Через три дня Бестужева пришла в гарнизонную библиотеку. Дождалась в подсобке, когда Калинина выдаст книги посетителям (их было немного), и спросила у Елены, написала ли та, о чём её просили?

Калинина ответила, что не успела, потому, что с открытием, в библиотеке всегда кто-то присутствует, а дома такие вещи она писать не решается.

— Ладно, за месяц накатаешь, — отложила сроки подполковница. — У меня к тебе другой вопрос. Ты со своим Большаковым завязала или как?

— Я сделала только то, что желала. Теперь он мне не нужен. — поджала пухлые губки Калинина.

— Ну, и как, результат есть? — Нина Георгиевна посмотрела на плоский живот подруги.

— Не знаю, — пожала плечами Калинина.

— Задержка появилась? – продолжала деловой опрос Бестужева.

— Пока только несколько дней.

— А грудь? Боль в молочных железах ощущаешь?

— Да, — призналась Елена Павловна. — Набухла, стала очень чувствительной. Порой настолько, что невозможно лежать на животе. Раньше такого не было.

— Поздравляю! Ты — залетела. — Бестужева легонько похлопала Елену Павловну по животу. — У тебя тут уже кто-то есть! Приготовься к новым сюрпризам. А для начала, покажись врачу.

— Не буду спешить, — сказала Елена Павловна. — Дождусь срока, когда нельзя делать аборт.

— А как мужу объяснишь? По твоим словам, вы без презерватива сексом не занимались.

— Был один случай, когда лопнул, ещё там...

— Не в прошлом году? — пошутила Бестужева.

— Недавно.

— Ладно. Тебе выбирать, как из этого выпутаться. Я, чего пришла? Мой Поляков хочет твоего хахаля ко мне в помощники определить. Представляешь? Такого ловеласа и собственной жене в «подарок»! Я и так и этак отказывалась, твердит, что другого нет. Ведь, наверняка, этот «помощничек» будет приставать с непристойностями, сволочь. Что посоветуешь?

Елену Павловну, как раз недавно, мучила совесть. И она сказала, то, что считала нужным:

— Держитесь от него подальше!

— С какой стати? Похоже, я ему в прошлый раз приглянулась. А он, допустим, приглянулся мне. Будешь ревновать?

— Ёрничаешь, да? Зачем тогда совет просишь?

— Не дуйся, я пошутила. Не хотела, что бы для тебя его работа со мной была сюрпризом. Не дуешься? Точно? Тогда всё нормально. И не забывай, что мы с тобой — прочти кровные подруги. Я знаю твою тайну, а ты — мою. Это я про будущую книгу, в которой ты пройдёшь прообразом главного персонажа, — и хихикнула перед уходом. — Пока, героиня бестселлера!

...

Если бы не эта последняя реплика Бестужевой, Елена Павловна, наверное, не сообщила бы Большакову о планах «подруги» по поводу спектакля, и книги.

Обе новости, после сигнала: «Рота, отбой!», обсуждались «советом» ипостасей.

Новости признали хорошими и своевременными, поскольку Боря Большаков стал «распыляться» — пялиться на продавщицу гарнизонного магазина — симпатичную пышку из вольнонаёмных, жену прапорщика склада горюче-смазочных материалов.

— Одно другому не мешает, — одобрял целенаправленный «Я». — Сумеет вставить обеим — молодец. Но сравнивать эти цели никак нельзя. Продавщица — женщина не гулящая. Своему прапору верная. Но супруга начальника политотдела — высший пилотаж! Пройдя её, патрон научится видеть женщин такими, какими они есть, а не теми, кем стараются казаться.

— Хочу, наконец, поглазеть на её титьки нашей леди. — сказал Борик.

Борис Петрович, после консультаций Леночки Калининой, как себя вести с заносчивой москвичкой, придерживался того же мнения, но высказывался интеллигентно:

— Хотелось бы приблизить результат...

— Чего вы на меня прёте, как на танке! — воскликнул Большаков. — И той займусь и этой...

— Оставь продавщицу на «чёрный день». Никуда она от «малыша» не денется. – сказал нынешний сексопатолог Я. - Проблема может возникнуть, если простушка, где-то, кому-то ляпнет. И про её шашни, случайно, узнает наша основная цель.

