Они, Баклан и Архип, вслед за Зайцем покинув туалет, молча почистили зубы, молча умылись... что говорить про Коха или, тем более, Зайца, если даже Баклан – младший сержант Бакланов – не понял, всерьёз сказал рядовой Архипов ефрейтору Коху "готовь вазелин" или же это была в устах Архипа всё – таки метафора – фигура речи, – ещё вечером Баклан сказал бы, не задумываясь, что слова эти не имеют никакого буквально значения, но теперь... теперь, на исходе этой необычной ночи, обновившей многие смыслы – представления, могло быть что угодно!"Андрюха, зайди в канцелярию!" – негромко проговорил Баклан, первым закончив свой вечерний – или уже утренний? – туалет... и Архип, минуту спустя вслед за Бакланом направляясь в канцелярию, неожиданно остановился в проходе – проёме, ведущем в спальное помещение, – в этот – то момент Заяц и услышал голос Архипа, зовущего его, Зайца, к себе.

Заяц, делая шаг вперёд – на шаг сокращая расстояние между собой и Архипом, невольно подумал, что если сейчас... если сейчас Архип захочет с ним, с Димой Зайцем, что – нибудь сделать, то он это сделает без всякого труда, – делая шаг в направлении Архипа, Заяц ощутил – почувствовал, что воли к какому – либо к сопротивлению у него, у Димы Зайца, нет... "готовь вазелин" – сказал Архип Коху... или, может, Заяц не понял? Может, это Архип сказал ему, Зайцу?

– Ближе... или ты что – боишься меня? – едва заметно усмехнулся Архип, видя, как Заяц, сделав шаг, вновь нерешительно остановился.

Заяц, никак не реагируя в ответ – ни словом, ни жестом не отвечая на прозвучавший вопрос, подошел к Архипу ближе, – вопрошающе беспомощно глядя Архипу в глаза, Заяц остановился от Архипа в полуметре, и Архип увидел, как у Зайца от волнения – страха заметно пульсирует чуть ниже левого соска майка... "с этим Зайцем сейчас можно делать всё, что угодно", – невольно подумал Архип; ну, например... можно было сейчас приказать ему, Зайцу, идти в дальний – самый тёмный – угол спального помещения, чтобы там, повернув его задом, приспустить с него трусы, наклонить его вперёд, приказать – велеть ему, чтоб он сам – своими собственными ладонями – развел – раздвинул в стороны ягодицы, и, пристроившись к нему сзади... а ещё лучше: в том дальнем углу повалить его, послушного, на кровать, навалиться на него сверху, стянуть с него, с возбуждённого, трусы и, с силой в него вдавившись, сладко и долго мять его горячее, послушно – податливое тело, содрогаясь от наслаждения... "не может быть, чтобы он при таком раскладе остался безучастен – к такому кайфу остался равнодушен", – подумал Архип, изучающим взглядом скользя по симпатичному лицу Зайца, по его тонкой длинной шее... да, сейчас Заяц сделает в с ё, и Архип это прекрасно видел, точнее, видел – чувствовал – не мог не чувствовать.

– Короче, Дима – Димон... слушай, что я тебе, салабону, скажу... внимательно слушай – запоминай, бля! – негромко проговорил Архип, глядя молча стоящему перед ним Зайцу в глаза. – Ты меня перебил в туалете, когда я учил там Шланга быть человеком... но дело не в этом! Дело в другом: ты, будучи салабоном, подсуетился с чисткой писсуаров – вызвался всё сделать сам... а вот это уже – зря! Ты зачем это сделал – зачем так сказал?

– Не знаю, – Заяц, не понимая, куда клонит Архип, невольно пожал плечами. – Я подумал... подумал, что ты ударишь его.

– И что с того? – в глазах Архипа мелькнула усмешка. – Тебе с того – что?

– Не знаю, – едва слышно прошептал Заяц, пытаясь понять смысл вопросов – стараясь сообразить, зачем Архип его обо всём этом спрашивает.

