Глава 20. Разрыв и вторжение

Мысль о Сергее не отпускала Валю все эти два дня. Его ласки, его нежность, его преданный взгляд — все это грело изнутри, но одновременно и леденило душу. Лежа с мужем в постели в первую же ночь после его возвращения, она закрыла глаза и представила, что это Сергей. И это сработало. Муж, всегда страстный и внимательный, был похож на него. Тот же напор, та же физическая уверенность, даже запах мужского пота был схож. Но когда она открыла глаза и увидела над собой знакомые, чуть тронутые усталостью черты, ее сердце сжалось. Он был ее настоящим, ее законным прошлым и настоящим. А Сергей... Сергей был миражом, попыткой вернуть ту самую молодость, тот пыл, который она когда-то знала. Разница в тринадцать лет делала его не реальным мужчиной, а воплощением ускользающей юности, которую она так отчаянно пыталась ухватить.

Эта мысль преследовала ее, пока она в десятый раз перечитывала их с Сергеем нежные переписки. Она чувствовала вину. Перед мужем. Перед Никитой. Даже перед самим Сергеем, потому что не могла дать ему того, чего он так жаждал — всей себя.

И тут, словно почувствовав ее смятение на расстоянии, в ее жизнь ворвался Никита.

Рабочий день подходил к концу. Валя уже собирала вещи, с облегчением думая, что сегодня удастся избежать любой конфронтации. Муж ждал ее внизу на машине, он написал, что заехал по пути из гаража. И в этот момент дверь ее кабинета с силой распахнулась.

На пороге стоял Никита. Он не болел. Он выздоровел, и десять дней вынужденного воздержания превратили его желание в нечто осязаемое и опасное. Его взгляд, темный и голодный, с ног до головы окинул ее, одетую для ухода домой.

— Выйдите, — бросил он секретарше, не глядя на ту. Та, испуганно кивнув, ретировалась.

Дверь закрылась. Валя инстинктивно отступила к столу.

— Никита, что ты... Муж ждет внизу.

Он не слушал. Он подошел к ней быстрыми шагами, и его руки, грубые и требовательные, впились в ее бока. От него пахло лекарствами, холодом улицы и диким, неконтролируемым желанием.

— Десять дней, Валя. Десять дней я по тебе сходил с ума.

Его губы обрушились на ее шею, не в поцелуе, а в серии жадных, почти болезненных укусов. Она попыталась оттолкнуть его, но ее руки были бессильны против его напора.

— Нет... Сейчас нельзя... Он... — ее протест тонул в его тяжелом дыхании.

— Молчи, — прошипел он, одной рукой расстегивая ее блузку, другой прижимая ее к краю стола так, что дух захватило. — Ты думала, я позволю тебе забыть, кому ты принадлежишь?

Он не тратил времени на прелюдии. Его ладонь грубо зажала ей рот, заглушая любой звук. Его вторжение было стремительным, резким, без единой капли нежности. Это было не соединение, а наказание. Наказание за ее отсутствие. За ее мысли о другом. Он как будто чувствовал ее измену на каком-то животном уровне.

И самое ужасное было то, что ее тело, изголодавшееся по его специфической, разрушительной страсти, отозвалось. Волна стыдного, огненного возбуждения прокатилась по ней, заглушая голос разума. Она ненавидела его в этот момент. Ненавидела за эту власть над собой. Но ее сущность сами предательски двигались навстречу его яростным толчкам.

Он рычал ей на ухо похабности, напоминая, кто она, напоминая о той ночи втроем, о всех тех унижениях, которые стали для нее наркотиком. И она, прижатая к столу, с стиснутыми зубами, принимала все это, тайно наслаждаясь тем, как ее разум отключается, оставляя лишь raw, животную реакцию.

Он закончил так же внезапно, как и начал. Отступил, поправил одежду. Его дыхание постепенно выравнивалось. На ее бедре краснела ссадина от грубого края стола.

— Теперь можешь идти. К мужу, — его голос снова был холодным и насмешливым. — Не забудь улыбнуться.

