Я прилетел обратно в Кали сильно уставшим. Конечно, я не настолько устал, чтобы не поговорить с Цезарем по телефону и не сказать ему, что мы заполучили Тайлера и Мариссу в качестве клиентов и, если правильно разыграем наши карты, то сможем привлечь к сотрудничеству всю издательскую компанию.

Он был взволнован. Мы еще не открылись официально, но у нас уже есть пара довольно прибыльных счетов.

– Что ты делаешь в оставшуюся часть дня? – спросил он. – Не хочешь сходить куда-нибудь и отпраздновать?

– Не могу, Цез, мне нужно позвонить в Техас и заказать машину для нашей поездки в Париж, – сказал я. – Но тебе отлично провести время.

Когда съехал с автострады и въехал на свою подъездную дорожку, мое прекрасное настроение закончилось. Перед моим домом была припаркована машина Мэри Бет.

Она сидела в тени на крыльце и пила что-то из высокого стакана.

– Просто заехала за одеждой, – сказала она. – Поэтому и решила подождать и поговорить с тобой.

– Ты должна была пригнать грузовик и забрать ее всю, – сказал я.

– Блейк, разве мы не можем поговорить? Мы оба совершили ошибки. Если сможем их преодолеть, все может вернуться на круги своя, – сказала она.

– Мэри Бет, все не может быть так как раньше, – сказал я. – Не мы оба совершили ошибки, это сделала ты. Ты разозлилась и смутилась из-за того, что я получаю негативную рекламу. Ты так обеспокоилась о том, что будешь виновна по ассоциации, или боялась, что часть дерьма, вылитого на меня, может тебя забрызгать, что забыла о том, почему мы были вместе. Над любовью ко мне возобладало тщеславие. Потом ты решила, что я должен заплатить за то, что сделал. Что мы должны быть в расчете. Поэтому пошла и позволила трахнуть себя какому-то парню. Полагаю, ты рассчитывала, что все пройдет быстро и за кулисами, но, к сожалению, тут вошел я.

Она посмотрела вниз.

– Мне это совсем не нравилось, – сказала она. – Ничто из того, что случилось тем вечером, не доставило мне никакого удовольствия. Это было просто неправильно. Думаю, просто была задета моя гордость, потому что тебе понадобилось пойти и завести роман с какой-то девушкой с большими сиськами. Думаю, мне просто нужно было вернуть свою гордость, поквитаться. Так всегда говорят: «Не злись, а расквитайся».

Я просто рассмеялся над ее словами.

– Это и есть настоящая причина того, почему наш брак распался, – я протянул руку и открыл дверь.

Прежде чем я успел шагнуть внутрь, она положила руку на мою, чтобы остановить меня.

– Блейк, о какой причине ты говоришь. Мы можем все преодолеть, что бы это ни было, – сказала она.

– МБ, ты никогда не думала о том, что, возможно, я этого не делал? Что на самом деле ранило нас то, что после всего этого времени ты мне не поверила.

Я выдернул свою руку из ее руки и пошел в дом, закрыв за собой дверь. Налил себе большой стакан крепкого напитка и сел в кресло в гостиной. Я смотрел на него и вспоминал, как несколько ночей назад пытался напиться до смерти. Мэри Бет просто этого не стоила.

Через несколько минут, когда я выливал янтарную жидкость в канализацию, зазвонил телефон.

– Почему ты выдаешь мои секреты? – спросила Хелена.

– Ты меня преследуешь, мисс Мартинез? – спросил я.

Это, естественно, положило начало еще одному нашему долгому телефонному разговору. Мы рассказывали друг другу о событиях и происшествиях дня. Она тоже была поражена Сарой, как и все остальные, но по другой причине.

– Ее муж так ее любит, – сказала она. – Друг для друга они готовы на все.

– Так и должно быть, – сказал я.

Постепенно мы отошли от темы, и перешли к более личным вопросам. Говорили о моей предстоящей поездке на охоту в Париж. Она ахнула, когда я заговорил об этом.

– Я там раньше уже бывал, – сказал я.

Она перечислила целый список всего, чтобы спросить, не видел ли я это. Мне пришлось признаться, что ничего из этого я не видел. Оба раза, когда был в Париже, я ездил туда по делам. Все что я видел – это отели и конференц-залы.

Она сказала, что считает, что я зря потратил свои поездки. Она всегда мечтала побывать в этом городе и хотела осмотреть почти все известные музеи и достопримечательности.

– Возможно, когда все это закончится, я свожу тебя посмотреть на них, – сказал я, а потом понял, что это прозвучало так, словно я приглашаю ее на свидание.

– Возможно, тебе лучше пригласить меня на ужин, прежде чем попытаешься увезти меня из страны, громила, – сказала она.

– Это что, мисс Мартинез, вы приглашаете меня на свидание? – сказал я с наигранным удивлением.

Внезапно меня осенило, что жизнь без Мэри Бет может оказаться не такой уж мрачной и унылой, как я себе представлял. В ту ночь я снова лег спать счастливым. На следующее утро заголовки газет сбили улыбку с моего лица.

«ДНК доказывает, что скорее всего, отец – Александр», – кричали заголовки нескольких газет.

***

Я вышел на пробежку, чтобы проветрить голову. Когда вернулся домой, вспотевший, но посвежевший, я снова был во всеоружии. Переоделся в хорошие брюки и легкий свитер, что было для меня нормальной деловой одеждой.

Когда я пришел в офис примерно в 9:15, меня затащил в свой кабинет Цезарь.

– Блейк, у нас проблема, – сказал он. У него было такое выражение лица, что я понял, что он столкнулся с чем-то, с чем не знает, что делать. – Посмотри туда, – сказал он, указывая на внешний офис. Я увидел Майру, сидящую на столе и разговаривающую и смеющуюся с парой знакомых лиц, чьи имена я не мог определить.

– Эти двое из McMillan Worth, – сказал он. Выражение его лица было бесценным. Я думаю, он на самом деле испугался, что мы нарушили этические нормы, просто разговаривая с ними.

– Вот дерьмо, – сказал он. – Она налила им кофе.

– Расслабься, Цез, я разберусь, – рассмеялся я.

Я прошел через весь офис. Улыбался и махал людям, сидящим за своими столами. Я уже мог отличить тех, кто действительно работал, от тех, кто разговаривает по телефону, наблюдая за Майрой и двумя посетителями.

– Привет, Майра, прости, я опоздал, – сказала я.

– Ты всегда опаздываешь, – ухмыльнулась она. – У нас тут интересная ситуация.

