Они не подозревали, что за ними на стоянке наблюдал еще один человек. Эти глаза пристально смотрели, выискивая что-то, что было между спорящими двумя. Он не знал, что именно ищет, но знал, что увидит это, когда найдет.

Как и у Реджины, мысли Ли метались в вихре. Он тоже чувствовал последствия того, что увидел ее впервые за несколько месяцев. Его удивило, насколько сильно это на него повлияло. Так долго не видя ее, он как бы обманул себя ложным чувством самоуспокоенности. Те области внутри него, которые он считал мертвыми, теперь чувствовались наполненными энергией.

Он забыл, как сильно он по ней скучал.

Он смог отбросить эти чувства, когда оказался в безопасной гостиной Дэрила. Дэрил жил как типичный холостяк. Все в его доме кричало: «Я холост, и мне это нравится!» Трудно не приспособиться к этому чувству свободы, когда страдаешь от усталости от брака.

К сожалению, для Ли это стало скорее костылем, нежели глотком свежего воздуха. Вместо того чтобы справиться со своей болью и гневом, он засунул их в глубину своего сознания. Он отказывался думать о Реджине или о своем браке. Рождение сына отвлекало его от мыслей. Как бы благородно это ни было, но оно тоже стало удобным средством бегства.

Но теперь...

Вся боль и обида, которую он похоронил, выплеснулась наружу. Вопросы, неуверенность, гнев – все вместе – словно раскаленная магма в его груди. Словно он опять оказался в той спальне, глядя на тот портрет.

Мгновенным решением стало поехать к ней на работу и застать ее, когда она выйдет с работы. До больницы было рукой подать. Она должна была выйти примерно через тридцать минут.

Чем ближе он подъезжал к месту ее работы, тем сильнее билось его сердце. Когда он въехал на парковку, оно практически вырывалось из груди.

Ему потребовалось пять минут езды, чтобы найти ее машину. Он выбрал свободное место рядом с ней и стал ждать. Знал, что ждать долго ему не придется.

И не пришлось.

Ли впервые увидел Брайана, когда тот преследовал Реджину. Каким-то образом, в своем воображении, он считал его сверхчеловеком. Брайан был не просто озабоченным парнем, желавшим украсть его жену, он был демоном, способным соблазнять женщин и превращать любящих жен в озабоченных шлюх.

Но этот человек не был ни демоном, ни богом, он был просто придурком, проводившим много времени в спортзале.

Ли почти чувствовал рыцарскую потребность выбежать и защитить от него Реджину. Он не мог слышать все, что они говорят, но язык тела не оставлял много места для домыслов. Брайан был агрессивен, сердит и злобен. Реджина, казалось, балансировала между тем, чтобы соответствовать ему по враждебности и съеживаться с трясущимися губами, умоляя его оставить ее в покое.

Любопытство Ли не позволило ему вмешиваться, по крайней мере, пока. Вчера Реджина утверждала, что они с Брайаном «так не разговаривают», но вот прошел всего день, а они уже явно в гуще событий. Очевидно, что у них не любовный, романтический разговор, но, тем не менее, он казался страстным. Такой страсти бы не было, если бы бушующий огонь, который пытались потушить, не нуждался в сильном охлаждении.

Это было похоже на первое расставание, а не на едва теплую посредственность остывшей дружбы.

Вот что беспокоило Ли. Реджина дала ему понять, что между ней и Брайаном все кончено. Если это правда, то почему он ведет себя настолько возмущенно? Он не должен быть таким сердитым.

Да, Ли был параноиком и искал теории заговора, но так бывает, когда почва доверия становится тонким льдом.

Он сидел и ждал так долго, как только мог. К сожалению, дело затягивалось. Ли больше не мог пассивно стоять в стороне, видя, как Реджина рушится под тяжестью тяжелых слов Брайана. Чем более страдальчески она выглядела, тем более жестоко издевался Брайан над ней.

И этот мудак – тот мужчина, с которым она изменила? Он не знал, радоваться ему или обижаться.

Фыркнув через нос, он открыл дверь своей машины и вышел.

– Джина! – крикнул он, двигаясь к ней.

Взгляды обоих обратились к Ли. Оказавшись рядом с ней, он спросил:

– Ты в порядке?

Глаза Реджины блестели от унижения и ярости, но, взглянув на него, смягчились. Ли видел, что она держится на волоске. На ее губах появилась маленькая благодарная улыбка, и она кивнула.

– Кто ты такой, мать твою? – выплюнул в него Брайан. Затем на его лице появилось выражение «ага», и он вернул Ли ее вызывающий взгляд, только с еще большим высокомерием. – Ты, должно быть, муж.

Ли проглотил желание избить этого человека до потери сознания. Каждая пора в его теле хотела вернуть часть достоинства, которое было украдено у него в те выходные. Сам того не осознавая, Ли уже давно начал чувствовать себя неполноценным по сравнению с этим засранцем Брайаном, несмотря на то, что никогда его не видел.

Но вот он здесь, напрашивается на порку задницы. Даже умоляет.

– А ты, должно быть, Брайан, – сказал Ли, оглядывая его с ног до головы.

Не впечатлившись, он фыркнул и сказал:

– Я слышал, ты – герой войны, но все, что я вижу, это неуверенного в себе, отчаявшегося ребенка мужского пола, который издевается над женщиной, потому что она его не хочет. Может быть, в следующий раз тебе стоит попробовать найти незамужнюю женщину, а не заманивать в свою постель чужих жен.

– Мне не требуется их заманивать, Ли, – сказал Брайан, сделав особое ударение на его имени, показывая, что знает его. – Они сами бегут ко мне. Все прибегают, точно так же как Джина. И поверь, ты не захочешь знать все те гадости, что мы делали, как только она туда попала!

– Ты – кусок дерьма! – выкрикнула Реджина с такой силой, что у нее изо рта полетели слюни.

С довольной ухмылкой он повернулся к ней и сказал:

– В те выходные ты говорила совсем другое. Что ты мне сказала? Ты сказала, что у меня... как ты выразилась? Огромный член? Нет, не огромный, а довольно большой.