– Добрый ты, Зайчик... но ты, бля, сейчас не на даче у любимой бабули – ты в казарме, и доброта такая здесь ни к чему... понятно, что ты салабон и, как все салабоны, ты будешь делать всё то, что будет делать твой призыв. Ну, то есть, это понятно... скажут тебе "сделай" – сделай. Попросят "помоги" – помоги. Это, Димон, нормально – без этого здесь нельзя. А нарываться на работу самому, суетиться, проявлять собственную инициативу – вот этого делать здесь не надо. Потому что никто тебе за всё это спасибо не скажет. Это во – первых. А во – вторых... ты, бля, пожалел сейчас Шланга – готов был завтра вместо него драить писсуары, а он, бля, хуйло носатое, случись что, первым будет драить тебе морду, потому что здесь твоя доброта выглядит как слабость, а такие, как Шланг, всегда хотят за счёт чьей – то слабости показать свою силу... потому что только так эти Шланги и могут утверждаться в жизни. Но я не о Шланге – я о тебе... ты, Димон, добрый, но здесь это выглядит как слабость, а ты этой слабости допускать не должен – вот я о чём тебе говорю! Спрячь, бля, свою доброту... казарма – это, бля, джунгли, и твоя доброта здесь может запросто тебе же самому выйти боком. А ты, бля, пацан вроде нормальный... нормальный ты, Зайчик, пацан – без гнилых понтов... потому я тебе всё это и говорю – объясняю – подсказываю. Понятно?

– Да, – кивнул Заяц.

– "Да", – передразнил Зайца Архип. – Ты, бля, нормально говорить можешь? Сам, бля, пацан нормальный, а сам, бля, как глухонемой... – Архип, говоря "глухонемой", как – то не подумал, что, во – первых, глухонемые ничего не слышат, а во – вторых, глухонемые не могут сказать "да". – Или ты что – боишься меня? Я что – такой страшный?

– Нет, – отозвался Заяц, и это была правда... точнее, это была почти правда: нельзя было сказать, чтоб Заяц совсем перестал бояться, но в данный конкретный момент ни в словах, ни даже в самой интонации голоса Архипа не было ничего угрожающего.

– Вот, бля, опять... "нет", – невольно улыбнулся Архип, снова передразнивая Зайца. – "Да", "нет"... ладно, Димон! Ещё убедишься, что я совершенно не страшный... а пока – всё! Подумай о том, о чём я тебе здесь сказал, – Архип уже хотел сказать Зайцу, чтоб он шел спать, но вместо этого неожиданно для себя самого произнёс – проговорил совсем другое: – А ты, бля... ты о чём сейчас подумал, когда услышал, что я тебя зову?

– Не знаю... ни о чём не подумал, – ресницы у Зайца непроизвольно дрогнули.

Архип, от взгляда которого не ускользнуло это невольное движение длинных ресниц, едва слышно засмеялся... было видно, что Заяц еще ни разу не брился, – щеки его были матово – чистые, нежные, без всякого проблеска какой – либо заметной растительности... а ещё на носу – ближе к переносице – у салабона Зайца было несколько едва различимых мелких веснушек, придававших его лицу выражение мальчишеской беспечности и даже отчасти наивности, – Архип, глядя на Зайца, чуть слышно рассмеялся:

– То, о чём ты подумал, мы с тобой, Дима – Димон, сделаем чуть позже... это, бля, кайф, и мы обязательно это сделаем, но – не сегодня... ты, бля, не ссы – не бойся: о том, что было сегодня ночью, никто ничего не узнает... я обещаю – слово даю! И о том, что будет у нас впереди, тоже никто ничего знать не будет. Понял меня?

– Да... я понял, – кивнул Заяц, глядя Архипу в глаза... "никто ничего не узнает" – это было сейчас самое главное!

