Погода благоволила романтическому настроению пигалиц: легкий ветерок прогонял перьевые остатки облачков с залитого краснотой вечернего неба, ветки покрылись пышным зеленым одеянием, а пташки все чаще раскачивали ветки за окном. С недавнего времени поразительное открытие подруг не давало им покоя, теперь не трудно было застать их после школы в состоянии полной наготы. Они ласкались взглядами, настойчиво отрекаясь от позорной однополой склонности, прикасались кончиками пальцев к коже друг друга и в этом было их упоение и радость.

Теперь все представлялось настолько красочным и чувственным, что происходящее казалось заслуженным благом, будто оно всегда было рядом, но на время скрыто от глаз взрослеющих леди. Даже Лера запросто научилась обнажаться перед подругой и в таком виде расхаживать по комнате, что там, уже не вызывало брезгливой настороженности поглаживание ее подруги и ответная ласка худощавого тела от имени какого-нибудь мальчика. А кавалеры, надо сказать, менялись как перчатки. Фантазия проявила такое буйство, что уже не довольствовалась одним и тем же любовником два вечера подряд.

Трудно это понять, но в спальне Леры безопасно предаваться исследованиям можно было только в присутствии отца. Когда он отсыпался в соседней комнате, а мать находилась на работе, девчата могли безбоязненно развлекаться. Однако, дело не всегда принимало благоприятный оборот, вот и сегодня, отец после обеда беспокойно ворочался, бурчал и вдруг без предупреждения покинул квартиру. Девчата спрятали наготу под пледом, как испуганные монашки и пока дверь не хлопнула, сидели бездвижно. Жуть, как не хотелось терять вечер понапрасну, но куда ушел отец и скоро ли он вернется, оставалось неразрешимой загадкой.

Не трусиха Лера, вопреки здравому смыслу именно гостья первой сбросила плед и в чем мать родила прошлепала к входной двери и прислушалась: в подъезде никого. Тогда она прокралась в родительскую спальню и выглянула во двор - отец Леры как раз свернул с аллеи и скрылся из виду.

— Лер, сюда иди, - громким шепотом позвала девчонка, - здесь будем... а если что в окно будем следить...

Суть Катиного предложения была понятна и без невнятного объяснения - можно расположиться на смятой родительской двуспальной кровати и в случае чего, через окно отследить момент опасного возвращения взрослых. План был принят единогласно. Сама большая кровать располагала к исследованиям. Катя на правах лидера первой плюхнулась с распростертыми руками на кровать и демонстративно раздвинула ножки, она настойчиво посмотрела на подружку, нахмурила брови и сами глаза сообщили: "Готова!".

Лера не заставила себя упрашивать, подсела сбоку и принялась водить ладонями по груди, животу и худеньким бедрам. Единственным правилом были закрытые глаза - девчата как могли отгоняли от себя навязчивое сравнение своих проделок с лесбийскими играми. Нет! Временно они заменяли друг другу парней, а это совсем другое. Не трудно было заметить небрежное и скорое шевеление ладоней до тех пор, пока они не сосредотачивали круги в районе лобка. Вот, где была истинная, прикрытая подобием приличия, цель!

— Я уже мокрая? - с придыханием спросила Катя, не открывая глаз.

— Да, - ответ Леры по-прежнему был кратким и застенчивым.

Смуглянка приложила пальчики к влажному раздвоенному персику подруги и слегка надавила, половые губки, едва набухшие от возбуждения, уступили и пропустили его во впадинку.

— Ле-е-рк-а-а, - с наигранной возмущенностью воскликнула Катя, - мы же договаривались - только снаружи трогать!

Прелестная стыдливость отразилась на лице девушки, Лера отдернула руку, а потом, испытующе глядя, принялась кончиком пальца водить вокруг половых губок. Улыбка Катеньки свидетельствовала о наилучшем понимании Лерой правил игры. Вдруг блаженствующее лицо посерьезнело и Катя сдвинула бедра, вытеснив руку подруги.

— Ты ложись, - повелительно сказала девушка, щас тебе наш физрук засадит.

Девчата поменялись местами, Лера уютно улеглась на нагретое место, привычно вытянув руки вдоль тела.

— Да, нет, не так! На живот ложись!

Правила развивались так стремительно, что застенчивая смуглянка растерялась под наплывом противоречивых предчувствий. Сама поза была новой и странной, но сопротивляться воле изобретательной и храброй подруги, Лера не решалась. Она перевернулась на живот, от смущения уперла лицо в подушку и привычно вытянула руки вдоль тела. Катя игриво сунула в открытую ладонь пальчик и тут же убрала. Шалость принесла ожидаемое расслабление.

— Представь, физрук сидит сзади и... - бурная фантазия худышки выплеснулась на лежащую девчонку, - и мнет твою жопу...

Катя сопроводила сказанное соответствующим движением, казалось, употребление грубых словечек, коим самое место на заборе, а не устах невинной девушки, неизбежно приобщает их к взрослым ощущениям. Катя сложила ладони на пышной попке подруги и впила пальцы в упругие ягодицы. Наконец, она получила возможность откровенно, не ограничиваясь мимолетным шлепком, насладиться попкой Леры. Какое-то смутное, неясное желание уже зародилось в ее головке, но девчонка пока отвергала незрелую тягу прикоснуться губами к бархатистой попке.

— Хочешь, физрук тебя выебет? - в запале возбуждения спросила худышка.

