The Voice of Experience от NoTalentHack

************************************************

– Попадешься.

Ее голос меня испугал. Я сидела в баре и пила, занимаясь обычной подготовкой к пятничному вечеру с девушками. В тот вечер нас было пятеро; была еще и шестая, но она уже нашла, кого искала, еще до того как мы пришли в клуб, – высокого светловолосого жеребца, источавшего сексуальную привлекательность. Мы все знали, что увидим ее лишь в понедельник утром в офисе.

Повернувшись немного влево, я увидела привлекательную и хорошо одетую пожилую женщину. На ум сразу же пришло слово «элегантная». Ее черное платье было сексуальным, но не приторным, украшения дорогими, но не вычурными. Светлые волосы женщины были уложены в прическу, соответствующую ее лицу и возрасту, – привлекательная эльфийская стрижка, делавшая ее моложе.

Правда, мне было трудно определить ее возраст. Не похоже, что она что-то с собой делала, но морщины смеха на ее лице были одним из немногих признаков прожитой жизни. Я надеялась, что в ее возрасте я буду выглядеть хотя бы вполовину так же хорошо, и с большой долей вероятности предположила, что ей где-то около пятидесяти. Чего я никак не могла понять, так это, какого черта ей от меня надо.

– Простите? – Я не пытался скрыть раздражения в своем голосе.

– Я сказала: «Ты попадешься». Я наблюдаю за твоими подругами с тех пор, как они вошли в дверь. Готовитесь к большой ночи?

– Да, я... Подожди, что? Наблюдала за нами? И зачем? И вообще, кто ты такая?

Она хмыкнула.

– Меня зовут Аманда, и ты прекрасно понимаешь, о чем я. Вы с подругами собираетесь пойти в клуб? Наверное? А здесь вы все, чтобы сначала немного выпить для храбрости. Пока что я права, а?.. Как тебя зовут, дорогая?

– Эрин. И, да. Кем ты должна быть, каким-то экстрасенсом?

Аманда рассмеялась, приятным, хотя и немного надменным смехом.

– Нет, вовсе нет. Просто некто, кто... ну, кто уже был на твоем месте, или что-то вроде этого.

Бармен поставил передо мной мой напиток. Я дал ему щедрые чаевые, как обычно делала в такие вечера. Ему предстояло всю ночь терпеть таких женщин как мои подруги, и он это заслужил. Я посмотрела на Аманду, сделав глоток. Хотя я уже склонялась к тому, чтобы вернуться к своим подругам, это был один из самых интересных разговоров, которые я вела за последнее время. Он был гораздо интереснее, чем слушать, как Дарлин и Синди пытаются перещеголять друг друга.

– О? И где же это?

Она улыбнулась, но улыбка была скорее хищной, чем дружелюбной.

– Ты планируешь изменить своему мужу.

Я зашипела:

– Нет, это... Как ты смеешь! Я люблю своего мужа!

Улыбка стала чуть печальнее, а тон – умиротворяющим.

– Я тебя не осуждаю, Эрин. Я пытаюсь помочь. И я не говорила, что ты не любишь своего мужа, я тебе верю. Я тоже любила. Но все равно изменила ему.

– Ну, а я не собираюсь изменять своему! Я... Да пошла ты! Ты меня даже не знаешь! Ты никого из нас не знаешь! – Я начала двигаться, но Аманда положила руку на мое запястье. Однако не схватила меня, а всего лишь слегка коснулась.

– Пожалуйста. Остановись. Просто выслушай. Когда пришла твоя группа, вас было шестеро; одна, с кольцом, уже ушла с парнем под крики и аплодисменты остальных членов твоей группы. Двое из оставшихся девушек, включая тебя, тоже носят кольца. Трое – нет. Если угадать, то одна из них замужем и просто сняла кольцо, а одна или две другие разведены.

Я остановилась на месте.

– Ты... Кто ты? Детектив? Следишь за нами? Кто, черт возьми?..

– Нет, я – просто женщина, как уже сказала, которая была там, где сейчас ты. Когда-то у меня были такие же подруги, и за эти годы я десятки раз видела такие группы, как твоя. Возможно, ты еще не изменила. На самом деле, я бы поставила на то, что пока нет. Есть... – она махнула свободной рукой, –.. .подсказки. То, как ты постоянно смотришь на свое кольцо. твое выражение лица, когда говорят твои замужние подруги; по тому, как бурно они общаются, я предполагаю, что речь идет о том, как они планируют переспать, или о том, что муженек никогда об этом не узнает...

Я отвернулась, чувствуя себя неловко.

– Как я уже сказала, дорогая, я не осуждаю. Не то чтобы.

Не оборачиваясь, я спросила:

– Не то чтобы? Что это значит?

– Все изменяют по какой-то причине. Некоторые из них хороши, а некоторые плохи, но в данный момент бывает трудно понять, какая из них какая.

Она слегка переместилась так, чтобы быть полностью в поле моего зрения.

– Я пытаюсь тебе помочь, Эрин.

Фыркнув, я спросила:

– Как именно помочь? Сказать, чтобы я не изменяла? Дарлин говорит...

– Твоя замужняя подруга? Распутная изменщица?

–.. .Да. Она говорит, что это ничуть не повредило ее браку. То, чего он не знает, не повредит ему, и...

Меня прервал громкий, снисходительный смех Аманды.

– О, нет, моя дорогая. Это, безусловно, так. Но гарантирую тебе, что ее муж об этом узнает. У твоей разведенной подруги – как ее зовут? – узнал, не так ли?

– Синди. – Я произнесла это тихо, но потом спохватилась. – Но она знает, как именно облажалась. Она говорит...

–.. .что знает, что она сделала не так, и может сделать так, чтобы никто из вас не попался, и в любом случае, для нее все закончилось хорошо, верно?

Я молча уставилась на нее.

– Как я уже сказала, Эрин, я видела много групп, подобных твоей. И хотя не всегда видела последствия, я знаю, что то, что они делают – и то, что намереваются заставить делать тебя – закончится тем, что одну из твоей группы поймают, а после это закончится тем, что поймают вас всех.

– Трое могут хранить тайну, «если двое мертвы», а вас – шестеро. И это еще не считая того, что одна из них надеется, что ты упадешь, чтобы твой муж упал вместе с тобой, а потом она сможет снова его подхватить. А может быть, он уже изменяет тебе, и это – месть?

Я зарычала:

– Стэн не такой!

Она спросила спокойным голосом:

– А ты?

– Я... я не...

Ее рука мягко сжала мое запястье.

