В ее сумочке зажужжал телефон, отвлекая ее от мрачных мыслей. Вытерев лицо тыльной стороной ладони, она покопалась в сумочке, чтобы достать его. Включив мягкое свечение экрана, она прекратила жужжание, но имя, высветившееся на экране, продолжало звучать внутри нее.

Брайан.

Ее большой палец метался между красной и зеленой кнопками под его именем, словно в нерешительности. В животе кольнуло чувство вины, когда на нее нахлынули неправедные воспоминания. Казалось неправильным питать к ним нежность. Их там даже быть не должно.

Покачав головой, она, наконец, отклонила звонок и положила телефон обратно в сумочку.

Ее взгляд снова упал на дом. Стоил ли ее брак борьбы? Честно говоря, она не могла ответить на этот вопрос, но в одном была уверена. Несмотря на драму прошлого и ее поступки в последние несколько дней, она все еще любит Ли.

Она знала, что должна сделать, что требовалось сделать давным-давно. Этот монстр молчания, которого она создала, стал слишком сильным. Если у ее брака есть хоть один шанс, она должна убить это чудовище, пока оно не поглотило последнюю частицу любви, оставшуюся между ними.

С трепетом и решимостью она открыла дверь машины и вышла на теплый ночной воздух.

Когда она вошла в парадную дверь, ее встретила темнота. В доме было жутко тихо, почти мертво. Ее охватило ощущение дежавю, когда она вспомнила, когда в последний раз была в этой комнате. Ее взгляд упал на стул, на котором сидел муж, каких-то восемь часов назад. Она почти ожидала увидеть его там, снова сидящим в одиночестве в темноте.

Она прошла мимо гостиной и направилась в узкий коридор, ведущий к двум спальням. По краям двери гостевой спальни просачивался свет и заползал под нее, проливаясь на темный пол. Это подтвердило то, что она уже знала: сидя в машине она видела свет из этой комнаты. Он – там, один, отказавшись спать с ней в хозяйской спальне.

Глубоко вздохнув, она легонько постучала в дверь спальни.

Ответа с той стороны не последовало, поэтому она постучала еще раз. Но голос, приглашавший ее войти, не отозвался. После нескольких секунд раздумий она с опаской повернула ручку двери и просунула внутрь голову.

Ли лежал на кровати, закинув руки за голову. Его глаза были открыты и смотрели прямо в потолок. Они на секунду опустились, чтобы заметить голову Реджины, выглядывающую из-за двери, но затем быстро отпустили ее и вернулись туда, где были.

– Привет, – сказала она с порога.

– Привет, – ответил он безжизненным голосом, по-прежнему не глядя на нее.

Воздух наполнился напряженной тишиной множества невысказанных слов. Она хотела сказать что-то существенное, что угодно. Было так много всего, что так и плясало на кончике ее языка. Ему нужно было знать, что происходит внутри нее. Оно было скрыто достаточно долго и требовало выхода.

– Ли...

– Уходи, Реджина, – сказал он тихим, мертвым голосом. Это прозвучало как вежливая просьба, хотя в его тоне не было тепла. Когда он перевернулся на бок, ее поразило другое сообщение, которое он нечаянно передал.

Он назвал ее Реджиной. После более чем десяти лет, в течение которых он называл ее Джиной, ее полное имя звучало в его устах по-иностранному. Не было никакой семейной привязанности. Любимым людям разрешается использовать сокращенные имена, и они делают это в знак негласного признания того, что их отношения – нечто большее, нежели у простых незнакомцев или случайных знакомых.

Но, возможно, это и все, чем они были сейчас – незнакомцами. Люди, бывшие здесь сегодня, сильно отличались от тех двоих, что встретились одиннадцать лет назад. Целая жизнь, полная выбора и молчании, медленно подтачивала почву под ними, отдаляя их друг от друга все дальше и дальше. Не осознавая этого, они стали настолько далеки друг от друга, что для того, чтобы преодолеть это расстояние, им потребовался бы разбег и прыжок в неизвестность.

Вопрос в том, кто побежит первым? И кто должен?

Послание, с которым Труди говорила с ней сегодня ранее, отдавалось в ее ушах. Если хоть часть тебя верит, что этот мужчина нужен тебе в жизни, сейчас самое время бороться. Заставь его слушать.

Реджина сделала глубокий вдох перед лицом его отказа и взяла себя в руки.

– Я знаю, что сейчас ты, вероятно, меня ненавидишь. Возможно, ты прав. Но если бы мы могли просто...

Он сел так быстро, что напугал ее, заставив замолчать. Его глаза впились на нее бесстрастным взглядом. Остальные части его лица казались лишенными жизни.

– Какую часть слова «уходи» ты не понимаешь, Реджина?

Опять ее полное имя. Черт, это прозвучало холодно. Это чуть не выбило ее из колеи, но слова Труди подтолкнули ее вперед. С решимостью в глазах она расправила плечи и напористо сказала:

– Я все прекрасно понимаю. Но мне есть что сказать, и думаю, что ты должен это услышать.

Его лоб наморщился, когда он странно посмотрел на нее. Затем на его лице появилась циничная ухмылка, и он недоверчиво хмыкнул:

– О, тебе есть что сказать? В самом деле?

Он медленно поднялся с кровати и подошел к ней. Его палец качался в воздухе, указывая на нее, когда он кивнул головой. Казалось, он пытался что-то выяснить, но саркастическая манера, с которой он это делал, была издевательской.

– Тааак, теперь, когда тебе НАКОНЕЦ-ТО... как бы это сказать, – он показал пальцами в воздухе кавычки, – «есть что сказать»... все должны просто встать и выслушать тебя?

Он усмехнулся и цокнул языком, как будто смеясь над какой-то внутренней шуткой. После преувеличенного вздоха сожаления он сказал:

– Видишь ли, вот в чем дело, любимая... я не хочу этого слышать. Я пытаюсь поговорить с тобой уже несколько месяцев – нет, зачеркни – лет. Но ты предпочла сбежать и уехать в отпуск с этим придурком. Так что, тебе следует пойти и найти его. Если он достаточно хорош, чтобы трахаться, то, черт возьми, должен быть достаточно хорош, чтобы и разговаривать с тобой.

Реджина почувствовала, как в животе у нее закипает жар. Она как бы догадывалась, что у него может быть такая реакция. Она думала, что готова справиться с этим. Ее план состоял в том, чтобы пропустить мимо ушей все, что он скажет, и попытаться быть вежливой.

Но самодовольное лицемерие, сочившееся из его последней фразы, было настолько сильным, что практически обжигало. Прежде чем сумела остановить свой язык, она спросила:

– Это именно то, что ты делал с мамочкой своего ребенка? Разговаривал?

Дверь захлопнулась перед ее носом, затем щелкнул замок на дверной ручке.

Она зажмурилась и зарычала от разочарования, прислонившись головой к двери.

Проклятье! – тихо подумала она, укоряя себя за то, что поддалась искушению.

