Кара

19 лет

— Мммм. Да ты — сексуальная малышка! Сколько тебе лет, милая?

— Девятнадцать, — ответила я тихим, неуверенным голосом. Человек за столом кивнул, поглаживая свою козлиную бородку.

— Встань и повернись, малышка. Дай-ка я посмотрю, что у тебя там сзади.

Его глубокий баритон сочился похотью, а глаза обшаривали мое тело. Его руки сложились дугой, а локти уперлись в стол перед ним. Тусклый свет, отбрасываемый лампами над головой, отражался от его лысой головы.

Как и было приказано, я встала и повернулась, чтобы он мог хорошенько рассмотреть мою задницу. Я чувствовала, как его глаза мысленно раздевают меня.

— Мило. Наклонись и поставь руки на диван. Да, вот так. А теперь выгни спину и выпяти попу. Встряхни ее и заставь покачиваться.

Я боролась со слезами, которые жгли уголки моих глаз, послушно следуя его инструкциям. Я слышала, как он вздохнул, восхищаясь моими «достоинствами».

Я вздрогнула, услышав, как он встал со своего места. Я испуганно оглянулась, когда он подошел ко мне. О Боже! Что я здесь делаю?!

Я почувствовала, как он положил руку на мою попку и ласкает меня через мою короткую мини-юбку. Я с трудом удержалась, чтобы не шлепнуть его по рукам, когда он непристойно ласкал меня.

— Мммм. Вот именно, мама. Будь непристойной с дядей Сэлом.

Я попыталась возразить, но из меня вырвалось лишь тихое хныканье. «Дядя Сэл» шикнул на меня, как предполагалось, успокаивающим тоном; однако это было совсем не так. Его рука продолжала ласкать и разминать мягкие ткани моей попы. Затем я почувствовала, как подол моей юбки поднялся, когда прохладный воздух коснулся всех частей, не прикрытых моими стрингами. В поле его зрения появилась моя задница. Свистом он выразил свою признательность.

— Чертова девчонка. Ты определенно как-то над ней работаешь.

С этими словами я почувствовала жгучий шлепок по правой ягодице. Унижение — это даже не то слово, чтобы описать то, что произошло со мной. Как будто я больше не была человеком. Я была суммой частей женского тела. У меня были две сиськи, задница, киска и пара длинных ног, созданных лишь для того, чтобы раздвигаться.

Затем, так же внезапно, я больше не чувствовала его присутствия позади меня. К этому времени мои глаза были плотно закрыты, и я не хотела открывать их, чтобы посмотреть, там ли он все еще.

— Хорошо, малышка. Ты принята на работу.

Я была удивлена, услышав, что его голос доносится с другого конца комнаты, а не сзади меня. Я осмелилась открыть глаза и, оглянувшись, увидела, что он снова сидит за своим столом.

— Иди с Кэнди, пусть она покажет тебе, что к чему. Она познакомит тебя с другими девушками а также с нашим парнем из отдела нижнего белья, чтобы тот приобрел тебе гардероб.

Его голос был таким деловым, что я на минуту растерялась. Страх, что меня трахнет совершенно незнакомый мужчина, испарился, и я почувствовала облегчение. Его глубокий смех прервал мои мысли.

— Ты думала, я тебя трахну? — спросил он, прочитав мои мысли. Мне оставалось только пожать плечами.

— Прости, что так напугал тебя, малышка, но я должен был посмотреть, как ты будешь реагировать. Не здесь, а на полу именно такого обращения можно ожидать от парней, которые приходят сюда. Они здесь не из-за твоей очаровательной личности.

Он опять рассмеялся над моим смущением. Это не был теплый смех, как когда кто-то выдает ключевую фразу анекдота. Он был более снисходительным. Как будто это — шутка надо мной.

— Тебе не придется беспокоиться о том, что я попытаюсь тебя трахнуть, малышка. Я никогда не трахаю своих девушек.

Я не знала, обижаться мне или радоваться. Но уж точно я не хотела, чтобы он меня трахал. Он не был похож на мужчину, заставляющего девушку терять голову романтическими поцелуями и сладкими словами. Скорее, он снимет с себя одежду и скажет: «соси мой член, сука!»

Тем не менее, судя по его поведению, он полагал, что слишком хорош, чтобы трахать кого-либо из здешних девушек. Как будто они — или мы, если уж на то пошло — были ниже него. Ебля любой из нас так или иначе запятнала бы его.

Мгновение он с любопытством наблюдал за мной. Я думаю, что мои эмоции отражались на моем лице как в кино. Унижение, гнев, неуверенность, тревога — все это, вероятно, было очевидным. Пока он смотрел на меня, его лицо как-то вытянулось. Это мог быть взгляд сострадания или, возможно, жалости. Я не знала. Он был таким жестким и твердым, что было трудно сказать, есть ли у него вообще эмоции.

— Ты кажешься мне милой девушкой. Ты не такая, как другие. Я могу это сказать. Может быть, ты попала в какое-то дерьмо, которого тебе не стоило делать, или, может быть, тебе просто нужны быстрые деньги в конверте. Я не знаю, почему ты здесь. Но вот что я тебе скажу: если ты не окрепнешь, это место сожрет тебя заживо. Девушки, с которыми ты будешь работать, могут быть ревнивыми и ехидными. Все вы, в основном, соревнуетесь за одно и то же. За деньги. Внимание. Ощущение того, что ты чего-то стоишь. Мужчины, приходящие сюда, не намного лучше. Им будет все равно, если у тебя плохой день. Они могут наплевать на твою личную жизнь. Для них ты — это сиськи и жопа.

Я позволила этому впитаться, когда он остановился, чтобы закурить сигарету. Мне хотелось разрыдаться и выбежать на улицу, но идти было некуда. Мои родители выгнали меня, узнав, что я беременна и не собираюсь делать аборт. Мой отец назвал меня шлюхой и сказал, что у него не может быть в дочерях шлюхи. Я могла останавливаться у подруг и родственников, пока у меня не родился Дин (мой сын). Однако терпение и милосердие, которые мне дарились, начали иссякать, когда мощные легкие Дина сделали сон редкостью. Каким бы дерьмовым ни было это место, оно было единственным, что меня устраивало.