Щелкнув пальцами, он резко указал на нее и закончил:

– Вот оно! Ты сказала, что у тебя там все болит от моего довольно большого члена, и мне придется показать, на что я способен за пределами спальни. После чего мы пошли в город и попросили того художника нарисовать наш портрет. Помнишь?

Тот проклятый портрет. Воспоминания о том, как он смотрел на него, наполнили Ли унынием. Он бросил взгляд на Реджину и увидел, что ее глаза сверкают от ярости. Осознание того, что отсутствие ее отрицания подтверждает все что он говорит, нанесло удар по его самолюбию.

Реджина не могла не солгав отрицать того, что сказал Брайан, как бы ей этого ни хотелось. Она никогда так не жалела о том уик-энде с этим монстром, как сейчас.

Если бы только...

Вот как он это делает, – поняла она. – Он злоупотребляет неуверенностью женщин. Когда хочет быть хорошим парнем, использует эту неуверенность, чтобы сформировать их представление о нем. Теперь он перекладывает все на меня, потому что зол. Он не мастер соблазнения, он – манипулятор.

Поскольку не могла отрицать замечание о «довольно большом», она решила опереться на него. Найдя в себе немного храбрости, которую потеряла, она ухмыльнулась и сказала:

– Тогда я думаю, что это правда, когда говорят: «Большой член и маленький мозг обычно встречаются вместе».

Смех публики вокруг них был первым признаком того, что троица не одна. Брайан быстро огляделся, заметив растущую толпу. Не желая уступать, он ответил:

– Ну, учитывая насколько тугой ты была, Ли, должно быть, гребаный гений!

Смешки и крики «ооооо» в ответ на оскорбление Брайана стали громкими, но быстро сменились шокированными вздохами, когда воздух наполнил внезапный громкий удар. Кулак Ли вырвался сбоку от него, рванувшись вперед. Это движение было неожиданным, особенно для Брайана. Прежде чем кто-либо понял, что происходит, костяшки пальцев Ли врезались в лицо Брайана.

Ослепительная боль в челюсти заставила Брайана попятиться назад. Прежде чем он успел прийти в себя, Ли рванул к нему со скоростью тридцать километров в час, напоминающей о его студенческих футбольных временах. Используя удар копьем из футбола, предназначенный только для того, чтобы послать болезненный сигнал команде соперника, Ли впечатал свое плечо в туловище Брайана. Его руки обхватили бедра Брайана, дав ему рычаг, чтобы легко поднять его тело в воздух, повернуть и с силой вбить в землю с помощью силы тяжести и импульса.

Не зря этот прием, гарантирующий сотрясение мозга, запрещен в футболе.

Голова Брайана ударилась о неумолимый гранит раньше остального тела, вызвав взрыв боли. Он пытался сопротивляться, но уже был в фатально невыгодном положении. Он был дезориентирован, а его зрение затуманено, что делало его движения дикими и хаотичными. Ли же, напротив, был подвижен, сосредоточен и взбешен.

Он уперся коленом в грудь Брайана, используя свой вес, чтобы прижать его к земле. Одна его рука с силой анаконды сжимала горло, а другая превратилась в молот.

Первый же удар из этой позиции завершил бой. Против него не было защиты. Брайан был на грани потери сознания и больше не представлял угрозы.

Но этот бой не был связан с подавлением угрозы или самообороной. Это была старая добрая месть. Поэтому Ли ударил его еще раз, и еще.

И снова.

– Остановись, Ли, пожалуйста! Не убивай его! – закричала Реджина, пытаясь пробиться сквозь наполненный ненавистью туман, который окружал мозг ее мужа. Она никогда не видела его таким. Его лицо исказилось от ярости, когда он без устали колотил свою жертву.

Как бы громко ни визжал ее голос, Ли не слышал криков обезумевшей жены. Он был в другом мире, мире возмездия и ненависти. Все, что он мог делать, это чувствовать ярость, которую был вынужден игнорировать в течение пяти долгих месяцев.

Каждый удар был приятен. Он подпитывал ярость. К сожалению, она была ненасытной. Ярость хотела большего: больше крови, больше боли.

Так было до тех пор, пока его не вздернули и не шмякнули на землю лицом вниз. Его руки были скручены сзади, и что-то твердое и острое с щелчком обвилось вокруг его запястьев.

– Лежать! Не двигаться! – приказал сверху незнакомый властный голос. Когда его гнев утих, и он перестал сопротивляться, он повернул голову, насколько смог, и периферийным зрением уловил темно-синюю униформу.

Как только он был усмирен, полицейский пошел осматривать другое, бессознательное тело, лежащее на земле. Увидев, в каком состоянии находится Брайан, он бросил на Ли сердитый взгляд, а затем, воспользовавшись рацией на плече, вызвал подкрепление и скорую медицинскую помощь.

Ли мог слышать рокочущие голоса, окружавшие его. Их было так много. Подняв голову, он увидел множество незнакомых лиц; все они с шокированным выражением смотрели то на него, то на тяжелораненого Брайана.

Что я наделал?! – подумал он, опустив голову на землю. По его щеке скатилась слеза.

Мгновением позже он оказался на заднем сиденье патрульной машины. Словами не описать, какое унижение и оскорбление он испытывал, находясь там, на заднем сиденье, словно обычный преступник. Всю свою жизнь он гордился тем, что являлся уравновешенным; хорошим, порядочным человеком. Да, он совершал ошибки; их было множество. Однако двух вещей он никогда не делал: не терял самообладания и не нарушал закон.

Теперь посмотрите на него.

Это тот человек, на которого вы хотите, чтобы ваш сын равнялся: монстр, избивающий бессознательных людей, потому что может? Где же самоконтроль?

На мгновение он встретился с глазами жены, но ему пришлось отвести взгляд. Он не хотел, чтобы она видела его таким.

Полицейские допрашивали свидетелей (их было много), чтобы получить полную информацию. Реджину несколько раз предупредили о ее собственном поведении. Она была близка к тому, чтобы быть брошенной в полицейскую машину вместе с мужем. Она воинственно протестовала против обвинений мужа, что вызвало еще большую сумятицу, поскольку ее коллеги были с ней категорически не согласны.