– Вот, теперь нормально ответил – сказал "я понял"... и я, бля, понял, что ты меня понял. Мы ж, бля, с тобой как – никак земляки, – Архип тихо засмеялся. – В роте у меня земляков нет, а потому проверить это никто не сможет... так что, Димон, не ссы – в роте в обиду я тебя не дам. Но и ты, бля, учись за себя постоять... не у бабули же ты на даче! Завтра спишь до семи – имеешь право! Всё, бля... отбой!. .. – проговорил Архип, ловя себя на мысли, что этот Заяц, этот Дима – Димон, ему с каждой минутой нравится всё больше и больше... пацан, бля, и – на тебе: нравится... чёрт знает что!

Заяц, на слово "отбой" молча кивнув, устремился к своей кровати. А Архип, пройдя по коридору, вошел в канцелярию.

– О чём ты с Зайцем базарил? – Баклан, который слышал, как Архип позвал Зайца, вопросительно уставился на Архипа.

– Да, бля... объяснил салабону, что некрасиво "старичка" перебивать – что за такое неуважение к старшим товарищам можно, бля, запросто схлопотать в лобешник, – отозвался Архип, садясь против Баклана. – Чего ты, Санёк, хотел – чего меня звал сюда?

Они сейчас снова сидели так, как сидели в начале ночи... но сейчас эта ночь была на исходе – эта бурная ночь, обновившая многие смыслы – понятия, подходила к концу, и хотя они сидели точно так же, они уже были другие: с Баклана слетели все его понты, потому что после всего, что случилось – произошло этой ночью, было бы совершенно глупо крутить перед Архипом пальцы, каждый фразой и каждым движением доказывая своё превосходство и крутизну, в то время как сам Архип не мог не чувствовать, что, во – первых, младший сержант Бакланов на самом деле не такой уж крутой сексуальный монстр, каким он себя воображал – изображал, а во – вторых, в том контексте, в каком они очутились этой ночью, разница в сроках службы как – то естественно и необратимо утратила своё сакральное значение... и ещё было одно обстоятельство, тоже немаловажно: если в начале ночи Архип не мог не завидовать Баклану, который прозябал в казарме последние дни и которого на гражданке ждали биксы, то теперь Архип нисколько не сомневался, что на оставшиеся полгода службы ему, Андрюхе Архипову, бикс с успехом заменит Дима – Димон, и это будет ничуть не хуже... а может быть, даже лучше, поскольку всё в этом мире относительно, и что "лучше", а что "хуже" – кто знает? Короче говоря, никаких особых преимуществ за Бакланом Архип теперь, на исходе ночи, уже не видел, а это, в свою очередь, невольно делало их отношения паритетными, – они, Саня и Андрюха, теперь были на равных, и в этом был свой несомненный кайф – как если бы они были одного призыва.

– Я тебе о чём хотел сказать... ты, бля, наехал на Шланга – пообещал ему утро в голубых тонах... вазелин искать посоветовал... – Баклан, глядя на Архипа, усмехнулся.

– Ну... и что? – не понимая, куда Баклан клонит, Архип фыркнул, сдерживая смех. – А ты что, Санёк, предлагаешь? Ты хочешь, чтоб я его сделал всухую?

– Хуля ты ржёшь? А если он тебя вложит – если рота вернётся с полигона, и он командиру роту всё это распишет – расскажет? Ты не подумал об этом?

– Что он расскажет? Что я обещал его трахнуть?

– Что ты угрожал ему – обещал совершить с ним насильственный гомосексуальный акт... изобразит из себя жертву сексуальных посягательств с твоей стороны – скажет, что ты хотел его изнасиловать... вот, бля, о чём я сейчас говорю. Не боишься?

Архип, глядя на Баклана, презрительно хмыкнул.

– Не скажет он так. А если, бля, скажет... вот ты мне, Санёк, скажи: ты слышал раньше в адрес салабонов подобные выражения? Типа "выебу", "раком поставлю"... слышал?

– Ну, слышал...

