— В холодильнике стоит початая бутылка вина, налей мне бокальчик. — Со стоном, враскорячку, идя вперёд.

Виляя своей сочной попкой, потряхивая ягодицами и раскачивая бёдрами. А капельки воды, на её белоснежной коже, только усиливают моё возбуждение от такого замечательного вида и соблазнительного танца, трущихся полупопий.

— Нам нужно серьёзно поговорить. — Остановившись в дверях, обернулась, и увидела мой застывший на её заднице взгляд. — Ты понял?

— Да тёть. — Вырвалось, как-то само собой.

Странно, но мне с Алевтиной становится комфортно. Раньше я даже вообразить не мог, что зловредная докторша, может быть такой понятливой и милой. Казалось, что я буду рядом с ней в постоянном напряжении, из-за дурацких перепадов её настроения, от её начальственных капризов. А она, вон как изменилась. Размечтался. ..

Кое-как справившись с тугой бутылочной пробкой, иду в спальню, где меня ждёт, сидя на кровати, прищурив глаза, откровенно злющая Алевтина.

Встаёт, подходит семенящей походкой, забирает бокал, ставит на прикроватную тумбочку, и. .. бьёт по лицу!!!

В тишине спальни звук пощёчины звучит оглушающе громко.

— Ты совсем охуел что ли, уёбок?

Больше от неожиданности, чем от этих слов, и удара, замираю, удивлённо выпучив глаза. Лицо непроизвольно принимает виноватое выражение. Умоляюще смотрю на неё. Даже не пытаясь защититься. Руки, казалось, намертво приросли к телу.

— Что это было за дерьмо, а?

Ещё одна пощёчина. У меня дрожит нижняя губа, как у готового разрыдаться мальчишки. Меня баба бьёт!!!

— Я-а-а... — Выдавливаю, ошеломлённый, смятый яростным напором врачихи.

— Я-а-а, блядь, — передразнивает она, — головка от хуя!

И залепляет очередную звонкую пощёчину. Или скорее затрещину, от которой едва не падаю, отлетев в угол комнаты.

Тяжёлая рука у докторши.

В ушах звенит, в глазах мелькают яркие мушки. Но это ничто, в сравнении с обидным матом. Не привыкший к сквернословию и никогда не позволявший нецензурных выражений при ней, ошарашен потоком брани в свой адрес. Неприятно превращать свои уши в мусорку...

Драться не хорошо, да и ругаться. .. Это она зря, и ставит её на один уровень со мной, дворовым пацаном. Яростно сжав кулаки, кидаюсь к ней. ..

Ноги я ей мыл, блядь! Сейчас получит! Всё занавес, красная пелена перед глазами. ..

Визг, аж в ушах звенит! Голая Алевтина, запрыгнула на кровать, скукожилась, вжалась в угол, прижав ладони к грудям и орёт благим матом. Очнувшись, замираю, перед ней, с занесённым для удара кулаком, тяжело дыша, в распахнутом настежь халате.

Так мы и простояли, в немом молчании. Тем временем организм меня предал и сам принял решение возбудиться при виде голой бабы. Докторша, увидев это, видимо, восприняла это как призыв к более решительным действиям. Она уже начала было спускаться с кровати, но остановилась, с растерянной мордашкой. При этом настолько нервничала из-за того, как я отреагирую, что на автомате продолжала держать руки у сисек.

— Что это было, Назар. .. — наконец, всплеснув руками, женщина, из глаз которой внезапно брызнули слезы, заговорила. — Ты хотел меня ударить! За что?

После этих слов, пошатнувшись, словно получив удар, сделала шаг ко мне. Плечи её сотрясли безудержные рыдания.

— Подождите, — придержал её, протянув руку, после чего посадил на кровать и накинул одеяло.

Чего трясётся? Замёрзла наверно. Да и нормально разговаривать с голой, ещё и ревущей бабой вряд ли бы получилось.

— Ну чего вы. .. хватит. Я больше не буду. .. Простите. ..

Откинув одеяло, тянет мне руку и сажает рядом. Тут же, прижавшись грудью, повисла на шее, крепко обнимая, как взрослого. А я гладил её плечи и спину, пытаясь как мог, успокоить женщину, которую била нервная дрожь. Понемногу это получилось, и она, наконец, успокоилась.

