла блондинка. — Не могла устоять перед небольшой прелюдией, поскольку нас в нее не включают.

— Но всегда есть другие, — ответила ей кузина.

— Я знаю, но он — ценный экземпляр, — ответила девушка, подталкивая Юлиуса в спину.

Уна избегала смотреть ему в глаза, и вместо этого сняла со стены пару наручников, протянув их своей кузине. Юлиус заложил руки за спину и почувствовал, как холодный металл стягивает запястья. За наручниками последовали ошейник и цепь.

— Теперь пошли, — сказала Ольга, беря цепочку в руку и дергая за нее, поднимаясь по лестнице.

В сводчатом вестибюле Юлиус увидел, что снаружи уже стемнело.

Они поднялись по каменной лестнице и прошли по коридору, устланному толстым ковром, в спальню графини. Теснота и тугость мешочка служила постоянным напоминанием о том, что его эрекция отнюдь не ослабла.

Девушки остановили их у спальни своей госпожи, после чего Уна постучала и вошла внутрь. Мгновение спустя девушка вышла обратно.

— Мы должны оставить их здесь, — сказала она.

— Я же говорила тебе, что сегодня нам нечем будет поживиться.

— Ничто не мешает тебе вернуться обратно в подземелье, — произнесла Уна, когда они оставили двух мужчин у двери и пошли обратно по коридору.

— Пойдешь со мной?

— Нет. Я сегодня не в настроении.

Юлиус видел, как они исчезли на лестнице. На другого мужчину он старался не смотреть, а уставился себе под ноги. Когда голоса девушек стихли, замок показался ему совершенно нелюдимым. Он внимательно прислушался, пытаясь услышать хоть какой-нибудь звук из спальни.

Шли минуты. Он переминался с ноги на ногу, потом рискнул искоса взглянуть на другого пленника, который тоже таращился в пол. В голове вертелась тысяча вопросов, которые хотелось бы ему задать, — как долго он пробыл в замке, как его поймали, откуда он пришел, — но зная, что графиня находится так близко, он не осмелился произнести ни слова. Очевидно, другой мужчина чувствовал то же самое.

Наконец, дверь спальни открылась, заставив обоих мужчин вздрогнуть.

— Добрый вечер, — произнесла аристократка. Она сделала знак, чтобы они вошли внутрь, затем закрыла за ними дверь. Юлиус не мог припомнить, когда он видел столь эротичное зрелище. Графиня была одета в обтягивающий белый кожаный корсет, талия которого была стянута шнуровкой сзади, придавая ее фигуре форму песочных часов. Вместо бюстгальтера в верхней части корсета было лишь две полукруглых чашки, которые поддерживали ее большие груди, но оставляя при этом их полностью открытыми. Нижняя часть корсета спереди доходила до пупка, однако сзади заканчивалась значительно выше ягодиц, оставляя два больших овальных полумесяца полностью обнаженными. С корсета свисали длинные белые кожаные подвязки, по три с каждой стороны, крепившиеся к черным шелковым чулкам спереди, сбоку и сзади на бедрах. Задние подвязки проходили прямо через ее ягодицы, продавливая канал в ее упругих полушариях.

Ее длинные черные волосы были собраны на затылке в один тугой хвост, на ногах были белые ботильоны [промежуточный фасон обуви между полусапожками и туфлями] со шнуровкой спереди на очень высоком каблуке. Руки графини были затянуты в длинные белые кожаные перчатки, манжеты которых доходили почти до подмышек. На шее был застегнут широкий белый воротник, сзади которого свисал тонкий кожаный ремешок, змеившийся по шнуровке корсета и исчезавший между пухлыми холмами ее ягодиц, и вновь появляясь спереди из гладкой бархатной щелки ее половых губ у основания живота и снова поднимаясь между ее обнаженными грудями к воротнику. Ремешок был таким тугим, что, казалось, разрезал ее киску надвое.