Несмотря ни на что, бравые полицейские смогли восстановить порядок и разогнать толпу. Перекинувшись парой слов с Реджиной, стражи порядка сели в свои машины и уехали вместе с преступником.

Реджина стояла со слезами на глазах и смотрела, как черная патрульная машина исчезает в потоке машин.

***

Фортуна нахмурилась еще сильнее на Ли в его момент Коннора МакГрегора. Похоже, судьбе все равно, оправдан ли пинок под зад.

Пятница – конец недели для большинства людей, включая судей. Арест за нападение при отягчающих обстоятельствах этого не меняет. Поскольку в пятницу, когда Ли был оформлен, было около полпятого вечера, судья назначил залог только в начале следующей недели. Поэтому, чтобы придать своему бутерброду с дерьмом дополнительный вкус, ему пришлось провести выходные в тюрьме.

В следующий понедельник Реджина оказалась в компании залогового поручителя. Его красные, пьяные глаза оценивали ее тело поверх дешевых очков. Его коварная улыбка демонстрировала единственный золотой зуб в окружении кучи прокуренных желтых.

– Сколько? – нетерпеливо спросила она. Его пристальный взгляд заставлял ее кожу чувствовать себя так, будто он поливает ее кислотой. Она молча проклинала себя за то, что надела эту блузку с глубоким вырезом и эти обтягивающие джинсы. Да, это были любимые вещи Ли, но для этого была причина.

Низким, скрипучим голосом, звучавшим так, словно ему было больно говорить, он сказал:

– Десять процентов, милая.

Быстро подсчитав, она отсчитала пятьсот долларов и отдала ему. Он взял хрустящие купюры, пересчитал их и протянул ей лист бумаги.

– Заполни это, куколка, пока я приведу твоего муженька, – сказал он, когда в нос ей ударило дыхание, пахнущее табаком, алкоголем и кофе.

Ей захотелось убежать и принять душ, несмотря на то, что она уже принимала его не более часа назад.

Ее дискомфорт принес свои плоды, потому что вскоре после этого она уже ехала прочь, а Ли задумчиво сидел на пассажирском сиденье. Как и в течение всей их совместной жизни, слова, которые нужно было сказать, сменились молчанием. Похоже, это было их привычным ходом.

Когда машина остановилась на светофоре, Реджина почувствовала необходимость что-то сказать. Ей нечего было сказать по существу, но молчание ее убивало.

– Ли...

– Я не хочу об этом говорить, – сказал он, прервав ее.

Какая-то часть ее души хотела уважить его желание, но она устала от тишины.

– Мы должны.

– Нет, не нужно.

Ее губы напряглись, а на лице появилось выражение решимости. Когда загорелся зеленый свет, она тронулась. Однако на первой попавшейся парковке она заехала на нее.

– Куда мы едем? – в замешательстве спросил Ли, оглядываясь по сторонам.

Реджина молча заехала на парковочное место и заглушила двигатель.

– Где мы находимся?

Она посмотрела ему в глаза, но ничего не сказала.

Ли хмыкнул в разочаровании, потирая пальцами виски.

– Джина, не сегодня. Последние три дня я провел в тюрьме. Я устал, голоден, и мне очень нужен душ.

– Тогда едем со мной домой, только на сегодня, – сказала она, мягко положив свою руку на его.

Все еще ощущая его сопротивление, она сказала:

– Ты приехал ко мне на работу не просто так, и не для того, чтобы шпионить за мной. Ты устал от этого чистилища брака. Я могу это сказать, потому что мне это тоже надоело. Оставаться женатыми, разводиться, это уже неважно. Нам просто нужно перестать убегать. Мы не можем оставаться в таком состоянии.

Последние несколько дней Ли был очень угрюм. Некоторое время он сдерживал эту кипящую ярость. Но он проглотил ее и убедил себя, что ее не существует. Было даже чувство гордости за то, как хорошо он отреагировал на вопиющее предательство.

Он был таким хорошим и благородным. Да, как и все люди, он время от времени ошибался, но он не был похож на Реджину. Он знал, как справиться со своими эмоциями. Он никогда бы не стал вскакивать и совершать необдуманные поступки, как она.

Так он думал... до поры до времени.

Теперь он не знал, что чувствовать и как себя вести. Единственное, в чем он был уверен, так это в том, что они оба должны принять решение относительно своего будущего. Пора было прекращать убегать.

Со вздохом покорности он молча кивнул, откинув голову на подголовник.

– Хорошо, – сказала Реджина, также кивнув.

Двигатель снова зажужжал. Не говоря больше ни слова, она выехала с парковки, вернулась в поток машин и поехала домой.

***

Ли оглядел их дом с ощущением чужеродности, как будто был здесь впервые. На первый взгляд, все было знакомо. Время, проведенное вдали от него, не лишило его этого ощущения. Все, на что падал взгляд, было связано с определенными воспоминаниями.

И все же, что-то было другим, даже странным.

Реджина выжидающе смотрела на него, наблюдая за его движениями. Наблюдение за тем, как он расхаживает по гостиной, словно по музею, держало ее в напряжении.

– Ну, душ в конце коридора, первая дверь налево, – сказала она, и тут же мысленно пнула себя.

Ли напряженно захихикал.

– Я помню.

– Точно.

С этими словами он исчез в коридоре и скрылся в ванной.

Реджина собиралась приготовить еду по-быстрому, но отбросила эту идею. Возможно, это последний раз, когда она будет готовить для него. Если так, то пусть, оглянувшись назад, он не вспомнит, что был разочарован. Поэтому она составила список и отправилась в магазин, чтобы купить все необходимое для его любимого блюда.

Вернувшись, она застала его в гостиной в старых трениках и потрепанной футболке. Когда он собирал свои вещи, чтобы поехать к Дэрилу, эти вещи не попали в список. Они уже должны были быть в магазине секонхенда Goodwill, но, знаете, всякое бывает.