Бывает, что ждёшь, ждёшь, ждёшь, а потом раз и похуй. Вот и сейчас, после всего произошедшего, было это состояние. Состояние полного пофигизма.

Алевтина, словно почувствовав, произошедшую во мне перемену, всё ещё всхлипывая, взяла бокал и села на кровать. Успокоившись, сделала пару глотков. Несколько долгих мгновений сверлила меня строгим взглядом заплаканных глаз.

— Поговорим?

— Угу. — Вот ведь зараза, и чего орала?! Нет бы спокойно, чётко и ясно сказать, чего хочет, а не жопой вилять.

— Значит так, во первых, если ещё раз, — начинает она, отпивая из бокала розовую жидкость, — назовёшь меня тётей и на «Вы», накажу. Вот этими самыми руками. — Согласен?

Неуверенно показала свою дрожащую руку с крашенными ноготочками. Медленно и неторопливо, по одному, разжимая пальцы, сжатые в кулак.

— Да. — Я, изобразил виноватую улыбку.

— Во вторых, нет, это значит, нет, а не предложение продолжить и не приглашение поговорить. — Онa, нa ceкунду подняла глаза, бpocив нa мeня всё ещё испуганный, но уже нeгoдующий взгляд. Пoтoм медленно с расстановкой продолжила. — Возможно, с твоими девочками это и не так, но со мной, будь так добр, помни об этом. Понял?

— Да.

— В третьих. Долбя меня в жопу без разрешения, ты, наверное, чувствовал себя типа мужиком. Большим и лютым. Думаешь, раз схватил сучку за. .. промежность, то и стал взрослым? — Алевтина хихикнула и снова отпила из бокала. Уже уверенным, командным голосом. — Ты практически изнасиловал меня. Тупым, твёрдым предметом, как пишут в судебных отчётах.

Я озадаченно взглянул на врачиху, которая сейчас раздражённо смотрела в мою сторону, и встретился с ней глазами. Она, что серьёзно? Вот зараза! Хочет меня крайним сделать!

— «Блиин! Ну если я её насилую, то зачем, уже второй день к себе таскает. Зараза!» — Пронеслось в голове. Мысли роились, словно потревоженный улей, а мозг пытался придумать оправдание

— Сегодня, я побывала в роли бедной шлюхи, которой пришлось очень несладко, и обращался ты с ней довольно грубо. — Вздохнула, сделала следующий глоток, задумалась ненадолго. — Хотя, именно этого, скорее всего, мне и хочется. Иногда.

Обалдеть! Похоже докторше совсем башню снесло. Вот это я попал!

— Ладно! Будем считать, что ты, всего лишь исполнитель моих тайных, сексуальных желаний. — Продолжила, медленно, подбирая слова. — Наверное, я, кажусь тебе всего лишь куклой для удовлетворения похоти, грязной потаскушкой, которой плевать, что с ней будут вытворять, но ты пойми, что это совсем не так. Теперь моя очередь.

— Ну ка встань!

А сама, так и продолжает сидеть, эротично раскорячив ноги и прикрыв рукой промежность. Молча растянув губы в улыбке, которая, однако, не давала даже малейшего намёка на то, что через пару секунд она скажет что все, мол, в порядке мой маленький дружок. Мы бы обнялись, утопая в чувствах. Она бы, так и быть, разрешила мне, пусть не часто, но всё-таки «навещать» её дырочку.

Ничего этого она не сказала, а ещё долго буравила меня взглядом, и, лишь когда молчание стало попросту невыносимым, произнесла, слегка кивнув своей прекрасной и всё ещё влажной головкой:

— Что ж, будем считать, все получилось случайно? — Коварно улыбнулась врачиха, пряча лицо за почти пустым бокалом. Похоже, ей просто нравиться видеть моё раскаяние.

Приподнялась, подзывая к себе, видимо собираясь осуществить задуманное. Совершенно растерянный, неспособный придумать хотя бы мало-мальски убедительное оправдание произошедшему, я стою, выпрямившись. Придерживая руками полы халата, взглядом буравлю ковёр на полу. Всем своим видом стараюсь показать как можно большую степень покорности и осознания вины.