– Ли... прости. Я просто хочу поговорить. Пожалуйста.

Она с нетерпением ждала, когда дверь откроется, и она сможет войти. Ждала терпеливо. Но ничего не происходило. Только тишина.

Она не знала, как поступить дальше. Послание Труди все еще звучало в ее голове, но продолжать это сегодня вечером не было смысла. Она узнала эту тишину. Это была та же самая тишина, которую она давала ему. Любой нежелательный звук попадет в глухие уши и на него ответят немые губы.

Лучше всего сейчас было бы дать ему то, что он хочет. Она вздохнула и положила ладонь на дверь. На кончике ее языка, как и всегда вертелись слова: «Я люблю тебя». Но она просто поджала губы и ушла.

Приняв душ, она нашла одну из своих любимых футболок и мешковатые шорты. Надев их, она откинула толстый плед на кровати и легла на ночь.

Лежа одна в темноте, она услышала, как завибрировал на тумбочке ее телефон. Снова высветилось имя Брайана.

На этот раз ее палец опасно завис над зеленой кнопкой. Ей нужен был дружеский голос; кто-то, кто произнес бы ее имя с любовью. После такого дерьмового вечера она жаждала почувствовать себя желанной.

Но опять выбрала красную кнопку «отказать». Затем бросила телефон на ночной столик и со стоном разочарования откинулась на подушку.

Брайана ее мысли отпустили не так быстро, как телефон. Она включила перемотку и вспомнила тихий пляж, на который выходил номер. Ее язык почувствовал вкус свежего пончика из той самой пончиковой, куда они ходили вдвоем. Ее ноздри покалывало от шампанского, которое они пили за ужином.

А потом был секс.

Почувствовав в бедрах приятное покалывание, она перевернулась на бок, чтобы избавиться от него, но оно не уходило. Еще несколько разочаровывающих метаний – и она снова легла на спину.

Покалывание манило ее запустить руку в шорты. Одна рука оттянула эластичный пояс, другая скользнула по открытому пространству и провела по аккуратно подстриженным лобковым волоскам. Средний палец скользнул вниз между складками губ и снова вверх, вызывая дрожь в теле. Она поднесла палец к губам и на мгновение пососала его для смазки, а затем снова погрузила в жар своего паха, чтобы продолжить работу.

Тяжелое дыхание перешло в легкие стоны. Ее спина выгнулась дугой вверх. Рука, чтобы удерживать пояс на талии больше была не нужна, поэтому она дала ей другую работу. Та пробралась вверх по футболке и ущипнула сосок.

Ее палец двигался все быстрее и быстрее, стимулируя клитор. Это приближало ее к тому состоянию, в котором она хотела оказаться. Она повернула голову влево, и ее взгляд упал на тумбочку. Там, надежно замаскированный под пачкой старых счетов, лежал ее верный вибратор.

Она наклонилась и потянулась, чтобы открыть ящик. Ее пальцы перебирали неизвестные бумажки, пока она не нащупала пластиковый наконечник. Она поспешно схватила его и выдернула, отчего сложенные бумаги выскочили и упали на пол. С головокружительным предвкушением она поднесла его к губам и покрыла слюной. Затем включила, возблагодарив Бога за то, что батарейки еще работают. Жужжащий прибор в ее руке заменил ей палец в шортах.

Ее мысленный взор прокручивал все те моменты близости, в то время как жужжание между ног подталкивало к удовлетворяющему оргазму. Ее ноздри заполнял запах секса, а спина выгнулась. Глубокие охи Брайана звучали так, словно он находился рядом с ней в комнате, проталкивая свой член внутрь нее.

Но вдруг лицо трахающего ее изменилось. Она увидела Ли, во время их медового месяца. Его мощные толчки снова и снова наполняли ее. Ее руки поглаживали его спину раздвинутыми пальцами, в то время как она смотрела в его глаза. Его лоб был нахмурен, и он прикусил губу, сосредоточившись на поставленной задаче.

Я люблю тебя, Ли, – мысленно сказала она. Он перестал ее трахать, и на его лице появилось мягкое выражение.

«Я тоже люблю тебя, детка». Он сказал это с улыбкой, и она закричала в подушку от приглушенного оргазма...

Она нажала кнопку выключения вибратора, и жужжание стихло. Она лежала на кровати и тяжело дышала, приходя в себя. Прошло много времени, с тех пор как она делала это. Уже несколько лет она не чувствовала себя сексуальной. Даже когда занималась сексом с Ли в прошлом, это было нечто вроде супружеского долга.

Потом случились эти выходные. По какой-то причине ее либидо резко возросло. Теперь она мастурбировала на скомпилированные картинки, как влюбленная школьница.

Что с ней происходит? Что, черт возьми, с ней не так? Почему ее жизнь стала такой?

С тревожным вздохом она вернула своего друга в его убежище и задвинула ящик. Затем свернулась калачиком под одеялом и пережила одну из самых бессонных ночей, которые только могла вспомнить.

***

Два не выспавшихся незнакомца неловко двигались друг вокруг друга, пытаясь изобразить утреннюю рутину, напоминающую нормальную. Предыдущая ночь принесла этой паре все, кроме сна, и теперь они протаскивали себя через некий подготовительный ритуал, который проделывали бесчисленное количество раз. Впереди их ждал рабочий день.

Реджина несколько раз пыталась поймать взгляд мужа, но он активно не замечал ее, не проявляя особой деликатности. Он не просто делал вид, что ее нет, все было гораздо хуже. Он относился к ее существованию с холодной вежливостью, обычно проявляемой к неприятностям, которые приходится терпеть. Он даже вяло извинился за то, что случайно столкнулся с ней, как это сделал бы житель Нью-Йорка с прохожим на пешеходном переходе.

Невысказанные слова так и остались невысказанными, когда они вышли из дома и сели в разные машины. Пока ехали в противоположном направлении, оба смотрели в зеркало заднего вида и наблюдали, как другая машина становилась все меньше, пока не становится неотличимой от фона.

Въехав на знакомую парковку, Реджина почувствовала облегчение. Больница, возвышавшаяся перед ней, была местом, которое она хорошо знала. Здесь часто царили хаос, непредсказуемость и базар, но ситуации, с которыми она сталкивалась, требовали профессиональной отстраненности, позволявшей ей воспринимать происходящее с ясностью. Дома у нее не было такого барьера. Все, что касалось Ли и ее брака, ощущалось с десятикратной силой, а потом и еще усиливалось.

Чувство облегчения было недолгим. Оно испарилось, едва она начала пересекать море машин, чтобы добраться до здания. Среди различных автомобилей, мимо которых она шла, был слишком знакомый «Мустанг».

Вот и закончилась ее профессиональная дистанция.

Ее захлестнули смешанные чувства антипатии и предвкушения. После всего, что произошло в эти выходные, она не была уверена, что готова встретиться с Брайаном. Часть ее души наслаждалась приятными воспоминаниями, другая же осознавала, что эти воспоминания были ошибкой. Каждый раз, когда она улыбалась, думая об этом, ее за это наказывало чувство вины.