– Вот! А почему ты раньше не придавал таким выражениям такое значение – раньше не слышал в них буквальный смысл? Ну – ка, Санёчек, скажи мне! – Архип, глядя на Баклана, хитро сощурился.

– Ты думаешь, что всё дело в том, что теперь я... что мы с тобой...

– Вот именно! Всё дело в этом... стопудово в этом! То есть, если Шланг воспринял мои слова в туалете буквально, то он стопудово не чужд этой темы... и тогда я не удивлюсь, если увижу, что к утру он писсуары не почистил – задание моё не выполнил... – Архип, глядя на Баклана, рассмеялся.

– Ну, и что ты сделаешь, если он писсуары действительно не отдраит? Выполнишь то, что ему обещал? – Баклан, никак не ожидавший от Архипа таких оригинальных и вместе с тем не лишенных логики умозаключений, глядя на Архипа, не пытался скрыть своего неподдельного интереса.

– Нах он мне нужен! – не задумываясь, отозвался Архип. – Он же, бля, не пацан – он гнилой, бля, урод... морду ему набью – вот что я сделаю!

– И тогда он подумает, что ты, обещая поставить его раком, понятия не имеешь, как всё это делается на самом деле... вместо кайфа – в морду! – Баклан засмеялся. – Огорчится ефрейтор...

– Дык... я же не скорая помощь на безвозмездной основе, – в тон Баклану отозвался Архип.

Они замолчали; они оба чувствовали усталость, и вместе с тем спать не хотелось – сна в глазах не было... Баклан, не глядя на Архипа, думал о том, что Архип на самом деле оказался вовсе не таким простачком, каким он до этой ночи ему, младшему сержанту Бакланову, представлялся... а Архип, в свою очередь не глядя на Баклана, думал о том, что теперь, наверное, он сам, слыша от кого – нибудь выражения типа "выебу" или "поставлю раком", будет невольно думать о буквальном смысле этих слов... кто б мог подумать, что эта ночь откроет столько нового!

– С Кохом понятно... А Заяц? – нарушил молчание Баклан.

– А что – Заяц? – Архипу вдруг показалось, что он ожидал такой вопрос... он ожидал вопрос про Зайца – и в то же время вопрос этот застал Архипа врасплох.

– Ты про него... ты в роте кому – нибудь скажешь?

– Зачем? – Архип, глядя Баклану в глаза, пожал плечами.

– Ну, то есть... ты про него рассказывать никому не будешь? – зачем – то переспросил – уточнил – Баклан, словно предыдущий ответ Архипа прозвучал для него, для Баклана, недостаточно внятно.

– И ты про него никому не расскажешь, – чуть помедлив, с лёгким нажимом в голосе отозвался Архип, пристально глядя Баклану в глаза. – Заяц – нормальный парень... хуля мы будем про него рассказывать? Да и потом... что про него рассказывать? Что он сосал? А мы сами, бля, что – не сосали?

Секунду – другую они, сидящие друг против друга, молча смотрели друг другу в глаза... конечно, Архип был прав, но Баклан, спрашивая о Зайце, хотел спросить Архипа совсем о другом – и, пожимая плечами, Баклан усмехнулся – хмыкнул в ответ:

– Ты что – меня убеждаешь, что ли? Я, Андрюха, через каких – то четыре дня буду дома – со всеми вытекающими из этого приятными последствиями... нах он мне нужен, этот салабон, чтоб я про него кому – то здесь, в части, говорил – рассказывал!

– Дык... а я о чём? Я ж тебе именно об этом и говорю! – рассмеялся Баклан. – Нах он тебе нужен, этот салабон! Через четыре дня ты уже будешь засаживать какой – нибудь биксе – по самые помидоры... кайф!