Реджина не могла не улыбнуться, увидев его в них. В ее памяти всплыл коллаж из споров, которые они вели из-за этих старых, драных тряпок. По какой-то странной причине он испытывал к ним непонятную привязанность. Она ненавидела их и хотела сжечь, но ее голос был отклонён.

Теперь же вид его в них было лучшим, что она видела за последние месяцы.

– Давай, я тебе помогу, – сказал Ли, увидев, что она с трудом справляется с пакетами. Он вскочил с дивана и бросился на помощь.

Когда он оказался рядом, она среагировала. Даже не успев подумать. Пакеты выпали из ее рук, когда она схватила его за рубашку. Притянув его к себе, она прижалась к нему губами.

Она почувствовала его сопротивление, но это ее не остановило. Ее рука легла на его затылок и держала его там, пока он не сдался.

Его губы начали отвечать на ее поцелуи, а тело расслабилось. Одна из его рук обвилась вокруг ее спины. С последним вдохом через нос он поддался желанию и прижал ее к себе.

Их поцелуи стали более голодными, более нуждающимися. Еда была давно забыта. Теперь их тела испытывали другой голод.

Стоны и тяжелое дыхание наполняли воздух между прикосновениями их губ. Реджина стянула его футболку через голову и бросила на пол.

– Займись со мной любовью, – прошептала она, поглаживая руками его грудь.

Как же она скучала по этой груди.

Схватив сильными руками, он поднял ее с земли и понес в спальню, которую они раньше делили.

– Ты нужен мне внутри меня, – сказала она, когда ее положили на кровать. Ее рука потянула его за треники. Она ахнула, увидев его неприкрытые волосы на лобке.

Под тренировочными штанами не было нижнего белья. Теперь она реально возбудилась!

Он позволил ей стянуть их вниз, после чего вышел из них. Ее глаза на мгновение посмотрели на его эрекцию, и на ее лице появилась улыбка. Она посмотрела ему в глаза, молча давая разрешение на то, чтобы он ее изнасиловал, прежде чем лечь на спину.

Их секс не был мягким и нежным. Он не был даже любовным. Это была потребность. Она нуждалась в его твердости так же сильно, как он нуждался в ее влажности. После столь долгого перерыва они почти забыли, насколько приятно трахаться.

Он грубо погрузился в нее со всей силы. С силой толкался в нее бедрами, наслаждаясь криками, вырывавшимися у нее при каждом толчке. Он брал ее так, как считал нужным.

Отчасти он пытался изгнать из их голов призрак Брайана, но это было лишь отчасти. Другая часть – это освобождение того животного, что явилось ему в ту ночь, когда он трахал Дженнифер. Это была часть его самого, которую до этого он не признавал и с тех пор держал взаперти.

Для Реджины последнее, о чем она думала, был Брайан. Ее тело было здесь, в моменте с Ли, принимая все, что он мог дать. Его грубые проникновения причиняли легкую боль, но удовольствие превосходило ее. Ее ногти впились в его плечи, а ноги обхватили его талию, и она кричала словно блудница.

Сегодня она была его шлюхой. И была рада быть такой.

Они занимались этим до тех пор, пока не рухнули в запутанном, потном, посторгазмическом блаженстве.

– Вау, – сказал он, дыша ей в затылок. – Я и не подозревал, как сильно мне это нужно.

Она хихикнула и сжала руки, которые обвились вокруг его плеч, когда он лег на нее сверху.

– А я подозревала.

Он скатился с нее. Она неохотно выпустила его из своих объятий и позволила ему выйти. Когда они лежали рядом друг с другом на спине, она наблюдала, как его лицо приобретает задумчивое выражение.

– Что случилось? – спросила она.

Он подыскивал нужные слова. Она видела, как шевелятся его мозги. Еще до того, как он открыл рот, она знала, что он собирается сказать. Знала, потому что чувствовала то же самое.

– Это... ничего не меняет между нами, – сказал он.

Она кивнула.

– Знаю.

Он перевернулся, чтобы оказаться лицом к лицу с ней.

– Между нами все еще много всякого. Много багажа. Я даже не совсем уверен, что мы сможем все это преодолеть.

Как бы ни ненавидела эти его слова, она могла лишь согласиться.

– Знаю, – повторила она, протягивая руку и нежно поглаживая его лицо.

Его глаза смотрели на лицо, которое хранило так много его самых приятных и самых плохих воспоминаний. Реджина по-прежнему была самой красивой женщиной из всех, кого он знал. Даже после всего что произошло, он ее любил.

Как такое вообще возможно?

– Что же нам теперь делать? – спросил он среди нахлынувших на него чувств.

Реджина ласково улыбнулась мужу, проведя пальцами по его челюсти.

– Мы поговорим, – просто сказала она.

Ли с улыбкой кивнул. Затем неуместно захихикал и сказал:

– Ну, конечно, разговор мы начали правильно.

Улыбка Реджины стала озорной, когда она посмотрела вниз на область за животом.

– Хмм, мне кажется, ты открылся немного больше, чем нужно.

Он проследил за ее взглядом и уловил его сальный смысл. Затем снова посмотрел на нее с приятно удивленной ухмылкой и приподнятой бровью.

В течение нескольких секунд его преследовал вопрос, от которого на лбу образовались хмурые складки. Каков он по сравнению с мистером «довольно большим»?

Он быстро отогнал эту мысль. У него никогда не было никаких претензий по части спальни, особенно со стороны Реджины. Он ни за что не позволил бы какому-то бабскому придурку со стеклянной челюстью и большим ртом заставить его сомневаться в себе, только потому, что тот считал себя божьим даром для женского населения.

Но эта мысль принесла с собой и другие... опасения, от которых было не так-то легко избавиться. Сам Брайан был легко побеждаемым врагом, но то, что он представлял собой, было более зловещим. Те выходные были не просто интрижкой. Это Реджина так проверяла, сможет ли она заменить Ли другим мужчиной или хотя бы сбежать из брака.

По крайней мере, так считал Ли.

Много лет назад женщина и мужчина лежали рядом друг с другом после секса. Их тела блестели от пота после секса. Мужчина повернулся к женщине и в шутку сказал: «Кажется, я только что нашел себе жену». Она добродушно рассмеялась, поцеловала его в щеку и сказала: «Ну, если хочешь, чтобы я стала твоей женой, тебе тебе придется показать мне свои навыки за пределами спальни».