Сделав пару затяжек сигаретой, Сэл продолжил:

— Что бы тебя ни привело сюда, держись за это. Помни, это — всего лишь работа. Быстрые деньги. Не впутывайся в другую чушь. Я слишком много раз видел, как это происходит.

Он встал из-за стола и повел меня к Кэнди. Та взглянула на меня, и по ее лицу было ясно, что она обо мне думает. Позвольте мне сказать, что она не думала о том, как чудесно иметь еще одну сестру в загоне.

— Кэнди, покажи Каре заведение. Убедись, что у нее есть все необходимое.

Кэнди едва кивнула в знак согласия. Она посмотрела на меня злыми прищуренными глазами и щелкнула жвачкой. Если и бывает ненависть с первого взгляда, так это то, что произошло между нами. Я думаю, она схватила бы нож и порезала мне лицо, если бы это сошло ей с рук.

Сэл шлепнул меня по попе и повернулся, чтобы вернуться в свой кабинет, но остановился, как будто ему пришла в голову еще одна мысль.

— О, да, Кара, обязательно придумай себе сценическое имя. Нечто сексуальное, что захотят выкрикивать мужчины, кончая внутрь своих высохших, со сморщенными задницами жен. Я хочу, чтобы они фантазировали о тебе, трахая этих пыльных старых баб, — с этими словами он ушел, оставив меня наедине с дьяволицей.

Предупреждение Сэла оправдалось в мгновение ока. Большинство девушек были ехидны и ревнивы. Они обращались со мной так, будто я пришла украсть их деньги. Они говорили обо мне так, словно меня вообще не было рядом. Они врезались в меня, проходя мимо. Это было совершенно ужасно.

Была одна девушка, ведшая себя не так, как остальные. Ее сценический псевдоним был Старлет. Она не была особенно милой, но и не презирала меня с первого взгляда. На самом деле она вообще не обращала на меня внимания. От нее исходила флегматичная атмосфера. Как будто я для нее — ничто.

На самом деле так она обращалась со всеми девушками. Когда Старлет была в гримерной, наводя макияж и надевая костюм, она не общалась ни с кем из нас. Как будто для нее никого из нас не существовало. Она входила, одевалась и выходила на танцпол в поисках приватных танцев. В конце вечера она просто исчезала.

Другие девушки, казалось, испытывали к ней какое-то невысказанное уважение и просто не трогали ее. Они не насмехались над ней, как надо мной, и не включали ее ни в какие свои дела. На самом деле, они, казалось, старались убраться с ее пути, когда она проходила мимо. В ней была какая-то холодность, которую люди молчаливо признавали смертельной. В принципе, она была кем-то, с кем ты знал, что не стоит связываться.

По крайней мере, таково было мое о ней первое впечатление. Но, как я потом выяснила, это была просто маска, которую она носила. В конце концов, она станет моей лучшей подругой, хотя в то время я этого еще не знала.

***

В первый раз, когда я собиралась выйти на сцену, а это было прямо через пару дней после того как меня наняли, я так испугалась, что почти убежала оттуда, чтобы никогда не вернуться. Меня уже дважды рвало от нервного напряжения. Я сидела за сценой, заламывая руки и вытирая слезы. Я была одета как Принцесса Жасмин из диснеевского мультфильма «Аладдин». Конечно, если бы принцесса Жасмин была распутной проституткой. Ко мне подошел Сэл и отвел в сторону.

— Как дела, малышка?

Я кивнула головой, показывая, что со мной все в порядке, но не смогла заставить себя соврать. Хотя это и не имело значения. Ему было плевать, так или иначе.

— Помни, что я тебе сказал. Это — работа. Просто иди туда и будь сексуальной. Двигайся вместе с музыкой. Сделай их члены твердыми. Я хочу, чтобы они фантазировали о том, как ты сидишь у них на лице. Прежде всего, не облажайся.

Он одарил меня улыбкой, которая, вероятно, должна была быть ободряющей, и шлепнул по попе, прежде чем уйти. Я стояла в замешательстве и нервничала еще больше, чем до того, как он появился. И это должно было быть чем-то вроде ободряющей речи? Если так, то она была полным отстоем.

— Привет, Жасмин, — послышалось у меня за спиной. Я повернулась, чтобы увидеть Старлет, выходящую на сцену вслед за мной. В отличие от меня, она казалась холодной как огурец. Словно заказывала пиццу, вместо того чтобы трясти сиськами в комнате, полной незнакомцев.

До этого момента я не смотрела на нее в упор, но сейчас была почти ошеломлена ее красотой. Даже несмотря на весь макияж, я видела, насколько естественна ее красота. Губы у нее были полные, а лицо круглое, но все же, ее черты были благородными.

— Привет, девочка. Ты выглядишь так, словно сейчас упадешь в обморок.

Единственное, что я могла, это вытереть слезы, пытавшиеся испортить мой макияж. Старлет покачала головой и погладила меня по плечу. По какой-то причине ее прикосновение, казалось, немного расслабило меня.

— Как твое настоящее имя, Жасмин?

— Кара, — мое имя звучало чужим, даже в моем собственном голосе. Старлет протянула руку жестом, который велел мне пожать ее. Я схватила ее и не смогла удержаться от улыбки.

— Меня зовут Сандра.

Громкие возгласы и кошачьи крики, доносившиеся со сцены, нарушили тишину и заставили вернуться в мой желудок бабочек. Сандра усмехнулась и посмотрела на звук.

— Наверное, Кэт проделала эту штуку со своими ягодицами. Это всегда их заводит.

Меня опять охватил страх, и я даже попыталась оттуда убежать. Сандра увидела, куда я направляюсь, и остановила меня на противоходе. Она схватила меня за плечи и снова сосредоточила мое внимание на себе.

— Эй, Кара. Успокойся, милая. Ладно? Все будет хорошо.

Я начала глубоко дышать. По какой-то причине она заставляла меня чувствовать себя в безопасности. Я почувствовала, как тревога спадает, когда ко мне вернулись чувства.

— Почему ты здесь, милая? — спросила она. Ее голос был любопытным. Как будто она видела во мне кого-то, кто был не в своей стихии, и ей было интересно, что могло привести меня в такое место. Ее глаза были мягкими от сочувствия, так что, это не выглядело снисхождением.

— Я... У меня есть сын. Его зовут Дин. У нас больше никого нет, а он... он нуждается во мне...

Старлет понимающе кивнула.

— У тебя есть его фотография?

