Глава 18. Треугольник с приоткрытой завесой

Тишина в спальне была оглушительной. Муж спал рядом, его дыхание ровное и спокойное. А Валя лежала с открытыми глазами, чувствуя на коже призрачные прикосновения, слыша в ушах отголоски тяжелого дыхания и тихих команд. Но в этот раз в ее памяти всплывало не только властное лицо Никиты. Всплывало другое лицо — Сергея, с его смешанным выражением вины, страсти и той самой, неуловимой нежности.

Их тайная переписка в социальной сети стала для нее глотком воздуха. После той ночи, когда она, слепая, обслуживала двоих, ей нужно было хоть какое-то подтверждение, что она все еще человек. И Сергей давал ей это.

Сергей (23:45): «Я не могу перестать думать о тебе. Не как о... том, что было. А как о женщине. О Вале.»

Валя (23:47): «Не надо. Ты не должен. Я не та, о ком стоит думать.»

Сергей (23:49): «А кто ты? Скажи мне. Покажи мне себя. Настоящую.»

Она долго смотрела на это сообщение. «Настоящую». А какая она настоящая? Верная жена? Развратная любовница? Покорная кукла Никиты? У нее не было ответа. Но ему она хотела показаться другой. Той, кем она была до всего этого. Или той, кем он ее видел — загадочной, несчастной, нуждающейся в защите.

Дрожащими пальцами она пролистала галерею в телефоне. Старые фотографии. Семейные, с детьми. Улыбающиеся, счастливые. Они казались ей снимками из другой жизни. Потом она нашла ее. Фотографию, сделанную прошлым летом. Она была одна, на пикнике, солнце ласкало ее лицо, в глазах светилось спокойствие, которого сейчас не было и в помине. Она была просто Валей. Еще не сломанной, не перепрограммированной.

Она отправила ее. Просто так. Без подписи. Это был ее крик о помощи, ее попытка напомнить себе, кто она была.

Ответ пришел мгновенно.

Сергей (00:15): «Боже... Какая ты красивая. Настоящая. Я... я влюбляюсь в тебя, Валя. Это безумие, но это так.»

Она читала эти строки, и по ее щекам текли слезы. Он влюблялся в призрак, в женщину с той фотографии, которая уже почти умерла. А она? Ей нравилась его забота, его восхищение, его готовность видеть в ней личность. Это была новая, незнакомая ей роль — объект обожания, а не использования.

Но параллельно с этим существовала другая реальность. Реальность Никиты. Он писал ей сухо и по-деловому:

«Завтра. В 20:00. Будь готова.»

И она знала, что будет готова. Ее тело откликалось на его приказы с постыдной готовностью, вспоминая ту самую групповую сцену, которая вызывала у Сергея бы ревность и отвращение, если бы он узнал. А ей... ей это нравилось. Дико, по-животному нравилась эта потеря контроля, эта полная отдача на волю другого, эта грязная, запретная похоть, которую пробуждал в ней только Никита.

Сергей ревновал. Он писал:

«Он с тобой сейчас? Что он с тобой делает?»

И она лгала, придумывая небылицы о работе, о домашних хлопотах, в то время как ее рот был занят другим мужчиной, а ее тело принадлежало не ему и не мужу, а тому, кто сделал ее своей вещью.

Она разрывалась. Ей хотелось нежности Сергея, его романтичного обожания. Но ей, как наркоману, нужна была следующая доза унизительного, животного секса с Никитой. И она не могла отказаться ни от одного, ни от другого. Она была заложником двух мужчин, каждый из которых удовлетворял разные части ее расколотой души. И над всем этим витал призрак третьего — мужа, чье доверие и любовь стали для нее лишь удобным прикрытием для этой двойной, а теперь уже и тройной жизни.

Сергей, не подозревающий о групповухе, представлял себе ее отношения с Никитой как нечто отвратительное, но все же парное. Он мечтал «спасти» ее, забрать себе. Он не знал, что та женщина, в которую он влюблялся, была способна на такое, что ему и не снилось, и что ее развращенность была не следствием насилия, а ее собственным, глубоко спрятанным и теперь выпущенным на волю демоном.

И Валя, лежа в постели мужа, переписываясь с влюбленным Сергеем и ожидая нового приказа от Никиты, понимала, что игра зашла слишком далеко. Она уже не могла остановиться. Она была актрисой в трех спектаклях одновременно, и в любую минуту занавес мог рухнуть, открыв взору публики все ее уродливые, пошлые тайны

Глава 19. Украденные часы

Неделя без Никиты стала для Вали странным промежутком времени, заполненным одновременно облегчением и мучительной ломкой. Он был на больничном, и его физическое отсутствие на работе оголило нерв, привыкший к постоянной стимуляции. Она, привыкшая к ежедневным порциям грубого секса, внезапно оказалась в подвешенном состоянии. Муж уехал в командировку на пару дней, и тишина в квартире давила на нее.

Именно в этот момент Сергей, чье виртуальное общение стало для нее отдушиной, написал:

«Скучаю. Ты свободна? Хочешь... просто прокатиться? Поговорить?»