Зарегистрировавшись в терминале, она зашла в комнату отдыха медсестер, чтобы выпить чашку кофе. Торговый автомат напомнил ей, что сегодня утром она не завтракала из-за поспешного ухода, поэтому съела булочку с медом, направляясь к сестринскому посту, чтобы узнать, какие сюрпризы ожидают ее сегодня.

О его присутствии оповестил запах одеколона. Этот аромат наполнил ее нос, а разум – мыслями, которым она не могла уступить. Ей пришлось закрыть глаза и стряхнуть эти мысли, прежде чем повернуться и увидеть его, стоящего позади нее.

– Привет. – Реджина сказала это с холодной непринужденностью, как будто ее это не касалось. Однако ей пришлось отвести глаза, чтобы не встретиться с ним взглядом. Она практически могла читать по глазам его мысли, и все они были о прошедших выходных.

Брайан не был так заинтересован в сохранении притворства, как она. Он был не против поддаться влечению. Его глаза скользнули по ее телу, и на его губах заиграла понимающая улыбка.

– Привет и тебе, – ответил он, шагнул к ней и сократил пространство между ними до близости. Этот маленькое шаг расстояние стало разницей между случайными друзьями и чем-то другим.

– Брайан...

– Я тебе звонил, – сказал он, прервав то, что она собиралась сказать. Он был достаточно близко, чтобы шептать, но его все равно было слышно. – Ты так и не ответила. Я волновался.

Реджина слегка отступила назад, чтобы сохранить скромность.

– Знаю. Я была... занята.

Что-то странное промелькнуло на его лице. Он снова вмешался и спросил:

– С ним? – В его голосе было немного меньше флиртующих ноток.

– Да, с ним. Конечно, – с отчаянием сказала она. Эти моменты ревности были такими нелепыми, учитывая ситуацию. Ее глаза нервно метались вокруг, сканируя обстановку. Сестринский пост находился в центре всего этажа. Таким образом, медсестры могли добраться до любой палаты за одинаковое время. Хотя такое расположение было эффективным для ухода за пациентами, оно не позволяло уединиться для разговора, в котором в данный момент был заинтересован Брайан.

Когда она убедилась, что они на самом деле одни, ее взгляд снова остановился на Брайане. Она легонько оттолкнула его и сказала:

– Не мог бы ты отойти? Нас могут увидеть. Так и появляются слухи.

Его губы вновь украсила игривая улыбка, а его руки убрали с ее лица прядь волос.

– Это не слухи, если они правда.

Ее рука шлепнула его по запястью, и раздраженный вздох, вырвавшийся у нее, сказал все. Он застонал от ее выражения лица и вскинул руки в знак капитуляции.

– Ладно. Ладно. Я буду хорошим.

– Спасибо.

Ее холодное поведение должно было его обескуражить, но она не смогла удержаться от извиняющегося выражения в глазах. Она боролась с желанием протянуть руку и каким-то образом прикоснуться к нему. Это был бы слишком интимный жест, и она не знала, что он будет означать для него.

Кого она обманывает? Что бы это могло значить для нее? Ее рот говорил то, что, по мнению ее мозга, она должна была сказать, но часть ее все еще застряла в выходных. Эти воспоминания были с ней, и она не могла от них избавиться. Находиться так близко к нему было еще сложнее. Его улыбка, запах, походка, прикосновения – все это заставляло ее тело реагировать так, как оно не должно было.

К счастью для нее, Брайан слегка улыбнулся, а затем повернулся и пошел прочь. Когда он скрылся из виду, она, наконец-то, выдохнула воздух, о задержке которого даже не подозревала. Она тихо выругалась про себя, прежде чем взять свой планшет и повернуться в противоположном направлении, чтобы найти медсестру, которую сменяла.

***

Как и Реджина, Ли тоже заехал на то же место, где парковался всегда. Это было место, зарезервированное для начальника смены. Перед ним стоял склад, на котором он работал последние пятнадцать лет.

На пассажирском сиденье вместе с бейджиком, который он всегда прикреплял к своей рубашке на пуговицах, лежала его каска. В подстаканнике находился кофе из Dunkin Doughnuts. Эти предметы были настолько неотъемлемой частью его ежедневной утренней рутины, что практически являлись колокольчиком Павлова. Каждый из них сигнализировал ему в сторону большого серого здания, говоря о том, что пора начинать свой день.

Но он не вышел из машины. Он не смог бы ответить на звонок. Даже когда светящиеся цифры на его радио напомнили ему, что до опоздания осталось всего три минуты, его тело отказывалось двигаться.

В данный момент его разум должен был составлять контрольный список дел, которые нужно было сделать. Заказы должны были быть заполнены, обработаны и упакованы в трейлеры для отправки. Поставки должны быть проверены, осмотрены и уложены в надлежащее место. Необходимо было составить расписание. Жалобы должны были быть выслушаны. Работников нужно было проконтролировать.

Вах-вах-вах. Учитель Чарли Брауна в комиксах говорил с ним непонятными звуками. Его обычно сосредоточенный ум разрывался в разные стороны. Как бы он ни хотел запустить свой мозг в понедельник, он застрял на пятнице.

Он не мог войти внутрь. Не сегодня.

Он повернул ключ, чтобы завести двигатель, и задним ходом выехал с места. Едва выехав с парковки, он позвонил своему помощнику и сообщил о том, что болен. Кенни отнесся к нему снисходительно и пожелал счастливого выздоровления.

Ли не знал, что делать. Он не знал, куда ему двигаться и вообще. Все, что он знал, это то, что должен продолжать ехать.

Из полукоматозного состояния его вывел телефон. Взглянув на экран, он понял, что это его лучший друг Дэрил. Вспомнив, что все выходные он отшивал Дэрила, Ли, наконец, решил ответить на звонок.

После вступительного слова Ли – «Алло» – Дэрил сразу же включился в разговор:

– И это все, что ты можешь мне сказать? Алло? Ты звонишь мне в пятницу и говоришь, что твоя жена пропала, а потом все выходные не отвечаешь на мои звонки. А теперь говоришь, что взял отгул по болезни? Что случилось? Ты никогда не берешь отгулы по болезни.

Конечно, он знал, что Ли взял отгул по болезни: он ежедневно проверяет телефонные звонки. Дэрил руководил отделом кадров. За пятнадцать лет работы на складе Ли брал отгул только дважды, и один из этих дней был связан с тем, что Реджина неожиданно родила на три месяца раньше срока. Для него было шоком увидеть его имя в списке, особенно после отчаянного звонка в пятницу.

Было так много в эти выходные такого, о чем Ли не рассказал Дэрилу. На самом деле, если бы Ли изначально верил в то, что Реджина реально деле уехала с парнем, он бы не рассказал ему даже того, что сказал. К клейму измены жены всегда прилагается небольшой знак вопроса: это вопрос мужественности мужа. Мужчины – существа сексуальные, и удовлетворение женщины, с которой они вступают в связь, находится в прямой зависимости от потенции их мужественности. Признать, что его жена изменила, это все равно что сказать, что он не обладает достаточным умением, чтобы удовлетворить ее.