Она, не глядя на него, натянула юбку, дрожащими пальцами застегнула блузку. Рука потянулась к сумочке за пудрой, чтобы скрыть следы его губ на шее.

— Ты... животное, — выдохнула она, не в силах сдержаться.

Он усмехнулся.

— А ты — моя самка. Не забывай. И сотри эту переписку с Сережкой. Я все вижу.

Ледышка страха пронзила ее. Он знал. Или догадывался. Она молча вышла из кабинета, чувствуя на себе его тяжелый взгляд.

Спускаясь вниз, к мужу, она заставила себя улыбнуться. Вошла в машину, поцеловала его в щеку.

— Что-то ты взволнованная, — заметил муж, заботливо глядя на нее.

— Сложный день, — она отвернулась к окну, чувствуя, как по ее внутренней стороне бедра стекает капля, оставленная Никитой. — Просто хочу домой.

Она смотрела на знакомый профиль мужа и думала о Сергее, о его нежных руках. И о Никите, чье грубое вторжение только что заставило ее кричать от наслаждения в тишине. Она была разорвана натрое, и с каждым днем трещины становились все глубже. Теперь ей приходилось скрывать от Никита свою связь с Сергеем, а от мужа — все остальное. Игра становилась смертельно опасной.

Глава 21. Костромские каникулы, или Порочный круг

Ростовский вокзал, суета, объятия с мамой, детский смех — всё это казалось Вале декорациями к чужой жизни. Она физически уехала от Никиты, от Сергея, от мужа, но психологически осталась в том аду страстей, который сама и создала. Кострома встретила ее тишиной, скучными пейзажами за окном маминой хрущевки и навязчивым, физическим желанием, которое начало клокотать внутри уже на третий день.

Ее «киска ныла» — это было точное, пошлое определение, которое она усвоила от Никиты. Тело, привыкшее к регулярным, интенсивным порциям секса, взбунтовалось. С мужем перед отъездом было пару раз, но это было привычно, почти по обязанности. А теперь — тишина. И эта тишина сводила с ума.

Она (Никите, 23:45): «Я не могу спать. Вся горю. Вспоминаю твои руки. Твой рот на мне. Как ты грубо входишь в меня. Мне нужно это. Сейчас.»

Никита (23:46): «Мамаша не поможет? Или в Костроме нет мужиков, готовых трахнуть замужнюю мамашу в подъезде? Поищи. Пришли фото.»

Его ответ, как всегда, был ударом хлыста. Унизительным и возбуждающим. Он бросал ее на самое дно, и ей это нравилось.

Встречи с подругами детства стали для нее пыткой. Они пили вино на кухне, говорили о мужьях, детях, ипотеках. Валя улыбалась, кивала, а в голове у нее проносились образы: она на коленях в кабинете Никиты; она кричит в салоне машины Сергея; она, слепая, обслуживает двоих. Ее тело саднело от возбуждения, когда она ловила на себе оценивающие взгляды незнакомых мужчин в кафе. «Он мог бы быть Никитой», — думала она, сжимая стакан так, что костяшки пальцев белели. — «Он мог бы приказать мне, и я бы послушалась».

*Она (Сергею, 14:20): «Скучаю по твоим рукам. По тому, как ты смотришь на меня. Как будто я что-то стою.»*

Сергей (14:22): «Ты все стоишь. Я с ума схожу здесь без тебя. Каждый день думаю о той поездке. Это было самое настоящее в моей жизни.»

Его сообщения были бальзамом на ее израненное самолюбие. Но они не гасили огонь внизу живота, а лишь подливали масла, напоминая о другой, нежной форме близости, которая тоже стала наркотиком.

На пятый день терпение лопнуло. Сказав маме, что идет на прогулку с подругой, она пошла в ближайший парк. Селила на скамейку и снова написала Никите.

«Я не могу больше. Прикажи что-нибудь. Я сделаю всё. Здесь, сейчас.»

Он ответил почти мгновенно, как будто ждал.

«Сними трусы. Сядь на скамейку. Почувствуй холод дерева на своей мокрой киске. Посиди так минуту. А потом иди домой, к маме и детям, и помни, какая ты шлюха.»