Предложение было простым, почти невинным. Но Валя почувствовала, как в ответ заныло все ее тело. Ей хотелось не просто разговора. Ей хотелось прикосновений. Но других. Нежных. Искренних. Тех, что предлагал Сергей. И она, почти не думая, ответила:

«Да. Забери меня через час от дома.»

Она надела простое платье, намеренно неброское, не такое, в котором ходила на свидания к Никите. Это была ее попытка отделить одно от другого. Когда его машина остановилась у обочины, ее сердце забилось чаще, но не от страха, а от предвкушения.

Сергей был за рулем. Он улыбнулся ей, и в его глазах не было хищного блеска Никиты. Была теплая, сдерживаемая радость.

— Куда поедем? — спросил он.

— Не знаю. Просто езжай. Куда-нибудь, где тихо.

Он повез ее за город. В салоне пахло кофе и его одеколоном. Они разговаривали о пустяках, но с каждым словом напряжение между ними росло. Он рассказывал о своих мечтах, она — о своих страхах, опуская, конечно, самые главные. Его рука лежала на рычаге КПП, и она смотрела на его пальцы, представляя, как они касаются ее кожи. Нежно.

Он свернул на проселочную дорогу и остановился на пустынной поляне, с видом на уходящее за горизонт солнце. Выключил двигатель. В салоне воцарилась тишина, нарушаемая только их дыханием.

— Валя, — он повернулся к ней, его лицо было серьезным. — Я не могу так больше. Эти переписки... Они сводят меня с ума. Я хочу не просто слов.

Она смотрела на него, и все ее существо кричало «да». Ей надоело быть вещью. Ей хотелось чувствовать себя любимой, желанной не как объект для использования, а как женщина.

— Я тоже, — прошептала она.

Это было все, что ему было нужно. Он медленно, давая ей время отстраниться, протянул руку и коснулся ее щеки. Его пальцы были теплыми и мягкими. Она закрыла глаза, прижавшись к его ладони. Это было так непохоже на грубые захваты Никиты.

Потом его губы коснулись ее губ. Поцелуй был нежным, исследующим, полным неподдельного чувства. В нем не было жажды обладания, было желание. И для Вали это было новой, головокружительной гранью близости. Она отвечала ему с такой нежностью, о которой сама забыла.

— Я так давно мечтал об этом, — прошептал он, целуя ее шею, развязывая шнуровки на ее платье. — Не как в тот раз, в темноте. Я хочу видеть тебя. Видеть твои глаза.

Он откинул спинку своего сиденья и помог ей перебраться к нему. Пространство было тесным, интимным. Его ласки были неторопливыми, внимательными к каждой ее реакции. Он не требовал, не приказывал. Он просил шепотом: «Можно?», «Тебе нравится?». И она, размороженная его теплом, отвечала искренне, без притворства.

Когда он вошел в нее, это было не стремительное вторжение, а медленное, бережное соединение. Она смотрела ему в глаза, и в них не было ничего, кроме обожания и страсти, лишенной извращенности. Она обняла его, впиваясь пальцами в его спину, и впервые за долгое время ощутила не унижение, а единение. Ее стоны были тихими, не криками одержимости, а вздохами наслаждения.

После они лежали, сплетясь в тесном салоне, слушая, как за окном начинает накрапывать дождь. Он гладил ее волосы.

— Уезжай с ним, — вдруг сказал Сергей. — Уходи от мужа. Будь со мной.

Эти слова повисли в воздухе, холодным душем окатив Валю. Она отстранилась.

— Я не могу, Сереж... У меня дети. И... — она не сказала про Никиту. Не сказала, что принадлежит ему на каком-то темном, химическом уровне, с которым не могло сравниться даже это светлое чувство.

— Он тебя не достоин, — настаивал Сергей, думая о муже.

— Ты не понимаешь, — она села, поправляя платье. — Все не так просто. Мне пора домой.

Он молча повез ее обратно. Романтика вечера была испорчена. Он получил ее тело, но не получил ее целиком. А она получила еще одного мужчину в своей жизни, еще одну тайну и еще большее смятение в душе. Она прикоснулась к нежности и поняла, что жаждет ее. Но также она поняла, что не готова отказаться ни от стабильности брака, ни от порока своих отношений с Никитой. Машина Сергея скрылась за поворотом, а Валя осталась стоять у подъезда, разрываясь между тремя мирами, ни в одном из которых она не чувствовала себя по-настоящему дома.

Глава 20. Разрыв и вторжение

Мысль о Сергее не отпускала Валю все эти два дня. Его ласки, его нежность, его преданный взгляд — все это грело изнутри, но одновременно и леденило душу. Лежа с мужем в постели в первую же ночь после его возвращения, она закрыла глаза и представила, что это Сергей. И это сработало. Муж, всегда страстный и внимательный, был похож на него. Тот же напор, та же физическая уверенность, даже запах мужского пота был схож. Но когда она открыла глаза и увидела над собой знакомые, чуть тронутые усталостью черты, ее сердце сжалось. Он был ее настоящим, ее законным прошлым и настоящим. А Сергей... Сергей был миражом, попыткой вернуть ту самую молодость, тот пыл, который она когда-то знала. Разница в тринадцать лет делала его не реальным мужчиной, а воплощением ускользающей юности, которую она так отчаянно пыталась ухватить.