По крайней мере, в его понимании.

– Сейчас все несколько более безумно, – сказал Ли, пытаясь преуменьшить падающее на голову небо. – Я просто должен с этим справиться. Вот и все.

На секунду линия замолчала, а затем Дэрил сказал:

– Я выезжаю. Будь у меня дома минут через двадцать. Когда приеду, ты должен начать говорить.

Ли хотел возразить; или, по крайней мере, хотел этого хотеть. На самом деле ему требовалось поговорить. Разрушение собственной жизни – это не то, через что каждый желает пройти в одиночку. Удерживание всего в себе может привести к безумию. Именно поэтому большинство психотерапевтов ездят на новых машинах.

***

Примерно через сорок пять минут они сидели друг напротив друга за кухонным столом Дэрила. Ошеломленное молчание – это единственный способ описать атмосферу, сгустившуюся вокруг них, после того как Ли вкратце обрисовал ситуацию.

– Так ты уверен, что она на самом деле уезжала с этим парнем? – спросил Дэрил голосом, в котором звучали скептицизм и недоверие. – Ну, то есть, это же Реджина. Возможно, она просто заводила тебя насчет той... эээ... девушке в коротком топе.

Ли покачал головой со смесью грусти, гнева и раздражения.

– Она не лгала, Ди.

Дэрил снова покачал головой. Его разум не мог соединить образы из рассказа Ли и Реджины, которую он знал. Он знал ее столько же, сколько и Ли. Это буквальное утверждение: он был с ними в первый вечер их знакомства.

– Черт! – Это было все, что он смог сказать.

После минутного созерцательного молчания он спросил:

– Так, что собираешься делать?

– Если бы знал, то уже бы делал, – с горечью сказал Ли.

Дэрил кивнул головой, а затем покачал ею, как будто не мог решить, что будет правильнее. Через мгновение он сунул руку в карман и достал ключи. Затем отстегнул один ключ и положил его на стол перед Ли.

– Иди домой и собери несколько вещей. На некоторое время остановишься здесь.

Ли посмотрел на него с легким замешательством, а затем покачал головой.

– Нет, Дэрил. Я...

Дэрил подвинул ключ дальше к Ли, как будто то, что тот собирался сказать, было неважным.

– Чувак, ты сидел в своем доме все выходные один, пока твоя жена трахалась с каким-то парнем. Ты определенно не в порядке! Последнее, что тебе нужно, это быть рядом с ней, пока ты это переживаешь. Я не хочу, чтобы ты попал в тюрьму из-за глупости. А теперь иди домой, пока она на работе, собери вещи и тащи свою задницу сюда. Спать на моем диване будет лучше, чем рядом с ней.

Ли неуместно захихикал, и Дэрил посмотрел на него так, будто он сошел с ума. Увидев замешательство в глазах Дэрила, он сказал:

– Вообще-то, я спал в комнате Кэсси.

Дэрил застонал и пробормотал:

– Что, серьезно?

Выражение лица Ли дало ему ответ, заставивший его покачать головой.

– Ты точно останешься здесь. Это не обсуждается.

Дэрил встал и начал надевать пальто, как будто спорить было больше не о чем. Уголком глаза он увидел, как Ли взял ключ и положил его в карман. Его это удовлетворило, и он сказал:

– Я – обратно на работу. Увидимся позже.

Оставшись один, Ли оглядел квартиру Дэрила. Как бы ни ценил заботу своего друга, он не собирался оставаться здесь надолго. Пары дней, чтобы собраться с мыслями, будет достаточно, чтобы продумать следующий шаг, каким бы он ни был.

В конце концов, он все еще любил Реджину. Этого не смогли изменить даже эти выходные. Он любил ее так сильно, что убить ее казалось столь же оправданным, как и поцеловать.

После недолгих размышлений Ли взял ключи от машины и вышел за дверь.

***

Какого цвета твои трусики?

Брайан еще раз проверил свой телефон, чтобы узнать, не ответила ли Реджина на его игривое сообщение. Он надеялся, что через час она вынула палку из своей задницы. Пустая строка под его последним сообщением, на которое она должна была ответить, была явным признаком того, что та все еще крепко сидит на месте.

Он зарычал от разочарования и положил телефон обратно в карман. Была ли она действительно так занята или намеренно игнорировала его? С Реджиной всегда было трудно сказать. Она была то горячей, то холодной, и он никогда не мог предугадать, с кем столкнется – со стервой или шлюхой.

Отчасти именно это превратило его в такого мотылька. Пламя ее неуверенности притягивало его и заставляло желать заслужить эти минуты тепла. Касательно женщин, он стал слегка избалованным. Для него всегда было относительно легко предвидеть их поведение. Чаще всего ему удавалось превратить эту информацию в средство получения от них того, что он хотел.

Он сам не заметил, как ему наскучила игра в кошки-мышки.

Эта скука облегчила ему задачу, когда он решил изменить свои методы преследования замужних женщин. Погоня больше его не возбуждала. Сам секс стал чем-то, что можно получить по желанию, а не в качестве приза, который следовало завоевать. Как только это убрать, не остается ничего, кроме еще одного обнаженного тела.

Реджина изменила это. С ней он чувствовал нечто большее. Может быть, она добавила в погоню за юбками новое измерение, а может, ей суждено было стать чем-то большим. На данный момент Брайан не мог сказать точно. Все между ними происходило так быстро, что он не успевал улавливать. Все, что он знал, это то, что хочет ее, неважно с сексом или без.

Что пугало его в Реджине, так это ее сходство с другой женщиной, ставшей его гибелью. Селена была сиреной из его прошлого, из его последней больницы. Она настолько сильно привлекала его, что это чуть его не погубило. Он стал слегка одержим идеей покорить ее, и прошел через испытания, на которые никогда бы не решился.

В отличие от Реджины, ему так и не удалось отведать запретного плода Селены. Она была единственной, кто ускользнул. Но в каком-то смысле это делало ситуацию еще хуже. То, что он побывал там и исследовал чудеса сада Реджины, вызывало еще большее желание получить еще.

Дело было не только в самом сексе, а в том, чтобы быть с ней вне рамок повседневной жизни. Он никогда не делал этого раньше ни с одной женщиной. Интимные моменты, которые он разделил с ней, не были притворством, чтобы затащить ее в постель, как он делал до этого бесчисленное количество раз. Он на самом деле хотел быть рядом с ней. Даже переходя в режим стервы, она бросала ему вызов, который он находил захватывающим.

Ее муж ее не заслуживал.

Его немного беспокоило, что он опять оказался в ситуации, от которой старался держаться подальше: преследовать замужнюю женщину. Однако данную ситуацию он считал иной. Он делал это не ради спортивного покорения, как в прошлом. Это было просто что-то, во что он вляпался, сам того не желая. Конечно, Реджина привлекала его, она была красива. Но в ней было нечто знакомое, что он нашел: родственная душа. В течение года до этих выходных они говорили обо всем на свете. Он смешил ее, а она его.