— Ага, и закроет пизду на ключик, - фыркнул неподражаемый Борик.

— Не обращай на этого придурка внимание, - отпихнул вторую ипостась Я. - Слушай, что советует Борис Петрович.

А Борис Петрович говорил:

— Это же не просто наши хотелки – с той можно, с этой нельзя! Мы стремимся обучить тебя подняться до уровня, каким ты можешь стать. Научишься брать осадой таких, как Бестужева - с лихвой наверстаешь упущенные возможности с посредственностями.

— Ага! — упирался Большаков. — Вам, «господа», не кажется, что особенность всех советов заключается в том, что их легко давать, а выполнять не всегда получается? Ладно. Допустим, я соглашусь...

— А куда ты денешься? — вставил Борик.

.. . что делать, когда меня направят в Дом офицеров под начало этой подполковницы?

— «Этой подполковницы!» — передразнил Борик. — Можно подумать, что тебя от неё воротит.

— Да заткнёшься ты, к конце концов! – не выдержал сам Большаков. – Не мешай соображать...

— Рисуй эскизы сцены, согласовывай их с мадам, и постарайся расположить москвичку к своей персоне, — посоветовал Борис Петрович, — Входи в доверие, сближайся. Что, к слову сказать, после библиотекарши, будет непросто. Девочка предупреждена...

— Кем? — насторожился Борик. – Кто настучал?

— Ни кем, а — чем. Обстоятельствами. Застукала на горячем. Забыл?

— Ах, это? Ну, да...

Тут в рядах «советчиков» возникла затянувшаяся пауза, во время которой, Большаков едва не заснул.

— В обороне цыпочки на пуантах есть слабина, — пробудил засыпающего рядового вновь заговоривший «Я», — это книга, которую подполковница хочет сочинить. Если, Калинина ничего не перепутала, темой книги будут взаимоотношения мужчины и женщины. Любовный романтизм с постельными сценами. Нашей дамочке не хватит опыта для описания таких событий. Не гуляла она и не изменяла. Ей для достоверности, как всякому писателю, понадобится достоверная информация или личный опыт.

— А так как, изменять своему мужу она ПОКА не собирается, и надеется довольствоваться записями капитанши, надо, что бы этот материал был скудным.

— Тогда вумэн не будет пренебрегать сведениями от второго участника действий, и обратится к нашему патрону, который будет ей рассказывать (и, по возможности, показывать), применяя все известные ему приёмчики совращения. — завершил высказывания ипостасей незабвенный Борис Петрович.

— Слышь, патрон, тебе светит стать консультантом и наглядным пособием. — хихикнул Борик. — Писательница заведётся, тут её, любопытненькую, можно будет окучивать, как клумбу в летнем парке!

— Ваши слова, да Богу в уши! — буркнул засыпающий, Большаков. — Закругляйтесь! Спать хочу... — он завернулся в одеяло, словно в кокон, и «уплыл» в гости к Морфею.

...

— Вы пунктуальны, Большаков, — произнесла Бестужева тоном командира довольного своим подчинённым.

— Стараюсь быть точным.

— Это похвально. Итак — о наших баранах...

— Извините, не понял.

— Не обращайте внимание! Это, не к месту, вспомнилась поговорка моего первого постановщика. С неё он, обычно, начинал репетицию. Сможете нарисовать задник для балета «Лебединое озеро»? Вот краткое либретто спектакля...

— Не трудитесь, Нина Григорьевна, он мне знаком. И, если бы не музыка Петра Ильича, сюжет весьма примитивен.

— Да-а? — в голосе столичной девы прозвучала нотка недоверия. — Можете пересказать?

«Борис Петрович, включайся! – призвал свою первую ипостась Большаков.