Лера угукнула, она не просто допустила эту мысль, она даже опасалась, что подружка передумает или сделает все по-своему. Но опасения оказались напрасными, хрупкие пальчики протиснулись между мягких утолщений бедер, чтобы придавить зыбкую плоть текущего влагалища.

— Уфффф, - Лера сдерживала стоны, он сглотнула комок и отвернула голову на бок, чтобы легче втягивать воздух.

Лязг замка громовым ударом прервал тишину комнаты - подружки совсем забыли следить за окном. Кто-то снаружи провернул замок и к ужасу девчонок дверь ударила о стену. Обе исследовательницы оцепенели, путь к отступлению был безнадежно отрезан. Совершенно голые и раскрасневшиеся подружки вскочили с кровати и метались по комнате, ополоумев от неминуемого позора. Вдруг решение обнаружилось само собой, не лучшим, но единственным при их непростых обстоятельства укрытием был шкаф. Девчонки беззвучно сдвинули дверцу, пробрались в большой отсек и изнутри закрылись.

Шаги добрались до комнаты не сразу и явно принадлежали не одной паре ног, кто-то постоянно хихикал, стукался о стену и издавал чмокающие звуки, пока тяжело не рухнул на родительскую кровать. Теперь возня и шепот обрели ясность. Катя слегка сдвинула дверцу шкафа и любопытно выглянула в образовавшуюся щель. Не удержалась и Лера, каково же было ее удивление, когда на кровати удалось распознать не кого иного, как собственную мать. С соседским пареньком она извивалась в постели, не соизволив раздеться, но сами движения не оставляли сомнений в интимности рандеву.

Девчата прильнули к щели и, вдыхая тяжелый воздух закрытого шкафа, неотрывно следили за любовниками. Само уязвимое положение делало их невольными свидетелями родительской измены.

— Мишка, расслабься, - шептала Ксения, - он не придет. До вечера будет в гараже, а оттуда на смену. Да и не спим мы с ним давно... он, видите ли, брезгует... тварь... что в рот беру...

Успокаивающие слова, казалось, возымели успех и паренек принялся за свою любовницу со всем дембельским пылом. Он целовал ее губы, кусал шею, через одежду гладил ее фигуристое, женственное тело.

— Все, все, хватит, - Ксения уже отстранялась, как от слюнявого щенка, - давай сюда своего богатыря!

На глазах девчат Михаил лежа стащил трикотажные штаны и готовый к исполнению предмет уже торчал как мачта. Завороженно они смотрели на крепкий мужской орган и пальчики самовольно прокрались к зудящим щелкам. Тесное положение, почти любовные объятия, усугубляли недвусмысленное желание, руки уже мягко порхали вдоль половых губок и каждая слышала сердцебиение другой.

— Вот он, мой жеребчик, - Ксения исходилась от предвкушения, - иди к мамочке, мой петушок.

Женщина встала на четвереньки, надвисла над пахом молодого мужчины и под восхищенными взглядами двух пар девичьих глаз одним глубоким движением поглотила внушительного монстра. Губы сомкнулись на самом основании, смяв курчавые заросли. Первой засопела Катя, не сумев обуздать порыв, она позволила непокорным пальчикам ускориться, задышала глубоко и часто и вдруг замерла... потом вздрогнула всем телом и обмякла на колене подруги. Лера ощутила бедром разливающуюся горячую мокроту.

В это время Ксения самозабвенно насаживала голову на мощное оснащение соседского паренька. Казалось, чем грубее член протыкал ее глотку, тем блаженнее становилось ее лицо, отнюдь не нежность имела здесь первую скрипку. Женщина опускала голову к рельефному животу, замирала и уже с красным лицом поднималась, чтобы вдохнуть порцию воздуха и снова продолжить свой двухтактный поршневой цикл. Мужчина так сладко стонал, что накал Лериных чувств уже требовал выхода. Подруга уже кончила и совершенно размякла, размазывая по бедру свои выделения, собственная мать выделывала такие трюки, что не приходили на ум отбившимся от рук девчатам. Все шло к естественному финалу и единственное, о чем думала Лерочка - не издать ни звука, проваливаясь в теплую нежность оргазма.

— Давай, Мишка, трахни меня в рот, - задыхаясь, просила ненасытная женщина, - хорошенько трахни, по-солдатски.

Слова матери подбавили в копилку Лериного финала, но позволили удержаться на пике наслаждения, она замедлила свои пальчики, оставив один между мокрых половых губок. Тут Ксения выпустила свою добычу и на четвереньках расположилась на краю дивана. Из шкафа было хорошо видно, как крепкий мужской орган приблизился к лицу и плавно погрузился на всю глубину. В этой позе Ксения с легкостью принимала мужскую плоть, а для пущей остроты, Мишка схватил женщину за волосы и начал откровенно трахать ее рот, бесцеремонно натягивая. Только этого и надо было ненасытной женщине. Лера прикусила губы, ее лицо и ушки залились краской и она напряглась всем телом. Через секунду наступило облегчение и плотный, приятный на ощупь туман обволок все ее тело, скрывая от глаз увиденное, а от слуха доносившиеся звуки и слова.

Сквозь мутную поволоку две пары равнодушных глаз следили из шкафа, как молодой, хорошо сложенный мужчина долбит рот Лериной мамы, извлекая блаженное мычание и беспорядочные брызги слюны. Вопреки былому убеждению, момент окончания, когда Миша сначала ускорился, а потом крепко прижал к своему паху голову Ксюши и с рыком спустил, вызвал у девчат неприязненное ощущение.