Затем наступил тот понедельник, когда она вернулась на работу. Она была расстроена. Ранее Брайан видел в ее глазах грусть, но никогда не видел такой глубины отчаяния, как тогда. Брайан почувствовал себя как бы защитником, поэтому прикрыл ее. Помимо своей нагрузки от пациентов он помог с ее нагрузкой. Если бы он не вмешался, то в ее состоянии она могла бы случайно убить кого-нибудь.

А после она все рассказала ему. О своей неспособности иметь детей, о заблудшем пенисе мужа и о беременной женщине, только что появившейся на пороге ее дома.

Это был первый момент, когда его правила пошли прахом. Возможно, проступок Ли оказался просто удобной лазейкой для удовлетворения желания Брайана сделать то, что он на самом деле хотел сделать в первую очередь: что-то вроде того, как алкоголик пропускает встречу анонимных алкоголиков и идет в бар, потому что у него был тяжелый день. Несмотря на «чистоту» своих нынешних побуждений, на пути к своему вновь обретенному уровню самосознания он разрушил несколько семей. Он даже не задумывался о том, насколько пагубными были его действия. Список жертв не ограничивался одними лишь женщинами. Среди жертв были также мужья, дети, друзья и другие родственники.

Такова природа семьи. Действия одного ее члена могут отразиться на всех. Каждый человек работает как отдельный винтик, но общий механизм работает как единое целое. Проще говоря, счастливые родители создают хорошо адаптированных детей.

Но верно и обратное.

Брайан избегал слова «семья». Его собственное детство было полно воспоминаний, которые он предпочел бы забыть. Он никогда полностью не осознавал причиненного им ущерба, потому что его собственная семья так сильно пострадала. В тайном уголке своего сознания Брайан тосковал по той семье, что у него никогда не было.

Возможно, именно поэтому он делал это в прошлом. Каждый раз, затаскивая женщину в постель, он глумился над святостью брака, но зависть может вскружить голову и предстать перед ним в огромном количестве вариантов. Быть хищником гораздо проще, чем жертвой. Как ни странно, хищники сами являются жертвами. Боль, которую они причиняют, на самом деле является компенсацией за ту боль, что причинили им. Они часто не осознают порочного круга, пока не становится слишком поздно.

***

Брайан стоял у палаты своей следующей пациентки и просматривал ее историю болезни. Миссис Карсон была женщиной около сорока лет, которой сделали операцию на спине, и ее держали несколько дней, чтобы убедиться, что она не подхватила какую-нибудь инфекцию.

Брайан почувствовал с этой женщиной нечто вроде родства. Ее характер был заразителен. Она была дерзкой, у нее не было фильтра, и ей нравилось заставлять окружающих ее людей чувствовать себя неловко.

– А, вот и мой сексуальный медбрат! – воскликнула она, когда он вошел. На ее лице расплылась дерзкая улыбка. Голос был грубоватый и хрипловатый, несомненно, из-за привычки курить по две пачки в день.

У ее кровати сидела молодая женщина, которой на вид было максимум двадцать лет. Она покачала головой и извиняясь посмотрела на Брайана, после чего сказала:

– Мама, прекрати. Он достаточно молод, чтобы быть моим братом.

– О, тише, девочка, – сказала миссис Карсон, отмахиваясь от дочери. Затем ее глаза снова с вожделением упали на Брайана, и ее брови вскинулись. – Так ты здесь, чтобы помыть меня губкой?

Брайан добродушно рассмеялся, в основном над бедной девушкой, выглядевшей так, словно она хотела заползти внутрь себя и умереть. Затем покачал головой миссис Карсон:

– Ну, нет. Ты вполне можешь передвигаться самостоятельно, так что, у тебя нет проблем с тем, чтобы добраться до душа. Кроме того, если бы я это сделал, твой муж был бы очень зол, что я украл его жену и сбежал с ней.

Она засмеялась и закатила глаза.

– Он, вероятно, убил бы нас обоих, но знаешь, что? Я гарантирую, что ты умрешь с улыбкой на лице.

К настоящему времени миссис Карсон пробыла здесь почти неделю. Не было ни одного момента, когда бы она была одна. Эта молодая женщина, сейчас выглядевшая растерянной, была одной из трех ее детей, посменно сидевших днем с матерью. Отец днями работал, но сидел с ней по вечерам, пока не заканчивались часы посещений.

– Джулс, почему бы тебе не сходить в кафетерий и не перекусить. Дай мне и сексуальному медбрату немного побыть наедине, ладно?

Женщина помоложе хмыкнула и схватила свою сумочку.

– Хорошо. Я дам вам двоим поговорить. Но клянусь, если вернусь и увижу вас в порыве страсти, скажу папе.

– Может быть, он чему-нибудь научится, – ответила миссис Карсон, чем заслужила от дочери сильно недовольный взгляд, прежде чем та ушла. Как только «Джулс» благополучно вышла из комнаты, взгляд Брайана с беспокойством упал на миссис Карсон. Улыбка покинула ее лицо и сменилась гримасой боли.

– Знаешь, флиртовать со мной, чтобы твоя дочь вышла из комнаты, потому что ты не хочешь, чтобы она слышала, как тебе больно, довольно прозрачно. Думаю, она тебя раскусила.

Она покачала головой и попыталась сесть, морщась от боли в спине.

– Моя семья беспокоится. Именно поэтому они весь день здесь. С тех пор как меня напугали раком, они носятся со мной как с хрустальной вазой.

Брайан медленно помог ей, стараясь не дергать слишком сильно.

– Ну, сейчас ты и есть ваза, – сказал он, чем заслужил взгляд, который на время заменил гримасу. Когда она, наконец, устроилась, он спросил:

– Викодин не помогает?

– Не очень. С таким же успехом ты мог бы давать мне драже Тик-Так.

Он рассмеялся, но сочувственно покачал головой.

– К сожалению, у тебя уже максимальная доза. Мне придется позвонить твоему врачу, чтобы узнать, не сможет ли он предложить что-то еще.

Она печально кивнула и вздохнула. Затем горестно усмехнулась и бросила тоскливый взгляд в окно. Вид качающихся ветвей на фоне синего неба, освещенного солнцем, нисколько не успокоил ее тревогу.

– Моя жизнь – сплошное дерьмо. Сначала удаление матки из-за рака, потом эта история с позвоночником. Клянусь, мне за что-то мстят.

– Сплошное дерьмо? Ты же понимаешь, что у тебя есть те, кто любят тебя настолько сильно, что дежурят, чтобы убедиться, что рядом с тобой всегда кто-то есть, верно? У меня в общей сложности десять пациентов, и только у двоих из вас есть такое. Вторая – девятилетняя девочка, подхватившая грипп и сейчас находящаяся в коме. Если спросить меня, то единственное, за что тебя вознаграждают, – это создание семьи, находящейся рядом с тобой в плохие времена. А это нелегко.