– Не-а, – сказал я. – На самом деле все это – переломный момент. Как вас зовут? – спросил я у стройной рыжеволосой девушки, которая потягивала кофе.

– Стефани Карлсон, – ответила она. – Я...

Моя поднятая ладонь остановила ее, пока я доставал из бумажника бумажку.

– А вы кто? – спросил я у сидевшего рядом с ней чудаковатого парня.

– Уэйн Лемерц, сэр, – ответил он. – Но... – и снова волшебная ладонь помешала дальнейшему разговору.

– Насколько вы хороши, ребята? – спросил я. – О, забудьте, глупый вопрос. Сегодня рабочий день, а вы – здесь, вместо того чтобы быть на старой работе. Очевидно, что у вас двоих есть яйца, и к счастью, вы оба в моем списке.

Оба изумленно посмотрели на меня. Майра тоже. Даже она не знала, что за список я имею в виду.

– В мой последний день в McMillan Worth почти все знали о неприятностях, в которые я попал. Очень немногие потрудились заговорить со мной или даже посмотреть в глаза. Вы двое были среди тех, кто это сделал. Так получилось, что мы ищем троих юристов, чтобы занять места людей, которых мы уволили до слияния. С учетом вас двоих нам нужно заполнить еще одно место, и тогда все станет интересным. Так что, если пришли сюда за работой, то вы приняты. Мы начнем платить вам на десять процентов больше, чем вы зарабатывали в McMillan Worth.

Они оба были очень довольны.

– Майра, созови всех, пожалуйста, – сказала я. Пришло время для нашего первого собрания сотрудников.

Цезарь начал с того, что поприветствовал всех и сказал старым и новым сотрудникам, что с этого момента ко всем будет одинаковое отношение. Не будет проявляться никакого фаворитизма, не будет делаться никаких снисхождений на основании того, из какой компании они пришли или как они сюда попали. С этого дня компания будет называться Anthony-Alexander LLC. Затем он рассказал о структуре нашего бизнеса и правах собственности на компанию. Объяснил, что через шесть месяцев все они будут наделены полномочиями в компании и будут ежегодно получать чеки на участие в прибыли плюс бонусы в зависимости от их хорошей репутации в компании.

Затем за дело взялся я. Я объяснил, что мы – очень бережливая и очень жестокая компания. Нам нужно нанять еще одного сотрудника и трех секретарей. Это означает, что на каждые два сотрудника будет приходиться один секретарь. Я также объяснил, что на данный момент наша компания испытывает голод и вышла на охоту. От всех наших сотрудников мы будем ожидать результатов. Ежеквартально будем оценивать каждого сотрудника по количеству и качеству работы, которую он делает. Каждый квартал нижний человек на тотемном столбе предупреждается или заменяется. В течение первого квартала мы не знаем, где установить планку, поэтому предел безграничен. Через несколько кварталов мы, вероятно, будем знать достаточно, чтобы оценить нашу долю рынка и определить разумные уровни.

Один из старших парней, который ранее некоторое время был у Цезаря, поднял руку, он был одним из тех, кто смотрел на двух новичков, делая вид, что разговаривает по телефону.

– То есть, хотите сказать, что если мы не будем приносить определенный объем бизнеса, нас могут уволить? – спросил он.

– Ну, я хочу сказать, что мы – небольшая компания, – сказал я. – Сейчас мы вынуждены убивать, чтобы есть. И даже когда станем богаче, нам все равно нужно будет, чтобы каждый активно занимался своим делом.

– Значит, когда вы говорите «все», вы имеете в виду всех руководителей рекламы, кроме себя и мистера Энтони, – сказал он.

– Мистер Энтони не является рекламным экспертом в новой структуре, он – генеральный директор. Вы что, не обратили внимания? А что касается меня, то ко мне применяются те же правила, что и ко всем остальным, – сказал я.

– То есть, вы хотите сказать, что должны продавать столько же, сколько и мы, – ухмыльнулся он. Этот парень мне уже не нравился.

– Вы ведь начали работать вчера, верно? – спросил я. – Я тоже. Вчера я получил рекламные счета двух авторов бестселлеров. Каждый из этих счетов должен приносить около двух-трех миллионов долларов в год. Возможно, даже больше, потому что в некоторые годы они издают по несколько книг, и есть еще вспомогательные доходы, которые будут начисляться за продажи их книг в мягкой обложке и за привязку к фильмам. А также, мы, возможно, – в очереди на получение рекламы для всей их издательской компании. А что сделали вчера вы?

Я подошел к его столу.

– Не заблуждайтесь на этот счет. Мы занимаемся бизнесом, чтобы делать деньги. Мы ни в коем случае не рабовладельцы, но будем ожидать ответственности от каждого. Этот старый трюк с разговорами по телефону, когда не горит индикатор наличия линии, не сможет нас долго обманывать, – сказал я, глядя на него.

Он смутился и отвел взгляд.

– Главное, что здесь важно, это чтобы мы обрабатывали как можно больше дел. Я не могу справиться со всеми делами, которые собираюсь привлечь, поэтому передам некоторые из своих счетов. Если вы не можете справиться со всеми своими счетами и хорошо их обслуживать, мы будем ожидать от вас того же. Так же как в баскетболе или хоккее, вы получите кредит за ассист. Но мы будем ожидать, что вы будете работать или уйдете.

Все оглядели остальных, мысленно оценивая своих конкурентов. Я прошел в свой кабинет, оставив их заниматься делами. Цезарь и Майра последовали за мной.

– Как я тебе, Цез? – спросил я.

– Ну, по крайней мере, теперь мы знаем, кто начал войну, – сказал он. Казалось, он стал немного более расслабленным.

– Цез, прежде чем мы отправимся в Париж на следующей неделе, нам понадобится несколько вещей, – сказал я. – Та фирма графических искусств, с которой ты работал, просто недостаточно велика или талантлива, чтобы справиться с нашими потребностями. Нам нужно временно найти более крупную и лучшую фирму. В конце концов, нам придется нанять собственных людей и делать такие вещи у себя. Это будет дешевле, эффективнее и даст нам больше контроля над сроками поставки и качеством конечного продукта. Начни искать фирму, с которой мы могли бы пока иметь дело. Если бы ты действительно смог найти отличную небольшую компанию, мы могли бы позволить себе инвестировать в нее или купить ее и перевезти сюда.

– Я никогда об этом не думал, – сказал он.

