Я лежал на холодном кафеле, всё тело дрожало от пережитого унижения. Влажные кружевные трусики липли к коже, пропитанные смесью спермы и смазки — густая, тягучая жидкость медленно стекала по внутренней стороне бёдер, оставляя липкие дорожки. Анальная пробка всё ещё сидела глубоко внутри, её ребристая поверхность напоминала о каждом недавнем толчке, а холодный металл замка пояса целомудрия впивался в плоть, заставляя член подрагивать даже сейчас, в состоянии полуэрекции.

Это был сон с Катей.

— Даня, он такой маленький, — её пальцы сжимали мой член, пальцы впивались в кожу. — Такие крохотные шарики на фоне твоей попки… Тебе бы девочкой быть, Дианой, а?

Её голос звенел в ушах, а затем — резкая боль. Она сжала яйца, и мир на секунду побелел от мучительного спазма.

Сейчас.

Я судорожно дёрнулся, пытаясь отогнать видение, но тело помнило всё: как сжималось горло, как слюна пузырилась на губах, как пробка внутри растягивала сфинктер, а пояс давил на перевозбуждённый член. С трудом поднявшись, я сорвал с лица латексную маску — она отлипла с мокрым чмоком, оставив щеки в красных полосах.

В зеркале над раковиной отразилось не моё лицо: заплаканные глаза с подтёками туши, размазанная помада, рыжий парик, сбитый набок. Я схватился за край раковины, чувствуя, как под коленями предательски подкашиваются. В воздухе витал запах — спермы, пота, дешёвого геля и чего-то чужого, мужского

Отражение дышало. Медленно. Неровно.

Я поднёс руку к лицу — пальцы в чужом маникюре (розовый лак, уже облупившийся по краям) коснулись кожи. Холодной. Липкой от слез и туши.

— Диана... — хрипло прошептал я.

Звук собственного голоса заставил меня вздрогнуть. Он был слишком тихим. Слишком сломанным.

Я потянулся к парику, чтобы снять его, но вдруг заметил — в уголке зеркала, за моей спиной, лежала записка.

Розовая. С надписью:

"Не трогай волосы. Они тебе идут."

Телефон запищал в женской сумке — резкий, настойчивый звук, будто кто-то тыкал пальцем прямо в мозг. Я медленно потянулся к нему, чувствуя, как пояс целомудрия впивается в кожу при каждом движении.

Сообщение от Stranger_13:

«Ну что, грязная девочка, понравилось? Надеюсь, ты запомнила, как ведут себя хорошие сучки. Прикрепляю тебе на память.»

Ниже — видео.

Я не хотел нажимать. Но пальцы уже листали вниз.

Экран заполнило размытое изображение подсобки. Я — в парике, маске, с закованными руками — лежал на полу, а вокруг три силуэта двигались в такт хриплому дыханию. Звук был отключен, но тело вспомнило всё: хруст суставов, хлюпающий звук кожи, собственные стоны, заглушённые кляпом.

Я резко выключил экран.

Но радовало одно — узнать меня в этом виде было невозможно. Маска скрывала лицо, парик — волосы, а голос… голос я не издавал.

Только тело.

Только Диана.

Я глубоко вдохнул, пытаясь унять дрожь в руках, и вдруг нащупал припухлость на левой ягодице. Небольшую, но болезненную.

Укол.

Пока я был без сознания, мне что-то вкололи.

Сердце забилось чаще.

В голове пронеслось:

«Что они ввели?»

«Почему я ничего не помню?»

«Что будет, когда это подействует?»

Я потрогал место укола — кожа была горячей, будто что-то уже текло по венам, медленное и неотвратимое.

Телефон снова завибрировал.

«Не переживай, это просто витаминки. Для твоего же блага. Скоро почувствуешь) ты ещё можешь успеть на семейное застолье. Вот тебе небольшая награда за твои съёмки. Скоро ты начнёшь отбивать мои вложения..»

Ниже — перевод: 50 000 ₽.

Я уставился на цифры, не понимая. Награда? За что? За то, что меня…

Горло сжалось.

Следующее сообщение:

« Сходи, прикупи себе мужских шмоток и переоденься, если не хочешь появиться перед семьёй в таком виде.»

Я медленно опустил телефон, ощущая липкий холод между лопаток.

Он знал.