Дрожащими руками, озираясь по сторонам, она зашла в густые кусты за скамейкой и выполнила приказ. Ледяной холод обжег кожу, заставив ее вздрогнуть. Чувство унижения было острым, как нож. И невероятно возбуждающим. Она просидела так ровно минуту, с наслаждением ощущая свой стыд, свою порочность. Это был ее секрет. Ее тайная, грязная жизнь здесь, в тихой Костроме.

Вечером того же дня, уложив детей, она не выдержала. Включила на телефоне случайный порноролик, закрылась в ванной и, закусив губу, чтобы не закричать, довела себя до оргазма, представляя, что это Никита наблюдает за ней и смеется. А потом разрыдалась.

Она (Никите, 02:10): «Я кончила. В ванной. Думая о тебе. О том, как ты пользуешься мной. Я тварь.»

Никита (02:11): «Моя тварь. Скоро вернешься. Я тебя выебу до потери пульса. Приготовься.»

Последние два дня пролетели в тумане похоти и самоотвращения. Она общалась с матерью, играла с детьми, а сама считала часы до возвращения. Она стала идеальной актрисой, ее ложь была безупречной. Никто не видел, как ее тело изнывает от желания, как ее разум разрывается между жаждой грубой власти Никиты и тоской по нежности Сергея.

Возвращение в Ростов было похоже на выныривание из аквариума в бушующее море. Она везла с собой чемодан с гостинцами и свою ненасытную, распутную тайну. Самолет приземлился, и ее телефон завибрировал. Было два сообщения.

Сергей: «Вернулась? Жду. Соскучился.»

Никита: «Завтра в 8 утра. Мой кабинет. Не опаздывай. Буду ждать тебя на столе. Готовь рот и свою ненасытную дыру.»

Валя вышла в зону прилета, где ее ждал улыбающийся муж. Она поцеловала его, уткнулась лицом в его плечо, притворяясь счастливой. А внутри у нее бушевал ураган. Она вернулась. Игра продолжалась. Тайна должна была быть сохранена. Но цена за эту тайну с каждым днем становилась все выше, и Валя уже не была уверена, что сможет за нее заплатить.

Глава 22. День трёх мужчин

Возвращение из Костромы не принесло Вале успокоения. Напротив, та порочная энергия, что копилась в ней всю неделю, требовала выхода. Словно демон, вселенный в нее Никитой, требовал новой жертвы. И она решила утолить свой голод сполна.

Утро началось с лжи. Муж ушел на работу, дети — в сад и школу. В тишине квартиры ее пальцы побежали по клавиатуре.

Она (Сергею, 09:01): «Такси мне нужно. Особенное. В 11:00, у моего дома.»

Он понял с полуслова. Ровно в одиннадцать у подъезда остановилась его машина. Валя, дрожа от волнения, скользнула на пассажирское сиденье. В салоне пахло свежим кофе и его нервным ожиданием.

— Я не могу без тебя, — выдохнул он, прежде чем она успела что-то сказать. Его рука потянулась к ее щеке, но она ее остановила.

— Просто вези, — прошептала она, и ее взгляд упал на его ширинку. Аппетит, нагулянный в Костроме, заурчал внутри. Ей не нужны были прелюдии. Ей нужен был сам акт, подтверждающий ее власть над ним.

Он свернул в безлюдный переулок и заглушил двигатель. И прежде чем он что-то успел сказать, она сама, без единого слова, наклонилась к нему. Ее пальцы расстегнули пряжку ремня, затем молнию. Она действовала с холодной, отточенной эффективностью, которой научил ее Никита. Но в этот раз это было ее решение. Ее инициатива.

Сергей откинул голову на подголовник с глухим стоном. Его руки вцепились в ее волосы, но не грубо, а с почти молитвенным трепетом.

— Валя... Боже... — бормотал он, глядя на нее распахнутыми, полными обожания глазами.

Она смотрела на него снизу вверх, и в ее взгляде была не покорность, а вызов. Она видела, как он тает, как он полностью принадлежит ей в этот момент. Это была иная форма власти — не через унижение, а через обожание. И это пьянило не меньше.