– Майра, нам нужны эти три секретаря как можно скорее. Хочу, чтобы наши сотрудники постоянно искали новые дела и работали с командой графического искусства. Не хочу, чтобы им приходилось заниматься еще и бумажной работой. Со временем мы сможем иметь отдельных представителей по продажам и по работе с клиентами, но пока у этих ребят и так хватает забот. То, что мне нравится носить обе шляпы, не означает, что это должны делать все, – сказал я ей.

– Тебя волнует, откуда я возьму секретарей? – спросила она.

– Майра, это ты офис-менеджер, а не я. Это – твое дело. Я просто хочу, чтобы они были здесь, вчера.

Она кивнула, и я понял, что она собирается украсть их у McMillan Worth.

– Майра, – сказал я, когда она собралась покинуть мой кабинет. Она стояла в дверях и смотрела на меня, улыбаясь.

– Когда позвонят, тебе даже не нужно направлять звонок мне. Просто передай им сообщение от меня. – Она опять посмотрела на меня.

– Просто скажи им, что если трахаться с быком, то получишь рогами в бок, – сказал я.

Майра улыбнулась, и я повернулся, чтобы взять трубку телефона на моем столе, который начал звонить.

– Доброе утро, босс, – сказала Сара. – Сегодня в девять утра по флоридскому времени инспекторы из отделения службы защиты детей штата Флорида осмотрят место, где содержится сын Билли Джин. Они будут осматривать оба места одновременно. Если будет установлено, что ни одно из них не подходит для содержания ребенка, он будет передан под опеку. Мы ожидаем в одном месте найти стареющую мать Билли Джин, а в другом – этого Кармена Сан-Диего. В ходе вчерашнего допроса было установлено, что мама Билли Джин, хотя она и милая женщина, физически не в состоянии ухаживать за четырехлетним ребенком.

По тону в голосе Сары я понял, что ее что-то беспокоит.

– Скажите, чего вы не договариваете, Сара, – сказал я.

– Ладно, две вещи, – сказала она. – Ни одна из них вам не понравится. Первое – я ни хрена не могу найти на Кармена Сан-Диего. Он – призрак. Его не существует.

– Сара, я думаю, это потому, что Кармен – не его настоящее имя, – сказал я.

– А какое у него настоящее имя? – спросила она.

– Почти уверен, что Кэмерон, – сказал я ей. – Говорят, что когда люди меняют свои имена, они сохраняют инициалы или звучание своего имени, чтобы могли его запомнить и признать. Так что, чтобы скрыться, Кэмерон просто стал Карменом.

– Итак, я ищу Кэмерона Сан-Диего? – спросила она.

– Сара, пусть это будет между нами, – сказал я, – но вы ищете Кэмерона Александра. Единственный человек, который ненавидит меня настолько, чтобы пытаться разрушить мою жизнь, будь то за деньги или просто так, ради дерьма и хихиканья, это мой родной брат. Позже я расскажу вам обо всем. А сейчас в чем вторая проблема?

– Последние несколько дней я наблюдал за вами отсюда. Это – часть моей работы. Вы начинаете выходить из этого состояния, но некоторое время назад вы напугали нас с Крисом до смерти. Мы знали, что кроме истории с Билли Джин вас беспокоит развод. Не знаем, как обстоят дела с разводом, но если вам нужно что-то кроме этого дерьмового видео из вашей домашней системы безопасности, у нас есть для вас кое-что, – сказала она.

– Что? – спросил я. – Сара, вам лучше мне все объяснить.

– Хорошо, пока вы были здесь, во Флориде, ваша жена начала встречаться со своей сестрой. Они посещали несколько клубов. В нескольких из них были мужчины, – сказала она.

– Мы узнали все это задним числом, – объяснила она. – Три дня назад, когда вы поссорились с женой, в рамках нашего обычного мониторинга мы увидели все это на видео с камер наблюдения. Парень, которого вы избили, и вполне заслуженно, могу добавить, так вот, ему пришлось лечь в клинику, чтобы получить лечение от сломанного носа и рваных ран, которые вы ему нанесли.

– Он попросил вашу жену оплатить его медицинские счета. Она также дала ему кучу денег, чтобы он молчал и не выдвигал обвинений. Сейчас самое время ограничить ее доступ к вашим счетам. Потому что, по сути, вы только что заплатили за то, чтобы человек, которому вы надрали задницу, лечился и молчал. В любом случае, из больничных записей – не спрашивайте, как мы их получили, и мне не придется вам врать – мы узнали его имя и клуб, в котором он работает. Мы просмотрели видео из частных комнат в клубе и нашли видео, на котором ваша свояченица и ваша жена делают минет все тому же стриптизеру, которого вы избили. Похоже, что инициатором была ваша свояченица, но мне неприятно говорить, но ваша жена была так зла на вас, что согласилась с этим.

Я был ошеломлен. Я знал, что Мэри Бет говорила, что ни один из ее поступков не направлен на то, чтобы сравнять счет между нами, но я не мог представить, чтобы она сделала нечто подобное.

– Владелец клуба не исключает возможности использования этих видео для шантажа, – сказала Сара. – Мне попросить Криса достать пленку или вам все равно?

– Сара, что бы Мэри Бет ни натворила, с этого момента ей придется разбираться самой. Держите Криса рядом с собой, чтобы защитить вас. На всякий случай отправьте копию видео Бернсу для развода. Я также займусь закрытием счетов, о которых вы говорили. Как бы тяжело мне ни было, я не могу больше прятать голову в песок. Мэри Бет и я не выйдем из этого вместе. В конце концов, это, вероятно, выиграет мой брат, – сказал я.

– Блейк, зачем вашему родному брату такое делать? – тихо спросила она. – С того самого первого дня, когда вы сказали мне, что вы не отец, я вам поверила. Я не знала, как и почему, но знала, что это не так. Но я никогда бы не заподозрила члена семьи, тем более вашего родного брата. На самом деле все что мы читали о вас в интернете, даже не упоминало о том, что у вас есть брат.

– Сара, это долгая история, я найду время, чтобы рассказать вам, когда вернусь во Флориду. Но Кэмерону нужны не только деньги. Он хочет разрушить мою жизнь. Наверное, я всегда говорил людям, что самое важное в моей жизни – это Мэри Бет. Когда все это закончится, возможно, у меня будет более хорошая карьера, и я снова восстановлю свою репутацию, но моей жены у меня не будет. Так что, в конце концов, победит Кэмерон.