– Люди изменяют по разным причинам, Эрин. От скуки, или в гневе, или из мести, или в несчастье. Потому что они хотят уйти. Потому что хотят, чтобы их поймали. Потому что думают, что им нужны острые ощущения. А почему планируешь ты?

– Я не собираюсь, я...

Аманда покачала головой.

– Через сколько времени ты должна пойти со своими подругами на... танцы, я полагаю?

– Ну, может быть, через час?

– И ты уже изменила своему мужу?

Я посмотрела на свои ноги.

– Я... нет. Танцевала немного слишком близко, когда напилась. Позволила одному из них меня поцеловать. Меня лапали, но я остановила его. Но... но не более того.

Ее палец коснулся моего подбородка и поднял его вверх.

– Но сегодня вечером ты собиралась?

–.. .Может быть. Это все... Дарлин и Синди говорят об этом так безобидно, как будто это – просто еще один... как будто это не имеет никакого отношения к нему и ко мне, как поход в спа или спортзал, только он этого не поймет из-за своего самолюбия. Что если...

Аманда закончила фразу со вздохом:

–.. .если он на само деле тебя любит, то позволит тебе это делать.

Покачав головой, она сказала:

– Идиотки.

– Эй!

– Не ты, Эрин. Ну, может быть. Но, по крайней мере, ты не такая дура как они. Ты еще не сделала ничего необратимого. Для тебя еще есть время.

Рассмеявшись, я сказала:

– О, значит, раскаявшаяся изменщица пытается удержать меня от нарушения клятвы? Ты же свои нарушила, и это разрушило твой брак, так что, теперь ты помогаешь молодым женщинам не пасть так, как ты?

Ухмылка на лице Аманды казалась почти демонической в своем ликовании.

– О, нет, ни в коем случае. То есть, возможно; но я изменяла своему мужу сотни раз за двадцать три года брака. Я бы и сейчас, наверное, изменяла ему, если бы мой любимый Дональд не скончался. И ни разу, ни разу меня не поймали. И вот как я помогу тебе, Эрин. Если захочешь изменять, я научу тебя всему, чему смогу. И если пойдешь по моим стопам, то никогда не попадешься, если только из-за исключительного невезения.

–.. .Что?

Аманда взяла свою сумочку с табурета рядом с собой.

– Через дорогу есть ночная закусочная. Я хочу выпить кофе и, возможно, слегка перекусить. Если присоединишься ко мне – после того, как скажете своим подругам, что вернешься примерно через час, – я расскажу тебе свою историю. Из нее ты узнаешь все, что нужно для того, чтобы успешно вести столько романов, сколько захочешь.

– Ты серьезно?

– О, вполне. Фокусник никогда не раскрывает своих трюков, но, возможно, мне пора взять ученицу.

Она увидела, что я все еще колеблюсь.

– Послушай, я не прошу тебя садиться со мной в машину, мы пойдем в общественное место, выпьем кофе, съедим картошку фри – за что заплачу я – и поговорим. Потом, когда закончим, ты сможешь делать с тем, что узнаешь, все что захочешь. В худшем случае сможешь рассказать своим подругам о сумасшедшей бабе, которую встретила сегодня вечером.

Последнее она произнесла с самоуничижительной усмешкой.

– Я, эээ, я...

Аманда повернулась, чтобы уйти.

– Я в любом случае пойду туда. В такую рань здесь не протолкнуться, а твоя подруга ушла с единственным парнем, на которого я положила глаз. Если придешь? Отлично! Если нет, что ж, видимо, мне придется потратить еще немного времени на подъем по лестнице, потому что я точно доем эту корзину картошки. – И с этими словами она ушла.

Что, черт возьми, только что было?

С одной стороны, она права: все что делали девушки – рискованно. Даже мне это понятно. Наверное, нужен человек, который действительно знает, что делает, чтобы заставить меня прислушаться к тому, что я уже говорила себе.

Я даже не была уверена, что хочу изменить, – мое поведение в последние пару недель говорит об обратном. Я и впрямь очень люблю Стэна; мое растущее желание потрахаться с другими парнями этого не меняет, по крайней мере, для меня. В конце концов, я уверена, что и он фантазирует о других женщинах, а дальше фантазий не заходила и я. Во всяком случае, так мне говорили Дарлин, Синди и другие, хотя в глубине души я знала, что буду чертовски зла, если застану Стэна, делающим то же с другой женщиной, что делаю я.

Но если бы я решила нажать на курок, почему бы мне не захотеть стать хорошим специалистом? Если Аманда говорит правду, и это сходило ей с рук на протяжении двух десятилетий и сотен парней, а ее муж об этом не догадывался, почему бы мне не захотеть послушать, что она скажет? А если она лгала, то, как она и сказала, впоследствии из этого получится забавная история.

Я сказала девушкам, что хочу подышать свежим воздухом, прежде чем мы отправимся в путь, и что скоро вернусь. Они уже были в состоянии опьянения, поэтому Дарлин просто крикнула:

– Лучше возвращайся, пока мы не ушли без тебя и не забрали все лучшее! – Затем они вернулись к групповой игре в «жениться/трахнуть/убить», на этот раз про парней в офисе. Да, мне определенно нужно узнать другую точку зрения, пока одна из этих идиоток не подвела меня под увольнение, а также под развод.

Закусочная была из тех мест, где над входом большими неоновыми буквами было написано только «ЗАКУСОЧНАЯ», без названия. Она могла быть построена в любое время, начиная с сороковых годов, и ее обстановка это отражала. В ней ощущалась какая-то странная вневременная атмосфера. Все – столы, стулья, барная стойка и прочее – казалось дешевым, но при этом чертовски прочным. После ночных танцев мы с девчонками не раз оказывались здесь – те, кто не переспал, то есть. Еда была не ахти какая, но дешевая, жирная и обильная.

Когда я вошла, Аманда смотрела куда-то вдаль, обхватив руками кружку. Когда я подошла к столу, она оторвалась от своей задумчивости и широко улыбнулась.

– Привет! Я не знала, придешь ты или нет. Рада, что ты пришла.

Я опустилась на стул в кабинке напротив нее.

– Может, мне стоит обследовать голову, но думаю, что это должно быть интереснее, чем слушать, как Дарлин с девчонками накручивают себя до конца вечера.

Она рассмеялась:

– Не думаю, что это очень высокая планка.

Я пожала плечами.

– И то правда. Но если ты сможешь рассказать мне то, что, по твоим словам, ты можешь...

Пожилая женщина кивнула, возможно, с некоторой тоской.