Было б понятно, если бы Архип, на исходе т а к о й ночи говоря Баклану про биксу, тем самым хотел бы Баклана подколоть – съязвить вдогонку к их разговору, что вели они о биксах здесь же, в этой самой канцелярии, ещё не только не зная, но даже отдалённо не предполагая, что подарит – преподнесёт им эта необычная и вместе с тем упоительная ночь... но Архип проговорил всё это искренне – проговорил – произнёс, сам не замечая некоторую двусмысленность, прозвучавшую в его словах... а двусмысленность, между тем, явно присутствовала: час тому назад, сладостно содрогаясь, изнемогая от кайфа, Баклан с упоением засаживал "по самые помидоры" не кому – нибудь, а именно Архипу, и теперь он же, Архип, в разговоре с Бакланом говоря про кайф, на своё место подставил предполагаемую биксу: "через четыре дня... "... но если кайф для Баклана будет через четыре дня, то что же тогда было сегодня? – мог бы спросить Архип самого себя, – употребляя слово "кайф" применительно к сексу с биксой, Архип таким образом что – думал – предполагал, что сегодня с ним, с Архипом, Баклан никакого кайфа не испытал и не почувствовал? Такое Архип, понятное дело, предполагать – думать не мог: и испытал Баклан кайф, и почувствовал – однозначно! А если Баклан кайф испытал и почувствовал, то... какой смысл был теперь, говоря о кайфе, акцентировать слово "кайф" применительно к сексу с биксами? Получалось, что с биксой – кайф... а с парнем? Ведь не хотел же Архип, слово "кайф" привязывая к слову "биксы", тем самым сказать, что всего лишь какой – то час тому назад, содрогаясь от сладости, Бакланов наслаждался и кайфовал с ним, с Архипом, лишь потому, что трахал его, Андрюху Архипова, в м е с т о биксы... ну, то есть: что именно при таком раскладе – "парень вместо биксы" – Баклан испытал с Архипом кайф сегодня и что, таким образом, для него, для Баклана, биксой сегодня в каком – то роде стал он, Архип? А ведь так получалось... так выходило из слов Архипа!"Через четыре дня ты уже будешь засаживать какой – нибудь биксе – по самые помидоры... кайф!" – всё это прозвучало из уст Архипа как – то не очень логично и даже отчасти двусмысленно... впрочем, Архип разбираться в подобных тонкостях явно был не мастак, а потому грузить себя подобными тонкостями по причине отсутствия склонности к какой – либо рефлексии он не мог и не собирался; да и потом... сам за собой того не замечая, Архип в эту ночь в восприятии секса словно раздвоился – расщепился на два разных Архипа, и эти два разных Архипа пока между собой никак не соприкасались: "один Архип" в койке с Бакланом искренне и потому безоглядно кайфовал во всю силу своей молодой потенции, словно о таком и только таком кайфе он мечтал и грезил всю свою сознательную жизнь, а "другой Архип", про испытанный кайф словно напрочь забыв, искренне пугал однополым сексом ефрейтора Коха, советуя тому запастись вазелином, и не менее искренне говорил сейчас своему сексуальному партнёру Баклану слово "кайф", имея в виду, что в самом ближайшем времени, буквально через четыре дня, Баклан будет трахаться с биксами... во всём этом было какое – то противоречие, и даже была двусмысленность, но Архип, говоря Баклану про грядущий кайф с биксами, этого не заметил и не почувствовал... другое дело, что слова Архипа о кайфе прозвучали хотя и искренне, но при этом в самой интонации голоса Архипа уже явно не слышалось – не было – какой – либо зависти... не было её, этой зависти, не было! – то ли потому, что Архип в настоящий момент был сексуально удовлетворён, то ли дело было в Баклане, который в интимной близости не поразил Архипа чем – то особенным, чему стоило бы завидовать... то ли всё дело было в салабоне Зайце – в Диме – Димоне, кайф с которым в ближайшие полгода вырисовывался у Архипа не менее упоительным, чем кайф с любой биксой у Баклана – через четыре дня... "кайф!" – сказал Архип про секс, в ближайшем будущем ожидающий Баклана, и хотя прозвучало это вполне искренне, но вместе с тем прозвучало это как – то пресно... ну, то есть, дежурно.