Наряд дополняли две серебряные заколки, которые были закреплены на ее больших сосках. Они соединялись вместе толстой серебряной цепочкой, которая петлей опускалась между ее грудей. Губки зажимов были зазубрены и так глубоко впивались в нежную плоть, что, должно быть, причиняли хозяйке сильную боль, но было также очевидно, что графиня наслаждалась этой болью, так как ее глаза блестели от возбуждения.

На прикроватном столике стояло серебряное ведерко для вина и открытая бутылка шампанского, покрытая инеем. Хрустальный бокал уже был полон. Хозяйка замка подошла к нему, слегка позвякивая серебряной цепочкой, когда ее груди покачивались вверх и вниз в такт ее шагам. В отличие от плотной белой кожи ее одеяния, которая впивалась в ее плоть, кожа ее тела казалась невероятно мягкой и шелковистой.

— Клаус, подойди сюда, — сказала она, сделав глоток шампанского, и указав на место прямо перед собой. Блондин поспешил подчиниться. — Юлиус пока новичок в нашем маленьком представлении, — добавила хозяйка, взяв с прикроватного столика маленький ключ и вставив его в замочек, который удерживал мешочек на своем месте. Замочек со щелчком открылся, и когда графиня сняла его с цепочки, кожаный мешочек упал на пол, а член мужчины вытянулся по стойке смирно, заметно подергиваясь и заставляя Юлиуса сочувственно содрогнуться от желания, чтобы у него тоже была подобная свобода. Другим ключом она расстегнула наручники на запястьях Клауса и отбросила их на пол.

Пальцы женщины обвились вокруг фаллоса блондина, сильно сжимая его. Юлиус никогда раньше не видел другого мужчину в состоянии сильной эрекции, и не мог отвести от него глаз. Головка была розовой и гладкой, но стержень был меньше, и не таким бугристым и жилистым, как у него.

Все еще держа член Клауса в руке, графиня вновь отхлебнула шампанского. Она несколько раз провела рукой вверх и вниз, и Клаус глухо застонал.

— Ты! Подойди сюда! — властно произнесла она, указывая на пол рядом с Клаусом. Когда Юлиус двинулся вперед, цепочка от ошейника звякнула о кожаный мешочек.

Графиня села на кровать. Кожаный ремешок, идущий промеж ее ног, впился в ее лоно. Юлиус видел, насколько глубоко он врезался в ее половые губки. Но ему показалось, что он видит еще кое-что, — круглый предмет, выходящий из влагалища женщины. Или ему это только показалось в тусклом свете прикроватных ламп?

Хозяйка замка взяла цепочку, которая соединяла серебряные зажимы на ее сосках.

— Красиво, тебе не кажется? — Она смотрела на Юлиуса.

— Да, — ответил он.

— Я бы хотела увидеть их на тебе. Твои соски чувствительны?

— Не знаю.

— Ты не знаешь? Что ж, это вызов. — Он увидел, как в ее глазах промелькнула искра жестокости. — Клаус, будь хорошим мальчиком, сними с него мешочек. И ошейники тоже.

Пока графиня играла с цепочкой, накручивая ее на пальцы, дергая вверх и вниз, увеличивая и уменьшая давление на соски, Клаус опустился на колени перед Юлиусом, открыл замок и позволил мешочку свободно упасть. Член Юлиуса выскочил, как чертик из табакерки. Потом мужчина поднялся на ноги и расстегнул оба ошейника.

— А теперь снова встаньте рядом, — приказала графиня. Когда они подчинились, она перевела взгляд с одного члена на другой, критически осматривая и сравнивая их. На навершиях у обоих блестела влага, вытекающая из уретры. Она наклонилась вперед, рассматривая их более внимательно, так близко, что Юлиус мог чувствовать на своем органе ее горячее дыхание. Это заставило его вновь налиться кровью и запульсировать.