Во-первых, это – портрет, для которого Реджина не только позировала с Брайаном, но и сохранила его на память. Затем, сегодняшнее откровение, показавшее, что ее разговоры с ним, вероятно, совпадают с теми, что были у нее с Ли все эти годы назад.

Совпадения? Скорее всего, нет.

– Говорить будет трудно, – сказал он, глядя в потолок над собой.

Глаза Реджины остекленели, когда ее сознание воспроизвело видение Ли, выходящего из многоквартирного дома. Он был там два часа, один, с женщиной, с которой изменил.

Родившей от него ребенка.

Разбившей ей сердце.

Самое страшное, что мысль о том, что они занимаются сексом, была даже не самым худшим сценарием. Она бы с радостью позволила ему выебать мозги этой шлюхе, если бы это означало, что он не будет заниматься чем-то еще более худшим, например, проводить время с этим проклятым ребенком.

– Да, – с горьким вздохом согласилась она.

Они лежали в тишине. Разговор, который еще утром казался таким прекрасным и замечательным, теперь был сродни операции на открытом сердце без анестезии. Вся боль, бурлящая под поверхностью слов, которые должны были быть сказаны, как они смогут это пережить?

Неуверенность в себе, накопившаяся за время брака, полного сердечных страданий и пренебрежения, теперь была более грозным врагом, чем каждый из них хотел признать.

***

Брайан застонал от боли, подняв повязку, чтобы посмотреть, как поживает его глаз. Резкий флуоресцентный свет в ванной был слишком ярким для него, даже после двух недель заживления.

Одним из ударов этого засранца его сетчатка была вдавлена. Врачи не знали, насколько поврежден глаз. Они сказали, что на заживление может уйти от недели до месяца. Очевидно, его кривая заживления находилась на дальней стороне этого диагноза.

Размышления вызвали в нем прилив гнева. Отек спал, но его лицо все еще было очень бледным. Он выглядел так, словно восстанавливался после операции по подтяжке лица. Вдобавок к ужасным синякам, его челюсть была вновь травмирована. По совпадению, первый раз она была сломана из-за какой-то сучки, которую трахал.

Как он умудрился высадиться в Кувейте во время войны в Персидском заливе и выбраться оттуда без травм, но при этом ему потребовалось не одно, а ДВА длительных пребывания в больнице из-за того, что он трахал жен каких-то парней?

Лучше было бы спросить, что это за сука такая, что наносит подлый удар, а затем продолжает бить парня после того, как тот теряет сознание?

Унижение теперь было его постоянным компаньоном. Снова и снова он переживал то ужасное избиение, что получил от рук этой гориллы. Как в игровом кино, его разум пересматривал бой, анализируя свои ошибки. Как он мог не заметить этого удара? Все происходило практически в замедленной съемке. Как он позволил еще одному брошенному мужу одержать над ним верх?

Самое ужасное, что не успел он смириться со своим публичным позором, как стал еще более публичным. Интернет – это как амброзия. Он забирает конечную жизнь маленького, незначительного момента и превращает его в бессмертное событие. Любой позорный момент, снятый на мобильный телефон, никогда не будет предан забвению. Им будут делиться, редактировать и делать репосты до тех пор, пока весь мир не станет над вами смеяться.

После того как все было сказано и сделано, пятнадцать минут позора Брайана преследовали его в киберпространстве. Он даже стал гребаным мемом. Самый впечатляющий видеоклип начинался со спора между ним и Ли. Брайан стоял в стороне с наглой ухмылкой и спрашивал: «Кто ты, блядь, такой?» И тут вклинивался взволнованно драматический голос: «Осторожно! Это Джон Сина!»

Затем клип перескакивал Ли, врезающегося в тело Брайана. Он был наложен на мигающий экран, и в нем звучала музыкальная тема Джона Сины. В клипе даже звучали фальшивые аплодисменты толпы.

За неделю он набрал более двухсот тысяч просмотров. Хуже того, если бы речь шла не о нем, он вызвал бы у него истерический смех.

Это лишь усиливало его гнев.

Внезапный стук во входную дверь заставил его голову дернуться и повернуться в направлении звука. Это движение принесло еще больше боли в глаза и напомнило о новых ограничениях его тела. С рычанием разочарования он подошел к входной двери и заглянул в глазок.

За дверью стояла женщина, очень красивая. Однако ему не хотелось приглашать ее войти. Вместо этого он опустил голову и застонал от раздражения. У него была мысль притвориться, что его нет дома, и оставить ее там.

Если бы любая другая женщина с такой внешностью как у нее, украсила собой его лестничную площадку и попросилась войти, он бы с готовностью распахнул дверь. Но в этом времени и пространстве было два фактора, заставлявшие его желать, чтобы она исчезла.

Первый – это то, что ему требовалось отдохнуть от ВСЕХ женщин. Они были лишь неприятностями, отнимающими жизнь.

Его сердце, хотел он это признать или нет, не могло выдержать еще одного романтического общения с женщинами. Он даже не думал, что сейчас сможет заставить себя лечь в постель.

И даже если бы он смог собрать душевные и физические силы для траха, это подводило его ко второй причине, по которой внезапное появление этой женщины было нежелательным. Она была, пожалуй, единственной женщиной, с которой он не стал бы спать НИ ПРИ КАКИХ обстоятельствах.

Когда Брайан не открыл дверь, женщина с другой стороны сказала:

– Я знаю, что ты там. Слышу твое дыхание.

Ему потребовалось еще несколько секунд, чтобы взвесить свои возможности, прежде чем он отпер замок и засов с цепочкой. Дверь открылась достаточно широко, чтобы он смог выглянуть.

– Если ты здесь, чтобы попытаться спасти мою душу, не трать свое время. Сатана только что выписал мне чек. Ты, наверное, разминулась с ним, поднимаясь.

Это вызвало у женщины на лестничной площадке усмешку.