Знал, что сегодня ужин с родителями. Знал, что отец приедет из рейса. Знал, что я должен быть другим человеком — тем, кем был раньше.

Но кто я теперь?

Я посмотрел в зеркало. Диана смотрела в ответ — с подведёнными глазами, растрёпанными рыжими волосами, губами, размазанными в постыдный багровый ореол.

Я резко отвёл взгляд.

Нужно было выбираться. Я сорвал парик, и он отлип с мокрым звуком, оставив волосы всклокоченными. Стер тушь тыльной стороной ладони — она размазалась ещё больше, но хотя бы перестала жечь глаза. Сплюнул — во рту всё ещё стоял привкус чужих рук, чужих тел.Я набрал в грудь воздух. Пахло дешёвой смазкой, потом, чем-то чужим.

Я зашёл в первый попавшийся стоковый магазин — дешёвый, без камер, без лишних глаз, переоделся в туалете тц.

Даниил.

Нет.

Не совсем.

Глаза всё ещё были слишком большими. Руки — слишком тонкими. А в уголке рта дрожала капля помады, которую я пропустил.

Я стёр её.

Телефон завибрировал.

«Не забудь, Даня. Ты теперь моя инвестиция. Скоро начнёшь отрабатывать.»

Я выключил экран.

Ужин ждал.

Я шёл домой под холодным ливнем, который стучал по капюшону, словно пытался выбить из меня последние следы Дианы. В рюкзаке лежало всё, что осталось от неё — юбка, кружевные трусики, лифчик с силиконовыми накладками, чулки с подвязками. Всё это мокло на дне сумки, тяжелея с каждым шагом.

Дом.

Свет в окнах. Тепло.

Я замер на пороге, чувствуя, как вода стекает с куртки на пол.

— Даниил? — мать обернулась, её голос прозвучал как эхо из другой жизни.

За столом сидели:

Отец — грубые руки, загорелое лицо. Мать — усталые глаза, но улыбка. Сестра Аня — смеётся, запрокинув голову. Её парень — какой-то ухоженный тип в рубашке.

— Ты промок, — сказала мать, вставая. — Переоденься, садись с нами.

Я кивнул, чувствуя, как пояс целомудрия впивается в кожу под джинсами.

Я сел. Рюкзак с "тем" остался в прихожей.

— Ну как, Дань, как дела? — отец налил мне водки. Стакан звякнул о стол.

Я взял его, почувствовав, как пальцы дрожат.

— Нормально, — ответил я. Голос не дрогнул.

— А работа? — спросила мать.

— Пока нет.

— А-а, понятно, — фыркнул отец. — Значит, опять на шее сидишь.

Тишина.

Аня перевела взгляд на своего парня, потом на меня.

— Ты… стригся? — спросила она.

Я машинально провёл рукой по затылку. Парик оставил следы — волосы слиплись, будто я действительно снял что-то чуждое.

— Да, — соврал я.

— Ты какой-то… бледный, — сказала мать.

— Просто устал.

Она посмотрела на меня слишком долго.

Я закрылся в туалете, включил воду, чтобы заглушить звук.

Телефон.

Новое сообщение:

« Твоя сестра… симпатичная. Может, ей тоже понравится быть шлюхой у вас это генетическое ?»

Фото Ани, окно гостиничного номера, шторы полураздвинуты. Она голая, на коленях, перед толстым волосатым мужиком в майке. Лицо искажено — то ли от боли, то ли от удовольствия.

Её парень, который сейчас сидит за нашим столом, понятия не имеет. Застолье закончилось. Я откланялся под предлогом усталости, оставив семью досматривать какой-то сериал в зале.

Спальня. Темнота.

Я сел на кровать, медленно ощупывая место укола на ягодице. Припухлость сошла.

Но осталось лёгкое онемение — как будто кто-то провёл невидимую границу между мной и моей кожей.

Что мне вкололи?

Cпал крепко, но сны приходили странные — изломанные, как трещины на потолке моей комнаты. Мне снилось, что я голый, окружённый толпой людей, их лица размыты, но руки — чёткие, цепкие, хватают меня, поворачивают, толкают вперёд. Я чувствую, как кто-то входит в меня сзади, грубо, без подготовки, и во сне смешиваются стыд и похоть проснулся резко, с хриплым вдохом, как будто вынырнул из-под воды. Простыня подо мной была влажной — я кончил. Даже сквозь эту чёртову клетку, даже во сне, предательски, без прикосновений. Тело дрожало, а внизу живота всё ещё тлел тот самый стыдный жар, будто сон не закончился, а лишь ненадолго отпустил.