Очень медленно госпожа высунула язык и слизнула жидкость с его головки. Попробовав ее на вкус, она затем повернулась к Клаусу и проделала то же самое. Потом, не говоря ни слова, она вернулась к Юлиусу и обхватила губами его головку, сильно посасывая его фаллос, потом снова отодвинулась, чтобы проделать то же самое с Клаусом, который громко застонал. Женщина вновь вернулась к Юлиусу, и ощущение ее жаркого влажного рта, сосущего его член, заставляло все тело дрожать.

— Клаус знает, что я непостоянна, — наконец, произнесла она, откидываясь назад и опираясь на прямые руки, вытянутые за спиной. — Иногда я чувствую себя доброй, даже нежной. С другой стороны, я могу быть жестокой. Все, что я хочу делать, это придумывать новые способы мучить вас. Видите ли, я нахожусь в уникальном положении. Женщины в Третьем рейхе считались гражданами второго сорта, пригодными только для приготовления пищи, уборки и производства арийских детей для нового поколения немцев, но меня никогда не устраивала эта роль. К счастью, обстоятельства были на моей стороне. Когда я вышла замуж за своего бедолагу мужа, ему было уже за семьдесят. Он умер около пяти лет назад, — она улыбнулась. — Возможно, я была слишком требовательной к нему, но в любом случае, это позволило мне пойти своим путем. Никогда не собиралась подчиняться ни одному мужчине!

Графиня легла на кровать. Она была такой большой, и такой широкой, что она могла вытянуться на ней во весь рост.

— Когда мы были маленькими девочками, нас учили, что секс — это привилегия мужчин и что женщин не должно заботить сексуальное удовольствие. Я же открыла для себя совершенно другой мир. — Она раздвинула ноги и согнула колени. Юлиус мог видеть, как ремень делил ее пополам, и также смог увидеть, что был прав насчет круглого предмета — ремешок удерживал у нее во влагалище что-то белое и круглое. Однако помимо этого он смог рассмотреть основание такого же предмета, погруженного в ее задний проход. Рука их госпожи начала поглаживать себя между ног, вверх и вниз, время от времени натягивая ремешок на половых губках еще туже, заставляя оба предмета полностью исчезать. — Ты видишь моих маленьких друзей? Как известно, иногда я ношу их весь день. Это делает верховую езду очень увлекательной. Или за ужином, что тоже хорошо: разговариваешь с другими гостями, и в то же время испытываешь такие чудесные ощущения. — Она снова потянула за ремешок. — О, это так чудесно! — вымолвила она почти про себя. — Я действительно люблю секс, и должна поблагодарить за это своего мужа-графа, по крайней мере, косвенно. Мне было всего восемнадцать, когда я вышла за него замуж, и его совершенно не интересовало мое тело. Но оно интересовало его младшего брата. Очень интересовало! Очевидно, его желание было настолько сильным, что он едва мог держать себя в руках, и однажды ночью он попросил меня прийти к нему в комнату. — Тут ее рука схватила ремешок посередине живота и резко дернула его вверх. Когда он глубоко вошел в ее лоно, она застонала. — Оооо, я вижу его как сейчас. Он был таким большим... Таким твердым... Таким горячим... Я безжалостно дразнила его, прежде чем, наконец, позволила ему войти в меня. Если бы я рассказала его брату о случившемся, его бы вышвырнули из дома, лишив всех привилегий, так что после этого он оказался у меня именно там, где я и хотела — целиком и полностью в моей власти. Точно так же, как и вы сейчас. Я нашла это гораздо более захватывающим, чем обычный секс. Я дразнила и мучила его. Мы отправились в лес, где я привязала его к дереву и долго мастурбировала перед ним. Никогда не получала особого удовольствия от мастурбации, но когда его глаза пожирали мою киску, — ооо, это было совсем другое дело. И если он пытался наброситься на меня и овладеть мной прежде, чем я этого хотела, я обычно била его хлыстом. По-настоящему, сильно. Забавно было то, что потом, после того, как я это проделывала, я кончала намного сильнее, и эти оргазмы сводили меня с ума.