– Я могу. Но... прости, не могла бы ты сначала рассказать мне о себе? Не всю историю своей жизни, а то, чем зарабатываешь на жизнь, как давно замужем и тому подобное? Хочу быть уверена, что то, что я могу тебе рассказать... ну, я думаю, что это все интересно, но хочу быть уверена, что это будет полезно и для тебя. Не хочу тратить зря ни твое, ни свое время.

– Хорошо. Мне двадцать семь. С мужем мы познакомились в конце младших курсов колледжа; я специализировалась на истории, но потом решила, что не хочу преподавать, так что теперь я – помощник администратора. Мы со Стэном начали встречаться исключительно в начале выпускного класса; женаты уже чуть больше пяти лет.

– Счастлив ли этот брак? В целом, имею в виду?

Я медленно кивнула.

– Да. Да, я бы сказала, что да. У меня нет никаких претензий. Он делает меня счастливой... по большей части. Ну, то есть, мне хотелось бы, чтобы убирал за собой носки, а не бросал их ночью на кровать, а ему хотелось бы, чтобы я перестала смотреть столько реалити-шоу.

Аманда хихикнула.

– Вполне справедливо. А что насчет сексуальной жизни?

Я почувствовала, что слегка покраснела.

– Я, эээ, она хороша.

– Хороша? – Она подняла бровь.

– Да. Большую часть времени – отлична, хотя и не так хороша, как вначале. Ты ведь знаешь, как это бывает. Вначале это – порыв. Сейчас мы как бы вживаемся в супружескую жизнь. Говорим о детях. Но он все еще... – Я хихикнула. – Он по-прежнему более чем справляется с работой. И говорит мне, что я – лучшая из всех, кто у него был, что очень приятно.

– Правда? А он – лучший из всех, кто когда-либо был у тебя, я думаю.

– Эээ... вроде того. Сейчас, да. Или, я думаю, даже два или три года назад он был лучшим. У меня было больше опыта, чем у него, и мне пришлось учить его тому, что мне нравится, но он хорошо это усвоил. Когда дошел до этого момента, да. Но, как я уже сказала, в последнее время все стало немного...

– Несвежим? – Опять эта проклятая приподнятая бровь.

– Это... нет, я бы не стала заходить так далеко.

Я с минуту подыскивала подходящее слово, потом нашла.

– Удобно, наверное... Я люблю его, и это по-прежнему хорошо, но я не могу вспомнить, когда в последний раз мы делали что-то новое в постели.

Аманда умудренно кивнула.

– Ладно. Никаких особых претензий, счастливый брак, хорошо бы еще секс был получше. Так, почему же ты думаешь об измене Стэну?

К счастью, прежде чем я успела ответить, официантка принесла картофель фри и налила мне чашку кофе. Я воспользовалась этим временем, чтобы обдумать, как сформулировать свой ответ; я пришла сюда не для того, чтобы она меня поджарила, а для того, чтобы она мне все рассказала.

– Нет. То есть... Да, я подвергаю себя искушению. Но никогда... Я не хочу ему изменять. Я не иду на свидание с ними с мыслью: Я найду себе парня и перепихнусь с ним сегодня, я просто... скучаю по возбуждению.

В рот отправилась жареная картошка, за ней поспешно последовала вода, когда я поняла, что та слишком горячая.

– Как в холостой жизни?

Она сделала глоток кофе, на ободке чашки остался бледный контур от помады.

– Ай-ай-ай. – Я обмахнула рот ладонью. – Да, о... Наверное, о том, что ты свободна? И желанна? Не то чтобы я хотела изменять Стэну, но когда мы начали говорить о детях, покупке дома и... – Я вздохнула. – Я просто думаю, не слишком ли рано я вышла замуж. Не стоило ли мне подольше поиграть в поле.

– Чтобы понять, нет ли там кого-то получше?

– Нет! – Я ловко протащила следующую картофелину через кетчуп и на этот раз дала ей остыть. – Нет, я люблю его. Правда люблю. Он такой хороший парень, и я хочу провести с ним всю оставшуюся жизнь. И чертовски не хочу причинить ему боли. Но... Не знаю, я просто чувствую, что...

Я жевала пропитанную кетчупом картошку, размышляя.

Аманда выжидающе смотрела на меня, пока я не закончила:

– Я бы хотела, чтобы был какой-то способ поставить точку в моем браке и вернуться к нему, понимаешь? Не причинять Стэну боль и не... если бы я могла сделать это без измены, это было бы идеально. Именно этим я и занималась, хотя бы немного. Но... – Я пожала плечами.

Ее пристальный взгляд прорезался сквозь весь мой бред.

– Но искушение изменить становится все сильнее, особенно учитывая компанию, в которой ты находишься?

–.. .Да. Мне не хочется этого говорить, но да. Я не хочу, но знаю... Я знаю, что я все еще желанна. В клубе есть много возможностей пойти дальше с парнями, но я этого не сделала.

Мой взгляд переместился на руки.

– И мне нравится это чувство, что я желанна, поэтому я возвращаюсь, но я беспокоюсь, что в конце концов... в конце концов, быть желанной будет недостаточно.

Она ласково улыбнулась и положила свою руку на мою.

– Я понимаю. Поверь, я все понимаю. И думаю, что смогу тебе помочь.

Я снова вскинула голову.

– Изменить? Я не знаю...

Аманда похлопала меня по руке и снова убрала свою, откинувшись в своей кабинке.

– Не обязательно. Я расскажу тебе свою историю. Расскажу, почему я это сделала и как мне это сошло с рук. А если тебе нужны подробности, я останусь здесь и буду говорить с тобой столько, сколько захочешь. Мне так редко удается рассказать кому-то свои секреты, а ты, похоже, идеальная кандидатка.

Она рассмеялась, увидев выражение моего лица.

– Я не говорю, что ты изменишь, или что на тебе есть Знак Зверя, или чего ты там боишься. – Она откусила кусочек картофеля фри и заговорила с ним во рту; как, черт возьми, ей удается говорить с набитым ртом настолько элегантно? – Ты молода, красива и достаточно умна, чтобы понять, что то, что ты сейчас делаешь, не работает. Под этим я подразумеваю то, что происходит в твоем браке и в твоей дружбе с... Дарлин, да? И Синди?

Я кивнула.

– У тебя – тоска, которую ты не можешь определить, и она ведет тебя в том направлении, куда ты, возможно, хочешь или не хочешь идти. И...

Аманда немного грустно вздохнула.

– Честно говоря, у тебя нет детей, и твой брак длится не так и долго. У тебя больше возможностей изменить курс, чем ты думаешь. Не хочу показаться мрачной, но выход из брака – это возможность, которая... Ну, на это у меня не хватило смелости.