— Извольте, - начала многознающая ипостась нашего солдата. - Принц Зигфрид влюбляется в заколдованную Одетту и своим признанием обещает разрушить чары злодея Ротбара, превративших Одетту и её подруг в белых лебедей. Злой гений, с помощью своей дочери Одиллии, стремится обмануть Зигфрида, выдав Одиллию за Одетту и, тем самых погубить стаю лебедей вместе с их Принцессой. Но планам коварного Ротбара не суждено осуществиться. В четвёртом действии принц Зигфрид вступает в единоборство с коварным чародеем. В результате поединка злодей гибнет. Волшебные чары рушатся. Одетта и Зигфрид, вместе с другими расколдованными девушками, на берегу лесного озера, радостно встречают первые лучи восходящего солнца.

Борис Петрович перевёл дыхание и поудобнее разместился в башке Большакова. - Где-то так! — закончил он удовлетворённый самим собой.

Художник шестой роты восемьдесят пятого мотострелкового полка сказал невидимке[ВВ1] по-французски: «Мerci beaucoup mon ami», - и получил ответ в том же духе: «S'il vous plaît».

«Такой текст вызубрил!» - удивился Борик. Молодец, старина!

«Чего уж там», – скромно потупился Борис Петрович.

Пока, изумлённая Нина Георгиевна готовилась, что-то сказать, вдохновенный похвалой патрона Борис Петрович, набрав новую порцию воздуха, добавил:

— Это вариант с хорошим финалом, но есть сценарий, где Принцесса лебедей Одетта, угасает. На каком из них остановились вы?

Рядовой Большаков смотрел на Нину Георгиевну спокойным, почти невинным взглядом, в глубине которого сияло радостное: «Знай, наших!»

— Ходили на «Лебединое озеро»?

— Три раза. Всё ждал, что кто-нибудь повторит тридцать два фуэте итальянской танцовщицы Пьерины Линьяни. Увы!

— Надо же...

Сказать, что Нина Георгиевна была приятно удивлена – не значит пояснить читателю, в каком волнительном изумлении была бывшая прима-балерина. Она, вдруг, встретила человека, хорошо разбирающегося в тонкостях современного балета, почти родственную себе душу. И где? В далёкой от столичной жизни глуши!

Нечто тёплое, почти отеческое появилось в её холодном и расчётливом сердце. Она видела перед собой не упакованного в армейское хэбэ солдафона, а вполне интеллигентного юношу похожих на тех, кто стоя аплодировал её выступлениям, кого Бестужева называла «мой зритель».

«Возможно он даже был и на моём спектакле», - подумала она и задала очень важный для её самолюбия вопрос:

— Где смотрели? В Москве?

Увы ответ Большакова не совпал с тайным желанием балерины.

— Дважды в ленинградской Мариинке. И один раз в Куйбышевском драмтеатре.

Эту была полуправда. В Куйбышеве Большаков не бывал, только слышал от отца с каким успехом там принимали Майю Плисецкую, танцевавшую «Лебединое озеро» в возрасте далеко за сорок.

— Редкая настойчивость, - одобрила увлечение молодого человека балетом госпожа Бестужева. – Попасть на Плисецкую не всем удаётся.

— Я всегда добиваюсь, что наметил, - сказал не без пафоса Борик, чем сильно подпортил первоначальное впечатление в глазах Нины Георгиевны.

«Ты бы не высовывался! – цыкнул на этот ляпис Борис Петрович. – Не видишь, что не в тему?»

— И что в балете вам понравилось больше всего? — ворошила своё прошлое бывшая прима-балерина.

— В «Лебедином озере» музыка Чайковского. А если в балете вообще, то «Болеро» в постановке Мориса Бежара с Майей Плисецкой.

Это был повторный прорыв бетонной стены столичного высокомерия.

— Неожиданно, — голос Бестужевой смягчился, но командирские нотки ещё сохранились. — Если и врёте, то подготовились отменно. Идемте в спортзал. Там лежит полотно для задника. Вам надо определиться с его размерами и сделать несколько черновых эскизов ко второй и четвёртой картине балета.

Она шла впереди солдата и возбуждала его воображение тем, что он видел перед собой.

...

Пол в спортзале Дома офицеров был устлан белыми простынями, сшитыми между собой. Общий размер будущего задника впечатлял — почти с волейбольную площадку! Скамейки, гимнастические снаряды и маты были подвинуты к периметру стен.