Именно тогда я впервые обнаружила подземелья внизу. Обычно я водила его туда вместе со своей горничной, которая была только рада помочь мне. Казалось, она разделяла мой энтузиазм. Существовали всевозможные способы и средства, чтобы связывать его, — все эти цепи, шкивы и веревки. Кроме того, мы изобрели несколько своих собственных. Мы играли с ним часами... Оооох! — графиня снова потянула за ремешок. Второй, свободной, рукой она схватила серебряную цепочку между грудей. Приподняв голову, она сунула ее в рот, затем медленно откинулась назад, туго ее натягивая. Зажимы подтянули ее грудь почти к подбородку, и когда они впились в ее соски, хозяйка замка просунула средний палец под белый кожаный ремешок между ног, отвела его в сторону от половых губ, а затем обхватила рукой в свою киску, чтобы найти свой клитор. Юлиус увидел, как ее тело содрогнулось, когда ее палец коснулся маленькой кнопочки плоти, глаза почти мгновенно закрылись, и она издала долгий, низкий пронзительный звук. Ее тело вытянулось поперек кровати, мышцы напряглись под тугим корсетом, а затем так же внезапно расслабились.

Спустя какое-то время графиня села.

— Такие приятные воспоминания, — вымолвила она со вздохом, после чего расстегнула длинный белый кожаный ремешок спереди ошейника, а затем сняла сам ошейник. Когда она вытащила из-под себя ремешок, Юлиус увидел, как два фаллоимитатора, которые находились в ее теле, начали выскальзывать наружу. Вытащив один из них из своего влагалища, женщина поднесла его ко рту, облизывая, как рожок с мороженым. — Ммм... А я хороша на вкус.

Бросив ошейник на пол, она встала на колени.

— Ты! — рыкнула она, указав на Клауса. — Ложись на спину!

Блондин сел на кровать, затем лег рядом с ней, заставив свой член торчать в воздухе. Графиня тут же оседлала его, повернувшись спиной к Юлиусу. Он отчетливо видел, как ее рука обхватила пенис Клауса, а затем направила его ко входу в свою киску. Присунув его навершие себе в норку, ее половые губки сжались вокруг него, когда она медленно насадилась на член своего раба.

— Ты знаешь, что лучше тебе не кончать, — строго сказала она.

— Да, — с придыханием ответил тот.

Аристократка опустилась прямо на него, пока ее упругие ягодицы не уперлись в его бедра. До Юлиуса доходили смутные слухи о порнографических фильмах, показываемых в специальных кинотеатрах Берлина, но сам он никогда их не видел. И конечно, он никогда не видел наяву совокупляющихся мужчину и женщину, вот так, в реальной жизни, как сейчас. Но у него не было никакого отвращения, только сильнейшее волнение. И огромное возбуждение, заставлявшее его фаллос тревожно набухать и пульсировать.

— Теперь ты, — сказала графиня, оглядываясь через плечо на Юлиуса. — Открой ящик. — Она кивнула на прикроватную тумбочку. Он сделал, как ему было сказано, и увидел, что она заполнена множеством фаллоимитаторов, включая тот, необычной формы, который она использовала прошлой ночью. Там же было две или три маленькие бутылочки, несколько небольших кожаных ремешков и большая синяя стеклянная банка.

— Достань банку, — приказала она. — И намажь свой член кремом!

Он отвинтил крышку. Она издала тот же самый звук, который он слышал прошлой ночью в камере, вместе с Уной. В баночке был густой белый крем. Юлиус смазал им свой член и еще подумал, не собирается ли графиня попросить его помастурбировать для нее, но оказалось, что она имела в виду совсем другое.

— Стань на кровать, позади меня! — последовала новая команда.

Он повиновался, опустившись на колени у ног Клауса.

— Ближе, — сердито добавила хозяйка замка. — Ты не сможешь трахнуть меня оттуда!