Миссис Карсон бросила на Брайана удивленный взгляд, но на ее лице появилась полуулыбка понимания.

– Да, наверное, ты прав.

Разговор был прерван появлением «Джулс». Она внезапно и драматично появилась в дверном проеме впрыгнув, как будто только что бежала, пытаясь застать их за чем-то неподобающим. Оба мгновенно замолчали и обратили на нее внимание, а она смотрела на них сузившимися от подозрения глазами.

Она медленно вошла в палату, словно осматривая место преступления. Через мгновение на ее лице появилась улыбка, и она присела рядом с кроватью.

– Просто проверяю, – с усмешкой сказала она, с юмором глядя на обоих. – Думаю, звонить папе не придется.

Миссис Карсон хмыкнула.

– Поверь мне, Джулс, если бы я пользовалась Брайаном, тебе бы не пришлось устраивать сюрприз. Ты бы услышала его из коридора.

– Да, кричащим о помощи, чтобы оттащили от него старую сумасшедшую кошелку!

Брайан громко посмеялся над ними и завершил свой визит. Наблюдая за этими двумя – вот какой должна быть семья. Это то, о чем он втайне мечтал: кто-то, кто будет рядом с тобой, когда в твоей жизни начинается настоящий ад.

В данный момент он был одинок.

Оказавшись в коридоре, он почувствовал в кармане вибрацию. Быстро достал телефон и улыбнулся, увидев, что Реджина, наконец-то, ответила на его сообщение. Там было написано просто:

Не твое дело. Перезвони через 2 недели.

Нет, она не ответила на его вопрос так, как ему бы хотелось, но это не помешало его губам изогнуться вверх. Она ответила. Любой ответ говорил о том, что она думала о нем. Он проходил этот путь достаточно часто, чтобы знать, когда он – в чьей-то голове.

Он знал, как думают женщины.

Он быстро набрал следующее сообщение, затем вернул телефон в карман и отправился навестить следующего пациента.

***

Ли порылся в ящиках комода и вытащил несколько аккуратно сложенных трусов-боксеров. Они последовали за остальными вещами в чемодан, который он собирал.

Из его горла вырвался глубокий вздох сожаления, когда его взгляд упал на фотографию, стоявшую на тумбочке с его стороны кровати. Это было фото размером 20х30 в серебряной рамке. Красивые, улыбающиеся, очаровательные Ли и Реджина стояли в обнимку на светло-голубом фоне. Они смотрели в камеру с надеждой на будущее, позируя щека к щеке. Ее руки обвились вокруг его шеи в любящем объятии.

Они выглядели такими красивыми. Такими любящими.

Он давно не смотрел на эту фотографию. С годами она просто стала частью фона в спальне. Но он заметил много того, на что раньше не обращал внимания.

Он сел на кровать и поднял рамку, чтобы рассмотреть поближе. Неужели это то, во что превратилась его жизнь? Действительно ли его чемоданы набиты вещами первой необходимости, чтобы подготовиться к разлуке с женой? Она владела почти десятью годами его жизни. Он даже не знал, как будет выглядеть день без нее.

Его разум и сердце рассказывали ему противоречивые истории. Разум говорил, что эта душевная боль не стоит борьбы. Бороться за женщину, которая едва ли любит его – самоубийство. Огонь угас.

Но сердце говорило совсем иное. На протяжении всей их истории были разбросаны элементы двух людей на этой фотографии. Возможно, – улыбка здесь и смех там, но они все еще были рядом. Могут ли они вернуться к этому?

Вчера вечером она даже захотела поговорить. Это ведь должно что-то значить, не так ли?

Собранный чемодан подсказывал ему, что пора ехать. Но эта фотография ставила под сомнение все его мысли.

Он поставил фотографию обратно на тумбочку и, выдохнув, посмотрел на пол. И тут заметил, что в комнате есть еще один чемодан. Он частично торчал из-под кровати, как будто его второпях засунули туда и забыли. Бегло перемотав внутреннюю запись, он узнал в нем тот самый чемодан, что вернулся вместе с Реджиной.

Это был ее чемодан с выходных.

Любопытство детектива переполняло его. Здесь были ответы на вопросы, которые он, вероятно, никогда бы не задал. Какая-то часть его сознания говорила ему забыть об этом и оставить все как есть, но вторая пересилила все остальные фибры его существа.

Чемодан был поднят и брошен на кровать рядом со своим близнецом. Потребовался момент мысленной подготовки, прежде чем он был расстегнут, а верх откинут.

То, что он увидел, было типичным чемоданом для отпуска. Там было несколько сарафанов, сандалии, шорты, футболки, лифчики и трусики.

Однако эти безобидные вещи имели гораздо большее значение, чем у обычного отдыхающего. Они рассказывали гораздо больше, чем мог бы показать случайный взгляд. Каждая из этих вещей была специально выбрана его женой, планировавшей уехать с другим мужчиной. Это говорило о ее мыслях накануне отъезда и кричало о намерениях.

Во-первых, не было ночной одежды. Реджина обычно надевала в постель мешковатые шорты и футболку. Это был, наверное, самый несексуальный ансамбль, известный человеку, но ей было в нем комфортно. Ли в шутку называл этот пижамный комплект «даже не думай об этом».

Она носила его уже слишком давно.

Но когда у нее на уме был секс, она давала об этом знать. Чувственные части ее тела прикрывали красные или черные кружева. Вверх по ноге тянулись чулки до бедер. На эротические зоны наносились духи, чтобы завлечь его.

Либо она пропускала церемонию и ложилась в постель голой. Это тоже срабатывало.

То, что было в чемодане, а также то, чего в нем не было, говорило о многом. В сумке не было мешковатых шорт, но были сексуальные кружевные бюстгальтеры и несколько стрингов. И духи.

Достаточно говоряще.

Тошнотворное чувство, сопровождавшее эти открытия, не могло сравниться ни с чем. Муж не мог бы найти ничего более болезненного, чем то, что только что обнаружил Ли.

Что ж, судьба приняла этот вызов и усугубила его. Если бы только он перестал искать, все могло бы сложиться иначе.

На дне лежал лист бумаги. Казалось, что на нем кто-то случайно что-то нацарапал. Дрожащими руками он схватил его и потянул вверх. Прикрывавший его носок упал, и в его желудке взорвалось нечто похожее на атомную бомбу.

Это был рисунок, с безупречным мастерством выполненный твердой рукой художника. Этот рисунок был почти так же хорош, как фотография, сделанная фотоаппаратом.

Красивая, улыбающаяся Реджина позировала с другим мужчиной, предположительно Брайаном.

Щека к щеке.

Ее рука на его шее, притягивающая его к себе.

Взгляд Ли упал на его копию с Реджиной на тумбочке. На обоих была точно одна и та же поза. Единственное различие между рисунком в его руке и фотографией на тумбочке заключалось в мужчине в объятиях Реджины.