Еще один укус и более светлое расположение духа.

– Но давай пока не будем об этом беспокоиться. Все еще хочешь услышать мою историю?

Я кивнула. Послушать не помешает, верно?

– Да. Да, хочу.

Пожилая женщина одарила меня лучезарной улыбкой. Я не сомневалась, что меня ждет рассказ.

– Тогда начну с самого начала. Ну, может быть, чуть позже; тебе не стоит слушать о моих ранних днях, кроме того, что моя домашняя жизнь была очень... обычной. Средней, практически во всех отношениях. Средний класс, средняя Америка, среднее счастье. Если бы мои родители могли иметь два с половиной ребенка, они бы, наверное, так и сделали.

– Но я не была обычной девочкой, я выросла из бестолкового, большеголового ребенка в неуклюжего гадкого утенка. Хотя всегда была умна, даже слишком умна для моего же блага. Я была начитанной и острой на язык малышкой. Затем, в выпускном классе, я изменилась. Гадкий утенок превратился в лебедя; и дело не только во внешности, хотя половое созревание наконец-то одарило меня щедрыми дарами.

– Нет, по-настоящему расцвести мне позволил как раз интеллект. Дорогой подарок – это просто приятная вещь без надлежащей упаковки. Но правильно упакованный? Представленный лишь дразнящими и заманчивыми отблесками, намекающими на то, что находится внутри? Вот тут-то и проявляется желание.

– Подумай: на Рождество ребенок открывает свои подарки, несколько часов, может быть, день или два играет с игрушками, а потом откладывает их в сторону. А за месяц, пока те лежат под елкой? Как часто их трясут, тычут в них пальцем, пытаются угадать по размеру, форме и весу, что лежит внутри? Месяц восхитительного предвкушения, а затем несколько часов восторженного удовольствия. Что из этого интереснее, если оглянуться назад?

Я снова кивнула, хотя, признаться, пока что была несколько разочарована.

– Итак, ты поняла, как себя преподнести. Ты стала красивой, а потом изучила макияж и моду. Правильно?

Она рассмеялась.

– Я знаю, это звучит не очень, но ты должна понять. Я... Позволь спросить, ты всегда была той великолепной молодой женщиной, что т еперь сидит напротив меня?

Я покраснела.

– Эээ, не знаю, зашла ли бы я так далеко, но я... Я никогда не была «уродиной». Наверное, у меня был немного неловкий период.

– Но ты не знаешь, каково это – быть незаметной или даже отталкивающей для своих сверстников, а потом вдруг стать объектом желания для одной половины и презрения для другой.

– Эээ, нет. Не то чтобы.

Аманда отправила в рот жареную картошку, видимо, наслаждаясь вкусом не меньше чем рассказом.

– А у меня было. И тогда я обрела свою первую и самую долгую любовь: быть желанной. Для меня это то, что было всегда, этот порыв быть желанной. Секс – это весело, но это – как открытие подарка на Рождество: кульминация переживаний. Всплеск радости, оправдывающий тоску.

Я сделала глоток воды.

– Хорошо, да, это я понимаю. Но оно не объясняет...

– Придержи коней, ученица. Я просто готовлю сцену. – Она хихикнула. – Создаю желание, если хочешь. Итак, я начала встречаться в выпускном классе, потеряла девственность на выпускном вечере – после того, как полдюжины самых привлекательных парней в школе пригласили меня на него – а затем отправилась в колледж. Именно там я впервые попробовала быть моногамной; и потерпела неудачу.

Аманда вздохнула, энергия, которая ее оживляла, казалось, рассеялась, когда дыхание покинуло ее губы.

– Тогда я обидела нескольких хороших молодых людей. И испортила свою репутацию. Был один мальчик, который, как я знаю, очень меня любил, и я тоже его любила. Правда, очень любила. Но я...

Она отпила кока-колы, казалось, погрузившись в размышления. Это был первый раз, когда я увидела, что ее маска шоумена в тот вечер сползла.

– Любовью всей моей жизни был мой муж. Но думаю, что им мог бы стать Джереми, если бы я не обращалась с ним столь жестоко. Я даже не... – Пожилая женщина горько усмехнулась. – Тогда я не была хороша в изменах. Точнее, была совсем плоха. Джереми не поймал меня, да ему и не требовалось. Ему просто нужно было не быть совсем слепым, а он и не был.

– Почему же ты ему изменила?

Аманда смотрела в стол.

– Вот в чем вопрос, не так ли? Почему я изменила ему, и своему мужу, и всем другим замечательным мужчинам между ними? – Когда она снова подняла взгляд на меня, за ее глазами и в натянутой улыбке на губах читалась боль. – Потому что я – наркоманка.

– Как... сексоголик?

Она рассмеялась:

– Нет. Нет, не сексоголик. Хотя я в самом деле пыталась...

Аманда вздохнула.

– Я забегаю вперед. – Глубоко вздохнув, она продолжила. – Зависимость заключается в том, что ты не хочешь верить в то, что это – зависимость. Никто не хочет. Неважно, что это – выпивка, еда, героин или азартные игры.

– Оправдания разные, но они двоюродные братья друг друга. Оправдание «всего лишь одна рюмка» очень близко к «я всего лишь с ним танцевала». Человек, не являющийся наркоманом, может выпить пива или потанцевать немного слишком близко, и на этом все заканчивается, по крайней мере, если больше ничего не случается. Но для наркомана? Это означает, что человек открывается навстречу катастрофе.

– И тогда, когда случается катастрофа, они... мы прибегаем к рационализации. «У меня был тяжелый день, и поэтому я выпил бутылку водки». «У меня день рождения, и я могу съесть столько торта, сколько захочу». – Лицо Аманды исказилось в гримасе. – «Наши отношения уже должны были закончиться, просто я еще не сказала ему об этом». Все способы оправдать излишества, которые мы не хотим признавать излишествами.

Она лучезарно улыбнулась, возвращаясь в центр сцены.

– Тогда я еще не знала, что это – зависимость. Думала, что я – просто шлюха. Металась между намеренным одиночеством и уверенностью, абсолютной уверенностью в том, что на этот раз все будет по-другому, что на этот раз я нашла себе идеального парня, а то, что было раньше, – глупое дерьмо студентки колледжа. В конце концов, я перестала притворяться и решила, что я изначально испорчена – хотя еще не осознала, что это зависимость, – и решила, что останусь одинокой. Так продолжалось до тех пор, пока мне не исполнилось двадцать восемь.

Улыбка Аманды тогда не была ни в коей мере показной. Она была блаженной. Любящей. Ее глаза, казалось, искрились, пока она говорила.