– Может быть, у вас не будет Мэри Бет, сэр, но не думаю, что вы долго будете один, – сказала она. – Я буду держать имя и статус вашего брата под колпаком, пока вы не будете готовы. Конечно, мне придется рассказать Крису, но никто больше об этом не услышит от нас обоих. Даже зная его имя, найти его, похоже, будет очень сложно. Люди Мейтленда до сих пор гадают, где в мире находится Кармен Сан-Диего. Я уверена, что он – здесь, в Джексонвилле, под другим именем.

– Хорошо, Сара, мне нужно сделать пару звонков, – сказала я. – Я поговорю с вами позже.

– Блейк, сделайте нам обоим одолжение, – сказала она. – Убедитесь, что один из этих звонков будет Хелене. До сих пор во всех этих поздних ночных звонках, которые вы, ребята, делали, каждый раз звонила она вам. Это сильный удар по самолюбию девушки.

– Сара, есть ли что-нибудь, чего вы не знаете? – спросил я и положил трубку.

Я сидел и улыбался, серьезно думая о своих чувствах к Хелене Мартинез. Внезапно я понял, что там действительно может что-то быть. Возможно, что-то очень хорошее. Она, конечно, не типичная калифорнийская девушка, но в ней есть что-то особенное. И это – не бугры между ее плечами.

– Блейк, черт возьми, ты что, меня не слышал? – кричала Майра. – Сотри эту глупую ухмылку со своего лица.

Я снова открыл глаза и увидел, что в дверях стоит Майра и с любопытством смотрит на меня.

– Тебе звонит Клод Гаскон из компании Gascon Family Hoteliers, – сказала она. Она с изумлением смотрела на меня. – Если ты сможешь это провернуть, мы будем готовы. Десять миллионов в год – это как два пальца.

– Майра, я все равно собирался позвонить ему через несколько минут, – сказал я. – Как ты думаешь, почему я говорил о том, чтобы притащить в Париж задницу Цезаря? McMillan Worth еще не получил контракт, так что, насколько я понимаю, все в силе. Таков был план с самого начала.

– Что ж, тебе лучше ускорить события, потому что только сегодня утром нам позвонили несколько твоих старых клиентов. Я назначила для тебя по меньшей мере четыре встречи с людьми, которых не устраивает твоя замена в McMW, – улыбалась она, уходя. Я не мог понять, не потому ли это, что она счастлива видеть, как я наказываю своих бывших работодателей за их дерьмовое обращение со мной. Или же просто представляла себе, как будут выглядеть ее чеки от участия в прибыли.

– Блейк Александр, – сказал я в трубку.

– Блейк, это Клод Гаскон, – ответил он на английском с сильным акцентом. – Вы были слишком заняты, чтобы отвечать на мои звонки? Каждый раз, когда я пытался связаться с вами в вашей компании, меня передавали какому-то болвану, который понятия не имеет, что происходит. Наконец, мне сказали, что вы – в бессрочном отпуске. Тогда я попробовал позвонить по номеру вашего мобильного телефона, и он был переадресован сюда. Я вижу, вы открыли собственную компанию. У меня нет никаких связей с McMillan Worth. Меня возмущает их наглость и нечестность. Почему они просто мне не сказали, что вы больше на них не работаете?

– Клод, вместо того чтобы зацикливаться на прошлом, давайте посмотрим в будущее, – сказал я. – Вы всегда хотели, чтобы я перепрыгнул через пруд и приехал посмотреть на ваши офисы и несколько ваших отелей в Европе. Мы с моим партнером будем там через несколько дней, если вы все еще хотите заняться с нами бизнесом.

– Отлично, – незамедлительно сказал он. – Я лично позабочусь о том, чтобы вы прекрасно провели время в Париже, мой друг.

Я дал ему номер Майры, чтобы она согласовала с его помощником детали. Я должен был начать давать своей новой помощнице хоть какую-то работу и так привык полагаться на Майру, что мне казалось естественным фильтровать все через нее. Со своей стороны, она по-прежнему отвечала на все звонки мне. Это заставило меня задуматься о том, чем же на самом деле занимается женщина, сидящая за дверью моего офиса.

Остаток дня я строил планы на поездку в Париж. К счастью, у меня уже был паспорт, и через пару дней вовремя прибыл Цезарь. В тот вечер я отправился домой счастливый и с мыслями о некой женщине из Флориды. Но, как обычно, когда я чувствую себя слишком счастливым, судьба пытается нассать в мою овсянку.

***

Я только что подъехал к своему подъезду, когда заметил, что на моем крыльце сидит Мэри Бет, а в дверь стучится Тина.

Когда я вышел из машины, Мэри Бет подошла ко мне. Я подняла руку, призывая ее к молчанию, пока я буду разбираться с ее сестрой.

– Тина, я знаю, что ты глупая, но если меня нет дома, крики и стук в дверь ни к чему хорошему не приведут, – сказал я.

– Там твоя уборщица, но она нас не пускает, – прошипела Тина.

– Мне придется повысить ей зарплату, – сказал я. – Она делает свою работу. Мэри Бет не разрешается входить в дом, если она не уведомит меня заранее. Разве это не та сделка, которую заключили наши адвокаты? – Я посмотрел на Мэри Бет, и она кивнула.

– А Тине вообще не разрешается появляться в моем доме, никогда и ни при каких обстоятельствах. Полагаю, мои точные слова этой женщине были: «пусть она отрежет мне яйца ржавой, покрытой дерьмом ножовкой», если я хоть раз скажу, чтобы тебя впустили. Так что, ты видишь, она просто делает свою работу. Она должна была уйти несколько часов назад. Мне придется доплатить ей за то, что она осталась, чтобы тебя не впустить.

Тина просто кипела. Она открыла рот, но не могла придумать, что сказать.

– Тина, закрой рот, из него вылетают все мухи, – сказал я. Затем повернулся к Мэри Бет. – Я думал, ты уехала домой к родителям, чтобы избежать всей моей негативной рекламы.

– Я вернулась, чтобы поговорить с тобой, – тихо сказала она.

– Хорошо, давай поговорим, – сказал я.

– Почему ты отрезал ее от гребаных денег, ты, ублюдок? – яростно сказала Тина. – Ты не имеешь никакого гребаного права так поступать.

– Тина, у меня в аптечке есть крем от зуда. Я схожу за ним, и ты сможешь смазать им свою щель. Тебе станет легче, и ты перестанешь быть такой засранкой, – спокойно сказал я.

Я шагнул к двери. Мэри Бет и Тина тоже.

– Тина, ты можешь взять машину МБ и поехать покататься. Я серьезно не позволю тебе войти в мой дом, – сказала я.

– Давай, Тина, – сказала Мэри Бет. – Я позвоню тебе, когда буду готова уехать.

