Пролог.
Она втянула ноздрями тёплый, сухой лесной воздух. Она хорошо видела в темноте, но глаза ей сейчас были не нужны. Ей хватало и лёгкого, тончайшего аромата, чтобы учуять их сквозь запах хвои и летней травы. Запах самок для гарема Бахтияра. Многих самок. А врагов ещё больше. Они долго шли по следу и вот, уже почти настигли их. Она сжала рукоять топора в левой руке ещё сильнее, подала знак двум своим напарникам: Чёрному и Серому. Те уже и без неё всё понимали, ведь их нюх был ничуть не хуже, а то и лучше чем у неё. Чёрный был главарём их отряда.
Они приблизились к их лагерю, пригляделись.
Мягкие и нежные розовые человечки не ждали их. Они пили, смеялись, жили и наслаждались своей никчёмной жизнью. Они настолько ей не дорожили, что даже не выставили караул. Видимо, надеялись, что за Разломным морем их не достать. Думают, что самое тяжёлое уже позади. Расслабились. Глупцы! За Разломным морем не место самкам Уральской Республики. Им место в родной тайге.
Она видела сквозь кусты лагерь их похитителей. Сатраповских ублюдков! Они узнают гнев уральских партизан. Их жестокий и праведный гнев.
Она посчитала их. Восемь сидят у костров, едят паёк из консервов. Ещё двое вяло охраняют лагерь, опёршись на деревья и опустив стволы автоматов. Один уже сонно залипает, а второй ковыряется в смарте. Бдительность нулевая.
Ещё трое или четверо насилуют своих пленниц в большом транспортёре. Оттуда доносятся женские вопли и стоны, мужские пьяные крики, шум, возня, рычание. Уже не такие громкие, конечно же, как в первые дни. Она была в этом уверена.
Ещё человек пять или шесть спало в палатке.
Чёрный подал сигнал и она с яростным удовольствием бросилась вперёд, на врагов. Перекрёстный огонь короткими очередями из пистолетов-пулемётов быстро скосил часовых. Настала очередь трапезничающих. Они даже не успели схватиться за оружие, когда их тела начали крошить верные уральские пули. Но пуль было мало, их надо было беречь. Настала очередь верной уральской стали. Чёрный и Серый скомкали палатку с копошащимися, словно опарыши, людьми и набросились на неё с топориками и ножами, превращая её в кровавую мясную кашу своими ловкими и сильными руками, ногами, клыками. Их морды были оскалены в дикой смеси ярости и смеха. Они выли, лаяли и хохотали, будто дикие звери. Да они сейчас и были дикими зверьми. Дикими, рассвирепевшими псами, спущенными с цепи!
Она же ворвалась в транспортёр.
Трое полуголых розовых в ужасе смотрели на неё, пытаясь прикрыться и моля о пощаде. Они были безоружны, эти слабые розовые. Она учуяла их запах. Запах страха. Он был ей хорошо знаком. Слишком хорошо.
Она оглядела восьмерых замученных пленниц. Должно было быть десять. Не все, видимо, выдержали. Что ж, так хуже для розовых и лучше для её ненависти, её дикой и бешеной ненависти!
Она взглянула на свои руки, уверенно сжимающие топор и охотничий нож. Крепкие, толстые, как стволы вековых деревьев, руки. Руки, покрытые густой рыжей шерстью. Руки совсем не женские. Она оскалила свои длинные клыки, высунула язык и с лаем бросилась на немощных розовых. Её руки были будто вовсе не её. Будто и вовсе не руки, а механические манипуляторы на конвейере. Конвейере по производству боли, крови и смерти. Голова первого розового ещё не успела приземлиться, когда изо лба другого уже торчала рукоять ножа. Третьего она просто взяла за плечи, крепко сжала и впилась в его испуганное бледное лицо зубами. Он что-то визжал, хрипел и булькал, пытался слабо отбиваться, пока она обгладывала его лицо. Когда ей надоели его вопли, она впилась в его глотку. Она пила его тёплую мерзкую кровь и не могла остановиться. Это было и гадко, и в то же время так сладко. Сладко и гадко до одурения. Кровь пьянила её. Она бы с радостью её выплюнула, но псы не умеют плеваться.