– Потом встретила Дональда. Я работала торговым представителем фармацевтической компании. И до сих пор работаю, если уж на то пошло. Он был врачом. Боже, этот мужчина был потрясающим.

– Дело даже не в том, насколько он был красив – а он был просто великолепен, – это был просто... он. Его присутствие. Доброта в его голосе, манера держаться, то, как он мог быть легко и просто умным, а потом повернуться и рассказать самую глупую шутку. Он был, пожалуй, лучшим любовником в моей жизни, причем практически с самого начала. В десятку, а может быть, и в пятерку лучших трахарей всех времен. Я была сражена наповал так, как никогда не была поражена даже бедным Джереми.

– Я так легко влюбилась в него. Вот... вот почему я так долго отталкивала его. Но он все преследовал меня и преследовал, и в конце концов загнал меня. Но не перестал меня добиваться. Оглядываясь назад, я думаю, что именно поэтому я смогла убедить себя в том, что на этот раз все будет хорошо, что у нас с ним все получится.

– Ни один мужчина, ни до, ни после, не добивался меня так, как Дональд, и это не прекратилось даже после того, как мы стали постоянными, обручились или поженились. Впервые в жизни я не чувствовала потребности быть преследуемой кем-то еще.

– Но ты ведь ему изменила.

– Но да, я ему изменила. – Она подняла свой бокал, и подошла официантка, чтобы наполнить его. – Правда, только через несколько лет после свадьбы. Он перестал добиваться меня так, как раньше. Я не виню его, поддерживать такую интенсивность вечно невозможно. А я его очень любила. Я старалась держаться как можно дольше. Но чувствовала этот маленький... зуд. Прямо в затылке, и не могла его почесать. Он целовал меня, приглашал на ужин или на танцы, и это было как...

Аманда подняла глаза к потолку.

– Знаешь, что такое метадон?

– Это... это эээ, для героиновых наркоманов, верно? Чтобы помочь им бросить.

– Верно. Это – слабый опиоид, имитирующий некоторые эффекты героина, но не вызывающий привыкания и не опасный. Он эффективен, но... – Она усмехнулась. – Ты удивишься, как много героиновых наркоманов его ненавидят, будучи выздоровевшими или нет. Он исключительно близок к тому, что требуется их организму, но его недостаточно.

– После того как человек слезет с метадона, если он не произведет других серьезных изменений в своей жизни, вероятность рецидива довольно высока. Некоторые люди так и остаются на нем до конца жизни, сменяя одну зависимость на другую. По правде говоря, так поступает большинство выздоравливающих наркоманов: заменяют одну привычку другой. Именно поэтому на собраниях анонимных алкоголиков так много заядлых курильщиков и любителей кофе.

– Даже знаменитости со всеми их ресурсами делают это. Джонни Кэш погрузился в религию. Роберт Дауни-младший стал фанатом фитнеса. Ты когда-нибудь смотрела фильм «На игле»? Нет? Отличный фильм. В главной роли – совсем молодой Юэн МакГрегор. В самом начале фильма он и его друзья – все наркоманы в Эдинбурге – играют в соккер или футбол, неважно, против группы парней. Все эти парни – настоящие бывшие наркоманы, которые помогали писателю в его исследованиях. Бросив наркотики, они превратились в футбольных фанатов. Это – еще одна одержимость, но такая, от которой они, наверное, не умерли бы.

Я подняла руку.

– Прости, но к чему ты клонишь? Я думала, речь идет о...

Аманда сделала движение типа «да-да, я поняла».

– Речь идет о том, как я изменяла, оставаясь безнаказанной. Но сначала ты должна понять, почему я это делала; это даст тебе информацию о том, как я это сделала. Понимаешь?

Пустое выражение моего лица показало, что на самом деле я не понимаю.

Она вздохнула.

– Поймешь. Итак, метадон. Ласки Дональда, после того как мы поженились пару лет назад, была для меня словно метадон. Их было достаточно, чтобы поддерживать меня в чистоте, но далеко не так сильно, как мне хотелось. Они почесывали зуд, но не избавляли от него. И они были... Боже, в некоторых отношениях они были гораздо хуже.

Еще один глубокий вдох.

– Прошло чуть меньше трех лет нашего брака, когда я изменила ему в первый раз. Я была в баре в другом городе, навещала старую подругу. И вдруг снова стала желанной для незнакомцев, свободной, и... – Она покачала головой. – И это было все равно, что дать выздоровевшему алкоголику бутылку водки. Я танцевала, флиртовала, зная, что это – плохая идея.

– Один парень очень сильно меня хотел. Просто очень сильно. Я почти чувствовала исходящий от него запах. Я позволила ему ухаживать за мной, зная, насколько это опасно, зная, чем это может закончиться, и ненавидя себя за это. Он лапал меня на танцполе, а я позволяла ему это. Мы нашли темный уголок, и он просунул свой язык мне в горло.

– А потом я пошла в туалет и купила в автомате дешевую упаковку презервативов. Мы пробрались через заднюю дверь клуба в его квартиру, и он взял меня практически всеми способами, которыми мужчина может взять женщину. Единственное условие, которое я поставила – единственная уступка верности моему мужу – это то, что нас должна была разделять резина.

– Через несколько часов я спотыкаясь вернулась в свой гостиничный номер, измученная, уставшая, в эйфории и... – она нахмурилась и вздохнула, – и чувствуя себя хуже некуда, хуже чем когда-либо. Не снимая платья, я залезла под душ и проплакала под струями воды, наверное, с час, желая умереть. Желая умереть до того, как меня встретит Дональд.

Некоторое время Аманда сидела молча, глядя в свою чашку, как будто могла найти ответы там. Не поднимая глаз, она продолжила свой рассказ:

– Я думала о том, чтобы все ему рассказать, но знала своего мужа. Это бы его убило. Он очень сильно любил меня, несмотря на то, что я рассказала ему о своем прошлом.

– Тогда я еще не понимала... глубины своей потребности. Все еще думала, что в молодости была просто сволочью и что наконец-то нашла мужчину, который сделает из меня честную женщину. Хорошую женщину. – Грустная улыбка. – И он сделал. На самом деле сделал. Только недостаточно хорошо.

Она подняла на меня глаза.

– Я утопила Дональда в ласке, когда вернулась; впрочем, я всегда так делала, потому что очень его любила. Так было легче. Он ничего не заподозрил, а я сделала все возможное, чтобы не чувствовать себя виноватой перед ним.