— Она у меня в сумочке, в шкафчике.

— Сколько ему?

— Год, — выдохнула я. Я молча молилась, чтобы водопровод остался позади плотины, которую я построила.

— Послушай меня, Кара. Когда ты находишься там, на сцене, забудь о толпе. Забудь о других девушках. Там, наверху, ты — не Кара. Оставь ее здесь. Пусть туда идет Жасмин и делает то, что должно быть сделано. Не думай о ней как о себе. Она — та, кто поможет тебе накормить Дина. Каждый раз, когда один из этих придурков лапает ее, просто напоминай себе, что он только что заплатил за следующую порцию еды для Дина. Для тебя они — просто деньги. Ходячие, говорящие кошельки. Они — не твои друзья и не твой прекрасный принц.

Просто выясни, какие из этих кошельков стоят твоего времени, и удели этим парням свое внимание. Не трать время на скряг и сладкоречивых болтунов. Ты просто используешь их так, как они пытаются использовать тебя. Поняла?

Все, что я могла сделать, это кивнуть. Сандра притянула меня к себе, чтобы обнять. Она заставляла меня почувствовать себя в безопасности. Я сразу поняла, что она — моя подруга. Я все еще нервничала, но чувствовала себя сосредоточенной. Это было для Дина. Никто другой не имел значения

— А ТЕПЕРЬ, ДЛЯ ВАШЕГО УДОВОЛЬСТВИЯ, Я ПРИГЛАШАЮ НА СЦЕНУ НОВУЮ ДЕВУШКУ. ПОПРИВЕТСТВУЙТЕ ДЕВУШКУ, УКРАВШУЮ СЕРДЦЕ АЛАДДИНА! ВЕЧНО ПРЕЛЕСТНАЯ, СУПЕРСЕКСУАЛЬНАЯ... ПРИНЦЕССА ЖАСМИИН!

Голос диджея пронесся над ликующей толпой, объявляя о моем первом появлении на сцене. Свист и аплодисменты свидетельствовали о том, что они оценили новенькую. Сандра посмотрела на меня и кивнула в сторону сцены.

— Пора приниматься за работу, Жасмин. Забери эти деньги.

Том

Семь лет спустя

— Том, я хочу познакомить тебя с новой секретаршей, Карой.

Я оторвался от бумаг и посмотрел на Грега. Рядом с ним стояла потрясающе красивая женщина, бывшая, как предполагал, Карой.

Кара почти не пользовалась косметикой и была одета очень консервативно. Как будто пыталась сделать себя менее привлекательной, чем была на самом деле. Ее юбка была строго деловой, почти до неприличия. Ее блузка была свободной и застегнутой до самого верха. На ногах у нее были туфли на плоской подошве, выглядевшие так, словно принадлежали Ширли Темпл.

Она определенно изо всех сил старалась преуменьшить свою красоту. Но у нее ничего не получалось. Ничто не могло скрыть выступ в ее блузке, какой бы свободной та ни была. Ее юбка была прямой и ни в малейшей степени не изгибалась к бедрам, но поясница все еще была наклонена, доходя до задницы. Кроме того, она ничего не могла сделать, чтобы скрыть свое лицо. Макияж там или нет, но она была сногсшибательной.

Я протянул ей руку для рукопожатия, и она мягко пожала ее. Я изо всех сил старался не пялиться на нее и оказывал ей то же внимание, что и работнику-мужчине.

— Приятно познакомиться, Кара. Я очень надеюсь, что вы продержитесь дольше, чем последняя секретарша.

На ее лице отразилось беспокойство от моего комментария. Она бросила короткий взгляд на Грега и увидела, что тот улыбается.

— Том, не надо пугать новенькую.

— Да ладно тебе, Грег! Я думаю, что Кара должна знать, что последняя секретарша сбежала отсюда всего через неделю. Похоже, ее босс оказался настоящим мудаком, чтобы работать на него.

Кара выглядела так, будто только что поняла, что я шучу. Она тепло улыбнулась мне и посмотрела на Грега, который уже вовсю смеялся.

— Знаешь, Том, я подумал, может, мне стоит научить Кару делать твою работу, чтобы я мог просто уволить тебя. Я имею в виду, не так уж трудно узнать все, что знаешь ты. Я уверен, что Кара сможет освоить твою работу за... сколько, за два часа?

К этому времени мы уже смеялись втроем. То, что Кара смеялась, только добавляло ей красоты. Она не могла не нравиться.

— Грег, к твоему сведению, это займет не меньше трех часов. Однако часть моей работы — это терпеть твою напыщенную задницу. Чтобы освоить это могут потребоваться и десятилетия.

— Туше, Том. Думаю, мы застряли друг с другом надолго. Ты, наверное, еще долго будешь здесь работать, после того как я уйду.

— Остается только надеяться, Грег.

Посмеявшись еще раз, я проводил их взглядом. Я смотрел так пристально, что не заметил, как Кара обернулась, чтобы еще раз взглянуть на меня, прежде чем завернуть за угол. Когда мои глаза на секунду встретились с ее, она застенчиво улыбнулась, будто зная, что я смотрю на нее, и ей было неловко от моей оценки.

Она меня бесконечно заинтриговала.

***

В течение недели я часто видел Кару. Она очень быстро освоила свою работу и стала большим хитом. Со временем она стала чувствовать себя более комфортно с людьми в офисе и начала открываться. Она всегда улыбалась и здоровалась со всеми, кто проходил мимо ее стола. Даже говоря по телефону, она улыбалась и кивала, давая понять, что здоровается.

Мы все влюбились в нее. Да, она была красивая, но в то же время очень теплая и приятная. Она принесла с собой некое солнечное сияние. Секретарша, которую она заменила, Агнес, была шестидесятилетней женщиной, почти никогда не улыбавшейся. Обо всем она говорила монотонным голосом. Но нас это никогда не беспокоило. Она проработала в компании более двадцати лет. Мы так привыкли к ее личности, что почти не замечали ее. И все же, огромная разница между ней и Карой была похожа на то, как если бы она открыла жалюзи, и мы поняли, что на улице — прекрасный день.

Я пригласил ее на свидание только через четыре месяца. Она мило улыбнулась, а потом отказала.