Я сел на кровати, проводя ладонью по лицу. Во рту пересохло, а член, всё ещё прикованный пояском, подрагивал

Что они мне вкололи?

И что будет, когда это подействует по-настоящему?

Телефон на тумбочке молчал. Но я знал — это ненадолго. Stranger_13 не оставит меня так просто. Ведь я теперь его инвестиция. Его проект. Его Диана.

Прошла неделя. Слишком тихая. Слишком спокойная.

Stranger_13 не выходил на связь. Ни угроз, ни заданий, ни этих удушающих намёков, что за мной наблюдают. Только молчание — густое, липкое, как ожидание удара в темноте.

Но если он молчал, то моё тело — нет.

Я стоял перед зеркалом, вглядываясь в того, кто смотрел на меня в ответ.

Изменения были небольшими, но необратимыми:

Бёдра стали шире, мягче, жир откладывался именно там, будто тело помнило те самые кружевные трусики и хотело их заполнить.

Ягодицы округлились, стали выпуклыми, как будто готовясь к чему-то.

Грудь... Нет, она не росла, но соски — да. Они потемнели, стали чувствительнее, и когда я случайно задевал их одеждой, по спине бежали мурашки.

Лицо — мягче, скулы не так резки, кожа тоньше. Голос — я заметил это, когда разговаривал с матерью. Он не сломался, нет. Он изменился. Стал тише, мягче.

Я сжал кулаки, но сила уходила из рук. Мышцы стали меньше, жилистость пропала. Я чувствовал себя слабее. Медленнее.

Беззащитнее. Я попробовал отжиматься — десять раз, и руки дрожали. Раньше я спокойно делал двадцать.

Я посмотрел вниз.

Член казался меньше. Или это бёдра стали шире?

Пояс целомудрия всё ещё был на месте. тело подстраивалось. Даже волосы на голове слишком мягкие, слишком послушные, будто даже их структура изменилась. Они легче ложились, блестели как-то неестественно, будто я годами ухаживал за ними, а не просто мыл дешёвым шампунем из "Пятерочки".

Вторая неделя была тяжелой. Тело больше не слушалось — оно требовало. Гормоны, или что там мне вкололи, разожгли либидо до невыносимого состояния. Каждое движение, каждый взгляд в зеркало, каждый случайный стук в трубы отопления заставлял сжиматься внутри.

Я больше не мог терпеть.

Пробка.

Она лежала в ящике стола, ровно там, где я её спрятал после той ночи в подсобке. Черная, ребристая, с широким основанием, чтобы не потерялась внутри. Я перевернул её в пальцах, чувствуя, как слюна наполняет рот от одной только мысли.

Смазка. Дешевая, липкая, с ароматом клубники, который теперь ассоциировался только с этим. Я выдавил слишком много, и она капала с пальцев на пол, оставляя розовые лужицы на линолеуме.

Она лежала в ящике стола, ровно там, где я её спрятал после той ночи в подсобке. Черная, ребристая, с широким основанием, чтобы не потерялась внутри. Я перевернул её в пальцах, чувствуя, как слюна наполняет рот от одной только мысли.

Первый толчок. Сфинктер сжался, отказывался пускать, но тело знало лучше — внутри всё уже было влажным, готовым. Я стиснул зубы, вдавил глубже. Тепло разлилось от промежности к животу, к груди, к кончикам пальцев. Я застонал, отпустил пробку, и она вошла до конца с мокрым звуком.

Теперь она сидела там, наполняя, растягивая.

Я провёл пальцем по анусу — кольцо мышц пульсировало вокруг основания, будто пытаясь проглотить.

Либидо не утихало.

Оно требовало больше.

Я лёг на спину, подтянул ноги, сжал их вокруг пробки.

Движение.

Трение.

Ребра пробки задевали то самое место, от которого мир расплывался.

Я кончил без прикосновений, спазмом, выгибаясь на кровати.

Сперма брызнула на живот, смешалась с потом.

Пробка выскочила, упала на простыню с громким хлюпом.

К концу второй недели изменения стали слишком явными, чтобы их игнорировать, но что-то внутри подсказывало – препарат начал выходить.