– После этого я некоторое время держалась на честном слове. Продержалась несколько месяцев, но вернулся зуд. В конце концов, мне пришлось уехать по работе, и... – Аманда пожала плечами. – Было приятно поверить, что я могу быть хорошим человеком, хотя бы на время. Что я просто совершила ошибку.

– Так продолжалось почти всю оставшуюся жизнь. Я много ездила по работе, поэтому, когда у меня возникал зуд, я находила кого-нибудь, с кем можно было переспать. Никогда с одним и тем же дважды – да что там, даже в одном и том же баре дважды, если этого можно было избежать, – всегда пользовалась средствами защиты и принимала все возможные меры предосторожности, чтобы не попасться. И я никогда не попадалась.

– Никогда? – Я не смогла скрыть в своем голосе сомнения.

– Признаю, несколько раз это было непросто. В самом начале я совершила ошибку, связавшись с одним придурком, пытавшимся меня трахнуть, когда я разговаривала с мужем. Я бросила трубку, выгнала его, а потом, перезвонив Дональду, заявила, что у телефона в отеле плохая связь. Мне никогда не нравилось, когда о нем говорили гадости, но с тех пор парни, которые проявляли к нему неуважение, были для меня табу.

Она захихикала, увидев выражение моего лица.

– Больше чем просто неуважение... ну, ты понимаешь. Это всегда – неуважение. Это я принимаю; знаю, что он заслуживает лучшей жены. Я просто не могла от него отказаться. – Аманда посмотрела в окно. – Наверное, я был наркоманкой во многих отношениях.

– Ты все время говоришь, что ты зависима. Хотя, честно говоря, это... – Я с трудом подбирала слова, которые бы ее не разозлили.

–.. .звучит как куча дерьма? Да, знаю. И когда речь идет о чем-то подобном, оно часто так и есть. Когда я пыталась исправиться, в перерывах между изменами, я ходила в группу по борьбе с сексуальной зависимостью. Знаешь, это как анонимные алкоголики, только для... – Она махнула рукой. – И хотя я обнаружила, что не совсем подхожу под критерии, я также обнаружила, что там было много тех, кто...

– Ммм, скажем так, они шли туда, потому что кто-то их поймал на том, что они трахаются с кем-то, с кем не следовало, и «сексуальная зависимость» была для них эффективным уклонением. О, милая, я знаю, что трахнул твою сестру, но я, эээ, я узнал, что у меня – сексуальная зависимость! Козлы.

– Но я знаю, что у меня действительно есть зависимость, или компульсия, и могу это доказать. А пока позволь рассказать тебе остальную часть моей истории.

Она откусила еще один кусочек жареной картошки, затем нахмурилась и пододвинула ко мне корзину.

– Мне пора остановиться. – С ее губ сорвался неожиданный смех. – И это говорит наркоманка.

Аманда наклонилась вперед.

– Так вот, однажды меня чуть не поймали. А потом было время... – она сглотнула, – а потом был случай, когда какой-то ублюдок меня изнасиловал.

– О, Боже!

Старшая женщина пожала плечами.

– Это было ужасно. И я не оправдываю этого парня; если бы увидела его сегодня, я бы пристрелила ублюдка. Из-за него я получила лицензию на скрытое ношение оружия. Но я ходила по барам, приглашала незнакомых мужчин к себе в номер, а потом говорила им, что трахать меня можно исключитеьно в презервативе, и что минет я им делать не буду. В конце концов, я наткнулась на того, кто не пожелал с этим согласиться.

Я протянула руку, чтобы коснуться ее руки. Она улыбнулась, затем отмахнулась от меня.

– Это было давно. Еще до детей, лет двадцать с лишним назад. Помню, тогда я была очень расстроена тем, что мне придется скрывать все улики от Дональда и держать его на расстоянии, пока я не пройду тест. Как же это погано!

– Но мой муж... У меня была «молочница», пока не пришли месячные, и к тому моменту уже хватило времени, чтобы провериться практически на все. Он даже глазом не моргнул, просто хотел убедиться, что со мной все в порядке. Была небольшая вероятность того, что я заразилась одной из болезней с более длительным инкубационным периодом, но они не передаются, пока не проявятся в активной форме. Я просто должна была постоянно сдавать анализы, как гребаная порнозвезда. Но мы уклонились от пули. Я уклонилась от пули.

Внезапно в голову пришла мысль.

– Ты сказала, что у тебя есть дети? Нет ли шанса?..

– Нет! – Голос Аманды прозвучал громче, чем она, видимо, хотела, и в нашу сторону посмотрели несколько человек. Она снова понизила голос. – Нет. Нет, никаких шансов. Когда мы решили завести детей, я... дозаправилась во время поездки, как раз перед тем, как мы хотели начать, а по возвращении бросила пить таблетки. Слава Богу, Дональд был чертовски мужественным, и каждый раз нам требовался всего месяц.

Она прикусила губу.

– И все же я волновалась. Знала... что по всем расчетам дети, когда они родились и все такое, должны быть от Дональда. Но по этому поводу у меня была паранойя. Я бы обязательно призналась, если бы один из них был не от него. Иначе я не могла поступить с ним. Поэтому организовала проведение тестирования всех нас в рамках «программы генетического тестирования, связанного с работой», которая на самом деле никак не была связана с работой. К счастью, паранойя оказалась всего лишь паранойей, и все оказалось в порядке.

– Ты изменяла во время беременности?

– Нет! – Это слово было произнесено с оттенком искусственного веселья. – В это время Дональд очень сильно меня опекал, поэтому было легче. Не легко, но легче. Я была чертовски возбуждена, но это никогда... Как я уже говорила, дело – не в сексе, а в стремлении. Секс – лишь завершение.

Она усмехнулась.

– Полагаю, что у Дональда был фетиш на беременность, потому что он трахал меня до беспамятства, когда только мог.

Ее мечтательная, отстраненная улыбка явно была вызвана приятными воспоминаниями.

– Это были такие хорошие времена, когда я была беременна, а потом, когда дети были совсем маленькими. Не знаю почему, но что-то в детях...

– Может, это было переутомление, а может, то, что они просто постоянно нуждались во мне, но это была еще более сильная замена, чем любовь Дональда. Какое-то время после рождения моего старшего я думала, что... не знаю, что, возможно, наличие чего-то большего, чем я сама или мой брак, окончательно меня исправит. Что это, наконец-то то, что сделает меня достойным человеком.

Некоторое время Аманда смотрела в свою полупустую чашку. Когда она заговорила опять, ее голос слегка надломился.