— Я не могу, Том. Ты действительно отличный парень, и я говорю это не просто так. Это правда. Ты красивый, забавный и очень милый. Но я не в том положении, когда могу с кем-то встречаться. У меня дома есть сын, и он забирает всю мою энергию. Честно говоря, в моей жизни нет места ни для кого другого.

На моем лице, должно быть, отразилось разочарование. Она схватила меня за руку и не отпускала.

— Поверь мне, Том, если бы все было по-другому, я бы тут же пошла с тобой. Правда-правда. Не уходи, думая, что ты мне не нравишься.

Как можно, отвергая ухаживания парня, при этом заставить его чувствовать себя самым счастливым на свете? Я ушел разочарованный, но счастливый.

После того дня я заметил, что она стала относиться ко мне особенно тепло. Может быть, это было мое воображение, или я выдавал желаемое за действительное, но мне показалось, что когда я обращался к ней, она улыбалась ярче, чем когда это делали другие. Она долго смотрела на меня, когда думала, что я не вижу. Смеясь над моими шутками, она всегда касалась моей руки или плеча. Она наклонялась ко мне и что-то шептала. Все мы знаем эти предательские признаки как признаки легкого флирта. Несмотря на то, что давала эти тонкие намеки на мою привлекательность, она держалась на некотором расстоянии, что давало мне понять, что она не пересмотрела свои отношения со мной.

Это было бы концом для нас, но вмешалась судьба. Однажды в пятницу вечером после работы ее машина не завелась. Просто случайно мы вышли вместе, так что, мне повезло, что я смог ей помочь.

— Мать твою! — крикнула она, пиная свою машину. Ее вспышка удивила меня. В офисе она всегда была такой приятной и милой, что услышать, как она ругается, оказалось настоящим сюрпризом. Я подошел посмотреть, что случилось.

— Моя дерьмовая машина. Он не заводится. Мне необходимо забрать из детского сада Дина, а моя дурацкая машина ни хрена не заводится!

Она достала мобильник, чтобы позвонить, наверное, няне, но я схватил ее за руку.

— Кара, успокойся. Я отвезу тебя за сыном. А потом отвезу вас обоих домой. Завтра заеду за тобой, и мы отбуксируем твою машину к механику. Устраивает?

Кара, бывшая на грани злых слез, молча кивнула и согласилась. Она последовала за мной к моей машине и села на пассажирское сиденье, когда я открыл ей дверцу. Я обошел спереди к водительскому сидению и забрался в него.

Дорога в детский сад была почти лишена разговоров. За исключением того, что она говорила мне, когда поворачивать, мы почти не разговаривали. Она, казалось, была потеряна в внутри себя, а я не хотел вторгаться. Только когда мы забрали Дина и добрались до ее квартиры, она открылась:

— Спасибо, Том. Я, правда, ценю это. Не знаю, что бы я делала сегодня вечером, если бы не ты.

Я ободряюще улыбнулась ей.

— Нет проблем, миледи. Всегда готов помочь девушке в беде, — сказал я со своим лучшим английским королевским акцентом. Это вызвало у нее улыбку.

— Том, пожалуйста, больше не говори с таким акцентом. Похоже на то, что у тебя запор.

Это заставило нас обоих расхохотаться. На моем лице появилось притворно обиженное выражение.

— М-м-м, да будет Вам известно, что в школьном драматическом кружке я играл Гамлета. Мне аплодировали стоя!

Она посмотрела на меня с выражением скептицизма.

— Неужели, Том? На самом деле?

— Ладно-ладно! Я играл в футбол и не был в драмкружке. Но я мог бы там и сыграть!

Кара вскинула руки в притворной капитуляции.

— Хорошо, Том... Ты прав. Акцент был замечательным.

Сарказм в ее голосе не остался незамеченным. Теперь уже мы оба не могли удержаться от смеха. Я улыбнулся про себя, что смог поднять ей настроение.

Мы поговорили еще минут пятнадцать, а потом я уехал. Также я попрощалась и с Дином, но он застенчиво проигнорировал меня, спрятавшись за маму.

На следующий день я вернулся, чтобы забрать ее и посмотреть, как там ее машина. Она поблагодарила меня и извинилась за причиненные неудобства. Чего она не знала, так это того, что я проехал бы сквозь метель, чтобы помочь ей. Но я принял благодарность, так же как и поцелуй в щеку.

Да, вы меня правильно поняли. Поцелуй в щеку!

Конечно, это не так уж много по сравнению с тем, чего я хотел, но это был шаг вперед, по сравнению с тем, где я был. Очень медленно, выстроенная ею стена ослабевала. Поцелуй в щеку был тому доказательством.

Говоря словами Стива Урквела: «Я дожму тебя, детка! Я тебя ДОЖМУ!»

Мы отбуксировали ее машину в мастерскую механика. У нас не было другого выбора, кроме как взять с собой Дина. И это было прекрасно, за исключением того, что механику потребовалось около часа, чтобы сообщить нам, что случилось с машиной. Я не мог представить себе Дина, сидящим в скучной приемной и наблюдающим на экране за «судьей Джуди», поэтому предложил пойти перекусить. Мы оказались в ресторане «Гольден Коррал».

Через некоторое время Дин, казалось, расслабился рядом со мной. Он по-прежнему со мной почти не разговаривал, но и не цеплялся за мать в моем присутствии. Разрушение стен требует маленьких шагов. Я был готов три дня маршировать вокруг Иерихона, прежде чем издать свой победный клич.

Когда нам позвонили по поводу машины, новость не оказалась хорошей. Ремонт обойдется примерно в шестьсот долларов. Механик выдал нам смету с таким же сочувствием, как и коллектор, звоня вам домой.

Кара была опустошена. У нее не было шестисот долларов на ремонт машины. И все же ей требовалось, чтобы приступили к работе. Конечно, это — та часть, где вы ожидаете, что я буду щедрым и предложу заплатить. Но у меня оказалась идея получше. Я сказал, что буду заезжать за ней перед работой и отвозить назад по вечерам, пока она не накопит денег на ремонт машины. После недолгих дебатов она уступила.

Мой план был прост. Вместо того чтобы просто занять ей денег на ремонт, я выбрал вариант, который дал бы мне длительный период времени наедине с ней. Я чувствовал, что это увеличит мои шансы на то, чтобы очаровательно пройти мимо дружеской зоны.

Мой план великолепно сработал. Через месяц у нас уже было настоящее свидание.