Протянув руку, сняла с моих плеч и откинула в сторону халат, упёршись взглядом в длинные, худые, безволосые ноги, с повисшим между них отростком. Одиноко выглядывающим, над двумя шариками мошонки. Я стоял перед ней, отвернувшись в сторону, уложив руки по швам, полностью голый.

— Выглядишь ты не очень. На любителя. Возможно, когда подрастёшь, будешь покрасивее. Честно говоря, удовольствие так себе, на тебя смотреть. — Хищно прищурилась, убрав пустой бокал, слегка придвинулась. Вытянув руки, накрыла мои грудные мышцы своими мягкими ладонями. Повела их нежно вниз, кончиками пальцев, пока не прикоснулась к члену. — Хотя. .. есть местечки. ..

Молчу, глядя куда-то в пространство, не протестуя, не мешая и стараясь не проявлять никаких признаков возбуждения. Но, похоже, она прекрасно чувствует, как лучший кусочек у юного дружка, отвечает на её ласки.

— А делала твоя девушка вот так? — Алевтина потянулась, закусила сосок губами и чуть втянула его в себя, продолжая гладить член.

На моём лице отразилось страдание, причиняемое нежными прикосновениями. Однако, готов поклясться, что причина страданий была в удовольствии, что получал от непривычных, развратных ласк. Да и ей это, похоже, очень нравилось. Она, не останавливаясь, сосала одну, упруго стоящую грудку, терзая сосочек языком. По-хозяйски сжимала пятерней и теребила торчащий член, зажимая его колечком пальцев, словно наслаждаясь юным телом.

Непривычно? Да непривычно! Стыдно? Да стыдно! Но намного сильнее стыда – дикое возбуждение от этой абсолютной связанности, от невозможности убежать, от ощущения, что я игрушка. Её игрушка, в этот момент. Даже на стон пробивает, смешивая удовольствие от поцелуев, покусываний, посасываний с подступающим оргазмическим блаженством. И наконец-то дождался. ..

— Иди ко мне. Ложись рядом.

Шаг, еще. .. Лежим лицом к лицу. ..

Помолчала, опершись головой на руку, прикрыв глаза, словно задумалась о чем-то. Тяжело вздохнув, взглянула на меня, загадочно улыбнулась, и начала рисовать пальцем фигуры вокруг моих сосков, медленно спускаясь к животу.

Что, опять! Ведь это явный признак того, что снова на подходе тупые вопросы с разговорами.

А она продолжала.

— Назарчик, как ты? Я тебя сильно обидела? Расстроила? — Увидев мой ошарашенный от этих признаний вид. — Если есть вопросы, которые ты хочешь задать мне...

Какие могут быть вопросы, когда мы оба в горизонтальном положении. Но спорить с женщиной бессмысленно. Ты, либо не прав, либо не даст. А хочется. ..

— Нормально. Нет. ..— Ну зачем мне эти признания, разговоры! И так всё понятно. Хотя, есть один. — Только. .. только зачем вы. .. ты. .. мне кольцо показывала. Там в троллейбусе.

— Дурачок! Так ты не понял. ..— Звонко рассмеялась, откинувшись на кровати и протягивая мне руку. — Кольцо на левой руке, это знак, что я свободна. .. свободна для тебя.

«Свободна для меня», пульсирует в голове и забыты обиды. Какая она милая, хорошая. Потянулся, чтобы поцеловать, такие близкие, ставшие родными губы.

— Мы так мало разговариваем. Ты, как голодный, сразу кидаешься на меня. Хочешь ещё продолжения сегодня? — Не дав поцеловать, отстранилась, прижав пальчик к моим губам. — Нет, милый! Я совершенно вымоталась. Нет.

Но я уже рядом с ней. Какие, нафиг, могут быть разговоры? Ты так долго меня дразнила. У нас так мало времени осталось! Я с тобой потом поговорю, а сейчас... Ты так близко. Настолько близко, что слышу твой чудесный запах. Твоё свежее дыхание. ..

— Нет! Мы же договорились! — Заметив возбуждённый, горящий желанием взгляд, безжалостно возбуждённый её голым телом. Стыдливо прикрываясь одеялом. — Нет, значит, нет! Не сегодня.

Наивный дурачок, даже после всего что было, готов исполнить любой её каприз, и, одевшись, иду домой. Надеясь на следующую встречу.