– Помни, ты не должна терпеть от него никакого дерьма, вы квиты, вы оба изменили один раз, – резко сказала Тина.

– Подожди-ка минутку, – сказал я. – Пока это дерьмо не пошло дальше, давай выложим все начистоту.

Я достал свой iPhone и воспроизвел разговор, где Тина требовала поехать со мной во Флориду и угрожала отобрать у меня MB. Глаза Тины стали еще больше, и она побледнела.

– Я просто его проверяла, – сказала она. – Хотела узнать, не изменяет ли он тебе. В конце концов, он изменил тебе с Билли Джин; может быть, сделает это и еще с кем-нибудь.

Она поспешила к машине, прежде чем Мэри Бет успела что-либо сказать.

– Теперь, моя любящая и вскоре бывшая жена, о тебе. Мы уже знаем, что ты трахалась с каким-то стриптизером в моей гостиной. Но не упомянула, что делала ему минет в приватной комнате в клубе, где он работает. Думаю, ты меня переплюнула, коль скоро речь идет об измене, – сказал я.

Мэри Бет начала плакать.

– Может, мы просто пойдем в дом и поговорим об этом? – спросила она.

***

– Блейк, я была дома у родителей, – начала она. – Даже в Бостоне я не могла отвлечься от этого. Это так стыдно. Я не могла выйти на улицу. Не могла ничего делать. Если что и было, то от этого становилось еще хуже. А тут еще и сами родители. Они смотрели на меня так, будто со мной что-то не так.

– Наконец, я больше не могла этого выносить. Я – не маленькая девочка, поэтому решила поговорить об этом с отцом. Сказала ему, что это – не моя вина, что меня одурачили и я вышла замуж не за того человека. Я ничего не могла поделать, если твое калифорнийское воспитание наделило тебя моралью блохи и позволило тебе навлечь на нас весь этот позор. Я кричала на своего собственного отца, чтобы он понял, что хотя меня однажды и одурачили, я предприняла все необходимые шаги, чтобы дистанцироваться от тебя и твоего цирка, и что как только развод закончится, я сменю свою фамилию на нашу, – сказала она.

– И знаешь, что он сказал, Блейк? – тихо спросила она меня. – Мой собственный отец сказал мне, что ему стыдно за меня.

Она заплакала.

– Он сказал, что они делали с Тиной все что могли, но она все равно осталась шлюхой, и он думал, что я – лучше. Потом он сказал, что я – еще большая дура, чем он думал. Он сказал, что много раз смотрел в твои глаза и был уверен, что ты любишь меня слишком сильно, чтобы когда-нибудь мне изменить. Сказал, что ты не такой. Он сказал, что думает, что кто-то просто пытается опустить нас, чтобы получить деньги, и что когда ты нуждался во мне больше всего, я убежала и бросила тебя одного, в то время как тебя тянули вниз.

– Потом он спросил меня, горжусь ли я тем, как вела себя и что делала, чтобы отыграться. Он спросил меня, даже если бы ты сделал это, во что он не верит, разве два зла делают добро? В конце концов, он сказал мне, что ему немного стыдно, но не за то, что якобы сделал ты, а за то, что сделала я. И если я буду настолько глупа, что разведусь, он не хочет, чтобы я использовала его фамилию, я должна либо придумать себе ее, либо просто назваться глупой, потому что именно такая я и есть.

– Но хуже всего было, когда моя мать начала напевать эту проклятую Богом песню в стиле кантри. Я не могла понять, что это, пока не спросила кого-то позже.

Затем она посмотрела на меня.

– Я была глупа, не так ли? – спросила она. Я кивнул головой. – Я испортила нас, не так ли? – спросила она.

– Но разве мы не можем...?

Я покачал головой. Полез в карман и достал новую кредитную карту для нее.

– Это поможет тебе справиться с ежедневными расходами, пока мы не договоримся о разводе, – сказала я. – Мэри Бет, ты меня очень обидела, но я буду с тобой справедлив. Я не оставлю тебя ни с чем. Есть даже вероятность, что я уеду из штата. Если это случится, ты сможешь забрать себе дом. Но если я здесь останусь, ты, скорее всего, его не получишь. Также я буду платить тебе алименты достаточно долго, чтобы ты смогла встать на ноги, но не буду содержать тебя до конца твоей жизни. Реально, с теми доказательствами твоей измены, которые есть у меня, и с тем, как я поверну ситуацию, и с тем, что ты не поддержала меня во время тяжелых испытаний, когда все закончится, тебе повезет, если ты уйдешь с одеждой и украшениями. Я этого не хочу, но так и будет, если придется.

Она кивнула.

– Ты все рассчитал, не так ли? – спросила она. – У тебя такое выражение лица, как будто ты придумал идеальное предложение для клиента. Скоро все это закончится, не так ли?

Я кивнул ей в ответ.

– Я выйду из этого, выглядя тупой, не так ли? – Я пожал плечами. – Почему никто не сыграл для меня эту гребаную песню раньше?

– Не знаю, МБ, – сказал я. – Если бы я думал, что песня тебя убедит, я бы заставил оригинального исполнителей спеть ее в нашей спальне, даже если бы мне пришлось их откопать. Что это за песня?

– Песня Лоретты Линн, – сказала она. – «Будь рядом со своим мужчиной».

Мои часы пискнули, сняв напряжение.

– Вот дерьмо, – сказал я. – Мне нужно готовиться к встрече, MB. Мы сможем договориться, как только я вернусь из Парижа.

– Блейк, ты идешь на свидание? – спросила она.

Я видел, что она вот-вот расплачется.

– Нет, МБ, я просто готовлю кое-что, потому что мне нужно сделать очень длинный телефонный звонок. Если мне не веришь, можешь всю ночь сидеть на крыльце. Обещаю, что не выйду из дома.

Посигналила Тина, и Мэри Бет в последний раз посмотрела на меня.

– Теперь я тебе верю, – сказала она. – Знаю, что уже слишком поздно, но наконец-то верю.

***

Я успокоился и позвонил Хелене. Это был очень долгий звонок, как я уже и говорил МБ. Так что, в этом отношении я действительно не солгал. Но в другом отношении я вообще-то лгал. Потому что в самом прямом смысле слова свидание – это социальная активность, направленная на то, чтобы лучше узнать другого человека. Мой телефонный разговор с Хеленой на самом деле был свиданием.

Она рассказала мне о том, что произошло за день с Билли Джин и поисками ребенка. Очевидно, таинственный Кармен из Сан-Диего узнал о происходящем и не явился, чтобы передать ребенка матери, Билли Джин.