Шесть лет спустя:

Я в миллионный раз уставился на резюме на своем компьютере, прежде чем нажать «отправить». Так много резюме. Так много заявок. И так мало интервью. Еще меньше предложений о работе. Единственная работа, которая хотя бы собиралась дать мне шанс, была настолько ниже моего уровня квалификации, что с таким же успехом я мог бы стать посыльным в Волмарте.

Это стало образом моей жизни, когда год назад я потерял работу. Однообразие безработицы не поддается описанию. Просматривание различных сайтов вакансий, чтобы найти подходящую, а затем переформулирование моего резюме в соответствии с тем, кого там ищут, — это лишь начало. Далее следует обыденная задача: заполнить заявку за заявкой, пока я не смогу сделать это даже во сне. Все они выглядят почти одинаково. Все просят одну и ту же информацию.

Как только все это сделано, все, что оставалось, это сидеть в ожидании телефонного звонка. Эти телефонные интервью, по результатам которых меня приглашали в офис на официальное собеседование, стало для меня единственной причиной дышать. Каждый раз, когда звонил телефон, мое сердце замирало.

Вот почему я ненавижу телемаркетеров. Отвечать с надеждой на телефонные звонки, чтобы только один из этих придурков попытался сделать мне «бесплатный подарок», сводило меня с ума. Я не имею в виду «Ха-ха-ха». Я имею в виду смех сумасшедшего Джокера. Я хотел поджечь Готэм-Сити и сказать Бэтмену, чтобы он поцеловал меня в задницу. Но я отвлекся. Я ушел от темы.

Иногда мне предоставлялась личная встреча для обсуждения моей квалификации. Я одевался в свой костюм для интервью, приходил на пятнадцать минут раньше и делал все возможное, чтобы очаровать всех, кого встречал. Клянусь, я так улыбалась, что у меня трескались щеки.

После того как все было сказано и сделано, я получаю электронное письмо, типа этого:

«Спасибо, что обратились в нашу компанию по адресу бла-бла-бла. Мы с сожалением сообщаем вам, что решили заместить эту должность кем-то другим. Мы будем хранить ваше резюме в файле. Не стесняйтесь подавать заявку на любую другую из наших открытых вакансий, на которую вы имеете право.

Мы желаем вам всего наилучшего в ваших будущих начинаниях. Бла-бла-бла. Умиротворяющая чепуха.

Искренне Ваш,

Придурок, который тебя отверг».

Я разочарованно вздохнул, еще раз взглянув на свое резюме. Мой «опыт резюме» подсказывал, что я идеально подхожу для этой работы. Мой перечень соответствовал требованиям, которые они выставляли.

Идеально подходит для этой работы. Мне пришлось сардонически рассмеяться. С каких это пор сие имеет значение? Я так же идеально подходил для последней работы, на которую подавал заявку. И ту, что была до этого. Вздох. Такова была моя жизнь в течение последнего года.

Прошедший год медленно угасал в моей душе. Мое стремление к цели уменьшилось. В свое время я помогал проектировать тридцать процентов зданий в этом чертовом штате. Теперь моей единственной задачей было ответить на звонок. Каждый отказ еще больше лишал меня уверенности.

И это еще не самое худшее. Нет, хуже всего было, когда мне приходилось смотреть на мою жену Кару и моих мальчиков, Дина и Сэма. С тех пор как я потерял работу, нам с Карой пришлось многое сократить. Кое-что было незаметно и почти не затрагивало нас. Другое было монументальными изменениями, которые действительно повлияли на наш моральный дух. Первой большой вещью, от которой пришлось отказаться, был кабель. Я знаю, что это звучит не как «большое изменение», но когда у вас есть подросток и пятилетний ребенок, поверьте, это очень важно.

Затем — сотовые телефоны. Единственный сотовый, который все еще был включен, находился у Кары. Поскольку она работала, я чувствовал себя лучше, зная, что у нее есть способ позвонить домой. Мне не нужен был сотовый, так как у меня был домашний телефон. В конце концов, у меня ведь нет работы.

Теперь мы отчаянно пытались не сдавать машины. Каждый раз, когда мне приходилось смотреть на печальные лица моей семьи, вынужденной пожертвовать еще одним предметом роскоши, это было похоже на удар по моим яйцам. Черт, на самом деле, пинок по яйцам был бы более милосердным.

После долгих дебатов мы, наконец, решили, что моя жена тоже снова начнет искать работу секретарши. Работая вдвоем, мы в мгновение ока могли бы не зацикливаться. Должен признаться, что я был молчаливо пессимистичен по поводу ее шансов. Я не высказал вслух своих сомнений, но и не питал особых надежд. Она была без работы чуть больше пяти лет. Если уж у меня были проблемы с поиском работы, то я думал, что для нее это будет почти невозможным.

Что ж, это оказалось очередным поворотом событий в духе «пни Тома под зад».

Каким-то образом Кара услышала о внезапно открывшейся вакансии. Она пришла туда лично и подала заявление. Через неделю у нее было собеседование, и на следующий же день она приступила к работе.

Для меня это был обоюдоострый меч. Я был счастлив за свою жену и за нас, если уж на то пошло. Она быстро нашла работу, и мы получили зарплату, способную замедлить кровотечение. Это было облегчением.

Но я бы солгал, если бы не сказал, что ревную. В тот день умерло еще немного моей мужественности.

Я готов был закричать! Сколько заявлений о приеме на работу требуется, чтобы получить достойное собеседование? Как долго мне придется иметь дело с такими мелочами, как безработица? Что она сделала такого, чего не сделал я?

В уме я говорил себе, что ее наняли так быстро из-за внешности. Я знал, что это, вероятно, не так (наверняка не так), но эта мысль задержалась в глубине моего сознания. Она кипела некоторое время, пока не начала расти и принимать форму легкой зависти с крупицей обиды.

С каждым днем я все меньше походил на мужчину. Моя роль мужа и отца постепенно ускользала. Мужественность внутри меня съеживалась и съеживалась в уголке моего сознания. Как я мог рассчитывать на то, что меня будут считать мужчиной, если даже не могу обеспечить свою семью?

Я услышал, как открылась и закрылась входная дверь, и это вернуло меня в настоящее. По цокоту коротких шагов на высоких каблуках по деревянному полу я понял, что моя жена дома. Однако быстрый взгляд на часы меня смутил. Было чуть позже часа дня. Обычно она возвращалась домой только после шести.