– Черт побери! Я всегда опаздываю! – сказала она, драматически щелкнув пальцами. – Ну, уверена, что в контракте есть лазейка-другая. Дьявол кроется в деталях, знаешь ли.

– Умно, – сказал он безрадостным, безжизненным голосом. – Чего ты хочешь, Наоми?

Ее лицо стало серьезным, когда она осмотрела его раны на лице. У нее вырвался сочувственный вздох, и она сказала:

– Просто хотела узнать, как у тебя дела. Я слышала о... ну, ты понимаешь.

Когда он не сдвинулся с места, она нахмурила лоб, пожала плечами и спросила:

– Так ты пригласишь меня войти или будешь держать в своем коридоре, как назойливого свидетеля Иеговы?

– Я все еще думаю, – полушутя-полусерьезно сказал Брайан, открыл дверь шире и отшагнул в сторону. Наоми протиснулась мимо него.

Она вышла в центр его гостиной, засунув руки в карманы куртки, и ходила кругами, оглядывая все вокруг.

От его гостиной пахло депрессией, ненавистью к себе и марихуаной. Она была украшена пустыми коробками из-под фастфуда, ковром, который требовалось пропылесосить самым ужасным образом, и диваном, выглядевшим так, будто за ним не ухаживали.

На журнальном столике перед диваном лежал наполовину пустой пакет с травкой, пепельница, полная табака, выдранного из тупых сигар, и кофемолка для измельчения шишек конопли.

Брайан чувствовал исходящее от нее осуждение. Он мог это принять: он привык к тому, что люди его осуждают. С чем он не собирался иметь дело, так это с выражением грусти и сочувствия, с которым она смотрела на него. Он не нуждался в этом дерьме, да и не хотел его.

– Итак, что случилось? – наконец, спросила она.

Брайан сардонически хмыкнул и ответил:

– Какому-то засранцу повезло, вот и все.

– Похоже, удача была большой, – сказала она, вынимая руку из кармана и показывая на его избитое лицо.

Брайан нахмурился, презрительно опустив глаза. Он не хотел об этом говорить, особенно с ней. Пренебрежительным тоном он сказал:

– Неважно. Это все, ради чего ты сюда пришла?

Наоми позволила себе на мгновение отвести от него взгляд. Она видела, что он чувствует себя неловко из-за того, что она его осматривает. Поэтому нашла место на его широком двухместном кресле и заняла его.

Ее волосы постоянно лезли ей в лицо, поэтому она достала из кармана заколку и начала закручивать их в хвост. Делая это, она сказала:

– Я наконец-то стала развивать отношения с братом, которого никогда не знала, а потом он вдруг исчез с планеты. Ты не переписывался со мной, а мои звонки сразу попадали на голосовую почту. Потом я вижу эти видео на YouTube. Так что, да, я волновалась.

– Ну, я в порядке. Можешь уходить.

Она никак не отреагировала. Не сдвинулась с места и даже не отвела взгляда. Более тихим голосом она просто повторила свой первоначальный вопрос:

– Что случилось, Брайан?

– ОНА ВЫБРАЛА ЕГО! – выкрикнул он.

Гнев, копившийся внутри него, начал проявляться в боли.

– После ВСЕГО, она выбрала его. Вот что случилось.

– Ты имеешь в виду женщину с твоей работы, с которой ты встречался? Замужнюю? – спросила Наоми, стараясь не выдать своего осуждения. Но ей это не удалось, потому что он резко отвел от нее глаза, причмокнув губами. Она видела, что он начал закрываться, а этого она не хотела. Поэтому быстро вернула все назад, сказав:

– Брайан, я не то имела в виду. Прости.

Он покачал головой и отмахнулся, но занял место на диване напротив кресла, где сидела она.

Наоми билась над тем, как заставить его заговорить, не обидев. Она не хотела его отталкивать, но не хотела и деликатничать, потворствуя его уязвленному самолюбию. Двойственная природа внутреннего мира Брайана делала трудным достучаться до него и почти невозможным помочь.

С одной стороны, у него было самовлюбленное упрямство. Хотите верьте, хотите нет, но это добавляло ему шарма и делало его для женщин более привлекательным. Его самоуверенность заставляла его верить, что он может делать все что захочет и когда захочет. Отказы его не пугали, как большинство мужчин, а только подбадривали. Так он мог продолжать добиваться женщины и сломить ее защиту. Решительные «нет» превращались в «ты такой плохой!» А после разбивались об «а что, если узнает мой муж?»

Это была последняя линия обороны – страх разоблачения. Как только он убеждал ее, что стоит рискнуть, все остальное становилось историей.

К сожалению, эта черта характера освобождала его от ответственности в любых ситуациях, в которых он оказывался; по крайней мере, в его сознании. Его вины не было ни в чем. Для него вина за то, что он спит с замужними женщинами, лежала на распутных, изменчивых сердцах жен. Она также падала на мужчин, чьи вялые члены или умышленное невежество не позволяли им удерживать своих жен.

Это самодовольство, бурлившее внутри него, выливалось в ухмылку «мне-похуй-что-ты-обо-мне-думаешь».

В то же время, это был тот самый Брайан, которого Наоми узнала за последний год: Брайан, каким бы она хотела, чтобы он показался женщине, этого заслуживавшей. Это был тот парень, что боялся быть похожим на своего отца, но в то же время видевший, что ему уготована судьба стать таким же. Брайан уязвимый, тот, кто хотел любви, но боялся, что она заставит его чувствовать себя незащищенным.

Брайан взял лежащий перед ним пакет с травкой и начал высыпать часть травы в кофемолку. Когда посчитал, что достаточно, вытащил из упаковки сигару. С аккуратностью хирурга он канцелярским ножом прорезал линию от верхней части сигары до самого низа. Табачные внутренности были вытряхнуты в пепельницу, а на их место помещены мелко нарезанные зеленые кусочки марихуаны.

Наоми наблюдала за всем этим с нездоровым интересом. Раньше, в молодые годы, она курила травку, но никогда ее не готовила. Для нее это был социальный наркотик, употреблявшийся на вечеринках с друзьями. Она просто приходила и брала то, что ей предлагали.