Тем временем Билли Джин продолжала выступать на телевидении и радио, и ей никак не удавалось вернуться во Флориду. Мейтленд подумывал о том, чтобы выписать ордер на ее арест и ускорить ее возвращение во Флориду. При необходимости ее могли бы назвать в качестве подозреваемой в похищении. Я попросил ее попросить Мейтленда пока не делать этого и дождаться моего возвращения из Парижа через несколько дней. Она спросила, почему. Сказала, что у нее есть ощущение, что я не все им сейчас рассказываю. Поэтому я рассказал ей столько же, сколько и Саре. А также пообещал, что очень скоро расскажу остальное, но мне нужно хотя бы немного поспать, прежде чем улечу на следующий день.

Естественно, это не заставило меня оторваться от телефона. Тогда она начала говорить о том, что наши звонки друг другу каждую ночь и многочасовые разговоры по телефону напоминают ей поведение детей в старших классах, когда те впервые влюбляются. Единственное, чего не хватает, так это родителей, жалующихся на счета за телефон.

Думаю, тогда я это и сказал. Я не планировал или что-то в этом роде, оно просто вырвалось.

– Ну, наверное, это должно напомнить тебе об этом, потому что я чувствую, что влюбился в тебя.

Я правда не подумал. Большую часть времени, когда я разговаривал с ней по телефону, я не думал, а просто говорил то, что чувствовал. И теперь это опять преследовало меня. Некоторое время я чувствовал себя очень голым, пока мой разум пытался найти способ вернуть все назад или очиститься.

Я не знал, что делать, а ее молчание было оглушительным. Я вообще не мог почувствовать ее реакцию.

– Спокойной ночи, мисс Мартинез, – сказал я и повесил трубку.

Вы когда-нибудь видели человека, который был бы таким ярким и сияющим, что вам просто хотелось свернуться калачиком и быть с ним вечно? Та чирлидерша в предпоследнем классе средней школы, она была такой красивой, что невозможно было себе представить, что ей когда-нибудь приходится писать, разве это не любовь? Именно это вы к ней чувствовали. А помните, как взяли все свои деньги, пошли в аптеку и купили ей самую большую и красивую валентинку, какую только могли, зная, что до конца недели у вас не будет денег даже на обед в школе.

Затем вы набрались смелости и вручили ей свою валентинку в коридоре школы. Она посмотрела на нее. Потом посмотрела на вас, и ее губы скривились в зарождении улыбки. И ваше сердце стало окрыляться, пока вы не заметили, что она не остановилась на улыбке. Та перешла в чистый безудержный смех. Затем она показала вашу валентинку своему огромному парню и всем остальным чирлидершам, и все они собрались вокруг и тоже смеялись над вами. Потом она бросила вашу валентинку в мусорное ведро и ушла, все еще смеясь.

Ладно, со мной такого не случалось, я же Блейк Александр, в конце концов, но чувствовал я себя именно так.

Но не прошло и десяти секунд после того как я положил трубку, как телефон зазвонил. Я посмотрел на определитель номера и увидел, что это она. Я не хотел отвечать, но знал, что она знает, что я все еще здесь, поэтому ответил.

– Почему ты бросил трубку? – спросила она.

– Ну, мне же нужно поспать, – сказал я. – И, если быть честным, я...

– Я тоже чувствую себя так же, – быстро сказала она. – Но боялась, что только я. Ты же – вроде калифорнийского богача. Путешествуешь по всему миру, встречаешься с важными людьми и зарабатываешь много денег. Я сегодня смотрела видео на You Tube о твоем награждении. Знаешь, там есть люди, которые стоят снаружи и оценивают людей, когда те входят. Ты знаешь, какое ожерелье было на твоей бывшей жене на той вечеринке? Оно стоило больше, чем аренда моей квартиры за год. Я все думаю: «почему я ему нравлюсь»? Уверена, что в Калифорнии тоже есть девушки с большими сиськами.

– Хелена, остановись, – сказал я. – Я влюбился в тебя, а не в твое тело. Женщину, которая делает все возможное, чтобы защитить чужих детей и убедиться, что их не обманут, лишив всего, что они заслуживают. И самое главное – женщину, которая, еще не зная меня, поверила мне, когда не поверила моя собственная жена.

– Значит ли это, что тебе не нравятся мои сиськи, – спросила она.

– Ну, я должен их увидеть, чтобы иметь свое мнение, – сказал я.

– Я знала, что ты захочешь увидеть мои сиськи, – рассмеялась она. – Иди спать. И для протокола: я тоже тебя люблю.

***

На следующее утро, еще до восхода солнца, я сидел в самолете, направлявшемся в Париж. Мне нечего сказать о скуке в полете, кроме того, что она была, как вы можете себе представить, крайне неинтересно – быть втиснутым в гигантскую пивную банку с крыльями.

Цезарь несколько раз смотрел на меня. Думаю, он принял мое блаженство за волнение. Среди множества других путешественников, включая Цезаря, которым не терпелось познакомиться с одним из поистине великих старинных городов мира, четыре слова объяснили мое счастье.

Она меня тоже любит.

Уверен, что экипаж самолета, должно быть, думал, что я шизофреник или, по крайней мере, биполярный, так как мое настроение постоянно менялось от эйфории вновь обретенной любви до депрессии из-за необходимости ее покинуть.

Но где-то в начале очень долгого полета тот факт, что я слишком долго разговаривал с ней по телефону, взял верх, и я заснул.

В аэропорту нас встретили Клод Гаскон и несколько его сотрудников. Они представляли собой единство противоположностей. Его помощники казались очень похожими на молодых людей во всем мире. Невозможно переоценить значение Интернета, который объединяет всех нас и делает мир намного меньше. Они были одеты пугающе, как молодые люди в Лос-Анджелесе, и я чувствовал себя как дома. Я заметил, что все они носят одну и ту же мешковатую, шероховатую одежду, которую люди в возрасте поздних подростков и начале двадцати годов, казалось, выбирают повсюду. Ему даже пришлось несколько раз предупредить двух молодых людей, чтобы те подтянули свои обвисшие штаны.

Гаскону, напротив, было около сорока, хотя одевался он так, что выглядел гораздо старше. На нем был очень официальный костюм и галстук. У него даже на лацкане в качестве булавки был маленький французский флаг. Очевидно, он – представитель старого света или, по крайней мере, пытается создать такое впечатление.