Я услышал, как она ушла на кухню, и направился туда. Придя, я застал ее сидящей за кухонным столом с бокалом вина в руке. Но она его не пила. Она просто смотрела в одну точку перед собой. Когда я услышал, как она шмыгнула носом, то понял, что что-то не так.

— Кара. Что ты делаешь дома, милая? Почему ты не на... ?

Вопрос застыл у меня на губах. Она даже не обернулась, чтобы посмотреть на меня. Наконец, она сделала глоток вина и вытерла глаза.

— У меня больше нет работы, Том.

Слова повисли в воздухе. Я слышал их, понимал, что она говорит, но не сразу осознал. Есть ли в этом смысл? Как будто я знал, что она сказала, но это было похоже на сон, который я просто смотрю.

— Что значит, у тебя больше нет работы? Кара, что, черт возьми, случилось? Что ты сделала, чтобы тебя уволили? — Вопросы вылетали из меня в быстром темпе. Едва я заканчивал один, как мой мозг кричал мне, чтобы я задал другой.

Она медленно сделала еще глоток, посидела так несколько секунд, будто не слыша меня. Потом поставила бокал и, наконец, повернулась ко мне.

— Меня не увольняли, Том. Я уволилась сама.

И снова слова не сразу нашли пристанище в моем мозгу. Несколько секунд они блуждали у меня между ушами.

— Ты уволилась? — спросил я, но это было больше, чем просто повторение того, что она мне сказала. Я оставил вопрос открытым, давая ей возможность объяснить, что, черт возьми, она имела в виду, просто выбрасывая наш ресурс для оплаты счетов.

— Мне пришлось это сделать. Ты не представляешь, каково было там работать.

— Ладно. Итак, что же могло заставить тебя бросить работу всего через шесть месяцев? — Честно говоря, я не хотел, чтобы вопрос прозвучал как допрос, но он прозвучал именно так. Мой тон был обвиняющим. Наверное, мне не удалось скрыть раздражения, которое я испытывал, узнав, что она бросила свою работу. Ее глаза встретились с моими и сузились.

— К твоему сведению, Том, меня домогался мой босс. На этой ноте я нахожу забавным, что твое первое предположение заключается в том, что меня уволили.

Ветер тут же покинул мои паруса.

— О, Боже, Кара! Твой босс домогался тебя? Что он с тобой сделал? Он прикасался к тебе? Он сделал тебе больно? — Вопросы звучали так, словно их выпускали из пулемета. Я бросился к ней и обнял.

— Мы можем бороться с этим, Кара. Что этот ублюдок с тобой делал?

Я видел, что она колеблется. Это не было колебанием, но как будто она готовилась рассказать мне ужасную историю, которую было трудно пережить. Как будто собиралась сказать мне что-то, что мне не понравится.

— Ну, он сказал мне несколько на самом деле унизительных вещей. — Я заметил, что в ее голосе не было особой убежденности.

— Ладно... и что он сказал?

Нерешительность.

— Он сказал, что у меня очень красивое тело и что мне не нужно сидеть на диете.

Что ж, это только начало. Я сидел и ждал, когда она продолжит. Но она этого не сделала.

— И это все? Он сказал, что у тебя красивое тело? И из-за этого ты уволилась?!

Именно тут я увидел в ее глазах огонь. Она посмотрела прямо на меня и прищурилась.

— Что значит «все»? Он сделал неуместное замечание о моем теле! — Она начала повышать голос, как будто сердилась. Однако мой гнев был почти таким же, как у нее.

— Значит, ты уволилась потому, что он сделал одно неуместное замечание? Мы оба знаем, что это — не первый случай, когда кто-то делает неуместное замечание о твоем теле!

Теперь уже она стояла передо мной. Это было почти так, словно она испытывала меня, заставляя бороться с собой.

— Мужчина делает замечание о теле твоей жены, и первое, что ты делаешь, это сердишься на нее? Конечно! Ты же мужчина! Я хочу, чтобы ты начал вести себя как мужчина!

Если она думала, что только она одна готова к стычке, то ее ждало обратное. Она была не единственной, у кого откуда-то в неподходящий момент взялся гнев.

— Ну, Кара, а как насчет того, чтобы в следующий раз, когда твой босс сделает неуместное замечание, ты обратилась в ОТДЕЛ КАДРОВ?! Подала жалобу?! Вот что делают настоящие люди. Есть несколько шагов, которые делают люди, прежде чем уволиться! Для умной женщины ты иногда можешь быть чертовски тупой.

Едва последняя фраза слетела с моих губ, я пожалел, что не могу отмотать ее обратно и запереть. Есть три вещи, которые никогда, именно никогда нельзя говорить женщине. Что она толстая, сумасшедшая и глупая (ну, или тупая). Делая так, вы ничего не решаете, но усиливаете плохую ситуацию.

Ее страдальческое выражение лица почти заставило меня извиниться. Я бы так и сделал, если бы оно не исчезло так быстро. Ее лицо превратилось в уродливую усмешку.

— Какая же я тупая, Том? Очевидно, я была достаточно умной, чтобы получить работу первой. Как долго уже ищешь ее ты?

Я почувствовал эту маленькую подколку. Она была похожа на удар в глаз. Она тоже это поняла. Ее самоуверенная ухмылка дала мне понять, что она довольна своей репликой.

— И какая нам теперь польза от этой работы, Кара? По крайней мере, я знаю, что если бы у меня была работа, я бы ее не бросил!

— НУ, МОЖЕТ БЫТЬ, ЕСЛИ БЫ МОЙ МУЖ МОГ ПОЗАБОТИТЬСЯ О СВОЕЙ СЕМЬЕ, МНЕ ВООБЩЕ БЫ НЕ ПРИШЛОСЬ ТАМ НАХОДИТЬСЯ!

Этот удар попал в яблочко. Вы же знаете, каково это, когда кто-то делает прямой комментарий, озвучивающий ваш самый большой позор. Это похоже на физическую боль, которая бьет вас в живот и сразу же открывает слезные протоки. Прежде чем я понял это, одна из них скользнула по моей щеке.

Одна эта слеза разозлила меня больше, чем когда-либо. Поэтому я отомстил. Тяжело.

— Знаешь что, ЖАСМИН? Мне не нужны советы по поиску работы от стриптизерши. Может быть, тебе стоит ограничиться приватными танцами?