– Но это оказалось не так. – Она подняла на меня взгляд, все более неискренняя улыбка уже не скрывала ее боли. – Едва мой сын пошел в детский сад, я почувствовала, что зуд начал возвращаться. И, хотя после рождения дочери он снова прошел, на этом все и закончилось. Шесть лет из двадцати трех лет брака я была верной женой. А в остальное время? Я была... – Она покачала головой.

– Ты сказала, что пыталась остановиться?

Она кивнула, сделав глубокий вдох и пытаясь плотнее натянуть маску на лицо.

– Да. Я перепробовала кучу способов. Терапию, естественно. Консультации по сексуальной зависимости. Религию. Легкую атлетику... Боже, как же я ошибалась. Ты видела, как физкультурники смотрят на даже в меру привлекательную женщину? Я даже пыталась потолстеть, надеясь, что если стану менее желанной, то за мной будут меньше бегать. Думала, что, может быть, это проблема предложения, а не спроса. Но все оказалось не так. Просто за мной теперь бегали менее интересные мужчины, и я была неудовлетворенной еще в одном плане.

Я фыркнула, но ничего не могла с собой поделать. Эта капелька веселья, казалось, подняла ей настроение.

– Короче. Лет через десять после заключения брака я кое-что решила для себя. Во-первых, это – зависимость, даже если в психическом расстройстве нет соответствующего пункта; это относится ко многим расстройствам, по разным причинам. Во-вторых, я не могу ее контролировать, или, как минимум, не могу найти способа ее контролировать. И, в-третьих, мне нужно найти способ не дать ему разрушить мою жизнь.

– Я начала много читать о снижении вреда как стратегии. То есть, не пытаться отказаться от наркотиков, а ограничить влияние зависимости. Я увидела запомнившуюся мне статью в новостях о женщине, которая была успешным бизнесменом и матерью, но более двадцати лет жила с героиновой зависимостью. Ей удавалось справляться со своими пристрастиями, и единственная причина, по которой ее поймали, – это случайная облава на наркотики, когда она встречалась со своим дилером.

Она усмехнулась.

– Не совсем героиня на века, но я подумала, что если она десятилетиями справлялась с этим, то и я смогу. И смогла. Дональд так ничего и не узнал. Думаю, он даже не подозревал. Я была исключительно осторожна.

– У тебя был... ну, не знаю, планировала ли ты какую-либо концовку? Например, что если ты останешься такой же, когда выйдешь на пенсию и не сможешь так много ездить?

– Не совсем. Я просто продолжала танцевать и надеялась, что музыка никогда не закончится. У меня была отдаленная надежда, что менопауза может изменить химию моего мозга настолько, чтобы исправить меня, но этого не случилось. Вот что такое зависимость, в конце концов, это – просто вопрос химии мозга. Есть причина, по которой почти для всех зависимостей – курение, героин, алкоголь, что угодно – число успешно бросивших составляет около пяти процентов. Дело не в том, что люди не хотят бросить, а в том, что не могут.

В ответ на мой недоверчивый взгляд она приподняла бровь.

– Не веришь?

– Нет, дело не в этом, я просто...

Аманда кивнула в сторону кого-то на другом конце закусочной и тихо сказала.

– Вон тот парень, он весит, наверное, килограмм сто восемьдесят, может быть, двести тридцать. Как думаешь, он хочет этого? Или что, он не знает, как похудеть? Гарантирую, что знает о диетах больше, чем ты или я узнаем когда-либо. И он ест кусок пирога, который, я сомневаюсь, ему даже нравится.

– Он сидит один в закусочной, ест то, чего даже не хочет, чтобы справиться с голодом, который он не может и не хочет понять. Не настоящим голодом, не тем, не что порожден голоданием, а потому что какой-то маленькой струйки молекул в его мозгу просто недостаточно, чтобы он остановился. Таковы все, кто пытается бросить курить, пить или колоть наркотики. Это я. Или, по крайней мере, была я.

– Была?

Она опять посмотрела в окно закусочной, глаза были влажными.

– После смерти Дональда я на какое-то время совсем слетела с катушек. Без него в моей жизни зуд стал намного сильнее. Я не понимала, насколько его любовь и преданность помогали мне просто... функционировать как нормальному человеку. Не прошло и месяца после его похорон, как я уже сидела в баре и ждала, когда ко мне начнут приставать. И каждый вечер в течение следующих шести месяцев я приводила домой кого-нибудь нового. Иногда даже не одного.

– Но никогда в нашу постель. – Она всхлипнула и вытерла глаза. – Этого я не могла сделать. Это все еще была наша кровать. Даже когда его не стало, я не могла так поступить. Я позволяла себе и другие поступки: перестала заботиться о своем здоровье, как должна была, стала больше пить, небрежно относиться к безопасному сексу, все такие саморазрушительные поступки. Я хотела умереть и снова быть с ним.

– В конце концов, подруга уговорила меня сходить к врачу. Точнее, к нескольким. Конечно, к психотерапевту, а также и к моему терапевту ради ежегодного осмотра. Она обнаружила, что у меня преддиабет из-за лишнего веса и отсутствия физических нагрузок. Выписала препарат, который был одобрен Управлением по контролю качества пищевых продуктов и лекарственных средств за несколько лет до этого, под названием семаглутид. Торговая марка – Оземпик. Слышало о нем?

– Да, это инъекция? И он вызывает потерю веса, верно?

– Угу. И это правда. Я вернула свой вес под контроль и вышла из опасной зоны диабета.

Она сделала глоток своего кофе.

– О, и еще он вылечил мою зависимость.

– Что?!

– Да. Сначала я этого не поняла. То есть, это помогло не сразу, потребовалось несколько недель, но даже после первой инъекции зуд стал меньше. А после первых двух недель... он попросту исчез. Просто исчез. У меня все еще были потребности, сексуальные потребности, но я не чувствовала того бездумного голода. Бездонная яма оказалась заполнена.

– Поначалу я списала это на вмешательство моей подруги, на то, что он пришла в себя после смерти Дональда, на терапию и прочим. Но когда, наконец, получила от врача чистое заключение и перестала делать уколы? Господи... – Она вздохнула. – Я снова стала распутной, как никогда раньше.

– И чем ты занималась?

– Занималась продажами фармацевтической продукции, как уже говорила. Я знаю все уловки, чтобы получить дешевые лекарства и легкие рецепты, так что, я опять начала работать сама, едва поняла, что случилось. И, как и раньше, зуд прошел. Через пару месяцев я начала читать в журналах о том, что семаглутид снижает уровень аддиктивного и компульсивного поведения среди испытуемых групп: пьянство, курение, компульсивное переедание. Черт, даже грызня ногтей. Грызня ногтей, ради всего святого!