Но было что-то более грустное в том, что Брайан делал это здесь, один, в этой унылой гостиной. Это наполняло ее сочувствием к нему.

Брайан поднял голову и увидел сочувствующие глаза, смотрящие на него. Он поднес сигарету к губам и прикурил. Сделав глубокую затяжку, он покачал головой.

– Не смотри на меня так, – сказал он задохнувшимся голосом, выпуская изо рта дым.

– Как?

– Как будто тебе меня жаль. Я это ненавижу.

Она кивнула с пониманием. Затем протянула руку, прося его поделиться. Когда он передал ей сигарету, она сделала две затяжки, позволив дыму наполнить легкие. Передав ему сигарету, она откинулась на подушки.

Этикет «затяжка-затяжка-передача», известный среди курильщиков травки, продолжался между ними в течение нескольких циклов. С каждой затяжкой дуэт становился все более расслабленным. Примерно через десять минут гостиная Брайана уже не казалась такой уж унылой.

– Так почему, по-твоему, она выбрала его? – наконец, спросила Наоми, глядя на потолок из своего откинутого положения.

Боже, она была под кайфом! Это почти заставило ее рассмеяться вслух.

Брайан фыркнул от смеха и покачал головой.

– Не знаю. Может, ей нравятся маленькие члены.

Это сломало стену и заставило этот своенравный смех вырваться изо рта Наоми. Она не смеялась истерически, как будто то, что он сказал, было смешно, ее больше забавляла его «легкомыслие».

– Ох, уж вы, мужчины, с вашим увлечением размерами членов, – сказала она, когда раздался еще один смешок. Затем внезапно села, как будто на нее что-то нашло. Она наклонилась, положив локти на колени, с любопытством посмотрела на него и спросила:

– Почему мужчины так одержимы размером? Вы же все сравниваете! Большие члены, большие сиськи, большие бицепсы, большие внедорожники... почему все сводится к тому, насколько что-то велико?

Брайан посмотрел на нее с недоуменным выражением лица, а затем честно сказал:

– Знаешь, понятия не имею.

Он сделал еще одну затяжку, а затем сказал:

– У меня все равно нет внедорожника. У меня – «Мустанг». Он черный.

– Да, а у меня – «Жук», так чтооо... – начала она.

Ее фраза оборвалась на полуслове. Они оба замолчали, их растерянные глаза смотрели друг на друга сквозь дымку. В течение секунды больше ничего не было сказано. Туманное заклинание было нарушено истерическими приступами смеха, вырвавшимися из них.

О чем, черт возьми, они вообще говорят?

В конце концов, приступы смеха стихли, и дуэт просто сидел в наполненной дымом тишине. Оба откинулись на спинки диванных подушек. Наконец, Брайан мрачным тоном спросил:

– Что я сделал не так?

– Что ты имеешь в виду?

Он сел и вздохнул.

– С Джиной. Я пытался понять, где все пошло не так. У меня никогда не было проблем с тем, чтобы заставить женщину влюбиться в меня, понимаешь? В половине случаев я почти не пытаюсь. А в тот единственный раз, когда я действительно хочу, чтобы девушка меня полюбила, она выбирает другого парня! Что за хрень?!

– А почему ты думаешь, что сделал что-то не так?

– В том-то и дело! – воскликнул он. – Я не думаю, что сделал что-то не так. Все то, что я притворялся, будто делаю со всеми другими женщинами, я делал с ней НА САМОМ ДЕЛЕ. Я заботился о ее чувствах. Когда она нуждалась во мне, я был рядом. Я даже открылся ей. Я дал ей все что мог, все что, как ТЫ говорила мне, женщины хотят от парня. И после всего этого она все равно выбрала его.

Наоми охватило чувство вины, и она вздохнула. Это она убедила его открыть свое сердце и впустить в него кого-то. Она знала целительную силу того, что рядом с тобой кто-то есть, человек, который смотрит на все твои недостатки и все равно целует тебя любящими губами. Наличие в ее жизни мужа и сына делало ее более полноценной, чем любые деньги.

В этот ясный, правдивый момент из ее уст вырвалась мудрость:

– Потому, братишка, что ее сердце уже принадлежит другому. Она не могла отдать тебе то, что ей не принадлежит.

После паузы лицо Наоми стало созерцательным, и она сказала:

– Может быть, именно поэтому на самом деле ты в нее влюбился. В отличие от других женщин, с которыми ты сталкивался, ее сердце не было выставлено на продажу.

Брайан вытер лицо руками и снова откинулся на подушки, позволив вырваться наружу стону. В этот уязвимый момент Наоми увидела Брайана таким, каким она хотела бы чтобы видели все женщины, с которыми он сталкивался. Внутри него был надлом, который она знала слишком хорошо. Он проявлялся по-разному; самым заметным было то, как он держал свое сердце дрожащими руками. Его позиция «трахни и бросай» была как у сторожевого пса, защищающего дрожащего маленького мальчика, боящегося, что его обидят.

Откуда она это знала? Когда-то давно она была им. Тоже скрывала свою уязвимость от всех. Для нее безопасность обеспечивала сексуальная свобода. Она пользовалась ею как оружием против настоящей любви, настоящей связи. Даже после того как вышла замуж за Джоша, какая-то ее часть боролась против его любви, потому что она чувствовала себя чересчур беззащитной.

Но Джош был рядом. Он изо всех сил боролся за ее любовь, даже когда ему приходилось бороться с ней самой. Теперь, благодаря ему, она больше не имела надлома. Ее сердце было целым, и все это благодаря тому, что он никогда ее не отпускал.

Именно этого она хотела для своего сводного брата.

– Нахуй ее, – сказал Брайан, вырвав ее из размышлений. – Нахуй всех женщин. Все вы лгуньи и лицемерки, желающие, чтобы вас защищали, заботились о вас, ставили на пьедестал, и при этом к вам относились как к равным. Отец был прав. Никогда не отдавай своего сердца.

При упоминании об отце Наоми поморщилась. Он был призраком ее прошлого, постоянно пытавшимся преследовать ее. Ей постоянно приходилось изгонять его черноту из своего сердца.