Боль, отразившаяся на ее лице, не была похожа на ту, что я видел раньше. Это была рана, и она была глубокой. Не успел я опомниться, как между нами завязалась словесная перепалка, длившаяся около часа. Каждое высказывание из наших уст имело одну цель: ранить другого глубже, чем ранили его. Мы ходили взад и вперед, и каждое резкое оскорбление становилось все более личным и жестоким. Наконец, когда мы оба слишком устали, чтобы продолжать, она вылетела из кухни в нашу спальню. Хлопок двери был подобен восклицательному знаку, сигнализирующему об очень выразительном конце этого спора.

Кара

Чуть раньше в тот же день

Я сидела за столом в переполненном ресторане и ковыряла вилкой салат «Цезарь». В моих ушах звенел монотонный гул раздражающего голоса моего напыщенного босса, когда его последняя сексистская шутка вызвала фальшивый смех у каждого лизоблюда в нашей группе, целующего его в задницу. Бесхребетные придурки.

Что есть такого в людях, обладающих властью, что заставляет их думать, будто все, что исходит из их уст, принадлежит Книге Притчей? Они любят звук собственного голоса и просто уверены, что все остальные тоже его любят. Смеющиеся лакеи, окружающие их, надеясь пососать из титьки успеха, мало что делают, чтобы развеять эту теорию.

— Кара... КАРА!

Услышав свое имя, я вырвалась из задумчивости. Я подняла глаза от недоеденного салата и увидела, что мужчины из моего офиса смотрят на меня.

— Простите, ребята, вы мне что-то сказали?

Мой босс с любопытством смотрел на меня. Пока я сидела, борясь со смущением, из галерки доносились смешки.

— Нет. Мне просто интересно, где ты. Ты не на обеде с нами. Ты едва притронулась к своей... еде. Если салат можно назвать едой.

— Извините, мистер Уорти. Наверное, я не очень голодна.

— Что ж, могу заверить, что ты прекрасно выглядишь.

От бесхребетных дебилов снова послышались смешки. Я растерялась, не понимая, что тут смешного. Должно быть, это отразилось на моем лице, потому что он был достаточно любезен, чтобы очистить меня от паутины.

— У тебя потрясающее тело, Кара. Красивые бедра, тонкая талия. Потрясающие ноги. Поверь мне, тебе не требуется сидеть на диете. Я думаю, ты и так сексуальна.

Все, что я могла сделать, это недоверчиво посмотреть на него. Это было похоже на то, что он просто сказал все, что пришло в его мозг с горошину, не опасаясь негативных последствий или резонанса. Должно быть, он принял мое молчание за приглашение продолжить.

— Кроме того, я серьезно сомневаюсь, что в этом салате достаточно калорий, чтобы заставить тебя набрать вес. Ты ешь, как анорексичный кролик.

С этими словами смех перешел в рев. Самодовольный мудак и его веселая банда целующих в задницу разделили довольно мощный ржач на мой счет. Мое лицо словно горело, так что, могу себе представить, какие оттенки красного менялись на нем.

Однако смущение начало отступать. Оно медленно превращалось в кипящий гнев. Гнев становился все горячее и горячее, пока не достиг полного кипения. Внезапно цвет моего лица стал наименьшей из моих забот.

Мой муж все время говорит мне, что я должна научиться самоконтролю. Когда мой гнев выходит за пределы точки невозврата, я теряю этот «фильтр». Ну, знаете, то, что мешает нам говорить и делать импульсивные вещи. Эти вещи чувствуют себя хорошо в данный момент, но обычно все длится около двух секунд. После того как этот момент уходит, вступают в силу реальность и последствия.

То ли это защитный механизм, то ли просто скрытый гнев от времени, когда я была Жасмин, но я прихожу в ярость, когда чувствую неуважение к себе со стороны мужчин. Я склонна набрасываться и делать то, что мой фильтр не позволил бы мне сделать.

К сожалению, я уже была в этом состоянии. Я не оставила Жасмин позади, чтобы все еще быть вынужденной иметь дело с хитрыми придурками, видящими во мне лишь живую секс-куклу. К черту торпеды! Полный вперед.

— К твоему сведению, я не на диете. Я — вегетарианка. Может быть, это тебе стоит попробовать есть как эээ... что ты там сказал... ах да, как «анорексичный кролик»? Ты бы смог избавиться от этого живота, который прямо сейчас сидит у тебя на коленях! Кроме того, мое тело «потрясающе», потому что я на самом деле встаю с задницы и бегаю больше, чем мой рот!

Наступившая тишина была жуткой. Все разинули рты и уставились на меня, не веря своим глазам. Как смею я насмехаться над Богом?

Мой босс, полное имя которого было Джеймс Уорти, выглядел как сдувшийся воздушный шарик. Бравада, которой была пропитана его личность, исчезла. На меня из-под жалких глаз смотрел обиженный маленький мальчик. Это продолжалось всего две секунды. Потом это выражение исчезло, и его лицо покраснело от гнева. Я видела, как он готовится извергнуть слюну, и решила, что не собираюсь сидеть сложа руки и быть мишенью. Меня определенно уволят, поэтому я вскочила, прежде чем он успел разразиться своей тирадой.

Назвался груздем...

— Знаешь что, Джеймс? Я не думаю, что хочу и дальше работать на тебя. Я здесь всего полгода, но каким-то образом у тебя нашлась способность растягивать саму ткань времени. Мне кажется, что я уже должна получать пенсию. Так что, я покидаю вас... джентльмены... на вашем обеде. Мне необходимо забрать свои личные вещи из офиса. И на случай, если я не совсем ясно выражаюсь... Я УВОЛЬНЯЮСЬ!

С этими словами Я драматически удалилась. Выпрямив спину, с высоко поднятой головой и сумочкой под мышкой, я вышла оттуда широкими шагами, как уверенная в себе женщина.

Пока не добралась до своей машины. Потом я разразилась громкими рыданиями. Боже мой! Что, черт возьми, я только что сделала?!

Глупо! Глупо! Глупо!

Я только что ушла с работы. Как я могла это сделать? Учитывая обстоятельства, связанные с моим возвращением на работу, можно подумать, что я не решусь сделать что-то столь же импульсивное и монументально глупое, как бросить работу, за которую платят приличные деньги.