Он кончил, и она, не моргнув глазом, проглотила, глядя на него. В его взгляде читалась не просто страсть, а благоговение. Он был окончательно и бесповоротно влюблен. Ее минет был для него не актом разврата, а актом высшей близости.

— Я люблю тебя, — прошептал он, обессиленно опуская голову.

— Я знаю, — ответила она, вытирая губы. — А теперь отвези меня назад. У меня дела.

________________________________________

День продолжался. Муж вернулся с работы раньше, в приподнятом настроении. Он соскучился. Он хотел жену. И Валя, все еще возбужденная утренней встречей, с радостью приняла его ласки. Их секс был страстным, привычным, наполненным глубокой, проверенной годами связью. Он целовал ее шею, говорил ласковые слова, и она откликалась, искренне наслаждаясь моментом. Но в глубине души она сравнивала. Сравнивала его уверенные, любящие движения с робкой страстью Сергея. И мысленно готовилась к вечеру.

Когда муж заснул, счастливый и умиротворенный, она бесшумно выбралась из постели. На телефоне горело сообщение.

Никита (22:30): «Жду. Без опозданий.»

Ее сердце заколотилось в предвкушении. Это была главная встреча дня. Та, ради которой все и затевалось.

Он открыл дверь своей квартиры. Он был в халате, на голое тело. Его взгляд, тяжелый и всевидящий, с первого мгновения снял с нее всю шелуху — образ примерной жены, нежной любовницы, заботливой матери.

— Раздевайся, — бросил он, поворачиваясь спиной и уходя в гостиную.

Она послушно скинула одежду, чувствуя, как дрожь пробегает по коже. Он сидел в кресле, смотрел на нее, как хищник на добычу.

— Подойди. Стань на колени.

Она выполнила приказ. Он не прикасался к ней, лишь смотрел, как она дрожит от желания и страха.

— Голая. Вся. Для меня, — констатировал он. — Говорили, что за день у тебя был бурный.

Она похолодела. Неужели он знает?

— Я... не понимаю.

— Врушь лучше, — он усмехнулся. — Твое тело пахнет чужим потом и твоей ложью. Но мне плевать. Ты здесь. И сейчас ты будешь кричать так, чтобы стекла треснули.

Он взял ее с такой яростью, с такой животной силой, что все предыдущие встречи дня померкли. Это был не секс. Это было наказание и награда одновременно. Он напоминал ей, кто ее хозяин. Он использовал ее тело как инструмент для своего удовольствия, выжимая из нее все соки, доводя до исступления, до потери сознания. И она, как одержимая, металась под ним, впиваясь в него ногтями, кричала его имя, полностью отрекаясь ото всего — от мужа, от Сергея, от самой себя.

Когда он закончил, она лежала на полу, разбитая, покрытая синяками и его семенем, но чувствуя невероятное, всепоглощающее удовлетворение. Аппетит, нагулянный в Костроме, был наконец утолен. Только так. Только им.

Он встал, глядя на нее сверху вниз.

— Теперь можешь идти. Возвращайся к своему мужу. Притворяйся святой.

Она молча надела одежду и вышла. Было три часа ночи. Она шла по спящему городу, и в ней не было ни стыда, ни раскаяния. Была только оглушительная пустота и щемящее предвкушение следующей дозы. Она была наркоманкой, а Никита — ее дилером. И сегодня она получила свою тройную порцию. Она переспала с тремя мужчинами за один день, и каждый из них думал, что обладает какой-то ее частью. Но вся она, вся ее суть, оставалась здесь, в этой пустой, темной квартире, у ног того, кто сделал ее своей вещью. И это было единственной правдой в ее жизни, состоящей из сплошной лжи.

Дорогой читатель вот и вышлаа еще одна серия рассказов вам на ноябрь!

Если желаете больше уникальности, то поддержите меня на бусти https://boosty.to/tvoyamesti/about

И в телеграмм https://t.me/+L7H3CfTKraNmZTQ6

Буду рад каждому Порочному человеку с любовью к сексу)