Эта мысль преследовала ее, пока она в десятый раз перечитывала их с Сергеем нежные переписки. Она чувствовала вину. Перед мужем. Перед Никитой. Даже перед самим Сергеем, потому что не могла дать ему того, чего он так жаждал — всей себя.

И тут, словно почувствовав ее смятение на расстоянии, в ее жизнь ворвался Никита.

Рабочий день подходил к концу. Валя уже собирала вещи, с облегчением думая, что сегодня удастся избежать любой конфронтации. Муж ждал ее внизу на машине, он написал, что заехал по пути из гаража. И в этот момент дверь ее кабинета с силой распахнулась.

На пороге стоял Никита. Он не болел. Он выздоровел, и десять дней вынужденного воздержания превратили его желание в нечто осязаемое и опасное. Его взгляд, темный и голодный, с ног до головы окинул ее, одетую для ухода домой.

— Выйдите, — бросил он секретарше, не глядя на ту. Та, испуганно кивнув, ретировалась.

Дверь закрылась. Валя инстинктивно отступила к столу.

— Никита, что ты... Муж ждет внизу.

Он не слушал. Он подошел к ней быстрыми шагами, и его руки, грубые и требовательные, впились в ее бока. От него пахло лекарствами, холодом улицы и диким, неконтролируемым желанием.

— Десять дней, Валя. Десять дней я по тебе сходил с ума.

Его губы обрушились на ее шею, не в поцелуе, а в серии жадных, почти болезненных укусов. Она попыталась оттолкнуть его, но ее руки были бессильны против его напора.

— Нет... Сейчас нельзя... Он... — ее протест тонул в его тяжелом дыхании.

— Молчи, — прошипел он, одной рукой расстегивая ее блузку, другой прижимая ее к краю стола так, что дух захватило. — Ты думала, я позволю тебе забыть, кому ты принадлежишь?

Он не тратил времени на прелюдии. Его ладонь грубо зажала ей рот, заглушая любой звук. Его вторжение было стремительным, резким, без единой капли нежности. Это было не соединение, а наказание. Наказание за ее отсутствие. За ее мысли о другом. Он как будто чувствовал ее измену на каком-то животном уровне.

И самое ужасное было то, что ее тело, изголодавшееся по его специфической, разрушительной страсти, отозвалось. Волна стыдного, огненного возбуждения прокатилась по ней, заглушая голос разума. Она ненавидела его в этот момент. Ненавидела за эту власть над собой. Но ее hips сами предательски двигались навстречу его яростным толчкам.

Он рычал ей на ухо похабности, напоминая, кто она, напоминая о той ночи втроем, о всех тех унижениях, которые стали для нее наркотиком. И она, прижатая к столу, с стиснутыми зубами, принимала все это, тайно наслаждаясь тем, как ее разум отключается, оставляя лишь raw, животную реакцию.

Он закончил так же внезапно, как и начал. Отступил, поправил одежду. Его дыхание постепенно выравнивалось. На ее бедре краснела ссадина от грубого края стола.

— Теперь можешь идти. К мужу, — его голос снова был холодным и насмешливым. — Не забудь улыбнуться.

Она, не глядя на него, натянула юбку, дрожащими пальцами застегнула блузку. Рука потянулась к сумочке за пудрой, чтобы скрыть следы его губ на шее.

— Ты... животное, — выдохнула она, не в силах сдержаться.

Он усмехнулся.

— А ты — моя самка. Не забывай. И сотри эту переписку с Сережкой. Я все вижу.

Ледышка страха пронзила ее. Он знал. Или догадывался. Она молча вышла из кабинета, чувствуя на себе его тяжелый взгляд.

Спускаясь вниз, к мужу, она заставила себя улыбнуться. Вошла в машину, поцеловала его в щеку.

— Что-то ты взволнованная, — заметил муж, заботливо глядя на нее.

— Сложный день, — она отвернулась к окну, чувствуя, как по ее внутренней стороне бедра стекает капля, оставленная Никитой. — Просто хочу домой.

Она смотрела на знакомый профиль мужа и думала о Сергее, о его нежных руках. И о Никите, чье грубое вторжение только что заставило ее кричать от наслаждения в тишине. Она была разорвана натрое, и с каждым днем трещины становились все глубже. Теперь ей приходилось скрывать от Никита свою связь с Сергеем, а от мужа — все остальное. Игра становилась смертельно опасной.

Дорогой читатель вот и вышлаа еще одна серия рассказов вам на ноябрь!

Если желаете больше уникальности, то поддержите меня на бусти https://boosty.to/tvoyamesti/about

И в телеграмм https://t.me/+L7H3CfTKraNmZTQ6

Буду рад каждому Порочному человеку с любовью к сексу)