***

Мы с Томом были женаты уже пять лет, когда он потерял работу. Он работал архитектором в компании, занимавшейся частными подрядами. Он был лояльным сотрудником в этой компании в течение десяти лет, и за это время четыре раза был повышен в должности. Наш образ жизни казался безопасным.

Когда вещи кажутся высеченными в камне, вы склонны лениться. Вы начинаете принимать все как должное. Роскошь становится необходимостью. GPS, подогрев сидений и спутниковое радио в совершенно новых автомобилях, которыми вы планируете пользоваться лишь в течение трех лет, являются нормой. Кабельное телевидение, включающее спортивный пакет и все премиальные каналы, является необходимостью. Покупка нескольких пар обуви ребенку, стоящие по сто долларов и больше только для того, чтобы в ним могли ходить по дому, вполне естественна. Какая разница, если он не играет в баскетбол?

Вы не думаете об этих тратах как о временных удобствах. Это — не благословение. Это — просто часть жизни. То есть до тех пор, пока вы их не теряете.

Наша реальность рухнула, когда компанию Тома выкупила более крупная компания. По ходу дела, когда компания покупает меньшую по размеру, она привлекает свою собственную управленческую команду. Помните, что Тома повышали четыре раза? Так вот, мой муж ушел одним из первых. Новая компания объединила три позиции в одну. Они уволили Тома, а также двух других и заняли это место одним человеком, которому платили половину денег. От моего мужа, который был верным работником в течение десяти лет, избавились как от хромой лошади. Десять лет! Практически никогда на больничном. Никогда не опаздывал. Всегда был готов работать сверхурочно. На износ.

У них хватило порядочности дать ему выходное пособие. Но этот спасательный плот быстро набирал воду. Сначала мы не паниковали. У человека с таким опытом как у Тома, не должно быть проблем с поиском работы. Мы прикинули, что через месяц, максимум через два он вернется в любящие объятия работы и получит солидную зарплату.

Проблема была в том, что Том был ЧЕРЕСЧУР квалифицирован, и все же недостаточно квалифицирован. На работе Тома много раз повышала его, потому что он был важен для НИХ. Но его реальной квалификации, по крайней мере, на бумаге, было недостаточно, чтобы получить работу, которая оплачивала бы то, что мы привыкли иметь. С другой стороны, рабочие места, для которых у него была квалификация (на бумаге), неохотно нанимали его из-за его опыта работы. Они чувствовали, что он справится с работой одной левой. Это — уловка двадцать два. Так его мурыжили уже целый год.

Мы решили, что я тоже должна попробовать свои силы в возвращении на работу. Чуть больше пяти лет я была домохозяйкой. Я ушла в декретный отпуск, чтобы родить нашего сына Сэма. Когда же он родился, мы оба решили, что я не должна возвращаться на работу. Том зарабатывал достаточно, чтобы содержать нас. Я знаю, что независимые женщины сейчас всплеснули руками, говоря: «Черт возьми, нет! Не полагайся ни на кого, кто заботится о тебе!» Что ж, если бы у них была такая же жизнь как у меня, они были бы рады передышке. Вот и я.

Признаюсь, когда пришло время отряхнуть пыль со старого резюме, я была немного разочарована. Мне нравилось быть в доступности для моих детей, когда они нуждаются во мне. Мне нравилось быть мамой. Но я не позволю своей семье голодать. Поэтому я надела свои большие девичьи трусики и принялась за работу.

***

Ирония, конечно, забавна. Я нашла работу в течение первых двух месяцев поисков. Секретарская работа, по-видимому, давалась мне легче. Одна моя старая подруга слышала о парне, которому срочно понадобилась секретарша. Это было похоже на Кисмет, и я прыгнула на нее.

Мне на самом деле показалось странным, что эта вакансия вдруг стала свободной. Моя подруга сказала, что секретарша, которую я заменила, в один прекрасный день просто взяла и уволилась. В никуда. В то время я думала, что ее потеря стала моей выгодой. Я только в пол-уха слушала тщательно сформулированные предупреждения моей подруги о том, чтобы «прикрывать себе спину» с этим парнем. Моя подруга сказала, что он «может быть немного мудаком». Ее слова вошли в одно ухо и вылетели из другого.

Наверное, это была шутка надо мной. Ирония может быть забавной. Я обнаружила, что делаю то же самое, что и секретарша, которую я заменила. По крайней мере, я разгадала тайну, почему она вдруг уволилась. Как и она, я позволила взять верх своему гребаному темпераменту.

Том всегда говорил мне держать себя в руках. Похоже, он может сказать: «я же тебе говорил». Держу пари, это сделает его день лучше!

Я мысленно приготовилась войти в офис, как будто у меня все под контролем. Возможно, те уже возвращаются из ресторана. Если я не уберусь к тому времени, как они доберутся сюда, мне придется встретиться с ними лицом к лицу. Я не собиралась позволять этим гребаным идиотам видеть меня расстроенной. И я не доставлю своему высокомерному боссу удовольствия, заставив себя извиняться и умолять его позволить мне сохранить работу.

Как и предсказывала, я едва успела вернуться в офис. Мои коллеги притворились безразличными ко мне, пока я молча собирала свои вещи, но я чувствовала на себе их взгляды. Как будто они видели, как далеко я собираюсь зайти в этом глупом фарсе. Мой босс только фыркнул, проходя мимо меня, вошел в свой кабинет и захлопнул дверь. Как капризный подросток, закатывающий истерику.

Я не могла бы умолять о возвращении на работу, даже если бы захотела. Не то чтобы я и захотела. Но все же...

Когда я положила последнюю фотографию сына в коробку, то чуть не сорвалась. Но гордость не позволила слезам пролиться. Я ни за что не позволю им увидеть, как они капают.

Сев в свою машину, я поехала домой. Во время этой пятнадцатиминутной поездки тяжесть моего положения еще сильнее стала давить на меня. Чем ближе я подъезжала к дому, тем мрачнее становилась моя действительность. Как раз в это утро я пролистала пачку счетов, которые собиралась оплатить из следующего чека. Теперь мой следующий чек будет последним.

Мой дом. Моя машина. Электричество. Вода. Счета, счета, счета.

Мой муж. Мои сыновья. Я подвела их всех.

Что же мне теперь делать? Что же теперь делать нам? Проклятье, Кара!