У пленника отвисла челюсть. Он слышал, как мужские разговорчики о том, что в просторечии называлось «дуплетом», но полагал, что это все нелепая мужская фантазия. Однако графиня явно считала иначе.

— Сделай это, — наконец, произнесла она. — Или ты предпочел бы, чтобы я получила удовольствие, увидев, как тебя будут пороть?

Юлиус продвинулся вперед. Женщина положила руки на свои гладкие, округлые ягодицы и раздвинула их. Он смог увидеть небольшую аккуратную дырочку ануса и направил в нее свой половой орган. Белый крем размазался по всему члену. С некоторой неохотой он приставил его к маленькому тугому колечку мышц и сильно надавил, однако его усилию было оказано решительное сопротивление.

— Сильнее, — выдохнула госпожа.

Он снова рванулся вперед. Мышцы расслабились, и мужчина почувствовал, как его член врывается в горячий, тугой канал ее задницы. Он двинул еще дальше, маслянистый крем хорошенько смазал его проход, и его член полностью погрузился в нее. Хозяйка громко застонала.

Это было необыкновенное ощущение. Юлиус чувствовал член Клауса рядом со своим, чувствовал, как он пульсирует так же сильно, как и его собственный. Он посмотрел вниз на спину графини, разглядывая, как белая кожа корсета обтягивает ее талию, а тугие подвязки врезаются в ее плоть, и пожалел, что не может обхватить руками и погладить ее ягодицы.

— Давай! Ну давай же! — послышался окрик графини. — Я что, должна говорить тебе, чтобы ты все делал? — И словно желая продемонстрировать, чего она хочет, хозяйка подтолкнула обоих мужчин. Юлиус начал двигаться. Как можно было не кончить в таких обстоятельствах, он не понимал, ведь ощущение того, что другой мужчина так сильно заполняет влагалище, делало ее анус еще жарче и еще плотнее. Казалось, задний канал втягивает его, как маленький ротик, высасывая из его ядер всю сперму.

— Даааа, вот так вот... — выдохнула женщина, когда он начал входить и выходить. Оба мужчины установили определенный ритм, — когда Клаус входил в нее, Юлиус выходил, и наоборот. Такой способ хорошо работал. Ее тело, зажатое между ними, начало дрожать. Он чувствовал, как сжималось ее лоно, слышал, как звенит цепочка между ее грудями, ударяясь о грудь Клауса, когда ее покачивало вперед и назад от их толчков.

— Да! Дааа!! Даааааааа!!!!.. — Она неистово кричала, так много раз повторяя это слово, что оно перестало иметь какое-либо значение, просто превратившись в крик экстаза. Юлиус почувствовал, как она кончила, как напряглись все ее мышцы; оба интимных канала, заполненных мужскими членами, сжались, но графиня не остановилась. Вместо этого она снова сунула цепочку в рот и откинула голову назад, оттягивая грудь вверх и заставляя соски сжиматься от этой взрывоопасной смеси боли и наслаждения.

— Да! Да! Даааа!!!! — повторила она, и когда она произнесла это, цепочка соскользнула с ее губ. — Я разрешаю... Разрешаю... Разрешаю...

Ни одному из ее рабов не пришлось переспрашивать, что она имела в виду. Юлиус тут же почувствовал, как его напарник еще сильнее задергал бедрами, поводья, удерживавшие его, оборвались. Прямо всем своим естеством, на кончике своего члена он ощутил, как блондин подался вперед, а затем дико задергался в узких пределах влагалища графини, и менее чем через несколько секунд сделал то же самое, используя всю свою силу, чтобы заставить свои бедра двинуться вперед, прижаться к ее ягодицам, с желанием засадить свое копье в ее самые потаенные глубины, и излить туда свое семя.

Когда его захлестнул оргазм, Юлиус понял, что его госпожа снова кончает. Он услышал ее крик. Это был крик чистого удовольствия.