Она отпустила вялое тело, оглядела пленниц. Полуголые, жалкие, замученные и голодные, все в крови от своих мёртвых насильников, они с ужасом смотрели на неё и на её вздувшуюся ширинку.
Квинт завершил манипуляции над затылком Пахома и торжественно произнёс:
— Адаптация прошла успешно, без отторжения. Встречайте нашу новую Тину!
***
Часть 9. В Сатрапию!
Спустя три дня отряд достиг небольшой партизанской деревушки на берегу Разломного моря. Там их необычная компания никого не удивила, в этих краях и не такое видали. И за хорошую плату здесь не привыкли задавать лишних вопросов. Они сели на паром контрабандистов на тихом безлюдном берегу, заплатили паромщикам и отправились на противоположный берег, в Восточную Сатрапию, в неведомый город Тёмэн, а оттуда их путь лежал в столицу — Урумчи. Зачем, толком никто не знал, но всем хотелось уйти как можно дальше от этих проклятых земель, поближе к цивилизации. Все просто чувствовали, что так надо.
Едва из вида скрылся лесистый, заснеженный берег нейтральных земель, паром накрыл густой туман.
— Не нравится мне это, — Джи была не на шутку встревожена.
— Да уж, сначала — странная оттепель, а теперь ещё и это, — Квинт поёжился от влажного холодного воздуха, проникающего под плотную куртку.
Сили запищала:
— Такую погоду любят тенты, не дай бог их встретить тут!
— Заткнись, накаркаешь ещё! — Герда зло сверкнула на неё глазами, но Сили не обращала на неё внимания:
— А вот и они, родимые... — голос её превратился в хриплый шёпот.
По палубе парома с громким шлепком, синхронно, будто по чьей-то команде, ударило сразу несколько серо-сиреневых щупалец. Сами тенты появились внезапно, словно чёртики из табакерки. Два простых и один тентал. Паромщики в панике сбежали с мостика в трюм, но тварям не было до них никакого дела.
Квинт схватился за оружие, но получил хлесткий удар щупальцем поперёк тела и скорчился о боли, отлетев в сторону, едва не свалившись за борт. Джи всё же успела всадить несколько пуль в одного из них, прежде чем её обвил серо-сиреневый скользкий клубок. Из небольших отверстий на теле тента вытекала густая, тёмная кровь, но он даже не дернулся, продолжая смотреть немигающим рыбьим взглядом.
Сили и Герда, как и выбежавшая из трюма Кики, тоже уже были замотаны от плеч до поясницы и висели в воздухе, беспомощно дрыгая ногами. Тентал вонзил все свои восемь скользких щупалец в тела всех девочек, по одному в рот и влагалище. Он медленно, но настойчиво и плавно двигал ими внутри, готовясь высосать весь их Сок.
Рик же болтался где-то за бортом, опять не успев ничего сделать.
За бортом раздался громкий всплеск и поднялся фонтан воды. На палубу запрыгнула лилово-коричневая фигура с длинными мокрыми волосами. Несмотря на рыбьи глаза и длинные извивающиеся пальцы, все узнали в ней Миу. Она ещё не успела настолько сильно трансформироваться.
Раздался её могильный голос, обращённый к скрючившемуся Квинту:
— Ты знаешь, кто мне нужен. Покажи, где она, и останешься в живых.
— Да пошла ты...
***
Кики и Рик услышали шум выстрелов наверху и выбежали из каюты на палубу. Мари осталась наедине со спящей под препаратами Тиной в теле псоглавца. Она всё ещё была в прострации от событий в клубе, горько переживая их. Тина-Пахом мирно сопели, вздымая одну на двоих широкую рыжую грудь, когда Мари вновь учуяла запах тентов. Она отчаянно замотала головой:
«Нет-нет, опять этот кошмар! Я не могу больше так ошибаться!»