– Да? И где сейчас Кенни? – с нажимом спросила она. – Наш донор спермы – в тюрьме, отбывает пожизненный срок, потому что его ненависть к женщинам заставила его выстрелить в лицо моей матери, его собственной жене! Это – тот самый парень, у которого было двое детей от двух разных женщин одновременно! Я узнала о твоем существовании только потому, что ты меня нашел, когда его осудили. Это тот самый парень, от которого ты действительно хочешь получить совет по поводу отношений?

Небрежно махнув рукой, он чмокнул губами и пробормотал:

– Да ладно, неважно.

Его безразличная манера поведения не соответствовала глазам. В них было одиночество, которое Наоми распознала.

Вздохнув, она сказала:

– Любовь – это не уравнение, Брайан. Ты не можешь просто что-то делать, вести себя определенным образом и сразу же получить ее. Любовь требует времени, усилий и, да, некоторой боли. Ты просто должен быть готов отдавать себя и искать ее.

– Я так и сделал. Посмотри, что это мне дало, – сказал он, указывая на свою повязку на глазу.

Наоми хмыкнула и покачала головой.

– Нет, это дала тебе не любовь. Ты получил это, потому что пытался украсть сердце, которое тебе не принадлежало. Это была не любовь, Брайан; это было высокомерие. А еще ты пытался уберечь свое собственное сердце, идя за тем, кто не потребует от тебя слишком многого. В этом и заключается привлекательность любовниц, которые уже замужем. На плечи супруга ложится вся тяжелая работа, тебе же остается лишь заполнить пустоту, которую он оставляет. Если бы ты на самом деле хотел найти кого-то, то искал бы женщину, которой нужен ты весь, а не только твои яркие части.

Он отвел от нее взгляд, чтобы скрыть, насколько ее слова задели его. Они его задели, и задели сильно. Как будто она заглянула внутрь него и сказала, что там увидела.

Какая-то его часть просто хотела, чтобы она вышла за дверь и оставила его на произвол судьбы, как она сделала все эти годы назад. Когда их отца впервые осудили за убийство матери Наоми, Брайан обратился к ней. С его психологически подавляемой матерью, трахавшейся со всем, что имело член, и отсутствующим жестоким отцом, его детство было отчаянным одиночеством. Когда он узнал о Наоми, то подумал, что наконец-то нашел родственную душу.

Он ошибался.

Она практически захлопнула перед его носом дверь. Не хотела иметь ничего общего ни с каким продуктом Кенни. Она была не против похоронить его и все, что угрожало сохранить память о нем. Для нее Кенни был так же мертв, как и ее мать.

Долгие годы Брайан жил с этой дырой внутри себя. Поначалу жизнь в морской пехоте наполняла его долгом, честью и целью. Но война открыла в два раза больше дыр, чем закрыла. Видеть, как его друзей убивают, калечат или подвергают воздействию Agent Orange, лишало его слез.

Он не принимал наркотики, не пил до потери сознания. Его любимым пристрастием были женщины. Преследование тех из них, кто, скорее всего, мог бросить ему вызов, приводило его в восторг. Одинокие женщины сдавались слишком легко. Они были доступны, поэтому не оказывали сопротивления.

Так его пороком становились замужние женщины.

Для него жизнь была просто прекрасной или, по крайней мере, веселой. Затем он получил сообщение на Facebook, где говорилось, что сестра из его прошлого хочет встретиться. Это стало для Брайана неожиданностью, но из любопытства он принял приглашение.

С тех пор они вдвоем пытались преодолеть пропасть между собой. По крайней мере, так все начиналось. Чем больше Наоми узнавала Брайана, тем больше менялись ее планы. Она видела над ним тень Кенни, и ей это не нравилось.

Ее отец должен был умереть, опять и опять. Она была полна решимости его убить.

До нее Брайан считал, что любовь – это обман, созданный женщинами, чтобы заманить мужчин в ловушку брака. Пример, который подавали его жестокий отец и алчная мать, свидетельствовал о том, что это – фиктивное притворство, продаваемое отчаявшимся сердцам.

Затем он встретил ее мужа, своего шурина. Тот принял племянника, которого никогда не знал. Они пробудили в нем что-то, о чем он и не подозревал.

– Как ты это сделала? – удивленно спросил Брайан, возвращаясь в настоящее. – Как, несмотря на то, что отец убил твою мать и оставил тебя одну в этом мире, ты смогла выбраться с другой стороны?

Ей пришлось на мгновение задуматься, прежде чем ответить:

– Честно? Мне повезло. Я нашла мужчину, который верил в меня и любил, даже когда я этого не заслуживала. Мне потребовалось время и много терапии, но в конце концов, я поняла, что любовь – это не то, что дает отец. Джош действительно меня любит, и никогда не сделает ничего, чтобы причинить мне боль. Как только это случилось, мне больше не нужна была свобода. Я просыпаюсь каждый день, зная, что когда понадобится, он всегда будет рядом со мной на подушке. И ничто в этом мире не заставит меня это испортить.

По ее щеке скатилась слеза, а сердце зашлось от благодарности. Сейчас она любила Джоша гораздо сильнее, чем когда-либо. Назовите это виной выжившего или космической потребностью вернуть долг Карме, но она чувствовала себя обязанной быть здесь ради Брайана, показать ему семейную любовь, которой в детстве они оба были лишены.

– Я верю в тебя, Брайан, – сказала она, схватив его за колено и с любовью пожав его. – Ты намного лучше, чем думаешь сам. Поэтому я останусь с тобой, пока ты не найдешь своего Джоша женского пола. И ты не найдешь ее в юбке у подружки. Нет, тебе придется искать ее своим сердцем и не соглашаться ни на кого, кто не захочет отдать тебе свое.

Он саркастически хмыкнул.

– Это может занять довольно длительное время. Я немного засранец, ты же знаешь.

Она хихикнула и игриво ударила его по руке.

– Это круто, братишка. Я никуда не спешу.

Брайан положил полувыкуренную сигарету в пепельницу. Вздохнув, он улыбнулся сестре и слегка кивнул.