Цезарь улыбнулся, увидев Гаскона. Сам он был одет в очень современный деловой костюм, который, хотя и не был таким официальным как наряд Гаскона, но был очень уместен. На мне, как обычно, был черный легкий свитер и черные брюки. По крайней мере, мои брюки были хорошо сшиты и не болтались на заднице. Это было настолько близко к официальному, насколько я собирался.

После знакомства и традиционных рукопожатий Гаскон жестом указал на ожидавший нас лимузин. Это был вытянутый «Рено», выкрашенный в черный цвет, такой блестящий, что он мог бы быть зеркалом.

– Друг мой, Вы одеты так, словно соответствуете моей машине, – рассмеялся Гаскон. Очевидно, что спор продолжался.

К нам присоединилась молодая француженка в темно-синей юбке и рубашке-поло с логотипом судоходной компании.

– Вы мистер Блейк Александр? – спросила она. Я кивнул и улыбнулся. – Я узнала вас по фотографиям в газете. Думаю, вы ожидаете меня?

Я снова улыбнулся, и она жестом указала на здание, похожее на гараж, рядом с терминалом.

– Что это? – спросил Гаскон. – Я же сказал вам, что мы обо всем позаботимся во время вашего визита.

– О, не волнуйтесь, – сказал я. – Просто есть кое-что, без чего обойтись нельзя.

Я полез в карман и достал бумажник. Показал женщине свои международные водительские права. Она объяснила, что моя карта Gold покрывает страховку на время моего пребывания во Франции, а затем протянула ключи.

– Как вы и просили, на ней никто не ездил. Когда вернетесь, просто верните машину в это здание, и она будет отправлена для вас обратно в Америку. Приятного пребывания, мистер Александр, – сказала она.

– Я думаю, ты ей понравился, – сказал Цезарь. – Все время, пока здесь, она смотрела на тебя как на рок-звезду или что-то в этом роде.

– Возможно, это лишь потому, что обо мне пишут в газетах, Цез. На следующей неделе, когда пройдет вся эта история с Билли Джин, она обо мне вообще и не вспомнит, – проворчал я.

Я открыл дверь и наблюдал, как вытягиваются лица вокруг меня. Все четверо мужчин, которые были со мной, отреагировали по-разному. Двое молодых парней с Гасконом были достаточно молоды и, возможно, достаточно разбирались в автомобилях, чтобы узнать его. Их лица я интерпретировал как шок и удивление.

Цезарь не только узнал, но и понял, о чем говорит не только сама машина, но и каково значение ее покраски.

Гаскон был явно в ужасе. Перед нами стояла моя новая малышка, кобальтово-синий Shelby GT 500 Super Snake.

Даже для GT 500 Super Snake был чертовым монстром. Стоковый Shelby GT 500 выдавал 550 лошадиных сил, как моя машина дома. Но после встречи с Крисом на шоссе я решил, что мне нужно нечто более крутое. Типичный Super Snake выдавал около 800 лошадиных сил, а моя машина была модифицирована на чуть больше.

Блестящая кобальтово-синяя зеркальная отделка автомобиля имела лишь одно украшение. Одинокая белая звезда в центре капота прямо перед угрожающими сдвоенными впускными патрубками.

Гаскон, вероятно, не понял, но, думаю, все остальные понимали, что одинокая звезда означает только одно – Техас. Машина не могла бы быть более американской, если бы я нарисовал на ней флаг. На самом деле я старался быть тонким.

Я сел в машину и наблюдал за их лицами, когда взревел мощный мотор.

– Я поеду в отель за вами, – сказал я.

На самом деле меня больше волновало другое, пока я вел машину по узким улочкам. Цезарь дипломатично решил, как всегда, поехать в лимузине.

Он реально хорошо играл свою роль, хотя и не знал об этом. Тем временем я думал о математике. Я знал, что по часовому поясу Париж на девять часов опережает Лос-Анджелес. Флорида на три часа опережает Лос-Анджелес. Это означает, что Париж должен быть только на шесть часов раньше Джексонвилла. Наш рейс отправлялся в пять утра и занял чуть больше одиннадцати часов. Это означает, что в Лос-Анджелесе должно быть около четырех часов дня, а здесь был час ночи. Но, что более важно, в Джексонвилле было семь часов вечера.

Это означает, что в течение следующих двух часов мне нужно заселиться в отель и освободить свою задницу от этих людей. К счастью, все устали, и как только мы добрались до отеля, который, естественно, был частью сети, которую мы представляли, нас оставили в покое.

План был таков: поспать до позднего утра и завтра собраться на экскурсию по нескольким отелям. Веселая ночь общения, которую запланировал для нас Гаскон, а затем деловая встреча на следующее утро, где мы проясним все детали контракта или, по крайней мере, выясним причины, по которым не можем вести дела. Затем мы улетим домой.

Все нужно было сделать так быстро, потому что еще дома нужно было все уладить, и за тот срок, на который согласились и Мейтленд, и Сара. Мейтленд хотел получить ответы, а он был не тем человеком, которого можно заставлять ждать. Кроме того, должен был быть сделан окончательный анализ ДНК, который проводился с помощью суперкомпьютеров Cray. Так что, как сказал бы Шерлок Холмс, на подходе был эндшпиль. После того как Гаскон и компания ушли, в моем номере остался Цезарь.

– Эй, ты заметил, что с тех пор как мы приехали, никто не упоминал о Билли Джин? – спросил он. Я видел, что он расстроен.

– Цез, мы – партнеры, между нами не должно быть никакой чепухи, выкладывай, – сказал я, глядя на часы. После того как все любезности были улажены, у меня оставалось еще около часа.

– Ну, и зачем ты пригнал сюда машину? – спросил он. – У них для нас есть лимузин, и они знают здешние улицы, а мы нет. Это кажется почти грубым. Думаю, для тебя это не имеет большого значения, но это ведь будет самая крупная сделка, в которой я когда-либо участвовал, и она будет иметь большое значение для нашего бизнеса. Кажется, что ты пытаешься их оскорбить. Разве эта сделка тебе не нужна?

– Конечно, нужна, – сказал я. – Я работаю над ней уже несколько месяцев. Вот почему и не позволю Макмиллану Уорту заполучить этого клиента. Но есть то, на что тебе следует обратить внимание. Здесь происходит очень большое столкновение культур. Нам нужно быть очень твердыми в том, как мы подходим к делу.

Он откинулся на стуле и сосредоточился на моих словах.

– Ты заметил, что Гаскон очень хорошо говорит по-английски? – Он кивнул. – Но когда разговаривает со своими подчиненными, они говорят по-французски и очень быстро. Думают, что мы их не понимаем.

– А ты?.. – спросил он. Я кивнул головой.