Осознание поразило его и изменило все, что он когда-либо думал, что знал. Это была не просто короткая интрижка, это была замена. Он предполагал, что это случайное свидание было местью за его интрижку с Дженнифер, но что, если это – нечто большее?

Что-то внутри Ли сломалось. Возможно, его сердце, возможно, рассудок, а может быть, его любовь. Он не знал. Все что он знал, это – боль, сильная боль, интенсивность которой нельзя было сравнить ни с чем другим.

А потом... ничего. Ни гнева. Ни печали, ни сожаления. Ничего.

Он молча закончил собирать вещи. Его внимание было настолько сосредоточенно, что торнадо мог бы сорвать дом с фундамента, а он все еще складывал бы носки и аккуратно укладывал их вместе с нижним бельем.

Когда все было надежно уложено, он в последний раз окинул взглядом комнату, чтобы убедиться, что ничего не забыл. Удовлетворенно кивнув головой, он застегнул молнию на чемодане и поставил его на пол.

Словно в оцепенении, он поднял руку и посмотрел на нее, как смотрят на странного жука. Его золотое обручальное кольцо поймало свет и сверкнуло так ярко, как он никогда раньше не видел. Это было похоже на то, что оно взывало к нему, говоря ему помнить, что он женат.

С искаженным лицом и ворчанием он осторожно снял кольцо с безымянного пальца.

Его рука выглядела голой. Это кольцо так долго было его частью, что светлая линия загара казалась неуместной. Но он не хотел, чтобы эта вещь была на его теле. Это была ложь.

Он аккуратно положил рисунок на тумбочку, прямо под фотографией, которую тот копировал. Блестящее кольцо находилось посередине.

Затем он бросил последний взгляд на окружающую обстановку, прежде чем взяться за чемодан и поднять его. Он казался тяжелее, чем мгновение назад, как будто в нем было больше, чем просто одежда. Может быть, это – его новое будущее, он не мог сказать. Его разум был пуст и отказывался думать.

Его ноги задвигались. Затем, как пар на ветру, он исчез.

***

Реджина шла через парковку к своей машине. Небо окрасили оранжевые и красные цвета, когда заходящее солнце скрылось за горизонтом. Температура снизилась, и сумеречный воздух был приятным.

День был долгий. Уход за пациентами сам по себе является чрезвычайно напряженной работой, но дополнительное напряжение, связанное с попыткой избегать Брайана, делало ее еще более напряженной. Проблема, с которой она столкнулась, заключалась в вынужденном отрицании. Правда в том, что Брайан ей очень нравился, даже слишком. Он был таким милым и являлся для нее глотком свежего воздуха. Да, у него была ужасная репутация; она прекрасно знала об этом. Но Брайан, которого знала она, отличался от того, о котором шептались. Эти выходные дали ей представление о том, на что похожа жизнь с ним.

И все же она любила своего мужа.

Поговорив с Труди, она поняла, насколько подвела его после потери Кэсси как жена. Она была настолько поглощена собственной болью, что даже не принимала во внимание то, что мог чувствовать он. Эта неудача – одна из причин того, что они сейчас находятся в таком затруднительном положении.

Подойдя к своей машине, она остановилась. Не более чем в метре перед ней стоял Брайан, прислонившись к ее машине и сложив руки на груди. Их глаза встретились, и на его губах появилась улыбка.

Часть ее раздражало его настойчивое преследование. Остальная часть была больше раздражена тем фактом, что она не была так раздражена, как должна. Смятение, вызванное ее желанием двух мужчин, угрожало ее рассудку.

– Почему ты на моей машине? – спросила она с вынужденным раздражением.

Он спокойно оттолкнулся и приблизился к ней.

– Что я могу сказать? Я скучал по тебе. Весь день не мог тебя поймать. Если бы не знал, то подумал бы, что ты специально меня избегала.

– Я была занята.

– Точно, – сказал он, остановившись прямо перед ней.

Он посмотрел на нее сверху вниз, но не смог поймать ее взгляда. Она смотрела куда угодно, только не на него. Он протянул руку и приподнял ее голову, чтобы у нее не было выбора, кроме как встретиться взглядом с ним. Когда она все-таки посмотрела на него, он полуулыбнулся и сказал:

– В последнее время ты ужасно занята.

Она покачала головой, высвобождаясь из его руки.

– Да, ну... у меня много дел, – пробормотала она неубедительным голосом. В данный момент ей было трудно сформировать связные мысли. От его тела исходило тепло, не имевшее ничего общего с температурой. От его близости к ней ее лихорадило и путало.

– Да? Например? – с ухмылкой спросил он, отступая назад и глядя на нее.

Между ними повисло молчание, пока она пыталась найти ответ. Он молча стоял с довольным видом, наблюдая, как она ерзает.

Но с ней происходило нечто большее, чего он не осознавал. Ее эмоции рушились. Это было неправильно. Ее жизнь была неправильной. Все было так... неправильно.

И только когда ее глаза заблестели, а по лицу потекла слеза, с его лица медленно исчезла улыбка.

– Джина? – сказал он растерянным голосом.

Услышав, как он произносит ее имя, ей стало только хуже. Одинокая слеза превратилась в рыдания. Брайан молча укорил себя и притянул ее к себе, чтобы утешительно обнять.

– Что с тобой происходит? Поговори со мной. Ты и раньше могла это сделать.

Она вырвалась из его объятий и покачала головой.

– Я не могу говорить с тобой, Брайан. Разве не понимаешь? Между нами все изменилось. Ты больше не тот человек, к которому я могу прийти с проблемами в моем браке. Теперь его проблема в тебе.

Он посмотрел на нее с оскорбленным любопытством. Затем насмешливо покачал головой.

– Знаешь, это забавно. Жены ложатся ко мне в постель и рассказывают о том, как их мужья их подвели. Они говорят о том, что их не бывает рядом, или о том, что они неверны. Но потом, когда все идет наперекосяк, и их брак разваливается, они винят во всем меня. Это я соблазнил их в постель, когда они были уязвимы, и поступил с ними по-своему порочно.

– Разве это смешно?

– Забавно то, что это – когнитивный диссонанс. Я виноват в том, что соблазнил их, их мужья виноваты в том, что принимали их как должное; но знаешь, что? Они никогда не находят вины в себе! Вот что забавно. Чертовски смешно, если ты меня спросишь.

В Реджине вспыхнул гнев. Ее глаза сузились, а губы сжались, когда она открыла рот, чтобы выпустить ярость своего негодования; однако Брайан еще и близко не закончил. Прежде чем она успела высказаться, он наклонился и сказал:

– Не я твоя проблема, Джина. Твои проблемы с мужем были задолго до того, как появился я. Но хочешь знать, в чем сейчас твоя проблема?

Он выждал пару драматических секунд и понял, что она никак не реагирует. То, что когда-то было на кончике ее языка, покинуло ее и оставило открытой для анализа Брайана. Когда стало ясно, что она ждет, пока он закончит свою мысль, он сказал:

– Твоя проблема в том, что ты понимаешь, что твоему браку конец, но не хочешь этого признать. Ты хочешь меня, но считаешь, что это неправильно – делать что-то для себя. В этом... твоя проблема.