Нина Георгиевна, хозяйкой положения, прошлась по закреплённому к деревянному полу полотну. Несколько раз наклонилась, оценивая качество швов между сшитыми простынями.

«Какая аккуратная попочка!» - взвыл в голове Большакова впечатлительный Борик.

Обычно сдержанный Я, по-кавказски цокнул языком: «Вах-вах, что я вижу!»

Борис Петрович скромно отвёл глаза, но тоже порадовался.

Бестужева грациозно повернулась к художнику:

— Ну, как? С таким объёмом работы справитесь?

— Зависит от красок и инструмента, — сказал Большаков, впечатлённый демонстрацией гибкого тела.

— Каких?

— Нужен акрил или темпера. Лучше акрил. Широкие кисти, флецы, малярные валики и ванночки под краску, парочка альбомов и ватман.

— Составьте подробный список. Всё, что надо, закупят в Уссурийске. А пока у вас есть несколько дней для изготовления эскизов мягкой декорации. Знаете, что это такое?

— Догадываюсь.

— К мягким элементам оформления сцены относят: кулисы, занавесы, панорамы...

— Задники и половики.

— Верно. Где-то уже этим занимались?

— Нет.

— Ну да. Как же я забыла? В вашем распоряжении гарнизонная библиотека... и не только...

— Не только...

— Я всё знаю.

— Не всё.

— Да?

Большаков промолчал, не без удовольствия, наблюдая какие разнообразные эмоций гуляют на безупречном по красоте лице Бестужевой.

— Однако! — Нина Георгиевна внимательно посмотрела на солдата. — Вы не похожи на человека с заниженной самооценкой.

— Какой есть, — «скромно» подтвердил Большаков.

— Так что же вы знаете?

— Разное. В зависимости, о чём мы будем говорить: о балете, или вашей подруге...

— Балету мы уделили достаточно времени.

— Значит о другом.

— Именно.

— Похоже, вас распирает любопытство: каким образом простой солдат добрался к сокровищнице Елены Павловны? Какой ключик он нашёл к её сердцу. Не так ли?

— Да, да. Именно это меня интересует. – Бестужева смотрела в лицо Большакова немигающим взглядом.

«Она хочет знать подробности», - констатировал Борис Петрович.

«Расскажи про рисунок в мужском туалете, - посоветовал Я. – Для начала будет достаточно».

— Ну же!

«Разве что не бьёт ножкой!» - подумал Большаков и задал наводящий вопрос:

— Мы можем говорим о сексе, как взрослые люди? – спросил его голосом осторожный Борис Петрович.

— Да, - после некоторой паузы сказала Нина Георгиевна.

— И общаться без купюр?

— Конечно.

— Хорошо. Прежде всего хочу назвать причину, подтолкнувшую известную нам девушку к навязчивым мыслям о встрече с мужским фаллосом.

— Ну это не секрет. Многие девушки в определённом возрасте начинают думать о мужчинах. Такова природа их взаимоотношений.

— Но в нашем случае Природа немного запоздала. Её опередил банальный случай.

Бестужева насторожилась.

— Изнасилование?

— Предупреждаю, всё о чём мы будем говорить документально не подтверждено и не имеет юридического основания. Но оно имело место быть.

— На до же! - удивилась Бестужева. – Какое странное вступление. Лену... Елену Павловну изнасиловали? Уж не ты ли?

— Физически нет. И не я. Она сама себя подготовила к измене, потому что, ещё за несколько лет до замужества, случайно увидела рисунок в мужском туалете стадиона... Подобного наша школьница до этого не видала. Потому и запомнила.

Борис Петрович руками Большакова быстрыми штрихами изобразил на куске картона рисунок большого хуя со струёй фонтанирующей спермы и написал чётки шрифтом: «Даю сосать. Приходи в четверг. Ты следующая...» Показал этот «шедевр» балерине и прокомментировал:

— Она несколько лет подсознательно искала встречи с эти «малышом». А когда увидела вживую, не устояла.

В возникшей тишине прозвучал ехидный голос Борика:

— А вдруг бы, на её месте оказались вы, Нина Георгиевна? Что бы тогда произошло?..

[ВВ1]