Но в этот раз она не ошибалась, это и вправду были они. Мерзкие болотные твари, порождение самых жутких кошмаров, вылезших из недр земли. Она услышала голос их Матери. Матерь она не просто ненавидела. Ненависть такой степени сложно было даже придумать. Такой ненавистью ненавидят самого лютого своего врага, само порождение зла. Так ребёнок ненавидит убийц своих родителей, надругавшихся над их трупами. Такую ненависть не забыть и с ней невозможно смириться.
Маша встала, расправила плечи. Она вышла на палубу. Два мелких тента держали по две её подруги, подвешенных в воздухе, а их предводитель орудовал в их отверстиях своими мерзкими отростками. Чуть поодаль стояла Она. Та, кого Маша приняла за Матерь. Но нет, это был лишь её глашатай. И все они хотели Сок. Сок её подруг. Не сегодня. Сегодня им всем предстоит умереть. Маша улыбнулась.
Она ударила сразу обеими руками. Ей не нужно было никакого оружия, она сама была оружием. Связанные и обессиленные девчонки упали, вокруг них извивались длинные сиреневые змеи. Вторым ударом она рассекла тентала пополам, вдоль тела. Двое младших не побежали. Несмотря на отсутствие рук, они молча смотрели на неё, будто ожидая чего-то. Маша прыгнула к ним и вонзила свои стальные пальцы, будто спицы, в их мерзкие черепа, сжала ладони и с хрустом и чавканьем лопнула их, будто переспелые арбузы.
Настала очередь глашатая.
Но та уже была в воде, лишь голова её торчала наружу. Она прогремела, жутко клокоча и улыбаясь:
— Это была проверка твоих возможностей. И ты действительно очень сильна. И ты нужна Матери. Очень нужна. Мы ещё встретимся, Маша.
Тёмная голова скрылась под водой. Маша знала, что это их стихия и там ей их не достать. Жаль. Она впервые оставила тварь живой. И тварь знала её настоящее имя. Откуда?
Спустя минуту туман рассеялся и выглянуло солнце. За бортом кричал и бултыхался Рик, прося о помощи.
***
Тина открыла глаза и посмотрела на свои руки. Нет, это был не сон. Вместо белых, длинных и изящных девичьих ручек она увидела мощные, бугристые от мышц, покрытые шрамами от порезов и ожогов, мужские ручищи, благодаря густой рыжей шерсти больше похожие на звериные лапы. Тина приподняла голову и увидела свой мохнатый торс, а чуть ниже огромный, чудовищно вздыбленный фаллос странной кривой формы. Вот он-то её и разбудил! А ещё она услышала знакомый тонкий голосок:
— Тина, это ты? — глаза Сили были ещё больше обычного от испуга, — Точно не Пахом?
В голове Тины, откуда-то из глубин сознания зарычал рыжий псоглавец. Тот, что не будет теперь давать ей покоя никогда, но особенно ночью, во сне.
— Да, это я, Тина. — она посмотрела на Сили и Герду, дежуривших сейчас возле неё, — Дайте уже что-нибудь из одежды.
Пока она одевалась, Тина заметила перебинтованного Квинта, лежащего на соседней койке.
— Что с ним?
— Ой, тут такое было, такое было! Ваапще пиздееец...
Герда перебила Сили:
— Тенты.
Они вышли на палубу и всмотрелись в горизонт, на котором вырисовывались очертания города. Города странного и непривычного.
— Это и есть тот самый Тёмэн? — Тина ещё никогда не бывала за пределами Княжества. Впрочем, как и все остальные андроиды.
— Да, он самый, — ответил капитан.
— А где же стена?
— В Восточной Сатрапии, да и в Южной тоже, не строят стен.
Вся компания беглецов удивлённо переглянулась.