Она не знала, что чувствовала, услышав это. Его слова ее задели, это точно. Она просто не знала, в какую цель они попали. Был ли он прав или настолько далеко зашел, что был полон сам собой? Ответ на этот вопрос был туманным.

Независимо от того, что это было, он вызывал одну и ту же эмоцию: ярость.

– Кем ты себя возомнил? – прорычала она, нахмурив лоб. Слезы высохли и сменились огнем. – У тебя хватает гребаной наглости давать мне какой-то примитивный анализ моего брака. Ты думаешь, что знаешь меня? Думаешь, у тебя есть представление о том, какова моя жизнь, потому что ты доставил мне несколько оргазмов?

Он многозначительно ухмыльнулся.

– Видишь, как ты разозлилась? Ты бы так не злилась, если бы я не был прав.

На ее губах появилась не менее циничная ухмылка, что вывело его из себя.

– Правда? Я не должна злиться на дерзость какого-то ханжеского придурка, говорящего мне, когда должен закончиться мой брак?

Его лицо потеряло самодовольную насмешку, бывшую на нем. Она покачала головой и фыркнула, прежде чем закончить:

– Тебе необходимо преодолеть это в себе, Брайан. То, что ты вставляешь в меня свой член, не дает тебе скрытого понимания того, о чем я думаю. Если бы это было так, то мой фаллоимитатор был бы доктором гребаным Филом.

Брайан молча стоял и смотрел на нее. У него не было слов по двум причинам. Во-первых, ее острый язык сбил его с толку. Вторая причина... он был возбужден.

Он привык к тому, что в отношениях с представительницами слабого пола занимал место ведущего. Женщин было легко направлять в нужное ему русло. Пара тщательно подобранных слов и улыбка были как палочки-выручалочки.

Но Реджина была другой. Ею нельзя было руководить. Она шла туда, куда хотела, даже если направление было выбрано неудачно. Ею нельзя было управлять.

И ему это нравилось. Ее муж не заслуживал ее. А он заслуживал.

Реджина, чувствуя себя неловко из-за того, что снова стала боевым топором, постоянно рубящим мужчин в ее жизни, покачала головой и вздохнула. Более тихим голосом она сказала:

– Послушай, я не хочу быть для тебя стервой. Прости. Но мне нужно многое понять о своей жизни и своем браке, и мне не требуется, чтобы ты указывал, что мне делать.

Это должно было быть ясным знаком для Брайана, что лучший вариант – отступление. Большинство мужчин просто поняли бы намек, извинились и оставили ее в покое. Ей явно не требовалось, чтобы он был в ее жизни и морочил голову.

Но он был не таким, как большинство мужчин.

После того как она высказалась, он ответил не сразу. Она подумала, что это – его молчаливая уступка, и попыталась пройти мимо, чтобы сесть в машину. Она резко вскрикнула, когда почувствовала, что он стоит за ней, прижав ее к дверце машины и прислонив к ней свое тело.

Ее руки прижались к стеклу двери со стороны водителя, чтобы ее не раздавило. Она уже почти готова была закричать в знак протеста, но слова застряли у нее в горле, когда она почувствовала, как его руки осторожно убирают ее волосы, обнажая шею. Кончики его пальцев коснулись чувствительной кожи прямо над ключицей, отчего по ее рукам побежали мурашки.

– Отстань... от меня! – наконец, смогла сказать она, но из-за пульсации в животе ее слова вырывались с прерывистым дыханием. Он заметил отсутствие в ее голосе убежденности и проигнорировал ее. Вместо этого осыпал поцелуями ее декольте.

Она опять открыла рот, чтобы запротестовать, но ее мысли спутались, когда его губы поцеловали ее прямо под ухом. Единственное, что получилось, это выдохнуть.

Она знала, что должна это прекратить, вернее, знала, что должна хотеть прекратить это. Но не могла заставить себя с ним бороться.

Его руки прошлись по ее плечам, а его тело еще сильнее прижалось к ней. Дойдя до локтей, они упали с ее плеч, чтобы через секунду коснуться ее попы. Ее пальцы царапали окно, на котором распласталось ее тело, а губы приоткрылись и издали стон.

Нижнее белье и хлопковые штаны, которые были на ней, составляли два тонких слоя материала. Они вряд ли подходили для защиты чувствительной кожи ее голой попки от жара его прикосновений.

– Я хочу тебя, – с вожделением дышал он ей в ухо. – И ты меня хочешь. Ты это знаешь, и я знаю. Так что, иди домой. Попытайся наладить свой брак. Но когда, наконец, сможешь признать, что я прав, я буду здесь. Только не заставляй меня ждать долго.

С этим тяжесть его тела исчезла, оставив ее тяжело дышащей и прижатой к машине с покалывающими бедрами.

***

Реджина вошла в свой темный дом и отметила, насколько тихо там было. Ни телевизора, ни звуков готовящейся пищи, ни даже гула кондиционера.

Это становилось жуткой нормой.

Она прошла по узкому коридору к своей спальне, ожидая найти под дверью гостевой спальни свет. Вместо этого обнаружила все ту же темноту, что и во всем доме.

Заглянув внутрь, она увидела, что на кровать с утра, когда они с Ли ушли на работу, даже не садились. Она была идеально заправлена с той военной точностью, которой славился Ли. Это была одна из его фирменных черт: внимание к деталям. Именно поэтому он всегда добивался успеха во всем, за что бы ни брался.

Это также было одной из причин, почему она его любила.

Вздохнув, она закрыла дверь и прошла в спальню. В голове у нее крутились мысли о том, где он может быть. Работа никогда не задерживала его так поздно. Возможно, он был где-то с Дэрилом, напивался до беспамятства в том ужасном баре, куда они ходили.

В том баре. В том гребаном баре. Где он встретил ту бродяжку, которую оплодотворил.

Эта ужасная мысль пронеслась в ее голове. Что, если он – с ней? Что, если они вместе, прямо сейчас?

Лучше бы его с ней не было!

Она сердито подняла трубку своего мобильного телефона и нашла его контакт. Когда она нажала на него и поднесла телефон к уху, сразу же ответила голосовая почта. Она положила трубку и попробовала еще раз, получив тот же результат.

Его телефон был выключен. Он был с ней!

Она не знала, что с этим делать. Ее охватила знакомая ярость, которой не было выхода. По крайней мере, не в этот момент.

Но когда он вернется домой...

Она сняла свою рабочую одежду и приготовилась идти в душ. Ее уши пытались уловить звуки его машины, подъезжающей к подъезду. Только сев на кровать и переведя взгляд в его сторону, она заметила, что ждет ее на его ночном столике. Ее сердце упало, когда она увидела, что это. Ее зрение помутнело, и она поднесла руки ко рту, когда наружу вырвались рыдания.

Он не придет домой.