На ее щеках блестели слезы.

– Ты хоть представляешь, насколько это больно? Моей любви к мужу было недостаточно. Моя любовь к детям почти не имела значения. Черт, даже мое чувство самосохранения ни хрена не помогало. Не-а, мне требовалась еженедельная доза лекарства, чтобы заставить себя держать ноги сомкнутыми. И было уже слишком поздно, чтобы это имело значение! Моего Дональда больше нет, и больше я его никогда не увижу. Я чуть не выкинула это чертово лекарство. Я хотела умереть, на этот раз сильно хотела. «Смерть от распутства». Это было бы чертовски приятно увидеть в свидетельстве о смерти.

Она покачала головой.

– Но я не могла поступить так со своими детьми. Они уже потеряли одного родителя, а потом... потом родилась моя первая внучка. Я не была такой женой, которую заслуживал мой муж, и даже потерпела неудачу как родитель. Но собиралась стать самой лучшей бабушкой, которую когда-либо видел мир.

Я рассмеялась, и она тоже, но лишь на мгновение. Затем она стала смертельно серьезной.

– Вот и вся моя история. Если хочешь, я могу рассказать тебе, как изменять своему мужу. Это несложно, это может сделать любая идиотка. Не намного сложнее избежать поимки, особенно если собираешься сделать это всего один раз: поехать куда-нибудь, подцепить кого-нибудь в баре, только не в баре твоего отеля, отвезти его в грязный почасовой мотель и перепихнуться.

– Если захочешь продолжать в том же духе, найди работу, требующую командировок. Следуй тем же правилам, о которых я только что сказала, но при этом обзаведись вторым телефоном. Убедись, что тот пополняется с отдельной кредитной карты, которую твой муж никогда не увидит. Будь готова лгать ему в лицо; всегда, всегда имей наготове ложь. Всегда пользуйся презервативами. Купи пистолет, как это сделала я, на случай, если какой-нибудь мудак попытается тебя изнасиловать.

– Никогда никому не доверяй. Построй себе вторую жизнь, которая изолирует тебя от тех, кого ты любишь. Избегай настоящих дружеских отношений. Никогда не напивайся, если ты не одна, потому что Бог знает, что ты можешь выдать... Есть еще много чего, но ты уже поняла, да?

Я кивнула, чувствуя легкую тошноту.

– Да.

– «Изменил однажды, будешь изменять всегда» – это наполовину чушь, а наполовину правда. Как думаешь, какая из них применима к тебе? Может, ты трахнешь какого-нибудь случайного жеребца в баре, и это будет приятным воспоминанием, когда ты постареешь. А может, ты сделаешь это только один раз; большинство, попробовавших героин или кокаин несколько раз, уходят без проблем. Но некоторые из них этого не делают. Хочешь сыграть в азартную игру, чтобы узнать, кто из них ты?

– Нет. – Я вздохнула. – Что же мне делать? Ну, то есть, насчет моих подруг, Стэна и всего остального?

Она глубоко вздохнула и медленно выдохнула.

– Я не могу тебе сказать. Очевидно, что-то не совсем так, и тебе нужно разобраться с этим вместе с ним. Сходите на консультацию, съездите в путешествие, купите кнуты и цепи.

Я рассмеялась.

– Но что бы ты ни делала, брось этих своих гребаных подруг под автобус, по крайней мере, для него. Как много ты ему расскажешь, зависит от тебя... хотя я думаю, что ты должна быть полностью откровенна... но сваливай все на них. Гарантирую, что он скорее свалит все на них, чем поверит в то, что ты сама подошла к этому настолько близко. А после держись от них подальше. Поменяй работу, если понадобится.

Я кивнула.

– Да. Да, ладно. Ты права. Спасибо.

– Не за что, Эрин. И – удачи.

Аманда встала, улыбаясь, и бросила на стол двадцатку.

– А теперь, если ты не возражаешь, я вернусь в бар, подправить макияж и посмотреть, не стало ли там лучше, с тех пор как мы ушли. Прошло уже несколько месяцев, а у меня все еще есть потребности!

Усмехнувшись, она повернулась и вышла за дверь, а затем помахала рукой в окно, когда проходила мимо.

Я еще некоторое время сидела, ела холодную картошку фри и думала. Господи. Господи! Как же близко я подошла к тому, чтобы стать Амандой? Я – не изменщица! Я люблю своего мужа! О чем, черт возьми, я думала?

Вскоре я встала и почти побежала к своей машине. Мне требовалось вернуться домой к мужу и во всем признаться. Зрение затуманилось от слез, когда я вела машину, плача о себе и о замечательной, сломленной женщине, спасшей меня от самой себя и от так называемых подруг, желавших утащить меня за собой.

Дома Стэн встал с кресла, увидев, в каком я состоянии. Боже, как я только могла подумать о том, чтобы причинить ему боль? О том, чтобы причинить боль нам? Он обнял меня и стал слушать мой лепет о том, что я сделала, о том, что чуть не сделала, и о пожилой женщине, которая вмешалась. Его лицо становилось все более мрачным, но когда он, наконец, заговорил, первые слова моего мужа были:

– Я люблю тебя. Спасибо, что ты все мне рассказала. Я зол, но вместе мы это переживем.

Я зарыдала в его объятиях, когда он нес меня в нашу кровать. Мы лежали вместе, как тогда, когда только полюбили друг друга, чередуя нежные занятия любовью с неистовыми, отчаянными сближениями. Я нуждалась в нем. Он был нужен мне больше всего на свете, и он проявлял ко мне такую же страсть. Никогда больше я не позволю никому из нас об этом забыть.

После этого, когда любовь всей моей жизни спала рядом со мной, я долго лежала без сна. Я – не религиозна, но в ту ночь мне нужно было верить, что боль Аманды имеет какую-то причину. Мне нужно благодарить кого-то за то, что ее голос в баре спас мой брак. Я молча молилась за нее, благодаря Бога за то, что он послал ее мне. Я просила Его присматривать за ней и ее семьей, а в конце молила Его смилостивиться над ней, когда придет время. Пусть все мы получаем милости, которых не заслуживаем; в тот вечер я получила свою.

***

Отдельное спасибо seraph_nocturne за бета-чтение! Кроме того, часть про семаглутид – это правда; было показано, что он уменьшает или устраняет аддиктивное и компульсивное поведение у людей, которые его принимают. Нейронаука – это дико, ребята. Исследования лекарств – тоже: виагра была создана при попытке разработать новое лекарство от давления, а бенадрил был впервые синтезирован при попытке найти форму героина, не вызывающую привыкания.