– Мой французский не очень свободный, но приличный, – сказал я. – Во всяком случае, их поведение – говорить на языке, который мы не понимаем, прямо в нашем присутствии – это невежливо, не так ли? – Он кивнул.

– Европа – очень старый континент, Цез, полный очень старых стран, считающих нас грубыми непослушными детьми. Они довольны тем, что мы их защищаем и делаем для них деньги. Но они твердо убеждены в своем превосходстве над нами. Для них тот факт, что евро сейчас стоит дороже доллара, лишь доказательство этого. Если хотим получить здесь хорошую сделку сейчас или в будущем, мы должны торговаться с позиции силы. Должны сесть за стол переговоров и дать им понять, что, если потребуется, готовы уйти. Если же станем торговаться с позиции отчаяния, они съедят нас живьем.

Он выдохнул и кивнул головой.

– Значит, это какая-то странная бизнес-тактика.

– Да, – сказал я. – Это – откровенная психологическая манипуляция между приятелями. Гаскон носит на лацкане французский флаг, даже на гребаном лимузине. В Европе везде среди богатых бизнесменов видишь основном немецкие машины. Audi, BMW и Benzes. Эти машины практичны и надежны, поэтому деловые люди, для которых главное – результат, их любят. Твои более дикие и безумные парни любят итальянские спортивные автомобили. Ferrari и Lambo, а иногда и Porsche.

Цезарь кивнул головой, понимая это.

– Ты узнал лимузин? – спросил я.

– Эту машину я не знаю, – сказал он. – Но она – европейская.

– Это – Renault, – сказал я. – Французский автопроизводитель, компания, известная такими плохими автомобилями, что французы даже не хотят на них ездить. Даже те, кто их делает, отказываются их покупать. У Гаскона есть одна, вытянутая в лимузин. Это было заявлением. Мои люди проверили Гаскона, и у меня есть о нем довольно хорошее представление. Он слегка ксенофоб, поэтому мне нужно было сделать собственное заявление. Расслабься, я его сделал.

– Похоже, в некоторых вопросах заключения такого рода сделок я – новичок, – сказал он.

– Нет, – сказал я. – Ты – такой же как и я. В США почти все мы говорим правду и как есть. Ну, все, за исключением наших политиков и мошенников. Мне тоже пришлось научиться вести себя так. Все будет хорошо. Увидимся утром.

Цезарь заметил, как резко я его оборвал, но ничего не сказал.

***

Как обычно, я проговорил по телефону с Еленой немыслимое количество времени. Особенно если учесть, насколько устал. Однако этот разговор с самого начала был совершенно другим. Больше не было притворной вежливости и политкорректности. Фактически это был первый телефонный разговор между нами, где мне пришлось задавать вопросы о ситуации с Билли Джин, чтобы получить о ней хоть какую-то информацию. Мы больше говорили о наших жизнях, планах и предпочтениях, чем о чем-либо еще. Она напоминала мне об угрозе и уговаривала постоянно ее дополнять.

– Так почему ты мне позвонил? – спросила она.

– Потому что хотел поговорить с тобой, – ответил я. – Я по тебе скучаю.

– С чего бы? – спросила она. – Во всей Франции тысячи красивых женщин. Почему же ты скучаешь именно по мне?

– Потому что ты для меня особенная, – ответил я, понимая, что этот разговор полностью контролирует она. Она вела меня по пути, где я должен был решить, идти мне по нему или нет.

– Хм, не помню, чтобы ты говорил так вчера вечером. Думаю, этот способ лучше, – сказала она. – Может быть, ты оговорился? Ну, то есть, особенными для тебя может быть многое. Особенной может быть машина, или даже пара туфель может стать для тебя особенной.

– Хм, знаешь, а ведь ты права, – сказал я, решив сыграть в ее игру.

– Что значит «я права»?! – воскликнула она. Не думаю, что она этого ожидала. Полагаю, ей нужно было что-то от меня услышать. И когда я подумал об этом, то понял, насколько это для нее важно.

– Я имею в виду, что видел тебя только один раз. И ты была полностью одета. И живешь ты во Флориде, а я – в Лос-Анджелесе. Мы не работаем в одной индустрии. Понятия не имеем, что друг другу требуется в жизни, и куда идет каждый из нас. К тому же, наверное, я слишком циничен, чтобы верить во что-то подобное. Это – безумие. Ты, наверное, даже в постели не так уж хороша.

Она была потрясена, но не произнесла ни слова. И опять тишина стала пугающей.

– Но, конечно, есть еще одна маленькая вещь, о которой я не упомянул, – сказал я.

– Какая? – тихо спросила она.

– Хелена, пожалуйста, не пойми меня неправильно и не обижайся, ладно, – сказал я, – я просто пытаюсь быть с тобой честным.

– Понимаю, – тихо сказала она. – И что же?

– Это тот факт, что я люблю тебя настолько сильно, что все остальное дерьмо не имеет значения. Я видел тебя всего один раз – ты прекрасна. Ты – одна из самых красивых женщин, которых я когда-либо видел, но ты не используешь свою красоту как гребаную дубинку, чтобы бить ею мужчин по голове. И ты заботливая и умная. Мне все равно, чем мы будем зарабатывать на жизнь, или даже если мы вообще ничем не будем заниматься. Мне плевать, где мы будем жить. Переедешь ли ты в Лос-Анджелес, или я во Флориду, или мы просто съедемся где-нибудь посередине. Все будет хорошо, пока у меня будешь ты. Я лишь знаю, что сейчас место, куда я иду в своей жизни, ближе к тебе, и я сделаю все что нужно, чтобы туда попасть. И знаешь, что? Мне плевать, если я слишком циничен, чтобы поверить в то, что случилось между нами, потому что верю я в это или нет, оно случилось. Я люблю тебя, Хелена, понятно?

– Кей, – тихо сказала она, – но чисто для протокола: я очень, очень хороша в постели. И ты упустил еще кое-что...

– Что именно? – рассмеялся я. То, что она обрадовалась, подняло мое настроение больше, чем я могу высказать.

– У меня огромные сиськи. Парням это нравится, – сказала она.

– Не заметил, – сказал я. – И другим парням тоже лучше этого не замечать. Лично я, первое что заметил в тебе, после того как, конечно, мне в глаза бросилась твоя попа, были эти прекрасные карие глаза. Но с этого момента я претендую также и на эти огромные сиськи и на все остальное.

– Кей, – сказала она. – Просто чтобы знать, когда это случится?

– Как только закончу здесь, в Париже, – сказал я.