Осознавая свои ошибки, мучительнее переживаешь чужую беду. Настоящее не исчезает бесследно, оно возвращается из прошлого, чтобы ещё раз поведать о себе...

1942 год.

Горячий ветер, казалось, не стихает здесь ни днём, ни ночью. И куда ни глянь вокруг -- расстилается до самого окоема все та же ровная, сплошная степь. В сизом мареве бугрятся рыжими шапками, развеянные жарким " астраханцам" кипчакские курганы, а чуть поодаль от них белоглазые солончаки. Шумит под ветром жёсткий, вырубленный песками, камыш в низине, и путаются в его метелках колючие шары перекати-поля. Ни деревца, ни кустика...

По этой прокаленной солнцем с редкими кустиками полыни и горько - солёной водой в пересохших озёрах отступают осколки боевых и тыловых подразделений 91-й стрелковой дивизии. К ним примкнули два десятка всадников из 110-й Калмыцкой кавалерийской дивизии. Они добывают сайгаков, чтобы прокормить почти сотню измученных жарой и переходами бойцов и командиров.

Среди отступавших невысокая молоденькая девушка с круглым лицом со вздёрнутым немного носиком и темными живыми глазами. Разительный контраст с хрупкой фигуркой являла высокая грудь, обтянутая выгоревшей, линялой гимнастеркой.

Это была известная нам операционная сестра Агния Уварова, выручавшая Наденьку...

Сизое марево плывет над бескрайней степью. Жаром полыхает раскалённая земля. А где-то впереди, далеко-далеко, вьётся из стороны в сторону узенькая белая змейка. Она то скрывалась за невысокими отрогами балочек, то снова возвращалась в неласковую степь.

Это Маныч, левый приток Дона. Его достигли к вечеру. Было ещё светло, долог летний день. Ровно, спокойно, лениво течет река. Казалось застыла, раздумывает, куда направить свои воды -- к Дону ли, или на восток, к озеру Гудило. " Куда идти? Где немцы?" -- размышлял майор Егоров Николай Иванович, принявший командование группой отступавших. Этот тридцати трехлетний сибиряк не блистал особенной красотой : черты лица крупноваты, щеки побитые рябью оспы, раскосые глаза. Но красноармейская гимнастёрка, подпоясанная широким, строченным ремнем на тонкой талии, ладно сидела на могучей фигуре. Короткостриженную голову спасала от жары широкополая панама, введённая приказом НКО N° 61 от 10 марта 1938 года для войск дислоцированных в Средней Азии, Северном Кавказе, Закавказье и в Крыму. Для него -- это память о халгингольских боях. Ею он выделялся среди фуражек и пилоток. Агния, выкупавшаяся, простирнувшая белье из парашютного шелка, гимнастёрку и юбку, сидела на берегу Маныча. Что-то неотразимое в застывшей водной глади и не cразу поймёшь: отчего так мечется и беснуется шальной ветер. Тревожно и на душе девушки... Чего она ждёт? Майор присел рядом, не в силах больше сдерживаться --обнял. Шептал проникновенно:

— - Не умеем, Агнюша ценить жизнь... Сегодняшнюю, каждый день, этот вот миг... Не умеем.

Агнию передёрнуло волнующим ознобом, старалась успокоить тревожно бьющееся сердце.Девушка встретила мужские губы радостно, дыхание перехватило. Они целовались до одурения. Потом мужчина нашел ее руку и положил на извлечённый наружу член узкую ладошку. Девушка машинально помяла его и пыталась отдернуть, но цепкие пальцы остановили ее... Бесстыжая жадность рук ласкавших податливое тело. Тугой, мускулистый уд проник во влажную щель и . .. Мощный толчок разорвал девичью преграду, сделав молоденького санинструктора женщиной. Агния исторгнула приглушённый стон. Майор нежными толчками проникал во влажную горячую глубину, сминал скользкие лепестки. После девушка лежала на животе после озноба восторга, погруженная в сладкое забытье, Егоров оглаживал её мягкую податливую спину с дорожкой позвонков до поясницы, упруго-крепкие ягодицы, узкие бедра. Отощавшее тело оставалось притягательным, манящим. На миг улетучились все проблемы: измотанность людей, нехватка боеприпасов - на один хороший бой, отсутствие карт... Полная безнадежность выйти к своим... Но майор Егоров был уверен в себе.

... Ветер отвернул и умчался в сторону, захватывая в пыльную круговерть и сухие былинки и не успевшие окрепнуть, вырванные с корнем жиденькие ростки. Маныч вдруг закипел крутыми пенистыми волнами, выплеснулся на жёлтый глинистый берег, обнажая белесое дно. Как завороженные наблюдали бойцы за взрывами шипучих брызг. Маныч разбрасывал вокруг соленые лужицы, долго волновался, никак не мог прийти в себя. Уходила вода из русла и снова возвращалась. И опять налетал колючий жаркий ветер, а Маныч уже успокоился, лениво застыл в своем течении и, как прежде, не желал обращать на него внимания...