Тело уже не горело как раньше. Жир перестал так активно откладываться в бёдрах и ягодицах, хотя их новая форма никуда не делась. Грудь больше не покалывала, соски остались чувствительными, но не такими болезненно-восприимчивыми. Голос – да, он всё ещё звучал мягче, но больше не срывался на высокие нотки.

Телефон вздрогнул в три часа ночи, разрывая тишину. Я проснулся сразу, сердце заколотилось так, будто пыталось вырваться из клетки.

Сообщение:

"В субботу. Парковка у твоего дома. Синяя Kia Rio. 16:00. Не опаздывай."

Ни угроз. Ни объяснений. Просто приказ.

Я провёл рукой по лицу, чувствуя, как пальцы дрожат.

Я сидел на кровати, сжимая телефон так, будто хотел раздавить его.

Что он хочет на этот раз?

Почему именно парковка?

Кто будет в той машине?

В голове всплывали картинки из подсобки, из ночных кошмаров

Я сидел на кровати, сжимая телефон так, будто хотел раздавить его.

Что он хочет на этот раз?

Почему именно парковка?

Кто будет в той машине?

В голове всплывали картинки из подсобки, из ночных кошмаров

15:55.

Я стоял у окна, глядел на парковку.

Синяя Kia Rio уже была там.

Фары выключены.

За рулём — никого.

Но в салоне...

Тень.

Я надел худи, захватил ключи.

Я подошел к синей Kia Rio, ноги подкашивались, а в груди колотилось что-то горячее и тяжелое. Окно машины плавно опустилось, и передо мной предстал мужчина средних лет — лет тридцати пяти, не больше. Коротко стриженная борода, темные волосы, чуть тронутые сединой у висков, и холодные серые глаза, которые смотрели на меня так, будто уже знали все мои тайны.

"Привет, Даня, " — он улыбнулся, но в этой улыбке не было ничего доброго. "Я давно хотел с тобой познакомиться в живую а то все эти переписки."

Его голос был спокойным, почти ласковым, но в нем чувствовалась сталь. Он говорил так, будто мы старые друзья, будто все эти недели страха, боли и стыда — просто шутка, над которой можно посмеяться вместе.

Я стоял, сжимая кулаки в карманах, чувствуя, как пот стекает по спине. "Чего ты хочешь?" — мой голос дрогнул, но он только усмехнулся.

"Садись, " — он кивнул на пассажирское сиденье. "Поговорим. Ты ведь не хочешь, чтобы твоя сестра узнала, что её милые фотографии гуляют по сети? Или чтобы твоя бывшая случайно наткнулся на видео, где. .." Он намеренно замолчал, давая мне дорисовать картину самому.

"Кстати, " — он тронул газ, и машина плавно тронулась с места, "можешь называть меня Серёжа."

Имя звучало так обычно, так безобидно, что стало еще страшнее. Потому что теперь у этого кошмара было имя. И оно навсегда останется в моей голове.

Машина тронулась, и почти сразу же его рука легла мне на колено — тяжелая, горячая, с массивным перстнем на указательном пальце.

"Расслабься, " — Сергей бросил на меня взгляд, в котором читалось что-то между насмешкой и обещанием. "Ты же сам этого хотел. Может, не осознавал, но твое тело... оно всегда знало."

Его пальцы сжали мое бедро, и я почувствовал, как под тонкой тканью джинсов начинает пробуждаться предательское тепло.

"Видишь?" — он усмехнулся, заметив мой напрягшийся член. "Диана уже просыпается. И ей нравится, когда я трогаю её вот так..."

Его ладонь скользнула выше, к паху, и я резко вдохнул, когда большие пальцы надавили прямо на эрегированную плоть через ткань.

"Сергей..." — я попытался отстраниться, но спинка сиденья не оставляла пространства для манёвра.

"Молчи, " — он прижал сильнее, и по моей спине пробежали мурашки. "Ты здесь не для разговоров. Ты здесь, чтобы слушаться. Понял, сучка?"

Я кивнул, чувствуя, как жар разливается по животу. Его слова должны были унизить, но вместо этого они заставляли мое сердце биться чаще.

"Хорошая девочка, " — он убрал руку с моего члена, но тут же потянулся к своей ширинке. "А теперь взгляни, что ты со мной делаешь."