Как ветер налетели мотоциклисты из разведки 16-й мотопехотной дивизии /16. Infanterie -Division(mot) /. Но майор Егоров был опытный командир и не забывал о боевом охранении в обманчивым диком безмолвии. Встретили дружным огнем и немцы утекли, оставив подбитый мотоцикл, двух своих убитых и раненого проводника-калмыка. Его достали из опрокинутой коляски и добили штыками. Берегли боеприпасы. Ночью исчезли трое его соплеменников, прибившиеся к ним из 110-й кавалерийской дивизии. Чтобы сбить немцев со следа, Егоров приказал изменить маршрут и усилить бдительность. Настоящим сокровищем стала трофейная карта в пять цветов, с листом вплоть до Нижней Волги... Голубая паутина дельты, цепочки озёр. Черные чужие буквы: Wolga, Astrachan. Командиру принесли сорванные со шнурков индентификационные жетоны ( Erkennungsmarke) и солдатские книжки ( Soldbuch). Из последних он узнал, что эти немцы из 341 -го разведывательного батальона ( Aufklärungs -Abteilung 341) 16-й мотопехотной дивизии. Фотографий в солдатских книжках не было. Разбираться в тексте не было желания. Овальные металлические жетоны и светло-коричневые книжки отправились в командирскую сумку.

Нещадно и жестоко солнце. Шли мимо давным -давно высохших, заросших типчаком и ковылем, колодцев. Повсюду были разбросаны выбеленные жаром и ветром кости. Завидя людей, с тревожным клекотом взлетали косматые грифы...

Греховная сладость отношений окончилась когда вышли к своим. После тщательной проверки в особом отделе их пути разошлись. Майор Егоров с маршевым пополнением отправился в пекло Сталинграда, где он пропал без вести...

Агнию Уварову определили в один из астраханских госпиталей санитаркой.

Сколько людей, столько и судеб у скоротечной военной любви.... Творит она и чудеса и трагедии.

1982 год.

Операционная, стены и потолок которой облицованы белым кафелем, имела площадь сорок квадратных метров. Огромное окно от пола до потолка, светильники с мертвым, но ярким светом. Генералить ее была ещё та работёнка! Но дело спорилось! Медсестры и санитарки работали дружно, подтрунивали друг над другом. Старшая операционная сестра Агния Константиновна осталась довольна и ушла последней, включив ультрафиолет бактерицидных облучателей. В раздевалке накрыли стол для помощниц - чай, торт " Птичье молоко", колбаска и сыр. Строгая Агния Константиновна выделила из своего НЗ медицинского спиртика. Когда разрумянившиеся помощницы ушли, позвала Наденьку в ординаторскую.

За окном все больше оголяясь, лист за листом понял клён багряные листья. Как слово за словом в доверительном разговоре.

Старшая операционная сестра в мешковатой куртке и широких штанах, присела на подоконник, любовалась сквером. Клён был " ее" в прямом смысле. Она посадила его тонким саженцем давным-давно, ухаживала... Высокий накрахмаленный колпак был на голове Агнии словно корона. Да она была в оперблоке настоящей царицей, которую уважали и ценили, даже чуточку побаивались.

— Ну, и какие у тебя планы на жизнь, милочка?

В спокойном, чуть хрипловатым от курения голосе Агнии были властные нотки.

— - Планы ? Что вы имеете в виду? - удивлённо посмотрела на неё Наденька.

— - Я имею в виду, что ты планируешь делать дальше... Когда переберешься к Ромке? Он мне письмо прислал, тяжко ему там.

— - А я что против... Перевод затягивают, вы же знаете.

— - Да, кто знал. Была бы ты гражданской, как раньше, заявление на стол, две недели отработки и вольная птица.

Наденька вздохнула. Она много думала об этом. Фунтик развелся, но замуж напрямую не звал. Одни туманные намеки. Последнее время крутился с этими блядями, Ларисой и Ириной, оставил под их надзор квартиру и дачу... Не ей !

— - Ты вообще-то Ромку любишь?

Надежда молчала, кровь прилила к щекам.

— - Мне Ромка не чужой... -- голос Агнии потеплел. -- Он на моих глазах поднимался. Голова ого-го, руки золотые, трудностей и ответственности не боиться. Да и мужик нормальный, все стоит... Сама знаю.

— - Вы... вы... что с ним спали? -- голос Наденьки дрожал.

— - Что ты на меня так смотришь? Приехал он из Ленинграда, толстый, неуклюжий летеха. Местные шмары фыркают. Ну и пожалела я его... Так любились, пока он не женился. Потом все с этими амурными делами. Женился правда неудачно. Попалась ему мандавошка профсоюзная, окрутила...

Агния замолкла. Закурила, выпуская сизый дым, продолжила:

— - Красивая она, этого не отнять... Ромка в поту и крови, часами на ногах, а благоверная его пиздой карьеру делала! -- со злостью выпалила она. -- Застукал ее сразу с тремя! Эти " супчики" за свои партбилеты дрожали, оттого и развод тихо-мирно прошел, детей нет... Но видать на какие-то " кнопки" нажали! И отправился Ромочка в глухомань, вместо Венгрии...

Наденька слушала. Многого она не знала. Видела пару раз бывшую Ромы, правда издали -- высокая, стройная с прямыми черными волосами, в элегантном брючном костюме.

Было что-то странное в лице девушки, не ускользнуло от взора опытной Агнии : "Может быть опасается за свое будущее?"

— - Хочу для него счастья! -- горячо заверила её Агния Константиновна.-- Пойдем выпьем что-ли за это...

Словно огнем обжигали воспоминания о прошлом.