Медленно, словно издеваясь, он расстегнул пуговицу, и я увидел, как из-под белья вырывается его возбуждение — толстое, уже влажное на кончике.

"Целуй, " — приказ прозвучал спокойно, но с той самой сталью, что не оставляла места для споров.

Я закрыл глаза, чувствуя, как слюна наполняет рот.

И наклонился

Сергей усмехнулся, заметив мою беспомощность. Его пальцы грубо впились в мои волосы, притягивая лицо к своей промежности.

"Как же я обожаю этот вид, " — его голос звучал густо, с наслаждением наблюдая за моей борьбой. "Рот жадно открыт, глаза мокрые... а внизу — эта милая клеточка, которая не даёт тебе даже прикоснуться к себе."

Я чувствовал, как его член горячей волной давит на мои губы, оставляя липкие капли на коже. Пояс целомудрия сжимал мое собственное возбуждение до боли, но именно это заставляло меня скулить тихо и жалко.

"Оближи, " — он провел головкой по моему рту, оставляя горьковатый след. "Да, вот так... грязная девочка мечтает, чтобы её выпустили из клетки, да?"

Его свободная рука опустилась на выпуклость пояса, нажимая ровно туда, где пульсировал мой запертый член.

"Но мы же знаем — хорошим сучкам не положено кончать без разрешения."

Я зажмурился, когда его пальцы нашли крошечный замочек и дразняще поводили по нему.

"Может, однажды ты заработаешь ключик... если будешь очень-очень послушной."

И тогда он впервые вошёл мне в рот — медленно, давя на язык, заполняя всё пространство этим густым, солёным вкусом.

Машину заполнили влажные, чавкающие звуки. Я работал языком, старательно облизывая каждый сантиметр его члена — снизу вверх, круговыми движениями, как тогда в подсобке. Только теперь не было наручников, не было насилия.

Я делал это "добровольно".

Потому что боялся его больше, чем унижения.

Сергей полулежал в кресле, одной рукой держа руль, другой — мои волосы. Его пальцы впивались в кожу, направляя ритм.

— "Медленнее, " — он потянул меня за волосы, заставляя отстраниться. На губах повисла ниточка слюны. — "Ты же не хочешь, чтобы я закончил слишком быстро? Тогда игру придётся закончить... а мы только начали."

Его глаза блестели в темноте салона — холодные, наслаждающиеся моей покорностью.

Я кивнул и снова опустился, теперь уже осторожно, как он велел.

— "Хорошая девочка, " — он провел пальцем по моей щеке. — "Ты начинаешь понимать, как всё устроено. Я даю тебе то, чего ты боишься... а ты благодаришь меня за это."

Его слова обжигали сильнее, чем его член во рту.

Потому что это была правда.

Я благодарил.

Благодарил за то, что он не показал фото отцу.

За то, что не рассказал сестре.

За то, что не заставил меня надеть юбку сегодня.

Мой запертый в клетке член безнадежно пульсировал, но это не имело значения.

Я был его.

И самое страшное — я сам это выбрал.

Машина медленно катила по ночному городу, а я, с красными от слез глазами, продолжал покорно обслуживать его, зная, что это только начало.

Его пальцы впились в мои волосы, резко отрывая меня от его члена.

"Нет-нет, милая, " — его голос звучал сладко, как мёд, пропитанный ядом. "Я хочу видеть, как это будет выглядеть на тебе."

Я замер, чувствуя, как его пульсирующий член прижимается к моей щеке.

"Закрой глаза, " — приказал он.

Я повиновался.

Горячие струи ударили по векам, по носу, по губам. Густая, с резким запахом сперма растекалась по коже, капала на подбородок.

"Открой."

Я повиновался снова.

Сергей достал телефон и сделал снимок.

"Прекрасно, " — он провёл большим пальцем по моей скуле, растирая липкую жидкость. "Теперь ты официально моя. И если вдруг забудешь..."

Он повернул экран ко мне.

На фото я выглядел жалко: заплаканные глаза, полуоткрытый рот, всё лицо в белых потёках.

"...я напомню."

Он застегнул ширинку и завёл мотор.

"Вытираться не спеши. Пусть подсохнет."

Я сидел, чувствуя, как сперма медленно стягивает кожу.

Это была не просто грязь.

Это была метка.

Продолжение на моем бусти (https://boosty.to/diholeass)